Текст книги "Проклятая (СИ)"

Автор книги: Юлия Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

32 глава

Я присела на каменное надгробье, по ту сторону которого уходили умершие соплеменники. Там всегда стояла тишина, так необходимая мне сейчас. Белые кости и истлевшие тела. И они когда-то любили, страдали.

– Что лучше: ощущать боль или спать вечным сном? – голос мой охрип и заглох, отнятый ветром.

– Что лучше: летать или лежать, пригнувшись к земле, убаюканной ее песнями… – я закашляла и сдалась. Кости молчали. Они лежали, потонув в земле и зарастая травой. Люди прошлого, не имеющие настоящего.

Они долго смотрели мне вслед. И всегда будут стоять за спиной. Я не одна в этой безумной игре, в которой нет выбора, а только судьба.

– Надо поговорить!

Пришелец – командир корабля, из-за которого я чуть было ни лишилась крыльев, скатился с изогнутого синего ствола, плюхнувшись передо мной на колени.

– Не стоило так рисковать свернут себе шею, мог бы просто попросить аудиенции, – как приятно смотреть на него сверху вниз.

– А я и просил, – мешковатый скафандр мешал ему встать, – но твои стражники, эти крылатые Серафимы, недвусмысленно дали понять, что не желают меня видеть. А также весь экипаж корабля.

– Даже так? – Ну и новости. Племя объединилось против вожака.

– Прошу тебя! – Он с трудом поднялся. Жалкий и неуклюжий.

– Ах, да. Поговорить. – Я расправила крылья, удивляясь собственной всколыхнувшейся внутри радости.

– Что привело тебя и людей твоих сюда?

Он на миг отвел глаза, собираясь соврать, но передумав, впился в нее взглядом, вспоминая, как они вдвоем взмывали в это небо.

– Наказание. Отложенная казнь. В своем мире мы преступники. Смутьяны. Опальная кучка политических изменников. Нас могли попросту уничтожить, но помиловали, отправив в космическую ссылку. Мы пришвартовывались не к одной планете, однако шансы выжить появились лишь здесь. В этом мире. Но нам нужны крылья…

Он с досадой покосился на хрупкие девичьи плечики. Такие худенькие. С острыми выпирающими ключицами.

– На этой земле, – она повела плечами под его взглядом, – крылья не растут на моих людях просто так. Их надо… заслужить,– в ее взгляде отразилась тоска. – Так заслужи их!

– Расскажи мне все-все! О себе, о людях твоего племени, об этой синей планете. Самой синей из всех, что я видел. Ты знаешь, – без перехода продолжил он, – Я должен думать о своих людях, но… безумие какое-то... ты...

– Пожалуйста, помолчи… – девушка с необыкновенными синими глазами обняла его, проникая сквозь скафандр, сквозь само тело теплыми крыльями, загораживая ими весь мир, – и я подарю тебе крылья!

– Он тебя заморочил! Оплел лживой паутиной! – Айль картинно заломила руки, вперив в меня жесткий взгляд. – Разве ты забыла пророчество?

– Человек из другого мира погубит стаю… как видишь, нет.

– Что ты в нем нашла? – спокойней продолжила сестра. – Неужели тебя не волнует, что скажут о твоих глупостях вожди других племен?

– Ты летала когда-нибудь вдвоем?

– Ты знаешь, что я подарила крылья Свару, воину племени Сизых Птиц.

– И что ты чувствовала, в тот момент, когда твое нутро, все, что и есть ты, вытряхнулось из тела, влетая с размаху в чужую душу? Сминаясь, как пластичная грязь в сезон дождей... сплетаясь... вминаясь в сознание другого человека?

Сестра отшатнулась, в ужасе уставившись на меня. Словно я упала, потеряв разум и крылья.

– Это было совсем не так!

– Да? – я усмехнулась в лицо растерянной сестре, – а как?

– Красиво, – она успела прийти в себя и говорила высокомерно, сложив руки на точеной груди, – возвышенно, сливаясь в гармонии!

