Текст книги "Обыкновенный принц (СИ)"
Автор книги: Юлия Эфф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)
Глава 11. Ярость. Начало
Тео был в ярости. Словно его детские унижения в школе были помножены на тысячу. И чувство бессилия сделать нечто стоящее и заслуживающее ситуации здесь и сейчас... Он предствил себе на минуту, когда в ушах начала стучать гулко кровь – от слов о том, что Джуану всего пять и «седло наденут на него через пару лет, когда хребет окрепнет» – как превращается в дракона и сжигает к чертовой матери все браслеты из ираниума. Все решётки на пещерах и оружие охранников...
Но картина казалась настолько мирной и в том числе вид спокойной, не бунтующей Уафы охладили его пыл. Он понял, что никто из этих драконов, настрадавшихся и привыкших к ярму, не полетит с ним. А люди, все они будут считать его чудовищем, алатеррским оборотнем, но никак не тем, кто откроет им глаза на истину.
Тео спросил у Зандера на обратном пути:
– Если все эти драконы на самом деле быть люди, что вы думаете? Это правильно летать на они?
Зандер засмеялся:
– Какие же они оборотни? Это просто драконы. Они с рождения животные и никто никогда не видел, чтобы они превращались в людей, – помощник ректора фамильярно похлопал Тео по плечу. – Не стоит их бояться так, как оборотней, мой друг. Наши ликторы знают, что делают.
Тео скрипнул зубами, а потом задумался. Почему же никто и никогда не видел драконов в человеческой ипостаси? И сомнение закралось в его душу: в самом деле, он слишком мало знал о тысячелетней эволюции этого мира, могло статься, что Зандер прав. Всю эту экскурсию он боялся, что драконы узнают в нём алатуса, почувствуют, оттого старался держаться подальше, и сбежал, едва малыш Джуан полетел к ним, поиграть, очевидно.
Размышления охладили его пыл, но, подъезжая к Академии, Тео спросил, мучимый некоторыми неразрешимыми вопросами:
– Могу ли я спросить? С какого возраста на драконы одеть браслеты?
Зандер, который думал о своём, кашлянул полуудивлённо:
– С рождения, разумеется. Потом, в процессе взросления меняют размеры. Если не надеть сразу, пока беззащитный, потом дракон может стать опасным.
– На младенцы?
– Разумеется, – что-то в лице обычно невозмутимого мастера снова дрогнуло, и Зандер сам призадумался. – Так говорят. Я никогда не хотел стать летуном, поэтому считал это пустой тратой времени – читать лишние книги. Но вам могу посоветовать “Науку драконоведения”, которую написал сам Либерис Первый, вечность его памяти. Там есть всё про покорение и слияние с драконами... А что, почему вы спросили про младенцев? Драконы – не люди, к чему их сравнивать?
Тео чуть двинул бровью и, не поворачивая голову к Зандеру, ибо смотрел в окно, сказал с едва уловимой иронией:
– Так и есть – сравнивать нет смысл. Это очень мудро делать раб с детства. Покорный будет до смерть.
Зандер рот открыл. Он не считал себя дураком, Вэйланд-эве с этим был согласен и именно поэтому прибрал его в свой штат, где слабоумных не держали. Это сейчас, только что, отшибленный посмел критиковать политику Его величества, вернее, спасителя мира Алатуса? Да нет... Хотя... У отшибленных голова, как у младенца, – многого не понимают.
– Могу ли я ещё чем-нибудь помочь, Тео? – вкрадчиво поинтересовался Зандер. Он обожал странности, и ректор ценил его за это, считая умение видеть мелочи полезным.
Младший мастер оторвался от архитектурных достопримечательностей за окном и с абсолютно искренней улыбкой обернулся к Зандеру:
– О да! Я буду вам благодарен, эве, – назвал такого же безродного господином, от чего Зандер сам улыбнулся вежливо. – Когда я пытаться вспомнить всё и быть-был дома, мой брат рассказыва-л сказки наша матерь. В одна из они быть имя Авала, и я вспомни-л сегодня. Как вы относиться к Арженти? Он герой, его ждать... ждут?
