Текст книги "Невеста для профессора (СИ)"
Автор книги: Юлия Оайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
62
Как ни странно, предок не задавал лишних вопросов, а сразу начал действовать. Я даже поразился тому, насколько ему не плевать на происходящее. Отец отправил своих людей во все издательства и прочую муть, напряг Бергера и тот по своим каналам обещал помочь.
Какое-то время меня еще бил нервяк, но рядом с Беликовой я немного успокоился. Лишь бы она улыбалась, лишь бы не загружала себя этими глупыми войнами и интригами.
Я до последнего надеялся, что все обойдется и даже облегченно выдохнул, когда узнал, что репортера перехватили. Казалось, необходимость объяснять и что-то говорить Ие вовсе отпала сама собой.
Мы прекрасно провели остаток дня и ночи, вернулись в Россию и в тот момент, когда я привез свою девочку домой, мне звонит отец и говорит требует, чтобы я вернулся обратно.
Без задней мысли, я возвращаюсь в аэропорт и лечу в Германию. Наверняка это связано с нашим "делом" и может потребоваться какая-либо моя помощь. Однако, как только захожу в дом, меня встречают исключительно виноватые и печальные лица.
Сердце предчувствует неладное и как можно скорее я нахожу отца в его кабинете.
– Похоже у репортера был резерв, – виновато говорит он.
Из-под ног выбили почву и я падаю в пропасть. Подхожу к столу, открываю мини бар, наливаю себе стакан коньяка – делаю все на автопилоте. А в голове царит хаос, мысли беснуются, оповещая о худшем, а я еще надеюсь на что-то, что не убьет мои отношения с Беликовой окончательно.
Мы должны были предусмотреть этот вариант, с этим чертовым резервом, но, видимо, надеялись на тупость исполнителя.
– Остановить этот новостной хайп мы уже не в силах, сейчас эти новости полезут из всех щелей по всему миру, – вздыхает отец, устало потирая виски. – Я старательно игнорирую звонки от отца Вельски, но похоже, что он уже мысленно все спланировал и сложил наши капиталы. Тоже тот еще скот. Не знаю как долго смогу держать его на расстоянии, пока не придумаем опровержение.
Перевожу мутный взгляд на него и отрицательно мотаю головой. Господи, машины времени так не хватает сейчас. Она бы решила кучу моих проблем.
– Я не знаю, что мне делать, – вскакиваю на ноги и начинаю нервно бродить по кабинету. – Официальное опровержение поможет? Я хоть сейчас готов пойти и орать на каждом углу, что это ложь!
Раздается хлопок двери и я поворачиваюсь на звук: в кабинет заходит Розали, в ее руках поднос с кофе. Женщина бросает на меня сочувствующий взгляд, ставит поднос и отходит, нервно покусывая ноготь на большом пальце.
– Опровержение хорошая мысль, но нужны доказательства, без них твои слова пустой звук, а Ингрид так и будет трепаться о вашей помолвке, – задумчиво говорит отец, помешивая напиток в чашке. – Она, похоже решила вести какую-то свою игру и не хочет уходить проигравшей. Видимо, она ждет что ты прогнешься.
Все ведь рассчитала тварь! Ия бросит меня, узнав о лживой помолвке, а я и мой отец будем вынуждены прогнуться перед Ингрид и всем миром, ожидающим свадебку. А вот, хрен ей!
– Давай доказывать! Давай что-то придумаем, чтобы эта тварь не сидела сейчас и не чувствовала себя королевой интриг! – меня выворачивает от осознания, что я допустил ошибку. – Что мне делать теперь?! Да и дело даже не во мне, что теперь делать с Ией?! Господи, что же теперь с ней…
Я не должен был отпускать Ию с банкета.
Я должен был ей рассказать обо всем, а не надеяться на чудо.
А теперь, из-за своих страхов и желания оградить девушку от семейных заморочек, я могу окончательно потерять ее. От одной мысли становится невыносимо больно, но так мне и надо.
