Текст книги "Ведовство и ведьмы в Англии. Антропология зла"

Автор книги: Юлия Игина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Однако эти источники информации были не сухими документальными отчетами, а содержали конкретные идеи, за которыми стояли реальные авторы, отражавшие государственные, общественные и персональные интересы. Поэтому важнейшей целью антиведовских памфлетов была пропагандаидей, направленных на формирование образа врагав лице ведьм, убеждение общества в опасности, исходящей от них и в необходимости их искоренения [606]606
  См. напр.: «Теперь, когда существует столько ведьм, которые являются наиболее жестокими, мстительными и кровожадными созданиями из всех прочих, Мировые судьи не всегда могут надеяться на прямые улики, видя все их деяния, которые являются деяниями тьмы, при отсутствии свидетелей, чтобы в их присутствии обвинить их. И, таким образом, для лучшего их разоблачения, Я подумал, что будет хорошо вставить здесь точные наблюдения…».См.: Anon.The Laws against Witches… P. 4.


[Закрыть]. Пропаганда была особенно необходима в упомянутой ранее ситуации скепсиса, периодически наблюдаемого в обществе по отношению в к ведовству: «. ..и, чтобы заронить в них[в скептиков – Ю. И.] возможность сомнения относительно неистребимой злобы женщины, всецело поглощенной своим мстительным гневом и потому посещающей пустынные и заброшенные места, где она может уступить желанному соблазну и разговаривать с этим львом рыкающим, и вступать с ним в союз, и подписывать договор… перейдем к рассказу об этой ведьме…» [607]607
  Наиболее достоверное, странное и истинное обнаружение ведьмы… С. 262.


[Закрыть].

В силу этого памфлетной литературе, направленной против ведьм, в целом свойственен назидательныйхарактер, их авторы обличали и осуждали зло, исходящее от ведьм, и делали его очевидным для всего общества: «И тогда вы, сыны человеческие, примите предостережение в качестве этого примера и, или поверните свои стопы с гибельного пути и от безвозвратной бездны проклятия, или вместе с советом Иисуса Акбану славословьте Господа для разоблачения скверны, и примите свою участь открыто в качестве предотвращения своего будущего осуждения и спасения невинных (которые в противном случае могут подозреваться без особых причин) от наказания» [608]608
  Anon.The Wonderful Discoverie of the Witchcrafts of Margaret and Phillip Flower… P. 48.


[Закрыть].

Наиболее ярко пропагандистские идеи авторов представлены в предисловияхпамфлетов, которые также разнообразны, как и сами памфлеты, и простираются от ученых дискуссий и практических советов относительно ведовства до специфических моральных наставлений. Этот структурный элемент памфлета представляется всецело авторским и не включает в себя фактов или описаний событий, присущих тексту основной части памфлета. По моему глубокому убеждению, анализ идей, заключенных в предисловиях, более плодотворно вести в рамках анализа ученой и, в первую очередь, демонологической литературы того времени, что позволит проследить, как развивалась идея ведовства в интеллектуальной мысли, и какие идеи брались оттуда памфлетными авторами для предисловий памфлетов.

Итак, суммируя сказанное, еще раз подчеркну, что популярные английские памфлеты, повествующие о судах над ведьмами, представляются чрезвычайно сложным в структурном и содержательном отношении источником, который отличают многослойность, полифоничность и проблематичность. Однако, несмотря на все связанные с этим трудности, представляется, что информация, заключенная в памфлетах, ценна своей уникальностью и позволяет рассмотреть самые разные стороны общественного восприятия ведовства и проходившей в Англии «охоты на ведьм». Несмотря на вмешательство авторов и проведенную ими «обработку» документальной информации, на основе этого пласта памфлетов представляется возможным не только восстановить событийную канву судебных процессов, но и реконструировать их повседневный и ментальный контекст, который составляли представления, восприятие и поведение людей, принимавших в этих процессах участие. На основе же авторских интерпретаций представляется возможным проникнуть в существовавшие в самых разных слоях общества идеи, тенденции и настроения, которые авторы памфлетов, будучи носителями своей культуры и представителями своего времени, улавливали и отражали в своих памфлетах, которые, в свою очередь, относились к чрезвычайно восприимчивому к общественной жизни жанру. Именно поэтому антиведовские памфлеты продолжают оставаться ценнейшим и фундаментальным источником по истории ведовства в Англии.

§ 2. Традиционные народные представления о ведовстве и их связь с повседневностью и социальными практиками

Анализ традиционного восприятия ведовства, осуществляемый через призму памфлетов, является особенной задачей в том смысле, что исследуемые в этом контексте события – суды над ведьмами – это, в сущности, результат ситуаций, когда социальный эффект колдовства (непременного атрибута народной культуры, составившего в форме maleficiaосновной элемент ведовства) выходил за рамки повседневного контекста популярной культуры и непосредственно сталкивался с государственными институтами. Особенность судов над ведьмами как объекта исследования в этом случае в том, что их непосредственное содержание, определялось не только соответствующей этнокультурной традицией, транслируемой ее носителями – участниками процессов (судьями, свидетелями, жертвами и обвиняемыми ведьмами), но и официальным контекстомконкретного судебного института со свойственными ему институциональными нормами, правилами и идеологией. Вместе с тем, и то и другое сильно зависело от локальной ситуации, связанной с деятельностью, ролью и интересами представителей местных элит, и с личностями персон, представлявших на этих судебных процессах центральную королевскую власть и ее меняющуюся политику [609]609
  Напомню, что в Англии ведовство в основном преследовалось королевскими судами Ассиз. Поэтому вполне закономерно, что судьи этих судов представляли в провинции центральную власть и проводили там ее политику. Реже ведовские преступления рассматривались проходившими четыре раза в год Судами четвертных сессий графств, на которых заседали мировые судьи. Власть этих судей четко ограничивалась законом, но часто была значительна на практике, ибо кроме своего официального статуса судей они имели власть как лендлорды или же обладали большим местным влиянием. Однако в этом случае (когда дело о ведовстве рассматривалось судом четвертных сессий графств), окончательное решение всегда оставалось за судами ассиз, как судами более высокой инстанции по отношению к судам четвертных сессий графств. В целом, суды ассиз были по своему статусу намного выше, чем главные уголовные суды высшей инстанции, ибо под их контролем находились все остальные судьи и местное правительство. Таким образом, на институциональном уровне преследований ведовства наблюдается частичное совпадение юрисдикции местных судей и судей, назначенных и прибывших из центра, что непременно должно было стать фактором, определявшим конкретную практику судебных преследований. См.: Baker J. Н.Criminal Courts… Р. 27; Norfolk Quarter Sessions. Р. 6.


