Текст книги "Невеста для профессора (СИ)"
Автор книги: Юлия Оайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
32
Переодевшись в очередное платье, кстати последнее, которое я прихватила с собой из дома, выхожу из ванной комнаты. Максимилиана здесь уже нет, что странно, но может быть оно и к лучшему.
Выходка Ингрид была не просто так, она сподлила. Но зачем и по какой причине – так и останется для меня тайной. Догадки я могу строить какие угодно, но факт что Макса с ней связывает что-то большее – неоспорим. И, признаться, это бесит. Мне не нравится это жалящее чувство… ревности?
Мамочки, а ведь и правда ревности! С какой стати?!
Возможно, что я просто заигралась, хотя и не старалась особенно. Ну ничего, завтра я возвращаюсь домой и все вернется на круги своя. Кстати, возвращение домой меня немного огорчает, ведь я так и не посмотрела город, не прогулялась по красивым улицам Германии…
Погрузившись в размышления, собираю чемодан, чтобы потом не тратить на это время. Где-то в конце коридора доносятся голоса и я, в целях удовлетворения женского интереса, выглядываю за дверь.
– …девочка выглядит слишком невинной и растерянной, так себя не ведут те, кто связался с тобой… – улавливаю обрывок фразы, сказанной Генрихом Майером.
Как только понимаю, что это приближаются Макс и его отец, тут же заныриваю обратно в комнату и прислоняюсь спиной к двери. Подслушивать нехорошо, очень нехорошо, но говорят же обо мне. А значит, я имею право узнать хотя бы что-то!
– А как ведут себя те, кто связался со мной? – спрашивает Макс и я не могу отрицать раздражение, проскользнувшее в его голосе.
– Макс… – тяжело вздыхает Генрих. – Я понимаю, что все это спектакль, который был затеян, лишь бы не оставить тебя без гроша. Вот только зачем в это влезла бедная девочка? Ты мог примерно так же отыграть любящую пару с Ингрид. Я даже не против, она отличный вариант. Уж ваши поцелуи выглядели бы куда правдоподобнее.
Морщусь непроизвольно, представляя как Макс целует эту змеищу. Фу!
– Знаешь, чему я всегда поражался после смерти мамы? – кажется, что Максимилиан вот-вот сорвется и разговор перейдет на повышенный тон. – Твоему умению засунуть любые чувства поглубже в задницу. Будь то отеческая любовь или простая симпатия к женщине. Тебе вдруг везде стали мерещиться выгодные условия и все остальное – хрень собачья!
Боюсь даже дышать, чтобы не быть услышанной. Сердце барабанит в груди от волнения и я закусываю губу, чтобы не дай Боже не выдать себя.
– Если бы у вас были чувства, я бы не лез. Но их нет, – спокойно говорит Генрих. – И даже по поведению ее родителей это понятно.
– Их нет? – усмехается Майер младший. – С чего такие выводы? Хотя нет, не отвечай, я не намерен выслушивать чушь.
– Тогда женитесь в выходные, раз такие сильные чувства. Я договорюсь.
Сердце пропускает удар и тело охватывает ужас. Нет, нет, нет… На это я не подписывалась! Идите к черту с такими предложениями!
– Она моя студентка, папа, как ты себе это представляешь?! – взрывается Макс. – Ей не дадут житья однокурсники, друзья, да и меня будут осуждать все кому не лень! Мы должны дать ей время получить образование, а уже потом…
– Максим, – мягко произносит Генрих, – ты запятнал доверие к себе. У тебя три варианта: прекратить этот фарс и согласиться на мои условия, раз. Свадьба в воскресенье, два. Или… давай назовем это финансовая независимость, три. Я очень надеюсь, что вы оба выберите правильный вариант, чтобы не ломать друг другу жизнь. Оба. Ведь это всего лишь деньги, а они того не стоят.
Вздрагиваю, когда мужчина делает акцент на слове “оба”. Зачем немцу разговаривать с сыном на русском языке, когда немецкий им обоим комфортнее? Черт возьми, неужели он видел, как я открывала дверь и знает что я подслушиваю?!
Он хотел, чтобы я понимала и слышала.
Прокручиваю разговор мужчин и понимаю, что многие фразы звучали весьма двусмысленно. Мог ли Генрих на что-то мне намекать – безусловно. Но почему так, а не просто зайдя в комнату и отчитав нас как школьников… Загадка.
