Текст книги "Дом Мэлори. "Мама, ты справишься!" (СИ)"

Автор книги: Юлия Ханевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

На шум прибежала встревоженная Люсинда. Увидев людей в рясах, она ахнула и бросилась ко мне.

– Что происходит, Мэлори? Куда они тебя ведут?

– Люсинда, прошу тебя, присмотри за детьми, пока меня не будет, – быстро сказала я, стараясь не показывать страх.

Итан вышел к воротам, крепко держа за руку Мэтти, в огромных глазах которого читался неприкрытый испуг.

Люсинда кивнула.

– Я не оставлю их. Иди с богом, девочка.

Инквизитор Франциск наблюдал за этой сценой с легкой усмешкой.

– Набожная соседка. Похвально.

Я бросила последний взгляд на своих мальчиков и Люсинду, прежде чем меня усадили на вороного коня. Ранее я никогда не ездила верхом на лошадях, и сразу же вцепилась в плащ всадника, едва тот оказался в седле.

Мы прибыли в небольшую каменную церковь, единственную на три окрестные деревни. Путь до нее оказался не долгим. Внутри было прохладно, несмотря на множество зажженных свечей. Пахло ладаном и сыростью.

Инквизитор подхватил меня под руку и повел через пустой неф к боковой исповедальне. Его шаги гулко отдавались под высокими сводами.

– Подождите здесь, – приказал он своим людям, и те остались у входа.

Единственное, о чем я успела подумать: почему тут нет ни одного священника? Нас же должен был кто-то встретить, разве нет?

Затем Франциск открыл одну из дверей и грубо втолкнул меня внутрь тесного темного пространства.

Глава 20

Запах старого дерева и застоявшегося воздуха ударил в нос. Дверь за нами с глухим щелчком закрылась. Мы остались наедине в полумраке исповедальни.

Я чувствовала себя загнанной в ловушку. Присутствие инквизитора рядом было подавляющим.

– Итак, Мэлори Бут, – его голос звучал приглушенно в замкнутом пространстве. – Мы должны убедиться в чистоте вашей души.

Он приблизился ко мне, и я каждой клеточкой кожи почувствовала его пристальный взгляд.

– Расскажите мне все. О ваших занятиях, о книгах, о лекарственных сборах, может быть даже о зельях… обо всем, что может указывать на связь с тьмой.

Его лицо было совсем близко. Я чувствовала его дыхание. В темных глазах читалось не только желание докопаться до истины, но и что-то еще… гораздо более личное.

Я сглотнула, пытаясь справиться с охватившим меня страхом.

– Мне нечего скрывать, господин инквизитор. Я не ведьма, – в сотый, наверное, раз повторила я.

Он усмехнулся, и эта усмешка не предвещала ничего хорошего.

– Все так говорят. Но мы знаем, что тьма часто скрывается под маской невинности.

Он сделал еще шаг ко мне, и я инстинктивно отшатнулась, упершись спиной в деревянную перегородку исповедальни.

– Не бойтесь, – прошептал он наигранно ласково. – Если вы будете со мной откровенны, вам нечего опасаться.

Его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на губах. Я почувствовала, как краска заливает щеки. Я была полностью в его власти, одна в темной тесной исповедальне с этим несомненно опасным человеком. И даже если сейчас закричу, уверенна, никто не придет на помощь.

– Мне нечего скрывать, господин инквизитор, – гнула свою линию я, стараясь говорить твердо, несмотря на дрожь в голосе. – Все травы, которые нашли дьяконы, я использую для лечения. У моих приемных сыновей иногда бывает кашель, вот я и готовлю отвары.

Я коснулась своего живота, неосознанно пытаясь защитить еще не рожденного малыша.

– И я жду ребенка. Разве может ведьма нести новую жизнь?

Франциск усмехнулся, мои слова ни капли его не остановили.

– Многие служители тьмы пытаются прикрываться невинностью. Дети? Это может быть уловкой, чтобы вызвать жалость. Беременность? Колдовство умеет принимать самые разные формы.

