Текст книги "ЗвеРра (СИ)"

Автор книги: Юлия Галанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– И зачем всё это сделали?… – тоскливо спросил Птека.

– Когда мы поймём, то Артефакт будет у нас в кармане! – утешил его Марк. – Эй-хо! Во всяком случае, я уверен, – гордо добавил он, довольный собой, – что никто из пяти моих предшественников так далеко в расследованиях не зашёл. Шерлок Холмс мною бы гордился! Всё, здесь нам делать больше нечего!

Они вышли наружу.

Небо над ночной ЗвеРрой вызвездило. Колючие звёзды смотрели на ЗвеРру недружелюбно. Совсем по-другому теперь выглядел Олений Двор. Раньше он был похож на сражённого оленя, в тело которого вгрызались ушлые падальщики, теперь же голый, дочиста обглоданный остов мёртво блестел под звёздным небом. Жизни не осталось, тайн не осталось.

Под обрывом ворчала, кусая прибрежные валуны, ЗвеРра-река.

– Ночи стали не в пример спокойнее… – заметил Марк, глядя на звёзды. – Раньше шага не ступишь, чтоб о звеРрюгу не запнуться.

– Скоро всех съедим. Зачем спешить? – выразил мнение звеРрюг росомаха.

– Оно и верно, – подтвердил Марк. – А звеРрики что думают?

– Луна маленькая. Как прибавится – полезут, – вздохнул Птека.

– Я пожарного зарева не вижу. Может быть наша мельница цела… Пойдём домой?

– Мешок увяжу, и пойдём, – Птека зашуршал завязками.

Марк, расслабившись, мечтательно смотрел на звёздное небо. Ему было хорошо.

Но долго наслаждаться ночной тишиной не получилось: ухо уловило чьи-то тяжёлые шаги. Шагали не так уж и далеко.

Росомаха тоже услышал – перетёк в зверя и мягко метнулся проверить.

Вернулся с плохими новостями:

– Медведь идёт. Сюда.

– Тогда тикаем! – предложил Марк.

– Куда? – пискнул Птека, – нагонит и съест. Медведь быстро бегает, хоть и грузный. Обратно в подвалы?

– К реке! – скомандовал Марк.

Лезть снова в подземелье ему совершенно не хотелось. Хотя бы потому, что никто не запрещал медведю последовать за ними. И столкнуться там со звеРрюгой, в полной темноте, в ограниченном пространстве… Бр-р-р.

Ушли кромкой воды в сторону Волчьих Могильников, оглядываясь, не нагоняет ли медведь. Хрустела мёрзлая галька под ногами. Но Марк надеялся, что река заглушает их шаги.

Не доходя до пещер, поднялись на обрывистый берег. Подождали.

Погони не было. Видимо, звеРрюга занялся Оленьим Двором.

Осторожно пошли спящими улочками к центру города. Марк решил заглянуть в "Весёлую крыску", раз уж не судьба до утра вернуться на мельницу. Заодно и посмотреть, правду ли сказал крыс.

Кабачок стоял раскрытый настежь. Запоры с дверей были сорваны – кто-то из горожан, видать, не поверил, что крыски вынесли оттуда все припасы и проник вовнутрь в поисках горячительного.

Прогулявшись по разграбленному трактиру, нашли комнату для почётных гостей. Крыс не соврал. Масла на дне лампады хватило, чтобы разглядеть: панно на стене есть.

Птека оставил Марка стеречь изображение пророка, росомаху – охранять Марка, а сам отправился гулять по "Весёлой крыске".

Вернулся звеРрик гордый, нежно прижимая к груди объёмистую флягу с вином.

– Вот, крыски спрятали в тайном месте, взломщики не нашли, а я нашёл, – гордо доложил он. – Там и масло есть. Сейчас принесу.

– Ну и силён, – уважительно подтвердил Марк, – но пить мы сейчас не будем. Работа есть работа, так что флягу спрячь в мешок и неси горючее.

Птека сходил за маслом, заправил лампу и Марк принялся срисовывать третий вариант отбытия пророка из города.

Росомаха залёг на пороге кабачка, Птека задумчиво грыз пончик.

Марк набил руку в изображениях пророка не хуже того калеки, что работал на звеРрей, и дело двигалось быстро. Он почти закончил пририсовывать очередному человечку очередной свиток под ногой (со Стрелочкой и Пояснительной Надписью "лист бумаги с буквами"), когда услышал заунывный колокольный звон, разносящийся в ночи.