– Ты прекрасно знаешь, что не в деньгах дело! Просто кто-то на старости лет, когда тоскует, хочет избавиться от напоминаний о человеке, а я наоборот хочу сохранить! – кричит Макс и ручка двери дергается.
Как маленький ребенок, тут же бегу в ванную, лишь бы не быть пойманной с поличным. Если он сейчас предложит мне отыграть свадьбу в выходные – я взорвусь. В глубине души надеюсь, что Майер понимает – это перебор.
– Хочешь вернуться на прием или погулять? – задает вопрос Макс, когда я выхожу из ванной.
Я ждала вопроса, но не такого. Думала, что Майер сразу выдаст мне новые условия, но нет… Или он таким образом плавно решил склонить меня к продолжению игры на более серьезном уровне.
– На прием не хочу, мне хватило, – отвечаю я и киваю на залитое вином платье. – Но раз уж завтра я возвращаюсь домой, то от прогулки не откажусь. Не знаю как отреагируют родители на мой побег с приема, конечно, но я хочу купить братьям хотя бы по сувениру…
– Святое дело, – смеется Максимилиан и забирает испорченное платье с кровати. – Встретимся внизу через пятнадцать минут у машины? Я пока отдам наряд Золушки нашей… Эм… Крестной фее?
– А ты, выходит, прекрасный Принц? – не могу сдержать ответной улыбки.
– А почему бы и нет, не так уж и плох, – фыркает он и направляется к двери. – Пятнадцать минут, иначе карета превратится в тыкву!
Стою посреди комнаты и улыбаюсь. В груди нарастает ребяческое предвкушение и как можно скорее хочется собраться, бежать вниз…
33
Не знаю как долго мы будем гулять с Максимилианом, поэтому сменить платье на брюки и джемпер я все же решаюсь. Не хочется возвращаться домой с простудой.
Говорить родителям о своем маленьком путешествии не вижу смысла, ведь еще какое-то время они будут заняты построением выгодных связей на приеме. Кстати, только сейчас понимаю, что страх и нервы затмили собой желание обнять их и поговорить… Надеюсь сегодня в гостинице мне удастся с ними пообщаться перед отлетом.
Когда незамеченной выхожу на улицу, перед домом уже ждет тот самый черный автомобиль, который привез нас в особняк в первый день. Замираю на пороге и застегиваю воротник куртки, опасливо глядя на место водителя. Уж чего-чего, а с Анселлом я не хочу ехать! К счастью, водительская дверь распахивается и оттуда выходит Максимилиан. Галантно открывает мне переднюю дверь и кивает в салон авто.
– Ровно пятнадцать минут, – улыбается он, но я-то знаю, что провозилась куда больше.
Мы очень быстро добираемся до центра и паркуем машину на стоянке. Макс ведет меня по сувенирным магазинчикам, параллельно рассказывая о городе, а я только и успеваю крутить головой. Пару раз мужчина меня едва успевает утащить с проезжей части, настолько я залюбовалась городом.
Набив сумку всякой подарочной утварью, я и Макс заходим в одно небольшое кафе. Мужчина сам делает заказ, а я только сейчас осознаю, что мне с ним все это время было комфортно… Серьезно, я доверилась ему в выборе подарков, я позволила ему сделать за меня заказ – не это ли вообще высшая степень доверия? Взявшаяся, правда, неизвестно откуда.
Сейчас, сидя напротив меня, он не кажется тем мажором и наглецом, приведшим в наш дом девицу в первый день ночевки. Я вижу его настоящего и до ужаса хочется верить, что именно я та причина, по которой он снял ту маску наглеца.
Латте приятно обжигает язык и отдает нотками миндального сиропа. Наслаждаюсь последними глотками, ведь уже слопала до последней крошки невозможно вкусный ягодный пирог. Как ни странно, весь наш перекус проходит в тишине. Мы лишь изредка переглядываемся и улыбаемся друг другу. От его очаровательной улыбки что-то каждый раз ёкает в груди, но я держусь.
Я все еще жду вопроса от Максимилиана, почему-то кажется, что он вот-вот начнет разговор про наш спектакль и попросит довести дело до победного конца. А я ему очень нетактично отвечу, пошлю куда подальше и с чувством выполненного долга вернусь домой. Но он молчит… Может быть еще не сформулировал мысль?