Зандер снова невольно хохотнул. Великий Алатус, какой наивный был этот... будущий мастер Её величества! Насмеются с ним девицы! Ратник нагнулся, высматривая что-то за окном, и протянул руку:
– Видите вон те флаги, на которых серебром буква “Л”? Я бы не рекомендовал заучивать фольклор: всё-таки не по нашему чину информация. Год назад на Большом Сборе Его Величество внёс ясность специально для провокаторов из Алатерры. Либерис Первый был рождён в Драконьих Пещерах и стал прообразом фольклорного Арженти. А народ, как всегда, добавил от себя несуразицы... Ну да, сказки – это всегда занимательно, и наимудрейший это понимает. Раз в год устраивают ради развлечения публики турнир в честь Серебряного Принца...
– Что победитель получать?
– Серебряное оружие, разумеется. В прошлом году это был арбалет, в позапрошлом – меч... В этом году перенесли турнир из-за четвёртого сая. Все дознаватели понимают, что после такого празднества с вольноотпущенниками потом придётся заводить много дел, а лишней работы никто не хочет. Поэтому, как только сай отправят на юг, начнут подготовку. Будет веселье...
Тео присмотрелся к скучающему лицу сопровождающего, словно не разделяющего веру в то, что он говорил:
– Вы не вери-те в турнир?
Зандер дёрнул плечом и зевнул:
– Всё это театр для народа. Та же сказка. Если бы действительно на турнире мы видели великих людей, то они, я так думаю, потом должны были бы появиться при дворе, не так ли? А так что – выступили и исчезли. Никто потом победителей не видит. Кто-то говорит, что они сходят с ума и заканчивают жизнь в лекарне. Кто-то, что Его величество даёт им важный пост на границе, восточной, например... Всякое болтают сказочники.
Тео с улыбкой почёсывал отросшую редкую щетину. Минуту назад после слов Зандера о неверии в реальности существования Арженти он придумал шутку – как-нибудь ночью или днём появиться неожиданно на площади в образе дракона и сделать “Бу!” в адрес Либериса. Но теперь судьба шептала: вот лучший момент – на турнире.
Нет, тщеславным Тео не был, но мстительное желание щёлкнуть по носу всех этих раболепствующих камериров и самого Либериса вдруг родилось сегодня там, в Драконьих Пещерах, и не казалось глупым. Может, народу просто надо для начала показать альтернативу и доказать ложность выводов их обожаемого правителя? Революции не совершаются в одиночку – любому арженти нужна поддержка масс. Но до турнира слишком долго, чтобы бездействовать, и Тео сконцентрировался на первостепенном, том, что было в его силах.
– Как вы дума-ете, мож-ет ли Её величество разрешить жить мне во двор-це? Тренироваться необходимо три-четыре раз в день. А я долго ехать от Рифелура-эве. Сегодня опозда-л. Эве Вэйланд бы-л яростный.
– Так и будет, когда вы сможете говорить без жуткого акцента заморского путешественника, – Зандер принагнулся, чтобы посмотреть, приехали ли они, – меня не устаёт поражать техника чар оборотней. Это же надо так избирательно почистить человеку голову, чтобы он забыл свой язык. Мерзкие твари!.. Я видел одного отшибленного, которому голову задурили похабной песенкой про мудрейшего. Несчастный ночью, представьте себе, просыпался и начинал вопить эту песню. Разумеется, поместили в лекарню... Узнать бы, помогли ему или нет? Любопытно... Так, значит, мы сейчас на примерку, потом помывочная, и я вас отвезу к мастеру Рифелуру-эве... Между делом, вы голодны? Не знаю, как у вас, а у меня после поездок за город всегда просыпается драконий аппетит.