[Закрыть].

Таким образом, ситуация, в рамках которой циркулировали и находили выход на институциональный уровень популярные представления о ведовстве, базируется на непременном взаимодействии между разными социальными группами, структурами и их интересами, и, соответственно, между разными уровнями общей культуры. Причем пространство этого взаимодействия, как представляется, локализуется в двух плоскостях социальной повседневности. Во-первых, внутри замкнутого локального сообщества (с его укладом, расстановкой сил, паутиной межличностных связей и внутренними конфликтами), для которого характерна относительная внутренняя гомогенность [610]610
  С социально-экономической точки зрения в английском провинциальном обществе в рассматриваемый период отмечается внутренняя однородность (несмотря на усиливающуюся поляризацию, которая стала очевидной, как считают исследователи, к 1671 году): большинство сельских жителей составляли люди среднего достатка (60,5 %) и беднота (31 %), в то время как богатых селян было относительно немного (11,8 %). См.: Sharpe J. A.Early Modern England… P. 91–92. Что касается уровня религиозной культуры провинции, то здесь весьма показательным в контексте настоящего исследования является уровень религиозной грамотности клира, на основании которого можно получить некоторое представление и о приблизительном состоянии религиозной грамотности паствы. Так, известно, что низкий уровень грамотности клира был зафиксирован Джоном Хупером, епископом Глостеширским, экзаменовавшим своих священников в 1551 году. Из 311 человек, прошедших визитацию, 168 не смогли повторить «Десять заповедей», 39 не смогли сказать, где находится в Библии молитва «Отче наш», в то время как 34 не смогли назвать автора этой молитвы. См.: Ibid.Р. 187. О массовой безграмотности сельского клира в Уэльсе в указанный период см.: Clark S., Morgan T. J.Religion and Magic in Elizabethan Wales… P. 166. В связи с такой ситуацией не удивительно, что, несмотря на повсеместное введение в Англии богослужения на английском языке, в рассматриваемый период в сельской среде жители все еще продолжали читать молитвы на латыни. См.: Допрос и признание известных ведьм в Челмсфорде… С. 48. Любопытно, что проверка Хупера касалась не только сельского клира, но и образованного священства. Однако к Гражданской войне ситуация изменилась и после нее, как констатируют исследователи, подавляющее большинство священников уже имело ученые степени (15 % – в 1576 году, 31 % – в 1585 году, 58 % – в 1603 году, 90 % – в 1642 году). Вероятно, что тенденция к повышению уровня грамотности клира должна была сходным образом сказаться и на среде мирян. См.: Sharpe J. A.Early Modern England… P. 187.


[Закрыть]. При этом на уровне повседневной жизни и местная элита, и приходское духовенство, и йомены, и ремесленники, и сельская рабочая беднота сосуществовали в рамках общей локальной традиции. Во-вторых, в плоскости взаимодействия местного населения с представителями центральной администрации, в которой проявлялось взаимопроникновение местного уклада и центральных тенденций, как культурных (популярных и интеллектуальных), так и политических.

Английская модель преследований ведьм представляется как результат социального взаимодействияна всех уровнях общественной жизни. В этом смысле она совершенно противоположна континентальной европейской модели, особенность которой исследователи видят в сегрегации двух культур (народной и элитарной) и их обособленности друг от друга [611]611
  Основоположником этой концепции считается Р. Кикхефер. См.: Kieckhefer R.European Witch Trials… P. 27–29, 44–45.


[Закрыть]. В английских условиях доминирующего правового дискурса, в рамках которого официально преследовалось ведовство (напомню, что континентальная модель ведовства как особого рода ереси не присуща Англии), эффективная практика была возможна только при следующих непременных условиях: заинтересованности со стороны государства, местной инициативы со стороны населения и взаимного сотрудничества различных слоев общества и власти на разных уровнях. Таким образом, заимствуя терминологию К. Холмса, английскую социальную модель ведовских преследований можно назвать «отношениями симбиоза» [612]612
  HolmsC. Popular culture?.. P. 41.


[Закрыть].

Ясно, что ведовство является социальным феноменом,и в качестве такового выступает инструментом конструирования и воспроизведения социальной реальности. Поэтому проблема народного восприятия ведовства неотделима от анализа социального значенияи социальной функцииведовства. Первыми к этому вопросу обратились этнографы и антропологи [613]613
  В 1960-70 годы группа антропологов занялась изучением современных примитивных обществ Африки и Австралии и их представлений о колдовстве. В числе них – Филипп Майер, который в 1970 году написал статью об объяснительной и стабилизирующей роли колдовства в обществе. Согласно Майеру, колдовство являлось частью примитивной космологии и позволяло объяснять неудачи, страдания и тревоги человеческой жизни. При этом колдовство имело выход на социальные отношения, позволяя обществу саморегулироваться и дисциплинировать своих членов. См.: Mayer P.Witches. Р. 51–55.


[Закрыть], а применительно к Англии известные представители британского историко-антропологического направления К. Томаси А. Макфарлайн– создатели концепции [614]614
  См.: Macfarlane A.The Root of all Evil…; Macfarlane A. ATudor Anthropologist…; Macfarlane A.Witchcraft in Tudor and Stuart England… P. 193–207; Macfarlane A.Witchcraft in Tudor and Stuart Essex // Witchcraft, Confessions and Accusation… P. 81–99; Thomas K.Religion and the Decline of Magic. P. 530–563, 659; Thomas K.An Anthropology of Religion and Magic, II. Далее – концепция Томаса-Макфарлайна. Следует учитывать, что вышеуказанные исследования являются вполне самостоятельными по отношению друг к другу. Однако в силу принадлежности авторов к одной школе, и вследствие этого, схожести методологического основания и идейной направленности их работ, а также единовременности появления последних в печати, в историографической традиции считается вполне допустимым объединять их вместе.