Задумчиво пьет свой кофе, смотрит куда-то сквозь оконное стекло и барабанит пальцами свободной руки по столу. Такой серьезный и красивый, хоть сейчас картину с него пиши! Никогда не нравились мужчины с острыми скулами, но у Майера это выглядит как-то иначе…
– А ты ничего не хочешь мне сказать? – не выдерживаю и спрашиваю я.
Мужчина поворачивается и вопросительно выгибает бровь.
Нет, ну, неужели он и правда решил плюнуть на все это дело? Конечно, предложи он мне – я откажусь, потому как настолько далеко заходить не готова. Но сам факт интереса, что же он решил, а главное – что выбрал…
Надеюсь не Ингрид, очень надеюсь.
– А должен? – насмешливо спрашивает Макс, отставляя чашку в сторону.
– Ну, не знаю, типо… Например, что дальше будем делать? – как бы невзначай, говорю я и уже жалею, что начала этот разговор.
– Дальше мы, типо, будем ждать, пока ты закончишь универ, а там, глядишь, придумаем правдоподобную версию с расставанием, – пожимает плечами мужчина. Как-то это противоречит условиям его отца, которые я слышала. – Например, что ты мне изменила…
– Эй! – внутри поднимается волна протеста. – Я бы не изменила тебе!
– Мне? – смеется Макс.
– Я образно! – закатываю глаза и чувствую, что снова краснею. Да что ж это за безобразие, подстава от организма! – Но я бы ни за что не изменила! Не смей очернять мое имя, господин Майер! – строго свожу брови на переносице и грожу указательным пальцем.
– Хорошо, тогда я тебе изменил, – фыркает он и почесывает лоб. – Нашел еще более милую, умную и сексуальную, чем ты. Хотя, знаешь, вряд ли это возможно.
Смотрит в глаза, совершенно не подозревая насколько сейчас заставил меня засмущаться. Сглатываю и пытаюсь чем-то занять руки, чтобы скрыть свою нервозность. Прости, бумажная салфетка, но страдать будешь ты. Мну ее края и чувствую, как жар еще больше прежнего подступает к лицу. Он хотя бы думает, что говорит или речь совсем не фильтрует?!
– Беликова, – вздыхает Макс и встает с места. Улыбается легко и непринужденно. – У тебя, похоже, биполярное расстройство. То ты дерзишь, то смущаешься. Определись с тактикой общения со мной.
– А мне больше не придется с тобой общаться, – удается перебороть себя и ответить.
Грубо как-то вышло. И даже больно, причем мне же самой. Мы же и правда больше не будем общаться, по крайней мере таков был уговор.
Одеваемся и выходим на улицу. Уже стемнело и достаточно похолодало, так что самое время вернуться в особняк. Пока идем до машины, у меня в голове громким гонгом разносятся его слова.
Милая. Умная. Сексуальная.
Можно ли на полном серьезе считать, что таковой он меня и видит?
Вряд ли это возможно. Найти еще более…
Это тоже был комплимент с его стороны? Мол, никого прекрасней нет?
Уф, что-то как-то мне нехорошо. Пульс подскакивает, мысли дурные в голову лезут. Да и еще его молчание относительно отцовского разговора. Неужели Макс решил, что оно того не стоит, что притворством цели не добиться? Знать бы наверняка, что происходит в его голове.
Открывает мне дверь автомобиля и я уже собираюсь сесть, как Макс ловит меня за локоть. Наклоняется к моему лицу до невозможности близко. Горячее дыхание, достигая моей кожи, заставляет вздрогнуть, но я не отстраняюсь. Широко распахнув глаза смотрю на Майера и жду, что он скажет. Или сделает.
– Слушай, я хотел бы… – с энтузиазмом начинает он, но прерывает фразу. Набирает в легкие воздуха, облизывает губы, словно собираясь с мыслями. А я ошарашенно смотрю ему в лицо и снова в груди то чувство, как было ночью. Нечто магическое, как будто особенное происходит между нами. – Спасибо тебе, Беликова. Извини за все, что было не так, – наконец, коротко говорит он и внутреннее чутье подсказывает, что изначально планировалась совсем иная речь.
