Текст книги "ЗвеРра (СИ)"

Автор книги: Юлия Галанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

НОВОЛУНИЕ

День

Если честно, Марк предпочёл бы поспать, а не нестись ни свет, ни заря в резиденцию хранителей. Но волки могли передумать, надо было пользоваться моментом.

После завтрака он отправил Птеку на мельницу, а сам присоединился к новоиспеченным санитарам ЗвеРры.

Расчёт Марка был прост: если, как выяснилось, в зверином городе остался умелец из людей, помнивший – или делавший вид, что помнивший пророка, то почему в Волчьей Башне есть его работа, а у хранителей Артефакта нету? Они должны были в первую голову озаботиться тем, чтобы умелец не сидел без дела. С зубрами была осмотрена лишь центральная часть Двора. Вдруг разгадка Артефакта находится за соседней стенкой? Точнее, на соседней стенке?

Волков же в первую очередь интересовала зачистка.

Поэтому они не стали, как зубры, являться в Олений Двор с треском и блеском, ломясь с парадного хода. Серые тени просочились в здание окольными путями.

И численность квартировавших там ласок резко уменьшилась.

А Марк нашёл, что искал.

В Оленьем Дворе, в комнате с выбитыми окнами была почти точная копия фрески из Волчьей Башни. То ли изображение было каноническим, то ли заказчики не поощряли разнообразие и требовали одного и того же, но и на этой стене пророк отъезжал из города, не забыв наступить на прощание на свиток.

Марк закусил губу, достал из полосатого рюкзака тетрадь. И принялся скрупулёзно срисовывать и эту фреску.

– Мы накрыли логово, – подошёл к нему главарь волков. – Хочешь посмотреть?

– Как вы свёртываете шеи ласкам? Как-нибудь в другой раз.

– Зря… – искренне удивился главарь волков. – Для другого раза их не останется.

– Значит, не судьба, – философски вздохнул и развёл руками Марк. – Я лучше здесь закончу. Мне ещё немного осталось.

Волк ушёл.

– Шестеро негритят пошли купаться в море… Шестого съели крыски, пятого волки и стало их четыре. Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж… – бубнил Марк себе под нос.

Закончив срисовывать, он сам себя спросил:

– А почему эта фреска находится не в главном зале, где хранителей почикали, а в этом?

И сам себе ответил:

– Видимо, тот зал был для общего, так сказать, пользования, а этот для узкого круга посвящённых. А вот интересно, нет ли такого настенного панно у лисиц?

– У лисиц нет, – ответили из-за окна. – Ты приказал моих ласок порезать?

Мрачная Диса уселась на подоконнике.

– Ты сама себе противоречишь, – с удовольствием объяснил ей Марк. – Как я могу что-то приказать волкам, которые меня за человека не считают, а?

– И что мне делать? – с королевским презрением игнорируя его слова, продолжала рассуждать Диса. – Кто теперь поможет отбиться?

– От кого, о беззащитнейшая? – хмыкнул Марк.

– От озверевших звеРриков! – рявкнула чернобурка. – В полную луну!

– Не знаю, не знаю… Обратись к медведю, – посоветовал Марк. – Волки сказали, он тут самый мощный.

– Очень смешно! – холодно сказала Диса. – А теперь подытожим, что делает наша Полярная Звезда. Топчется на месте, тратя силы на всякую ерунду. А время идёт. Разве так занимаются поисками?

– Бу-бу-бу-бу-бу-бу-бу… – передразнил Марк. – Ты, дорогая, прямо на себя не похожа. Разве ж к лицу стервозным красавицам сварливость?

От удушения Марка спас главарь волков. Он вошёл, брезгливо держа двумя пальцами старинный башмак.

– Вот это лежало в подвале. В ларце. Ларец красивый, но тяжёлый.

– Артефакт? – приподнял бровь Марк.

– У нас, лисиц, такой же есть, – развенчала башмак Диса. – Просто реликвия.

– Священная обувь пророка, – взял башмак Марк. – А почему не может быть так, что левый башмак просто реликвия, а правый – искомый Артефакт, а?

– Боюсь, только волки могли не признать этот предмет, – обольстительно улыбнулась главарю волков Диса. – В силу пренебрежительного отношения к Хранителям. Остальные горожане, в том числе и я, прекрасно помнят и ларец, и башмак. Отношение к ним было трепетное, но это не Артефакт. Увы.