Он сделал еще шаг, сокращая и без того малое расстояние между нами.

– Должен признать, среди всех, кого мне приходилось проверять в последнее время, вы… самая красивая.

Его взгляд скользнул по моему лицу. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Такая красота… это практически всегда печать дьявола. Он любит облекать своих слуг в привлекательные оболочки, чтобы легче обманывать смертных. Вводить благочестивых людей в искушение… Опалять жаром их мысли и чресла.

Я молчала, не зная, что еще сказать. Любые мои слова могли быть истолкованы против меня.

– Если вы будете сопротивляться нашему очищению, – продолжил инквизитор, его голос снова стал жестче, – это лишь лишний раз докажет, что вы не желаете избавляться от скверны. Сотрудничайте, и все пройдет быстрее.

Его глаза буравили насквозь, заставляя чувствовать себя совершенно беззащитной. Я была одна в этой душной коморке с человеком, которому не нужны были мои оправдания, не нужна правда. Он понимал, что я не ведьма, но это ничего не значило.

– Что вы подразумеваете под очищением, господин инквизитор?

Вместо ответа он вдруг подался вперед и вжался в меня всем телом, вдавливая в деревянную перегородку. Горячее дыхание опалило лицо, его рука скользнула к моей щеке, затем спустилась к шее. Пальцы сомкнулись на горле, перекрывая дыхание.

– Мы должны убедиться, что в тебе нет скверны, Мэлори, – прошептал он. – Иногда для этого требуются… особые методы.

Он разжал пальцы и резко дернул ворот моего платья.

– Нет! Нет, отпустите!

Я принялась вырываться, глотая злые слезы, но гад крепко держал меня.

– Не сопротивляйся, – шипел он хриплым голосом. – Иначе я начну думать, что тебе есть что скрывать. А в этом случае нам придется воспользоваться очистительным огнем. Костры инквизиции зрелище весьма… убедительное, поверь мне, крошка.

Я замерла от ужаса. Образ гудящего пламени очень ярко вспыхнул перед глазами.

Это чудовище в сутане… этот зверь буквально ставил меня перед выбором: костер или… или… Грудь сдавила паника. В какой же страшной и безвыходной западне я оказалась! Как мне быть?

Что мне делать?!

В этот момент в дверь исповедальни тихо постучали. Инквизитор на мгновение замер, но тут же наклонился и грубо впился в мои губы мокрым поцелуем. Его рука скользнула вниз, пытаясь задрать подол моего платья.

Я отчаянно замычала и замотала головой, пытаясь вырваться, но в тесной кабинке это было почти невозможно.

Он повалил меня на деревянную скамью, его тяжелое тело нависло сверху. Я боролась, но против силы здоровенного мужика это было схоже с трепыханием бабочки, пойманной в ловушку.

Постучали снова, на этот раз настойчивее.

Инквизитор с раздражением оторвался от меня и зыркнул в сторону двери. Я воспользовалась моментом и со всех сил всадила коленкой ему между ног. Он сдавленно охнул, но после разозлился еще сильнее.

– Ах ты тварь!

Кожу лица обожгла пощечина. Перед глазами засверкали искры от силы его удара.

В этот момент дверь распахнулась, ударившись о стену.

Тяжесть резко исчезла с моего тела – Франциск вскочил с лавки и рявкнул:

– Какого дьявола?..

Тут он осекся, и я, проморгавшись от пляшущих звездочек, поторопилась сползти с проклятой лавки. Мне нужно было попытать удачу и сбежать, пока ход открыт…

Подняв глаза, я оторопела. На пороге стоял… Теодор. Тот мужчина, который приезжал ко мне с просьбой помочь его сестре. Тот, кого однажды спасла от смерти моя мать. Только сейчас он мало походил на учтивого вежливого человека, которому я тогда открыла ворота – удивительно, что я вообще узнала его.

