Текст книги "Проклятая (СИ)"

Автор книги: Юлия Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

36 глава

Эмир не знал чему удивляться больше: молчаливой толпе крестьян, стоящей ему наперерез и ощетиненной острыми инструментами или прекрасному видению тонконогой, как олененок, девочки, по чьим розовым грудкам стекала вода.

Оценив обстановку, он начал неловкий разворот туловищем к злобно настроенной ватаге неприветливых лиц, когда прозвучали окрики:

– Стоять!

– Девку вздернем, а молодца просто поколотим, так чтоб полз отсюда подобру…

Гул одобрения пронесся в крестьянских рядах. Поодиночке, люди хоть и темные, но не жестокие, они были не опасны. Теперь же, вымотанные тяжкой работой в поле и лишенные последнего развлечения, рассерженные вмешательством странного незнакомца, чуждого их укладу, они представляли угрозу. Эмир прикинул, скольких сможет уложить, не нарушая естественного облика. А если придется… он готов стать и зверем.

Но этого не понадобилось.

На минуту ему показалось, что он ослеп, такая тьма воцарилась кругом. Он плыл в этой темноте, точно глубинная рыбка, никогда не видевшая света. Плыл сам не ведая куда и откуда. Забыв, кто он есть…

Пришел в себя от сильных шлепков по щекам. Кожу обожгло от ощутимых ударов. Глаза нехотя открылись. Первое, что увидел – ее лицо, склонившееся над ним. Он силился приподнять голову и оглядеться.

– Лежи, – отчего то шепотом произнесла Тонкая, – нету никого.

– Что случилось, – хотел выговорить Эмир, а получилось неразборчивое шипение, но девчонка поняла и пожала плечами. Тонкое полотенце, наспех наброшенное на тело, не особенно что скрывало, и Эмир поспешно отвел глаза.

Девчонка… дьявол ее побери. Захотелось сплюнуть горечь, накопившуюся во рту.

– Они… передумали и ушли.

Он ясно видел, что она лжет, но на данном этапе выяснять правду не было ни сил ни желания.

– А мальчишка…

– У реки остался, пожитки сторожит.

Эмир пошевелился, силясь подняться. Тело нехотя становилось послушным, хоть ощущение одеревенения прошло не скоро.

Застава через два дня. И они разойдутся в разные стороны. Скорей бы. Эмир внезапно осознал, что опасается не за спутницу, а саму спутницу.

Неожиданно из голубого чистого неба хлынул холодный дождик. Струи дробью зашлепали по земле, заливаясь за шиворот путникам.

– Не-е …второй раз за день купаться – это уж слишком, – девчонка отряхнулась, как мокрый щенок и, наспех одевшись, побежала к широкому дереву с могучей кроной, загородившей полнеба. Следом поспешил и брат.

– Если гроза – под деревом нельзя стоять, – со знанием дела вымолвил Эмир первую банальность, пришедшую в голову, чтобы не смотреть, молча, в эти продрогшие глаза.

– А так грозы нету… – выдохнула Тонкая и отжала волосы. Вся она дрожала от холода, и Эмир протянул ей со вздохом свою коротайку. Ледяной ветер тут же забрался под рубашку, холодя кожу.

– Вечереет…

– Да, – согласился Эмир, прикидывая про себя, где бы заночевать.

– Тут недалеко брошенная деревенька, ежели не побоишься…

– Чего?

– Да болезнь там была – всех выкосила.

– Давно была то?

– Лун пять скоро будет.

– Будем считать, что время карантина прошло.

– Чего-чего?

– Я говорю, здесь мы скорее заболеем. Показывай деревеньку свою.

Шли долго. Эмир успел совсем окоченеть. Делая следующий шаг, в очередной раз подумал: и зачем ему все это… девчонка с малолетним братом… тянет время, а Она быть может уже… в жертву Ее приносят…

Нет – силой воль отодвинул черные мысли – хорошо все будет, а как иначе? Столько раз терял…

Но не в этот раз. Так просто не отдаст!

И плевать, что бредет непонятно куда. Найдет, непременно найдет! И вот тогда разорвется замкнутый круг потерь.

Эмир поправил заплечный мешок – порядком полегчавший за несколько дней пути – и тут увидел крышу полуразвалившейся постройки.