Как по взмаху волшебной палочки, Майер натягивает знакомую ухмылку на лицо и отпускает мой локоть, позволяя сесть в машину.
По дороге перекидываемся парой глупых фраз и я кожей чувствую нарастающее напряжение между нами. Нет, не то, когда он меня раздражал и мне было неловко, а какое-то другое. Тоскливое что ли… А может быть мне только кажется.
Он ничего мне не сказал, а значит выбрал вариант с Ингрид, а быть может “финансовую независимость”. В последнем я очень сомневаюсь, иначе зачем так рвать одно место было с этим спектаклем и шантажом?! Вот только почему же он промолчал… Да, в очередной раз повторюсь, что я бы все равно отказалась от фиктивного брака, но его недоверие и молчание выводят из себя. Я настолько хреновый вариант даже для фальшивого штампа в паспорте?…
Когда возвращаюсь в комнату, там меня уже ожидают родители. Снова ловлю на лице отца недовольную мину, но он держится и молчит, помогает с чемоданом. Мама любезно прощается с каждым из гостей и я следую ее примеру. Крепко обнимаю Розали, улыбаюсь Генриху Майеру и другим гостям. Кажется, что никого не смущает мой отъезд с родителями, а может быть Макс просто уже придумал этому хорошее оправдание.
– Я говорил тебе спасибо? – приподнимает брови Максимилиан, когда я уже стою возле такси. Киваю, потому как не могу сходу заставить себя связать и пары слов. В груди жжет и я боюсь выдать свои эмоции.
– Прости, что на день рождения, – пытаюсь улыбнуться я, – не подарила подарка.
– Ты уже подарила самый лучший подарок, – усмехается Макс и заправляет мне за ухо прядь волос. – Заставила забыться, что сегодня именно он. Именно мой день рождения, – не успеваю опомниться, как мужчина наклоняется и уже как-то привычно целует меня в щеку.
Кажется, что я даже ждала этого поцелуя, настолько по сумасшедшему мое тело реагирует на это невинное прикосновение губ. Чуть ли не дрожью бьет и хочется обнять его. Наверное я схожу с ума, медленно и верно.
Сажусь в такси рядом с мамой. Она крепко обнимает меня за плечи, говорит что безумно скучала и просит рассказать всю правду в подробностях, просит доверия. Отец лишь уточняет, что на завтра для меня уже заказаны билеты в Россию. Кажется, что он разочаровался во мне куда больше, чем я думала.
Провожаю взглядом шикарный особняк и высокую мужскую фигуру в расстегнутом пальто. Сказка про Золушку кончилась, пора возвращаться в суровую реальность и перебирать спутанные крупы.
34
Разговор с родителями был не самый приятный, но я выдержала этот кошмар. Папа не особо ругался, но все пытался понять как я ввязалась в эту авантюру, задавал каверзные вопросы, на которые я с трудом находила ответы, лишь бы никого не подставлять.
Когда приезжаем в гостиницу, папа быстро оформляет мне номер на эту ночь. Спустя какое-то время, когда я уже выхожу из душа и готовлюсь спать, ко мне приходит мама и ложится на кровать рядом. Обнимает меня, крепко прижимая к себе, поправляет одеяло и заботливо поглаживает по голове. Точно как в детстве… Господи, как мне не хватало этой родительской нежности и заботы. Как мою душу рвало на куски все эти месяцы, без возможности к ним прикоснуться, к самым родным людям.
Утыкаюсь носом маме в плечо и чувствую, как начинает пощипывать глаза от подступающих слез. Почему-то состояние сейчас именно вот такое плаксивое, на душе неведомая тяжесть, аж дышать больно.
– Как же тебя так угораздило? – шепчет мама, проводя рукой по моим влажным волосам. – Как ты связалась с Майером?
– Вы уже задавали этот вопрос, – шмыгаю носом я. Еще чуть-чуть и разведу сырость, честное слово.
– Я знаю, но все еще не понимаю, зачем ты на это пошла, – мама тяжело вздыхает. – Он тебе нравится и таким образом ты хотела привлечь его внимание или… Дочь, я не понимаю твоих мотивов.
Поднимаю голову и смотрю маме прямо в глаза. Очень надеюсь, что я все же не пала ниже плинтуса и заслуживаю хотя бы каплю доверия в будущем.
