Текст книги "Таймири (СИ)"

Автор книги: Юлия Власова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

«Слабо верится, что Ипва обезврежена, – думала Минорис на бегу. – Я как-то упустила из виду, что она способна менять облик. Если свиток попадет в плохие руки, я никогда себе этого не прощу!»

«Если с Минорис что-нибудь случится, никогда себе этого не прощу!» – в отчаянии думал Каэтта, пробегая по садовой дорожке. Он чуть не сбил с ног Сэй-Тэнь и, проронив какое-то несуразное извинение, помчался дальше.

* * *

– Стой! Куда?! Мне приказано тебя не впускать! – жестко произнесла Сатикора, становясь в оборонительную позу. Таймири сжала кулаки.

– Кем приказано?

– Ардиктой. Ты не пройдешь! – припечатала смотрительница теплицы и заградила собою проход.

– Это мы еще посмотрим, – сквозь зубы проговорила Таймири, снимая с шеи цепочку с сияющим кулоном. – У меня для тебя кое-что есть.

– Подарок? – тут же обомлела Сатикора. – Давай, давай его сюда!

Она потеряла всякую бдительность, а Таймири только того и ждала. Удар в живот разом положил конец пререканиям, и теперь проход в теплицу был открыт.

– Как же, размечталась, – процедила Таймири. – Так я тебе его и отдам.

Она скрылась за дверью, в то время как смотрительница, скорчившись от боли, со стоном сползла на пол. Времени оставалось в обрез.

Таймири чувствовала, что судьба мастерской зависит от нее одной, но не знала, с чего начать. А решение было совсем близко. Стоило лишь протянуть руку… и зачерпнуть горсть зерен из ящика, откуда ученицы обыкновенно брали семена для своих опытов.

* * *

– Ну что, дорогая, ты узнала, как идут дела с завоеванием строптивого городишки? – поинтересовался Икротаус Великий, приоткрыв заплывшие веки. – Хи-хи, я говорю так, словно этот город – ничтожное существо. Муха, которую можно взять да прихлопнуть.

– Да, мой господин. Очень скоро город падет. На днях хозяйка мастерской счастья сообщала, что единственное средство укрощения находится под крышей училища и будет передано отряду, как только тот подойдет к воротам.

– Очень хорошо, замечательно, – лениво улыбнулся правитель. – Ты умна, моя милая Терри. Не пойму, зачем я пытался с тобой воевать, вместо того чтобы прислушаться к твоим словам!

– О, государь, не приписывайте мне качеств, которыми обладаете сами. Ведь только мудрый человек из множества предложений способен выбрать верное, – раболепно произнесла она, поправляя одеяло, под которым нежился Авантигвард. Полностью отдавшись ее воле, признав себя пораженным болезнью, которая якобы не позволяет ему полноценно править страной, он целыми днями валялся в постели, вкушал редкие яства, тучнел, глупел и предавался праздности. Ему льстила забота Терри, и мысль его не простиралась дальше дворцовых стен. А что там, за этими стенами? Страдания, разруха, бедность? Кого это волнует! Главное, что Авантигвард купается в роскоши. Он перестал смотреться в зеркало, потому что это было бесполезно – отражение больше не появлялось. Странное, неправильное зеркало! Когда-нибудь он разобьет его.

31. О том, как укореняется зло

У старого дерева было неспокойно – не так, как всегда. Минорис еще издали услыхала лай, а вместе с лаем – шипение. Пусть выгибается дугой черная кошка. Пусть изворачивается, сколько хочет, но белый щенок не даст ей проникнуть в дупло.

– Зюм! Зюм! Это ты?! – крикнула Минорис.

– Дух гор! Он вернулся, чтобы нам помочь! – обрадовалась Таймири, отставшая от нее всего на несколько шагов. Следом бежала Сэй-Тэнь, а за нею – с одышкой и прихрамывая – господин Каэтта.

Девушки окружили шипящую кошку и переглянулись.

