Текст книги "Зеркало за стеклом (СИ)"

Автор книги: Юлия Кайто

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

– Ладно. Пошлём людей, пускай разведают. – Кивнул здоровяк и отошёл, жестом и окриком подзывая несколько человек из-за столов.

Улучив момент, пока к нам не подошёл кто-то ещё, я резко дёрнула вверенную моим заботам конечность. Сустав с хрустом встал на место, мальчишка подавился вскриком, а Щуп заохал и быстро откатился подальше, бормоча что-то об умении обходить неприятности стороной.

Я сосредоточенно забормотала предписанную формулу, а потом несколько раз осторожно согнула и разогнула руку своего названого брата. Всё получилось. Я выпрямилась, по привычке отряхнув юбку.

– Ну всё. Торжественное отсечение отменяется. – Полушутливо изрекла я, внимательно глядя на мальчишку. Тот слегка изменился в лице, поднося исцелённую конечность к лицу.

– А что, если бы её было не вправить, то осталось бы только отрубить?

Я молча возвела очи горе. Намёк канул в пустоту. Тогда на этом всё. Я жива, сделала, что от меня зависело, могу идти, куда хочу. А хочу я, в конце концов, дойти до дома Турасьи и узнать, ради чего с самого утра попадаю в неприятности.

– В общем, береги себя, малой. – Трепать его по волосам, изображая при этом покровительственную доброжелательную улыбку, я не стала. Подобрала котомку и бросила взгляд на дверь, проверяя, не загораживает ли мне кто путь к свободе. Путь загораживали. Щуп стоял, выглядывая на улицу через узкую щель между дверью и косяком.

– Ты куда? – Изумился Кин и схватил меня за руку прежде, чем я успела её убрать, якобы поправляя волосы или загибая внутрь края оборванного воротника. – Ты что, уже уходишь?

– У меня дела. – Сухо ответила я, неприятно удивлённая якобы искренним огорчением. – У травницы их всегда много.

– Мы же только встретились! Я тебя не видел… – он наморщил лоб, очевидно, старательно придумывая, сколько мы могли не видеться, если он не знает даже моего имени. Тут уже моё терпение кончилось.

– Слушай, мальчик. Мне надоело слушать эти глупости. – Я говорила тихо, наклонившись к самому лицу воришки. Может, мне его удастся запугать не хуже, чем Йену? Главное побольше уверенности в голосе. – Я так понимаю, что головорезы вокруг – сплошь твои друзья, которые не дадут никакой Длани и никакому Йену Кайлу придти и оторвать тебе голову за просто так. И уж точно эта пара садистов не подслушивает сейчас под окном! – Я обернулась и крикнула. – Эй, Щуп, там ведь не отирается случайно никто в идиотском чёрно-белом наряде, с высоким гребнем на макушке и здоровенным ножом на поясе?!

Носитель живописной рванины обернулся на мой окрик с крайне недовольным выражением. Однако к концу фразы на нём проступил такой ужас, что в пору было думать, будто за несколько секунд я обросла рогами, щупальцами и комплектом паучьих лап одновременно. При этом скалила полутораметровые клыки и требовала сейчас же подать мне запеканку из человечьих потрошков.

– А что? Она там действительно стоит? – неуверенно раздался мой вопрос в воцарившемся гулком молчании.

То, что началось после этого в кабаке, трудно назвать паникой. Это было натуральное всеобщее помешательство, когда все куда-то бегут, обо что-то спотыкаются и готовятся не то улепётывать во все лопатки, не то ложиться и прикидываться мёртвыми. А то и отбрасывать босые пятки на полном серьёзе.

Первым опомнился хозяин заведения. Я очень хорошо его понимала. Ещё несколько минут таких метаний, и от скудной обстановки останется только груда дров и битого стекла. Много тут наторгуешь, если придётся разливать бормотуху посетителям в сложенные ладошки. А потом приглашать их присесть на каменный пол, стратегически помеченный крестиками в тех местах, где должны находиться столы и стулья. Видимо, кабатчик представил похожую картину, потому что его призыв к прекращению паники был громок, в должной мере эмоционален и прост, как всё гениальное.

– ТИИИИИИХАААААААА!

Я чуть не зааплодировала. Такого эффекта и так быстро не удалось добиться даже стожку сена со светящимися глазами, по моему сигналу сверзившемуся на двух орущих сенокосцев. С первого раза его просто не заметили. Коту Виктиарию в неудобном костюме пришлось лезть обратно на печь и повторять свой выход, сопровождая его леденящим душу утробным воплем.

