Текст книги "Обыкновенный принц (СИ)"

Автор книги: Юлия Эфф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Застанет Дарден отца сегодня живым? И что будет делать, если, наконец, случится страшное? Нет… Он устал, он больше не выдержит…

В груди потяжелело. В такие минуты мальчику думалось, что смерть, на самом деле, не так далеко и от него стоит. Но что будет с тем же Якушем, если умрёт он, Дарден? Конь не сможет выйти из стойла или оторвать верёвку, которой надёжно привязан к дереву. Или отец последние дни или часы будет звать его, а сын останется лежать недвижим. На пашне, например. И птицы на следующий день слетятся к его телу и будут выклёвывать остекленевшие глаза.

В эти минуты становилось легче от одного – слёз. И в этот раз Дарден не постеснялся, заплакал, всё горше и горше, выговаривая вслух свои страхи, горечь и обвинения в адрес жестокого или бессильного Алатуса.

Нарыдавшись, он снова напился воды, оставляя себе немного – чтобы увлажнить рот после очередного часа пахоты. На закате Око медленно скрывалось, но ещё было время, не меньше часа до темноты. Две-три полосы – тоже много значат. При хорошем сезоне дождей с такого участка не меньше бадьи зерна можно будет собрать, а значит, стоило побороться.

Но с каждым шагом по холодной земле, исколовшей его ноги прошлогодней не сгнившими, торчащими соломинками, Дарден начал понимать: одно дело – хотеть, другое – мочь. Когда за спиной слышался свист драконьих крыльев, рассекающих воздух, мальчик не обернулся, продолжая тянуть соху. Якуш спрятан надёжно, если только дракону не вздумается приземлиться и прогуляться на лесной опушке. Но когда свист внезапно закончился треском ломаемых веток, звуком то ли падения, то ли приземления, Дарден остановился. Страшно было обернуться – если и Якуша сожрёт летучая тварь…

В спине засвербело от взгляда, Дарден вздрогнул и медленно обернулся. Против всякого ожидания, на опушке стоял ликтор, молодой, сильный. Он бросил на землю большую котомку и начал снимать с себя одежду – у Дардена отвисла челюсть. Это ещё что за тип? В следующий миг показалось, будто это Тео. В голове пронеслись мысли: брату удалось сбежать, да, он дезертир, но живой! Радость плеснулась и протухла – нет, это был не Тео. Парень казался выше и мощнее брата, хотя и нечто напоминающее брата было в его внешности.

Пока Дарден боролся с сомнениями, незнакомец разулся, подвернул до колен штаны, на манер юного пахаря, и пошёл навстречу, по невспаханной почве. Но сухая трава уколола его ноги, ликтор выругался и перепрыгнул во вспаханную, мягкую землю.

– Чего тебе надо?! – закричал Дарден, представив себе, что ликтор явился и его забрать с собой. Может, сверху увидел его и вспомнил, что ещё какой-нибудь эве понадобился трудолюбивый маленький раб.

Ликтор протянул руку поздороваться:

– Моя – Тео!

– Чего? – растерялся Дарден. Этот ликтор искал здесь его брата?

Незнакомец, видя, что ему не рады, опустил руку и снова сказал странное:

– «Я – тот, чья жизни цель – Алатуса исполнить волю. И защитить … угнетённых и жаждущих свободы…»

– Чего? – снова изумлённо повторил Тео.

Не обращая на него внимания, парень подошёл к оглоблям, за которые минуты назад держался Дарден, и так рванул вперёд, что соха выскочила из борозды. Безумный ликтор обернулся:

– … ? – что-то сказал на непонятном, указывая на зубья-сошники.

Наверное, просил придержать, догадался Дарден и налёг на рукоять, регулируя степень погружения зубьев в землю. Ликтор кивнул и снова рванул вперёд. Дарден еле поспевал за ним.

Пахал незнакомец не хуже Якуша и даже быстрее. Не успел Дарден опомниться – на поле появились четыре полосы. Но к этому времени сумерки так сгустились, что Дарден начал спотыкаться, зато ликтор, кажется, собрался провести на поле всю ночь, хотя и дышал тяжело. Наконец помощник остановился и ткнул пальцем вверх:

– «Ночь сгустила тьмы проклятье», помогать следующий день. Ты ешь и пей?

