Текст книги "Изгои (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава двадцать четвертая. Дэвиант Нувал

– Борт Шесть-Пять-Семь-Каппа-Два запрос выполнен. Берем на маршрут. Проведите настройку стыковки в шестом режиме, третий ход, – сказал мелодичный голос. Дэвиант опустил взгляд, тонкие пальцы легли на клавиатуру и забарабанили. Шестой режим. Третий ход. Скоро пойдёт автоматика. Скоро всё кончится.

«Длань Человечества» приближался. Титан постепенно закрыл собой панорамное окно рубки, залив его истинной тьмой. Огни титана «Стального Клыка» не горели, будто бы гигантское судно было одним из легендарных мёртвых странников, которыми была переполнена вселенная. В недрах его и тайны скрывались подстать.

Нувал потёр руки, оглядывая темный бок «Длани». Всё скоро будет кончено. Если извращуга не ошибся. Но... Всё сходилось. Это их центр. Кормушка Улья.

– Мы можем отправляться? – нервно сказал Лиам. – Уже достаточно близко. Очень рискуем.

Дэвиант сделал неопределённый жест рукой. Губы пересохли, горло царапало.

– Не волнуйся, дружок, – улыбнулся Нувал. – Не волнуйся.

– Я не хочу здесь больше оставаться. Это всё изначально было нелепой затеей!

– Управлять таким кораблём в одиночку – вот нелепая затея, – парировал Нувал.

– Я предлагал людей сюда специально обученных посадить! Знающих как быть и без единого грёбанного принципа!

– Эти, наверное, уже б отправились.

Лиам демонстративно закатил глаза.

Стратос чуточку раздражал. Во-первых – род с плохой репутацией. В былые времена Дэвиант ему бы и руки не подал, не то, чтобы вдвоём пилотировать забитый взрывчаткой грузовик. Во-вторых – много суеты. Много сомнений. Будь на всё воля Лиама – тот, должно быть, давно уже прыгнул бы в спасательную капсулу и отчалил.

Однако дело надо довести до конца. Детонация должна случиться в причальном доке. Не раньше. Можно позже, но это трудновыполнимо. По плану корабль на автоматике зайдёт внутрь по стыковочному маршруту, а Лиам с Дэвиантом будут наблюдать как гибнет «Длань Человечества» с борта спасательной шлюпки. Может быть даже с бутылочкой нуслайтовского вина.

– Через тебя говорит страх. Терпи. Подтвердят и побежишь к своей шлюпке. Ты сам хотел сюда.

– Я и не отказываюсь. Хочешь сделать хорошо бери и делай. Но мы уже слишком рискуем.

– Борт Шесть-Пять-Семь-Каппа-Два передаю параметры настройки, – проговорил терминал. По экрану побежали цифры, символы.

Нувал сдвинул шляпу на затылок, забарабанил по клавиатуре, чувствуя дрожь внутри. Даже руки будто бы било током. Неприятный такой зуд, от которого сами по себе начинают стучать зубы. Фух. Он широко улыбнулся. Со стороны может быть выглядит странно, но ему помогало удержаться в спокойствии, не паниковать. Сейчас не время для нервов. Работа почти завершена. И хоть у одного Нувала нашлись крепкие яйца.

При мысли об отце его передёрнуло. Тюфяк. Тряпка. Слабак. Предатель. Он не говорил ему о своём плане. Потому что не был уверен, что папочка не сдаст его своему новому императору, и будет подобострастно заглядывать в лицо владыке, пока тот отправляет нерадивого отпрыска на третий титан Стального Клыка, где из Дэвианта сделают послушного мальчика. С какими-нибудь прозрачными крылышками за спиной.

Так что эту проблему Дэвиант решал сам. Как взрослый. Стратос помог с вещами запрещёнными, связи обеспечили нужной техники. Старые чертежи подсказали слабое место махины, в которой пряталась фабрика по производству еды для Улья. Хорошо иметь нужные знания и уметь ими пользоваться.

То, что находилось в «Длани Человечества», Дэвианту тоже было предположительно известно. Он изучал Ульи, так что знал о трутнях-медоделах. Тварях, перерабатывающих биологическую массу в питательную среду. И то, что рассказывал извращуга о корабле этом – прекрасно ложилось в теорию. Зубы скрипнули при мысли какую именно биомассу сюда свозили.