– Ничего, – утешил её Марк. – Зато этот достойный предмет наверняка обладает массой полезных свойств. Лечит простуду, к примеру, или избавляет от пьянства. Раз в ларце – должен творить чудеса.

– Никаких чудес! – возмутилась Диса. – Вот ещё! Просто это – дань уважения к основателю города.

– Угу, святые мощи. Башмаки, значится, вычёркиваем. Как и астролябию. Хотя я бы не отказался от возможности признать её магическим жезлом. Вещь солидная, с циферблатом. Сама меряет, опять же, как говаривал один сын турецкоподданного.

– Астролябия не Артефакт, – припечатала Диса. – Об этом все знают.

– Какая досада. А так похожа!

Марк убрал тетрадь в рюкзак и попросил главаря волков:

– Покажите мне это самое логово.

– А что ты там забыл? – искренне удивилась чернобурка. – Не думаю, что после сегодняшнего там осталось что либо ценное.

Уши у главаря волков дрогнули, но этим и ограничилось его недовольство, выдержка у волков была отменная.

Марк, не слушая чернобурку, пошёл в подвалы.

Он шагал по пустым коридорам и думал, что будь он, Марк, горожанином ЗвеРры, и задумай он, Марк, похитить Артефакт, который непонятно что из себя представляет, – не стал бы он, Марк, полагаться на то, что хранители разговорятся. А, всё-таки, постарался бы заранее узнать, чего тащить.

– Сюда, к хранителям, ходили свободно? – спросил он.

– А как же! Они были рады гостям головы поморочить, – съехидничал волк. – Нет бы прямо говорить: всё туману, туману наводили, ни единого слова просто так, обязательно с придыханием! Ладно бы звеРриков дурили – но ведь и нас, звеРрей!

– Я уже понял, что знатные семейства ЗвеРры это весьма возмущало, – кротко отозвался Марк. – Но не пойму, почему. Разве не были доверены хранителям самые важные тайны города?

– Да они и близко не знали! – запальчиво сказал волк и осёкся, понимая, что сболтнул лишнего.

Марк сделал вид, что ничего не заметил, и в подвалы Оленьего Двора они спустились молча. Молча же прошлись по подземельям, облюбованным ласками. Марк убедился, что волки чистят основательно и Диса, действительно, осталась без подопечных.

До берлоги безумного лиса волки не добрались, поскольку ласки обходили его угодья стороной.

Наверное, ещё многое можно было сделать, но силы иссякли, и накатила привычная тоска и отвращение к окружающему. И Марк побрёл на мельницу в гордом одиночестве. Диса исчезла, а от эскорта волков он отказался.

Опять ЗвеРра лишь поманила тайнами и вывернулась, выскользнула как рыба из руки. И вместо того, чтобы поймать Артефакт за хвост, он, Марк, обогатился очередными сведениями насчёт того, какая напряжённая обстановка складывалась в городе накануне похищения. Лисы точили зуб на благородных оленей, волки тоже. Волки, вдобавок, претендуют на знание какой-то своей Особой Тайны. Которая, конечно же, не в пример круче тайны Артефакта. Но которую они никому не откроют. И убьют всякого, кто её коснётся.

А итог поиска – всего лишь то, что после отбытия из города одноглазого пророка остались его астролябия и его башмаки. Наверняка, ещё что-нибудь. Но есть какая-то неправильность в этом сочетании вещей.

* * *

Марк подходил к дому по берегу.

Привычно шумела ЗвеРра-река. Вращалось мельничное колесо, из печной трубы вился дымок, окутывал флюгер с соболем. Ветра почти не было, и флюгер отдыхал.

Росомаха, цел-целёхонек поджидал Марка у мельницы, лёжа в кустах. Он был сыт и весьма доволен жизнью.

Виновником дыма оказался Птека, который с упоением жарил пончики, попутно в красках расписывая пришедшим в гости Фтеке и Гтеке ночное приключение с крысками и медведем. ЗвеРрики, принесшие Марку вязаный рюкзачок для полярной лисички, слушали собрата, разинув рты.

Дневная, мирная жизнь потекла своим чередом.

Спать Марку, почему-то, не хотелось. Руки чесались сделать что-нибудь эдакое. Либо полезное в хозяйстве, либо экзотическое.

Марк послонялся по комнате, заглянул на кухню, слазил на чердак. Не нашёл, чем бы экзотическим их украсить, плюнул и спустился на нижние ярусы.