Возле аппартаментов, где делали свою работу портнихи, Тео с Зандером встретили выходящих нескольких девиц из будущей гвардии. Узнав своего мастера, они вежливо поклонились, кто-то успел стрельнуть глазами. Тео мазнул равнодушным взглядом по Айе и улыбнулся какой-то блондинке, выполнившей особенно ревностно поклон.
– Я бы посоветовал никому не давать надежды, – на ухо Тео сказал Зандер, который успел всё приметить. И получил ответ:
– Эти девицы меня не интересовать.
Как и для его подопечных, Тео приготовили два костюма – церемониальный, с преимуществом василькового цвета в отделке, и будничный, серо-чёрный, пообещав пошить к следующей неделе ещё два простых. Оба они выглядели, в общем, похоже: рубаха с воротником-стойкой, штаны из плотной ткани, напоминавшей джинсовую, и поверх них – плотный по фигуре табард и запашной (на парадном комплекте) халат длиной чуть ниже бёдер, а также плащ-накидка с капюшоном. Поверх дублета и камзола надевался широкий плотный пояс, неудобный для боя, по мнению Тео, зато к нему крепилась застёжка для клинка и чего-то ещё, а также можно было во внутренний слой, как в карман, убрать разные мелочи – от ключа до записки. К праздничному костюму, помимо прочего, прилагалась лента сине-белая, указывающая на сан младшего мастера.
Ещё одно отличие в костюмах заключалось в вышивке – на праздничном костюме её было больше, в основном она была выполнена золотыми толстыми нитями-жгутами и оформлена, вероятно, давно заготовленной тесьмой с похожей золотой отделкой, ибо эта работа казалась более ювелирной. На рабочем костюме вышивки почти не наблюдалось, если не считать герба Академии на дублете.
Но больше всего Тео оценил обувь, сделанную по индивидуальным меркам. В этих мягких и лёгких ботинках, отличающихся от грубой, с шипами, обуви летунов, легко прыгалось (что было проверено сразу), а значит, она подходила и для тренировок тоже.
Зандер оглядел младшего мастера, облачённого в яркий костюм, затянутого поясом и кажущегося от этого особенно высоким и ладным:
– Неплохо. Речь выучили?
– Да.
Поднесли металлическое зеркало, и Тео усмехнулся: “Настоящий джедай!”
После переоблачения оба костюма главный мастер-портной обещал вечером доставить в личные аппартаменты младшего мастера. Наконец, завершив это безусловно важное дело, Тео с Зандером отправились сначала в купальню, а затем – в таверну. К Рифелуру-эве Тео, как ни хотел попасть раньше, приехал едва ли не на закате, за что его пожурили. Но, видно, сегодня был такой день – с утра выслушивать брань за опоздание от ректора, вечером – от учителя.
Каким бы не был занудой старик Рифелур, но во время занятия приметил рассеянность своего ученика и его поглядывания на большие часы, отсчитывающие каждые полчаса в кабинете.
Тео извинился: дворцовая возня и отсутствие полноценных тренировок и медитации его раздражали, кроме того, после посещения Драконьих Пещер он ещё находился под впечатлением и попросил старшего мастера дать ему хотя бы глазком взлянуть в бессмертный труд его мудрейшества Либериса Первого.
Привыкший уединяться в опочивальне в это время, старик охотно согласился и простил нерадивость своего ученика ради одного условия – после медитирования тот обязательно повторит новые глаголы и проспрягает их все в письменном виде (“Не менее двух свёртков, юный неуч!”)
С толстым фолиантом под мышкой и чистыми пергаментами, Тео отправился, отказавшись от ужина, к себе в комнату, где действительно провёл какое-то время, читая труд “настоящего Арженти” – Либериса Первого. Гнев порой застилал разум, отвлекая от главного, но насыщая решимостью. Не тратя время на успокаивающую медитацию, он прекратил издеваться над собой, удостоверился, что в замке стало заметно тише, переместился сначала в кладовую, где набрал корнеплодов и зелени для Грэйга. Вернулся к себе, и, накинув чёрную мантию из чуждого гардероба, которым разрешено было пользоваться, построил портал к Заячьей хижине. Ночь сегодня должна была стать особенной.
