Текст книги "Таймири (СИ)"

Автор книги: Юлия Власова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

В это время в ванную зашла Минорис. Без единого слова подняла подругу с пола и с горем пополам дотащила до дивана.

– Вот, – потрясла она исписанным листком. – Будем лечиться вместе. Я буду спасать свое горло, а ты – обрабатывать волдыри и мозоли.

Потом весь остаток дня Минорис бегала в сад и в теплицу за травами, на кухню за разрешением занять конфорку (на что повар милостиво согласился).

В комнату она уже не бежала, а почти ползла, неся тяжелую кастрюлю с остывшим отваром.

– Вам помочь? – спросил кто-то у нее за спиной. Каэтта! Его голос ни с чем не спутаешь. Вот ведь напасть!

Он взял кастрюлю из рук Минорис и двинулся вперед. До заветной двери оставалось еще десять шагов. Девять. Восемь. Семь. Лишний вздох смерти подобен. Шесть. Пять. Четыре. Как хорошо, что Минорис можно молчать! Три. Два. Один. Она берется за изогнутую ручку.

Сэй-Тэнь привстала с дивана и тут же плюхнулась обратно.

– Не ожидала увидеть вас так рано! – воскликнула она. – Да еще с лечебным отваром. Спасибо, что поднесли.

– Сущие пустяки! – сказал философ, опуская кастрюлю рядом с диваном. Минорис тотчас вооружилась черпаком и сделала несколько глотков.

– Ну как? Действует? – поинтересовалась Сэй-Тэнь.

– Теперь мне гораздо лучше, – кивнула та.

Каэтта уселся в кресло и озабоченно оглядывал комнату, пока Сэй-Тэнь его не окликнула.

– Ваш плащ, – нерешительно проговорила она. – Его пришлось постирать. Мы были страшно грязные. Кроме того, Лорик… У овец специфический запах, вы же понимаете…

– Где он? – насторожился Каэтта. – Где плащ?

– В ванной. Сохнет, – сглотнула комок Сэй-Тэнь.

Философ опрометью бросился в указанном направлении. На веревке сушился его драгоценный «исчезательный» плащ и вовсю благоухал ромашкой. Вопреки опасениям, он нисколько не уменьшился в размере.

– Надо бы проверить, не утратил ли он волшебных свойств, – пробормотал философ, набрасывая на голову капюшон. Из ванной он вышел царственной походкой и выглядел что-то уж больно надменным. Как будто его только что короновали на царство. Минорис и Сэй-Тэнь сделали вид, будто ничего не произошло. Тогда Каэтта изысканно поклонился и стал выделывать руками странные пассы. Ноль реакции. Осмелев, он принялся корчить рожи, и вот тут-то обе стали безудержно хохотать, чем привели его в сильнейшее замешательство.

– Что, разве меня видно? – удивился он, краснея.

– А почему… вас должно быть… не видно? – сквозь смех спросила Сэй-Тэнь. Заметив, что Каэтта хмурится, она постаралась вести себя сдержанней, но, несмотря ни на какие усилия, уголки ее губ все равно чуть-чуть подрагивали. В конце концов, Сэй-Тэнь не выдержала и разразилась таким хохотом, что философ, в высшей степени оскорбленный, выскочил за дверь.

«Какое унижение! – думал он, унося с собой испорченный плащ. – Какая черная неблагодарность!»

А Сэй-Тэнь не перестала хохотать даже после его ухода, и скоро ее нервный смех перешел в рыдания. Не зная, что делать, Минорис просто сидела рядом и подавала ей носовые платки. Когда на журнальном столике скопилась приличная гора носовых платков, Сэй-Тэнь обвела комнату затуманенным взглядом и хрипло произнесла:

– Нет мне прощенья! Норкладд и ребята погибли по моей вине, и я должна была сгинуть вместе с ними. Ох, Норкладд! Ты подарил мне столько чудесных мгновений! А я? Как я тебе отплатила?! Это не жизнь теперь, а одна сплошная боль…

Она застонала. Сперва почти неслышно, а потом всё громче и громче. Казалось, еще немного – и Сэй-Тэнь провалится в бездну отчаянья, откуда нет пути назад. Подскочив, как ошпаренная, Минорис бросилась вон из комнаты, чтобы позвать на помощь.

* * *

Ланрия была разрушена, сожжена, испепелена. Ланрии настал конец. Дома, луга, озера и реки покрылись коркой застывшей лавы. Небо застлала громадная сизая туча, и подчас могильную тишину прорезывал скорбный вой великанов, которым без крошечных друзей-людей было безмерно одиноко и тоскливо. Великаны мало пострадали от извержения, разве что их большущие сапоги пришли в негодность, побывав в горячей лаве. Они могли подняться над нависшим облаком пепла, и солнце могло бы светить для них, как прежде. Но что им солнце! Куда этому солнцу тягаться с теми тысячами солнц, что пламенели в сердцах жителей Ланрии!