Там, к своей радости, он обнаружил, чем можно заняться: в суматохе последних дней Марк совсем забыл, что перед Великим Омовением Росомахи он разлил по ситам бумажную массу из чана. Сейчас всё это вполне можно было вынимать.

Опыта в бумагоделании у Марка не было никакого, поэтому большинство будущих листов он попортил. Хорошо отделилось лишь в одном сите. Получилось что-то вроде картона, рыхлого и неровного. Марк задумался, осмотрелся, нашёл нужное: деревянные дощечки и пресс. Сделав бутерброд из дерева и бумаги, заложил его под пресс, искренне надеясь, что это поможет листу стать плотнее и глаже.

– Для мемуаров! – пообещал он сам себе, потуже закручивая винт.

Трудовой порыв не прошёл даром, – наконец-то потянуло в сон.

НОВОЛУНИЕ

Ночь вторая

Темнело. Нужно было убираться на ночь с мельницы: к жаждущим крови человека звеРрюгам прибавились алчущие мести крыски.

Марк рассудил, что раз теперь подземелье Оленьего Двора свободно от ласок, то можно повторить путь похитителей.

Он предложил Птеке уйти на ночь домой вместе с Фтекой и Гтекой, но Птека наотрез отказался, и увязался за Марком в подвалы, взяв себе в компанию туго набитый едой мешок. Росомаха тоже решил, что останкам рыси нужно протухнуть побольше, и на тот берег не пошёл.

Наложив на кухонную дверь запор изнутри, а комнатную подперев толстым поленом, они отправились в ночное путешествие.

На нужное место зашли со стороны реки, миновали сломанную решётку, берлогу Гиса и углубились в самые недра подземелья. Оно было не просто большим – огромным.

Факел давал неровное пламя, поэтому Марк предпочёл масляный светильник Илсы.

Он шёл, держа зажженный светильник в руке, и осматривал коридоры, гадая, вынесли ли Артефакт этим путём, или он был такой большой, что именно похитители высадили окна в зале с изображением пророка.

Спутники развлекали себя сами. Росомаха кривлялся, превращаясь то в зверя, то в человека. Птека шёл осторожно, стараясь не цокать коготками, пугливо втягивая голову в плечи.

Вскоре росомахе надоело плестись со скоростью Птеки и он умчался вперёд, затерявшись где-то в темноте.

– Я устал, – нарушил подземную тишину Птека. – Давайте сделаем привал.

– К чему привалимся? – поинтересовался кисло Марк. – Предлагаю хоть до какой-нибудь каморки добраться.

– Понимаешь, у меня такое чувство, что мы здесь не одни, – признался Птека. – Я боюсь и есть хочу.

– И правильно делаешь, что боишься, – сипло подтвердил чей-то голос. – Здесь я.

– Кто именно "ты"? – поднял светильник повыше Марк. И добавил. – Можешь не отвечать. Вижу. Чего надо?

В каменном отнорке съёжился грязный ком шерсти. Бывший когда-то предводителем крысок. Его облик застыл на границе между человеком и зверьком, причём у каждого облика были позаимствованы отнюдь не лучшие черты. И он странным образом походил на безумного лиса.

– Ничего не надо, – надменно сказал крыс, почёсываясь. – Я здесь живу отныне и до скончания времени.

– Сумасшедший! – ахнул Птека.

Марк тоже так думал.

– Ты зашёл в мои владения, шестой человек. И должен заплатить за проход. Отдашь спутника – я его съем, – провозгласил крыс.

– А если не отдам? – стало любопытно Марку.

– Тогда я съем вас обоих, – оскалился безумец.

– Логично, – не стал спорить Марк. – Но беда в том, что это – мои владения. А не твои. И за право жить здесь ты должен платить мне. Дань. Не будешь платить – я съем тебя.

Старый крыс задумался.

Потекли мгновения. Светильник подрагивал в руке Марка, хотя страха не было. Чёрные тени метались по стенам. Птека переминался с ноги на ногу. Он устал держать мешок с едой, опустил его на пол.

– Мы ошиблись, – махнул костлявой лапой крыс. – Не надо было убивать выдр. Надо было убить ласок. Здесь хорошо. Я есть хочу.

– Знаю, – подтвердил Марк. – Будешь моим данником?

Он был спокоен и деловит.