Лицо – суровое, глаза метали молнии, и в целом от него исходила такая подавляющая энергия власти, что хотелось отвести взгляд и опустить голову в знак подчинения. Если б не мое состояние, близкое к истерике, я бы, наверное, так и сделала.

– Что здесь происходит? – вкрадчиво произнес Теодор, глядя на моего мучителя практически не моргая. – Инквизитор… Франциск, я полагаю?

С того резко слетела вся спесь, ярость и уверенность, с которой он говорил со мной. Нервно поправив одежду, он выпрямился и пробормотал:

– Как вы… Что вы здесь делаете? Это мое дело, церковное расследование.

Теодор перевел взгляд на меня и осмотрел с головы до ног с ничего не выражающим лицом. Затем снова сосредоточил внимание на Франциске.

– И в чем же обвиняется миссис Бут?

– В ведьмовстве, естественно! – тот уже пришел в себя от внезапного появления нежелательного свидетеля и слегка осмелел. – Если она совершит преступление против короны, я сразу же передам ее в ваши руки, а пока это дело исключительно Святой Цер…

– Церковь имеет какие-то доказательства против этой женщины?

Франциск сжал челюсти так крепко, что я заметила заигравшие на его скулах желваки.

– Мы в процессе допроса.

– Допроса, значит... Что ж, я помогу ускорить процесс, – Теодор шагнул вперед, заложив руки за спину. – Я свидетельствую за эту женщину. Мэлори Бут невиновна. Ручаюсь за нее своей честью.

Инквизитор на секунду потерял дар речи. Пару раз открыв и закрыв рот, он нервно усмехнулся.

– Ваша честь? Какое отношение она имеет к этой деревенщине? Более того – к делу о колдовстве?

– Большее, чем ты думаешь, – он сделал еще один шаг, останавливаясь напротив Франциска.

Тот был на полголовы ниже и оттого явно чувствовал себя неуютно, когда приходилось смотреть на оппонента снизу вверх.

Теодор продолжил:

– По городу ползут слухи. Церковь прикрывает бесчинства своих цепных псов, и корона не имеет власти в делах… вашей братии. Но не думай, что абсолютно все останутся в стороне.

Франциск нахмурился, оценивая ситуацию. И без лишних слов ясно, что Теодор – человек не только влиятельный, но еще и опасный для таких беззаконников, как этот пресвятой упырь.

– Вы вмешиваетесь в дела Святой Церкви, – процедил он, понижая голос.

– Я вмешиваюсь в произвол. И если ваша бравая команда немедленно не отпустит эту женщину, вам придется иметь дело со мной.

Повисла тишина. Недолгая, но от того не менее тяжелая.

– Хорошо! – наконец досадливо выплюнул инквизитор. – Но, если выяснится, что вы ошибаетесь…

– Я беру на себя всю ответственность, – перебил его мой спаситель. – Мэлори Бут пойдет со мной.

Глава 21

Меня вывели из темной исповедальни. На свету я почувствовала слабость. Теодор подошел ко мне и участливо взял под руку.

– Все кончено, Мэлори. Теперь вы в безопасности.

Я посмотрела на него с благодарностью и изумлением. Он действительно вернулся. И, как оказалось, этот мужчина не простой горожанин.

– Пойдемте, – мягко сказал он, ведя меня к выходу из церкви.

Почти у самых дверей я глянула через плечо и наткнулась на полный ненависти и разочарования взгляд инквизитора. А я ведь не первая в его списке «ведьм»… Скольким ни в чем неповинным женщинам он так же предлагал «исповедаться»? Скольким никто не помог…

Уверена, если б не вмешался Теодор, меня бы уже насиловали на той лавке. А потом отправили бы на костер, как нечистую силу, «соблазнившую пресвятого Франциска».

Образы несостоявшегося преступления так ярко возникли перед глазами, что меня затрясло. Страх, пережитый в темной исповедальне, все еще сковывал тело. Слезы, которые я так отчаянно пыталась сдержать, наконец, хлынули потоком. Я чувствовала себя грязной и униженной.