[Закрыть], суть которой кратко заключается в том, что, по мысли авторов, ведовство в период, предшествующий преследованиям, играло в обществе (прежде всего, в аграрном, традиционном) функциональную и стабилизирующую роль, поддерживало соседские отношения и благотворительность. В технически неразвитом средневековом обществе вера в ведьм имела притягательную силу и служила средством для истолкования не поддающихся интерпретации несчастных случаев в повседневной жизни. Так, неожиданные случайности и катастрофы, внезапные смерти, падеж скота, неудачи в хозяйственной жизни – все это могло рассматриваться как происки ведьмы. В этом заключалась положительная функция веры в ведьм, которая была призвана дать жертве, по крайней мере, объяснение посетившего ее несчастья, когда отсутствовала возможность его устранения. Преследования начинались в период, когда привычные социальные устои начали давать трещины, следствием чего стали разрыв социальных связей и изживание традиции соседской взаимопомощи. С одной стороны, это происходило по причине перехода от корпоративного общества, скрепленного соседскими отношениями, к обществу, актуализирующему отдельного человека и, следовательно, пренебрегающего подобными связями (подробно описанного А. Макфарлайном), с другой, вследствие страха, охватившего людей из-за происходящих исторических изменений. В результате, деревенская ведьма стала тем «козлом отпущения», на которого проецировалась социальная агрессия, и в наказании которого находило выход социальное напряжение. Другими словами, согласно концепции Томаса-Макфарлайна, ведьма являлась фигурой, с помощью которой в социуме достигались социальные стабильностьи контроль, а потому, на нее возлагалась важнейшая общественная функция. Таким образом, очевидная заслуга авторов приведенной концепции заключается в акцентировании внимания на социальной необходимости и общественном контексте ведовства: английская «охота на ведьм» преимущественно базировалась на местных обвинениях в maleficium, которые, в свою очередь, коренились в повседневных конфликтах, типичных для рассматриваемого исторического периода и деревенского общества.

Вполне закономерно, что работы К. Томаса и А. Макфарлайна получили большой научный резонанс и оказали влияние на труды нескольких поколений исследователей, занимавшихся самыми разнообразными проблемами как в зарубежной, так и в отечественной исторической антропологии, фольклористики, этнографии [615]615
  Среди ярких примеров такого влияния в современной отечественной науке можно назвать монографию А. А. Панченко, посвященную русским мистическим сектам. В ней идея о механизмах поддержания социальной стабильности и социального контроля в традиционной культуре нашла отражение в главе, посвященной русским кликушам. См.: Панченко А. А.Христовщина и скопчество… С. 332–333, 340.


[Закрыть]. Тем не менее столь же масштабной оказалась и критика концепции Томаса-Макфарлайна, начавшаяся сразу после выхода их работ из печати, и продолжающаяся вплоть до настоящего времени. Забегая вперед, отмечу, что, несмотря на интенсивность этой критики, на сегодняшний день никто из исследователей еще не предложил столь же фундаментальной альтернативной английской модели ведовства. Поэтому, несмотря на свои недостатки, данная концепция до сих пор имеет как научную актуальность, так и эвристическую ценность.

Подробный обзор интенсивной полувековой дискуссии [616]616
  Среди исследований, в которых обсуждается концепция Томаса-Макфарлайна см.: Duffy Е.The stripping of the Altars… (наиболее последовательная и основательная критика методологических оснований исследования К.Томаса); Briggs R.«Many Reason Why»…; Burke P.Popular Culture…; Gaskill M.Witchcraft in Early Modern Kent…; Gaskill M.Witchcraft and Power in Early modern England…; GeertzH.Anthropology of Religion and Magic…; Gibson M.Understanding Witchcraft?..; Gluckman M.Psychological, sociological and anthropological explanations of witchcraft and gossip…; GreenwoodS.Magic, Witchcraft and the otherworld…; Hester M.Patriarchal reconstruction and witch hunting…; Hey G. D.An English Rural Community Myddle…; HolmsC. Popular culture?..; Kristofl.Wise Women…; Levack B.The Witch-hunt in early modern Europe…; Macfarlane A.Civility and Decline of Magic…; Marwick M. G.The Study of Witchcraft…; Maxwell-Stuart P. G.An Abundance of Witches…; Midelfort E. H.C.Witch Hunting and the Domino Theory…; RiderC. Magic and Impotence…; Rosen G.Psychopathology in the social process…; Thomas J. Schoeneman.The Witch Hunt as a Culture Change Phenomenon…; Valletta F.Witchcraft, Magic and Superstition…. Среди отечественных авторов специальный анализ концепции К. Томаса в контексте британской историографии провел П. С. Стефанович. См.: Стефанович П.С. Изучение «народной религии»….


[Закрыть]вокруг работ К. Томаса и А. Макфарлайна выходит за рамки моего исследования, поэтому в настоящем обзоре я вынуждена затронуть только те моменты, которые имеют непосредственное отношение к рассматриваемой мною проблеме восприятия ведовства в английском обществе, и непосредственно связанного с ней вопроса интерпретации источников.

Известно, что источниковой базой для построения модели Томаса-Макфарлайна послужили памфлетные материалы, или точнее, составляющие их основу, «крестьянские нарративы», среди которых были выделены (как подробно разбиралось в предыдущем параграфе) модели «отказа», «мести» и «немотивированной атаки». Сам К. Томас идентифицировал нарратив «отказа» как наиболее распространенную модель историй об английских ведьмах в XVI–XVII века, считая более правдоподобным и приближенным к реальности образ ведьмы, вредящей в ответ на невнимание и грубость со стороны соседей к ней [617]617
  Barry J.Introduction: Keith Thomas… P. 9, 43–45.


[Закрыть]. На основании этой посылки он и построил свою знаменитую концепцию. Другие исследователи, подобно М. Хестер, склонны считать наиболее типичным историю «немотивированной атаки», а, образ ведьмы – антисоциального объекта страха и ненависти – наиболее правдивым. Так, исходя из этой посылки, приверженцы феминистского подхода (к которым относится и Хестер) пришли к выводу, что «охота на ведьм» представляла, в сущности, агрессивную политику мужчин по отношению к «женской культуре» [618]618
  Hester M.Lewd Women… P. 186.


[Закрыть]. Убежденность и тех и других исследователей в том, что наиболее распространенная модель истолкования реальных жизненных ситуацийведовством, стала памфлетным нарративом, основана на допущении того, что памфлетные источникиотразили реальную суть конфликтовмежду людьми. Однако именно этот последний пункт требует некоторых корректив.