– Максимилиан, – начинает отец, – я очень сожалею, что эта ситуация вышла из-под контроля. Прости, не думал, что она так в тебя вцепится…
– Да о чем ты вообще? – размахиваю руками я. – Она вцепилась не в меня, а в деньги и статус! Не будь у меня твоей фамилии, компании и пары миллиардов за плечами в перспективе – на хрен я бы ей не сдался! Она бежала бы от меня без оглядки и все было бы хорошо!
Бум!
Зерно идеи рождается в моем воспаленном от всей этой шумихи мозгу и я даю ему волю прорасти. Это было настолько очевидно, что стыдно за самого себя!
– Что нужно для официального заявления? Я покончу с Ингрид раз и навсегда. Собирай людей прямо сейчас, – заявляю я. – Мне нужно вернуться в Россию до завтрашнего утра.
– Что ты задумал? – щурится отец, явно удивленный моим решительным тоном.
Готов на все. Мне плевать, что будет со мной, я не хочу, чтобы страдала Ия. Я должен все исправить. Она стала единственным и самым дорогим в моей жизни. Потерять ее любовь куда страшнее, чем остаться без копейки, без огромного особняка и памяти о матери.
– Официально отказаться от всего. Посмотрим, насколько я завидный жених без гроша в кармане.
– Ты сошел с ума? – подозрительно щурясь, спрашивает отец. – Ты так хотел все это сохранить. Так хотел присоединиться к управлению компанией, а сейчас вот так просто откажешься? Поясни, сын.
Сын. Так он говорит, только когда отключает серьезного миллиардера и превращается по-настоящему в моего отца.
– Хотел. Безумно хотел, но теперь прозрел и откажусь, – киваю я. – Я, наверное, останусь в России, если только Ия меня простит и поймет. У нее назревает певческая карьера и я бы хотел быть рядом. А это, как понимаешь, весьма сложно совмещать с серьезным бизнесом. Я не хочу приходить домой только ночевать, как это было у тебя.
Во взгляде отца проскальзывает боль. Чистая и неразбавленная – он до сих пор все помнит и винит себя.
– А как же деньги? – приподнимает брови он.
– Если я захочу, я сколочу состояние на науке, – пожимаю плечами. – У меня жопой жрать степеней и дипломов, подамся в техносферу или в космические исследования… За это немало платят, но деньги не главное. Даже твое и мамино наследие сейчас меркнут перед страхом потерять Беликову. Мою Ию. Это вопрос приоритетов, папа. К тому же, ты и так планировал оставить меня ни с чем, если не женюсь. Считай, что я не женился и все идет по плану.
Замечаю странные переглядки между отцом и Розали.
– Ты серьезно, Макс? На самом деле откажешься от всего ради девушки? Ради того, чтобы доказать ей свою непричастность?
– Ради любимой девушки, – поправляю я. – А ради нее теперь что угодно, лишь бы не потерять окончательно.
– Да уж, – фыркает отец, – я добивался похожего эффекта, но не такого, конечно… радикального.
– Я не понимаю о чем ты, просто сделай все необходимое, чтобы мы заявили опровержение и мой отказ!
Смотрю на время – у меня не так и много его осталось, до завтрашнего утра нужно успеть вернуться в Россию, чтобы встретиться и поговорить с Ией. Звонить бессмысленно, ведь по телефону я ей нихрена не смогу объяснить, а только усугублю ситуацию. Мы поговорим, когда все уже будет решено и поставлена точка.
– Максимилиан, – отец подходит ко мне и кладет руку на плечо. Встречаемся взглядами и я вижу блеск восторга в его глазах. – Тебе удалось меня поразить. Ты всегда надеялся на мои деньги, на связи, но сам избегал ответственности. Такого человека я не мог допустить к управлению компанией и позволить распоряжаться не то чтобы собственными деньгами, а фондами и инвестициями. Поэтому решил испытать тебя и ты научился делать верные выборы. Я бы порадовался, ведь мой план увенчался успехом. Вот только из-за Ингрид все пошло наперекосяк.