– Чего звонят? – замер Марк.

– Не знаю… – прислушался Птека.

– А чем звонят? – не на шутку заинтересовался Марк.

– В Лисьих Норах есть башенка. На ней – колокол, он один в городе.

– Странно. Не стало бы потом страшно… Вы знаете, хочется чего-нибудь живого и веселого, а этот звон чем-то похоронным отдаёт… – Марк закончил срисовывать и решил: – А давайте к Илсе заглянем. Давно её не видели. Она же тоже любит безумные ночи. Графч, просыпайся!

Росомаха почесал за ухом.

Колокол замолчал.

* * *

Они нашли нужный дом, поднялись к двери Илсы и разбудили хозяйку громким стуком.

Сонная полярная лисичка, похожая на встрепанный ветром одуванчик, открыла дверь.

– Соскучились? – уточнила она, зевая в ладошку.

– Гордись, мы прячемся у тебя, – объяснил Марк. – Скрываемся. Мы разгадали тайну огарков Оленьего Двора – во как! А ещё нашу мельницу хотят сжечь!

– Звучит крайне загадочно… – Илса пригладила волосы. – Ну проходите, рассказывайте, чтобы ненароком не унести страшные тайны вместе с собой в желудок кого-нибудь, охваченного Безумием.

Расположившись у камина, Марк, Птека и даже Графч говорили наперебой, рассказывая про своё расследование. Росомаха жаловался, что дым вонял противно и хочется есть, а пончики невкусные, Птека торопился разъяснить, что именно видели звеРрики по праздничным дням в Оленьем Дворе и каким образом ощущали благодать, исходящую от того места, где был Артефакт. А Марк просто хвастался.

Одинокий колокол зазвонил снова.

– Что это? – повернулась к окну Илса. – Я слышала сквозь сон, но думала – снится.

– Звонят где-то, – любезно объяснил Марк. – Где-то у вас.

– А пойдёмте посмотрим?! – загорелась Илса. – Если это лисий колокол, то тут недалеко.

– Легко! – согласился на волне своего успеха Марк.

В определённых вещах у жителей звеРры было несомненное преимущество: Илсе понадобилось значительно меньше времени на сборы, чем обычной женщине.

В одно мгновение искрящаяся белоснежная курточка окутала её плечи – и задорная полярная лисичка была готова к ночным приключениям.

Марк обратил внимание: на окнах Илсы появились новые, плотные ставни. В дополнение к ажурным.

– Стала плохо спать по ночам… – заметила его взгляд Илса. – Знаешь, раньше было на всё плевать, но ты возродил кое-какие надежды. Хочется сохранить себя живой до конца ЗвеРры, чтобы посмотреть, осуществятся они или нет.

– Переселяйся к нам на мельницу, – предложил от широты души Марк.

– Это на какую же? – фыркнула Илса. – Которую спалили этой ночью, да? Вы ж, как я понимаю, и пришли-то ко мне, как погорельцы.

– Есть предположение, что её не совсем спалили… – заметил Марк. – Огня-то мы не видели. Мы просто ушли от медведя, а потом завернули в "Весёлую крыску", а потом к тебе. Да ещё звон этот…

– Со звоном – разберёмся! – пообещала решительно Илса.

На улице холодный воздух стал обжигающе ледяным. Колокольный звон словно дробил его на тонкие, острые льдинки, вдохни которые – и лёгкие начнут кровоточить от порезов.

Марк привычно позавидовал моментально укутавшимся по глаза в пышные меха спутникам и тоскливо прикрыл куцей вязаной варежкой рот.

– Зима, видать, не за горами, – невнятно пробурчал он.

Шли недолго. Илса жила не в Лисьих Норах, но близко от родственников. Очень скоро она вывела к небольшой площади.

Марк подспудно ожидал увидеть храм. Точнее, бывший храм. Но это оказалась башенка посреди пятачка, замощённого брусчаткой. Башенка с колоколом.

Здания, окружавшие площадь, были выше звонницы. Застыли бастионы лисьего племени, проникнуть в которые было так же просто, как в Волчьи Башни. По привилегии звеРрей двери были заперты накрепко, окна закрыты наглухо.

Колокол продолжал звонить, упрямо и жутко. Дома вокруг были не только слепы, но и глухи.

Колокольный звон ударялся о стены и отражался обратно, не пробиваясь в Лисьи Норы.