Крыс облизнул грязный кривой коготь.

– Какая дань тебе нужна?

– Слова. Еды я тебе дам.

– Вы двое. Это много еды. Но сил мало. Ты дашь поесть, придут силы. Убью вас. Много еды, – забубнил крыс, разглядывая пальцы с когтями. – Хорошо, – поднял он голову. – Бери дань.

Марк и глазом не моргнул.

Он отступил в широкий коридор, поставил светильник на пол.

– Теперь я верю, что наступило самое время для привала. Присаживайтесь, гости дорогие.

Птека понял его слова буквально, оброс длинной меховой жилеткой и сел на каменный пол. Мех надёжно защитил его седалище и спину.

Крыс, сгорбившись, подобрался к светильнику, уставился на огонь.

– Светло, да…

Марк раскрыл птекин мешок, достал припасы, нарезал мясо, разломал лепёшку. Пончики решил пока не доставать. Держа нож в правой руке, левой роздал хлеб и мясо.

Крыс схватил еду жадно, проглотил, не жуя.

– Каких слов ты ждёшь, шестой человек?

– Кто украл Артефакт, конечно же, – ухмыльнулся криво Марк.

– Я не знаю.

– Знаю, что не знаешь. Но если бы ты его украл, предположим, я говорю, если бы ты его украл – зачем бы ты это сделал?

Крыс задумался, заскрёб когтями по полу.

– Чтобы быть самым сильным. Сильнее звеРрей. Сильнее звеРрюг. Чтобы они просили вернуть его. Или беречь.

– Опять тупик, – вздохнул Марк. – Адресат, к которому нужно идти на поклон, по-прежнему неизвестен. Значит, он не жаждал поклонения и просьб о бережливости. Где остальные крыски?

Крыс заскулил. Жалобно и злобно.

– Прогнали, – признался он. – Убью. Вас съем – и убью. Всех. Дай еды.

Марк неторопливо отрезал мяса.

– Ешь, болезный. В вашем доме было изображение пророка? Картина там, мозаика или что-нибудь такое?

Крыс пожал плечами.

– В "Весёлой крыске" есть. В зале для почётных гостей.

– Такой старый трактир? – удивился Марк.

– А как же! – обрадовался крыс. – Ещё до ЗвеРры, в людском городе здесь трактир был. На тракте, которой через город шёл до моста и дальше. "Весёлая крыска" – самое людное место. Пророк свидетель – всех пускали.

Ему было приятно вспоминать прошлое, изменился голос, лицо стало более мягким.

– Не всех! – возмутился Птека. – Тоже мне, широкие души! А землеройки?

– Пускали, не ври.

– А кислые мыши?

– Пускали! – возмутился крыс. – В первый и четвёртый день недели! И вино у нас всегда было хорошим.

– Угу-угу. И не разбавляли никогда, – подтвердил Птека.

Крыс зашипел. Оскалился.

– Это вы залезли ко мне на мельницу? – громко спросил Марк, чтобы прекратить их спор.

– На мельницу? – удивился крыс, забыв про Птеку. – Зачем?

– Это я хотел бы знать, зачем.

– Не мы, – замотал головой крыс. – Мы не стали… Думали, тебя и так медведь съест, – добавил он, обсасывая кость. – Без нашего вмешательства. Мельница – проклятое место.

– Не больше, чем Олений Двор, Могильники и прочее, – рассеянно отпарировал Марк.

Его отвлёкла темнота в коридоре, которая, похоже, жила своей жизнью…

Зачарованный трепетным светом лампады крыс даже и не понял, что жизнь его завершилась.

И завершилась неплохо: он был сыт и не одинок.

Росомаха вернулся обратно. И убил предводителя крысок.

Глядя на холодеющее тело, Марк подумал, что в сущности, крыс умер давным-давно. Именно тогда, когда охваченный страхом организовал убийство выдр. Обезумевшая ЗвеРра сама себе выгрызает внутренности, а он, Марк, как блоха скачет по её вздыбившейся шкуре, не в силах найти волшебную иглу, переломи которую – и всё пойдёт как надо…

Птека осторожно поднял лампу, потрогал Марка за плечо.

– Пойдём дальше, да?

– Пойдём, – потряс головой, избавляясь от наваждений, Марк. – Графч, дорогой, надеюсь, ты его есть не собираешься?