Теодор бережно усадил меня в ожидавшую у входа карету. Ее кожаные сиденья показались неожиданно мягкими. Он сел напротив, молча наблюдая за моим состоянием.

– Вам нужно прийти в себя, Мэлори, – тихо сказал он.

Я не могла ответить, лишь всхлипывала, пытаясь унять дрожь.

Карета тронулась, мерно покачиваясь, и вскоре мы уже ехали по направлению к моему дому. Теодор не торопил меня, лишь изредка бросал непроницаемый взгляд. Постепенно моя истерика отступила, оставив после себя лишь тянущую пустоту в груди.

Это невиданная удача, если инквизиция действительно оставила меня в покое, но основной мой враг вряд ли успокоится на этом. Староста Гильем будет в бешенстве, когда узнает обо всем.

Когда мы подъехали к моему дому, Люсинда уже стояла на пороге, обеспокоенно выглядывая. Увидев меня, она вздохнула с облегчением. Итан и Мэтти выбежали навстречу, бросаясь ко мне с объятиями.

– Мама! – прошептал Итан, крепко прижимаясь.

Мэтти молча ткнулся лицом мне в живот.

Теодор наблюдал за этой сценой с легкой улыбкой.

– Позволите мне пройти в дом? – спросил он. – Мне бы хотелось убедиться, что с вами все будет в порядке.

Я лишь кивнула.

Когда мы вошли, Люсинда неловко обняла меня, словно знала что-то. Затем потрепала по щекам Итана и Мэтти.

– Ну вот и славно, что все обошлось, – пробормотала она, бросив на Теодора настороженный взгляд. – Я пойду, пожалуй. Если что понадобится, зови, Мэлори.

Я поблагодарила ее, и она ушла, оставив нас втроем.

В чайнике уже был разогрет душистый травяной чай, на столе стояло блюдо с оладьями и открытая банка меда. Наверное, Люсинда похозяйничала, чтобы успокоить детей и занять их чаепитием. Признаться, не ожидала от нее такого участия…

Чтобы занять чем-то все еще подрагивающие руки, я взяла чайник и разлила отвар по двум кружкам.

– Итан, Мэтти, идите пока к себе, хорошо? – попросила я. – Мне нужно поговорить с господином.

Мальчики послушно ушли в свою комнату, бросая на гостя любопытные взгляды.

Мы с ним остались вдвоем и сели за стол. Я протянула ему кружку с чаем.

– Спасибо вам, Теодор, – наконец сказала я, сделав глоток горячего чая. – Если бы не вы… я не знаю, что бы со мной было.

– Не стоит благодарности, Мэлори. Я лишь вернул долг вашей матери. И не позволил свершиться несправедливости.

– Но как вы оказались в нашей деревне так вовремя? – я нервно улыбнулась и добавила: – Следили за мной?

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Я приехал, чтобы еще раз поговорить. Ваша мать обладала даром, возможно, он есть и у вас. Моя сестра угасает, и я бы хотел испробовать все шансы. Когда подъехал, соседка сказала, что вас только что увезли служители церкви во главе с инквизитором.

Я вздохнула.

– Теодор, я… Спасибо вам еще раз, но я не знаю, смогу ли помочь. Я ведь действительно не ведьма, и только недавно узнала о… способностях моей матери. Я изучаю ее книги, но мне нужно время, чтобы понять, что к чему. Я едва начала погружаться во все это.

– Я понимаю, – он задумался, провел пальцами по подбородку и устремил взгляд в окно. Затем пришел к какому-то решению и снова посмотрел на меня. – Не могли бы вы хотя бы взглянуть на нее? Возможно, что-то из книг матери покажется вам знакомым.

Я медленно кивнула. Он был прав. Даже если у меня не получится вылечить его сестру, возможно, я смогу хотя бы понять, чем она больна. Книги содержали знания о разных болезнях.

– Расскажите, что с ней? – спросила я.