Пришли, наконец.

Всю ночь он порывался согреться. Очаг не желал загораться, одеяла – становиться сухими, а ветер – перестать лезть из щелей и летать по дому, вороша пыль.

Когда Эмир совсем отчаялся, почувствовал под боком горячее тело. Девчонка…

Мальчика не было видно. Эмир осторожно толкнул ее. Синие глаза распахнулись.

– Ты чего? Рано еще.

– А брат где?

– Ушел до рассвета – ягод искать. Да ты за него не бойся – не замерзнет, привычный он к холоду.

– Что же ты, за него совсем не боишься?

– Брат хоть и глух от природы, но ею не обижен. Любит она его, бережет.

Синие глаза, самого холодного оттенка северного неба, смотрели сквозь. Так смотрят на солнце сквозь кубок из хрусталя. Ему захотелось сказать что-нибудь грубое, растормошить это бесцветное создание со взглядом старухи.

– Что будешь делать в порту? – Неожиданное смущение придало ему злости. – Сядешь на корабль в поисках лучшей доли?

Синие глаза остановились на нем.

– Лучшей доли… земля большая. Может, и для меня найдется.

Полдня они шли маленькой процессией и молчали. Непонятная тяжесть давила на сердце. Что-то зудело внутри, словно место укуса.

На ветках деревьев висели клочья тумана. Возможно, где-то в мире и светило солнце, но им достался сырой воздух и зловещая тишина. Тепло опаздывало, позволяя холоду отвоевать один из летних дней.

Туман и послужил всему причиной. Под его завесой их окружил отряд всадников местного князька.

– И грамоты, стало быть, тоже не имеете?

Эмир в сердцах выругался.

– Мы пройдем себе мимо потихоньку куда шли…

Из потайного кармана была извлечена сиреневая монетка. Эмир ловко подбросил ее в воздух и поймал, зажав в кулаке. Стражник нехотя проследил полет.

– Вы трое – идете за мной. По собственной воле али на аркане.

Можно было принять облик зверя. Четверо всадников для него мелочи, но не хотелось вызывать слухов. Изувеченные тела – весть о жестоком звере быстро разойдется по округе. И в любой момент может подъехать другой отряд. Новые жертвы…

Как наяву он увидел искореженные тела. Эмир почувствовал кислый привкус во рту, так явственно, словно уже напился чужой крови. Душа зверя дала о себе знать. Тварь с чувством сострадания.

Он сдержался. Приободряюще кивнул девчонке. Тонкая держала за руку брата и настороженно разглядывала стражу. Словно тоже прикидывала что-то свое...

37 глава

Постройка была ветхая, обстрелянная и местами даже обвалившаяся, что выдавало в князе захватчика из других земель.

И плевать на этих с мечами, надо было обращаться зверем, – запоздало решил Эмир.

Захватчик – он любое злодеяние вытворит. Ни перед чем не остановится. Ему что – снялся и уехал с дружиной.

А девчонку жалко. И братца малолетнего.

Посреди разрушенного двора прачка стирала белье. Толстая баба гнала стайку ощипанных, чтоб не улетали, птиц. Но они все равно поглядывали в небо и жалко курлыкали. Эмир ощутил свое сходство с этими плененными на жаркое недоптицами.

Князь встретил неласково.

– Бродяжничество в наших местах запрещено законом.

– А мы не бродяги – мы добропорядочные путники. – Тонкая презрительно сощурила глаза, встав в любимой позе со сложенными на груди руками.

– Держим путь к океану, – вовремя ввернул Эмир.

– Все так говорят, – пожевал губами князек. Длинный и тощий, он совсем не походил на своих ширококостных воинов с плоскими лицами.

– А оглянуться не успеешь – то животину упрут, то пришибут кого-то.

– Да мы сегодня покинули ваши владения, если б нас не задержали, – рассердилась девчонка.

Князь перевел мутный взгляд на нее и улыбнулся. Что-то похолодело у Эмира внутри от этой улыбки.

– Девку, пацана и этого – в каменный мешок.

Мальчик сел на каменный пол, обхватив себя руками, и почти сразу тихонько засопел.

– Уснул, – удивился Эмир, – Не замерзнет?