– Мы только с виду улыбчивые, – тихонько сказала Илса. – А внутри такие же отгороженные. Я поэтому и не живу в самих Норах. Здесь безопасно, но беспросветно. А у меня небо видно.

Колокольный звон надрывно колотил по ставням, как побирушка, которому и не собираются открывать в приличном доме. Лисьи Норы не замечали беснующийся колокол.

Илса первая пересекла площадь и приблизилась к башне. За ней – Марк, за ним Птека и Графч. Дверь была приоткрыта.

Они вошли и в кромешной тьме, полагаясь только на росомаху, поднялись наверх.

В ушах вибрировало.

Колокол раскачивала мрачная Диса, облачённая в роскошное вечернее платье.

– Тоже бессонница? – участливо спросил Марк, приближаясь.

Диса обернулась, хотя Марк и не надеялся, что она услышит. К облегчению всех, перестала звонить.

– Чего трезвонишь? – полюбопытствовал Марк, как только наступила тишина.

Диса только рукой махнула.

– Чтоб не спали… – хрипло сказала она. – Полмесяца всего прошло со дня гибели Гиса, а они делают вид, что его на свете не было. Вообще. Сволочи. Пусть знают.

Небо над ЗвеРрой понемногу серело, до рассвета осталось недолго.

– Тебя отсюда убрать не пытались? – осторожно спросил Марк, которому очень не понравились ни отрешённый вид, ни хриплый голос чернобурки.

– Пытались… – безучастно подтвердила Диса. – Я их вытолкнула, чтобы не мешали.

Росомаха с любопытством свесил голову за край парапета.

– Ага, лежат! – ликующе подтвердил он.

– И больше не идут, – равнодушно сказала Диса. – Поняли, что мешают.

Все замолчали: явственно запахло Безумием ЗвеРры.

Илса жалобно посмотрела на Марка.

Птека не выдержал, поставил свой волшебный продовольственный мешок на пол. Звякнуло.

– Холодает прям-таки зверрррски…. А давайте напьёмся? – жизнерадостно предложил Марк, поскольку иные рецепты по улучшению жизни у него на исходе ночи выветрились. – То есть, я хочу сказать, помянем Гиса, – торопливо поправился он.

– И поедим, – как всегда мудро добавил Птека. – Пончики ещё остались.

– Тогда надо дверь закрыть, – немного ожила Диса. – А то снова приползут. Там засов. Я не смогла.

Марк с росомахой спустились, общими усилиями задвинули тяжёлый брус.

– Она – как мы, – одобрительно отозвался о Дисе Графч.

– И чем дальше, тем больше, – подтвердил Марк. – Меня это пугает.

Колокол наверху снова зазвонил.

– Опять она за своё!

Марк почти бегом поднялся по ступенькам.

Яростная Диса разливала колокольную ненависть на улицы ЗвеРры.

Илса скорчилась на полу, прикрыв уши ладонями. Вблизи звук колокола не сколько слышался, сколько ощущался, болезненно и неприятно.

Птека прятался за полярной лисичкой, судорожно шаря в мешке, словно пончики там вдруг ожили и стали разбегаться из-под пальцев.

– Девчонки, не грустите! – воззвал Марк что было сил. – Птека, чего копаешься? Доставай, что в руку ляжет! Всё суета сует и всяческая суета! Которая везде суёт! Диса – держи!

Чернобурка прервала колокольные звоны и несколько растерянно взяла кружку.

– Я два дня не ела, – сказала она задумчиво, наморщив лоб. – Странно… Забыла.

– Значит, пей! – обрадовался Марк. В нём затеплилась надежда, что на голодный желудок чернобурку быстрее развезёт. – И пончик бери! И смотри, какой сыр замечательный есть! Наш Птека – просто воплощение домовитости. А Ниса где?

– Вышивает, – объяснила встрепенувшаяся Илса, протягивая руку за своей кружкой. – Панно называется: "Останки мыши весной после схода снега".

– Какой мыши?

– Той, что тебе подарена, дорогая Полярная Звезда.

– А-а…

Диса, глотнув из кружки, о чём-то глубоко задумалась.

Внешне это выражалось в постоянной перемене её нарядов. Декольтированное платье сменилось облегающим кожаным нарядом. Потом снова вернулся шлейф и нежные обнажённые плечи – но их окутал серебристо-чёрный палантин. Потом и он исчез, вечерний туалет скрылся под длинным струящиймся плащом с большим капюшоном.