– Да это же Неара! – воскликнула Таймири.

– Не Неара, а Ипва! – поправила Минорис. – Ипва… – добавила она испуганным шепотом.

– А почему щенок защищает дупло? Там спрятано что-то ценное? – спросила Сэй-Тэнь.

– Свиток, – пояснила Минорис. – Вот, оказывается, к чему подбиралась ардикта! Что будем с ней делать?

– Она очень агрессивна, ее голыми руками не возьмешь! – сказала Таймири. – Обцарапает.

Тут в разговор вступил Каэтта:

– Вы решаете, что делать с кошкой, а надо бы решать, что делать с отрядом. Его предводитель уже вон у того холма!

– Как? Уже?! – Таймири почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Вероятно, так душа уходит в пятки.

– Срочно хватаем свиток и бежим в мастерскую! – сообразила Минорис.

– Прятаться от отряда не выход, – глухо проговорил философ, сжимая в руках подзорную трубу. – Да и как ты заберешь свиток? Посмотри на этих двоих! Грызутся ведь, как кошка с собакой!

– А кошка в любой момент может превратиться в человека, – еле слышно добавила Таймири.

Не успела она договорить, как вокруг кошки поднялся густой черный дым. Когда дым рассеялся, перед ними стояла и криво ухмылялась верховная преподавательница.

– Мама, зачем тебе понадобился свиток?! – воскликнул Каэтта. – Неужели ты и вправду собралась мстить? О, какой же я идиот!

– Не мешайся здесь! – рыкнула ардикта. – И ты не мешайся, зловредный пес! Вы оба вечно путались у меня под ногами. Но теперь я покончу с этим! Ты, Каэтта, дважды идиот. Ты даже не хотел замечать моей неприязни к тебе. А ведь я тебе не мать. Ты подкидыш.

– Прекрати, – тихо сказал Каэтта.

– Жалкий, никому не нужный подкидыш!

– Прекрати! – в исступлении крикнул он.

– Нет, не прекращу. Воспитывать маленького оборванца было для меня сущей мукой. Всякая новая наука давалась ему с трудом. А то, чем он является на данный момент, – плод моего упорства. Я всё делала через силу и никогда, слышишь, никогда тебя не любила!

– Зачем, – прошептал Каэтта. – Зачем ты говоришь мне это?

Минорис с беспокойством взглянула на него. Униженный, раздавленный, он поник, как никнет по жаре трава.

– Господин Каэтта, не поддавайтесь, – с мольбой произнесла она. – Не позволяйте себя сломить! Ведь именно этого ардикта и добивается. А вы… вы, в первую очередь, сын Земли, как и все мы.

Философ задержал на ней полный благодарности взор, медленно выпрямился и произнес:

– Это правда. Клянусь Полярной звездой, это правда! А ты, – обратился он к Ипве, – с первого дня, как мы пришли в мастерскую, ты внушала мне недоверие. Какие-то опыты на ученицах, недосказанности, утайки. Теперь ты жаждешь заполучить свиток? Так получи же сперва мой урок! – И он замахнулся на нее подзорной трубой. Ипва вскинула руку перед собой, чтобы защититься, однако удара не последовало.

– Остановись! – прозвучал в этот миг властный голос. – Не доводи до греха! Позволь мне свести с нею счеты.

Каэтта оторопел. Голос шел со стороны дерева. Оттуда, где стоял щенок.

– С нами говорит дух гор! – воскликнула Таймири и восторженно завела глаза к небу. Она никак не предполагала, что дух гор вдруг начнет таять, растворяться в знойном воздухе и, в конечном счете, станет походить на джинна из бутылки. Правда, джинн около дерева клубился недолго. Перед изумленными подругами, перед обмершим философом и перед Ипвой, которую ничем не проймешь, вскоре предстала…

– Вестница Весны! Какое счастье! Теперь мы спасены! – запрыгала от радости Минорис.