– Да оставь его – прошипела Тонкая, – пусть отдохнет уже…

Она вскочила с маленькой скамеечки и провела рукой по стене.

– Где то тут камень, – задумчиво куснув себя за кончик пальца, она повернулась к окну,– крепень, да?

Эмир закрыл глаза, решив последовать за мальчиком. Уже засыпая, он слышал, бормотание девчонки.

– Крепень… да… чертов камень.

Их вывели в дворик за замком. Высокие стены. Кусочек блеклого неба. Каменные ступени и вытоптанная, почти до каменного состояния, земля. Сколько ног прошло по ней. Эмир обреченно вздохнул. Придется превращаться в зверя.

Прямо посередь двора высилась деревянная колода, вся иссеченная лезвием топора.

Крестьяне. Довольные, как на ярмарке. Ишь, выстроились. Сияют.

– Чбанорезка… – протянул сопливый мальчонка в первом ряду. И ощетинился щербатым ртом.

Пора – сам себе сказал Эмир и приготовился оборотиться в звериную сущность. Пропасть, как человек и вынырнуть алчной до крови тварью.

Он до боли напряг связанные ремнем руки. Жара. Выцветшее небо. Крестьяне, жадные до зрелища. Ничего не изменилось.

– Да уймись ты… – шепнула стоящая рядом девчонка. – Поздно уж. Кто знал, что под ихним дворцом крепень заложен. Хитрые гаденыши.

– О чем ты?

– А то не знаешь, – синие глаза смотрели грустно. Усталость клонила закрыться дрогнувшие ресницы.

– Крепень блокирует оборотную силу. Впрочем, как и ведьмовство. Только дорогущий он – камень этот. Его пылинками продают… А камешек то немаленький… отсель достали стока…

Говор девчонки вновь стал несвязным, перемеженным просторечными словечками. А Эмиль застыл, сраженный ее речью.

– Значит мне не стать…

– Дичарой? Да.

– Волком, – поправил изумленный Эмиль, – мне не стать волком.

– Тише там. Языками трепать не положено. После наговоритесь всласть. Коль будет чем – довольно захохотал стражник. Остальные подхватили шутку.

Эмир кило улыбнулся. И прошептал совсем тихо.

– Прости…

Тонкая вскинула удивленные глазищи и так же тихо ответила:

– И ты прости. Я не знала, что так получится… камень этот…

– Братца жаль, умрет ни за что.

Девчонка неопределенно махнула головой.

Эмир огляделся, но мальчика нигде не было.

– А где он?

– Ты, – толстый сучковатый палец уперся ей в грудь. Пойдешь первой.

Все думы отпустили голову. Неведомый ранее первородный страх охватили все его существо. Близкая смерть Тонкой и своя собственная. Собственное бессилие перед судьбой. Снова.

Сквозь все мысли, страхи и усталость в голове Ви возникла крошечная даже не мыслишка – так, тень. Она ухватила ее за кончик и в одно мгновение думка разрослась, заполонив собой все. Что если не они заложили когда-то в основание камень. Допустим, захватили дворец в осаде или обманом. Что если они не ведают о тайном свойстве проклятущего крепня…

– Постойте… – она махнула рукой, – можно последнее желание перед смертью?

Стража загоготала еще громче.

– Ишь чего выдумала – желание ей посмертное подавай.

Но в толпе нашлись и те, кто задумал продлить представление.

– А ты говори, девица, не стесняйся, – дружелюбно улыбнулся ей дородный мастер с клещами у пояса.

Пользуясь слабой поддержкой, она мысленно представила самое жалостное событие в своей жизни. Бросилась на колени и воздела стянутые полоской сыромятной кожи руки.

– Умоляю, позвольте мне в последний раз увидеть небо за стенами дворца, – по лицу эффектно скатилась одинокая слеза. Еле заметная мокрая дорожка на бледной щеке. Губы в последний раз дрогнули и закрылись. Она сделала все, что могла, оставалось надеяться на чудо.

– Да руби ты ей голову и делов то… – хмыкнул ближайший стражник и, подняв ее за руки, толкнул к скучающему палачу, – а то всем сразу желания понадобятся. Им только дай волю.

Внезапно тонкий детский голосок прорвался сквозь гул толпы.