Марку такие превращения, в принципе, нравились. Особенно те, с обнаженными плечами и голой спиной. Он бы не возражал, если бы обнажения продолжились и дальше. И дольше. Но страшно не нравилась так и не прошедшая отрешённость чернобурки, уж очень она напоминала предвестие скорого взрыва.

– Ты с вечеринки сюда подалась? – подлил он Дисе вина.

– С вечеринки… – рассеянно отозвалась Диса.

– Там кто-то обидел?

– Меня? – удивилась Диса.

– Ну а кого ещё, леди?

Чернобурка фыркнула, как в старое доброе время.

Теперь на ней была длинная серебристая юбка и меховая пелерина.

– Там все разбежались, когда я предложила пойти сюда, – ополовинила кружку Диса. – Некоторые предпочли через окна.

– А ставни? – снова подлил вина Марк.

– Какие ставни?

– Глухие. На окнах.

– Я же и говорю: даже ставни не помешали. Так им не хотелось со мной идти.

Внизу послышался глухой удар в дверь. Потом ещё. И ещё. Засов держал.

– О-о, как мы вовремя! – заметил Марк.

Росомаха, наевшийся до отвала, свесил голову "за борт".

– ЗвеРрюга, – уважительно сказал он. – Крупный.

И стал кидать сверху сырные корки.

Марк глянул – ощетинившийся кабан стоял и, подняв голову, внимательно рассматривал крохотными глазками звонницу. Тот ли это был звеРрюга, что подкараулил его у Кабаньей Канавки в первую ночь, или другой – Марк не понял. Но ощутил острое желание спуститься и на всякий случай проверить крепость засова.

Только ноги, почему-то, не слушались, Марк продолжал сидеть и глядеть на свой кошмар.

Замерший у башни кабан был похож на чёрную корягу. Глазки его смотрели на человека, словно сверлили.

Наконец Марк не выдержал, моргнул и потёр замерзший нос.

Кабан цокнул копытом по булыжнику и с визгом прыгнул на стену, словно собрался взбежать до самого верха и вцепиться человеку в горло жёлтыми клыками.

Марк непроизвольно отпрянул. Плюнул на кабана сверху и разлил по кружкам вино.

Фляга, раздобытая Птекой в "Веселой крыске" была на диво объёмиста. Марк, Птека и лисички сидели под колоколом на брёвнах, оставшихся после недавнего обновления стропил навеса, и пили кружку за кружкой. Счастливый росомаха носился вдоль ограждения и с наслаждением докладывал, кто ещё из звеРрюг пожаловал. Кидал сверху всякий мусор на прибывших.

Марк, похоже, достиг нирваны – ему было всё равно. Глухие удары в дверь не пугали. Рычания, перемежаемые проклятиями, когда снаряды росомахи достигали цели – тоже.

И Дису, наконец-то, развезло. Она поменяла свои вызывающие наряды на неприметное серое платье, тянула вино и хлюпала носом, печалясь о чём-то своём, женском. Изредка слезы капали в кружку. Илса молчала, нахохлившись, как воробышек, зябко куталась в пушистую шубку.

Птека вёл подсчеты. Как только росомаха сообщал о прибытии под стены башни нового звеРрюги, Птека старательно выцарапывал очередную черту на бревне. Скоро число прибывших перевалило за чёртову дюжину.

– Они дерутся, – делился последними новостями росомаха. – Между собой.

– Ну и флаг им, – отмахивался кружкой Марк.

Он ждал рассвета, но солнце где-то застряло.

– А что, девочки, давайте споём, что ли? – предложил Марк. – Хорошо ведь сидим, душевно. "Ой, мороз, мороз!!! Не морозь меня! Не морозь меня, моего коня-а-а-а-а… – завёл он, нимало не стесняясь, что громко и немузыкально.

– Они сидят и слушают, – удивился росомаха.

Птека не поверил, глянул вниз.

– Точно. И не дерутся, – подтвердил он.

– Моего коня!!! Бе-логри-ваго! У меня жена – эх! – эх и ревни-ва-я-аааа… – продолжил выступление польщённый Марк.

Илса слушала, подопря щёку ладонью. Диса перестала плакать, лишь вздыхала.