– Вернале?! – потеряв самообладание, вскипела Ипва. – Ты?!

* * *

Отряд Вазавра преодолевал последний километр пути. Преодолевал с кряхтением, ропотом и нытьем, на какое способен только тот, кто потерял остатки разума. Ведь ныть при командире – это всё равно, что размахивать перед быком красной тряпкой. Вазавр попеременно грозился то сослать плакс на каторгу, то прилюдно выстегать их бичом, однако ни одна из этих угроз уже не работала. Рядовые едва волокли ноги, да и Вазавр был не в лучшей форме. Он не то, что выстегать, он бы и отлупить никого не смог. Впереди он уже ясно различал высокую каменную стену, а на ее фоне – несколько силуэтов и дерево. Вот оно, значит, какое, училище муз! Здесь ему и должный прием обеспечат, и об отдыхе позаботятся. А о свитке и потом подумать можно. Видно, свиток хранится в мастерской. Недаром мальчишка так туда торопился.

* * *

– Что тебе здесь надо?! Зачем вернулась? – отрывисто, точно лая, проговорила ардикта.

– Ты знаешь, зачем, – спокойно ответила Вестница Весны. В этот момент она напоминала скорее богиню, нежели человека. Ясноокой деве в бирюзовой тунике, с ниспадающими на плечи белокурыми прядями для полного сходства с небожительницей не хватало только крыльев за спиной. Единственным недостатком, по мнению Минорис, было отсутствие растений и птиц. Но волшебница сумела произвести впечатление, и не пользуясь своей «свитой». Философ утратил способность здраво размышлять: спроси его, кто такой Аристотель, – и он бы не нашел, что ответить. Таймири молитвенно сложила руки и расплылась в глупой улыбке. Минорис сделалась пунцовой, как маков цвет. Недоумевала одна лишь Сэй-Тэнь. Поведение друзей привело ее даже в более сильное замешательство, чем появление Вестницы Весны.

– Таймири, приди в себя! – взывала она. – Солдаты совсем близко, надо что-то делать.

– Минорис, эй! Прием! У тебя есть план?

– Зачем беспокоиться, если вернулась Вестница Весны… – рассеянно отвечала та. – Она нас всех спасет.

– Постой-ка, а ведь у меня был план, – вспомнила Таймири и сунула руку в карман с семенами. – Мне понадобятся слезы Ипвы.

– Слезы? А! Слезы! – нашлась Минорис и протянула ей пузырек с несколькими капельками на самом дне. – Только к чему лишняя морока, если наша избавительница здесь?

– Ниойтэ говорила, что исцелить землю могут лишь слезы раскаяния, – присев на корточки, пробормотала Таймири. – Думаете, Ипва раскаялась?

– Сомневаюсь, – протянула Сэй-Тэнь.

– Скорее массив Лунных гор расколется надвое! – припечатал философ.

Издалека отряд Вазавра казался грозным и воинственным. Таймири колотило, философ изрядно побледнел и сжал свою подзорную трубу так крепко, что побелели костяшки пальцев. Минорис, задержав дыхание, следила, как зернышко падает на дно флакона. Сэй-Тэнь через каждую минуту исправно напоминала, что враги не за горами, и просила поторапливаться. Философ сыпал советами юному огороднику, то есть Таймири, которая собиралась зернышко посадить. Та только морщилась – ее напрягала вся эта излишняя суета.

Ипва же была так поглощена вновь вспыхнувшей враждой к Вернале, что совершенно позабыла про ненавистную четверку, совещавшуюся позади.

«Пшшш!» – Ардикта запустила в Вестницу огненным шаром. Шар был встречен вовремя возникшим щитом. Тогда Ипва пустила в ход канонаду проклятий, коими был так богат ее словарный запас. Однако и это нападение было успешно отражено. Не побрезговала она ни булыжниками, валявшимися на земле, ни песком, брошенным в глаза бесстрастной противнице. Всё без толку: Вернале была неуязвима.

