Текст книги "Дом Мэлори. "Мама, ты справишься!" (СИ)"

Автор книги: Юлия Ханевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Глава 1

Вонь стояла невыносимая.

Смесь немытого тела, мочи и еще чего-то неопределимо гнилостного. Я с трудом сдержала рвотный позыв и торопливо зажала рот ладонью. Откуда эти жуткие запахи в моей проветренной на ночь спальне? Максимум, что могла бы унюхать с утра, так это остаточные пары пустырника и валерианы, которыми пыталась успокоиться накануне. У моего младшего сына родился первенец, а я узнала об этом от соседки Людки… Ее дочь общалась с моей невесткой. А мой ребенок не удосужился даже позвонить. В последние годы я вообще была лишней в жизни всех своих детей.

Так, не отвлекаться. Запахи. Откуда у меня в квартире эта тошнотворная вонь?

Веки слушались, почему-то, с большим трудом. Казалось, ресницы плотно спутались и не давали разлепить тонкую кожу. Двинув ладонью по лицу, я растерла глаза, и только потом, щурясь, приоткрыла их.

Откуда-то справа падал тусклый свет.

Я повернула голову, концентрируя взгляд на огоньке масляной лампы. Стекло ее запачкано разводами сажи, а кривая ручка выглядела грязной и липкой. Нахмурившись, я пыталась сообразить, имелась ли в моем хозяйстве такая древняя вещь.

Тут слева раздался трубный звук, напугавший меня до чертиков. Дернувшись, я моментально скатилась с матраса, задней мыслью отмечая, что далось это слишком легко. Ни болей в позвоночнике, ни тяжести в изъеденных артритом суставах рук и ног. Но это все там, на задворках сознания, всем моим вниманием сейчас завладел тот, кто лежал на второй половине кровати.

Да и кровать ли это?..

Топчан с грязным вонючем матрасом, набитым соломой. Осознав, что именно от него так неимоверно несет, я отшатнулась, шлепнувшись на пятую точку. Нежная кожа филея познала грубость неровных деревянных досок, и я досадливо зашипела. Перевернулась, опираясь на колени, и только потом встала.

Теперь мне открылся полный вид на спальню.

Это определенно была не моя комната! Единственное окошко слишком высоко и настолько маленькое, что через него вряд ли можно что-либо разглядеть. Бревенчатые стены, кривой голый пол, абы как сбитая дверь подобная тем, что устанавливали в каких-нибудь сараях.

Сердце зашлось в бешенном ритме, и я по привычке схватилась за грудь… которая уменьшилась раза в три!

– Господи, что же это такое?.. – вырвалось у меня.

Я застыла, как громом пораженная. Голос был тоже не мой. Высокий, мелодичный, девичий. Так я говорила лет эдак пятьдесят назад. Вытянув руки перед собой, я увидела изменения и в них. Тонкие запястья, длинные ровные пальчики, гладкая кожа. Правда, есть «цыпки» на тыльной стороне ладоней, да несколько старых порезов. Поднеся руки ближе к лицу, увидела довольно неухоженные ногти с полосками грязи под ними.

Отдышавшись от первого шока, я принялась осматривать себя дальше.

У меня были русые волосы, тяжелой густой волной ниспадающие до самой талии и длинные ноги с худыми бедрами. Маленькая аккуратная грудь и слегка выпирающие ребра. На коже по всему телу виднелись синяки, как от чужих пальцев, и внутренние кровоподтеки. От этого зрелища пробежал мороз по позвоночнику.

Взгляд сам по себе прильнул к кровати, к горе на ней под замызганной простыней.

Гора размеренно поднималась и опускалась, выпуская на волю трубный храп.

Мужик был вдвое, если не втрое, больше меня.

Кто этот храпящий детина? Где я вообще? В голове мелькали обрывки фраз, странные имена, смутные образы, но ничего конкретного. Я осторожно двинулась через комнату, на цыпочках подходя ближе к присутствующему здесь человеку.

Комната была темной, освещалась лишь слабым светом луны, пробивавшимся сквозь загаженное мухами окно, да тусклым мерцанием лампы. Кроме топчана, покосившегося деревянного стола и большого сундука у стены, ничего здесь больше не было из мебели.