*****
Грэйг внимательно выслушал раздражённого Тео, и гнев того мало-помалу, частично, растратился на слова.
– Мы знали кое-что о дрессировке, – поглаживая бородку, сказал Грэйг, когда гость выговорился и начал угрюмо пить остывший отвар¸ – но то, что они делают с детьми, и не подозревали. Некоторые наши проникали сюда, чтобы увидеть больше, кто-то не возвращался (я имею в виду всё это время, когда был поднят защитный купол), кто-то видел то, что казалось нам незначительным. Закон Алатуса запрещает вмешиваться в чужие дела, но спасение своих всегда было благим делом. Я слышал, однажды, лет уже не помню сколько назад (давно было), нашим удалось похитить одного дракона. Наши сразу поняли, что это свой. Попытались снять оковы, но разум оказался настолько порабощён властью ликторов, что проще было убить того алатуса, чем сделать его свободным человеком.
Тео отставил пустой деревянный стакан:
– Но если спасать свои благо – почему ваш король не отправиться сюда за драконы? Забрать свои, а Либерис править рабы, как нравиться им. Любой дипломат стараться освободить из заложники свои соотечественники.
– Древний обет старейших и законы, – Грэйг развёл руками. – Это долгая история.
– Я не понимаю, – Тео вздохнул и поднялся. – Какие оправдания есть?
Грэйг поднялся за ним:
– Если нога нашего короля переступит границу, тем самым будет объявлена война. Охранный купол старейшин падёт, и Алатерра больше не будет беззащитной. Поэтому Парламент постановил: глупость любопытного и неразумного на его совести.
– Что с местными алатусами? Откликнулся кто-нибудь? – Тео протянул свиток со словами, которые учитель велел выучить до утра, Грэйг принял его, развернул, пробежался глазами и кивнул, мол, всё понятно.
Они вышли на улицу, где накрапывал лёгкий дождь, но Тео не хотел медитировать в хижине: от гнева давно чесалась спина, хотелось выпустить крылья, а разнести единственное прибежище Грэйга он не собирался.
– Пока тишина. Я каждый час отправляю зов. Нити очень слабые, хотя я себя чувствую гораздо лучше, – Грэйг накинул на себя плащ и взял зажжённую свечу, чтобы удобнее было читать список.
Уселись на поляне недалеко от хижины. Тео на траве принял позу лотоса, сосредоточился, и через минуту вокруг него мерцало защитное воздушное покрывало – “зонт”. Защита от влаги и холода поползла было к Грэйгу, чтобы закрыть и его тоже, но алатус отмахнулся:
– Мне нравится шум леса и дождя: я слишком долго просидел там, где ничего не слышно, кроме отрыжки стражников и криков моего товарища.
– Дай мне минут пять, – попросил Тео, сосредотачиваясь на медитации и изгоняя из себя все мысли и чувства.
Пока он готовился, Грэйг снова отправил зов, но, как и прежде, ответом стала тишина. Свои, прячущиеся в Ааламе алатусы либо спали, защитившись артефактами, либо находились среди чужих.
– Я начинаю, – он развернул свиток и присмотрелся к первому слову. – Итак, глагол “делать”. Настоящее время: я дела-ю, ты дела-ешь...
Грэйг мерно говорил, не сбиваясь и добавляя своему голосу глубокий тон. И казалось окружающей темноте, деревья стали прислушиваться к этой странной молитве или заклинанию, длящемуся непрерывно. Один из мужчин говорил, и его монолог вскоре стал походить больше на изложение древнего сказания, чем на равнодушное перечисление грамматических форм глаголов, а за ними – двух десятков существительных, добровольно приписанных самим Тео к уроку Рифелура-эве.