Чтобы проиллюстрировать суть последних, я хочу привести в качестве примера истории из двух коротких памфлетов, посвященных одному и тому же суду над женщиной по имени Джоана Петерсон (прошедшему в Уоппинге в 1652 году). Уникальность ситуации заключается в том, что памфлеты дают разные интерпретации одного и того же случая обвинения в ведовстве, что не являлось распространенной практикой в памфлетной литературе, посвященной данной тематике [619]619
  Ситуация с разными памфлетами и, соответственно, «историями» о ведьме из Уоппинга уникальна потому, что обычно памфлетные авторы старались придерживаться одной и той же интерпретации событий, даже в том случае, когда памфлеты неоднократно переиздавались и подвергались редакции. При этом было принято издавать об одном и том же случае не более одного памфлета, в силу того, что последний был специфической литературой, срок жизни которой был сравнительно недолог, и в которой особого места для реальных дискуссий не предполагалось.


[Закрыть]. Обстоятельства появления друг за другом [620]620
  Оба памфлета были написаны в течение того же 1652 года.


[Закрыть]двух разных памфлетов проясняются в названии второго памфлета: «Заявление в ответ на разные лживые памфлеты [621]621
  Под множественным числом здесь подразумевается тираж, а не разные произведения.


[Закрыть] , касающиеся уоппингской ведьмы, имеющее более истинное отношение к обвинению, осуждению и страданиям Джоаны Петерсон, которая была предана смерти в понедельник 12 апреля 1652 года. Сведения о кровавом заговоре и злом умысле неких Абрахама Вандембанда, Томаса Кромптона, Томаса Колета и других» [622]622
  Anon.A Declaration in Answer to Several Lying Pamphlets Concerning the Witch of Wapping.


[Закрыть]. Судя по всему, первый памфлет был типичным произведением о суде над ведьмой, изданным, как это было принято, сразу после ее казни. Второй же памфлет стал редкой в таких случаях [623]623
  Вполне возможно, что этот момент объясняется обсуждавшейся ранее ситуацией позора, складывавшейся в результате обвинений в ведовстве. В случае доказанных обвинений и казней (а памфлеты посвящены преимущественно тем судам, которые закончились казнями обвиняемых), бесчестье было закономерным, а оправдание перед общественным мнением – бессмысленным.


[Закрыть]реакцией на популярную интерпретацию и был опубликован с целью защиты чести и памяти казненной Джоаны Петерсон, по всей видимости, по заказу ее родственников и сторонников.

Содержание первогопамфлета [624]624
  Anon.The Witch of Wapping…


[Закрыть]сводится к типичному повествованию о злых делах ведьмы Джоаны Петерсон, ведущемуся, по заверению автора, в опоре на рассказы жертв и свидетелей против нее. К ее проступкам относятся наведение порчи на нескольких людей [625]625
  Ibid. P. 4–6.


[Закрыть]и общение с домашними духами [626]626
  Ibid. P. 6–7


[Закрыть]. Второйпамфлет [627]627
  Anon.A Declaration in Answer to Several Lying Pamphlets Concerning the Witch of Wapping.


[Закрыть]– совершенно оригинальный по духу и содержанию. В нем Джоана сама предстает жертвой интриги, в результате которой группа мужчин, добивавшихся от нее согласия стать сообщницей в общем преступлении [628]628
  Согласно тексту памфлета, сообщники (не ясно в каком в качестве) претендовали на участок земли, который его владелица, леди Пауэлл, отдала некой Анне Левингтон. Чтобы заполучить его себе, они решили обвинить последнюю в покушении на жизнь леди Пауэл (которая умерла за год до этого события) при помощи колдовства, и добиться ее осуждения, для чего им понадобились свидетели, способные подтвердить их обвинения. Одну свидетельницу им удалось найти. Ей стала известная в той округе в качестве знахарки Анна Хук. Вторым свидетелем было предложено стать сначала некой Джоане Симпсон, а потом и Джоане Петерсон, которые тоже, судя по всему, имели репутацию знахарок. Но обе, несмотря на солидное вознаграждение в 500 (для Симпсон) и 100 (для Петерсон) фунтов от этого отказались. При этом Джоана Симпсон обвинила указанных мужчин в заговоре против Анны Левингтон, обратившись в суд лорда-канцлера. Чем закончился это разбирательство неизвестно, но ясно, что в ответ заговорщики (по неясным до конца причинам) решили обвинить в ведовстве не Джоану Симпсон (что вроде бы вполне логично), а Джоану Петерсон. Это и было сделано, благодаря их связям с мировым судьей мистером Ватертоном. См. Ibid. Р. 10–11.


[Закрыть]и получивших от нее отказ, обвинила ее в ведовстве. В первом памфлете о ситуации с заговорщиками не сказано ни слова. Как не сказано в нем и о том, что Джоана сначала обвинялась на том суде в околдовывании некой леди Пауэлл (см. последнюю сноску), но обвинение против нее не было доказано. Во втором памфлете, наоборот, этому пункту уделено большое внимание. При этом в нем присутствует информация из первого памфлета о втором обвинении против Джоаны в наведении порчи на мужчину по имени Кристофер Уилсон. Подача информации в памфлетах, естественно, различается. В первом памфлете мужчина предстает как свидетель-обвинитель и невинная жертва, которой Джоана отомстила за отказ вернуть долг за лечение [629]629
  «Теперь касательно ее злобных деяний я расскажу только то, что было без сомнения подтверждено против нее заслуживающими чрезвычайного доверия свидетелями в Олд-Бейли 7 апреля, и за что она была осуждена на смерть. Некий Кристофер Уилсон, будучи очень больным и слабым, пришел к этой Петерсон и договорился с ней, что за некоторую сумму денег она вылечит его, что она и гарантировала сделать. И в короткое время она вылечила его. Но, когда она потребовала с него свои деньги, он отказался платить ей так много, как они договаривались, после чего она разразилась следующими словами: „Тебе стало лучше и ты должен отдать мне мои деньги, чтобы тебе не стало в десять раз хуже, чем было“. И тот час сразу после этого у него случились очень странные припадки, и на протяжении более двенадцати часов он бушевал и бредил как безумный». Anon.The Witch of Wapping… P. 4–5.