Теодор вздохнул, и я уловила едва заметное облегчение.

– Аманду мучает сильный жар. Она слабеет и с каждым днем теряет вес, буквально тает на глазах. Передвигаться по комнатам может только с помощью сиделки. Ей всего семнадцать, она была очень активной и наполненной жизнью девушкой. А сейчас ее купают, кормят с ложки, помогают дойти до отхожего места, чтобы справить нужду. Все действительно очень плохо, Мэлори. Никто из лекарей в городе не может определить, что это.

Я сглотнула, представив эту несчастную девочку.

– Вы правы, мне действительно нужно посмотреть на нее. Но уехать в город и оставить детей, даже под присмотр Люсинды, я не могу…

После недолгого молчания Теодор кивнул.

– Хорошо. Я привезу Аманду сюда. Такой вариант возможен?

От волнения у меня участился ритм сердца. Это была огромная ответственность, но не помочь этому человеку я теперь не могла.

– Да. Привозите.

Он поставил пустую кружку на стол.

– Спасибо за чай, Мэлори. Ждите меня завтра к вечеру.

Я проводила его до калитки. Он сел в карету и уехал, оставив меня наедине со своими мыслями.

Потом я сразу же направилась к тайнику в погребе. Мне нужно было сосредоточиться и попытаться найти в пожелтевших страницах древних книг хоть какую-то подсказку о том, что может помочь сестре Теодора.

Я спустилась в погреб, зажгла свечу и устроилась на сложенных мешках. Открыла большой том с потемневшими от времени страницами, принимаясь читать. Запах старой бумаги и засушенных трав щекотал нос, убаюкивал. Но мне было не до отдыха. Пока Теодор везет свою сестру сюда, у меня есть шанс найти хоть что-то полезное для нее в этих книгах.

Перелистывая страницу за страницей, я ловила себя на мысли, как сложно читается этот труд. Чернила местами побледнели от времени, да еще мама вписывала свои заметки между строк. Не только словами, но и символами, вставляла формулы и схематические рисунки. Временами я чувствовала себя школьницей, которой дали в руки университетский учебник.

На пятой или шестой главе глаза начали слипаться. Я откинулась на стену, протерла веки и заставила себя продолжать.

И тут взгляд упал на заголовок, выведенный жирными, почти угрожающе-кровавыми чернилами: «О возвращении утраченного».

Я замерла.

Сердце застучало быстрее. Под заголовком – схематический рисунок человеческой головы и… языка. Ниже шли подробные указания – как варить отвар, что использовать в качестве катализатора, какие слова произнести и когда. Рядом – примечания, при каких условиях зелье может не подействовать: слишком поздно, слишком глубоко повреждены ткани, вмешательство темной магии.

Я выпрямилась, прислушалась к себе. Это знак. Я должна попробовать.

Мэтти. Мой маленький Мэтти.

С того дня, как он обнял меня впервые, когда я только очутилась в чужом мире и теле, этот ребенок занял свое место в моем сердце. Его молчание не раздражало, нет. Но оно ранило. Он смотрел на меня с такой тоской, будто хотел рассказать обо всем на свете – и не мог.

Будто его душа звала крикнуть «мама», но горло издавало лишь несвязное мычание.

Я захлопнула книгу. Вскочила. Нужно все отложить. Срочно.

Возвращаясь в дом, я уже на ходу прикидывала: где какие ингредиенты находятся и хватит ли мне того, что было в наличии.

Прямо в дверях вспомнила – Буран! Я же посадила его на цепь, когда инквизитор явился. И так замоталась, что забыла об этом.

Милый, преданный пес, он не рвался и не скулил. Но уже давно пора было снять с него этот строгий ошейник. Я метнулась обратно во двор.

Буран сидел возле будки, напряженный, будто ожидал очередных гостей. В его миске еще оставались куски хлеба, вымоченные в молоке – Итан не забыл покормить нашего сторожа перед сном.

– Прости, – прошептала я, подходя. – Я совсем забыла...