Прошло больше часа. Наконец, слегка охрипший голос Грэйга затих, он сам поднялся, ежась, – за это время дождь успел его порядочно намочить, а идущая от холодной земли влажность и прохлада заставили чувствовать себя продрогшим. Не дожидаясь конца медитации принца Арженти, который, напротив, был защищён от влаги и даже приподнялся в воздухе над сырой землёй, Грэйг, содрогаясь, побежал к домику, подбросил там в печку поленьев и в блаженстве замер возле огня.
Через полчаса Тео присоединился к нему.
– Это было приятное знакомое ощущение, – растирая руки над горячим воздухом, идущим от печки, признался он. – Кажется, я проголодался. Сегодня мой мозг поработал на слава.
– На славу, – улыбнулся Грэйг. – Ещё пара таких занятий, и будешь говорить, как местный.
– Спасибо тебе, Грэйг.
Тот поднялся и поклонился:
– Это малая доля того, что я могу сделать... У меня ещё одна хорошая новость. Минут десять назад мне ответил на зов один алатус, – вид у Грэйга был несколько смущённый. Пока Тео наливал себе горячий отвар и жевал ломоть хлеба, не торопя друга с рассказом, он кашлянул, избавляясь от неловкого першения. – Ситуация непростая. Он не назвал своего имени, так как не поверил. Требуется больше времени для установления доверия. И я его понимаю.
Тео, продолжая жевать, потянулся за плащом, брошенным на лавку:
– Почему он тебе не поверил?
– Я назвал своё имя. Сказал, что мне помогли освободиться. Именно это показалось тому алатусу невероятным. Якобы по дворцу среди своих гуляют слухи, что один из пленных алатусов отдал душу Тени и избавился от мучений.
– Это как понять? – Тео чуть не поперхнулся последним глотком.
Грэйг смущённо почесал лицо, которое шелушилось и начинало сбрасывать старую кожу: тело его восстанавливалось, и возвращалась способность регенерироваться, как у всех алатусов.
– Старый миф, ерунда, на деле я никогда не слышал, чтобы кто-то так умирал.
– Понятно. Вывод: от этого товарища пока никакой пользы. – Тео уже одевался, собираясь вернуться в замок главного мастера боевых искусств. – Постараюсь сам, чтобы узнать точно. В подземелье вчера было много стражники. Больше, чем две ночи назад. Если получится связаться ещё раз, скажи это ему.
Перед уходом Тео постоял, задумчиво рассматривая погружённую в ночь хижину.
– Грэйг, если я не вернусь через час, можешь спать. Буду на следующую ночь.
– Что ты задумал? – нечто решительное проскользнуло в насупившихся бровях Тео, и Грэйг забеспокоился. – Не надо предпринимать ничего необдуманного... Прошу тебя, принц!
Приоткрывая дверь, Тео обернулся:
– Всё хорошо, я понимаю. Хочу поговорить с... кем-то. Сначала. До утра мало времени, если за один час не успею сделать ничего, то будет завтра у тебя новый гость, – он подмигнул и вышел.
Грэйг сотворил знак, призывающий милость Алатуса и отправил его вслед принцу Арженти. Молодому, дерзкому, но слишком рассудительному для его лет – даже с учётом полутора тысяч лет пребывания в колыбели, которая не давала мудрости, а лишь силу собирать магию и созидать.
Сначала Тео вернулся в свою комнату, которую ему отвели в замке Рифелура-эве. Попробовал оттуда пробиться в казематы Либериса и нащупать там точку среди множества живых нитей – Аугустаса, сослуживца Грэйга. Но было слишком далеко, и Тео бросил попытку, отложил её на новый день. И вместо того чтобы лечь спать, построил портал в пещеру к драконице по имени Авала. Было ли оно настоящим или придуманным Либерисом, Тео пока не знал. Но интуиция подсказывала: эта драконица непростая, слишком злая, слишком непокорная. Возможно, с ней что-то получится толковое.