– Вы что тут устроили мне, долболобы?! – заревел хозяин, потрясая кулаком. – Что вам тут, курятник, чтоб по нему как курям безголовым носиться?! Я вам сейчас сам, как тем курям, бошки поотрубаю! – С этими словами он выложил на стол мясницкий тесак таких размеров, что нож Циларин в моих воспоминаниях сразу стал напоминать бутафорский кинжальчик, которым только ногти чистить впору.

– В городе Длань! – осторожно, но с должным надрывом в голосе, высунулся Щуп.

– В Городе Праздник Коронации, идиоты! – Рявкнул кабатчик так, что кто-то даже попятился. – Это значит, что здесь все десять Дланей и Правитель, в честь которого на площади послезавтра будут бесплатно разливать вино. Дорогое. Хорошее. Вино. Бочонок которого будет не лишним в моём погребе, если вы вытащите головы из задниц и придумаете, как его спереть!

Снова повисла тишина, в которой быстро начали разноситься шепотки, сменившиеся уверенными голосами, а минуту спустя – взрывами хохота. Нищие гоготали, хлопая друг друга по плечам, удовлетворённый кабатчик спрятал под стойку свой тесак и снова начал наливать в подставленные кружки. Я озадаченно поскребла щёку. Потом подумала и почесала ещё и нос. Исходя из моего опыта общения с той, кто называла себя Дланью, радости от встречи с десятью такими же я бы не испытала совершенно. А эти ничего, стоят, радуются.

Снова подкатился Щуп, на сей раз оживлённо жестикулируя.

– Таки вот, что я тебе скажу, милая барышня. Ещё одна такая шутка без предупреждения, и моё бедное сердце прекратит думать за варианты продолжения существования!

– Дааа… Здорово ты их. – Восхищённо протянул рядом детский голосок.

– Чего они такие счастливые? – Буркнула я, недовольная тем, что мальчишка, похоже, напрочь проигнорировал то, что я говорила про Йена, и тем, что одна из всех не вижу в словах трактирщика ничего смешного. – У вас тут что, какая-то секта самоубийц, которые спят и видят, как бы быть поживописнее зарезанными чёрно-белыми фуриями?

– Нет, что ты! Если кто-то из нас попадётся настоящей Длани, спастись поможет только чудо. Но в таком захолустном городишке, Дланям делать нечего.

– Низшие слои общества, с которыми, я извиняюсь, барышня сейчас изволит общаться, – снова влез вездесущий Щуп, – с оказией не избегут установленного наказания. Но специально по наши бедные души таки никто из столицы не двинется!

– Тогда я совсем запуталась.

– Ойц? – Недоверчиво заломил бровь представитель вышеупомянутых слоёв. – Таки откуда ви к нам пожаловали, чудесная девица? Праздник Коронации есть событие огромного масштаба. Нельзя вот так просто не знать о нём. Или что, где-то существует такое место, за которое можно сказать, что его жители спят на деревьях, кушают шишки и таки полагают себя царями мира?

– Не знаю, – я беззаботно пожала плечами, игнорируя шпильку в свой адрес.

Щуп подозрительно прищурил на меня попеременно оба глаза, но актёрской практики мне уже было не занимать, поэтому я только наивно похлопала в ответ ресницами.

– Кхм. Ну ладно. Я и подзабыл как-то, что передо мной таки травница. Ладно. О чём я…

– Я сам ей всё расскажу. – Перебил его мальчишка. – А ты, Щуп, напомни ребятам, что они хотели пойти поискать того одноглазого козла. Я из-за него до завтра не смогу ущипнуть толстого.

– Давай выйдем на улицу, что-то свежего воздуха захотелось. – Попросила я, когда недовольный Щуп засеменил к одному из столов.

– Не вопрос!

Из всех присутствующих взглядом нас проводил только кабатчик. Может, и он бы не обратил внимания, но сработал условный рефлекс всех держателей подобных заведений – следить за перемещением посетителей. А может, ему лично хотелось убедиться, что я ухожу и больше не буду смущать впечатлительные незаконопослушные умы шокирующими заявлениями.

* * *

Мы вышли на улицу, где – о счастье! – наконец-то поубавилось народу. Я открыла рот, чтобы задать мучивший меня вопрос, но Кин тут же затрещал, глядя на меня сияющими от любопытства глазами и, похоже, не особенно вслушиваясь в ответы.