Дурацкий вопрос был задан серьёзно, но Дарден не удержался, фыркнул. Он уже понял, что ликтор был безусловно чокнутым, ибо ликторы никогда не помогали, то всем было известно. Наверное, заблудился, отбился от своих. Но какой сильный, зараза! Не успеет Дарден его обидеть – свернёт, пожалуй, шею, если разозлится.

– Ты ешь и пей? Ты есть, где спать? – терпеливо повторил чокнутый, показывая жестами на рот и затем – сложенными руками под наклонной головой.

– Тебе негде ночевать? – вопросом на вопрос осторожно спросил Дарден, потому подумал, пока незнакомец молчал, и махнул рукой. – А, ладно! Пошли! Жрать, скажу сразу, нечего. Но я что-нибудь приготовлю. Осталось немного проса – сварим кашу. Только очаг надо будет разжечь. А спать будешь на скамье. На полатях у меня отец, да тебе там и места не хватит – вон ты какой здоровый!

Отряхивая руки, ликтор следовал за Дарденом. Соху оставили в земле: мальчишка махнул рукой небрежно, мол, некому тут воровать. Тем более скоро будет так темно, что только дикие звери смогут видеть окрест себя.

Стояли ночи закрытого Ока – на небо выползал яркий тонкий изогнутый полукруг, означавший уставшего бога. Но ликтор в темноте шагал, уверенно, ни разу не споткнувшись, тогда как и Якуш и Дарден осторожно переставляли ноги, боясь в темноте подвернуть ногу в неразличимом рве или яме.

[1]Сай – единица исчисления воинства, равная двумстам тысячам.(алат.)

Глава 4. Новый брат

Надо признать, появление чокнутого ликтора отвлекло Дардена от наcущных проблем. Но чем ближе они подходили к дому, тем быстрее возвращались мысли, ставшие занозой в сердце. Прежде чем зайти в дом, Дарден завёл Якуша в стойло, там зажёг лучину, снял узду. От колодца принёс воды, налил коню, добавил сена. Зерна оставалось самую малость, почти всё уйдёт на посев, значит, поголодать придётся и Якушу тоже.

Ликтор с любопытством осматривался и, наверное, задал бы много вопросов, но – это стало понятно по дороге – был слишком косноязычен, словно прибыл из другой страны.

Наконец, с заботой о единственном животном было покончено, и Дарден, не потушив лучину, а взяв её с собой, поманил рукой гостя – к двери, ведущей из хлева напрямик в дом. Перешагнув порог, мальчик остановился, прислушался. Но, к счастью, от полатей доносилось надсадное дыхание, и Дарден выдохнул облегчением. Указал ликтору на скамью возле стола, мол, садись, а сам первым делом проверил отца.

Хирам слабо откликнулся, он был рад видеть сына, только пожаловался на озноб.

– Сейчас растоплю печь, отец. Сделаю тебе отвар и сварю кашу. Потерпишь?

Хирам промычал слабо – куда ему деваться?

Дарден полез кочергой в остывшее жерло печи, где утром разжигал огонь, чтобы отцу хватило тепла до вечера. На вычищенное место положил приготовленные поленья, сухую бересту для розжига и мох. Огонь неохотно занимался, но не смел сопротивляться. Дав ему разгореться, мальчик полез в сундук, достал оттуда мешочек ааламского лавочника, скупо отмерил пшена в котелок, вспомнил про гостя, у которого, не исключено, аппетит ого-го после пахоты, вздохнул подобно расчётливому хозяину, не ожидавшему гостей, и подсыпал ещё жменю. Залил водой пшено да подвесил котелок над пока слабыми языками пламени – на специальный крюк.

А гость, тем временем, тоже не скучал. Всё доставал и доставал из своей котомки какие-то предметы, даже одеяло у него оказалось с собой. Дардена распирало любопытство, но первоочередные дела – забота об отце и ужин – не терпели отлагательств. Затем не позволила робость – Дарден сделал вид, что нужно вынести золу, которую выгреб, или повесить второй котелок, для отвара. И только когда гость удалился с пустой бадьёй на улицу, наверное, хотел набрать воду, Дарден подошёл к столу, уставленному чужими вещами.