Он вышагнул из портала и прижался к стене, в метре от решётки, охраняющей драконицу. Шуршание, возня в пещере сразу прекратилась, и вслед за звуком разворачивающегося громоздкого тела послышалась частая дробь – посыпались камни.
Огромная морда уставилась в пространство перед собой.
– Моа? – робко отправил мысленно зов Тео, попутно прислушиваясь к звукам извне: не почувствовал ли какой-нибудь ликтор магию?
Шумное дыхание вырвалось из больших ноздрей – драконица принюхивалась. Возможно, она и не дотянулась бы до решётки, через которую ей забрасывали туши на обед.
– Меня зовут Арженти. Я сын Авалы и Сальватора Дисан, моего деда звали Амидат. Полторы тысячи лет я провёл в материнской колыбели, слушал голос моей матери, и она подарила мне свою память, привела сюда из другого мира...
Однажды Тео уже усвоил: лучше сразу рассказать о себе всё, пока тебя не приняли за врага или сумасшедшего. И он говорил – о том, чему научился в другом мире, что увидел в этом... Наконец, он сделал паузу, проверяя, достаточно ли поделился доказательствами искренности своих благих намерений. Всё это время в воздушном незакрытом коридоре с той стороны пещеры было относительно тихо – голоса доносились совсем приглушённо, как будто далеко и снизу.
– Я – Анника, дочь Солвейг и Торруна, запомни это имя! – прошипел хриплый голос в голове Тео. – Если ты ликтор, напившийся крови моих детей, чтобы понимать меня, знай – это была твоя последняя ночь! – морда дёрнулась вперёд, словно драконица сделала шаг.
– Я обернусь, но в тот час у нас будет мало времени, – Тео не шелохнулся. – Твоя дочь Уафа не смогла назвать даже своего имени, а ты разумная. Почему?
– Потому что я – алатус, несчастный!
В голосе драконицы вспыхнула чёткая угроза, миг – и она кинулась к невидимой, но несущей запах леса, фигуре у стены. И почти одновременно с этим незаметная глазу вспышка мелькнула перед злобной мордой. Фигура пропала, чтобы появиться у другой стены. Драконица растерялась: ликторы перемещаться не умели.
– Жаль, что ты ещё не родила, было бы проще уйти, – спокойно заметил гость. – Я не хочу, чтобы нас увидели, поэтому ломать решётку не собираюсь. Уйдём из пещеры. Сначала в лес, потом постараюсь дотянуть до гор. Ты сможешь попасть в Алатерру без оков, купол тебя пропустит?
Драконица икнула, и совсем другое – утробный рокот, похожий на отчаяние, радость и неверие вместе взятые, – прокатился по её горлу:
– Моё яйцо со мной. Я прячу его шестой день... Значит, я чувствовала верно... Отсюда песнь Алатуса слышнее... – чудовище приклонило голову к земле, признавая превосходство гостя и показывая своё доверие.
Тео вернулся к решётке, но затем, оглядываясь, сделал несколько шагов вперёд, мысленно прикинув, поместится ли он в драконьем обличьи?
– Мало времени. Тебе нужно отойти дальше, покажи цепи и не бойся. Я это уже делал.
В огромных серых глазах Анниики отразилась сначала выросшая фигура второго дракона, серого. Что-то, видимо, его не удовлетворило, потому что он дёрнул шеей. Но затем раскрыл пасть, изнутри зарокотало – бесстрашная драконица смотрела, не мигая: она желала запомнить всё. Но когда родилось серебряное пламя и понеслось навстречу, храбрая драконица машинально моргнула. Её вдруг опалило, защипало по всей коже, ошейник, показалось, мгновенно нагрелся, но не раскалился – миг, и его не стало. По натёртым от металла чешуйкам хлынула прохлада.