– Какой план? – хмурюсь я и понимаю, что… ничего не понимаю.
– Завещания нет. Это была ложь, чтобы воспитать тебя и научить расставлять приоритеты. Делать верные выборы сердцем, а не следовать инструкции и по пути наименьшего сопротивления. Не выбирать один из двух путей, а искать третий… Каждое мое слово – проверка и ложь.
Он говорит это таким простым будничным тоном, что у меня звенит в ушах.
– Повтори еще раз, – едва слышно шепчу я, находясь на грани срыва.
– Завещания нет и не было. Я бы никогда всерьез не поставил тебе такие условия, сын. А тем более не стал избавляться от картин твоей матери и особняка. Вот только Ингрид Вельски заигралась и, когда узнала про завещание, решила добиваться желаемого любыми способами. Даже такими низкими и грязными, я не ожидал подобного.
Мне требуется несколько минут, чтобы переварить эту информацию в давящей тишине кабинета.
Завещания нет. Значит мне не нужно было искать невесту, притворяться и все остальное… Поблагодарить мне папашку за это или же дать в морду, а? Ведь из-за него в том числе, Ия оказалась под ударом у чокнутой Ингрид, но и из-за него я увидел в сестре лучшего друга любовь всей своей жизни.
До сего дня отец врал? Хороший актер, нечего сказать. Но у меня нет сил и желания ругаться. Все мои мысли сейчас там, в России. В одном двухэтажном коттедже, на втором этаже, в комнате справа по коридору. Где на застеленной постели, скорее всего, сейчас лежит моя Беликова и даже не подозревает, что именно все это время происходило за спиной.
– Знаешь что? – смотрю на отца и не могу подобрать слов. Чтобы осмыслить и понять его позицию, мне понадобится время. – Просто давай закончим все это дерьмо и я вернусь в Россию, а?
– Считай, что все уже готово, но… Ингрид еще побрыкается, выставит себя жертвой и вам придется какое-то время переждать эту бурю. Пока паршивые папарацци не устанут это мусолить и не найдут новую скандальную сенсацию, а на это может уйти несколько месяцев…
– Генри, – тихо зовет отца Розали, тем самым перебивая его. Она подходит к нам ближе и нервно потирает свои плечи. – А насколько мощная сенсация будет, когда все узнают что топ-миллиардер Германии женится на своей кухарке? – ее голос дрожит, а на глазах блестят слезы. – Ну, так… в перспективе, насколько это скандально?
Молчим. Смотрим по очереди друг на друга. Я непонимающе моргаю, Розали кусает губы, а отец расплывается в широкой улыбке.
– Очень скандально, – совершенно не сдерживая своих эмоций, говорит он и подходит к женщине, по щекам которой уже ручьями льются слезы. – Настолько скандально, что роман со студенткой и фальшивая свадьба померкнут в один миг. Ну наконец-то уже, сюда иди!
Отец сгребает Розали в свою объятия и прижимает к груди, а я начинаю ощущать себя совершенно не в своей тарелке.
Почему-то происходящее меня не удивляет. То ли стресс тому виной, то ли внутреннее чутье, что между этими двумя точно что-то есть. И достаточно давно, кстати.
– Мне кто-то прояснит ситуацию? – спрашиваю я.
– Максим, прости… – женщина выпутывается из рук отца и подходит ко мне. – Прости, что не рассказали… Мы не хотели, чтобы кто-то знал…
– Мы? – фыркает отец. – Я хотел, это она все брыкалась и посылала. Оказывается надо было просто создать проблему Максу, чтобы дала согласие.
– Вы серьезно хотите поставить себя и свои отношения под удар прессы? – уточняю я. – Вы же понимаете, что они все вывернут наизнанку? От тебя побегут инвесторы и будут косо смотреть остальные богатеи.