Марк мало-помалу разошёлся и спел ещё много песен, которые припомнил, потом подключил Птеку с Графчем, научив их на скорую руку орать душещипательно: "Таганка-а-а…, все ночи полные огня… Таганка-а-а-а…, зачем сгубила ты меня!" И рассвет они благополучно пропустили, – как и исчезновение звеРрюг с площади вместе с ночной темнотой.

НОВОЛУНИЕ

День

А когда солнце вернулось в ЗвеРру, из Лисьих Нор вышла делегация и направилась через площадь к колокольне.

Росомаха открыл засов, лисы поднялись на площадку башни – все как один высокие, стройные. Красивые. Восходящее солнце подсвечивало золото волос рыжих лисьих грандов, зажигало искорки в белоснежных локонах полярных, скользило по роскошным гривам цвета воронова крыла у чернобурых.

В изящных выражениях лисы вежливо попросили Последнюю Надежду города пойти отдохнуть и дать поспать им.

Небритый, осунувшийся от постоянного недосыпания Марк сидел на трухлявом бревне, задумчиво шевелил пальцами ног, безуспешно разминая окаменевшие от пота вонючие носки.

И внимательно смотрел на нобилей ЗвеРры.

Они были вызывающе совершенны: холёные, изысканные, похожие на ледяные цветы. И ни черта не сделали, чтобы остановить свой город на краю пропасти.

Марк разозлился: если бы кому-нибудь в голову пришло засучить рукава, поковыряться в курильницах Оленьего Двора, сопоставить, проделать тот же путь по старой канализации, что и он, Марк, только раньше – насколько проще было бы найти Артефакт и повернуть всё вспять. И его бы здесь не было – никогда.

А вместо этого благородные доны деликатно, но настойчиво просят его прекратить хриплое пение и покинуть башню. Лисьи Норы не прошибёшь.

"Ну и хрен с Вами", – злобно подумал Марк, скребя щетину на подбородке. – "Если завтра Диса снова возьмётся за колокол, – я тоже палец о палец не ударю. Разбирайтесь с ней сами!"

Словно соглашаясь с его нерадостными думами, мир поблёк и посерел. Искорки в волосах лис потухли.

В качестве маленькой мести Марк лишь надменно кивнул, соглашаясь с предложением покинуть башню, но продолжал сидеть, как король во время аудиенции, пока слегка растерявшиеся лисьи гранды не отправились обратно, метя шёлковыми плащами брусчатку площади.

И тут бабахнула гроза, подкравшаяся незаметно, как звеРрюга. Громыхнуло так, что уши заложило. Тучи столкнулись лбами прямо над башней-звонницей.

Диса и Илса растерянно уставились друг на друга, потом на Марка.

Молнии секли небо над ЗвеРрой, дождь горохом скакал по кровле. Небо яростно рычало.

– У нас почти нет дождей! – прокричала в ухо Марку подобравшаяся поближе Илса. – Да ещё таких! Вот снег – сколько угодно!

– Ага, значит зонтики у вас не наколдовываются!!! – заорал в ответ Марк. – Это гроза!

– Угроза?! – переспросила Илса.

– Просто гроза!

Площадь вокруг башни стала чёрной, потом ослепительно белой, потом снова чёрной. Дождевые струи прибивали к земле намокших лисьих аристократов, торопящихся под защиту домов.

Росомаха оборотился человеком, подпрыгивал и выставлял руки, пытаясь поймать падающую воду.

– Водопад!!! – громко визжал он.

Птека прижался к столбу, поддерживающему перекладины, и завороженно смотрел на изменившийся город.

– В тучах водятся змеи!

– Это молнии! – объяснил Марк.

Гроза бушевала долго, потом перешла в затяжной дождь.

Вино было выпито до последней капли, сидеть на мокрой звоннице надоело. Компания под колоколом распалась. Лисички приоделись в длинные плащи, подобрали подолы и направились в Лисьи Норы проведать родственников.

А Марку со спутниками пора было на мельницу.

Птека решил подставить дождю свою шубу, надеясь, что вода будет стекать с меха, как со стожка. Росомаха просто оборотился в зверя. Марку же ничего не оставалось, как накинуть плащ на голову и надеяться, что кроссовки выдержат, не расклеятся в мокром виде.

И они пошли домой.

Дождь отмыл уличные булыжники до тусклого сияния. Росомаха с восторгом шлёпал прямо по лужам, заново пачкая блистающие мостовые. Птека аккуратно обходил лужи сторонкой.