– Стой. Повелеваю, вывести ее за стены, дать малую толику времени и вернуть обратно.

– Княжич… – пронесся тихий шепот.

Взгляд Тонкой остановился на худом и высоком мальчике с тонким голосом. Она несмело улыбнулась ребенку, постаравшись вложить всю свою благодарность, прежде чем перехитрит выродка.

Тот надменно вскинул кудрявую голову на тонкой шейке и откровенно зевнул.

Стараясь не выказывать радость, она низко опустила голову. Ржавый механизм неохотно заскрипел и мост опустился.

Шаг. Еще шаг. Вернулись ли силы? Соседство камня так близко, но и силища ее велика. Куда больше – чем была раньше. А камень то в аккурат меж окнами темницы и бревном для отрубания голов находится. Кто-то его туда бережно положил. Отлавливал, видать, нечисть всякую да рубил ее буйны головы.

Вот ее руки – впереди, связанные. Веревка – тонкий кожаный ремешок. Хватит сил или нет? Подождать немного – еще не время.

Старый мост под ее ногами пел ей одной слышную победную песню. Стража вела под руки – глупцы, не долго им осталось.

Ее ноги, обутые в поистрепавшиеся башмачки, ступили на землю.

А вот теперь самое время.

Эмир смотрел в другую сторону и оттого пропустил начало бойни. Когда в ворота ввалились первые раненные конвоиры, исторгая стоны и крики, он повернулся вместе со всеми.

Двор мигом опустел, стражники кинулись на подмогу. Княжича увели в замок. Стражник, что стоял в непосредственной близости, от удивления раскрыл рот. Эмир счел нужным этим воспользоваться. С силой толкнув стражника связанными руками, пронесся по мосту.

Увиденное, заставило и его остолбенеть.

Все стражники были мертвы. Их вывернутые и даже выпотрошенные тела не оставляли в этом сомнений. Над ними одиноко высилась пепельно-бледная Тонкая.

– Это… ты с ними? – шевеля ссохшимися губами прошептал Эмир.

– Я … не хотела так. Я просто не рассчитала силы. Они начинают выходить из-под контроля. Как те и говорили… – глаза девчонки наполнились слезами. Он нервно сглотнул и приблизился, стараясь не смотреть под ноги. Тонкая протянула к нему ладонь, словно хотела, чтоб он ее пожал.

Эмир невольно отшатнулся, но взял себя в руки и коснулся кончиков ее пальцев.

Кто ты? Ты, подающая руку мне. Маленькую ладошку с острыми коготками. Кто ты, синеглазая девочка… а человек ли ты?

38 глава

Они уходили от погони краем леса.

Эмир заикнулся было, что неплохо укрыться в самом лесу, но получил в ответ столь выразительный взгляд, что надолго умолк. Он испытывал к ней смесь жалости и скребущего душу страха. Невнятного и зыбкого, как туман. В животе заурчало, но не стал заикаться о привале. Мальчишка бежал немного позади, все такой же тихий и незаметный. В какой момент он снова вошел в их крошечный отряд – Эмир даже не мог сказать. Но был несказанно рад его присутствию.

Все не наедине с Ней…

Кто она? Кто? Хотелось бы ему знать.

Когда Эмир осознал, что их взяли в кольцо, было поздно. Со всех сторон к ним стекались всадники. А сзади шелестел темный лес.

– Может?.. – он несмело мотнул головой в сторону дремучей чащи.

Тонкая на мгновение закрыла глаза.

– Я не хочу убивать их, я боюсь той силы, что живет во мне. Да! – она распахнула глаза, – Мы войдем в лес. Иного пути нет.

– Что так пугает тебя? Это же просто лес…

– Это лес-убийца…

Мальчик, бежавший позади, упал, держась за горло. Из худой, вздрагивающей спины торчали три стрелы. Эмир метнулся к ребенку, но Тонкая удержала его на удивление сильной рукой.

– Мальчик… – прохрипел он.

– В лес, скорее! Не могу удерживать стрелы так долго…

– Брат твой… – он посмотрел в ее лицо ошалелыми от гнева глазами, – мы должны защитить его!