Отец смеется и качает головой. Он как будто даже стал выглядеть моложе, таким веселым и счастливым я давно его не видел.
– А какая разница? Я сегодня же сдам контрольный пакет акций компании Бергеру и катись оно все к чертям, раз тебе тоже не нужно. Не нужно же? – отрицательно мотаю головой. – Вот и отлично! Заявление будем делать я и ты перед прессой, и мы с Кириллом перед акционерами. Моих имеющихся счетов вполне хватит и нам, и вам, и внукам. Пришло время жить для себя. Если эта компания не нужна тебе, а у меня снова есть самое важное – давай избавляться от лишнего.
Под давлением всех полученных новостей, я окончательно теряюсь. Мои мысли сейчас походят на спутанный моток ниток – за какой конец не потяни, сделаешь только хуже. Распутывать нужно постепенно и вдумчиво. Этим и займусь, пойдем честно и по плану.
63
Ия
Он выбрал то, что было выгоднее. Конечно, зачем ему глупая, неперспективная, неопытная девочка как я? Поиграл и выкинул, как изначально и планировалось. Я же нужна была как притворство, как ширма…
Как же теперь избавиться от этой любви?! Ведь я все равно люблю… Майер въелся мне в подкорки, отравил кровь, подарил самые прекрасные и самые ужасные моменты моей жизни. И даже за это, за эти испытания и уроки, я его люблю. Глупая, наивная дура!
– Может быть лучше дома побудешь? – пытается уговорить меня Лика. – Новости уже вылились в нашу желтуху и только ленивый не узнает тебя…
– Я не буду прятаться!
Меня трясет от обиды и злости. Нет, боль никуда не ушла, она лишь превратилась в ярость и желание посмотреть в бесстыжие карие глаза.
– Ия, это не прятки, – качает головой подруга, пока я пытаюсь что-то сделать с покрасневшими от слез глазами и опухшими веками. – Это безопасность и… Бляха, ты понимаешь, что будет травля?!
Бросаю на Энжи неуверенный взгляд и на секунду сомневаюсь в своих намерениях.
Травля… Она права, так и будет. Никто не будет думать о добром и светлом, о влюбленности или дружбе – все будут думать лишь о извращенных и низких проявлениях человеческой натуры.
– Я. Все равно. Поеду, – разделяю каждое слово и завязываю волосы резинкой.
Мой телефон разрывается от звонков. Помимо мамы присоединяется Эд, а как бонус – продюсер. От Макса ни слова, ни строчки, как будто ничего между нами и не было.
Он бы хоть оправдался… Сделал бы вид, что не хотел так…
Лучшее решение для меня сейчас – это игнор всех входящих. Именно поэтому я отключаю мобильник и поворачиваюсь к подруге.
– Прости, что испоганила тебе утро, – вижу в ее глазах слезы и вину.
– Ты все сделала правильно, – говорю я. – Куда хуже было бы, не знай я об этих статьях до приезда в универ.
Мы приезжаем к университету как раз к нужному времени, к парам Максимилиана. Какое-то время стою возле входа, сжимая в руках распечатки чертовых статей, и боюсь зайти внутрь. Сердцем чувствую весь тот негатив и усмешки, что могут вылиться в мой адрес. Но это нужно пережить, а не отсидеться дома, как слабачке.
– Где тебя носило, ботан хренов! – шипит Лика на подошедшего Ярославича. – Что, бухтят уже?
Парень обреченно кивает.
– Может устроим массовый загул, а? – с надеждой спрашивает он. – В кафешку или в кино… Я угощаю!
Смотрю в глаза друга и вижу искреннее беспокойство и даже панику. Егор тот человек, который никогда не прогуливал, а сегодня, ради меня, готов сбежать с пар. Лестно… Но мое решение не изменить.
– Спасибо тебе, но нет.