– Просто ты вырастила ужасную альтруистку, которой хочется помочь всем и каждому, – чуть улыбаюсь, чтобы разрядить обстановку и мне удается.
– Да уж, в тебе есть это качество, – смеется мама и, приподнявшись, тянется к расческе на тумбочке. – Всегда самопожертвенно лезла помогать там, где даже не просили. Садись, а то за ночь высохнут и превратятся в колтуны, – кивает она мне и я послушно сажусь на кровати, поджав под себя ноги.
В детстве всегда любила, когда мама причесывала мне волосы. Это был своеобразный ритуал единения и семейной любви.
– Максимилиан, может быть, и хороший человек, но он не надежный, – проводя расческой по моим волосам, приговаривает мама. – Вспомни сколько раз он впутывал Эдгара в неприятности, пока тот учился в университете. Мы с папой приложили достаточно усилий, чтобы позволить ему уехать учиться заграницу, как он мечтал. Но там он познакомился с Максимилианом и его компанией, сдружился, и началась череда бед. Вечеринки, пьяные приводы, драки в общежитии… Всегда попадался наш Эд, потому что не был настолько проворным в этих делах. И все с подачи Майера, тот даже не скрывал, что это он был подстрекателем и организатором безобразий. Гордился… Ужас, как я сочувствую его отцу!
Смотрю в окно на огни ночного Франкфурта и в памяти всплывают слова Макса про то, что я и родители не все знаем о брате. И момент, когда после пьяного дебоша, Майер напомнил Эду про реакцию на алкоголь…
– Мам, а что если на самом деле Эд все это вытворял? А Макс его прикрывал, – спрашиваю я и с нетерпением жду ответа.
– Нет, Эдгар не мог творить подобное безрассудство, – насмешливо, но в то же время уверенно отвечает мама. – Он всегда был очень честным и послушным парнем. Для него нарушение каких бы то ни было правил – табу. Даже по сей день он собран и очень аккуратен как в действиях, так и в мыслях. Так что даже не думай плохого о брате, это все Майер. Яблоко раздора, прости Господи… Все проблемы только от него, как с Эдом, так и с тобой.
На душе снова тяжелеет и комок подступает к горлу. Мне не нравится, что по отношению к Максимилиану мама так критична. Будь ее воля, она бы его во всех бедах обвинила, мне кажется.
Проведя с ним рядом чуть больше суток, я увидела под мажористой оболочкой честного человека. Того, который решил пожертвовать собственным благополучием ради меня, когда пошел и признался родителям в обмане. Мне до боли хочется верить, что Макс не так плох, как мама считает. И доказать ей это кажется мне первостепенной необходимостью.
Я не выдерживаю, поворачиваюсь к маме лицом.
– Но ведь я тоже, по вашему мнению, была хорошей девочкой. Послушной, честной, но соврала обо всем этом! – смотрю маме в глаза и приподнимаю брови.
– Но опять же, не по своей прихоти, – спокойно отвечает она и встает с кровати, отложив расческу. – Спокойной ночи, дорогая. Тебе завтра рано вставать, билет на самолет уже заказан.
Она обнимает меня, мягко целует в щеку и покидает номер, оглянувшись напоследок у двери. Казалось, что она что-то хочет сказать еще, но… увы.
Забираюсь под одеяло и беру в руки телефон, чтобы поставить будильник. В мессенджере висит несколько сообщений от Лики, последнее из которых: "Как с Майером?".
Читать эти смс почему-то не хочется, ведь мне нечего ей сказать. Более того, я даже себе сейчас не могу сформулировать внятный ответ на этот вопрос. Сплошные противоречия и помойка из мыслей. Ах да, еще тоска. Она душит меня похлеще удавки, но я не понимаю почему именно сейчас.
А может не хочу понимать? – проносится мысль в голове ровно перед тем, как я проваливаюсь в сон.
35
В аэропорту меня встречает Эдгар. Обнимаю брата и понимаю, что по нему уже успела знатно соскучиться.
– Как ты? – спрашиваю у него. И в этом вопросе куда больше, чем желание справиться о его настроении и ситуации на работе.
– Все хорошо, – спокойно отвечает брат и забирает из моих рук чемодан, загружая его в такси. – Неловкая ситуация с родителями, да? Макс сказал, что пытался все разрулить, лишь бы тебе не подпортили жизнь. Как прошло на самом деле?