Ипва с самого начала избрала неверную тактику: перво-наперво следовало провести словесную атаку, после чего метать камни и уж затем, если эти средства не помогут, швыряться колдовскими шарами. Но ардикта всё перепутала, и теперь не знала, что предпринять. Спокойствие Вестницы Весны лишь усугубляло ее растерянность, а всем известно, что Ипва в растерянности долго пребывать не может. Когда негодование взяло верх, ардикта снова стала искриться, как большой бенгальский огонь. Даже земля наэлектризовалась – из крошечных нор посыпались, повыбегали ящерки и паучки.

Таймири как раз посадила зерно в вырытую ногтем ямку и на всякий случай вылила туда же оставшуюся жидкость из флакона. Минорис разочарованно заметила, что ничего не произошло.

– Никакого эффекта, – сказала она. – Может, ты что-то не так сделала?

Ипва продолжала атаковать Вернале волшебными снарядами. Та парировала удары легко и как бы нехотя. Земля дрожала, но отнюдь не из-за тяжелой поступи отряда, который вот-вот должен был поравняться с деревом. Земля дрожала от ярости ардикты. Ей пришлось выудить из памяти такие приемы, от одного названия которых компетентному человеку сделалось бы не по себе.

– Ой, попляшешь ты у меня, – злобно бормотала она, обращая хищные взгляды на ангельски-безмятежную соперницу. Ипва готовила свой коронный прием – ваяла из воздуха стрелы страха. Нечто сродни стрелам Купидона, но гораздо менее приятное.

Вестнице действительно не поздоровилось. Эти стрелы пронзили ее все разом, и ее душой завладел страх. Ипва немедленно представилась ей непобедимой и могущественной, а собственные силы – какими-то уж очень незначительными. Она отступила к дуплу, измученно опустилась на песок, да так и осталась сидеть. Теперь ее можно было с легкостью оттащить от дерева за волосы. Ардикта ликовала.

Тем временем господин Каэтта приспосабливал свою подзорную трубу для боя. Он решил использовать ее как дубинку. Если б он видел, что творится у него за спиной, то непременно поспешил бы Вестнице на помощь. Но философ смотрел совсем в другом направлении.

«Солдаты, – думал он. – Их много, у них оружие. Но и я не с пустыми руками. Умру, как подобает воину!»

Девушки согнулись над ямкой, где лежало присыпанное пылью зерно.

– Неужели проиграли? Неужели не сработает? – жалобно вопрошала Минорис. Она-то ожидала, что померкнет солнце, что небо озарится молнией или пойдет трещинами земля. – Почему-то мои надежды никогда не оправдываются, – расстроено вздохнула она.

Подруги сидели на корточках друг напротив друга и молчали. Со стороны могло показаться, что они оцепенели. Как будто стрелы страха пронзили и их сердца тоже. Никому не хотелось встречаться с опасностью лицом к лицу.

«Вот мне и конец, – думала Сэй-Тэнь. – А я так ничего полезного и не сделала. Привыкла всю жизнь бегать от проблем – добегалась».

«Какая-то нелепая смерть получается, – хлюпала носом Минорис. – Тем, кто хочет спасти мир, положено выживать и становиться героями. Хотя какие из нас герои? Ланрию не уберегли, страну Лунного камня так и не исцелили. А еще претендовали на звание муз».

«Сразу надо было сообразить: злодеи не раскаиваются, – корила себя Таймири. – Выходит, я собственноручно чуть не сгубила Минорис. Ведь из-за меня она подвергалась такой опасности! Я всех подвела! На меня надеялись, а я подвела. Ведь и кольцо, и сон на кедре, и даже послание в старинном свитке указывали на меня. Муза по имени Таймири спасет страну, муза по имени Таймири излечит бесплодную землю. Какая жестокая ирония!»

По щеке скатилась горькая слеза раскаяния. За ней – другая, а там и третья подоспела. Сэй-Тэнь и Минорис не выдержали и тоже разрыдались. Они сидели над ямкой с зерном и дружно оплакивали свою никчемную жизнь.