– Нет. Все было куда низменней, телеснее. До боли в сердце и спазма страха, берущего за горло. Тебя выворачивало наизнанку чувствами и трепало чужими мыслями...

– Довольно! Наслаждайся своими крыльями в последний раз! Скоро твои полеты закончатся.

– С какой стати? – Смех задрожал в воздухе, вырвавшись наружу через все преграды. Через страх и неуверенность.

– А ты расскажи ему, – почти ласково произнесла Айль, особенно налегая на слово «расскажи», – кто ты такая. То есть я хочу сказать – кто ты есть на самом деле! Покажи истинный облик!

– Ты не посмеешь…

– Потому что если это будешь не ты, мне придется сделать все за тебя.

– Производство кислорода остановится через две недели. Ты слышишь – нам осталось жить две недели! – Боцман, правая рука и старый друг сжал кулаки, яростно бормоча проклятья.

– Я стараюсь наладить контакт с аборигенкой, вождем племени. Обладательницей самых великолепных проклятых крыльев из всех, что я видел.

– Я вижу твои глаза. Это же глаза щенка! Жалкой псины, почуявшей скорый конец. – Боцман тяжело опустился в кресло пилота, сжав виски руками. – Прости… это все страх. Мы выбрали не ту планету. Не тот путь и не ту казнь. Да лучше бы нас посадили пожизненно.

– Ты забыл добавить – и не ту религию. Лучше подохнуть на свободе, чем по крупицам терять себя в клетке.

– Расскажи, какие они – крылья? Она показала, как ими пользоваться?

Пользоваться? Командир усмехнулся про себя. Можно пользоваться кофеваркой или электронными картами созвездий, а это… иное. Это как заниматься любовью…

Любовью…

Так вот оно что такое.

При виде пришельца, ей хотелось исчезнуть. И каждый раз она не могла двинуться с места. Ну почему она все ходит и ходит к проклятому кораблю, ища случайной встречи.

– Скажи мне, что происходит, когда раскрываешь эти крылья?

– Я становлюсь необычайно огромной, сопричастной всему миру и одновременно самой ничтожной песчинкой в нем. Противоречивые ощущения. Тебе знакомо это чувство?

– Словно меня вывернули и швырнули вверх неведомые силы? Да, знакомо. – Он пожал плечами.

– Что ты хочешь от меня? Крыльев для своего племени? Они не продаются и не покупаются. Они обретаются…

– В экстазе? 

Тут она не выдержала и истерично всхлипнула, давясь рвущимся наружу смехом сквозь слезы.

– В истинном чувстве. Ты не можешь полюбить просто потому, что так нужно твоей команде. И они все… тоже. Да вы обречены! Обречены! – Верди не выдержала и разревелась в ладони.

Он неловко прижал ее к своему плечу. Скафандр мешал коснуться нежной линии шеи и впадинки под ключицей.

– Если я обречен, то желаю умереть как вольная птица. Подари мне еще одни полет…

33 глава

В этот раз они дошли до края и заглянули туда вдвоем. На какой-то отрезок времени он перестал существовать как отдельная личность и слился с хрупкой и желанной маленькой птичкой. Верди…

Отчаянная, жаждущая, она несла острое ощущение обретение чего-то самого важного, что случалось в его жизни. Самого себя.

А затем грубый и болезненный возврат в исходную точку. Синяя пыль под ногами. Синее небо над запрокинутой головой с напяленным глупым шлемом.

И очнувшееся ото сна сердце.

На земле их уже ждали. Молчаливые птицы из племени Верди выстроились осуждающим кругом.

– И что мы видим… – укоризненный наклон головы, свистящий шепот недовольства со всех сторон.

– Мне кажется, вы это видите довольно часто…

– Но тут особый случай, – Айль с гримаской недоумения оглядела пришельца, задержавшись на его шлеме, – ты исполняешь танец с человеком другого мира, который даже не испытывает к тебе чувств.

