Текст книги "Дом Мэлори. "Мама, ты справишься!" (СИ)"

Автор книги: Юлия Ханевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22

Утро началось, как обычно, с запаха сырого дерева, легкой дымки над землей и беспорядочного пения птиц. Воздух был прохладным, но уже чувствовалось, как солнце греет землю – скоро станет жарко.

Я проснулась не потому, что выспалась – просто поняла, что больше не могу лежать. В кухне на столе все еще были разложены книги, открытые, с загнутыми страницами и моими торопливыми заметками на отдельных кусках пергамента. Я аккуратно сложила их в стопку, завернула в чистое полотно и убрала в угол.

Дом был наполнен жизнью. Доносилось бормотание Итана из-за двери – он звал Бурана отправиться с ним доить козу. Мэтти, как и всегда, шел за братом следом – босиком, с корзинкой в руках. Они знали свое дело и не ждали напоминаний.

Я умылась, наспех заплела волосы и вышла в огород, набрать редиса и зелени для завтрака.

Буран, замеченный в тени у сарая, вильнул хвостом, но не подбежал – остался дожидаться мальчиков.

На завтрак я подала омлет, свежий отвар чабреца с медом и горячие, только что испеченные лепешки. Вернувшийся с сарая Итан с гордостью вручил мне глиняный кувшин с парным молоком.

– Доилась спокойно, – сообщил он, садясь за стол. – Только Буран ее пугает немного, пришлось его за дверь выставить. Мэтти в это время яйца собирал. Шесть штук!

Мэтти кивнул, ставя корзинку на лавку. Он улыбался – чуть-чуть, краешком губ. Я гладила их обоих по волосам и думала, как же мне повезло, что они у меня есть. Мои сыновья. Пусть и не по крови, но по сердцу – точно.

После завтрака я попросила Мэтти остаться. Итан понял без слов и ушел на двор, прихватив кусок лепешки – скорее всего, пошел угощать Бурана.

Младший сел на лавку, выжидающе глядя на меня. Я присела рядом и взяла его за руку.

– Милый, – начала я тихо, – Ты же знаешь, что я люблю тебя? Что хочу для тебя только самого хорошего.

Он кивнул, взгляд его стал настороженным.

– Я нашла способ исправить... – осторожно коснулась его щеки свободной ладонью. – В старых книгах был рецепт… одного зелья. Очень древнего. Оно может помочь вернуть тебе язык.

Мэтти дернулся. Его глаза расширились, руки дрогнули. Я почувствовала, как он сжал мои пальцы, словно просил не продолжать – или не врать.

– Я не шучу, – мягко сказала я. – Это не произойдет сразу. И я… не могу пообещать, что все пройдет без боли. Или что язык вырастет за день. Но если ты будешь пить это зелье в течение недели, каждое утро, – я сделала паузу, – он начнет восстанавливаться. Постепенно. Потихоньку.

Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на меня. В глазах было все: страх, сомнение, робкая надежда. Губы дрогнули. Он положил руку себе на горло – и это движение ранило меня острее ножа.

– Ты хочешь попробовать? – прошептала я, стараясь не надавливать.

Долгая, мучительная пауза. Потом – кивок.

Я выдохнула и притянула его в объятия. Он был такой маленький и в то же время такой храбрый… Я чувствовала, как бьется его сердце, и хотела, чтобы он был уверен, что не один. Никогда одним не останется.

– Тогда сегодня же и начнем. Обещаю, я буду с тобой рядом все это время.

Он кивнул снова, уже увереннее. А я в сотый раз поблагодарила судьбу, что нашла этот рецепт. Что у Мэтти будет шанс.

Мой сын совсем скоро сможет заговорить.

Я аккуратно налила Мэтти первую порцию зелья в маленькую чашку. Мальчик взял ее с дрожью в руках, долго смотрел на жидкость, словно в ней заключался целый мир. Потом, глубоко вздохнув, выпил. Я сдерживала дыхание, наблюдая за ним.

– Ты молодец, – тихо сказала я и погладила его по голове.

День прошел в привычных делах. Итан не уставал бегать к колодцу и тащить оттуда полные ведра, словно заряжаясь силой воды. Мэтти помогал мне убирать бурьян в огороде – осторожно, чтобы не повредить растения. Буран носился между грядками, весело лаял и пытался поймать воробьев, которые то и дело взмывали в небо, словно насмехаясь над ним.