Марк смотрел на мир вокруг из складок плаща, как из шатра. Кроссовки оставляли на камнях ребристые отпечатки, которые тут же смывались потоками. Голова была в сухости, зато джинсы по колено промокли.

Мельница стояла, как новенькая. Подожгли, точно по предсказаниям Птеки, лестницу, но дождь затушил огонь, не причинивший ни ступенькам, ни перилам особого ущерба.

Марк обрадовался несказанно: он привык к окнам на все четыре стороны света, к работе жерновов и молоточков. К флюгеру, реющему над крышей.

Дождь деликатно, но настойчиво стучался в южное и восточное окна.

Птека сразу же побежал на кухню затапливать печь. Росомаха – грязный, мокрый и довольный – оставляя за собой чёткий след, забрался под кровать.

Марк повесил промокший плащ для просушки у трубы, стянул джинсы и небрежно прицепил рядом с плащом. Подумав, сырые носки отнёс сушиться наверх, на чердак.

Из-под кровати отчаянно несло мокрой псиной.

Марк, не обращая на это ни малейшего внимания, забрался под лоскутное одеяло и с наслаждением вытянулся, заснув в одно мгновение.

Дождь лил и лил, словно стремился наверстать то время, когда в городе не было дождей. Грохотало теперь в отдалении, где-то за ЗвеРрой-рекой.

И сны под шум дождя снились лёгкие, светлые и пушистые, как волосы Илсы.

* * *

Проснувшись, Марк понял, что, наконец-то, отдохнул.

Он потянулся от души и свесился с кровати. Осмотр показал, что росомаха продолжает дрыхнуть без задних ног. Марк спустился на кухню – Птека ровно сопел на лежанке, пригревшись у печки. Перед сном звеРрик замесил тесто, чтобы всё-таки состряпать самый лучший в мире пирог. На плите загадочно булькало травяное варево. Отлив из кастрюли в кувшин, Марк прихватил сыр и лепёшки, и поднялся в комнату.

Неторопливо попивая птекин не то отвар, не то компот, разложил на столе добычу нескольких дней. И принялся сличать зарисовки, выписывая на отдельный лист для памяти:

"Пророк, вариант один, Волчьи Башни: пророк одноглазый, шуба, чепчик, шляпа, башмаки. Перстень-печатка, фонарь, посох, свиток.

Пророк, вариант два, Олений Двор: пророк одноглазый, шуба, чепчик, шляпа, пояс, башмаки. Фонарь, посох, свиток.

Пророк, вариант три, трактир "Весёлая крыска": пророк одноглазый, шуба, чепчик, шляпа, пояс, башмаки. Перстень-печатка, посох, свиток".

То, что в разных изображениях разнятся и предметы, было видно совершенно отчётливо.

Марк выписал отдельной строкой:

"Перстень-печатка, пояс, фонарь. А?"

Взял клочок бумаги, озаглавив его: "Остались в городе". На этом листе значились: "Астролябия" и "Башмаки".

В дверь раздался тихий стук. Марк заглянул под кровать, – росомаха прислушался, принюхался, чуть шевельнул ухом, но особой тревоги не высказал.

Марк открыл.

За дверью оказался отец Нисы в промокшем до нитки плаще. Архивариус.

– Извините за беспокойство… – затоптался он на пороге. – Но давно хотел посетить Вашу замечательную мельницу. А сегодня на удивление безопасный день, льёт и льёт, все попрятались. Такого никто не припомнит, и ни в одной хронике нет…

– Вы к печке, к печке проходите, – пригласил Марк. – Труба горячая, быстро плащ подсушит. Горяченького м-м-м…, компота…, хотите?

– Не откажусь, – улыбнулся лис.

Он присел к столу, за которым работал Марк, принял кружку и лепёшку. Пробежал глазами выписки, кивнул.

– О да, теперь я тоже склонен думать, что Артефактом был либо перстень, либо пояс, либо фонарь. До нас дошли отголоски преданий, что печать пророка – именно этого перстня-печатки – оттиснута на Предсказании. Была.

– Ну так значит, это перстень – и дело с концом! – обрадовался Марк и быстро поправился: – То есть, делу – конец, хотел я сказать.

– Увы. По другим преданиям, неразрывно связаны Круг Безумия и застегнутый пояс пророка.

– А где узнать поподробнее? – заинтересовался Марк.