– Ты правда видела Длань? В чёрно-белом костюме и с тем оружием, которое есть только у них?

– Да. Да. Не знаю.

– Ух ты! Так здорово! Интересно, а она была похожа на настоящую?

– Так она же вроде и…

– Актёры каждый год разные, и костюмы тоже разные. Вот бы узнать, как на самом деле выглядит личная охрана самого Правителя! А ты где её видела? Актёры обычно не показываются никому до представления.

– Подожди, ты же сам…

– Ууу, ждать ещё целый день! Надеюсь, в этот раз тоже будут фейерверки. И золотые монетки. Главное заметить, кто их поймает, а дальше всё просто.

– Почему ты воруешь? – Кажется, мой внезапный вопрос сильно удивил и задел Кина. Ну, хоть слушать начал, и на том спасибо.

– А что мне ещё делать? – огрызнулся он. – Дома у меня нет, платить за работу двенадцатилетнему никто не будет, а есть каждый день хочется. В нашей общине ты или приносишь в общий котёл, или ты не в нашей общине, так что вали из города, пока не накостыляли. Крисятничества нигде не любят. И пришлых нам не надо. Это наш город. Так что если тот бугай со шрамом до сих пор не сообразил, что к чему, ребята его найдут и так отметелят, что придётся уроду взаправду на костылях переваливаться.

Он говорил, глядя куда-то перед собой, а я смотрела на детское лицо и думала о том, что забыла испугаться. Этот мальчишка ведь мог пырнуть меня ножом там, в толпе, в самом начале всей этой круговерти. У него ведь наверняка был нож. Не пальцем же дыру в моей котомке проковырял.

У меня в селе не было детей-воров. Таскатели яблок не в счёт, кто из нас в детстве не лазал на соседскую яблоню или черёмуху? Там же по каким-то неписаным законам природы всегда вкуснее, чем в своём огороде. Перспектива наказания крапивой добавляла азарта, а его факт воспринимался, как сама собой разумеющаяся плата за нерасторопность. Очевидно, у Кина детство закончилось, даже не успев толком начаться. А вздумай его кто-то отхлестать крапивой, вероятно, тут же получил бы железо под ребро.

– Кин – это полное имя? – спросила я, чтобы заполнить паузу, наступившую после его слов.

– Нет, это меня мамка так ласково звала. Потом все привыкли. А вообще я Кинроу. – Он вдруг смутился. – Чем-то высокородным отдаёт, да? Знаю, но мамка так назвала, никуда не денешься. Зато Кин звучит нормально. Скоро я дорасту до прозвища, так что вообще не буду зваться по имени.

– Хочешь, чтобы тебя все называли каким-то непонятным словом? – Не имея собственного имени, я иногда поражалась тому, с какими наборами букв приходится жить некоторым людям.

– Не-а, очень даже понятным. – Мальчишка расплылся в гордой улыбке. – Я себе уже придумал. Я же карманник. Мы называем такую работу «пощипать толстого». Так что меня будут звать Щипец.

Несколько минут мы попрепирались, обсуждая достоинства и недостатки такого прозвища. Аргументы Кина, в основном, сводились к тому, что название идеально отражает род деятельности. Мои – к тому, что звучит стрёмно и вообще похоже на Щупа, а это очень спорный пример для подражания. Впрочем, как и любой другой из кинова окружения.

За разговорами мы неторопливо брели по улице. Толпа схлынула. Солнце устало навалилось на линию горизонта. В какой-то момент я отвлеклась на проходящую мимо женщину. Её сопровождали два дюжих мордоворота с дубинами. Не иначе богатая купчиха с круглосуточной охраной. За спиной послышалась какая-то возня. Я оглянулась. Торговец яблоками с ворчанием подбирал с земли несколько единиц раскатившегося товара. Кин, не проявляя никакого любопытства, шагал рядом. Когда мы завернули за угол, малой дёрнул меня за рукав и протянул большое красное яблоко.

– Ух ты, спасибо, где взял? – Глупые вопросы в неподходящие моменты – это мой конёк. Я на него сажусь, и катаюсь до тех пор, пока не заработает ум. – Купил, что ли? Или подобрал?

– Обижаешь, сестричка. – Мальчишка одарил меня довольной ухмылкой. – Я их украл. Подтолкнул чуть-чуть лоток, а когда хозяин отвлёкся, ухватил с краешка.