Внезапно земля поколебалась: началось такое сильное землетрясение, что на ногах не устоял никто, включая Ипву. Она упала на колени, а ее длинные прямые волосы свесились набок. Солдат из роты Вазавра раскидало промчавшимся ветром, точно игрушечных солдатиков.

«Свершилось!» – с трепетом подумала Минорис.

Природа пробуждалась после долгого сна. Из-под земли доносились, нарастая, необычные звуки, похожие одновременно и на взрывы хлопушек, и на шипение гейзеров.

Сэй-Тэнь стала уже опасаться, не новое ли это извержение вулкана, не грядет ли гибель страны Лунного камня вслед за гибелью Ланрии. Но тут же сообразила, что вулканов поблизости нет, а эпицентром землетрясения является всего-то лишь ямка с семечком. Как круги идут по воде от единственной капли, так и по пустыне концентрически расходились благодатные волны, простираясь по равнинам и холмам, взбираясь на столбы адуляра и огибая массив Лунных гор. От мыса Арн до мыса Чинго, от берегов южных до берегов северных – всю страну облетел беззвучный завет: «Цвети, укрепляйся, дыши, край бесплодный! Монарх твой свергнут, а престол его обвит плющом. Страданиям пришел конец! Радуйтесь, веселитесь, люди! Приветствуйте солнце, которое испепеляло, а теперь дарует жизнь. Танцуйте под дождем, который столько лет лил впустую, а теперь полнит землю живительной силой. Радуйтесь, ибо на смену упадку пришли времена процветания!»

Таймири сразу же захотелось пуститься в пляс и запеть от счастья. Но тут она заметила, что Вестница Весны плачет. Почему она плачет? Разве ее мечта не сбылась, разве пустошь не преобразилась? А может, это слезы счастья, которое так велико, что не умещается в груди?

Зато Ипва позеленела от злости. Вернее, позеленели одни лишь ее волосы, а вот сама Ипва… Таймири выпучила глаза: ардикта одеревенела! Неуверенно приблизившись к деревянной статуе, Таймири дотронулась до длинной плети с желто-зелеными листочками.

– Да это ж… – запнулась она.

– Ее волосы. Волосы-ветви, – печальным колокольчиком прозвенел за плечом голос Вернале. – А на коре, если вглядеться, видно лицо.

– Выходит, у нее и корни есть? – растерянно спросила Таймири.

– Как и у всех деревьев. Верховная преподавательница стала плакучей ивой.

Тут к крючковатой иве подлетел господин Каэтта.

– Что вы с ней сделали? Зачем в дерево превратили?! – накинулся он на Вестницу Весны.

– Я не виновата, – развела руками та. – Это закон природы.

– Какой еще закон? Не знаю никаких законов. Будьте добры, расколдуйте ардикту. Я должен… Нет, я просто обязан выяснить у нее, кто моя настоящая мать.

– Едва ли я смогу вам помочь, – вздохнула Вернале.

– И что, теперь Ипва будет доживать свой век в таком вот виде? – обреченно спросил Каэтта.

– Думаю, тут уж от нее самой зависит, как долго продержится на ней ивовое «платье», – сказала Вестница. – Когда из нее выветрится вся злость, когда не останется под корой ни обид, ни гордости, ни коварства, возможно, она вновь превратится в человека.

– Природу не обманешь, плакучая, – назидательно сказала Таймири и поводила пальчиком перед деревянным носом. На секунду ей показалось, что нос недовольно сморщился.

В этот миг сияющим душем полил с неба солнечный дождик. Шумный, смеющийся. От такого грех прятаться.

Поодаль сидели на коленях Сэй-Тэнь и Минорис и, задрав головы, подставляли лица под прохладные струи. Они упивались этим новым, неизъяснимым чувством перерождения земли и самих себя. А вокруг расстилался пышный травянистый ковер. Пустыни больше не было.