– Боюсь, только с моих слов. Гис в ярости спалил эти документы. Они вызвали его раздражение своей туманностью. Ведь было и третье смутное предание, о том, что фонарь пророка освещает истинную суть и гонит звеРрюг вспять. Я думаю, что это были шутки Хранителей: очень в духе оленей, напустить туману и наслаждаться. Вы знаете, это ведь очень давняя история о том, как волки обиделись на оленей. Именно волки передали городу башмаки пророка и астролябию. Они надеялись стать хранителями – но, опасаясь их несговорчивого нрава, звеРри предпочли оленей. Было ли это лучше для ЗвеРры – до сих пор непонятно. Олени, мало того, что обошли волков, так ещё и святынями распорядились совершенно по-своему. Астролябию отдали соболям, для нужд звездочётов, и это ещё можно понять, но башмаки! Башмаки разделили, один подарили нам, лисицам, второй оставили в Оленьем Дворе, но по пышности церемоний обряды с башмаком и близко не стояли к тому, чем окружали Артефакт. Волки обиделись

– Получается, олени подначили волков? – перебил архивариуса Марк. – Умышленно оскорбили?

– Боюсь, олени даже не заметили, что нанесли волкам несмываемую обиду, – объяснил лис. – Они поступили так, как сочли нужным поступить, а то, что в городе есть ещё звеРри, равные, вообще-то, им по положению – оленям и в голову не пришло. Они же никого не замечали.

Марк вздохнул. Это он уже слышал много раз. А требовалось что-то новенькое, чтобы сдвинуть поиск с мёртвой точки. Из новенького была пока только история о башмаках.

– А ведь главарь волков башмаки не признал! – вспомнил Марк. – Диса сразу узнала, а этот нет.

– Ничего удивительного, – улыбнулся понимающе лис. – Их так уязвило избрание оленей и судьба святынь, что они предпочли всё забыть. И забыли. В городском архиве хранились прелюбопытнейшие записи. Пока Гис там не побывал…

Марк подлил архивариусу Птекиного отвара. После второй кружки отвар уже не казался трава-травой, язык отыскивал в нём приятные вкусовые нотки.

– А почему Ниса так любит вышивать мышей? – спросил он.

– Потому что лиса, наверное… – улыбнулся архивариус. – Зов крови, мышковать хочется. Вы знаете, у вас так странно пахнет…

– Это носки, – смиренно признался Марк, но потом вспомнил, что носки сушатся на чердаке, и поправился: – Это росомаха.

– Чего? – недовольно пробурчали из-под кровати.

– Ничего, Графч, спи. Нисин папа в гостях, – объяснил Марк. – Ниса, которая мышь вышила.

– Она красивая, – прозвучало из-под кровати. – И умная.

Марк с лисом переглянулись и молчаливо решили, что росомаха похвалил Нису. А не дохлую мышь на вышивке.

– А астролябия, и правда, замечательная! – признался архивариус. – Я её впервые вижу так, в натуральном виде. Только с изображениями знаком.

Марк снял астролябию с гвоздя, поставил на стол перед архивариусом. Тот длинными пальцами ласково погладил обод, прошёлся по причудливой гравировке градусной шкалы.

– Эх, если бы сейчас была ночь, и небо ясное, мы могли бы поопределять высоту звёзд… – мечтательно сказал лис. – Вы знаете, как это делается?

Марк виновато покачал головой.

– Хоть я и Полярная Звезда всея ЗвеРры – увы…

– Вот эту штуку – её зовут алидада – показал архвариус на подобие стрелки, – одним концом направляют на звезду, а второй конец нам покажет на шкале высоту определяемого объекта. Просто и гениально.

– Ага… – поддакнул не очень-то понявший Марк. – Офигенная штука. Только никак я не пойму, пророку-то она зачем? Он же не моряк в конце концов.

– Говорят… – архивариус поднял астролябию за кольцо, покачал ею, как маятником, – говорят, что святой отец мог измерить ею высоту звезды каждого человека. И сказать, насколько низко она стоит.

– "Насколько низко" – слова, прекрасно характеризующие пророка, – буркнул Марк. – "Насколько высоко", как я понимаю, его меньше всего интересовало. Кстати, я в ЗвеРре не вижу птиц. Кроме домашних.

– Пояс Безумия не пускает.

– К птицам, как и к людям, у святого человека были какие-то претензии?

– Вряд ли, – совершенно серьёзно сказал архивариус. – Скорее всего, просто так получилось.