– А это ничего не значит, – Верди отчаянно улыбнулась, стремясь убедить всех в собственной правоте.

Птицы не особо поверили, хотя задумчиво покивали в ответ.

– О чем вы говорите? Там в корабле, – капитан кивнул в сторону «Космического дома», – умирают люди! Разве не это важно?

– Мы не можем им помочь. Жалкие птицы соседнего племени уже продали им свои крылья, – девица с льдистым взглядом и властным голосом даже не посмотрела в его сторону, обращаясь к Верди, – теперь продалась и ты. Но их хоть можно понять, – ее голос, неожиданно звонкий и сильный, вызвал в нем смятение, близкое к страху. Он привык доверять интуиции, и отступил на шаг.

– Их урожай погиб во время танца земли, их дети просили есть… А ты? Ради чего отдавалась ты? Ради одного полета с пришельцем, который даже не смог оценить всей жертвы? Крылья твои погаснут… все кончено, – птица с заостренным личиком и звонким голосом, неожиданно сорвавшимся в хрипе, бросила полный злобы взгляд на командира. Молчаливо обвиняя его в неизвестных ему грехах.

– Крылья твои погаснут… о чем это она? – смутился последний.

Верди коснулась подбородком сложенных чашечкой рук, не смея поднять глаза.

– Ты так и не вышел из своего физического тела мне навстречу. Я протянула руку в пустоту… – ее губы дернулись в жалкой полуулыбке, скрытой ладонями, – сожгла свои крылья в тебе…

– Я думал, это просто красиво… танец в небе…

– Мы танцуем только с теми, кого любим…

– Ты меня любишь? – изумился капитан. В тот миг толпа равнодушных лиц из племени птиц перестала существовать.

– Да. Как бы ты не называл себя. И сколько бы мы не прожили жизней – я всегда буду ощущать это внутри себя, связанная с тобой нитью. Нитью, что разорвала собственной рукой…

– Меня зовут Эрель.

– Не важно. Мы все равно не перестанем чувствовать друг друга.

Птицы занервничали. Их равнодушие сменилось смутным беспокойством. Они кожей натянутых крыльев ощущали невидимые тонкие нити, связывающие двух созданий из разных миров все туже.

Почувствовав, что скоро благосклонность племени перетянется на сторону вождя, Айль прошептала крепкое проклятье. Она родилась, чтобы стать вождем. И больше никто ей не помешает.

– Эрель, ты хотел спасти свое племя…

Капитан повернулся к птице. Слова ее были способны заморозить листву на дереве.

– Что ты можешь мне предложить?

– Твоя жизнь в обмен на их.

– Нет! – Верди выступила вперед, распахивая с каждым шагом крылья все шире. – Что же вы стоите, равнодушные, как эти деревья? Пустые, как эти камни? Вы же мое племя!

– Стой, Верди! Я хочу знать, как спасти моих людей.

– Мы попробуем изменить их физическое тело. Сделать крылатой плоть. Однажды у нас уже получилось такое с людьми. С теми поселенцами, что прилетели столетие назад на нашу планету.

– На вашу планету? – Командиру захотелось вдохнуть глубже, но мешал проклятый шлем. Мысль, бродившая где-то на краю сознания, сформировалась. – Верди, она говорит правду? Вы не потомки землян?

Качание головы. Как маятник: вправо-влево. Проклятый скафандр налился вдруг тяжестью. А сам себе Эрель показался чужим и лишним среди этой толпы молчаливо взиравших пришельцев. Не людей. Какая ошибка… она может стоить многих жизней.

– Мы Сильфы обладаем способностью менять облик. Свой и других существ. Но это дается не просто. Кто-то платит немалую цену. Приняв, однажды, людей в свое общество, Сильфы позволили им слиться с собой. Очистили и возвысили их разум.

Для этого нужна боль. Много физической боли… Ее колебания в пространстве помогают менять чужую форму.

– Моя... боль? – колени совсем ослабли. По спине потекли липкие ручейки пота.