Неужто великаны так и будут неприкаянно бродить по обезлюдевшей земле? Неужто до конца времен будут слышны их душераздирающие вопли?..

Великан Орг трепетно, двумя пальцами поднес к лицу серебряные часы с цепочкой, которые Норкладд успел починить и вручить хозяину до того, как произошло извержение. Часы мелодично пробили полдень.

«Полдень!» – зашептались нетронутые макушки елей.

«Полдень?» – удивился ветер и полетел разметать пепельную мантию неба.

«Полдень, полдень!» – содрогнулась земля. И растрескалась корка. Эту корку пробил кулак человека, нового человека, сильного человека. И в его груди искрились тысячи солнц. Он стал неуязвим. Он закалился в горниле испытаний. Этот человек был Норкладд, и он был не один. Вместе с ним из могилы восстали обновленные жители Ланрии.

– Ты гляди! – воскликнул Фильтр, пробившийся сквозь лавовую скорлупу. – Моя кожа отливает золотом!

– И моя! – обрадовался Марике.

– И моя! – стали вторить остальные.

– А твои волосы! Они цвета спелого кофе!

– Зрелой вишни!

– Ржаных колосьев!

И мальчишки принялись прыгать, высоко-высоко, словно кто-то поставил для них огромный батут. И смеяться – так задорно, так звонко, что от их смеха в небесной выси стали вновь заливаться птицы.

Люди пели и ликовали, дружный хор гремел на каждой улице. А у Норкладда в глазах светилась печаль: он потерянно взирал на расколотый циферблат наручных часов.

– Эх, не свидимся мы больше, Сэй-Тэнь, – пробормотал он. – Не горюй обо мне…

Дети взялись за руки, подбежали к учителю, и они всей компанией двинулись через луг. А в лесу, под деревом, одиноко сидел пастушок и не мог утешиться, потому что его овцы так и не нашлись. Что, если они не сумели выбраться из-под затвердевшей лавы? Что, если животные не претерпели волшебного превращения, подобно людям? Какую тварь он будет теперь пасти? Голь вокруг, ни травинки, ни ящерки. Ни жучка, ни комарика. Только дивные птицы парят в вышине.

– Пропадем мы, народ эры огненной, пропадем без еды и воды! – посетовал пастушок.

Да, пропал бы народ эры огненной, если б нуждался он в воде и еде. Но отныне и голод, и жажда были чужды людям диковинным. Их отныне питало солнце.

А однажды случилось вот что. Яркоперая, ясноокая птица как-то раз спустилась на землю, на лужок, где играл Фильтр.

– Вот так хвост! Прямо как у павлина! – ахнул тот и приноровился, чтобы птицу за хвост поймать. Но «павлин» оказался увертлив, и сколько мальчишка ни прыгал, как он ни старался, а не смог даже перышка выдернуть. И так он увлекся, что сам не заметил, как взлетел. Теперь ему было уже не до птицы.

Этих птиц послала в Ланрию Вестница Весны, чтобы они научили людей летать. Когда рассекаешь воздух, становится так хорошо и привольно, что забываешь обо всем. Может, именно поэтому Норкладд так и не создал новый портал? Может, поэтому он навсегда забыл о своей взбалмошной чужестранке?..

* * *

Минорис нагнала философа в коридоре.

– Прошу вас, умоляю! Сэй-Тэнь совсем худо!

– Что такое с Сэй-Тэнь? – хладнокровно произнес Каэтта. – Недавно ей, кажется, было очень весело.

– Да поймите же, мы пережили сущий кошмар! Не принимайте ее смех на свой счет! Она глубоко несчастна.

– Вот как? – иронично отозвался Каэтта. Он собрался было добавить к своему «вот как» пару колких замечаний, но Минорис схватила его за руку и потянула за собой. Откуда вдруг такая храбрость, такое самоотвержение в стыдливой и робкой ученице? Ведь недавно Минорис едва ли удостоила бы его и словом.

«Видно, дела и впрямь плохи, раз она обратилась за помощью именно ко мне», – подумал философ.

Зайдя в комнату, он тотчас отступил за порог: ужасающие стоны и нечеловеческие всхлипы Сэй-Тэнь были почти осязаемыми. Комнату от них буквально распирало.

– Уныние и не до такого доводит, – пробормотал Каэтта, рассчитывая в уме свои дальнейшие действия. Перво-наперво следовало привести страдалицу в чувство, для чего понадобилась бы лишь пара отрезвляющих пощечин. Но философу этого показалось мало, и он опрокинул на нее кастрюлю с охлажденной настойкой.