Определённо всё это принадлежало к ликторским штукам, необычным, ярким и наверняка магическим: в доме Хирама никогда подобного не видывали. Дарден осторожно потыкал пальцем в железную маленькую бочку, странную прозрачную шуршащую бумагу, в которой лежали предметы. Единственно, что узнал – небольшой котелок, заглянул в него и пустил слюну – такой крупной рыбины в местной речке давно не водилось: заречные давно всю подъели, оттого мальков с каждым годом рождалось всё меньше. Куски хоть и были остывшими, но пахли-и-и… Дарден заставил себя отойти от стола. К тому же с улицы заглянул ликтор и поманил к себе. Он был раздет до пояса или даже весь голый, Дарден не разглядел поначалу.

У крыльца гость показал: помыться хочет. Дарден буркнул: «Сейчас, ковш возьму», – а когда вернулся, замер, заворожённый восхитительным цветочным ароматом. В темноте плохо было видно, что делает ликтор, кажется, он чем-то тёр себе лицо, шею и подмышки, потом сделал жест – лей!

Ополоснув торс, ликтор натянул рубашку под накрапывающим дождём и уже самостоятельно вымыл ноги, грязные после пахоты.

«Экий чистюля!» – то ли с уважением, то ли с завистью подумал Дарден. Так-то он тоже мылся, раз в неделю нагревал печь до красных камней внутри, а вода стояла рядом в бадейках и теплела от жара рядом, да в котелках был кипяток, его добавляли в прохладную воду. А когда-то у них ещё был большой тяжёлый чан, в котором нагревать воду можно было на улице, на треноге. Но днище со временем прохудилось настолько, что местный кузнец не взялся за ремонт и за монету переплавил его в два маленьких котелка, один из них украли прямо из кузницы. Кузнец только руками развёл и не возместил ущерб, хотя (отец говорил) сам неплохо нажился на металле – какой большой был чан и какие маленькие котелки. В том, что остался на память, теперь кипятили отвар. Вообще в доме мылись в холодное время, а в тёплое все ходили на речку, плескались там вместе с заречными.

Сейчас Дардена больше интересовало, чем пахло от ликтора. Но тот вернулся в домик, покрутил головой, осматриваясь, увидел небольшую выемку в стене, специальную для мелочей, и что-то туда убрал.

В следующую секунду по взгляду гостя Дарден догадался – всё, теперь будет приставать с вопросами. Парень по-хозяйски подошёл к очагу с деревянной ложкой, брошенной Дарденом на столе, неуверенно сказал:

– «И благостно мне видеть сытых», – сам полез в котелок с просом, попробовал на вкус и поднял одну бровь удивлённо.

«Чокнутый! – в который раз повторил про себя мальчик, не переставая удивляться странным речам нового знакомого. – Что, в Ааламе вас таким не кормят? Поди, одну рыбу да колбасу жрёте?»

– Приди, о, отрок! – гость уже стоял возле стола, шуршал обёртками, а потом поманил к себе.

К Дардену, которому пришлось сесть (ибо ликтор надавил на его плечи, тем самым настаивая на приглашении к своему ужину), придвинулся котелок с холодной рыбой, рядом в другую чашку было насыпано нечто, похожее на тонкие пряники. Затем зашелестела другая бумага, яркая, из неё ликтор вытащил кусок чего-то чёрного:

– Вкушайте, о, отрок!

Мальчик не заставил себя уговаривать и накинулся на рыбу, попутно прикидывая, что из незнакомых продуктов можно дать отцу. Твёрдую пищу тот не мог есть, ему требовалось что-то водянистое, что легко глоталось. В результате отковырял от рыбы немного мяса, отодвинул его на край чашки, чтобы потом размять и разбавить жидкой кашей.

Пока он угощался, ликтор достал необычный нож с несколькими лезвиями, вскрыл железную небольшую бочку и отправился с нею к очагу – вывалил содержимое в бурлящий котелок с просом. Дарден не долго страдал от любопытства, что это было, – по дому поплыл сытый аромат мяса. Но он уже съел достаточно, и всё же хотелось попробовать, что получилось у гостя, смело кухарничающего возле чужого очага.

Вскоре аромат мясной каши смешался с запахом закипевшего отвара. Дарден снял котелок с крючка, отлил немного в кружку для отца. Следом и каша поспела. Гость принёс её на стол и вручил ложку:

– «И благостно мне видеть сытых!»