– Борт Шесть-Пять-Семь-Каппа-Два стыковочный док изменён, – проговорил терминал.

– Что? – не понял Дэвиант.

– Уходим, – Лиам стоял уже у выхода из рубки. – Приведём второй корабль.

– На нашей стороне внезапность, Лиам, – поморщился Нувал, барабаня по клавиатуре. Куда это он хочет сменить курс? – Если хоть одна живая душа узнает о том, что мы пытались сделать – второй раз охранять это будут другие люди. И никто нас так близко не подпустит.

Дыханье Глубины! По схеме второй док им был совсем не нужен. Слишком далеко от топливной базы. Слишком защищено. При детонации корабль будет повреждён, но не уничтожен.

Дэвиант выпрямился, глядя прямо перед собой. Сел обратно, широко улыбнулся, успокаиваясь. Представил лицо отца. Зубы аж скрипнули от злости. Нет, хватит. Больше никогда.

– Давай без меня, – сказал он Лиаму. – Всем привет.

– Что? – не понял Стратос.

Дэвиант командой за командой отключал возможности внешнего управления. Пальцы летали над клавиатурой, а внутри растекался приятный холод.

– Я остаюсь.

– Борт Шесть-Пять-Семь-Каппа-Два у нас потеря связи, проверьте маршрутный протокол на своей стороне, – проговорил терминал.

– В смысле остаюсь?

– Ты бежать собирался? Беги, – Дэвиант соскочил с сидения и переместился в кресло пилота, перевёл управление в ручное.

– Ты чего делаешь, герой? – Стратос скривился, будто съел что-то кисло-тухлое. – Пошли! Успеешь ещё пафоса нагнать.

– Второй попытки не будет.

Экран панорамы закрыла сетка координат. Интеллект корабля вырисовывал очертания закрытого для стыковки шлюза.

– Борт Шесть-Пять-Семь-Каппа-Два немедленно измените курс, – проворковал терминал. Понятно, что интонации и текст генерирует техника, но звучало жутко. Будто бы какая придворная дама глазки строит, наметив себе любовное продолжение вечера, а не система грозит гибелью.

Дэвиант поднял скорость, направляя грузовой корабль к точке. На лбу выступил пот.

– Лоден Всемогущий... – сказал Лиам и шлюз за ним закрылся. И правильно, всё правильно. Дэвиант справится.

– Борт Шесть-Пять-Семь-Каппа-Два немедленно измените курс! Активирована система безопасности и охраны периметра.

Он выскользнул из кресла пилота, вернулся к терминалу, забарабанил по клавиатуре. Там, в рубке Титана, скорее всего не менее мелодичный голос возгласил, что не может ничего изменить. Что у них неполадки. Просил восстановить первоначальный маршрут.

Дэвиант снова бросился к пульту управления, лихорадочно наблюдая за тем, как отвратительно медленно ползёт мимо борт титана. Проверил показатели, углы, скорость, направления, и снова метнулся к терминалу. Одиночное управление грузовиком не поощрялось конструкцией корабля. Чтобы на спали на работе, наверное.

Он едва успел набрать команды, глядя на панорамное окно и сетку, как пришлось снова вскакивать и бежать менять координаты.

Мелодичный голос уже не спрашивал. Уже не называл позывной идентификатор. Он угрожал. Дэвиант страшно потел. До шлюза оставалось совсем немного, но оттуда, с титана, уже пытались перехватить управление, и ему приходилось держать оборону, отсекая новые запуски.

Транспортник подлетел к борту титана слишком близко. Если он взорвётся здесь, то всё будет зря...

Шлюз открылся.

Лиам деловито прошёл мимо, плюхнулся в кресло пилота.

– Ты же... – начал было Дэвиант.

– Ой заткнись, – поморщился Стратос. Его взгляд вцепился в сетку.

Нувал увидел, как возросла скорость стыковки. Такую роскошь в одиночку он себе позволить не мог. Лиам не так уж и плох оказался. Он снова улыбнулся, полностью погрузившись в защиту терминала. Система безопасности титана всё пыталась накрыть транспорт буксировочным лучом, но Дэвиант глушил все его попытки подключённой станцией, которую, вместе со взрывчаткой, раздобыл Лиам.

– Пробьем? – спросил Лиам. Спокойно, даже чуточку мечтательно.

Арка шлюза была перед ними. Она наплывала на панорамное окно, и можно было даже прочитать нанесённые на листы обшивки номера.