Мне страшно до такой степени, что вот-вот стошнит, но я захожу в университет. Кажется, что все вокруг замолкают, как только я вхожу в вестибюль. Пока сдаю куртку в гардероб, буквально ощущаю на себе колкие взгляды и тихий шепоток от студента к студенту. С парой шушукающихся девушек сталкиваюсь взглядами возле лестницы и меня обдает их порицанием, словно ледяной водой.
Дыши. Терпи. Ты сильная.
Когда добираемся до аудитории, я начинаю сомневаться в себе и своем плане. Что я буду делать, когда увижу его? Главное не плакать.
Садимся с Ликой и, готовым прогулять свои пары, Ярославичем на первую парту. В помещении, с момента нашего прихода, гробовая тишина, нарушаемая лишь тихими смешками.
– Эй, Беликова, – хохочет мой недалекий одногруппник, – так вот чего у тебя за индивидуальный план был. Хорошо он тебя натянул по физике, гляжу одни пятерки, – делает акценты на определенных словах и давится своим смехом.
По аудитории проходит дружный гогот, Лика открывает рот и поворачивается, чтобы послать засранца куда подальше, но я хватаю ее за руку и отрицательно качаю головой. Этого еще не хватало, вступать в перепалки. Каждое мое слово или слово в мою защиту обернется новой порцией насмешек. Просто стараюсь смотреть в одну чертову точку на доске и со всей силы сжимаю зубы, лишь бы не поддаться эмоциям.
– Эх, Максимка, – изображает печаль одногруппница прямо за моей спиной. – Вот замутил бы со мной, точно не сбежал бы…
Дыши. Терпи. Ты сильная.
Продолжаю повторять как мантру, но слезы обиды застилают глаза. В груди жжет, будто кто-то тушит сигарету прямо об мою душу, оставляя пепел и дыры пустот.
Если он придет, а в этом я уже сомневаюсь, потому что прошло пятнадцать минут от пары, я просто всучу ему эти статьи и выскажу все, что думаю. С гордо поднятой головой, так, будто мне плевать и я выше этого.
А потом вернусь домой и буду реветь в подушку с неделю. А может месяц. А может быть и всю оставшуюся жизнь.
В коридоре раздаются чьи-то торопливые шаги и мое сердце замирает. Вот он…
В аудиторию вваливается запыхавшийся и взъерошенный Майер. На нем нет привычного делового костюма: простые джинсы и светлая футболка. Он выглядит так, словно не спал двое суток. Интуитивно дергаюсь в его сторону, когда замечаю, что у него разбита губа, а носом идет кровь.
Что с ним случилось?
В груди щемит от того, что кто-то причинил ему боль, но я держусь.
Под громкий свист студентов, он осматривает ступенчатую аудиторию сверху вниз, пока не останавливает свой взгляд на мне.
Эти карие глаза пронизывают меня до глубины души и дышать становится еще сложнее. Не могу разорвать этот контакт, словно загипнотизированная, тону в этом глубоком взгляде мужчины.
Вдруг, в помещение заходит мой брат и грубо дергает Макса за плечо.
– Покиньте аудиторию, вы здесь больше не работаете, – чуть ли не рычит Эд.
Вижу стертые костяшки на его руке и вопрос, откуда у Макса разукрашенная физиономия, отпадает. Словно в трансе наблюдаю за происходящим, не знаю как реагировать и что делать.
– Я должен поговорить, – твердо заявляет Майер.
В глазах брата появляется плохо сдерживаемое бешенство и это пугает. Если он сейчас при всех залепит Максу по морде – его деканская перспектива превратится в ничто.
– Покиньте аудиторию. Этот университет и, – Эд опасно приближается к Майеру нос к носу и с презрением выплевывает каждое слово, – не смейте приближаться и прикасаться к моей сестре! Я вам, Максимилиан Генрихович доверял, как себе, а вы…
Максимилиан резко выпутывается из хватки брата и подходит к моей парте.