Я должна была солгать. Обмануть. Уговорить. Все, что угодно, но не участвовать в сговоре против Него.

Его команда: друзья и единомышленники умрут. Он ей этого не простит… никогда.

Я с трудом кивнула.

– Что если… мне заменить его, – я запнулась и умолкла. Все стало ясно без слов.

– Нет. Ты ведь не ЧЕЛОВЕК.

Птицы по-быстрому сложили костер. Обступили замершее в скафандре тело.

– Прости мое племя!… Прости меня, – он видел ее глаза, и минуту назад проклинавший этот мир, сумел понять.

В шоковом болевом состоянии, он вспомнил все. За две минуты. Вспомнил и осознал ироничность казни.

– … мы встретимся. Это не закончится. Уходи… прежде чем… – он облизнул запекшиеся губы и застонал. Птицы обступили теснее.

– Мы не будем вместе, обреченные ходить по кругу. Умирая и не спасая друг друга раз за разом, – она разрыдалась, взахлеб, размазывая слезы по щекам и шмыгая носом, – прости-прости-прости… это я во всем виновата – это я нас прокляла…

– … не думай, – для нее он сдерживался из последних сил,– уведите ее… что ж вы… дьявол всех побери…

Верди давно увели, оглушенную и ослепленную в своем горе. А равнодушные птицы, стоя полукругом, смотрели, как сгорает человек. Они ткали сеть, окутывая ею пришельцев и меняя их облик.

34 глава

Он пребольно упал на все четыре лапы. Мелкий щебень впился в подушечки, когти царапнули камни покрупнее. Голова мотнулась туда-сюда, норовя упасть на мохнатую грудь. Прыжок – он перепрыгнул через овраг и прибавил ходу. Как будто это могло помочь ему выжить. Не сойти с ума. Дойти до своей заветной…

Каждый встречный преспокойно мог воткнуть в него нож. Воткнуть и провернуть лишь за то, что он «не такой».

Подвернутая в азарте бега лапа, дала о себе знать. Большое тело перевернулось, распластавшись на траве. Он ткнулся в нежную поросль носом и глубоко втянул запах. Если ему суждено погибнуть, последнее, что он запомнит: мягкую траву и собственно прерывистое дыхание.

Услышать бы ее голос в голове, хоть одно словечко… это всегда помогало. Прежде.

Она вобрала в себя все краски, что встретила по дороге. Собрала, как осколки магического зеркала. Окутала себя ими прежде, чем превратиться в тень.

… вообразить себя туманной дымкой… легким облачком… невесомым маревом над водой…

– Вилия, Вилия… – кто-то настойчиво повторял имя. Сбивая ее с тончайших нитей.

– Вилия, да куда же запропастилась эта проклятая девчонка! Иди и ищи ее! Где только носит…

Вкус неба такой… холодный… щекочущий…

– Ви, лучше б тебе появиться передо мной!

Девочка возникла, словно из неоткуда. Отстукивая мелодию босыми пятками, она побежала к дому, пронырнув под ногами старой женщины.

Объект исследований – один из людей – возник прямо перед его лицом.

– А ты говорил, что дохлый! Ан нет – жив пока.

Он, не поднимая век, чувствовал, что на него смотрят. Вскоре к одной паре глаз, присоединилась вторая.

– Чудной какой… серебристый.

Мир вокруг был как будто узнаваемый, но что-то пошло чуть-чуть не так. А потом пришло ощущение потери. Он вновь попал не туда… пора бы привыкнуть к поражению. И эти люди кругом… он должен был попасть к теням.

Стиль мира приближался к символизму. Грубые лица и домотканые одежды. Чистые и тонкие контуры цветов, изгибы ветвей, нежный оттенок желтоватого неба подчеркивали топорные фигуры людей. И этот невыразимо красивый цвет солнца, теплый, алый, возможно последнее, что он увидит.