– Нет у меня брата – это картинка… я создала ее для отвода глаз. Но меня хватило только на образ, сделать его говорящим оказалось не под силу… – она бормотала и тащила упирающегося Эмира к лесу.

Она прислонилась к стволу и закрыла глаза.

Может, ну их всех. Лечь на землю, сложить руки и ждать смерти?

Будь одна – так бы и сделала.

– Привал окончен, – многоголосица шорохов, шелестов и шлепков, раздавшаяся над ухом, вывела из недолгого равновесия. Настоящее надвинулось плетением веток над головой и близящимися сумерками.

Ночь в лесу – однозначная гибель.

Она повернула голову и всмотрелась в лицо такого же обреченного.

– Пошли. Может, прорвемся, а?

Лес не отпускал их из своих объятий, сдавливая офитовые ладони все сильней. Цепляясь крючьями веток. Заманивая в жадную топь.

А внутри нее рвались последние тонкие ниточки, сдерживающие бьющее наружу безумие.

Она оказалась бессильна. Упала, цепляясь за топкую, теплую землю. Тело отказалось слушаться и подниматься. Подошел Эмир, такой же истерзанный, замученный лесом.

– Играет с нами. Водит по кругу, не выпускает. Ночь скоро…

– И что… – с трудом выдохнул Эмир, – Что ночью то?

– Конец нам.

Они снова идут по лесу. Ноги слушаются с трудом, каждый шаг – преодоление. Каждая ветка – норовит выколоть глаз или расцарапать лицо. Каждая кочка неожиданно появляется из земли.

– Лес живой? – шепотом спросил Эмир.

– Да… – так же тихо ответила Ви.

– А чего злой такой?

– Когда то давно рос здесь обычный лес. Жил в нем колдун, – она с трудом перевела дух и совсем тихо продолжила, – не то чтоб чернокнижник, но и черной магии не гнушался. И тут в замке пропала княжна. Последний раз жители деревни видели ее на опушке леса. Жених ее перевешал уйму народа, пока один придворный на дыбе не сознался – мол, заплатил колдуну за смерть княжны. Убили чернокнижника стражники, хижину разломали, а лес подожгли.

– И что? Дальше-то что было?

Минуту девчонка молчала, смотря перед собой.

– Лес вырос за одну ночь на месте сгоревшего. Новый, страшный. Ни зверья в нем, ни птиц. Поначалу в него еще пробовали ходить, но мало кто возвратился обратно. А кто провел в лесу ночь – навсегда сгинул.

Эмир резко остановился.

– Что ж ты раньше молчала. Да лучше двадцать таких отрядов.

Тонкая тоже остановилась.

– А ты знаешь, каково это – убивать людей? Знаешь? – вдохнула холодный воздух и закашлялась девчонка.

– Знаю, – в тон ей ответил он, – и мне хочется этого не больше твоего.

Это наш последний вечер – он прочел это в ее глазах. В неглубоком овражке, где старые крючковатые деревья закрывали небо, подобно крыше, они сидели, прижавшись друг к другу.

Тонкая снова накрылась Эмировой коротайкой. Ее лицо было на удивление спокойным.

– Кто ты? – тихо спросил Эмир, наклонившись к девчонке совсем близко. Так что стали виды серые пятнышки в ее зрачках.

– Не ведаю, – совершенно искренне ответила она, – В детстве я рисовала на стекле бабочек, а они оживали и улетали.

– Как у тебя получалось?

– Да это просто – я давала им имена. И вся магия.

– И давно ты обладаешь способность оживлять бабочек и убивать людей по собственному желанию?

– Магией? Да почти с рождения и это постоянно растет во мне, – она склонилась так близко, что ее дыхание ложилось ему на щеку, – но я пыталась бороться, подавить и даже раздавить магические ростки.

– Зачем? Я хочу сказать – обычно все лелеют в себе даже крохи волшебной силы.

– Но не я, – голос Тонкой зазвенел жесткими нотками.

– Но не ты, – согласился Эмир и неожиданно для самого себя – коснулся губами ее губ. Легкий, едва ощутимый поцелуй, призванный скорее успокоить и приободрить.

Зраки ее расширились, а затем тяжелые ресницы дрогнули и глаза закрылись. Девчонка с волосами, как мертвая трава, и губами, как осенняя ягода.