Подойдя на достаточное расстояние, чтобы можно было рассмотреть спящего, я остановилась. Мужик имел по меньшей мере двадцать лишних килограмм, густую черную бороду с усами и сбитые в колтуны замасленные волосы. Кустистые брови, практически сросшиеся на переносице, придавали ему недовольный вид даже во сне. Силясь определить его возраст, я так и не смогла этого сделать. До сорока где-то, наверное.

Резкая боль пронзила голову. Воспоминания, чужие и яркие, хлынули в сознание.

Я – Мэлори Бут, дочь местного мельника, насильно выданная замуж за угрюмого кузнеца. После свадьбы прошло полтора месяца, как отец мой скончался. Соседские бабы судачили, мол, как удачно старый Джек единственную кровиночку пристроил! Третьей жинкой мастера на все руки – Ромула Шестипалого. Мастерство, правда, он свое лет эдак десять назад как окончательно пропил, и теперь зарабатывал на жизнь слишком уж редкими заказами. Деньги в основном таяли на дне бутылки. На содержание молодой жены да двух детей оставались совсем крохи.

Господи, тут еще и дети!

Страх и растерянность охватили меня с головой.

Как я, интеллигентная пенсионерка, буду жить в этом диком мире, полном жестокости и предрассудков? Как я буду делить ложе с этим страшным мужчиной? На что растить и воспитывать чужих детей?

Но вместе со страхом поднималось и любопытство, и едва уловимый трепет надежды. Судьба дала мне второй шанс. Шанс прожить жизнь заново, полную приключений и, возможно, счастья. Не может быть такое, что она так жестоко посмеялась, определив меня в тело этой несчастной!

Едва ощущая под собой ноги, я обошла топчан и аккуратно села. Только сейчас осознала, что абсолютно голая. Стало мерзко от ощущения грязного, набитого соломой матраса под обнаженной кожей. Брезгливо передернув плечами, я все же заставила себя медленно лечь на спину, сложить руки на животе и зажмуриться.

Нет, я не умерла и не очутилась в этом забытом Богом месте, мне просто снится кошмар. Очень реалистичный, полный мерзотных запахов и трубящих звуков мужского храпа.

Я лежала так очень долго, пока где-то вдалеке не прокричал одинокий петух. Через короткое время ему вторили собратья.

Чужая, страшная и неприветливая реальность никуда не уходила.

Распахнув болевшие от напряжения веки, я уставилась на деревянные балки потолка.

Ну, вот и все, Лариса Петровна, приехали… Твоя остановка – темное средневековье незнамо в каком мире, под боком воняющего застарелым потом, мочой и алкоголем мужика, который, ко всему прочему, тебя еще и мутузит.

Упомянутый всуе зашевелился, перекатился на другой бок и тяжко вздохнул, обдав мою щеку смрадным дыханием. Содрогнувшись всем телом, я резко села, спуская ноги с кровати.

– Куды эт ты, Лорка? – вдруг пробасил хриплый голос. – А ублажать мужа с утреца кто будет? Подползай, давай… Дай телеса твои пощупать.

Предплечье грубо ухватили и дернули. Мое хилое тело рухнуло на спину поперек топчана.

Боже, что же делать? В эти темные времена жена едва ли имела право на отказ супругу… Да и вообще, несчастные женщины были бесправны, словно тени. А судя по состоянию бедняжки, в которую попала моя душа, она вообще вряд ли была способна сопротивляться, так что любое действие в этом направлении будет выглядеть максимально странно и подозрительно.

Все происходящее казалось кошмарной фантасмагорией, и я оцепенела от ужаса.

Вонючий мужлан, словно хищник, набросился на меня, принявшись неуклюже рыться под просторной рубахой, тщетно пытаясь нащупать под грузным животом причину своего вожделения. И тут мой организм спас ситуацию.

Меня скрутило от тошноты.

Я едва успела отвернуться, чтобы не запачкать себя рвотой.

– Да ты что, ошалела, непутевая! – взревел супруг, отскакивая с неожиданной ловкостью.

Меня выворачивало наизнанку горькой водой, словно я не ела целую вечность. Мысль о еде вызвала новую волну тошноты, и меня снова вырвало. Запахи гнили, антисанитария, угроза неведомых болезней… Кажется, я собрала комбо.