Мельком я увидела Кота – он грациозно лежал на заборе и лениво моргал, наслаждаясь покоем.

После полудня к нам ненадолго заглянул Раст. Он торопился по своим делам, потому даже во двор заходить не стал – лишь приветственно кивнул и сообщил:

– Посевные работы закончены. Волов можно возвращать.

– Хорошо… Поможешь довести их до фермера?

– Конечно, Мэлори. Когда?

Я задумалась. Сегодня привезут больную девочку, вряд ли мне будет дело до каких-либо других дел. Но, с другой стороны, от чужих волов хотелось скорее избавиться.

– Давай завтра, как можно раньше. Надо будет успеть вернуться до того, как мои мальчишки проснутся.

Он кивнул и ушел, а я вновь вернулась к заботам – к детям, дому, земле. В душе было неспокойно, но я знала: шаг за шагом все наладится.

Вечер постепенно опускался на деревню, окрашивая небо в теплые оттенки розового и оранжевого. Я заранее искупала мальчиков, а потом и сама быстро помылась в чуть теплой воде из тазика – хотелось хоть немного смыть с себя дневную усталость и тревоги. Сегодня я решила перевести Итана и Мэтти в свою спальню – ночь обещала быть неспокойной, да к тому же, сестре Теодора нужно будет лечь, ведь она очень слаба.

После ужина я так и сделала – уложила мальчиков на втором этаже, на моей кровати. Итан уснул сразу же, едва уткнулся в подушку, а Мэтти, усталый, но спокойный, какое-то время лежал на спине, вглядываясь в потолок. Я осторожно натянула одеяло повыше, чтобы ему не было холодно, и тихо спустилась вниз.

За окном уже царили сумерки, и я зажгла масляные лампы, чтобы в доме было светло.

Скоро к воротам подъехала карета.

Глава 23

Поздний вечер обнял деревню прохладой, и я зажгла лампы в доме, чтобы отбить сырость и разогнать темноту. Сквозь приоткрытую форточку тянуло свежестью – запах влажной земли, прелой листвы и чего-то еще… тревожного. Я все время прислушивалась – и вот, наконец, услышала.

Сначала – отдаленный гул колес, потом – хрипловатый скрип.

Я накинула шаль, вышла на улицу и открыла ворота. Лунный свет заливал двор бледным серебром, делая все вокруг нереальным, почти как из сновидения. Карета остановилась прямо у входа, кучер слез, хмуро осмотрелся, но остался у повозки.

Первым вышел Теодор. Его силуэт – высокий, прямой, в длинном темном плаще – сразу успокоил меня. Он открыл дверцу и подался вперед.

– Осторожно… – услышала я его приглушенный голос.

Он помог выбраться девушке.

Она показалась мне такой тонкой, будто вот-вот сломается. Плащ висел на ней, как на вешалке, а капюшон соскользнул, обнажив лицо – бледное, изможденное, почти прозрачное. Щеки запали, губы тронула синеватая тень, и только темные волосы, собранные в косу, напоминали, что в ней еще есть жизнь.

Аманда едва стояла на ногах. Теодор поддерживал ее, обняв за талию, но быстро понял, что этого мало. Он легко, как ребенка, подхватил ее на руки. Девушка не возразила, не дернулась – просто склонила голову ему на плечо и закрыла глаза.

Я сделала шаг навстречу.

– Позвольте, я помогу…

Теодор посмотрел на меня. Его взгляд был спокойным, а вид сдержанным, как в предыдущие наши встречи. Только в глубине глаз проскользнула тень тревоги – за сестру.

– Все в порядке. Я сам. Куда нести?

– В комнату, справа от лестницы. Там все готово.

Он кивнул и прошел мимо, неся Аманду осторожно, будто она была фарфоровой. Я последовала за ним, затаив дыхание.

В этот момент я почувствовала, как ночь дышит мне в спину, как будто она замерла вместе со мной – в ожидании.

– Проходите, – тихо сказала я, открывая дверь в комнату, где раньше спали мальчики.