Странные мужчины и женщины несли к нему камни. Ожесточенные под этой тяжестью, они обливались потом, но закидывали огромного серебристого монстра посмертными валунами. Во избежание его оживления… Серые люди под серой ношей. Трясущиеся в страхе души. Сущие тени. Может он не ошибся миром?

Когда огромное тело поглотила каменная волна, последний человек бросил некрупный камешек и поспешил убраться с поляны. Всем известно, что в этих местах и днем то опасно – чего уж там говорить про ночь.

Но, кажется, все эти камни только и ждали, когда стихнут в дали последние шаги. Пирамида начала медленно рушиться. И вот из-под валуна показалась человеческая рука. Припорошенная каменной пылью. Сжалась в кулак.

Девочка сосредоточенно создавала бабочек. Синие крылья, такого же безмятежно-синего оттенка, как ее собственные глаза, маленькие подвижные усики. Крошечные черные бусины-зрачки.

– Хватит… – окрик резкий, как удар по лицу. Вилия медленно повернулась к вошедшему. Отец.

– Я не желаю, чтоб ты расходовала свою силу на всякую ерунду. Твоя наставница жалуется, что ты исчезаешь, не желая заниматься.

Отец говорил и говорил, но Ви смотрела на его ноги, не поднимая головы. Он держался на расстоянии. Тоже боится, как и все они.

– Вилия, ты выходишь из-под контроля. Мне не хотелось этого делать, а все же…

– Я не одна из них и не хочу уходить к ним.

– Здесь ты ничему не научишься… дочь, – она вздрогнула. Давно он не называл ее так. Ви прислушалась к себе. К неслышному шагу времени, когда она была чей то дочерью.

– Они не так страшны, как о НИХ говорят. Ты знаешь темную челядь. У тех все, что за гранью понимания – вызывает отвращение.

Он говорил еще и еще, пока не заметил, что глаза девочки пусты, обращенные вовнутрь.

На следующий день она отпустила в небо любимого крылатого зверька и собрала вещи.

Его уже не первый раз за день посещала чудная мысль: словно душа ее не живая, и не мертвая.

– Если ты здесь, я найду тебя, – он сплюнул на землю и, пошатываясь, побрел прочь от каменного захоронения, – Все остальное – не важно.

Если ты только тут, живая…

– Ты живая…

Девочка замерла, собрав всю волю, чтобы не разреветься по-детски, навзрыд.

– Живые не могут ступить на нашу землю. Прежде мы должны убить тебя.

Личико ее побелело. Потерянная, она застыла под сумрачными взглядами, обнимая себя за худые плечи.

– Не бойся… – нежно прошелестела тень, – тебе не будет больно. А потом ты станешь одной из нас.

Тени влезли в ее голову, сердце, пробежали кровью изнутри от кончиков пальцев до короткостриженных волос на голове. Они убивали по крошечной части ее души. Ушли из предметов краски. Небо скукожилось над головой, погас свет вокруг. Вообще – весь свет. Даже самый тончайший полумрак и тот исчез.

Зато тени прорезались все явственнее. Чеканные кривые профили в пространстве без света и смысла.

– Они все боялись тебя?

– Да…

– Ты можешь убить одним прикосновением руки, им было чего бояться.

– Я бы никогда так не поступила!

– Они не могут противиться своему страху. Люди. Цепляются за жизнь, за жалкие крохи, что она им дает. И не ведают, что на самом деле они – созерцатели. Существа, заключенные в собственные стены ограничений. Не бойся терять плоть – ты ведь обретаешь нечто более важное. Саму себя.

Он начал привыкать к этому телу и этому миру. Зачерпнув сомкнутыми ладонями воды, всмотрелся в ручей, с детским любопытством осмысливая собственное лицо.

Молодой… не слишком юн, но, безусловно, в полном расцвете. Грубоватые черты, как и у тех, что закидывали его камнями. Лицо крестьянина.

35 глава

Оказывается, быть тенью надо учиться. Жить без красок, запахов и звучаний в мире линий и беззвучных голосов. В мире, где нет движения и смысла. Она перестанет быть Вилией, девочкой с необыкновенным даром, и обратится в одну из теней. А пока она до сих пор думает о солнце… теплом желтом диске, что светил когда-то над головой.