– Тебе тоже здорового аппетита, – буркнул смущённый Дарден. Сам есть не стал, только одобрительно попробовал, показал большой палец, затем остудил кашу и отправился к полатям. Отец только тяжело дышал и кашлял, не интересуясь происходящим, хотя, безусловно, слышал, что в доме есть кто-то ещё.

– Ешь, отец! Ты должен поесть! – мальчик уговаривал отца, как неразумного младенца. Но то ли каша получилась, благодаря гостю, необыкновенной, то ли отец в самом деле проголодался – Хирам проглотил несколько ложек, запивая отваром.

Накормив отца, Дарден повернулся, чтобы спуститься, и вздрогнул – слишком близко стоял ликтор и заинтересованно наблюдал.

– Тьфу ты, напугал! – буркнул раздражённо мальчишка. Конечно, польза от этого странного парня была да и сам он уже не внушал опасений, как в первые минуты, но тяготила недосказанность из-за его косноязычия.

Уже стоя у стола и раздумывая, стоит ли набить желудок до невозможного или оставить на следующий день, который наверняка будет голодным после ухода гостя (он же ведь уйдёт?). Еда пахла соблазнительно, в котелке ещё оставалось порядочно, и Дарден решил – он слишком устал и наголодался за последнюю неделю, чтобы отказывать… От печи донеслось бормотание, и он дёрнулся, оборачиваясь. Ликтор уже сидел на полатях и осматривал, словно знающий лекарь, кашляющего отца – трогал его шею, грудь и руки.

Что-то гостя не устроило, он спустился, взял со стола свой чудо-нож и нагрел одно из лезвий в пламени очага. Вскрикнувшего Дардена, который решил, будто сейчас ликтор будет что-то делать с отцом, остановил жестом. Полоснул по своей руке и сцедил струйку крови в пустую кружку. Вероятно, то была ликторская магия. Когда крови выбежало достаточно, гость перевязал себе рану, разбавил кровь небольшим количеством отвара и споил всё Хираму, бормоча свои странные слова – на первый взгляд бессвязные, на второй – словно бы вырванные из какой-то песни.

– Ты много дал ему воды, у меня столько соломы нет, чтобы менять её в тюфяке, – разозлился Дарден, подспудно думая, что его всё равно не поймут.

Гость осмотрел стол, увидел, что Дарден не притронулся к куску чего-то чёрного и протянул его:

– Благостно!

– Не буду я есть это!

– Благостно! – с доброжелательной улыбкой повторил ликтор и откусил немного, остальное вручил мальчишке.

Стоило этому подозрительному лакомству оказаться на языке, рот обволокло несказанной сладостью. Он наполнился слюной, а от удовольствия даже слёзы на глаза навернулись. Ничего вкуснее Дарден за свою жизнь не пробовал.

– Это пить? И это вкушать? – приглашающим жестом ликтор указал на стол. Мол, праздник живота продолжается.

Сам ликтор ел мало, наверное, не голодный был. Налопался своей рыбы, с завистью думал Дарден, работая челюстями. Зато пил горячий отвар не спеша и улыбался, разглядывая мальчишку, который от смущения не смел поднять глаза. Когда деваться было некуда и пришлось посмотреть на гостя, тот снова протянул руку, как на поле:

– Моя – Тео. Тео Уайт.

До Дардена, наконец, дошло: не брата искал этот заблудившийся ликтор, а носил то же имя. И, судя по приставке к имени, принадлежал к эве, но необычным. Какой ликтус или эве стал бы пахать вместо лошади? Только чокнутый. А для Дардена сейчас разницы нет, кто им с отцом поможет – чокнутый или здоровый. Лишь бы не запросил высокую цену. Подумав обо всём этом, мальчишка протянул свою ладонь:

– Дарден.

Гость наклонил голову, прислушиваясь.

– Тео, – опять сказал, только уже без «моя». А потом ткнул пальцем в покашливающего отца. – Он?

– Это мой отец. Его зовут Хирам.

Гость повторил эхом фразу несколько раз, и Дарден не выдержал. Ткнул себе в грудь:

– Мой, – потом в сторону ликтора. – Твой. Он мой отец. Не твой!.. Ты вообще ничего не понимаешь? Откуда ты взялся?

– Плохо понимаешь, – согласился другой-Тео. – Стоит научиться.