Мужик с отвращением сплюнул прямо на пол и, тяжело ступая, направился к двери.

– Выпороть бы тебя, да некогда. Убери тут все и бегом жрать готовь. Петухи уже горланят вовсю, мелкотню да скотину кормить давно пора.

Еще несколько минут мое несчастное тело буквально выворачивалось на изнанку. Изнеможденной я откинулась на спину и простонала. Потом спохватилась, и торопливо сползла с топчана.

Со взявшейся из ниоткуда силой я стянула вонючий мешок, набитый соломой, на пол. Поднатужилась и потащила его к двери. О, если бы только могла, развела бы огонь прямо здесь, посреди убогой спальни! Но после подобной дерзости меня, скорее всего, ждала незавидная участь. Могли высечь плетьми до полусмерти, а могли и вовсе в ведьмы записать, отправив прямиком на костер.

Я замерла, на миг всерьез задумавшись о зловещем пламени инквизиции. Но тут же резко мотнула головой, отгоняя мрачные мысли. Какой бы тяжкой ни казалась жизнь, она, несомненно, предпочтительнее смерти. Да, не судьба мне стать княжной, жить в роскошных хоромах и выйти замуж за благородного красавца, но кто знает, как еще повернется колесо Фортуны?

Раз уж Всевышний уготовил мне такие испытания, значит, я должна найти в себе силы, чтобы их преодолеть.

Эта мысль, словно луч света, пронзила тьму отчаяния и придала мне новых сил.

Оглядевшись, я заметила в углу покосившееся деревянное ведро, а рядом – грубый глиняный кувшин. Подойдя ближе, стала внимательно разглядывать их. Очевидно, здесь умывались и мыли руки… очень и очень давно. Содержимое ведра источало тошнотворный запах застоялой воды. Подняв кувшин, я заглянула внутрь. Жидкости оставалось чуть меньше половины.

Что ж, пора привести себя в более-менее опрятный вид, а затем оценить масштабы катастрофы. Выяснить, что это за дом, где и в каком состоянии дети, сколько скота в хозяйстве.

Склонившись над ведром, я аккуратно налила из кувшина в ладонь воды, а затем тщательно умылась. Прополоскала рот, обтерла шею и грудь. Попыталась вычистить грязь из-под ногтей, но это не особо получилось. На дне оставалось немного, когда я поднесла горлышко ко рту и сделала маленький пробный глоток.

Господи, какая же это была вкусная вода!

Остальное я выпила с жадностью и наслаждением. Пустой желудок, получивший в себя хоть что-то, протяжно заурчал.

Я двинулась к сундуку. Именно там должны храниться вещи.

Когда открыла крышку, в дверь вдруг громко стукнули, и недовольный голос Ромула проорал:

– Лорка, ленивая ты девка, сколько тебя ждать?!

– Уже иду! – мигом отозвалась я.

Он что-то пробурчал в ответ, а затем раздались удаляющиеся шаги.

Вопрос: «А по любви ли этот брак?» исчез сам собой. Жену тошнило, а он даже бровью не повел, бессердечная скотина.

В сундуке действительно обнаружилась одежда. Никакого нижнего белья, естественно. Старые залатанные юбки, застиранные рубахи, длинные сорочки, два платья, по типу сарафана – под них наверняка требуется одевать что-то еще. И ни одной теплой вещи, что странно. Может, они хранятся где-то в другом месте?

Выбрав коричневую юбку с оборками по краю и бывшую когда-то белой рубаху, я оделась. Рядом с сундуком валялись бесформенные кожаные башмаки, которые больше походили на галоши, нежели на какую-то более-менее приличную обувь. За неимением альтернативы, обула их.

Одежда сидела мешковато, рубаха оказалась велика в плечах, а юбка, наоборот, немного жала в талии. Ткань грубая, колючая, явно не баловали себя тут тонкими материями. Запах от вещей шел затхлый, словно они пролежали нестиранными в сундуке не один год.