– Ты не становишься тенью.

– Я тень.

– Ты никогда не была ей полностью. В тебе безмерно много от человека.

– Я тень… – упрямо повторила Ви.

-Наш мир – бесцветные остановленные мгновения... эхо Вселенной… мы могущественнее людей, но связанны с ними тончайшими нитями. Ты осталась на этой нити.

– Делайте, что хотите раз я не тень и не человек. Я всегда была кем-то еще… изгоем.

– Ты была оружием, которое должно было защитить людей, но они испугались его силы. Не твои ли люди приговорили тебя к сожжению?

– Что мне до людей… их бед и смертей. Я чужая им.

– Ты не стала тенью… и нас тянешь на свет.

Закрывшись воспоминаниями, Вилия представила себе голубой цвет неба, белые плывущие облака и теплый солнечный свет. Память не желала воскрешать цвета и норовила увести куда-то в сторону, но девочка упорно вспоминала. Голубой цвет… какой он… прохладный… с запахом мяты и криками чаек.

Белый... холодный, как камешек, выуженный из реки… струящийся и чистый.

Желтый… таящий сладостью на языке. Теплый и взлохмаченный, едва вылупившийся птенец.

Однажды картинка, нарисованная девочкой, ожила. Заискрилась небом, поплыла облаками и заблистала светом.

Ви шагнула туда, чтобы пропасть из мира теней навсегда. Не тень и не человек.

Вытерев выступивший солеными каплями пот и отряхнув рубаху, он с трудом повернул шею на звук.

– Работничек… эй! Да ты… Нам твоя помощь больше не требуется.

Шея болела, но в целом он чувствовал себя средне паршиво. По крайне мере, здесь неплохо кормили. Жаль, и отсюда придется уходить.

– Мы там тебе в дорогу кой чего положили, – поймав на лету узелок, он уловил запах сыра и хлеба, – можешь остаться ночевать, но к обеду – чтоб не было. Извиняй, если что… работник ты хороший, но слухи нам не к чему. Деревня у нас маленькая, сам видишь, – крестьянин развел две руки чуть-чуть, что должно было означать двенадцать домов со скотом и еще с десяток полуразвалившихся хижин.

– Прощай, Эмир… не поминай, как говорится, что зря…

В голове у него потемнело… чистый мелодичный звон перетек в скребещащий, подвывающий звук. Он ухватился за голову, успев заметить испуганное лицо крестьянина, прежде чем тот ушел, хлопнув ветхой дверью сеновала. Вой в голове стих так же резко, как и начался. И пришли слова:

«Они хотят принести меня в жертву. Что я сделала всем этим людям, что они так поступают со мной?».

Принести в жертву…

Что-то ему не нравилось во всей этой истории.

Он слушал. Везде, где собирались люди. Ему надо было узнать – устраивают ли где-то зрелищные жертвоприношения в честь своих кровожадных богов. Трактиры, ярмарки, даже дворовые драки – все шло в ход.

Сам Эмир направлялся в большой город – Санжан. Звучало, как музыка, но он не ждал ничего хорошего. Этот мир, слишком юный и варварски грубый, был ему не по нраву. Впрочем – как и его обитатели. Да еще по дороге в одной из глухих деревень к нему прибилось двое детей...

… они сидели на обозе, спеленатые пеньковой веревкой, больно врезавшейся в кожу, а взрослые длиннобородые дядьки готовили самодельную виселицу. Мальчишка жалобно плакал, большие капли текли по чумазому лицу, падая на порванную рубаху серыми потеками. Девочка не могла даже пошевелиться, но даже отсюда Эмир разглядел, как недобро блестели ее глаза. Разве могли двое детей противостоять целой толпе и, вздохнув, он шагнул вперед.

– За что вешаете малолеток?

Крестьяне не совсем поняли вопрос, но уловили суть.