– Должны, – ответил Нувал.

Корабль тряхнуло.

– По нам открыли огонь, – сказал Дэвиант. Терминал горел красным, выхватывая цели.

– Тогда чего мы ждём?

Стыковочный шлюз приближался. Нувалу хотелось закрыть глаза, но он понимал, что этого делать нельзя. Взрыв надо произвести, когда они окажутся внутри. Иначе совсем всё зря получается.

– Обалдеть. Зачем я в это ввязался? – сдавленно сказал Лиам, когда их корабль врезался в перегородку, и та промялась под весом транспортника, пропуская заминированное судно в недра «Длани Человечества».

Дэвиант молча подал сигнал на взрыватель.

Глава двадцать пятая. Элай Ловсон

«Это пустое. Пустое. Пустое. Я чудовище. Чудовище»

«Хочу домой. Как я хочу домой»

«Еда. Еда. Еда»

«Отец простит»

«Предательство»

Элай стоял среди прочих стратегов, чувствуя, как по боевому доспеху барабанит дождь. Шлем он держал в руке, и влага охлаждала разгоряченное лицо. Небо бурлило тучами, несло мрачные облака на юг. От всполохов молний по металлу мокрой брони пробегали яркие отсветы. Два жреца в промокших и облепивших тела одеяниях стояли по левую и правую руку их нового командира.

«Больно. Больно. Больно. Как мне больно. Больно»

«Он приведёт нас к победе. Он не Дракон»

«Предатель»

«Служу. Служу. Еда»

По лицу стекали ручейки воды. Элай высунул язык, ловя капли. На Боевого Лорда, поставленного над проштрафившейся эскадрильей, он почти не смотрел. Потому что не мог найти в себе ничего общего с ним. Пустота. И это было совсем не так как с Драконом... Как с Отцом. Голоса звёзд трансформировались, и теперь Ловсон различал в общем гвалте определённые фразы, и иногда даже понимал, откуда слышит те или иные слова. Голова гудела, беспрестанно, будто бы разворошённый улей.

Изменился ли голос звёзд из-за смерти Дракона, или же жрецы ошиблись, обрабатывая уцелевших офицеров – Элаю было не интересно. Он ещё не выбрался из небытия. Шёл по инерции. Улавливал исходящие команды и выполнял их, но не понимал – зачем это делает. Ради чего. Потому что ничего кроме пустоты больше не было.

Боевой Лорд Эйк-Один возвышался над подчинёнными. Четыре механические ноги. Широкие лапы-клешни вместо рук. И крошечное тельце-аквариум, в котором плавало опутанное проводами и трубками тело мальчишки лет шести. Хотя сложно определить возраст в наголо выбритом тельце.

Запертый в мутной жиже паренёк подёргивался, поворачивая голову из стороны в сторону, но глаза его были крепко-накрепко зажмурены. Лицо кривилось от испытываемой боли. Вживлённые в нос трубки пульсировали.

Жрецы молчали, пристально изучая лица стратегов. Придирчиво. Точно такой же взгляд был у служителя Ксеноруса, который обрабатывал Элая после смерти Дракона. От пробуждения до пробуждения. Он лежал в пульсирующей жиже, почти утопая в липкой ванной, и над ним дрожала плоть корабля-матки. Старая повелительница Улья из Глубины, подчинённая воле Воннерута. Ловсон открывал глаза, пытался вынырнуть, подняться, но натыкался на протянутую руку жреца и этот грёбанный взгляд. Изучающий. Пауза. Долгая, натянутая, с хлюпаньем в горле от попавшей слизи, а затем ладонь надсмотрщика давит на лоб, опуская голову стратега обратно, и наступает тьма. Во время первого пробуждения слева от Элая был бородатый мужчина, челюсть которого разломилась напополам рваными жвалами, щелкающими так быстро, что в стороны летели капли. А после второго – уже знакомый Тирран, которого так же не миновала дополнительная обработка.

На Ловсона у жрецов ушло четыре пробуждения, прежде чем его отпустили. Но Элай так и не осознал – чего Серая Длань хотела добиться и получилось ли у неё. Вряд ли они искали убийц своих братьев на Мон-Го-Риане. Вряд ли они вообще знали про то, что тех убили. Выстрел с орбитальной платформы, санкционированный Драконом, обрубил все возможные концы к Элаю. Тогда зачем? Поиск предателей? Обработка их?