Я заранее перенесла их вещи в мою спальню, подготовив все здесь – простое, но чистое белье, мягкое одеяло, подушки с лавандой и свежестью солнечного дня. Воздух был напоен слабым запахом мыла и сушеных трав.

Теодор вошел первым, по-прежнему держа сестру на руках. Подошел к кровати и аккуратно опустил Аманду на постель. Она практически не шевелилась – только вздохнула и тут же закрыла глаза.

– Я помогу, – тихо предложила я, подойдя ближе.

Он мотнул головой и молча опустился на одно колено у кровати, расстегнул ремешки на ее башмаках и снял их. Потом бережно поправил одеяло, подложил под спину вторую подушку, чтобы она полулежала, полусидела. Его движения были точны, почти привычны, в них чувствовалась та особая забота, которую невозможно подделать.

Я вышла на кухню, взяла кружку, наполнила ее водой и вернулась.

– Ей нужно попить, немного восстановить силы с дороги.

Аманда приоткрыла глаза и слабо кивнула. Теодор сразу же взял у меня кружку и аккуратно поднес ее к губам девушки. Она сделала всего пару маленьких глотков, но по ее взгляду было видно – благодарна.

Он поставил кружку на низкий столик рядом с кроватью, посмотрел на нее – долго, внимательно. На лице – сдержанная тревога, сжатая в линии челюсти и прятавшаяся в уголках глаз.

Я слегка коснулась его руки.

– Позвольте мне с ней поговорить наедине.

Он не сразу ответил. Казалось, хотел что-то возразить – или остаться. Но потом медленно кивнул.

– Буду рядом. Зовите, если что.

Я осталась с больной наедине.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь ровным, чуть хриплым дыханием Аманды. На тумбочке горела одна лампа, ее свет был мягким, теплым – и потому беспощадным. Он обнажал все: как ввалились щеки, как остро выступали ключицы, как натянулась кожа на руках, сделав их почти прозрачными.

Когда-то, наверное, она была поразительно хороша собой – это замечалось в линии бровей, в красивом изгибе губ. Но болезнь высушила в ней практически все, оставив только минимум, необходимый для существования.

Я пододвинула табурет к кровати и села. Девушка внимательно наблюдала за мной чуть помутневшим от усталости взглядом.

– Комната, конечно, простая, – заговорила я негромко, лишь бы с чего-то начать. – Но здесь тепло. И в доме нет крыс, – добавила чуть насмешливо, как будто мы были подругами, а не чужими друг другу людьми.

Губы Аманды дрогнули.

– Отсутствие крыс – это замечательно. Не хотелось бы, чтобы меня съели, – прошептала она. – Спасибо тебе… за приют

Голос слабый, будто каждый звук стоил усилий, но в нем – ни капли жалости к себе.

– Это не приют, – я покачала головой. – Это дом. А ты – гостья. Красивая и милая. Даже сейчас, несмотря на все.

Она тихо фыркнула.

– Теперь я скорее… привидение.

– Тогда я – ведьма, – по моим губам скользнула улыбка. – Как странно: две легенды под одной крышей.

– Тео сказал, что ты целительница. Но мне казалось, что под этим словом он подразумевает ведьму, – вдруг произнесла она с тем лукавым блеском в глазах, который я не ожидала увидеть. – Кто из нас прав?

Я чуть приподняла брови.

– А ты как считаешь?

Аманда на секунду задумалась, потом все так же слабо прошелестела:

– Ты не похожа на ведьму. У тебя… добрые руки, – она с трудом пошевелила пальцами и коснулась моего запястья. – И голос такой… обволакивающий.

– Спасибо. Но все же, – я чуть склонилась к ней, – если то, что я умею, поможет тебе… пусть это будет ведьмовство. А теперь расскажи, как с тобой приключилась эта болезнь?

Она на секунду прикрыла глаза, будто отдыхала между фразами.

– Все началось где-то год назад, – прошептала. – Сначала были только слабость и редкие головокружения. Потом – постоянный кашель. Никакого жара, никаких сыпей… только утомление. Но с каждым месяцем становилось все хуже. Появлялись новые симптомы. И я… начала исчезать. Медленно. Сейчас я уже так устала… даже не против умереть.

Я слушала внимательно, не перебивая. На последней фразе меня пробил озноб, словно сама смерть возникла за спиной.