– Увы, я был вынужден пойти на крайние меры, – оправдался он, заглядывая в лицо Сэй-Тэнь в надежде на помилование.

– Пф-ф! – фыркнула та, слезая с насквозь промокшего дивана. – Вы бы хоть предупредили! Знаете, сколько его теперь сушить придется?! Неделю! Нет, даже две! – запальчиво воскликнула она.

– Похоже, теперь она в полном порядке, – удовлетворенно сообщил Каэтта ожидавшей у двери Минорис. – Может, расскажете мне, в какую такую историю вы влипли?

– Мы не влипли. Это произошло само собой, – не разжимая зубов, произнесла Минорис.

– Ладно, пойдем, пойдем, – примирительно сказал философ, уводя ее в коридор. – Сейчас Сэй-Тэнь нужно побыть одной. К тому же, для нее нашлось занятие, которое займет у нее много, очень много времени.

29. О волшебных палочках и атомных разделителях

Минорис шла, опустив взгляд в пол. Ее пальцы по привычке потянулись к плечу, где раньше всегда была коса.

– Вам действительно так важно знать эту историю? – нерешительно спросила она.

– Конечно! Должен же я иметь представление о том, где располагаются в нашем училище входы в параллельные миры!

– В параллельные миры? С чего вы взяли? – опешила Минорис.

– Ах, я же не слепой! – воскликнул Каэтта. – Овца, которую вы вынесли из фонтана, – такое нечасто приходится видеть. Давайте договоримся: вы выкладываете мне всё начистоту, и я от вас отстану. Будет, как в той пословице: и волки сыты, и овцы целы.

– Вот уж велика награда! – пробурчала Минорис.

– Поднимемся на башню, – предложил Каэтта, когда они были уже у винтовой лестницы. – Там нас никто не услышит.

«Очень хорошо! Замечательно! – думала Минорис, восходя по ступенькам. – Там он из меня всю душу и вытрясет!»

С пустоши дул холодный ветер – с пустоши веяло отдаленной угрозой. Минорис пробрало до костей.

– Накиньте на плечи, а то замерзнете, – сказал философ, подавая ей бывший плащ-невидимку. – Итак, куда ведет портал в фонтане? – без предисловий начал он.

– П-портал? – ежась, переспросила Минорис. – Да в цветущую страну Ланрию, которая за считанные минуты из цветущей превратилась в настоящее пекло! Не попала б я туда, если бы не Сэй-Тэнь да не Ипва.

– Ипва?! – удивился философ. – При чем здесь ардикта?!

– Так ведь она за мной гналась! Я ее ослушалась, вот она и гналась, – поспешила объяснить Минорис. – Пусть ищет себе другого наемного отравителя! Я для этой роли не гожусь… Или вы мне не верите?

– Охотно верю. Ардикта сама мне в этом призналась. Кстати, стояла она на том же самом месте, где и вы сейчас.

– Я польщена, – буркнула Минорис.

– Похоже, мне из вас клещами придется слова вытягивать, – словно про себя сказал философ. – Так какое же горе постигло Ланрию?

– Вулкан. Извержение, – кратко сообщила та. – И кромешная тьма. Ланрии больше не существует. И смелого часовщика. Так что не ищите портал. Вероятнее всего, он уже не работает. Редкий механизм выдержит накал в тысячу градусов.

– Я понимаю.

– Как, по-вашему: извержение было спонтанным или его кто-то вызвал? – смело взглянув на философа, спросила Минорис.

– Будьте откровенны, я не люблю намеков и недомолвок.

– Боюсь предположить, не замешана ли в катастрофе Ипва…

На этот раз, выслушав возмутительное обвинение, Каэтта даже бровью не повел. Он и сам уже сомневался в непричастности ардикты ко всему происшедшему. Она гналась за Минорис – значит, вполне могла вычислить местоположение портала и применить к нему запрещенную магию. То, что философ узнал за последние дни, сильно подорвало его уверенность в непогрешимости матери.

– Знаете что, – задумчиво произнес он, – я попытаюсь прояснить это обстоятельство. Вам следует рассказать о портале Таймири. Она интересовалась несколько схожим вопросом у нашей привратницы. А теперь прошу меня извинить, мне надо кое над чем поразмыслить.

Минорис не стала задерживаться на башне и, сложив плащ у телескопа, оставила философа наедине с его думами. А думы у него были такие:

«С моим-то наметанным глазом – и не раскусить Ипву?! Позор! Я уже предвижу последствия очередной попытки вникнуть в ее замыслы. В тот вечер она очень четко дала мне понять, что не любит подобных вещей. Но ради блага страны Лунного камня я выясню, что она скрывает».