Впереди замаячила перевёрнутая телега. Рядом не лежала в неудобной позе лошадь, не суетился хозяин, и не сновали приверженцы поговорки «что упало, то пропало». Значит, в данный момент на телегу никто не претендовал, и на ней можно было сидеть. Что мы и сделали. Кин с аппетитом вгрызся в своё яблоко, а я бездумно перекладывала сочный плод из одной руки в другую. Надо было расставить все точки над «Ё», но никак не получалось сформулировать вопрос.

– Кин, почему ты так уверен, что я твоя сестра? – Воришка поднял на меня изумлённое лицо, измазанное в яблочном соке. На подбородок налип кусочек мякоти. – Ты ведь никогда меня раньше не видел, не знаешь, как меня зовут… Мы с тобой даже не похожи. – Беспомощно закончила я, не зная, что ещё сказать в свою защиту под сделавшимся укоризненным взглядом.

– Но это же правда. – Он пожал плечами. – Я тебя сразу узнал, как увидел. К тому же, ты сама меня нашла. И никто чужой никогда не позаботится о маленьком оборванце с вывихнутой рукой. Если бы ты хотела уйти, ты бы ушла. Но ты осталась. И не воротила нос от компании нищих.

– А если бы я побежала сдавать вас стражникам?

– Тогда тебя поймали бы и утопили в водостоке. – Просто сказал он. – А мне отрубили бы пальцы на руках и ногах. Потому что тебя привёл. Предателей у нас не жалуют ещё больше тех, кто пытается воровать у общины. Я бы просил милостыню. – Он мрачно посмотрел на быстро темнеющую яблочную мякоть. – Если бы выжил после того, как надо мной потрудится Секач со своей ржавой железкой.

Я сглотнула образовавшийся в горле комок и вернула Кина к изначальной теме разговора.

– То, что не похожи, ничего не значит. Видал я двух братьев, у одного глаза в пол-лица, а у другого – как щёлочки в стене женской бани. Всяко бывает. А Горданой, мамка говорила, назвала бы дочь, если бы она у неё была.

– Если бы? – Уцепилась я за призрачную возможность. Кин замолчал, нахмурился, глядя куда-то сквозь огрызок. Мне показалось, что он сомневается. Только сомневается?! О Свет Всемогущий!..

– Взрослые часто недоговаривают. – Наконец, снова подал голос воришка, с размаху швыряя огрызок в удаляющиеся спины. Слава Богу, не попал. Я представила, как на этот раз удираю от какого-нибудь разъярённого ремесленника, потому что в руках у меня яблоко-улика. – Может, она тебя в детстве в учение безымянной отдала и не надеялась, что ты когда-нибудь вернёшься. Ты же ученица травницы. А травницы редко становятся нищенками. Только по большому невезению. Как наша мамка.

– А она…

– Умерла прошлым летом. Поспорила с пьяным стражником, тот её мечом пырнул. Когда ребята приспели, уже поздно было. Травницы много могут, но себя она лечить не умела, а попросить было некого. Стражнику потом один наш попрошайка воткнул клюку в живот, тот и сдох в кровавой луже. Но никому от этого не легче. Мамку-то всё равно не вернёшь. – Он понурился. Я погладила его по плечу и молча предложила своё надкушенное яблоко. Заходящее солнце густо покраснело, устыдившись подсматривания за таким личным моментом, и поползло за горизонт.

Мне тоже стало грустно и стыдно. От той истории, что рассказал мне маленький вор. И ещё от того, что он, похоже, действительно верит в наше родство. А Йен Кайл, чирей ему на пятую точку, и впрямь умеет стирать настоящие воспоминания, заменяя их какой угодно ерундой. Но лучше уж так, чем мальчонка без руки. По крайней мере, поиграть роль старшей сестры уличного воришки денёк-другой мне совсем не трудно. Я хмыкнула. «Нетрудно», ишь ты! Будто соседского кота на пару дней прикормить взялась. Как правильно быть старшей сестрой для уличного вора?! О Свет, помоги мне всё сделать правильно… Главное, чтобы это не привлекло внимания городской стражи. А вот возьму и отучу мальчишку воровать! Мысль была наивной настолько, что подо мной ощутимо зашевелился любимый конёк. Я с него слезла и отпустила пастись, вместо этого пробуя на вкус непривычное имя. Гордана. Хм. Пожалуй, мне даже нравится. Когда я спрашивала у бабки, не пора ли мне уже в мои-то двадцать лет, наконец, придумать хоть какое-нибудь имя, та или злилась, или отрешенно вздыхала, но из раза в раз повторяла одно и то же – «учись терпению, ещё не время». Сейчас я решила, что время пришло. Если в своей деревне я и могу прожить на одном только «госпожа ведьма», то даже для пары дней в городе этого явно недостаточно. Кому я тут госпожа, а за ведьму и камнями побить могут. Даже за травницу вон юродивой обозвали. Правда, это скорее недостаток моей неразвитой мимики. Йен вот наверняка может вообще без слов одним лицом общаться. Я помотала головой. Опять в голову лезет. И меня же заморочить пытался. Только почему-то не вышло. Или вышло? Но я ведь всё помню, хотя он приказывал забыть. Внутренний голосок что-то тревожно зашептал, но смысла было не разобрать.