И вдруг Дардену пришла в голову блестящая идея. Он указал на гостя:

– Ты поможешь мне вспахать поле… Пахать… – изобразил Тео, таскающего соху. – Я – тебя научу говорить. Рот… Слова… Язык… Вот так, хорошо говорить… Договорились?

Ликтор пожал протянутую ладошку:

– Договорились?

Дарден прыснул. Совсем бестолковый был ликтор. Какой-то отшибленный.

Повторив под руководством юного учителя названия некоторых предметов: чашка, ложка, котелок, огонь, печь и другие – ликтус старательно всё записал в свою маленькую книгу. Дарден завистливо вытянул шею, видя, как ловко отшибленный ликтор выводит буквы. Незапланированное занятие длилось бы ещё долго, но Дарден невольно зевнул: сказался тяжёлый день и слишком противоречивые переживания, к тому же, от распространяющегося тепла начало клонить в сон.

Ликтор это заметил. Жестом показал: «Пора спать».

– Будешь спать здесь, – Дарден взял плащ гостя и постелил на широкой лавке, стоящей у окна. – А я с отцом.

Сходив вдвоём на улицу по естественной надобности, они начали укладываться. Ликтор разделся, поверх плаща постелил своё необычное одеяло и забрался в него. Дарден же, задув ча дящую лучину, полез на полати, к отцу. Там было теплее, да и тюфяк потолще. Эгоистично не посочувствовав гостю, которого устроил на жёсткой лавке, мальчишка некоторое время лежал, прислушиваясь к спокойному дыханию отца рядом, и вскоре провалился в сон.

*****

Ночью, сквозь дрёму, Дарден слышал скрип двери на улицу, но усталость не давала поднять головы. И, в конце концов, мальчик уговорил себя поверить, что ликтору неймётся и он просто бегает до ветра, ведь от окошка сквозило, и только ставни не позволяли ветру нагло гулять по дому.

Под утро завозился отец, прохрипел, что ему надо на отхожую бадью.

– А ты не можешь потерпеть до утра? – проворчал Дарден, не открывая глаз.

Каждый раз неприятная необходимость занимала не меньше часа – спустить отца, усадить и контролировать, чтобы не упал. После неё какой сон? А тут ещё курица не проснулась и не начала ходить по дому в поисках крошек, значит, утро не наступило.

Но отец сказал, что чувствует сильную потребность, – пришлось спускаться, зажигать лучину. Ликтора не было видно из-за стола, стоящего рядом со скамьёй, но о госте Дарден сейчас меньше всего думал. По полу осторожно дул свежий воздух с запахом дождя, за стенами еле слышно шумело, и мальчик выругался, поминая небесных хранителей недобрым словом.

– Чего ты ругаешься? – прокряхтел Хирам, медленно преодолевая с помощью сына спуск с полатей.

– Не успел поле засеять, вот что! – буркнул Дарден. Усадив отца на отхожую бадью, мальчишка выглянул за дверь, позёвывая, и удостоверился: точно капает.

Повернулся и прищурился, не понимая – это просто гость так укутался или его нет на самом деле? Подошёл, пощупал мягкое, словно на нежнейшем пуху, одеяло – ликтора под ним не было. Ничего, если сбежал, то всё его добро достанется Дардену, усмехнулся про себя мальчик: «В этом чокнутый пусть не сомневается!».

Поглядывая на отца, который сегодня на удивление чувствовал себя бодрее обычного, Дарден почистил очаг, закинул туда поленьев, разжёг огонь и повесил котелок с отваром. Воды в чистой бадейке оставалось мало, придётся сходить к колодцу, но мокнуть раньше времени не хотелось. Пусть отец сделает свои дела, всё равно потом бежать к яме за домом.

– Кого ты выглядываешь? – спросил Хирам, видя, как Дарден в третий раз подходит к окну и пытается через щель в ставнях рассмотреть улицу.

– Гость у нас. Ты только не пугайся, его зовут Тео, как нашего. Совсем глупый, но сильный. Он мне вчера помогал поле пахать… Ты – всё?

Отец вернулся на полати, но не уснул, как обычно, а повернулся на бок, чтобы лучше наблюдать за происходящим в домике.