Предатели.

Элай отвлёкся. Какое нелепое слово. Оно совсем потеряло ту негативную окраску, привычную каждому. Весь мир строится на этом самом предательстве. Его император мёртв, а он, Элай, служит уже другому. Другому же нужны рабы, а не слуги, и он, Элай, игрушка пришедшего из Глубины Халамера, а не часть Улья. Жрецы стараются обеспечить себя личными рабами, тайно перехватив их у Воннерута. Да и сам он таракан, подчиняющийся Улью. Сложно не запутаться в таком хитросплетении предательств.

Одна из звёзд попросила его преклонить колено, и он тут же повиновался, вместе с остальными стратегами. Мальчишка в брюхе меха вдруг замер. Открыл глаза. Желтоватая муть в них поглотила всё, что связывало ребёнка с человечеством. Из глубины жижи, в которой жил ребёнок, проступило мёртвое лицо Дракона. Отсечённая голова предыдущего командира плавала с новым командующим в одном чане. Выпученные глаза побелели, как у сваренной рыбы.

Элай сжал и разжал кулак. Без злобы. С интересом.

Один из жрецов смотрел на Боевого Лорда, второй на стратегов.

– Ещё, – тихо сказал первый.

– Прыжок, – промолвил второй.

Элай подпрыгнул, синхронно с другими офицерами.

– Хорошо.

Мальчик в брюхе меха смотрел в пустоту, но Ловсон слышал его и понимал. Нет страха. Почти нет жизненного опыта, понимания хорошего и плохого, правильного или нет. Зато есть чистота и сила молодого мозга, в котором уже есть знания старого. Того, что плавал с Эйком-Один внутри чёрной брони. Есть верность. Есть сила.

Есть послушность.

Элай мог заглушить голос несчастного. Мог перестать его слушать. Но пока ещё нужное время не наступило. Пока стоило быть такими как все.

Чёрная броня сдвинулась, охватывая прозрачное нутро, захлопываясь. Боевой Лорд Эйк-Один распрямился, развернулся. Элай нахлобучил шлем, отцепил палаш. Отец простил их. Но... Нужно ли было Ловсону его прощение? Он не знал. Должен ли искупить?

Внизу, ярдах в трёхстах, по лесу ползло несколько бронированных автомобилей. Они ещё не знали, что назад не поедут. Не знали, что за поворотом их ждёт «Защитник».

И точно не могли предугадать, что свалится им на головы.

Элай, повинуясь немой команде, разбежался и прыгнул, уже в полёте активировав палаш. Военная техника «Бессмертных» приближалась. Обгоняя капли дождя, Ловсон летел к технике. Тренькнул палаш, мигом окутавшись паром. Там, внизу, уже начался бой. Наткнувшись на засаду «Защитников», техника перешла в боевой порядок, вклиниваясь в чащу слева и справа от дороги. Пехота «Бессмертных» профессионально рассыпалась вокруг, готовясь к обороне. Но в них никто не стрелял. Лишь головная машина, сожженная выстрелом, чадила густым дымом.

Стратеги знали, что нужная им цель находится в колонне, а не во главе.

Сумрак расцвел огнём. Из леса к окружённым солдатам потянулись низшие. Все как один безоружные. Мясо для отвлечения внимания. Сомнительная подготовка операции, но Элай не спорил. Он слушал голоса звёзд и выполнял команды тех, которые казались знакомыми.

Перед самым падением Элай включил штурмовой ранец, гася инерцию. Неподалёку, ломая ветви, грохнулся на землю Тирран, перекувырнулся и сразу же вступил в бой. Ловсон приземлился на броневик, ткнувшийся мордой в покрытый мхом камень. Одним ударом убил стрелка на орудии, спрыгнул на землю, пронзил лежащего во мху солдата, пригвоздив к земле, снёс голову ближайшему стрелку и прикрылся щитом от шквала огня. Защитное покрытие забурлило, закапало на влажную траву, но Элай двинулся вперёд, разя палашом не ожидавших нападения бойцов. Зажатые между неумолимо надвигающимися низшими, жертвующими собой ради цели, и беснующимися в крови стратегами – солдаты, пусть и с хорошей подготовкой, но запаниковали. Бой закончился в течение минуты.