Недалеко от сундука, в углу обнаружилось небольшое зеркало. Оно было прибито к стене, и от места входа гвоздя шла длинная трещина. Стекло было мутное, засиженное мухами. Смотреться в такое зеркало могло бы стать плохой приметой, но хуже, чем есть, все равно уже не будет. Да и узнать, как выгляжу, очень хотелось.

Светом спальня все еще не сильно разжилась, но того, что было, вполне достаточно.

Пройдя в угол, я посмотрела на свое отражение.

Сердце защемило от жалости к этой девочке. Она смотрела на меня из глубины старого зеркала выцветшими серыми глазами. Осунувшееся бледное лицо украшал внушительный синяк на правой скуле. Губы четко очерченные, пухлые, сейчас были самым красивым элементом во всей этой картинке. Волосы жирные у корней и спутанные после беспокойной ночи, торчали в разные стороны, напоминая воронье гнездо.

Если бы я встретила такую девушку на улице, посчитала бы, что она совершенно точно из неблагополучной семьи, да к тому же тяжело больна.

Ничего удивительного. Скорее всего, сегодня ночью Мэлори Бут умерла. От болезни или после побоев мужа – сейчас уже не имело значения. Теперь это тело передали мне, и только от меня зависит дальнейшая судьба.

Собрав в кулак всю свою волю, я приказала себе не плакать. Не время сейчас, и не место.

Я должна была сосредоточиться. В зеркале на меня смотрела новая я. Мэлори Бут, версия 2.0. Только эта версия должна выжить.

Кивнув своим мыслям, я несколько раз глубоко вдохнула через рот и медленно выдохнула носом. Только так можно было немного отвлечься от стоявшего вокруг смрада. Найдя в старом сундуке гребень, я пригладила спутанные волосы, заплела их в тугую косу и перехватила ее грубым шнурком, валявшимся тут же. Затем, развернувшись, с твердой решимостью направилась к выходу. Мешок с соломой, служивший подобием матраса, оставила пока на месте. Вернусь к нему позже, когда муж отлучится. А сейчас – осмотреть дом да накормить детей.

Глава 2

У Ромула было двое сыновей, мальчишки лет пяти и семи. Их имена, словно эхо из забытого прошлого, прозвучали в моей памяти, едва я увидела их. Младшего звали Мэтти, старшего – Итан. Оба хмурые, чумазые, до костей худые и неприлично грубые! Приемную мать эти ребята воспринимали примерно также, как их отец: служанкой, низшим существом. Мое сердце болезненно сжалось, когда я впервые их увидела – тощих воробышков со взрослыми глазами. А потом в ужасе застыло, когда старший открыл рот.

– Ну че, когда жрачка будет? Батька ушел по делам, несолоно хлебавши, пока ты дрыхла! Шевели лапками, сонная тетеря!

Я опешила настолько, что смогла лишь обвести взглядом подобие кухни и молча направиться к массивной глиняной печи. Огонь в ней давно потух, а внутри обнаружился котелок. Подняв закопченную крышку, я обнаружила на дне остатки вчерашней каши. Разложив предполагаемую пшенку в две деревянные плошки, поставила завтрак перед детьми. Мэтти, не глядя на меня, сразу же вцепился в ложку, а Итан, сморщив нос, брезгливо понюхал содержимое своей тарелки и лишь после этого принялся есть.

Я пребывала в каком-то ступоре, наблюдая за этими детьми. А когда они в пару секунд умяли скудную еду и, оставив на столе посуду, убежали на улицу, я тихонько присела на освободившийся табурет и расплакалась.

Именно это стало той последней каплей в моем самообладании.

Не жуткий муж, не условия жизни, не состояние собственного тела. А именно двое мальчишек, походивших на диких зверят.

Слезы высвободили копившееся во мне напряжение, и на душе стало чуточку легче. Ромул действительно куда-то ушел, а у меня появилась возможность осмотреться.

Дом оказался на удивление неплохим – крепкий сруб в два этажа. Весь верхний этаж занимала одна большая спальня. Внизу же находилась комната мальчишек, кухня-варочная и небольшая прихожая. Только все это запущенное до ужаса, пропитанное отвратительными для моего обоняния запахами и скудно обставленное.

Кстати, в эти времена такие хоромы крестьянам только снились, и каким образом мой супруг стал их владельцем – оставалось загадкой. Я машинально поставила себе галочку, чтобы непременно разузнать это как-нибудь потом.