Дарден вынес отхожую бадейку, принёс воды, затем поленья на вечер и, проклиная дождь, уселся возле очага сохнуть да наблюдать за квочкой, которая вышла размять лапы да поискать невидимые крошки. Потом согрелся вчерашний отвар, мальчик напоил отца, и внезапно завязалась длинная беседа, такая была давно, до того дня, когда забрали Уну.

Отец начал спрашивать про поле, много ли успел Дарден вспахать. Про состояние Якуша. Про гостя, где и как с ним познакомился сын. Разговаривая, Дарден окончательно убедился: отцу, и правда, сегодня хорошо, не похож он на умирающего. Это было чудо, и его причина если не крылась в колдовстве ликтора, то в чём?

Мальчик рассказал без утайки и про силищу гостя, и про его кровь, которой он напоил вчера отца, находящегося в бреду.

– Не человек то, сын. Алатус, – подумав, сказал Хирам, и Дарден медленно поднялся с чурбачка. – Кровь только одного существа считается целебной – драконья… Купи я её для Делии, кто знает, жива была бы твоя мать, Дарден…

– Как дракон? Оборотень?

От страха поднялись волоски на руках, отголоски мурашек. Дарден побледнел.

– И что нам делать, отец? Я в город не побегу к ликторам, тебя одного не оставлю!

Хирам кашлянул, прислушиваясь к ощущениям в груди:

– Я тебе говорил, не трогают они, если их не злить. Помнишь, про одного безродного из Межземелья рассказывал? С ним наш Тео отправился на…

Старик замолчал. Упоминание о погибшем сыне било в сердце не хуже ножа.

Конечно, Дарден вспомнил, но отец давно уже нёс околесицу, и мальчик поверил лишь в одно – что в Межземелье земля добрее и ликторы редко туда заглядывают, а с алатусами всё выглядело спорно, ведь какой-то сумасшедший отомстил за них, убил болтливого крестьянина. И не исключено, что убийцей был тоже алатус. Да и вообще – одно дело, когда это где-то происходит, другое – рядом с тобой.

Вдруг возле дома послышались шаги, дверь скрипнула, резко распахиваясь, и в домик вошёл вчерашний гость, мокрый, с мешком в руках и улыбкой на лице.

– Лучей Алатуса вам, – сказал он, не обращая внимания на то, что Дарден попятился и прижался спиной к печке. – Для вас, о милые мои!

Оборотень (теперь сомнений не было, что гость – не какой-то там ликтор, а самый настоящий алатус) весело потёр руки, увидел на столе котелок с отваром, налил себе и жестами показал: прохладно на улице. Увидел квочку рядом с собой, растопырившую тревожно крылья, рассмеялся и уселся подальше, на скамью со своим одеялом. Глотая отвар, он попутно ерошил мокрые белые волосы, подсушивая их.

Но принесённый мешок на полу подозрительно зашевелился, и Дарден перевёл на него взгляд. Оборотень снова указал пальцем: «Открой его!» Любопытство оказалось сильнее страха – мальчик решился, развязал верёвку на знакомом мешке из хлева и заглянул внутрь.

– Ого! Ты где их взял?! – забыв о страхе, воскликнул Дарден, жадно щупая жирных лесных зайцев.

Оборотень посмеивался довольно:

– Более подать?

Мальчишка не верил своему счастью: вытащил одного ушастого, показал отцу, тот удивлённо поцокал языком. Жирная была добыча! И меха можно выделать! Здесь на шубу для Дардена хватит! Конечно, у весенних зайцев шкура так себе, не до конца поменявшись на летнюю, будет облазить, но всё же, всё же! Сколько их тут!

Зайцы были унесены в хлев, Дарден им сделал небольшой временный загон и, наплевав на дождь, заметался. Нашёл одну старую рогатину, на которую Хирам в прошлом году натягивал шкурку после удачной охоты. Разделал одного зайца, подкинул дров в очаг, пронзил тушку прутом и засмеялся довольно – будет на завтрак, а то и на обед жаркое! Шкурку поставил сушиться у печки.

Гость внимательно следил за действиями маленького хозяина и словно прочитал его мысли: где и как разместить зайцев, и чем кормить, чтобы те расплодились. Положил руку на мальчишечье плечо, когда Дарден, наблюдая за зайцами, жующими прошлогоднее сено, вздохнул:

– Я более подать. Много подать. Ты будешь? Сколько?