– Не-е, – с негодованием отверг эту мысль росомаха. – Старый. Жёсткий. Вонючий. У меня ещё рысь лежит. Мягонькая.

– Тогда нужно отнести его с прохода. Негоже запинаться о тело.

– Надо наружу, – предложил Птека. – А то гнить начнёт, пахнуть будет.

– И кто понесёт? – поинтересовался Марк. – Здесь холодно, температура ровная. Как в Волчьих Могильниках. Я думаю, ничего страшного не случится, если положим его где-нибудь в уголке. А Гиса, кстати, куда дели?

– Лисы его похоронили с почестями. Всё ж таки свой. И начинал хорошо… – объяснил Птека.

– Угу. Хороший мальчик из приличной семьи. Точнее плохой мальчик из приличной семьи. Ты отдохнул? Привал получился длиннее, чем я рассчитывал.

– Отдохнул, как же, – забурчал Птека. – Чуть не облез от страха. Если так дальше пойдёт, шуба клочкастая станет, буду мёрзнуть.

Росомаха вызвался "припрятать" тело крыса, перекинулся в человека и исчез в темноте.

– А вот интересно, – Марк задумчиво протирал лезвие ножа, который не понадобился. – Способности горожан обрастать по заказу хоть шубой, хоть валенками – это магия или оборотничество?

– Это от холода, – объяснил ему Птека.

– Я понимаю. Но как ты это делаешь?

Птека задумался. Пожал плечами.

– Никак. Само. Хочу – и появляется.

– Вся штука в этом и состоит, – вздохнул Марк. – Поскольку ты понятия не имеешь, как это получается, то и не можешь передать это, научить другого. Точно так же с языками. Умом-то я понимаю, что общаться мы с тобой никак не должны, невозможно это. Ну ладно, телепатия и всё такое. Но письменность? А я легко читаю каракули Гиса, как свои собственные. И Гэндальфа с Кутузовым обсуждаю с тобой. Бред. Или колдовство. Но при этом я вас никогда не пойму.

– Почему? – удивился Птека.

– Потому что никогда не смогу обрасти халатом и тапочками. Или шубой и валенками.

– А вдруг? – не поверил Птека. – Помёрзнешь, помёрзнешь – и начнёшь обрастать потихоньку. Так же удобнее.

Марк посмотрел на меховую кацавейку без рукавов, появившуюся на Птеке, и засмеялся. Смеялся долго, от души, представив, как всё это будет.

Появился росомаха и, глядя то на Марка, то на Птеку, ревниво спросил:

– Чего?

– Птека обновкой хвалится. – Марк, утирая выступившие от смеха слёзы, взял у Птеки лампу и поднял так, чтобы росомахе было лучше видно кацавейку.

Росомаха осмотрел звеРрика, презрительно фыркнул и, в свою очередь, оброс роскошной шубой до пят, тёмной, блестящей, расцвеченной полосами белого меха.

– Ну ты, брат, вообще большой боярин. Горлатной шапки не хватает. Экая тут у нас демонстрация мод. Пойдёмте, други мои, наверх. Я там вами полюбуюсь.

– Шапки не хватает… – повторил росомаха, задумался, – и на голове его возникла огромная, как стог сена шапка.

Она напомнила Марку медвежьи шлемы гвардейцев у Букингемского дворца.

– Так? – требовательно спросил росомаха.

– Практически, – подтвердил, не моргнув глазом, Марк. – Невыносимое великолепие.

Росомаха утешился, зато Птека надулся.

Кацавейка его тоже обернулась шубой до пят. Он молча пошёл по коридору, волоча за собой мешок.

Росомаха, едва не задевающий меховым стогом низкий свод, подобрал полы шубы и обогнал бредущего Птеку, пихнув его, случайно или намеренно.

Марк, застывший как напольный подсвечник, с лампой в руке, высмотрел это представление и в сердцах воззвал к высшим силам:

– Ёлки-палки, ну за что мне это?! Детсад в крематории… Я сойду с ума, ей-ей, сойду с ума. Буду ещё чище крыса с лисом на всех кидаться.

Он догнал чуть не плачущего Птеку. Пошёл рядом с ним.

– Они всегда над нами так, – полувздохнул-полувсхлипнул Птека. – И звеРри, и звеРрюги.

– А вы тонкие и ранимые, – подтвердил Марк, не зная, что и сказать.

– А мы звеРрики… Хуже нас только кислые мыши…

– Но ведь есть кто-то хуже кислых мышей… – улыбнулся Марк.