Низшие замерли в отдалении, предоставив разбитую колонну офицерам. Элай развернулся, глядя на броневики с распахнутыми дверьми. Прожекторы вездеходов резали сумрак, выхватывая из леса недвижимые фигуры детей Воннерута. Ловсон подошёл к ближайшему броневику, заглянул внутрь. Пусто.

Откуда-то со стороны дороги раздался визг излучателя. Ему коротко ответила очередь. Дождь усилился, барабаня по броне.

Разгана Буллвара нашёл Виал Рамменир, стратег Стального Клыка. Владыка «Бессмертных» даже без брони выглядел внушительно. Из рассечённой головы сочилась кровь, заливая лицо, но во взоре не было страха. Гнев. Решимость. Но не страх. Владыка смотрел на закованных в боевые доспех стратегов, окруживших его и даже сейчас оставался старшим по званию.

Элай погасил палаш, понимая, что сопротивление окончено. Тирран с размаху ударил Буллвара по лицу, отчего Боевой Лорд упал на дорогу. Второй удар перехватил Ловсон. Белолицый с недоумением обернулся, ощерился, готовый к драке, но его оттянули в сторону.

– Я знал, – прохрипел, наконец, Буллвар, поднимаясь. – Знал... Надо было на летуне. Эх, встретились бы мы в нормальных условиях.

Элай шагнул назад, уловив в голосах звёзд чёткую команду. Чуть позади на дорогу рухнул мех. Эйк-Один, держащий в клешнях обоих жрецов. Боевой Лорд осторожно поставил своих хозяев перед собой.

– Знал... – повторил Буллвар, не сводя взгляда со служителей Ксеноруса. – Лоденом клянусь, вы ничего...

Элай ткнул его в голову, прерывая речь. Снова приказ Эйка. Ловсон уставился на сжатый кулак в силовой перчатке, не понимая, почему тело отреагировало раньше, чем он распознал голос. По загривку пробежался холодок.

Эйк-Один поднял безвольное тело Разгана Буллвара, и взмыл вверх, за деревья. Элай проводил взглядом дымный след.

– Отец прощает вас, – сказал один из жрецов.

Стратеги, залитые кровью, изуродованные сумерками и светом прожекторов, смотрели на крошечного человечка безропотно, и многие со щенячьей благодарностью. А Элай думал, сколько способов убийства может придумать, чтобы оборвать тщедушную жизнь слуги Ксеноруса. На лице, сокрытом под забралом шлема, сама по себе проявилась хищная улыбка.

Опальные стратеги, несущие на себе Дары Отца, немного растерянно топтались посреди выпотрошенных броневиков и трупов «Бессмертных». Дождь усилился, рассекаемый прожекторами и смывающий кровь с брони. Элай приподнял тело на лапах повыше. Слева тяжело дышал, оглядываясь, снявший шлем Тирран. Разукрашенные белым Дары Отца почти светились в сумерках.

Жрецы наблюдали за офицерами. Долго. Внимательно.

– Незаменимых нет, – сказал, наконец, один из них. – Тот, кто предаст Отца – всё равно будет ему служить, как это делает Дракон. Не думайте, что вы лучше низших.

Элай повернул голову к серолицым в капюшонах. Крошечные, жалкие, наглые. Переступил на лапах, оборачиваясь. Остальные стратеги также наблюдали за жрецами Ксеноруса. Звёзды выли.

«Враги. Враги»

«Предательство»

«Еда. Хочу есть»

«Как он смеет!»

«Все правильно. Воля Отца нерушима»

Большая часть голосов принадлежала низшим. И те всё время хотели есть.

– Отец прощает вас, – повторил один из жрецов. – Но не Длань.

Сверху рухнула махина Айк-Первого. Земля чуть содрогнулась под лапами Элая. Боевой Лорд осторожно поднял обоих жрецов и взмыл в серое дождливое небо.

Стратеги проводили его взглядами. Вода текла по горящим жёлтым цветом смотровым щелям. Никто не проронил ни слова. Никто не двинулся с места.

Они стояли так ещё минут тридцать. Недвижимые фигуры посреди леса, окружённые толпой низших. Но как только Айк-Один приказал выдвигаться на точку эвакуации – всё пришло в движение. Почти всё. Подчинённые воле Элая низшие стояли не несколько секунд дольше, чем остальные. Солдаты его подразделений. Звёзды, что не только шептали, но и покорно слушали.