Дарден изумлённо обернулся:

– А сколько у тебя есть? Ты их наловил?.. Поймать…

Парень после сопровождения жестами понял, о чём его спрашивают, и показал несколько раз растопыренные пальцы – в лесу зайцев, выходит, была тьма-тьмущая.

– Ты – алатус? – сглотнув страх, резко произнёс Дарден, глядя в светлые глаза и добродушное лицо.

– Алатус, – после паузы подтвердил гость. – «Арженти я и ваш спаситель, повержен будет ваш мучитель. На то Алатусом я благословлён, в серебряном яйце рождён. И даже в имени моём сребро сияет, я поражу...» Э-э-э!

Дарден опустился на колени, не в силах совладать с благоговейным ужасом. Если оборотень отвратительно говорил на бытовом языке, то стихи он читал слишком выразительно, словно до этого притворялся.

– Не стоит плакать, о друзья! Я помогать малая часть, – гость заставил мальчика подняться, обхватил его за плечи и повёл в жилую, человеческую часть домика. – Настанет время вкушать благостно.

Ну, вот, чокнутость возвращалась к гостю, и Дарден признался себе, что благодаря пафосному косноязычию другого-Тео, он чувствовал себя уверенней. Над огнём провернул зайца, чтобы прожаривался сырой бочок, рядом подвесил котелок с остатками каши, а пока еда готовилась, приступил к расспросам. Тем более распахнули ставни, и в домике посветлело – теперь стало возможным получше рассмотреть гостя, севшего у окна. Алатус оказался вовсе не страшным. И Дарден признался себе: ему вчера не померещилось – этот оборотень в самом деле был похож на Тео, только на повзрослевшего и набравшего массу. Хирам со своей возвышенности тоже внимательно слушал, но не встревал, притворялся немощным.

По всему выходило, что этот Тео прибыл со звезды, а не из-за гор. Гость помогал себе с объяснениями, рисуя в своей книге с пустыми страницами из дорогой бумаги и очень необычным пером, которому не требовалась чернильница. Он показал фонарь, умевший гореть без огня, и посветил его лучом, показал маленький чудо-нож с несколькими лезвиями и прочие необычные вещи. Этот Тео хотел бы помочь Дардену и его отцу, а на вопрос, что вообще собирался здесь делать, пожал плечами: он сам не знал, но полагал, что скоро вернётся назад, на свою звезду.

Слушавший его Хирам не выдержал, хрипло предупредил сына:

– Не бери у него ничего. Если ликторы что-то найдут у нас от алатусов, решат, что мы пособники оборотней. Может, и не убьют сразу, а пытать будут.

Дарден, думавший о том же, согласился с отцом.

– Надо спрятать это! – мальчик принёс котомку гостя, подивился её стежкам, искусно отполированным металлическим пряжкам и начал складывать внутрь принесённое из чужого мира. Тео-алатус его понял и начал помогать. Ненужную прозрачную бумагу скомкал и отправил в огонь, туда же ещё несколько обёрток с ярким рисунком, а всё съедобное оставил на столе. Мягкое одеяло тоже свернул, улыбнулся изумлению Дардена, не верившего, что такое тёплое толстое покрывало может занимать мало места. Оно было убрано в отдельный мешок из шелестящей гладкой ткани – и в котомку. Только нож и книгу с пером алатус оставил при себе.

Хирам подсказал, куда можно спрятать опасные вещи – на крыше весной и осенью сушили траву, если её накосили много, а дожди лили не переставая. Дарден согласился: лучшего тайника невозможно было бы придумать. Залез по лестнице из хлева, спрятал на крыше вещи гостя, закидав их сеном, не пожалев охапку. Лестницу вынес на улицу, чтобы любому, кто здесь окажется, та не подсказала желание наведаться наверх.

Пока Дарден выходил, алатус что-то рисовал в своей книге. Когда мальчик вернулся, показал развёрнутый лист, на котором стоял, растопырив руки человечек, рядом – печка и на ней – второй.

– Сие есть Дарден, сие есть твой отец, – Тео потыкал своей рисовальной палкой в человечков. – Мать… не предам… М-м-м… (неразборчиво).