[Закрыть]. Во втором памфлете говорится, что К. Уилсон сам не подавал жалобу по поводу конфликта между ним и Джоаной из-за денег за его лечение. Это было сделано упомянутыми выше заговорщиками, узнавшими об этом инциденте, благодаря третьему лицу [630]630
  «Тогда суд перешел к другому обвинению, которое относилось к околдовыванию некоего Кристофера Уилсона (который сам не подал жалобу по поводу этого, а это сделали сообщники). И единственными реальными свидетелями, выступавшими тогда против нее[Джоаны Петерсон – Ю. И.] была некая Маргарита Остин (которая прежде была странствующей особой, но была взята, обеспечена деньгами и сбережена вышеупомянутой Джоаной Петерсон, пока та не поняла, что вышеупомянутая Остин воровала некоторые ее вещи из ее дома) и еще два свидетеля. Сущность тех свидетельских показаний была в следующем. Что упомянутый Уилсон, имея долгое время болезнь, услышал, что вышеупомянутая Петерсон сделала добро многим, послал за ней, что и было сделано. И назначил ей вознаграждение за свое выздоровление, которое впервые ощутил, когда ему стало хорошо. Но после этого снова заболел, и причина, которая была призвана побудить суд и жюри поверить в то, что он был околдован, заключалась в том, что в продолжение его болезни она послала к нему за деньгами за ее лечение. На что он прислал ей ответ, что не может прислать ей ничего. После чего под присягой было засвидетельствовано, что она ответила, что ему лучше послать ей деньги, пока ему не стало в десять раз хуже, чем было до этого. И после этого он опять сильно заболел и стал чахнуть». Anon.A Declaration in Answer to Several Lying Pamphlets Concerning the Witch of Wapping. P. 14.


[Закрыть]. Кроме того, во втором памфлете утверждается, что все остальные свидетели против Джоанны Петерсон были подкуплены заговорщиками [631]631
  В памфлете об этом говорится следующее: «Тогда некий человек (незнакомый заключенной) пришел в суд и выразил готовность дать свидетельские показания в том, что некий в черном, по имени Томас Саутвик (известный тем, что является слугой Томаса Кромтона, другого сообщника), остановился во дворе здания, где заседает суд, предлагая деньги тамошним незнакомцам за то, что они пойдут в суд и присягнут в том, что вышеупомянутая Петерсон была ведьмой… Но он, назвавшись, не был показан[суду – Ю. И.], хотя Колонелл Окей и некоторые другие судьи на скамье пожелали, чтобы протоколист отметил это[в стенограмме суда – Ю. И.] и распорядился, чтобы вышеупомянутый Томас Саутвик мог быть приведен в суд».См.: Anon. ADeclaration in Answer to Several Lying Pamphlets Concerning the Witch of Wapping. P.15.


[Закрыть]. В то время как свидетели в ее защиту были запуганы некоторыми судьями и судебными приставами [632]632
  Памфлет на этот счет дает следующую информацию: «Будучи спрошена судом о том, что она может сказать в свое оправдание, она[обвиняемая Джоанна Петерсон – Ю. И.] пожелала, чтобы те свидетели, какие были у нее тогда в тот момент, были вызваны. Некоторые из них не посмели показаться, потому что вышеупомянутый мистер Ватертон (как подтвердят сами свидетели) угрожал послатьих в Ньюгейт, если они покажутся. В результате некоторые свидетели были вызваны и будучи спрошенными о том, что они могут сказать о заключенной, они начали говорить, что они знают ее долгое время, и что она совершила множество излечений от болезней и много хорошего среди своих соседей. Но они никогда не знали, чтобы она насылала болезнь. Однако судебные приставы обрывали их, говоря (в язвительной манере): „Вы за ведьму?“ „И это все, что вы можете сказать?“. И так отвратили многих из них прежде, чем те могли быть услышаны».Ibid. Р. 15.


[Закрыть]. В обоих памфлетах можно найти еще много разночтений, несовпадений и оригинальных мест, вплоть до того, что ко второму памфлету присовокуплена «копия сертификата, составленного собственноручно различными докторами медицины и хирургии относительно смерти леди Пауэлл» [633]633
  Ibid. Р. 17.


[Закрыть], которая представляет собой копию отчета о вскрытии трупа леди Пауэлл, проведенного целым консилиумом врачей. Такая документальная фундированность для поздних памфлетов о судах над ведьмами – беспрецедентна. Однако я хотела бы обратить особое внимание на следующий момент.

Как иллюстрирует сопоставительный анализ двух привлеченных памфлетов, традиционные нарративы «отказа», «мести» и «немотивированной атаки» совершенно необязательно отражали суть реальных конфликтов между людьми того периода. Нет сомнения в том, что они могли использоваться памфлетистами просто в качестве удобных штампов при описании событий судов, спровоцированных совершенно другими поводами, конфликтами и ситуациями. Кроме того, они могли использоваться в качестве готовых моделей обвинения (приспосабливаемых к конкретной ситуации) и свидетелями-обвинителями против ведьм. Это, в свою очередь, говорит в пользу того, что в рассматриваемый период «охоты на ведьм» традиционные обвинения в ведовстве уже имели очевидную тенденцию к тому, чтобы стать популярной стратегией поведения, «работающей» в рамках общественных стереотипов. Последние вполне могли осознаваться обществом или его частью в качестве таковых, о чем свидетельствует то обстоятельство, что для некоторых английских авторов конца XVI–I половины XVII веков уже не было загадкой то, каким образом в тех или иных деревнях или городках вдруг обнаруживались ведьмы. По их мнению, их часто создавали коллективные страхи, дурные намерения и общественное мнение [634]634
  См.: Scot R.The Discoverie of Witchcraft… Book I. Chapter 3. P. 8. Как писал, обращаясь к современникам, Р. Скот: «Мы должны понять, что во всех этих маниях, особенно свойственных больным людям, детям, женщинам и трусам, посредством слабости духа и тела смешиваются пустые видения и постоянный страх».Ibid. Book VII. Chapter 15. P. 152.


[Закрыть]. Одно из наиболее подробных объяснений этого механизма формирования подозрений в ведовстве я нашла у юриста Р. Бернарда. Несмотря на приличный объем, рискну привести его целиком: «Дьявол [635]635
  Как безусловно религиозный человек, протестант и человек своей эпохи Р. Бернард объясняет социальные процессы и существование зла в повседневной жизни вмешательством дьявола в жизнь людей.