Элаю показалось, что он понял, как это работает. А потом по ушам ударил гневный вопль самой главной звезды. Ноги едва не подкосились. Рядом схватился за голову Тирран. Чуть впереди взвыл Удэн Рассон, распухший стратег, сквозь броню которого сочился яд.

Ярость Отца выкручивала душу каждого. Ловсон будто бы своими глазами видел, как в звёздном небытие от белой вспышки раскалывается на части один из кораблей Стального Клыка. Один из троих Титанов. И вместе с Яростью пришёл страх.

Ловсон посмотрел в небо, где свершилась трагедия, и ничего, разумеется, не увидел.

«ПРЕДАТЕЛЬСТВО» – орала звезда, заглушая голоса других сотен-тысяч. «ПРЕДАТЕЛЬСТВО».

Это уже не удивляло.

Глава двадцать шестая. Элай Ловсон

Обладание верой – есть великое чудо, бороться с которым можно лишь из зависти, так или иначе завуалированной. Завистью ли, ревностью – не так важно. Но человек верующий видит смысл своего существования, счастлив в его существовании, и даже если после смерти провалится в вечную мглу, то не узнает о том, что был обманут, зато проживёт жизнь с целью. Убеждениями.

Элай потерял смысл ещё на Раздоре, будучи простым человеком. Подаренная Отцом вера наполнила сердце светом, мышцы силой, а разум остротой, но теперь...

Ловсон открыл банку. Сегодня ему дали только одну, и не нужно было быть гением, чтобы понять причины. Вытряхивая желе в рот, он смотрел куда-то сквозь металлическую оболочку контейнера, в матово светящийся потолок каюты. Дары Отца напряглись, поднимая тело выше. Он покачивался, проглатывая сочное содержимое, и, не мигая, буравил взглядом обшивку. Внутри раздражительно звенела натянутая плёнка, за которой (Элай был уверен) скрывалась бездна из которой ему не выбраться.

Стоит потерять веру – и бывший адепт превращается в худшего врага падшего божества. Он смотрит на его поступки без ореола любви и преданности. Он не способен простить даже малейшего проступка. Зато может найти крошечную песчинку на эпохальном полотне, и увидеть только её.

Обрести новую веру в отрицании прежней.

Особенно, когда тот, кому ты верил, решил от тебя избавиться.

Он вмял банку в плафон, внимательно проследил за тем, как по светлому пластику побежали трещины, как мигнули, угасая, лампочки. Банка с хрустом утонула в обшивке. Что-то сверкнуло несколько раз, и целый сектор потолка погас. Завоняло жжённым.

Элай опустился на пол. Они обречены. Как низшие, так и офицеры. Преданные Отцу, любящие Отца. Красящие Дары в белый цвет и молящиеся ему вместо Бога Человеческого. Никто из стратегов, должно быть, и мысли не допускал о том, что для Воннерута каждый из них лишь фишка в игре. Фишка, которую надо разыграть, иначе она исчезнет сама по себе.

А она исчезнет. Неделю назад, когда звезда воскричала о «Предательстве», грузовой корабль, начинённый взрывчаткой, протаранил «Длань Человечества». Ведомый каким-то благородным фанатиком, близким к правящим кругам, он вошёл в охраняемую зону по надуманному предлогу о ремонте оборудования, а затем просто не остановился, пока не проломил обшивку и не запустил процесс детонации сначала в своём брюхе, а затем уже и в «Длани».

Космос и огонь в несколько минут полностью уничтожили фабрику по производству мёда. Десятки тысяч рабочих трутней погибли. Восстановить такую популяцию, такую инфраструктуру по созданию провианта в промышленных масштабах – непросто. Возможно, если задействовать принцессу на Раздоре да порабощённую матку Воннерута, но из Улья обращённых до этого момента доживут лишь единицы. Те, кому хватит заготовленной пищи.

Те, кто остался на Приме. Потому что остальным паёк урезали уже на второй день. Жрец, выдающий еду, старательно не показывал своего страха, глядя снизу вверх за пришедшими за едой офицерами. Он старался выглядеть сильным, независимым и смелым, но Элай чувствовал его ужас.

Когда воины начинают голодать – они забывают приказы.

Плёнка внутри дрожала так сильно, что отдавалась в пальцы. Надо пройтись. Успокоиться.