Похоже, алатус злился сам на себя за несостоятельность. Дарден кивнул, мол, понял он: его спрашивали, вся ли это их семья. Сначала показал жестами – мать умерла, есть сестра, маленькая, и брат, был, такой же, как Тео. Алатус схватился за голову, пробормотал на своём явное ругательство и протянул волшебное металлическое перо:

– Создавать новое… Само…

– А можно? – Дарден не поверил ушам: ему предлагали нарисовать что угодно в чудесной книге.

Высунув от усердия язык, он принялся изображать рядом с собой Уну – с её длинной косой, платьицем и неудобными деревянными сабами:

– Уна, сестра. Живёт сейчас в Ааламе… Она меньше меня, примерно вот так… На две головы…

Алатус внимательно слушал и кивал, кажется, понимая.

Подумав, Дарден нарисовал брата Тео и потыкал в него:

– Тео, брат… Старший. Высокий…

На лице гостя отразилось смущение, и Дарден торопливо дорисовал ещё одного человечка, такого же роста и со звездой над головой:

– Это ты – Тео, алатус Тео, – ткнул пальцем в гостя. – А это мой брат, Тео. Ты – Тео и он – Тео. Понимаешь? Зовут вас похоже… Мой брат – ратник. Вот, это меч… Но… он…

Дарден почесал в затылке, не зная, как показать смерть. Даже на рисунке это выглядело бы убийством, а убивать родного человека он суеверно не желал. Показал на себе – ткнул пером в сердце и упал на лавку, «поражённый» оружием.

– «Я смерть узрел – та, словно туча зла, не дождь, а смерть с собой несла»? – на лице алатуса отразилась грусть.

Дарден обрадовался: его поняли верно. Продолжил рисовать – Теперь изобразил похожего на брата человечка в горах, падающего вниз – и дракона сверху.

– Тео упал… понимаешь? Его убили алатусы, такие, как ты…

Дарден шмыгнул носом и начал сосредоточенно дорисовывать горы. Но на его плечо легла тёплая рука, мальчик поднял голову и увидел искреннее сочувствие.

– Мать? – напомнил гость.

Рисовать мать тем более не хотелось. Дарден поднялся, отложил книгу и сделал приглашающий жест следовать за ним. Они вышли из домика под, кажется, затихающий дождь, Дарден повёл Тео за собой, вокруг хлева, а потом вытянул руку в направлении хорошо видимых отсюда крестов семейного кладбища:

– Мать там.

– Мать там, Тео там? – догадался алатус.

Мальчик замотал головой:

– Нет, мать – там. Тео – та-а-ам, – махнул рукой на юг, в сторону далёких горных вершин.

Они помолчали, каждый думая о своём. В конце концов, легко одетый Дарден продрог, поёжился и потянул Тео в домик, в тепло. По дороге гость спросил:

– Возделывать земли… настала пора?

– Дождь идёт, какая пашня? Увязнем в грязи, ты, чистюля, потом не отмоешься, – проворчал расстроенный мальчик, не беспокоясь о том, поймёт ли его алатус. Мало того что небесный бог устроил испытание, ещё и гость разбередил душевные, не затянувшиеся раны. Поэтому зашёл в дом, придерживая дверь, но гость уставился на небо. Дарден плюнул и закрыл за собой дверь – пусть стоит болван, сколько хочет, если не боится промокнуть.

В домике Дарден занялся столом. От зайца уже исходил дух жаркого, мясо поспело. Можно было садиться за стол. «Эх, каравай бы к жаркому!» – вздохнул Тео. Пожалуй, стоит ещё раз попытаться сделать тесто. Кислый – не кислый хлеб, а всё одно – сытно… Объясняя отцу, откуда свежатина, мальчик мысленно планировал день: заняться квашнёй, наколоть дров, почистить у Якуша…

Вдруг ставни захлопали, будто дети в ладоши – Дарден вздрогнул и уставился в окошко, за которым бесился ветрище… Как бы гостя не снесло, подумал он. Хотя, чего алатусу бояться?

Пока Дарден раздумывал пойти за другим-Тео, наслаждающимся ураганом, отец запросился вниз – размять ноги и спину, и заодно разделить трапезу с гостем… Ясно, отец хотел сам рассмотреть гостя, и Дарден его понял. Помог отцу спуститься, усадил за стол и взялся ухаживать. Разлил отвар по кружкам, торжественно возложил горячее жаркое на противень, на котором когда-то мать укладывала сдобу для запекания.