– А что говорит сердце? – спросила я. – Когда дышишь, когда просыпаешься, ощущаешь запахи и слышишь звуки… Когда видишь брата и чувствуешь, как сильно он тебя любит. Твое сердце… оно хочет жить?

Аманда не сразу ответила. Смотрела куда-то сквозь меня. А потом тихо, почти виновато, сказала:

– Да. Страшно хочет. Иногда мне кажется, что я упрямее этой болезни. Просто… тело уже устало. Оно не поспевает за упрямством.

– Это можно исправить, – прошептала я. – Но нужно будет время. И вера.

– В тебя?

– В себя, – мягко поправила я. – А я… я просто попробую. Без обещаний, но с полной отдачей.

Она снова посмотрела на меня. Долго, словно пыталась что-то прочесть в чертах лица.

– Так вот ты какая… Мэлори, – сказала наконец. – Он все время о тебе говорит в последнее время. В основном, когда думает, что я не слышу.

У меня защемило сердце. Слова прозвучали не с упреком, не с ревностью, а с тем особым пониманием, когда одна женщина признает значимость другой.

Озадаченно моргнув, я открыла рот, но не нашла нужных слов. Аманда тяжело вздохнула и пробормотала:

– Устала… Очень.

Я кивнула и поднялась.

– Отдыхай. Утром я посмотрю, с чего лучше начать.

Она закрыла глаза и сразу же погрузилась в сон.

Жаль, что разговор пришлось закончить так быстро. Я не задала важных вопросов: с кем общалась Аманда до болезни, были ли враги, завистники, те, кто мог желать ей зла. Ведь природа болезни может быть магической. Об этом нужно будет спросить утром. Сейчас девочка слишком слаба.

Я тихонько покинула комнату и вышла на крыльцо, прикрыв за собой дверь в дом.

Воздух был свежий, влажный от ночной росы. Над домом раскинулось глубокое небо, усыпанное звездами, и большая круглая луна застыла почти в зените, окрашивая все вокруг в серебро.

Теодор стоял, прислонившись к перилам поясницей. Его силуэт – высокий, статный, казался почти нереальным – словно это не живой человек, а игра тени и лунного света. Плечи чуть опущены, руки сложены на груди. Он выглядел так… спокойно. Но когда я спустилась на первую ступень и оказалась ближе ближе, увидела, как напряжен его взгляд, устремленный на ворота.

Он услышал мои шаги и сразу повернулся. Взялся за перила одной рукой, будто бы отрезая мне путь.

– Как она? – спросил тихо.

Голос – не ровный, чуть хрипловатый.

Я остановилась напротив, держась чуть дальше, чем хотелось бы.

– Слаба, – ответила. – Очень. Но взгляд живой, она не сдается. Это… хорошая новость.

Он кивнул. Лицо оставалось почти бесстрастным, но пальцы, стиснутые на перилах, медленно разжались.

– Думаете… сможете ей помочь?

– Не знаю, – честно ответила я, опустив взгляд под ноги. – Как и говорила сразу, не хочу давать ложной надежды. Но я попытаюсь. Сделаю все, что смогу.

Он смотрел на меня непростительно долго. И тишина, что повисла между нами, почему-то заставляла мое сердце биться чаще. Я чувствовала кожей, как тепло, пронзающее даже сквозь ткань платья, медленно распространяется по телу.

– Только прошу… – наконец произнес он. – Не сдавайтесь сразу. Она – все, что у меня осталось от семьи.

Слова были сказаны просто, без театра. Но от их откровенности сжалось что-то под ребрами.

Я кивнула и подняла глаза.

– Не сдамся, обещаю. Просто… я не волшебница, Теодор.

– Нет, – тихо, почти с улыбкой. – Вы – нечто большее.

Между нами снова повисло молчание. Тихое, глубокое, но не гнетущее. Напротив – почти приятное, будто в нем вызревало нечто особенное.

Момент не затянулся – Теодор отступил, взял со скамьи у стены дома кожаную сумку и протянул мне.

– Здесь все, что может пригодиться. Лекарства, которые ей давали. Заключения от трех лекарей – думаю, вы сами все прочтете, пересказ с моих слов будет лишним. И немного одежды на случай, если Аманда задержится здесь на несколько дней.