[Закрыть] имеет огромное преимущество и действует мощно на тех людей, которые более склонны верить в то, что они околдованы, потому что, во-первых, он действует на них с помощью страха… Во-вторых, он[воздействует – Ю. И.] на этот страх, и, если случится что-либо плохое, он вызывает подозрение того, что в этом участвовала ведьма. В-третьих, подозрение укоренилось, и он тогда подбивает мужчину или женщину высказать подозрение вслух и на соседей. В-четвертых, Дьявол действует на доверчивость тех соседей, и склоняет их действовать по вторичным рассказам, раскрывающим их подозрительные мысли по поводу некоторых вещей, и к тому же, рассказать о том, что они или слышали от других, или заметили сами, что может иметь отношение к увеличению подозрения, что такой-то является ведьмой. В-пятых, через эту доверчивость, эти рассказы, и распускание слухов об этом подозрении от одних слухов к другим, считается доказанным, что тот-то или та-то является ведьмой и околдовала таких-то мужчин, женщин, ребенка, слугу или животное. В-шестых, на этом взращивается общая неприязнь с боязнью вышеупомянутой подозреваемой стороны, так что другие люди, если произошло что-нибудь нехорошее, подобным образом обвиняют вышеупомянутую сторону в том, что случилось; в-седьмых, чтобы исполнить составленное им зло, Дьявол действует со стороны, подозрительно, оставляя всеми словами и действиями подозрения так, чтобы интерпретировали худшие из них, и продолжали дело по обвинению вышеупомянутого человека в ведовстве. И, совершив это, Дьявол убеждает некоторых обратиться к волшебнику за помощью и советом, и этот злодей скажет им, что они околдованы, что они живут с дурными соседями. И тогда по возвращению домой, они обнародуют это среди своих соседей, что теперь нет сомнений, и один из них действительно является ведьмой, совершившей весь этот вред. Наконец, таким образом, Дьявол побуждает некоторых наиболее нетерпимых, пылких и злобных, тогда как остальные ищут мести, заставить подозреваемых предстать перед властями, обеспечивая его или ее заключение, и, в результате, возможно, смерть. И все это те вещи, которых добился Дьявол» [636]636
  Bernard R.A Guide to Grand Jury Men… P. 76–79.


[Закрыть].

Естественно, что традиционные обвинения в ведовстве могли стать общественными стереотипами только при условии длительного бытования их в обществе в качестве объяснительной модели и соответствующей ей социальной практики. В этом смысле К. Томас абсолютно прав, связывая повседневные конфликты в сельской среде и их народные интерпретации с возникновением памфлетных нарративов. Однако следует помнить, что до периода «охоты на ведьм» традиционные обвинения применялись преимущественно в рамках народной культуры, в которой и сформировались, и, как правило, не выходили за пределы повседневно-бытового контекста. В последующий же период их распространение вышло за привычные границы и стало использоваться обществом в качестве универсальной и порой навязчивой объяснительной стратегии, которую можно применять и вне исконного контекста. Генезису этого явления, без сомнения, способствовало несколько факторов. Во-первых, влияние континентальной ведьмомании, способствовавшее пересмотру позиции государства и общества по отношению к народным колдовским практикам в Англии. Во-вторых, последовавшее за этим принятие государственных законов против ведьм вместе с дальнейшими трансформациями правового и судебного характера. В-третьих, обусловленные первыми двумя факторами, стремительное нагнетание атмосферы вокруг вопроса ведьм в обществе, кристаллизация коллективных фобий, страхов и враждебных настроений. В результате страх перед ведьмой и ненависть к ней стали одной из самых характерных черт повседневной жизни общества периода «охоты на ведьм». При этом интерпретация любого необъяснимого события негативного характера причастностью к нему ведьм стала обыденностью и нормой общественного сознания [637]637
  Появление этой нормы констатировал еще в 1582 году Р. Скот: «Но я повторю, что… это абсурдное заблуждение[о том, что ведьмы виновны во всяких несчастьях – Ю. И.] стало привычным для общества…». Scot R.The Discoverie of Witchcraft.. Book I. Chapter 2. P. 5.


[Закрыть].

Возвращаясь к «крестьянским нарративам», хочу отметить, что попытки интерпретировать их, а также обвинения свидетелей и признания ведьм в контексте реальных людских конфликтов проводились после К. Томаса и А. Макфарлайна целым рядом исследователей. Так, идея о том, что истории о ведьмах в свидетельских показаниях являлись попыткой представить реальный конфликт с помощью «нарратива maleficium»высказывалась А. Грегори, проиллюстрировавшей этот вывод на материалах, посвященных процессу в Сассексе [638]638
  Gregory A.Witchcraft, politics and «good neighborhood»… P. 31–36.


[Закрыть]. Весьма любопытны размышления, сделанные на материале Франции и Венгрии венгерской исследовательницей И. Криштоф о том, что стереотипные свидетельские обвинения являлись по существу стратегиями убеждения [639]639
  Kristof I.«Wise Women»… P. 95.


[Закрыть]. В этом смысле идеи А. Грегори перекликаются с размышлениями О. Тогоевой о существовании характерных поведенческих стратегий, применявшихся преступниками на судах [640]640
  См.: Тогоева О. И.«Истинная правда»…


[Закрыть].

К обозначенному сюжету много обращались гендерно ориентированныеисследователи, предложившие рассматривать признания ведьм и свидетельские показания как особые «женские истории», раскрывающие взаимоотношения женщин в повседневной, хозяйственной и социальной жизни деревни. На основе «женских нарративов», как определила их М. Хестер, был сделан вывод о мизогинном характере преследования ведьм. Диана Перкис напротив отказалась видеть в признаниях женщин лишь угоду патриархальной культуре и подчинение судебным обстоятельствам. По ее мнению, признания демонстрируют историку пример «стратегического использования женщинами ведовского дискурса» [641]641
  Purkiss D.The Witch in History… P. 92.


[Закрыть]. Другими словами, она предложила рассматривать судебные признания как стратегические тексты, отражающие интересы женщин [642]642
  Наиболее наглядно смысл понятия «стратегический текст» раскрывается в работе Томаса Зоккола, исследовавшего письма эссексских бедняков о вспомоществовании приходским попечителям. См.: Sokoll Th.Negotiating a living: Essex Pauper Letters from London, 1800–1834… или Зоколл Т.Добыча пропитания путем переговоров….


[Закрыть].

Из тех, кто обращался к «памфлетному» сюжету, особое место занимают фольклористы.По их мнению, при анализе источников необходимо ставить вопрос об использовании в признаниях обвиняемых и показаниях свидетелей фольклорных сюжетов или «сказочного нарратива».Этой проблемы специально касалась в своей статье английский историк Р. Роуланд [643]643
  Rowland R.Fantastical and Devilish Persons… P. 161–190.


[Закрыть]. Она, в частности, отмечала, что показаниям обвиняемых была присуща повествовательная формаизложения событий, и именно в ней она видела, наравне с внешними обстоятельствами (например, представлениями ученых-демонологов, прессом судебной атмосферы), причину удивительной стереотипности этих рассказов. Она также указывала на возможность рассматривать как нарратив обвинения, выдвинутые против подозреваемых, но не останавливалась на этом вопросе специально.