Из кухни появился взъерошенный Птека. Вооруженный поленом. Увидев гостя, засмущался, спрятал полено за спину.

– А я слышу – голоса здесь… – сбивчиво пояснил он. – Доброе утро. То есть день.

Архивариус учтиво склонил голову в ответ.

– Ваше питьё, уважаемый Птека, бодрит на удивление.

– Это можжевеловая вода, – обрадовался польщённый Птека, положил полено на пол. – С боярышником, шиповником и другими травами. Наш старинный семейный рецепт.

– Пожалуй, я бы не отказался его узнать. Когда приходится работать ночами с бумагами – подобный напиток незаменим.

Птека растерялся. Было видно, что он вспоминает, сколько дней ещё отпущено ЗвеРре до того момента, когда Безумие рванет в городе и всем станет не до можжевеловой воды.

Лис это заметил.

– Разумеется, после полнолуния, – вежливо добавил он. – Если всё обойдётся. Точнее – когда всё обойдётся.

– Вы в это верите? – стало любопытно Марку.

– Почему бы и нет? – усмехнулся лис. – Мне приятно в это верить. Тем более, что моя вера подтверждается. Одно из подтверждений – на столе.

– А есть второе подтверждение?

– Есть, – кивнул лис. – За окном. В ЗвеРре никогда не было таких дождей. Что-то сдвинулось с места и определённо меняется. Думаю, хуже, чем сейчас есть, не будет.

– Но я не знаю, куда шагнуть дальше, – признался Марк. – Ну, очертился круг вещей, среди которых прятался Артефакт, – и что? Я словно в ваш треклятый Круг Безумия носом упираюсь, ни туда, ни сюда.

– Дальше – думать.

– У меня голова пухнет, – мрачно хлебнул можжевеловой воды Марк. – У нас есть поговорка "пусть лошадь думает, у неё башка большая".

– Ничего, это пройдёт, – пообещал лис. – Первые два человека были съедены слишком рано, мы не узнали, кто они. Третий человек был учеником, студиозусом. Четвёртый – военным, командором, пятый – политиком, мудрецом. А кто ты, Марк?

– Не скажу! – отрезал Марк. – Если ЗвеРра устоит – она устоит, кто бы я ни был. Ну а если гикнется, тем более разницы для неё не будет, кого конкретно она слопала после ученика, вояки и политика.

– Но ты не ученик, не мудрец, не военный…

– Ага. А ещё я не врач, не учитель и не слесарь-сантехник. И ещё много кто "не" – подтвердил ехидно Марк. – И это моя маленькая злобная радость – заставить ЗвеРру поломать голову, кто ж я. Такая своего рода ответная плюха за то, что меня, не спросясь, дернули сюда и велели разбираться неизвестно с чем. Так что я тоже загадочный – ничего личного.

Архивариус молча кивнул.

Марк немного остыл и спросил миролюбиво:

– А где тело этого мудреца, который пятый? Я видел третьего и четвертого.

– Он у нас, лисиц. Как-то так решили, что раз военный лежит у зубров, мудреца приютят лисы.

– Что-то мне подсказывает, что шестому человеку только на подвал птекиных родственников и можно рассчитывать, – заключил Марк. – Все приличные склепы уже заняты приличными людьми. А мудрец до чего доискался?

– Мы не знаем. Около Оленьего Двора на него напали ласки. Теперь-то понятно, откуда они там были, но тогда никто не сообразил, что резиденция Хранителей не пустует. Решили, что это просто судьба…

Архивариус прислушался, принюхался.

– В дождь всё пахнет сильнее, – сделал он вывод. – А вот олени, к речам о резиденции, держали в своём Дворе кладовую благовоний.

– Я знаю, – отмахнулся Марк.

– Я к тому, что можно оттуда палочек принести, – немного смущенно сказал архивариус.

– Я уже ничего не чувствую, – признался Марк. – Привык. Хотя…

– А ещё нас подслушивают, – ровно продолжил лис. – Кто-то снаружи, у восточного окна.

Марк от стола, а росомаха из-под кровати одновременно бросились к окну, столкнулись. Марк дёрнул створки – неизвестный, замерший на мокрой стене, отпрянул и исчез, съехав по мокрой веревке. Только и видели.

У росомахи глаза хищно загорелись, он перемахнул через подоконник, вцепился в веревку и тоже понесся вниз.