Я подошла ближе, взяла сумку. Его пальцы коснулись моих – легкий, почти невесомый контакт. И все же мир будто дернулся.

Запах – его запах – обдал меня волной. Тепло кожи, что-то древесное, чуть горьковатое, мужественное, но не резкое… как будто он родился где-то среди елового леса и снега. Я ловила этот аромат и понимала, что запомню его навсегда.

Во мне все сжалось, словно пружина. Захотелось… остаться в этой секунде. Просто стоять вот так, в свете луны, наедине с ним и молчать. Но почти сразу всплыли мысли – тяжелые, рациональные.

Ты беременна, Мэлори. У тебя двое детей. Ты не женщина, которая нужна таким, как он. Он – лорд. Ты – деревенщина с обвинением в колдовстве. Забудь. Просто забудь…

Я отступила на шаг.

– Спасибо, – сказала тихо. – Это поможет.

Он кивнул, не отводя взгляда.

– Сколько вам нужно времени?

Я прижала сумку к груди, будто она могла защитить меня от чувств.

– Приезжайте дня через три. Думаю, этого хватит. Я либо определю, что с ней и начну лечить, либо… пойму, что бессильна.

– Хорошо, – коротко. И чуть мягче: – Но все же приезжать я буду каждый вечер. Мне хочется быть в курсе любых изменений.

Я нахмурилась, крепче вцепившись в сумку.

– Ваша карета у моих ворот, да в столь поздний час – плохая идея. Поползут слухи, а я от встречи с инквизитором еще не отошла.

Он посерьезнел, в голосе скользнули стальные нотки:

– Вас больше никто не тронет, Мэлори. Ничего не бойтесь и забудьте эту историю с церковниками, как страшный сон.

– Хотелось бы, но…

– Просто верьте мне. Хорошо?

Я вздохнула, на секунду прикрыв глаза. А потом кивнула.

– Как скажете. Спокойной ночи, Теодор.

Он задержался на мгновение и, прежде чем выйти за ворота, ответил:

– И вам… спокойной, Мэлори.

Я не двигалась, пока он не ушел. Лишь когда карета тронулась с места, позволила себе облегченно выдохнуть. В груди горело, а чувства переплелись в единый клубок – не страх, не радость, не боль… смесь всего и сразу.

Глава 24

Рассвет только начинался, и мир вокруг будто бы дремал в полусне. Сквозь легкий предутренний туман виднелись очертания деревьев и изгибов дороги, а на траве еще держалась седая роса. Воздух был свежий, с тонкой горчинкой сырости – тот особенный аромат, что бывает только на стыке ночи и дня.

Я быстро умылась, накинула легкое платье, собрала волосы в низкий узел и вышла за калитку. Привычным движением подтянула засов и тут же увидела, как из тумана выступила фигура – высокий, худой мужчина шагнул вперед, придерживая поводья двух неторопливо переступающих волов.

– Доброе утро, Мэлори, – с улыбкой сказал Раст, чуть кивнув. – Все как договаривались. Волов забрал с мельницы.

– Спасибо, что так рано пришел.

– Дело есть дело, – пожал плечами он. – День короткий, многое надо успеть.

Мы тронулись в путь: Раст уверенно вел волов, я шагала рядом. Вокруг царили тишина и спокойствие, нарушаемые лишь сонным шлепаньем копыт да покашливанием моего помощника. Земля под ногами была мягкой, чуть влажной, от нее тянуло утренним холодком и свежестью. Вдалеке перекликались утки, где-то над прудом. День только начинался, но внутри уже было это ощущение – плотного расписания, полного дел.

– Как мельница? – спросила я спустя какое-то время. – Без неприятных неожиданностей?

– Да что ей будет? Стоит! Как новенькая, после моей починки, – довольно усмехнулся он. – Как только пойдут снопы – можно молоть. Да только дождаться бы их. Первые всходы вот-вот пробьются. Земля теплая нынче, как никогда.

Я кивнула, в душе потеплело. Сколько трудов, сколько страхов… и вот, урожай уже вроде бы не за горами. Да только необъяснимое чувство тревоги все равно не покидало. Странное ощущение, как будто грядет что-то нехорошее.