Элай подошёл к двери каюты. Створки разъехались в стороны, пропуская стратега. Мысли о скорой смерти его не пугали. Тем более, что какой-то запас еды у них на кораблях оставался. Однако, Отец всё уже решил. Несколько часов назад каждый офицер получил приказ выдвигаться к порталу в систему Прокхата. Разумный ход. Воннерут ведь и так вот-вот лишится всей огневую мощи, но, может, хотя бы разбив ею мятежников-Скорпов, он как-то нивелирует потери.

Он шёл к обзорной площадке, чтобы припасть к иллюминатору лицом и вглядываться в мириады звёзд, рассыпанных повсюду, куда бы ни упал взгляд. Среди этих миллионов солнц хотелось затеряться, раствориться. Под взором далёких систем голос звёзд, на удивление, затихал.

Однако Элаю не повезло. Едва за ним закрылись лепестки дверей, тёмный силуэт у панорамного иллюминатора обернулся.

– Ты... – вместо приветствия сказал Тирран.

Ловсон не ответил. Он подошёл к окну, коснулся тёплого стекла ладонью. Угораздило же. Из всех стратегов корпуса встретил самого ублюдочного. Накатилась неуютная тишина. Между обращёнными было несколько футов, но всё равно казалось, будто Элай слишком близко к недругу.

Несколько минут молчание висело плотной пеленой, готовая порваться в любой момент, и мечтающая порваться. Элай хмуро смотрел в сверкающую звёздами бесконечность, и ждал. Ждал, чтобы это прекратилось.

– Сколько банок тебе выдали? – спросил, наконец, Тирран. Элай прикрыл глаза, ну, началось. Вместо ответа Ловсон лишь повёл плечами.

– Сколько, а? – Тирран повернулся к нему.

Ловсон тоже хотел есть. Но не задумывался о размере чужой пайки.

– Ты мне не нравишься, Ловсон, – Тирран стоял совсем рядом. Если сжать руку в кулак и отмахнуться – то вполне попадаешь в фасеточный глаз. – Никогда не нравился.

– Мне плевать, – ответил, наконец, Элай.

– Жрецы говорили, что ты бракованный. Как и многие из тех, кого привезли пленным с Раздора. Вся ваша партия бракованная. В вас нет истинной веры. Вы приспособленцы. Чужаки.

– Мне плевать, – повторил Элай.

Рука легла ему на плечо. Плёнка в груди захлопала как мокрый флаг на ветру, отдаваясь по всему телу колючими уколами.

– Сколько тебе дают, Ловсон?

– Убери, – он смотрел в покрывало звёзд. Огоньки мерцали, будто гасли и загорались уже на новом месте. Может, так оно и было? В эти секунды его глаза стали свидетелем гибели одного солнца и зарождением нового?

– А то что?

Звёзды заорали так, что заложило уши. В голосах была лишь ненависть. Элай, разворачиваясь, впечатал кулак в физиономию Тиррана. Голова стратега мотнулась назад, противник отступил на шаг, ошеломлённый, а затем наотмашь ударил Элая. Ловсон легко ушёл от атаки, отступив. Дары подняли его над полом и над разъяренным «соратником». Ладонь легла на рукоять палаша.

– Я брошу твою голову в ноги Длани, – сказал Тирран. Потянулся к рукояти энергетического топора. – Голову предателя.

Они оба вдруг покорно рухнули на колени. Элай попробовал дёрнуться, но не смог пошевелить и пальцем. Напротив пыхтел в бессильной ярости Тирран, также скованный чужой волей. Эйк-Один заволновался и отреагировал, остановив своих офицеров. Должно быть, он уже послал сюда кого-нибудь, выяснить, что происходит.

– Ты так любишь своих жрецов, отчего же они тебя не кормят? – выдавил из себя Элай и улыбнулся. Как можно более гадко. Того требовало что-то прячущееся за терзаемой плёнкой в глубине души. Оно хотело наружу. – Ты ставишь их выше Отца, а сколько получаешь? Две банки? Одну?

Тирран зарычал:

– Две? Они дают тебе две?

– Бери выше, – попытался подмигнуть Элай, но вместо этого по собачьи ощерился. Приказ Эйка все ещё держал тело в тисках. Но плёнка треснула. Ловсон физически почувствовал это. Сквозь трещину в тело хлынула животная ненависть.