– Так, то воришки… мальчишка пойман на месте преступления, а вторая – сестра его, грозилась сжечь всю нашу деревню. Тьфу, – чернобородый скривился и сплюнул, – дьявольское отродье. Подвесим, и мир станет чище.

– Погоди… – он вздохнул про себя, мысленно подсчитывая куцые сбережения, – а если я заплачу за них?

– Да на кой тебе эти дьяволята… хоть дело твое. Две монеты чеканки Светлого Повелителя с тебя.

Две монеты, когда у него всего четыре… Кровью и потом выигранных в жесткой кулачной драке – непозволительная трата. Эмир вспомнил тот чертовски грязный городишка, где останавливался с неделю назад. Невольно дотронулся ноющего до сих пор ребра.

– Лови… – два сиреневых кружочка блеснули на солнце и упали в дорожную пыль, прямо у ног чернобородого.

Детей нехотя освободили. Уже уходя с незнакомцем, девочка обернулась, увидев то, что не заметил спаситель – как недобро смотрели им вслед крестьяне.

… и на кой мне эти дети. Ну, подвесили бы – так сами и виноваты. Эмир украдкой разглядывал новообретенных попутчиков. Мальчишка молчал всю дорогу, пока Эмир не предположил, что он немой. Девчонка отвечала односложно и неохотно, искоса посматривая синими глазищами. В них одних, казалось, сконцентрировались все краски, поскольку в остальном облик ее был бесцветным. Сероватые волосы до плеч и прозрачная кожа. Фигурка худосочная и вся какая-то удлиненная, как у куклы.

– Как зовут то?

– Тонкой меня кличут, – насупилась девочка.

– А брата твоего?

– Да нету у него имени. Глухонемой он, все едино не откликается.

– А как ты с ним общаешься? – Эмир успел отметить, что мальчик находился в постоянной близости от сестры. Но стоило ей вскинуть на него сапфировые глаза, как кидался выполнять ее поручения.

– А картинками…

– Мысленно? – удивился Эмир.

– Я ему – отыщи покушать и образ хлеба, а он, балда, в чужой дом полез…

– Так, где ж он его возьмет то без монет. А вам куда надо… Сам я далеко иду.

– И куда путь держишь?

– В столицу.

– А… Санжан – город царицы Эдики, – распевно произнесла девочка и вдруг кривенько усмехнулась, как оскалившийся волчонок, не-е… нам туда не надо. Мы хотели к океану пробираться. На корабли поглазеть.

– Так это на юг, – Эмир с трудом подавил вздох облегчения, не придется идти с ними до самой столицы, – у заставы, стало быть, разойдемся.

– Ага, – согласилась девчонка и погладила брата по спутанным волосам, – неплохо бы помыться по пути. Тут река недалеко.

Рекой назывался узенький заболоченный ручеек, местами глохнущий до мутноватых луж. Лишь раз он разлился в полную силушку, в низине у края леса. Там и остановились на привал.

Эмир ушел собирать хворост для костра.

– Я иду первой, – девочка кивнула брату, говоря вслух по привычке, хоть слов он все равно не понимал, – а ты пригляди за нашим барахлом… мало ли что.

Вода, теплая, хоть и затхлая, ласкала кожу. Девочка вспенила волосы куском заскорузлого обмылка и погрузилась целиком в воду. По заболоченной реке поплыли серые хлопья пены. Впервые за прошедшие дни, можно мечтать и жить мгновением, не омраченным тревогами. Она раскинула руки в сторону и откинулась спиной на воду.

Уютная тишь и умиротворение, ворвавшиеся в каждую клеточку ее тела, бесцеремонно прервались страшной картинкой. Взрывом ярких красок в мозгу.

Они наступали с вилами и оружием. Плохо дело. Пришлось выпрыгнуть из воды и, в чем была, нестись навстречу обозленной толпе. Где-то там ее спаситель. Единственный человек, пришедший ей на помощь в этом мире. Не испугавшийся.

И это стадо готово растерзать его.