Здесь буквально каждый угол требовал генеральной уборки и, желательно, дезинфекции. Растерявшись, я не знала, за что схватиться в первую очередь. Все же, внезапная тяга к чистоте будет выглядеть подозрительно.

Правильнее, наверное, начать с кухни. Перемыть посуду, провести ревизию запасов и приготовить обед. А еще… вытащить из спальни этот проклятый матрас. Чтобы что? Я не знала. Единственным желанием было – предать его огню! Но, обуздав первый порыв, я поняла, что горячиться нельзя. Нужно осмотреться, понять, как тут все устроено, что будет позволительно, а что прежняя Мэлори ни за что бы не сделала. Поэтому, немного подумав, я решила хотя бы вынести на воздух этот соломенный мешок, да попытаться очистить его от следов утреннего кошмара.

Воды в доме не было, ее носили из ближайшего колодца. Знать бы только, где тот находится… В углу варочной я нашла два старых ведра с веревочными ручками. Взяв их, вышла во двор.

По коже пробежали мурашки от контраста запахов.

Весенний воздух обдал утреней свежестью. Я вдохнула полной грудью, наслаждаясь отсутствием той тошнотворной вони, что осталась в доме за моей спиной.

Куры сновали по двору, у протоптанной тропинки, что вилась за покосившийся забор, росла одинокая яблоня, а чуть поодаль – старые деревянные постройки. В тот самый миг, когда взгляд мой упал на них, из крайнего сарая вынырнула темноволосая макушка младшего сына. Он что-то бережно нес, прижимая к груди обеими руками. С удивлением я заметила, как мальчик направляется ко мне. Остановившись, Мэтти вытянул ладони, демонстрируя четыре кремовых куриных яйца.

– Ты проверил курятник? – констатировала я очевидное.

Он безмолвно кивнул и двинулся к дому. Я проводила его взглядом, ощущая странную тяжесть в груди.

– Мэтти? – окликнула, пока он не скрылся за порогом.

Мальчик обернулся.

– Воды нужно принести. Пойдешь со мной к колодцу?

Миг тишины, словно взвешивал мое предложение, и снова кивок. Повторно продемонстрировав свою ношу, он на мгновение исчез в доме, а затем вернулся уже с пустыми руками. Засунув их в карманы коротких, пыльных штанишек, он зашагал по тропе, петляющей за забор.

Опомнившись, я поспешила следом.

– А где твой брат? – попыталась завязать разговор.

Мэтти бросил на меня быстрый взгляд и указал пальцем в сторону видневшихся вдалеке домов.

– Он побежал к другу? К соседям? Отправился помогать отцу? – гадала я, перебирая варианты.

В ответ он посмотрел на меня так, будто я сошла с ума. В его взгляде читалось невысказанное: «Ты и без меня должна знать, куда подевался Итан». Ах, если бы память прежней Мэлори обрушилась на меня целиком, а не жалкими, случайными обрывками! Нужно что-то срочно предпринять…

Я опустила ведра на землю, осторожно взяла маленькую, шершавую ладошку мальчика в свою и присела на корточки, стараясь быть на одном уровне с его взглядом.

– Вчера ночью я оступилась на лестнице и сильно ударилась головой. Теперь некоторые воспоминания… исчезли. Например, я совсем не помню, куда должен был пойти Итан… Ты поможешь мне вернуть потерянные знания?

Чумазое лицо осветила задумчивость. Меня так и подмывало поднять подол и оттереть краем юбки пыльные разводы со лба и щек, но я держала себя в руках. Ничего, у меня еще будет время установить свои порядки, в том числе в вопросах личной гигиены. А сейчас во главе угла другое.

Мэтти наконец кивнул.

– Замечательно! Тогда расскажи, куда делся брат.

Тут он нахмурился, одаривая меня подозрительным взглядом. Затем поднял руку ко рту, коснулся губ, а затем помотал головой.

Тревога зародилась в душе.

– Ты… не умеешь говорить?