Тирран обмяк. Захлопал глазом, совсем как обиженный ребенок, но через миг снова рванулся. И смог подняться на одно колено. Пронзающие его доспех алые шипы оставили на полу глубокие борозды.

– Я не забуду этого, Ловсон. Не забуду. Почаще оглядывайся.

– Заходи в гости, дам облизать тебе остатки из банки, – огрызнулся Элай.

Тирран снова рванулся. Ему удалось встать на вторую ногу. И в этот момент трещина в плёнке превратилась в зияющую рану. Рёв звёзд слился с тем, что излилось в тело Ловсона. Он легко поднялся навстречу противнику, и одним рывком вогнал ему палаш в горло. Силовое лезвие прошло сквозь челюсть, сверкнуло в открытом рту Тиррана, и с шипением вышло из затылка. Стратег обмяк, повис на оружии. Пахло жаренной плотью. Рот наполнился слюной, столь неуместной и, одновременно, понятной. Элай шагнул назад, вырывая из головы противника палаш. Отступил. Труп с грохотом упал на пол.

Что-то, вырвавшееся на свободу сквозь лопнувшую плёнку, тянуло к трупу. Голоса выли от голода.

Ловсон сглотнул, мотнул головой, отступив ещё на шаг. Заткнул уши руками.

– А-а-а-а-а! – заорал, чтобы заглушить вой звёзд. Они хотели есть. Он отвернулся, шагнул к двери, а затем Дары Отца распрямились, разворачивая тело в броне. Элай в ужасе смотрел, как рука сама достаёт палаш, как вспарывает броню мертвеца силовое лезвие.

Когда левая рука выудила из хлюпающего тела чёрное сердце – Элая затошнило, но он покорно заглотил ещё теплую плоть, когда ладонь сунула её в рот. Один раз, другой. Голоса восторженно выли, и к их хору присоединялись новые. Чуждые. Встревоженные, удивлённые, но – Элай был уверен – покорные его воле.

Когда отворилась створка и в обзорную вошёл жрец Ксеноруса – Элай даже не поднял на него взгляд. Он сидел на полу, глядя в пустоту, и чувствуя, как засыхает на лице чужая кровь, а тепло от съеденного сердца растекается по телу.

– Что здесь произошло?! – опешил тот. – Что здесь про....

Ловсон поднялся на Дарах Отца, пригвоздил служителя к потолку, а затем стряхнул труп на пол. Вышел в коридор, палаш в руке пел радостно и тянул хозяина вперёд. Элай не хотел ему противиться.

Стратеги не сопротивлялись. Элай покорно шёл от каюты к каюте, не встречая никого из служителей Ксеноруса. Подходил к очередному убежищу обращённого офицера и заходил без стука. Никто не поднял оружия. Скованные чужой волей, они принимали свою смерть, и после того, как Ловсон выдирал мёртвые сердца и пожирал их – голосов становилось всё больше.

Он становился корпусом. Корпус становился им. Элай стал одним из голосов, кричащим от ужаса и при этом пребывающим в восхищении. Когда Ловсон оказался последним стратегом на корабле, приказ погнал его к выходу, и офицер подчинился. Сознание плавало в дымке произошедшего, потрясённое, отказывающееся верить в случившееся. Но при этом внутри Элай чувствовал себя так легко, так приятно. Сброшенные барьеры вели его к свету.

У главного лифта, ведущего вниз, в ангары с тяжёлой техникой, Элай встретил ещё одного жреца и снёс ему голову на проходе. Последний. На их корабле было лишь двое представителей Длани.

Встав в грузовом лифте, он опустил оружие. Свет мигнул, кабина двинулась вниз. Элай свободной рукой отер кровь с лица, посмотрел на грязные пальцы. Те даже не дрожали. Он по очереди засунул их в рот и тщательно облизал, не мигая глядя прямо перед собой.

Когда створки лифта разъехались в стороны, он ступил в брюхо ангара, где, напротив выхода, его ждал чёрный мех. Эйк-Один собственной персоной. Лепестки брони были раскрыты, и мальчишка пустым взглядом смотрел прямо на прибывшего стратега.

– Носитель считал неоспоримым преимущество стратега Ловсона, – безучастно продребезжали динамики в теле меха. – Носитель считал, что единоначалие приоритетно. Созданный конфликт со стратегом Тирраном утвердил в данном мнении. Анализ мотивации проведён. Позиция принята. Возможности оценены.