– Сестра, ты не волнуйся, тебя из наших никто не обидит. И это… прости, что я тебе нагрубил в подворотне. У меня в башке какой-то туман висел. Может, я ещё головой хряснулся, когда падал, не помню.

Кин расправился с моим яблоком и поступил с огрызком точно также, как и с предыдущим – запустил в толпу. Только на этот раз попал. Возмущённая тётка не стала искать виноватых далеко, а накинулась на шедшую позади девицу с вязанкой баранок. Та незаслуженной обиды не спустила, и завязалась потасовка. Между делом досталось кому-то ещё. Тот тоже решил, что кругом враги, и пошло-поехало. Кин зашарил руками по днищу телеги в поисках чего-нибудь для усугубления ситуации, но я быстро спрыгнула на землю и сдёрнула мальчишку следом. Тот набычился, увидел у себя под носом мой кулак и согласно отмахнулся.

– Пойдём, я тебя отведу. У меня есть место, где можно удобно переночевать. Если не очень шуметь и уходить до рассвета. – Он уверенно потянул меня за рукав.

– Нет, подожди. – Я упёрлась и легонько дёрнула руку назад. – Мне нужно найти один дом.

– Сейчас? А что, до утра он не простоит?

– Простоит, но у меня есть дело. Я же не умею щипать толстого, а кушать тоже каждый день хочется. – Мой натянутый смех был ну очень натянутым. – А вообще, я же травница, со всеми вытекающими. Завтра одна девица выходит замуж. Её родня попросила приехать к ней загодя и помочь кое с чем. Она из того села, где я живу. Я тут никогда раньше не была, заблужусь ещё. А если на меня Щуп или этот твой Секач из темноты выпрыгнет, точно стану припадочной.

– Ты действительно настоящая травница. – Кивнул парнишка каким-то своим мыслям. – Наша мамка тоже не ложилась спать, пока не закончит все дела. Пошли, проведу. Какой дом?

Я объяснила, и меня повели по сумрачным улицам. Людей становилось всё меньше, так что мы шли быстро, петляя по тесным вонючим переулкам. Когда наверху хлопали ставни, мы мгновенно отпрыгивали и вжимались в стену, чтобы не сводить близкого знакомства с содержимым ночных горшков. Поплутав какое-то время, Кин вывел меня на широкую улицу, по обочинам которой уже зажигались фонари. Пожилой мужичок с большим ведром в одной руке открывал другой стеклянные дверцы, ловко орудуя длинной палкой с крюком на конце. А потом ещё ловчее закидывал внутрь какие-то шарики и быстро захлопывал дверцу. Внутри ярко вспыхивал огонь, затем пламя немного опадало и начинало гореть ярко и ровно.

– Маги постарались. – Пояснил в ответ на мой вопросительный кивок Кин. – Самогорящие шары. Полыхают даже без воздуха.

– А почему он их туда закидывает? Неужели нет никакой приставной лестницы, чтобы забраться?

– Была. Но мы её свистнули.

– Зачем?

– Просто так. Смешно было.

– Не вижу ничего смешного. – Я подпустила в голос строгости, присущей, по моим понятиям, роли старшей сестры. – Где лестница?

– В кабаке. На заднем дворе. – Неуверенно ответил воришка.

– Завтра же вернуть. Это не способ прокормиться, а злое хулиганство. Нашёл, кому жизнь усложнять. Ты посмотри на него, он же старенький. Думаешь, ему легко возле каждого фонаря изображать ветряную мельницу?