Он молчал, упорно глядя мне в глаза, и от этого пронзительного взгляда по коже побежали мурашки. Мэтти глубоко вздохнул, огляделся по сторонам, словно убеждаясь, что мы одни, и медленно, с видимым усилием, открыл рот. Сначала я не поняла, а потом…

Сердце остановилось, в горле образовался болезненный ком, перекрывая дыхание.

У мальчика не было языка.

Вернее, часть этого несчастного органа была зверски отрезана. Рана, судя по неровному виду, была тут же прижжена раскаленным металлом. И случилось это, по всей видимости, совсем недавно…

С трудом сглотнув, я почувствовала, как по щекам скользнули слезы. Торопливо вытерев их тыльной стороной ладони, поднялась на ноги и отвела взгляд в сторону поля, усыпанного весенними цветами. В груди словно образовалась каменная плита, и мне стало трудно дышать. Какое-то время я просто стояла, судорожно открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на раскаленный солнцем берег. Вопросы, словно разъяренный рой ос, атаковали мое и без того расшатанное сознание.

Кто? Почему? Когда? Откуда такая нечеловеческая жестокость?

Да боже мой, Мэтти же всего лишь ребенок! Что такое он мог сказать, чтобы заслужить столь жуткое, варварское наказание?

Наверняка, тут не обошлось без его мерзкого папаши. Раз он позволял себе поднимать руку на Мэлори, то дети наверняка тоже страдали от его гнева. И еще совершенно не ясно, что стало с предыдущими женами. Живы ли они вообще?

Память, как назло, упорно молчала, а ведь сейчас именно тот момент, когда знания прошлого жизненно необходимы!

Собрав всю волю в кулак, я повернулась обратно к Мэтти. Он стоял, опустив голову, словно чувствовал мое потрясение. Его маленькое тело напряженно сжалось, ожидая явно чего-то нехорошего. Мне захотелось обнять его, прижать к себе и защитить от жестокости и несправедливости этого мира. Но я понимала, что сейчас это будет воспринято неправильно. Ведь прежняя Мэлори знала о травме.

– Мэтти, – тихо позвала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно. – Все хорошо. Я… я забыла, что ты не можешь ответить словами. Бог с ним, с Итаном, пойдем за водой.

Он оживился, с радостью оставляя эту тему позади, схватил одно из ведер и снова зашагал впереди меня.

Тропинка привела нас к полю, с одной стороны обрамленному темной стеной леса, с другой – сонными, приземистыми домиками деревушки. Однозначно, не город. Ни единой каменной стены. Интересно, как далеко отсюда ближайший замок?

Поле было усеяно первыми весенними цветами – нежными подснежниками и яркими крокусами. Я ожидала, что мы пересечем его, но Мэтти уверенно свернул к деревьям. Вскоре в просвете меж стволов показался и сам колодец. Он ютился на самой границе леса и поля, и это расположение показалось мне странным.

Почерневший сруб, покосившийся ворот, скрипящая цепь со ржавым ведром – все говорило о ветхости и заброшенности. Казалось, достаточно прикоснуться к этой конструкции, и она рухнет в труху. Но когда Мэтти молча принялся опускать ведро, ловко орудуя воротом, ничего подобного не произошло. Звук падающей в глубину емкости вызвал у меня вздох облегчения. Хотя бы с водой проблем не будет.

Эта мысль ужаснула своей обыденностью. Как быстро я начала забывать прелести прошлой жизни! Теперь таскать воду из колодца, находящегося в десяти минутах ходьбы, для меня означало «отсутствие проблем». Того и гляди, вонь нынешнего дома станет для меня чем-то само собой разумеющимся!

Когда ведро наполнилось, мальчик с видимым усилием принялся крутить ручку, поднимая тяжелую ношу наверх. Я спохватилась, хотела предложить помощь, но он лишь упрямо мотнул головой, показывая, что справится сам. Наконец, ведро оказалось на поверхности, и Мэтти аккуратно перелил воду во второе, затем повторил процедуру.

С полными ведрами мы двинулись в обратный путь. Груз несла я, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Мэтти попытался забрать одно ведро, но я отказалась. Сейчас мне нужно было почувствовать боль в мышцах, чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего. Эта боль, эта тяжесть – они настоящие. Как и изуродованный мальчик, и вонючий дом, и все то безумие, в которое я попала.