Анника переступила с лапы на лапу – звона цепей не было.
– Быстрее, у нас мало времени! – сказал молодой мужской голос в её голове. – Где твой малыш? Если не можешь обернуться, скажи, я сделаю коридор шире.
Вместо серого дракона снова стояла фигура в чёрном плаще. И за его спиной постепенно начало расширяться марево портала. Уже позабыв, как это делается, Анника содрогнулась, её изнутри окатила другая волна, и кости затрещали, меняясь и причиняя невыносимую боль, какую испытывают алатусы при первом обороте. Она упала на колени, не в силах устоять, и назвавшийся Арженти подбежал, укутал её своим плащом.
– Там! – она слабо указала рукой в угол, где возле кучи светлых камней лежало неразличимое в темноте чёрное яйцо.
– Ого! – крякнул удивлённый Арженти, приподнимая колыбель с будущим алатусом. Весили они вместе не менее сорока фунтов[1]. Прижимая яйцо к себе, вернулся к женщине, которую успело вывернуть: натура алатуса сразу отторгла остатки животной сырой пищи. – Обопритесь на меня!
Определить точно возраст в драконице сейчас было невозможно, но её спутанные длинные волосы имели проседь, а грязь, покрывающая лицо, скрывало его лучше пещерной тьмы. И запах! Запах немытого тела ударил по обонянию Тео, которому и без того было нелегко – управлять тягучими нитями, нести яйцо и помогать человеку идти.
Они вышагнули в такую резкую прохладу, где накрапывал дождь, что содрогнулись оба – от обнявшей их природы. Тео сразу опустил яйцо на землю, извинился, сказав, что забыл кое-что сделать. Анника почувствовала, как к её спасителю щедрым потоком стекается магия – отовсюду: от камней, деревьей и даже сверху, от меркнувших на светлеющем небосводе глаз некогда умерших алатусов.
Арженти кашлянул, избавляясь от кома в горле, портал соткался мгновенно, и он исчез в нём. И сразу стало страшно. Анника, которая уже задыхалась от чистого воздуха и свободы, заплакала. Прошла минута, показавшаяся слишком долгой, и мужская фигура в ликторском одеянии вернулась.
– Забыл поджечь мусор в пещере, – объяснил Арженти, снова наклоняясь к яйцу: – Пусть думают, что вы вызвали проклятие Тьмы и сгорели. У вас там много костей было, целая гора...
– Я хотела запустить их в тварь... – сквозь мешанину слёз и нарастающего истеричного смеха, Анника честно призналась. Оттого берегла их, чтобы хотя бы так достать до того, кто столько лет издевался над ней... Пусть не убить – причинить боль...
Арженти хмыкнул, оценив задумку, и ныряя в новый портал, предупредил:
– Мой друг вас приютит. Его зовут Грэйг. Он поможет вам лечиться.
Звать хозяина домика не пришлось, наверное, Грэйг возле окна послушно выжидал час, поэтому, как только заметил появившиеся тени неподалёку, выбежал наружу. Охнул, увидя яйцо, принял его бережно и медленно в хижину, указывая путь гостье:
– Я сейчас же натоплю сильнее, сколько малышу дней?
– Седьмой будет, – хрипло ответила Анника.
Её завели в тепло, пахнущее уютом и нормальной едой, усадили на лавку перед столом, и спаситель сразу попрощался:
– Увидимся завтра. Грэйг, если что нужно будет, скажешь, – выскользнул в дождь, разбавляющий небесный намёк на рассвет и растворился.
– Благослови вас Алатус! – замешкавшийся с яйцом, сказал запоздало Грэйг, когда принца уже не было. Тогда он смущённо повернулся к гостье. – Меня зовут Грэйг, я сын Грейзэ и Харальда. Эве, чем я могу вас порадовать?
[1] Примерно 20 кг.