– Покиньте все аудиторию, у вас перестановка пар, – громко оповещает он. – Перейдите в лабораторный кабинет, обе подгруппы.
Смотрю на Эда, находящегося на грани, и пытаюсь улыбнуться, чтобы он думал что все у меня под контролем. Перевожу взгляд на Макса, умоляюще смотрящего мне в глаза.
Покинуть аудиторию? Хорошо.
Встаю с места и начинаю собирать в сумку свои вещи. Вся группа, словно ждала моих действий, тоже начинает сгребать свои тетради и двигается к выходу.
– Шевелитесь, пара не резиновая, – сурово говорит брат, не сводя с меня глаз.
– Ах, да… Это вам, Максимилиан Генрихович, – проходя мимо него, вручаю ему стопку листов со статьями. – Внеклассное чтение для общего развития.
Каждое слово для меня испытание, но я, с гордо поднятой головой, направляюсь к выходу.
– Нам нужно поговорить, – хватает меня за руку Макс.
Как по щелчку пальцев, не успевшие выйти, студенты разворачиваются лицом к нам.
"Шоу продолжается", – идет шепот.
– Я попросил… – рычит Эд, размашистым шагом приближаясь к нам.
Не хватало еще чтобы кто-то снял его выходки на телефон! Это нужно прекращать и придется выслушать Макса.
– Все нормально, – останавливаю я брата. – Все хорошо, мы просто поговорим… Я хочу выслушать… Пожалуйста, не усложняй…
Без особого энтузиазма, Эдгар выпроваживает сопротивляющихся и ржущих студентов. Как только раздается хлопок двери аудитории, весь внешний мир перестает существовать.
Есть только я, он и это место, где будут сказаны последние слова, поставлены последние точки. Я не хочу, чтобы все заканчивалось, я люблю и это меня убивает. Но он сделал свой выбор и, даже если он все же меня любит и не лгал про это, быть любовницей на стороне я не хочу.
– Не трогай меня, – отцепляю его пальцы от своей руки и отхожу на шаг. – Говори, что хотел и на этом разойдемся.
– Мы не разойдемся, – качает головой Макс и вытирает краем футболки кровь с губы и под носом.
– Твоя самоуверенность меня поражает…
Из груди вырывается то ли смех, то ли всхлип. Поднимаю взгляд к потолку и часто моргаю, прогоняя непрошенные слезы.
– Прости, я не богатая фифа, женившись на которой можно получить все и сразу. Я понимаю твой выбор в выгодную сторону. Но разве нельзя было просто послать меня, не впутывать в этот балаган, не доводить до чертовой крайности?! Не обещать золотые горы и не сводить с ума своей напускной заботой и любовью…
Слезы жгут глаза, но я продолжаю говорить, выплескивать весь этот поток эмоций оскорбленной и униженной девушки.
– Ия, – он делает шаг ко мне и трясет в руках стопку распечаток.
– Скажи ты мне прямым текстом, что я тебе не нужна, все было бы не так больно, как этот удар исподтишка! Если ты изначально хотел жениться на ней, зачем впутал меня, зачем! – захлебываясь словами, я говорю и говорю, перебивая его.
Наверное, потому что боюсь услышать подтверждение своим мыслям и этим статьям. Но до безумия хочу узнать, чтобы как в сказке все оказалось розыгрышем и ложью.
В конце концов упускаю тот момент когда Майер оказывается рядом, прижимает меня к себе и целует. От переизбытка эмоций меня чуть ли не разрывает на части, я не могу дышать и сердце заходится в груди.
Ненависть и любовь. Восторг и негодование. Все смешалось и я не вижу отличий…
Этот поцелуй, как тот внезапный в банкетном зале, не значит ничего, но в то же время означает многое.
Когда Макс отстраняется, я до сих пор пребываю в растерянности и шоке.
– Как хорошо, что этот способ заставить тебя замолчать еще работает. А теперь, слушай меня, – говорит Майер, продолжая прижимать к своему телу.