Всех исследователей указанного сюжета, несмотря на различие подходов, объединяет то, что корни проблемы они вполне закономерно ищут в традиционных представлениях о ведовстве и их связи с повседневной жизнью деревенского общества. Последние, в свою очередь, неизбежно проходят через плоскость идеи о ведьме-женщинеи вопроса о женской субкультуре.Дело в том, что, благодаря христианской традиции, приписывавшей женщинам природную склонность ко всему дьявольскому, и ее апологетов – идеологов «охоты на ведьм», этот феномен исторически воспринимался как специфически женский [644]644
  Историографическая традиция «охоты на ведьм» хронологически совпала с возникновением самого феномена. Поэтому среди первых авторов, давших оценку ведьмомании, были представители континентальной демонологической школы: Ж. Боден, Н. Реми, А. Боге, Я. Шпренгер, Г. Инститорис и другие. Более подробно о теологической интерпретации вечной темы женского и дьявольского см.: Махов А. Е.HOSTIS ANTIQUUS… С. 163–169. См. также не относящуюся напрямую к феномену «охоты на ведьм», но весьма любопытную работу, в которой затрагивается аспект средневековых представлений о женском и дьявольском: Мельшиор-Бонне С.История зеркала.


[Закрыть]. Затем в процессе научных исследований выяснилось, что восприятие феномена современниками в целом совпало с исторической действительностью, и основную массу жертв «охоты на ведьм» в Европе составили женщины, что, правда, не явилось абсолютной закономерностью для всех регионов. При этом было подмечено, что преобладающая часть свидетелей-обвинителей и защитников на судах против ведьм также была женской [645]645
  Среди научных работ, в которых статистически была подтверждена гипотеза о гендерном характере «охоты на ведьм», заслуживают внимания исследования зарубежных историков либеральной школы. См.: Ли Г. Ч.Инквизиция…; Рассел Дж. Б.Колдовство и ведьмы…; Burr G. L.New Englands Place in the History of Witchcraft; Hansen С.Witchcraft at Salem; Lee H. C.Materials toward a History of Witchcraft. Выводы представителей этой школы неоднократно воспроизводились в трудах отечественных историков. См.: Канторович Я. А.Средневековые процессы…; Ланглуа Ш. В.История инквизиции в Западной Европе…; Орлов М.История…; Сперанский Н. В.Ведьмы и ведовство.


[Закрыть]. В результате, несмотря на то обстоятельство, что официальными «гонителями» ведьм все же были мужчины (идеологи, судебные чиновники, представители администрации, инквизиторы и проч.), и выяснившиеся факты значительной доли мужских жертв в ведовских преследованиях, а также приведенные некоторыми исследователями примеры регионов, где жертвы-мужчины и вовсе доминировали [646]646
  Среди исследователей, защищавших «мужской» вклад в «охоту на ведьм»: Amudsen К.Gender Transgressions…; Apps I., Gow A.Male witches in Early Modern Europe; Kent E.Masculinity and Male Witches…. к регионам, в которых жертвами судов над ведьмами были мужчины, относится Скандинавия, и в первую очередь регион современной Финляндии. Подробнее об особенностях «охоты на ведьм» см.: Heikkinen A., Kervinen Т.Finland: The Male Domination…; Nenonen M.«Envious Are All the People, Witches Watch at Every Gate»…


[Закрыть], за общеевропейским феноменом ведовства прочно закрепился статус женского [647]647
  В числе современных исследований, делающих специальный акцент на гендерную направленность «охоты на ведьм»: Мюшамбле Р.Очерки…; Рябова Т. Б.Женщина в истории западноевропейского средневековья; Jackson L.Witches, Wives and Mothers…; Hester M.Patriarchal reconstruction and witch hunting…; Roper L.Oedipus and the Devil…; Sharpe J.Women, Witchcraft and the Legal process…; Whitney E.The Witch 'She' / the Historian 'He'…; Willis D.Malevolent Nurture: Witch-Hunting and Maternal Power…. См. также любопытные с точки зрения постановки проблемы статьи: Репина Л. П.«Новая историческая наука» и социальная история…; Смелова М.Н., Ястребицкая А. Л.Коммуникации и повседневность в позднее Средневековье и раннее Новое время…; Ястребицкая А. Л.Проблема взаимоотношения полов как диалогических структур….


[Закрыть].

Что же касается непосредственно Англии, которая, кстати, является классической в том смысле, что большинство участников ведовских процессов там были женщинами [648]648
  Thomas К.Religion and the Decline of Magic. P. 520.


[Закрыть], то идея о ведьме-женщине занимала прочное место в массовом сознании англичан. Разумеется, жертвы обвинения в ведовстве мужского пола также встречаются в английских процессах. Но меня, с точки зрения поставленной в книге проблемы, интересует, в первую очередь, обыденное восприятие, а не статистика, о которой современники были не осведомлены. Весьма показательно в этом отношении, что главными «антигероинями» популярных памфлетов о ведьмах в абсолютном большинстве выступают женщины [649]649
  Среди популярных памфлетов, повествующих об английских ведьмах, мне встретился лишь один, который повествует о ведьме-мужчине. См.: Awdeley J.The Examination of John Walsh….


[Закрыть]. Характерно, что и известный скептик Р. Скот был уверен в том, что ведьмы – особы женского пола. Правда, при этом надо иметь в виду, что под ведьмами он скорее понимал деревенских знахарок и выживших из ума старух, чем «агентов» дьявола [650]650
  См.: Scot R.The Discoverie of Witchcraft… Book XII. Chapter 19. P. 279.


[Закрыть].

Вопреки давно сложившемуся мнению об ученом происхождении идеи о ведьме-женщине, следует признать ее фольклорные корни.Колдовство и магия как элементы социального знания и опыта генетически восходят к традиционной культуре, устной по своему характеру, главной хранительницей которой в аграрном обществе была женщина [651]651
  Б. Капп в своей статье специально отмечает, что сохранение магии как основного элемента популярной культуры вплоть до XVIII века было возможно благодаря устной традиции и женщинам, как ее главным хранительницам, другими словами, женской субкультуре, устной по своему характеру, передающейся от матери к дочери из поколения в поколение. Сарр В.When Gossips Meet… P. 365–366. См. также: Davies О.Cunning-Folk… Passim.


[Закрыть].