– Нет, – печально ответил Птека. – Нету.

– Давай устроим сегодня пир, – предложил Марк, пытаясь отвлечь Птеку от грустных размышлений о собственной никчёмности. – Если до мельницы доберёмся. Как наварим, нажарим! Обречённость, разлитая в воздухе, достала уже. Устроим концерт. Хоровое пение под астролябию.

– Это как? – удивился Птека.

– Элементарно, Ватсон! Будем бряцать по ней металлической палочкой.

– Я испеку пирог, – утешился, наконец, Птека. – Я умею печь вкуснющие пироги, а этот задавака Графч не умеет. Никаких.

– Правильно! – поддакнул Марк, радуясь как смене настроения Птеки, так и будущему пиру. – Вот уж действительно жизнь веселее, когда ждёт пирог с пылу, с жару. Лишь бы мельницу не спалили до нашего прихода.

– Это вряд ли, – мудро рассудил Птека. – Скорее подожгут лестницу.

– Почему?

– Нижние этажи – каменная кладка, только жилой деревянный. Это ж подниматься надо, побоятся. Вдруг кто есть? Проще ступеньки и перила запалить, да скрыться.

– Ну ладно, проверим, – усмехнулся Марк. – В случае чего, пироги и у вас дома напечём.

За приятным разговором они миновали большую часть подземелья. Только теперь Марк сообразил, что идут они как по ниточке за росомахой, метущим пол боярским одеянием.

Росомаха вывел их прямо во дворец.

Марк решил для начала обойти его и посмотреть, нет ли изображений пророка, а потом вернуться в зал, где убили хранителей.

И они пошли по этажам. Свет лампы отражался в уцелевших стёклах. Там же отражались давно небритый парень в затёртых джинсах и двое его спутников в роскошных шубах.

Тяжёлый, назойливый запах пряностей остался внизу, а здесь гуляли сквозняки, пахнущие ночью, они лизали ледяными языками ноги Марка. Шубы звеРрюги и звеРрика были сквознякам не по зубам, их они почтительно огибали, лишь оглаживая мех.

Лампа скорее слепила, чем освещала, и Марк больше полагался на уши и нос.

Они прошли пустой Олений Двор, заглядывая в каждую комнату. Пыль, разруха, запустение. Нигде им больше не встретилось изображения пророка. Ни на картинах, ни на фресках, ни на шпалерах. Книг тоже не было.

Марк обнаружил обгорелые книжные останки в каминах, в разных концах дворца. Он был уверен, что это дело рук Гиса, выбиравшегося из своей берлоги на охоту за ласками.

В Зубровом Замке были мраморные статуи могучих мужей – здесь вереницы изящных портретов на картинах и шпалерах. Благородные олени ласково смотрели куда-то в неизвестность. На шпалерах они были вышиты в оленьем обличье, на картинах нарисованы в человечьем.

Королевские венцы рогов, гордые шеи самцов, трепетные ноздри самочек. Тщательно выполненные зелёные кущи и тенистые водопои. И выписанные умелой кистью мягкие каштановые локоны, чистые лбы, гордые профили, бархат камзолов, шёлк платьев, белоснежное кипение кружев в воротниках и манжетах. А глаза там и там оставались одинаковыми: тёмными, влажными, вишневыми…

Марк ярко представил, как злились горожане ЗвеРры, когда олени вот так же ласково смотрели сквозь них при встречах и церемониях, отрешённые и совершенно недоступные, погружённые в свои загадочные ритуалы по охране неизвестно чего.

– У нас тоже такие коврики с оленями любят, – пробурчал Марк, – в деревнях над кроватями вешать. И ещё с тремя охотниками на привале. Всё, спускаемся в подвал, там хоть теплее.

Они вернулись на первый этаж. Широкой парадной лестницей спустились в Зал Церемоний.

Первым ворвался туда росомаха – и вскоре раздались радостные вопли. Он нашёл кладовую с источником благовонного запаха.

– Индийское мыло, – проворчал Марк, но кладовая его заинтересовала.

Подумалось: а не могли ли убийцы подложить чего-нибудь одуряющего в ароматические вещества. Чтобы в день церемонии олени запалили свои курильницы, нюхнули дурману и свалились? И бери их голыми руками, хоть горла режь, хоть хвосты крути.

Марк прошёл в кладовую.