Смотрю на брата и просто пожимаю плечами. Серьезно, я не знаю как прошло. Вообще мой приезд в Германию из-за проницательности Генриха Майера кажется бестолковым. Макс в результате все равно либо женится поневоле, либо останется без наследства.
– Он что-то сделал не так? – хмурится Эд, пристально всматриваясь мне в глаза.
– Нет, – непроизвольно улыбаюсь, вспоминая. – Границы приличий были возмутительным образом нарушены, но не стерты окончательно, – цитирую брату Джейн Остин.
– Макс сказал, что перевел тебя на индивидуальный план по твоей просьбе и его практику в лаборатории ты можешь пройти за пару дней, не растягивая ее на две положенные недели, – продолжает говорить брат и в груди появляется странное чувство радости, оттого что я увижу Майера на практике. Но оно тут же меркнет, когда брат договаривает фразу до конца. – Тебя буду курировать я, потому что наш занятой профессор по приезду мчится на какой-то важный семинар.
Киваю и всю оставшуюся дорогу мы больше не касаемся темы Майера. Дом встречает меня едким запахом вермишели быстрого приготовления и тонной уличной грязи в прихожей, заметенной шваброй под коврик. Укоризненно смотрю на Эда и тот лишь разводит руками в стороны:
– Без тебя мы, как без рук!
– Я заметила.
Брезгливо кривлю губы, когда замечаю на барной стойке фантики от протеиновых батончиков, смятую упаковку чипсов и кожуру от банана. Уже почерневшую такую, заветрившую – она тут явно не первый день.
Хотите загадить весь дом за пару дней? Позовите двух холостых мужиков. Мне кажется Яна и Эда смело можно звать на съемочную площадку экологического постапокалипсиса – они превратят в помойку это помещение моментально.
– Я не буду это разгребать, ты же понимаешь? – поворачиваюсь к брату и слышу под ногами хруст крошек.
– Знаю, – смеется он. – Иди отдохни после перелета, а мы приведем все в порядок. Просто как-то… ну… руки не доходили, – чешет затылок Эд, видимо только сейчас осознавая масштаб работ.
Поднимаюсь наверх и стучу в комнату Яна.
– Даже не встретишь, не обнимешь любимую сестренку? – усмехаюсь, приоткрывая дверь. Брат стоит на полу в упоре лежа, тяжело дышит и нехотя поднимает на меня голову. – Ах, да, отжимания же важнее сестры…
– А тебе это правда нужно? – выгибает бровь младший, сдерживая улыбку, и поднимается на ноги. Отряхивает руки и одергивает борцовку.
– Не помешает, – фыркаю я и Ян моментально сгребает меня в объятия. – Как ты тут, совсем в крота превратился? – окидываю взглядом комнату, шторы которой открываются, разве что, по праздникам.
– Ага, разве что не ослеп и Дюймовочкой не обзавелся, – усмехается он.
– Не удивилась бы и этому… Меня не было два дня, а вы уже почти превратили дом в бомжатник.
– Ой, ну прям уж, – ухмыляется Ян.
Хочу сказать ему что-то еще, подарить привезенный из Германии подарок, но меня отвлекает вибрирующий в кармане телефон. На экране высвечивается улыбающаяся фотография Лики, а вот с лица Яна тотчас эта улыбка утекает.
– Ладно, пойду отдохну, – только и удается буркнуть мне, перед тем как выйти из комнаты.
И так каждый раз. Он не простил меня за то, что поверила ей, а не ему. Их расставание с Энжи воткнуло нож в наш семейный гобелен и знатно подрезало связующие нити.
Проходя мимо гостевой комнаты снова ощущаю прилив грусти. Какого фига вообще?! Качаю головой, заставляю себя вытряхнуть эти глупости, и захожу к себе. Ложусь на кровать и перезваниваю подруге.
– Ты дома?! Почему не отвечаешь?! Рассказывай! – тут же сыпется на меня из трубки уйма вопросов.
– Все было зря, нас быстро раскусили и Макс не стал брыкаться, – отвечаю я непринужденно.
За все время полета я хорошенько обдумала, что сказать друзьям, посвященным в эту тайну притворства. Такой ответ кажется самым простым и не вызывающим тонны вопросов.