Что касается представителей английской мысли, то они, не в пример континентальным авторам, считали, что ведовство характерно для представителей обоих полов. Так проповедник У. Перкинс считал, что ведьмы могут быть любого пола: «…под этим общим понятием[ведьм – Ю. И.] я охватил оба пола или вида людей: мужчин и женщин, никого не исключая». При этом, он, как большинство ученых авторов, был уверен, что «… женщины, будучи слабым полом, с большей готовностью увлечены дьявольскими иллюзиями и проклятым искусством[ведовства – Ю. И.], чем мужчины» [652]652
  Perkins W.A Discourse of the Damned art… P. 636.


[Закрыть]. Того же мнения придерживался и юрист Р. Бернард: «…к ведовству склонны и мужчины и женщины, то есть, оба пола; всех возрастов: молодые, зрелые и старые. Пока же еще среди ведьм больше женщин, чем мужчин: это очевидно» [653]653
  Bernard R.A Guide to Grand-Jury Men… P. 87. См. также: Gaule J.Select Cases… P. 52; Roberts A.A Treatise of Witchcraft… P. 4–5; Stearne/. A Confirmation and Discovery.. P. 12;


[Закрыть].

Итак, традиционная сфера существования колдовства и представлений, связанных с ним, раскрывается в популярных представлениях неминуемо через пространство женского.Известно, что традиционно женскими сферами считались дом, хозяйство, приготовление пищи, рождение и воспитание детей, уход за больными, стариками и умирающими. Мир женщин был неразрывно связан с жизненно важным для человека миром повседневности.В нем, как пишет Ю. Е. Арнаутова, колдовство выступало как бытовое явление, обусловленное «магическим» отношением к миру, и все женщины обязательно владели определенным минимумом приемов апотропеической, производственной, целительной и вредоносной магии, которые являются своего рода технологиями в разных сферах жизненной практики. Не только колдуньям, но и самым обычным женщинам были известны разнообразные приемы «домашней» магии, при помощи которых они лечили детей, предохраняли свою семью от вреда со стороны недоброжелателей, могли «переманить» себе изобилие соседа, приворожить мужчин, или, в случае измены, нанести здоровью своих любовников откровенный ущерб [654]654
  Арнаутова Ю. Е.Колдуны и святые… С. 74–75-


[Закрыть]. Историк Диана Перкис удачно подмечает в этой связи о способности женщин превращать «натуральные»вопросы в «культурные», в том смысле, что повседневные женские домены – кухня, молочная, прачечная и детская – это сферы пограничной, промежуточной области человеческого бытия, в которых происходил процесс наделения значением, «окультуривания» природного [655]655
  Purkiss D.Women's Stories of Witchcraft in Early Modern England… P. 284.


[Закрыть].

Важнейшим элементом «женского» знания выступало знахарствоили «белое» колдовство.Его история в народной практике неразрывно связана с традиционной ролью женщины как сиделки, осуществляющей уход и лечение за детьми, больными и умирающими. В английском обществе рассматриваемого периода, несмотря на существование профессиональной медицины, сфера излечения людей все еще продолжала оставаться преимущественно традиционной, непрофессиональной и находилась в руках деревенских знахарок. В первую очередь, это, конечно же, относится к акушерству и неанатологии [656]656
  Ср. с ситуацией в немецких землях: «… в общем акушерство находилось еще исключительно в руках повивальных бабок, но как раз в этом отношении на исходе средних веков, частично в XIV столетии и вполне определенно в XV веке, намечается истинный поворот, выражением чего служит инструкция для повивальных бабок в немецких городах; городские советы местами начинают заботиться об обучении повивальных бабок городскими врачами». См.: Мейер-Штейнег Т., Зудгроф К.История медицины. С. 305–306.


[Закрыть]. В условиях низкого уровня и малой доступности для широкого круга пациентов профессиональной медицины и врачей [657]657
  Бернард на этот счет написал, «что они[ведьмы – Ю. И.] помогают им[больным – Ю. И.] за небольшую плату или совсем бесплатно, в то время как врачи стоят очень дорого». Bernard R.A Guide to Grand Jury Men… P. 149.


[Закрыть]такие народные лекари были очень популярны и востребованы и зачастую даже составляли конкуренцию профессиональным врачам [658]658
  Сарр B.When Gossips Meet. P. 48–49, 369. Любопытно, что некоторые ученые мужи признавали эффективность знаний знахарей и их полезность обществу: Бертон Р.Анатомия меланхолии. С. 430–431. Текст см. с. 214, прим. 3.


[Закрыть]. Наличие последней, кстати, отмечают исследователи самых разных европейских регионов. Так, О. И. Тогоева упоминает о войне, которую вели французские лекари против знахарок во Франции в XIV–XVI веках [659]659
  См.: Тогоева О. И.«Истинная правда»… С. 132–135.


[Закрыть]. И. Криштоф на материале Венгрии проиллюстрировала, что обвинения в ведовстве против «белых» ведьм были частично связаны с официализацией сферы излечения людей [660]660
  Kristof I.«Wise Women»… P. 107.


[Закрыть]. Что касается Англии, то если верить современнику Р. Бертону, конкуренция врачей и знахарей здесь определенно имела место: «Что же касается врачей, то в каждой деревне столько шарлатанов, знахарей, последователей Парацельса, как они сами себя именуют, самозванцев и губителей здоровья людей, как их именует Кленард, колдунов, алхимиков, нищих викариев, уволенных аптекарей, акушеров и тех, кто ходил у лекарей в прислугах (причем все они притязают на великую искусность в своем деле), что я очень сильно сомневаюсь в том, что настоящим врачам удастся найти средства к существованию и сыскать себе пациентов» [661]661
  Бертон P.Анатомия меланхолии. С. 510.


[Закрыть]. Как атрибут повседневности знахарство, как и колдовство, было неотъемлемой частью жизни народа. По словам Ю. Е. Арнаутовой, устойчивость вербальной магии как одной из составляющих повседневной жизни традиционного общества была обусловлена постоянной потребностью в магических формулах на все случаи жизни и глубокой верой народа в силу слова и голоса, которые стоят как бы на грани сфер природного и духовного, профанного и сакрального. Эта вера коренится в устном характере народной культуры и наделяет равной степенью реальности слово произнесенное и написанное и предмет (явление), которое оно обозначает. «Быть названным» и «быть» в контексте такой культуры – одно и тоже [662]662
  Арнаутова Ю. Е.Колдуны и святые… С. 280.


[Закрыть].