– А знаешь, – продолжил Раст после короткой паузы, – если зима будет мягкой, в следующем году можно рискнуть с подсолнечником. На ярмарку иногда привозят семечки, можно купить целый мешок. Почва у нас как раз подходящая.

– Подсолнечник? – переспросила я с интересом. – Это полезно. И масло, и жмых, и для выпечки, сладостей пригодится.

– Вот-вот, – подтвердил он. – Глядишь, деревня и разживется. Но… все может испортить один человек.

Он замолчал, и я почувствовала, как между строк повисло что-то важное. Я посмотрела на него внимательнее, ожидая продолжения. Но Раст пока ничего не добавил – только чуть плотнее сжал губы и глянул вперед, туда, где дорога уже начинала подниматься в сторону окраины деревни.

Мы уже подходили к повороту, за которым открывался проселок к ферме, как Раст вдруг сбавил шаг. Лицо его изменилось – посуровело. Он понизил голос и, не глядя на меня, сказал:

– Вчера слышал, как Гильем бушевал. Кричал на пол деревни. Говорят, кувшины побил.

Я замерла. Сердце ухнуло вниз – не от страха, нет, скорее от того, что мои худшие догадки подтверждались.

– Он… рассчитывал на костер, – продолжил Раст, – думал, донос сделает дело. А теперь рвет и мечет. Его аж трясло от злости, когда он узнал, что тебя отпустили. Ох, и врага ты себе нажила, Мелори… Даже не представляю, почему его на тебе так заклинило.

Я вздохнула и прикрыла глаза на мгновение. Это все я виновата, не рассчитала с дозировкой зелья. Как могла? Сейчас это казалось такой глупостью несусветной, а тогда… Впервые столкнувшись с ведьмовством да зельями я даже не подумала, с какими последствиями могу столкнуться. А ведь все было так очевидно!

Нужно срочно решить, как все исправить. Найти рецепт антидота, сварить, а потом… Попросить Раста подлить старосте в чай? Или самой пойти к нему.

Такие, как Гильем, не отступают. А тут еще злость его подпитана колдовством.

– Спасибо, Раст, – сказала я, как можно спокойнее. – За то, что сказал.

Он наконец посмотрел на меня, прищурился, будто решая, стоит ли добавить еще.

– Он не успокоится. Будь осторожна, Мэлори.

Я кивнула. Не обещала ничего, не оправдывалась. Просто приняла это как еще один факт жизни. Опасность стала частью моего быта, как холод по утрам или испеченный в печи хлеб.

– Дальше я сама, – сказала я, когда показалась крыша фермерского дома. – Не хочу, чтобы этот человек увидел, что ты меня сопровождаешь.

Раст коротко кивнул, передал мне поводья и остался стоять в тени деревьев. Я же двинулась дальше. Волы нехотя зашагали вперед, покачивая головами.

Во дворе было тихо. Я постучала ладонью о прутья калитки, создавая шум, и почти сразу в поле видимости появилась молодая женщина с хмурым лицом и осторожным взглядом. Должно быть, жена фермера. Волосы у нее были заплетены в две тугие косы, фартук в муке.

– Доброе утро. Я привела волов, как и договаривались, – сказала я, чуть улыбнувшись.

Она кивнула:

– Муж в городе на пару дней. Спасибо, что сама привела обратно.

Она открыла ворота, и один из волов, будто узнал хозяйку, потянулся к ней мордой.

– Если что, – добавила я, – про условия оплаты я помню. Как только будет урожай – рассчитаюсь за волов.

Женщина снова кивнула, не улыбнулась, но в голосе стало теплее:

– Пусть Бог хранит твои поля.

– Спасибо.

Я отвернулась, и двинулась обратно. Медленно – не потому, что устала, а потому, что тревога теперь шагала рядом со мной. Раст присоединился ко мне, но очень скоро наши пути разошлись – ему нужно было к Гильему на запланированные работы.

Дом показался за поворотом, как спасительный остров. Я ускорила шаг, прижимая ладонь к округлившемуся животу – не от боли, просто хотелось почувствовать, что я не одна. Воздух уже потеплел, небо прояснялось, и над деревней разливался утренний гул: где-то кудахтала курица, вдалеке скрипела телега, во дворе Люсинды мяукали коты.

Как только я открыла калитку, радостно залаял Буран. Он подбежал ко мне и ткнулся носом в ладонь.