Кин устыдился. Похоже, он и сам не знал, насколько после смерти матери нуждается в ком-нибудь, кто бы его осаживал. Я довольно дёрнула уголком рта, но тут же вспомнила Йена Кайла и втянула щёки. Кин, если и обратил внимание, то ничего не сказал.

Мы вышли из переулка, и тут случилось страшное. Из ниоткуда на меня набросилось огромное и ужасное Женское Любопытство. По дороге я несколько раз пыталась допрыгнуть до вместилища магического огня на фонарном столбе, но росту для такого было маловато. При очередном прыжке, чудом державшаяся всё это время заколка выскочила из остатков причёски. Моё воронье гнездо развалилось, живописно осев на плечи, и бугрясь колтунами на затылке. Но я не сдавалась. Сдув с лица особенно настырно лезущую в глаза прядь, я обеими руками ухватилась за столб и затрясла его, как яблоню по осени. Воришка смотрел с противоположной стороны улицы и должен был потом отчитаться, что происходило с магическим огнём при физическом воздействии. Никаких яблок сверху не посыпалось. Хотя за такие вольности с незнакомым магическим продуктом мироздание вполне могло бы меня примерно наказать. Например, уронив мне на голову отломившуюся дверцу. Или послав по улице наряд городской стражи. Вместо этого фонарщик принял меня за вандала, уворовывающего казенный столб, и тяжело побежал наперерез, размахивая палкой и громыхая ведром.

Мы с Кином сиганули в ближайшую подворотню, пару раз куда-то свернули и затаились, тяжело дыша и стараясь слиться со стеной.

– Всё равно вернуть лестницу? – Деловито поинтересовался мальчик. Я непреклонно кивнула.

* * *

Кин проводил меня до кованой ограды, опоясывающей большой деревянный дом. Жёлтая краска на стенах выглядела совсем свежей. В окнах за задёрнутыми шторами уютно горел свет.

– Пришли. – «Братишка» отпустил мою руку, и я искренне поблагодарила его за помощь.

– Слушай, может, зайдёшь со мной? Нас обоих ужином накормят. – Предложила я.

– Нищих в этом квартале не любят. Если их вообще где-то любят. Посмотри на меня, сестрёнка. – Он обвёл рукой свои лохмотья.

– Нашёл, чем хвастаться, – хмыкнула я, демонстрируя драный воротник, грязную юбку, стоптанные лапти и пыльные колтуны на голове.

– Всё равно нет. Ты в своём селе уважаемый человек. Я тебе не компания. Да и ребята, небось, заждались. Будут расспрашивать. Готовься, скоро к тебе валом повалят за всякими припарками. Их ведь мамка всех лечила раньше. Если решишь остаться, мы тебе хату справим. А если нет… ну, будут в твоё село ходить, по ночам в окошко стучаться, чтобы спасла от хвори.

– По ночам не надо. – Серьёзно сказала я, представив, какие начнут метаться обо мне слухи по селу, если найдётся языкастый свидетель. А он обязательно найдётся. Кин засмеялся.

– А ты?

– А что я? Я скоро стану самым ловким вором в городе! Вот увидишь, ещё будешь мной гордиться! А я буду тебя навещать вместе с кем-нибудь из наших. Договорились, сестра?

Он плюнул на ладошку и я, поколебавшись, повторила его жест.

– Только чур никому из твоей тёплой компании моё село не грабить и селян не пугать.

– Идёт.

Мы пожали руки.

– Тогда договорились, братишка. И зови меня Гордана.

– А твоё настоящее имя?

– У меня его нет. – Я пожала плечами.

– Что, и всё время не было?

– Не было, а теперь будет. Не бери в голову. Кто старое помянет, тому щелчок по носу!

Кин смешно сморщил нос от лёгкого прикосновения моих пальцев, поскрёб в затылке, но, в конце концов, согласился, что травницкие причуды его не касаются.

– Ты ведь останешься на Праздник Коронации?

– О да! Никогда такого не видела. Если уйду, не посмотрев, любопытство разорвёт меня прямо посреди дороги.

– Отлично! Тогда спокойно ночи, Гордана! Я тебя найду! – Он шутливо раскланялся, подметя землю несуществующей шапкой, и вприпрыжку припустил в темноту переулка.

Я помахала ему вслед. Гордана. Чужое, угловатое, но исполненное внутренней силы имя, которое теперь придётся почувствовать родным и научиться на него откликаться. Выбор сделан.

С плеч как будто свалился тяжёлый груз.

И тут же повис на ногах.