В деревянных, выстланных плотной, промасленной бумагой ящиках лежали ровные стопки палочек благовоний. Здесь же хранились и свечи. Царил просто-таки аптечный порядок.

Марк начал запаливать палочки из разных ящиков, чтобы сравнить запахи.

– Баловство! – осудил его действия суровый Графч и сел прямо в шубе на пол.

– Шапку в помещениях снимают, милорд, – объяснил в ответ Марк, закрепляя палочки в специальных держателях. – Вот тебе задание: нюхай и следи, не станет ли тебе хуже.

Особого разнообразия среди благовоний не наблюдалось… На лучинках, выкрашенных в густой фиолетовый цвет был нанесен более пряный состав, на тоненьких жёлтых – лёгкий, цветочный. Были ещё красные, самые длинные и толстые. И пахло от них резче, чем от жёлтых и фиолетовых.

Марк начал рассуждать вслух:

– Тыкс, господа присяжные заседатели, что мы видим… А видим мы, что…

– Что? – подхватил Птека.

– А видим мы помещения для ритуальных целей. Я думаю, им заведовал кто-то особый. Есть ящики для готовых палочек, а вот – корзина для использованных черешков. Палочка прогорела, – хвостик остался. Его вынимали, ставили новую палочку, а эти огарки сюда.

– Они очень, очень дорогие! – округлив глаза, признался Птека. – В них благодать.

– Кто бы сомневался. Несомненная благодать, – подтвердил Марк. – Графч, ты сиди, нюхай – вдруг одурманишься. А нет – так благодатью напитаешься, тоже хорошо. А мы пойдём, зал осмотрим.

В зале Марк насчитал шесть напольных курильниц. И ещё шесть – на лестнице. Они попарно стояли на первой, третьей и пятой ступенях.

В зале же четыре курильницы замерли по углам, а две – в центре, около постамента, который явно был сердцем зала. Рядом валялись два опрокинутых подсвечника, разумеется, на шесть свечей. Одна курильница в углу тоже лежала на боку.

Марк придирчивым взглядом режиссёра окинул пространство.

– Птека, будь другом, принеси свежих свечей из кладовки. В лампе масло заканчивается.

Птека, наконец-то, решил избавиться от шубы, которая исчезла в один миг. Он сбегал в кладовую, хотел поднять упавшие подсвечники, но Марк его остановил.

– Не торопись. Давай свечи в настенных закрепим.

Птека воткнул свечи в парные подсвечники на стенах и запалил.

Марк тем временем прошёлся по лестнице, постоял у её подножия, осмотрелся.

Вернулся в зал.

– В "ночь икс" Артефакт (будь он неладен) конечно же находился на этой штуковине, – похлопал он ладонью по постаменту. – Представить, что на такой этажерке сидел главный хранитель, я при всей своей фантазии не могу.

– Ага, – подтвердил Птека, – это алтарь для Артефакта.

– Великолепно. Исходя из размеров алтаря, делаем вывод, что был он, Артефакт треклятый, небольшим. Вошли они через ту дверь, – ткнул Марк в левый угол зала, где с потолка до пола свисало тяжёлое полотнище, скрывающее служебный, так сказать, вход. – Графч, ты живой?! – крикнул Марк в сторону кладовой. – Голова в порядке?

– Есть хочу! – отозвался росомаха.

– Всё понятно, благодатью сыт не будешь. Нюхай дальше. Они выломали решётку, попали в Олений Двор. Поймали кого-то из хранителей, прижали, – он рассказал, где в данный момент находится Артефакт. Скорее всего, подтвердив их догадки – где же ему ещё быть в ночь этаких церемоний? Угу. "Вошли без стука, почти без звука, пустили в действие дубинку из бамбука, тюк прямо в темя – и нету Кука"…

– Они горло перегрызали, – уточнил Птека. – Или это опять поэзия?

– Совершенно верно.

Марк вернулся на лестницу, поковырялся в курильницах. Принёс шесть фиолетовых хвостиков, оставшихся от сгоревших палочек. Положил их на постамент.

Обошёл курильницы в зале. Поднял с пола шесть жёлтых хвостиков. Вынул из курильниц шесть красных.

– Всё чудесатее и чудесатее.

– Что? – Птека завороженно следил за Марком.

– Ты видишь то же, что и я? – строго спросил Марк.

– А что ты видишь? – прищурился Птека.