Чужая собственному племени.

Выбранная жертвой на праздник нового солнца.

До сегодняшнего дня у нее не было друзей – она боялась их уничтожить.

Высоко над их головами – сгибали макушки высокие деревья. Лес рвался с насиженного места, одичалый, обезумевший. Скрипели стволы, корни неохотно вылезали из-под земли, ветки болтались, как трупы повешенных, высекая тихий, но леденящий свист из воздуха.

Вилия положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Впервые ей было так свободно и хорошо. Она не боялась смерти, она боялась проснуться.

Кажется, она дремала.

И ей снился сон.

Когда то давно здесь жил колдун. Не то чтоб чернокнижник, но при желании мог навести порчу или обречь деревню на неурожай, приворожить или наслать хворь. Но не звон монет решал: свершиться черному делу или нет. У колдуна были волшебные часы. Вместо песка внутри них пересыпался прах. Он и сам не знал чей, впервые взяв их в руку и навсегда повязав свою жизнь с магией.

Колдун сидел у очага, когда кто-то тихо поскребся в приоткрытую дверь хижины.

– По делу или так, любопытствуешь? – колдун сидел у печи, лаская пальцами стеклянную поверхность часов.

– По делу, магическое превосходительство. А как же! Стал бы я беспокоить понапрасну.

– Так входи.

Дверь открылась и на пороге появился дерганый человечишка в ливрее слуги.

– Что за дело? Знаешь о моей славе, – колдун не повернулся, но его глаза с прищуром смотрели в самую глубь сероватого праха. – Иль дурное что задумал?

– А это с какой стороны изволите смотреть.

– А зло, оно и есть – зло. Как ты на него ни смотри, – колдун бережно погладил часы.

– Э… не говорите, – человечишка злобно прищурился и стал похож на подземного нюхача – отвратительного на вид зверька с длинным, беспрестанно шевелящимся носом, – А вот ежели кто смерть и несчастье кругом сеет, а без него и свет чище будет.

– Что позволяешь себе? – колдун впервые за время разговора повернулся к вошедшему, – Я, что ж по твоему, тоже зло вокруг сею?

– Никак нет, – запнулся слуга и быстро затараторил, – наш старый садовник. Как его звали то... Друвезень – тот безжалостно выпалывает сорняки, а вы – выпалываете зло.

Рука колдуна снова потянулась к часам.

– А на что тебе она?

Человечишка вздрогнул и яро покраснел. До самых кончиков квадратных ушей.

– Зло она в себе несет! Самое страшное зло – то, что прикинулось нежным цветком, но поит отравленным ароматом.

– А тебе ли судить об этом? – Колдун взглянул на съежившуюся фигуру с хищным блеском песчаного зверя.

– Я у себя важная персона, – слуга подбоченился, – все вижу, все примечаю: с врагом она нашим сговорилась – полюбиться с лиходеем задумала.

– А ну и пускай, – тонкие пальцы сильнее сжали ненавистные часы, с которыми его связывало старинное соглашение, но прах внутри уже пришел в движение, – Будь по-твоему. Замани княжну в лес.

Дорога сделала поворот, огибая болото, пошла на подъем, а затем и вовсе остановилась у старой хижины. Княжна боязливо огляделась и несмело постучала в дверь одинокого жилища:

– Лесничий, отвори, гостья на пороге.

Дверь предупреждающе заскрипела и отворилась вовнутрь.

В полутьме сидел колдун.

– Входи.

Княжна выпрямила спину и произнесла едва слышно:

– Заблудилась я. Проводи меня до дому – дорогую награду получишь.

– Я уже, – колдун оскалился, – получил свою награду.

Девушка сделала шаг назад. Дверь протяжно скрипнула и закрылась.

– Мой жених убьет тебя, разбойник! Он должен проезжать по этому лесу и скоро будет здесь.

– Вас обманули, княжна, – колдун почти ласково улыбнулся ей, – и, похоже, что меня тоже.

Вскоре весть о том, что колдун похитил и умертвил княжескую дочь, разнеслась по округе. Убили чернокнижника стражники, хижину разломали, а лес подожгли.

Поговаривают, что проклятый черт сам вышел к растерзавшей его толпе и даже не сделал попытки защититься.