– Эй, поглядите-ка, – сказала Таймири и приподняла ногу. На песке мгновенно выросла молодая травка.

– Вот так диво! – поразился философ.

– Вы лучше послушайте, как поют птицы! – обратилась к ним Вернале. – Наступила истинная весна!

Таймири посмотрела на небо: высоко-высоко рассекали воздух ласточки, соревновались на скорость стрижи, да чирикали неугомонные скворцы. Но не обилие пернатых заставило ее раскрыть от удивления рот – малиново-золотые узоры исчезли, и было похоже, что навсегда. Она подергала философа за рукав:

– Поверить не могу! Ваши любимые облака пропали!

– Не велика беда, – примирительно сказал Каэтта. – Зато теперь можно будет исследовать звезды, Млечный путь, ближние галактики… Знали бы вы, какое незабываемое зрелище являет собой рождение новой звезды! – И он многозначительно взглянул на Таймири. – Ваша звезда уже зажглась. Вон, что вы сделали! Только благодаря вам мы сейчас не сидим в осаде и не отбиваемся от солдат камнями. Как только предводитель роты обратился деревом, солдаты бросились врассыпную.

И действительно. Оказалось, что Вазавр укоренился в почве безлистым вязом. Его ствол уже начал покрываться мхом, а верхние ветви, точно костлявые руки, скрючились у голой верхушки.

– Он тоже когда-нибудь примет прежний вид, ведь правда? – спросила Таймири у Вестницы Весны.

– Конечно! Когда увидим вяз в цвету, это и будет знак, что в скором времени он станет человеком. Но меня больше беспокоят солдаты. Они рассеялись, как семена одуванчика!

– Наверняка драпанули к массиву. А там их, небось, индейцы поджидают… с копьями да луками. Сварят из них бульон, – мрачно заключил Каэтта.

– Не говорите так! – ужаснулась Таймири. – Эти индейцы призваны сеять добро. Поэтому ни о каком бульоне и речи идти не может.

– М-да, – протянул философ. – И то верно… Припоминаю я одну индианку, как мы с ней одно время общались…

Таймири прыснула:

– С Эдной-Тау что ли? Эй, слышишь, Минорис, господин Каэтта соскучился по нашей краснокожей подруге! – крикнула она с задором. К тому моменту дождь почти перестал и только нашептывал, тихо-тихо пробираясь по свежей траве.

Минорис, конечно же, всё расслышала и покраснела до ушей. Покинув блаженствующую Сэй-Тэнь, она в смущении подошла к философу. Сейчас или никогда.

– Позвольте мне снова быть вашей ученицей, – не поднимая глаз, просительно сказала она.

Каэтта просиял.

– Мечты сбываются, – загадочно изрек он, и в эту минуту на земле не было никого счастливей философа.

Так Минорис стала музой астрономии. А Каэтта в один день приобрел сразу двух учеников: когда он полез в дупло за свитком, то вместе со свитком обнаружил там исхудалого Кариона, который, хоть и выглядел, как ободранный петух, чувствовал себя отменно.

– Вчера нашла его умирающим от истощения, – пояснила Вестница Весны. – Пришлось спрятать в дупле, от беды подальше.

– Всунула мне какую-то гадость, – пробурчал Карион. – Сказала: съешь – поправишься.

Философа он не признал. Отстранился, говорит: «Не знаю вас, дяденька». Пришлось философу ненадолго превратиться в седобородого старика и изобразить немощь. Тут у мальчишки челюсть и отвисла. Потом всем миром его успокаивали, убеждали. А Минорис засвидетельствовала, что Каэтта и есть тот самый философ Диоксид, с которым Карион некогда попрощался на пристани.

– Так значит, вы можете менять обличье? – обрадовался Карион. – А меня научите?

– Сперва научись, дружок, определять расстояние между планетами, – беззлобно посоветовал ему господин Каэтта.