– Первое, что я вижу: курильницы в зале и курильницы на лестнице отличаются. На лестнице они больше.

Птека кивнул.

– Ага. Я это тоже знаю. Подожди, сейчас вспомню.

– Что? – теперь уже с любопытством спросил Марк.

Птека хотел попросить росомаху принести палочек, но не рискнул, сходил сам. Поджёг фиолетовую, затушил, вдохнул струящийся дымок.

– Эта с сандалом. В торжественные дни дымили на лестнице.

Поджёг и затушил красную. Её дым пах куда резче.

– Эта с мускусом – тоже с лестницы. Они дешевле, а горят дольше. Их ставили в обычные дни, тогда в зале курились фиолетовые.

Тонкая жёлтая палочка дала ароматный дымок.

– Ого, прямо как цветы, – одобрил Птека. – Нам, звеРрикам таких нюхать не доводилось.

– А что вы делали в праздничные дни в Зале Церемоний, если понятия не имеете, как выглядит Артефакт? – удивился Марк.

– Нам разрешали смотреть на алтарь, с которого убирали Артефакт за мгновение до нашего прихода… – благоговейно объяснил Птека.

Марк вздохнул и мысленно выругался, но мысли свои озвучивать не стал. А продолжил дедуктивные упражнения.

– Твои слова объясняют, почему в зале курильницы маленькие, а на лестнице большие. Менять ароматные палочки на лестнице приходилось реже – меньше хлопот, меньше беготни. А в зале служка обошёл курильницы, огарки убрал, новые вставил – и порядок. Правда, ведь?

Птека кивнул.

– А в эту ночь порядок нарушился. Почему, спрашивается?

Птека пожал плечами.

Марк мягкой тигриной походкой обошёл зал. У него блестели глаза – клубочек загадок понемногу разматывался.

– Графч, ты живой? – уточнил он ещё раз.

В зале появился взъерошенный росомаха.

– Есть хочу! – рявкнул он.

– Птека, что-нибудь осталось?

Птека нашарил в мешке пончик. Передал Марку.

Росомаха показал ему язык. Выхватил пончик и слопал, не жуя.

– Дурмана в результате опыта на добровольце не обнаружено, – подытожил Марк. – Едем дальше. Глава зубров сказал, что здесь всё так и осталось, как в ночь убийства. Только тела вынесли. Вы не видите ничего странного?

– Еды нет… – пробурчал росомаха, глядя себе под ноги.

Птека осмотрелся.

– Не знаю, – мрачно сказал он. – Надо подумать.

– Подсказываю. На пол опрокинуты два шестисвечника у алтаря и одна курильница в углу. Чувствуешь, горячо?

– Не чувствую, – грустно вздохнул Птека.

– Не расстраивайтесь, Ватсон, – улыбнулся Марк. – Просто в ЗвеРре детективы не в почёте, больше распространены жития и нравоучительные истории. Вот смотри: подсвечники и курильницы у алтаря стоят совсем близко. Явно, что в пылу схватки посшибали и те, и эти. Но курильницы потом подняли. Зачем? И в то же время упала курильница в углу. А почему? Возвращаемся к нападению. Этот зал – идеальная ловушка. Окон нет, два входа. Один для гостей – по лестнице, другой для хозяев. В кладовую попасть можно только из зала. Перекрой ходы – и делай с находящимися в зале всё, что заблагорассудится. Идёт таинственная церемония. Торжественная. На лестнице курятся фиолетовые благовония, в зале – изысканные жёлтые. Ночь. Луна плывёт над ЗвеРрой. В Оленьем Дворе появляются нежданные гости. И врываются в этот зал. Через некоторое время ЗвеРра лишается хранителей. Всех, включая тех, кто меняет ароматные палочки в курильницах. В зале разгром. На лестнице благополучно догорают фиолетовые благовония. Хвостики остаются в курильницах нетронутыми. А в зале похитители Артефакта поднимают упавшие курильницы, выковыривают из них огарки жёлтых палочек, кидают в спешке прямо на пол и вставляют большие, толстые и дешёвые красные благовония. И уходят, оставляя палочки тлеть. Зачем?

– А курильница в углу? – вспомнил бдительный Птека.

– У курильницы в углу ножка с изъяном, пойди глянь, – пояснил Марк. – И когда в неё воткнули палку не по размеру, она упала. Видишь, вот эта почти целая красная – оттуда.