Он молча лизнул мне руку, словно все понимая. Когда я освободила его, пес обнюхал подол моего платья и заглянул в глаза – все ли в порядке?

– Все хорошо, – выдохнула я, поглаживая его морду. – Все будет еще лучше, если зелье подействует.

Я вернулась в дом и принялась за приготовление второго в моей жизни зелья.

А если не подействует? – настойчиво шептал внутренний голос. Если я только сделаю ему больно, вселив надежду?

Сомнения мешали сосредоточиться, и я настойчиво отгоняла их прочь.

Нужно верить, что все получится!

– Он заслуживает шанс, – сказала я вслух. – Даже если это слишком поздно. Даже если все сорвется – я хотя бы попробую.

На печи забурлило варево. Я стояла у котелка, помешивая длинной деревянной ложкой, а за окном уже сгустились сумерки.

Я успею. Все успею. Сегодня я попробую стать той ведьмой, какой была моя мать. Не для мести, не для власти. А ради любви. Ради ребенка, который давно уже стал моим.

Когда отвар приобрел нужную густоту, я выключила огонь и осторожно перелила зелье в глиняную крынку. Пар все еще поднимался, но аромат стал менее резким – травяной, с легкой горчинкой и чем-то смутно знакомым… Наверное, это из детства, когда мать пользовалась таким же, когда работала с целительными чарами. Я укутала сосуд в ткань и оставила его на подоконнике. Теперь зелью требовалось настояться до полуночи.

Я облокотилась о край стола и только тогда осознала, как сильно стучит в груди сердце. Страх и надежда чередовались, как вдох и выдох. Я даже не знала, что будет, если это сработает.

Каково это – слышать голос Мэтти? Как он звучит? Хриплый, тонкий? Похожий на Итана или мягче?

Я оттолкнулась от стола.

Дом был в беспорядке. Повсюду следы чужих рук – открытые шкафы, сорванные полки, треснувшая глиняная посуда, вещи, раскиданные на полу. Как будто не жилище, а поле боя. Здесь все напоминало о присутствии инквизиции, и каждая мелочь разрывала душу.

Сжав зубы, я закатала рукава и принялась за уборку.

Сначала собрала вещи и аккуратно уложила их обратно в сундук. Потом вытерла пыль со всех поверхностей, собрала осколки тарелки, поставила чайник на печь. Протерла пол у входа – там, где грязные сапоги оставили следы, будто чернильные кляксы. Каждое движение отгоняло тревогу, каждое усилие возвращало мне контроль над собственной жизнью.

Я не могла просто сидеть и ждать, глядя на зелье в ожидании, когда оно настоится.

Скоро дом снова обрел облик – пусть скромный, но опрятный. Я вытерла лоб тыльной стороной ладони и вздохнула. Только тогда заметила, что за окнами совсем стемнело.

Вспомнив о детях, я поспешила в детскую.

Сердце болезненно сжалось.

Я совсем забыла о времени. Пока изучала книги в погребе, не заметила, как пролетел вечер. Они искупались? То, что поужинали – знала точно, Люсинда озаботилась, спасибо ей…

В комнате было полутемно. Окошко приоткрыто, ночной воздух струился внутрь, играя занавеской. На кровати – двое мальчиков, свернувшиеся калачиками под тонкими одеялами. У каждого было свое.

Как они провели время без меня? Я не спросила.

Но, глядя на их мирные, усталые лица, поняла, что тревога излишня. Итан спал, прижав к себе угол подушки, как щит. Мэтти – сложив под щекой ладошки, плотно укутанный, будто прятался от всего мира. Легкий храп вырывался из приоткрытого рта старшего.

Я тихо подошла, поправила им одеяла.

Мэтти чуть шевельнулся, но не проснулся. Я провела пальцами по его волосам, едва касаясь.

– Спи, малыш, – прошептала я. – Завтра все изменится. Я обещаю.