– Чш-ш-ш, мой хороший, – потрепала его за ушами. – Не разбуди детей!

– Да мы уже встали, – донесся негромкий голос Итана.

Я оглянулась, с удивлением обнаруживая привязанную к яблоне козу. Рядом сидел мой старший сын, сосредоточенно ее доя. С другого бока виднелась растрепанная макушка Мэтти. Он сидел на корточках и держал миску, стараясь не расплескать молоко.

– Какие вы молодцы! – я улыбнулась и подошла ближе, погладив каждого по голове. – Сейчас что-нибудь приготовлю на завтрак.

На кухне пахло вчерашней выпечкой и еще чем-то родным, теплым. Я подкинула щепок в очаг, поставила воду, нарезала хлеб. Печь все еще хранила жар, так что скоро на столе появилась простая, но вкусная еда – пшеничная каша, горячий травяной настой и творог. Пар от чашек поднимался в воздух, заполняя кухню ощущением покоя.

Я наполнила тарелку для Аманды, в отдельную миску аккуратно положила два кусочка хлеба, добавила чайную ложку меда в кашу, как ела бы сама. Поставила тарелки и кружку на поднос, взяла его и пошла в детскую комнату.

Там было тихо. Занавески колыхались от сквозняка, а сама девочка лежала неподвижно, как будто растворилась в подушках. Я застыла у порога, потом медленно подошла ближе, поставила еду на столик и склонилась к ней.

Она дышала. Едва-едва. Поверхностно, неглубоко, будто даже воздух был для нее тяжел. На лбу лежала тень, губы чуть обветрились. Я хотела разбудить ее, но что-то внутри остановило – как будто нельзя было трогать, пока она сама не вернется из той тьмы, в которую ушла.

Я стояла, слушала ее слабое дыхание и чувствовала, как внутри поднимается тревога. Не паника – нет. Это было как глухой осадок – что-то, что прячется в темноте углов и ждет.

Я тихо вышла, стараясь не скрипнуть полом, и прикрыла за собой дверь.

Позвала мальчишек, слила им с ковша воды прямо рядом с крыльцом, чтоб помыли руки. А потом мы сели завтракать. Парное молоко стояло в миске на подоконнике – я решила пособирать несколько дней, чтобы потом приготовить большую порцию творога на выпечку.

Атмосфера за столом казалась такой домашней, уютной и правильной, но внутри это тепло не могло вытеснить то тяжелое, что я принесла с собой из комнаты Аманды.

– Послушайте меня, – сказала я, когда тарелки опустели. Они оба сразу выпрямились, глядя с вниманием. – В вашей комнате какое-то время будет жить гостья. Ее зовут Аманда. Она очень больна. Ей нужно тишина и покой, постарайтесь не шуметь лишний раз, хорошо?

Итан кивнул и посерьезнел, Мэтти – повторил за братом, но чуть помедленнее, а затем задумался. Я знала, они не подведут. Дети могли быть шумными, непослушными, но к боли и болезни у них особое отношение – наверное, потому что сами ее хорошо знали.

Убедившись, что мальчики меня поняли, я достала аккуратно отмеренную порцию густого, терпкого отвара – и передала Мэтти.

– Пей, зайчонок. Это поможет твоему языку. Потерпи вкус, ладно? Знаю, не мед, но надо.

Он скорчил недовольную рожицу, но выпил. Я поцеловала его в висок, а потом чуть нахмурилась.

– А теперь у меня для вас будет важное поручение – выгулять Бурана. Итан, прицепи к ошейнику поводок и отправляйтесь на улицу. Но не забредайте далеко, ладно?

Их лица моментально просветлели.

– А можно к ручью? – спросил Итан, уже вскакивая.

– Можно. Только ноги не мочите – вода еще холодная.

Итан рассмеялся, схватил брата за руку, и через минуту они уже выскочили за дверь. Скоро раздался радостный лай Бурана, щелкнула калитка, побежали прочь от дома торопливые шаги. Со мной рядом осталась только тишина.

Я вздохнула. Стол все еще был не прибран, но я не стала тратить на уборку много времени. Составила грязную посуду в таз, смахнула крошки и приступила к делу. Притащила старые ведьмовские фолианты, разложила, аккуратно открыла один за другим.