Я тихо прикрыла дверь, оставив ее чуть приоткрытой – на случай, если проснутся или позовут. Потом вернулась в кухню, села к окну и посмотрела на крынку с зельем. Оно уже остыло. Пора было отправляться в спальню, поспать хотя бы половину оставшейся ночи. Но я все еще сидела, всматриваясь в темноту за стеклом, и молилась, чтобы в скором времени Мэтти смог впервые назвать меня мамой вслух.

До рассвета я так и не уснула.

Пробовала. Несколько раз ложилась, закрывала глаза, натягивала одеяло до подбородка, уговаривала себя: «Утро вечера мудренее». Но мысли не отпускали. Я лишь лежала в темноте, слушая тиканье старых настенных часов и звуки природы за окном: уханье филина, стрекот цикад, шум ветра в кронах...

Затем проснулись птицы, заглушая все остальные голоса звучным чириканьем.

Я встала. Тихо, чтобы не разбудить никого, зажгла свечу и вышла во двор.

Солнце еще не встало, было прохладно. Ветер гнал по небу облака, за которыми то и дело пряталась луна. Все вокруг – затихшее, спокойное, как будто само время приостановилось.

Я спустилась в погреб, взяла еще пару книг. Те, что казались самыми древними – они пахли сухими травами и пеплом. Руки дрожали, когда я несла их обратно.

На кухне снова разложила книги, пролистывая одну за другой. Травники, списки заклинаний, странные зарисовки. Заметки матери, сделанные на полях: размашистые, спешные, словно она боялась забыть нечто важное.

Иногда мне казалось, что я слышу ее голос. Или чувствую легкий запах той мази, которую она варила зимой… Может, это и был ее след – невидимый, но настоящий.

Я искала что угодно, что могло бы объяснить состояние сестры Теодора, и могло помочь ей. Болезни, истощение, ритуалы проклятия. Амулеты для укрепления жизненной силы, чары и заговоры, зелья и настои.

Чем больше я читала, не упуская ни единой записи на полях, тем сильнее осознавала: мать обладала не только даром, но и глубокой верой в то, что даже самую непроглядную тьму можно рассеять, если знать, где искать свет.

Погруженная во все эти страницы, я вдруг вспомнила, как Теодор смотрел на меня в церкви.

Не как на крестьянку, ведьму или грешницу. А просто… как на женщину. С участием. С каким-то особым вниманием, которое я редко замечала во взглядах других мужчин.

А еще… В его глазах не было страха. Ни перед инквизитором, ни перед последствиями вмешательства в дела Святой Церкви. А они ведь наверняка будут, независимо от того, кем он являлся, какой пост занимал в городе.

Он не отвел взгляда, когда я рыдала. Не брезговал, не стыдил. Просто сидел напротив, ждал, пока я успокоюсь.

Я поймала себя на том, что думаю о нем слишком долго. Вспоминаю, как он взял меня под руку. Как кивнул мальчикам. Как в голосе его звучала сдержанная решимость.

Что он за человек? Почему пришел повторно именно ко мне? Есть же другие, настоящие ведьмы, я была в этом уверена.

Я уставилась в книгу, стараясь прогнать мысли. Это все – от усталости. От волнения. От того, что слишком долго не чувствовала себя в безопасности.

Мне не нужно привязываться. Не стоит. Не в моем положении, не с моей жизнью.

Даже если он нравится мне.

Я резко захлопнула книгу и прижала к груди.

– Глупая ты, Мэлори, – прошептала я тишине. – Влюбляться – последнее, что тебе сейчас нужно.

Свеча догорела. Сквозняк качнул пламя, и в комнате повеяло холодом. Я поднялась, чтобы налить себе горячего отвара чабреца. В голове пульсировало: утром нужно будет дать зелье Мэтти… а вечером – принимать гостью.

Нужно быть сильной, не отвлекаться на глупости. Для нерожденного еще ребенка. Для мальчиков. Для всех, кто в меня верит и во мне нуждается.

Я укуталась в шаль и вернулась к чтению.