Книги пахли старой бумагой, прелой полынью и старостью. Когда я развязала кожаный ремешок у самой толстой из них, в воздухе повис легкий аромат пыли, чернил и засушенных трав. Страницы шуршали, будто шептались друг с другом. На полях – неразборчивые пометки матери, крючочки, обводки, иногда даже капли воска или мазков от пальцев.

Я выбрала два рецепта.

Первый – диагностическое зелье. Оно должно было выявить болезнь, если та имела телесную природу. Приготовление выглядело несложным, но меня настораживало сочетание ингредиентов – рядом с обычными зверобоем и душицей, были также корень камнелома, кристаллы янтаря, перо красного петуха и… капля ведьминской крови. Все это нужно было уваривать в точной последовательности, следить за цветом пара. Один неверный шаг – и снадобье будет не просто бесполезным, а вредным.

Второй рецепт оказался проще. Мазь для выявления проклятий. Кропотливая, но несложная работа: растереть в ступке сушеный василистник, добавить экстракт полыни, немного смолы, щепотку тертого корня мандрагоры. Все это перемешать до густой сероватой массы, а затем, в момент нанесения, прочитать древние слова.

Что касалось ингредиентов – в маминых запасах многое было. Единственное, что пришлось добыть самой – перо петуха. По счастливому стечению обстоятельств, в моем хозяйстве был именно красноперый. А вот кровь ведьмы… Я очень надеялась, что моя подойдет. Другого варианта все равно не было.

Помимо этих двух рецептов, я нашла еще стандартный укрепляющий настой. Даже если ничто другое не поможет, хотя бы силы бедной девочке на время восстановлю.

Мои пальцы словно сами знали, что делать. Я чувствовала – внутри меня с каждым движением поднималась та самая сосредоточенность и тепло, которые нельзя спутать ни с чем.

Магия.

Тихая, живая, она просыпалась и растекалась по крови.

Первым я сварила самый легкий отвар – укрепляющий. Поставила его настаиваться и перешла к следующим. Периодически замирала и прислушивалась: не зовет ли Аманда, не стучит ли кто чужой в ворота.

Но меня окутывала только тишина, и я старалась успеть все сделать до возвращения мальчиков. На середине работы в дом пробрался Кот. Устроился на подоконнике и стал внимательно наблюдать за моими действиями. Я же старалась не отвлекаться на него, полностью погрузившись в приготовление.

Пока зелье томилось в котелке, я шептала над ним нужные слова, добавляя травы и другие ингредиенты – по капле, по лепестку. Когда пар сменил оттенок и стал чуть фиолетовым, я убрала огонь.

Мазь перемешивалась медленно, составляющие будто отталкивались друг от друга. Но я не отступала, и к тому моменту, как котел остыл, оба средства были готовы. Остуженные, разлитые по маленьким стеклянным баночкам.

Я села и посмотрела на них. В груди защемило от осознания – сейчас все решится. Нужно идти к Аманде.

Когда я вошла, держа в руках все необходимое, девушка уже сидела, опершись о подушки, но глаза у нее были полуприкрыты. Тарелка с остывшей кашей стояла на краю столика – не тронута. Она даже не посмотрела в ее сторону.

– Доброе утро, – я постаралась, чтобы голос звучал мягко. – Ты не ела.

– Не хочу, – прошептала она едва слышно. – Прости.

– Тогда, может, хотя бы теплый чай? С медом. Он немного придаст сил. А потом я принесу чистой воды и таз, чтобы ты умылась.

Она колебалась, но все-таки кивнула. Я обновила в чашке отвар и вернулась. Подала ей, а потом слегка придержала запястье, чтобы не расплескала. Пальцы у нее были тонкие, почти прозрачные.

– Спасибо, – прошептала она и отпила маленькими, осторожными глотками.

Затем я помогла ей умыться и переодеться в чистое платье. Казалось, на это ушли практически все ее силы. Я села рядом, дав ей пару минут отдышаться.

– Аманда, я хочу попробовать кое-что. Это не больно. Просто выпьешь немного, а потом я… посмотрю, что покажет пергамент. Хорошо?

– Магия? – губы ее тронула едва заметная тень улыбки.

– Только немного. Я просто хочу понять, с чего начать.