* * *

Слушая Минорис, Таймири не могла отделаться от чувства, что в истории с Ипвой и Вестницей Весны упущена какая-то существенная деталь. Навязчивая мысль прямо-таки сверлила Таймири мозг. Самое главное-то она ведь уже узнала: Ланрию создала Вестница Весны. Именно с Вестницей не поладила Ипва. А теперь вставляет палки в колеса ей, новоиспеченной музе! Только не понятно пока, чего ардикта опасается. Разве способности Таймири могут сравниться с талантом Вернале?

Всему виной было предсказание гор. Оно не давало Ипве спать по ночам, заставляло принимать бесполезные меры и прибегать к разным ухищрениям, чтобы сжить со свету новую ученицу. Скользкая, как угорь, библиотекарша Магорта-Сакке, хотя и умолчала о пророчестве, не сумела скрыть волнения от Таймири. И теперь той только и оставалось, что строить догадки.

«Ха! – подумала она. – А может, передав мне книгу в желтом переплете, Вестница Весны тем самым препоручила мне вернуть почве плодородие? Что, если это был знак? Кроме того, мои слезы оказались волшебными! А раз так, то чем я хуже Вестницы? Надо действовать, пока Ипва не прознала про слезы и про всё остальное…»

– Слушай, Минорис, – на полуслове оборвала ее Таймири. – Тебе придется изобразить, что ты возненавидела меня лютой ненавистью и под этим предлогом вернуться к Ипве в обучение.

– З-зачем? – напряженно спросила та.

– Сама посуди. Привратница утверждает, что лишь слезы раскаявшегося в своих злодеяниях человека способны возродить к жизни нашу страну. А кто у нас самая большая злодейка? Ипва! Она прогнала Вестницу Весны, она преследует тебя и меня, она, скорее всего, потопила Ланрию в лаве…

– Я не утверждала, что Ланрию потопила именно она.

– В любом случае, от нее исходят такие отрицательные флюиды, что волей-неволей посчитаешь ее злодейкой, каких свет не видывал. И да, я кое-что вспомнила: Ниойтэ убеждена, что именно ардикта заколдовала землю страны.

– Хочешь сказать, ардикта иссушила ручьи и создала пустыни? Заставила расти столбы адуляра? Основала, наконец, массив Лунных гор?! И затем позволила кормить народ легендами?! Это звучит нелепо, – с горячностью воскликнула Минорис. – Но это вполне может быть правдой.

– Мы так мало знаем, а возможности верховной преподавательницы так велики, – подперев подбородок, пробормотала Таймири. – Как вызвать у нее чувство вины?

– Давай для начала порасспросим профессоров, видели ли они хоть раз, чтобы Ипва плакала или, на худой конец, билась головой о стенку в порыве раскаяния, – предложила Минорис.

– Это опасно. Среди них у ардикты могут быть сообщники. Поступим иначе: ты отправишься на секретное задание. И твоя цель – довести Ипву до слез.

Минорис беззаботно отдала честь, повернулась кругом и солдатским шагом вышла из комнаты. Будущая миссия представлялась ей не более чем игрой.

* * *

А о том, в какие игры играла ведьма Терри, не мог судить даже сам Авантигвард. Он вконец заврался и себе, и людям, которые требовали справедливости и чуть ли не приступом брали его дворец. По мнению некоторых, правитель заслуживал худшей из смертных казней. Он допустил к престолу ведьму! Эта новость уже давно облетела все города и окрестности. Люди пребывали в страхе и трепете. Сперва мужчин, а потом и женщин средь бела дня хватали на улицах, чтобы сделать рабами и рабынями. Негодование масс усмиряли, публично зачитывая поддельные акты об аресте тех или иных граждан. Если кто-то шел добиваться правды в одиночку, его отправляли на каторгу без суда и следствия.

Очень скоро улицы опустели. Из дому выходили лишь считанные смельчаки. Самые дальновидные жители заблаговременно запаслись провиантом и сидели по своим норкам тихо, как мышки. Они всё еще надеялись переждать смутные времена…

Раз в несколько недель Терри связывалась с Ипвой, и та указывала ей точное расположение новых, необработанных подземных пещер. Их сотрудничество оказалось плодотворным, и одной приносило прибыль в виде залежей светящегося адуляра, а другой – в виде золотых слитков из сокровищниц Авантигварда. Откуда, спрашивается, Ипва могла знать, где сосредоточены бесценные залежи? Две ученицы из мастерской счастья Лисса, сами того не ведая, уже приоткрыли завесу этой тайны. Да-да, Ипва – хозяйка не одной лишь мастерской, но и массива Лунных гор, и каменных лесов, и подземных пещер. Но она создает их лишь затем, чтобы разрушать. Разве так поступают истинные творцы?! Творцы с чистым сердцем, такие, как Вестница Весны, потерпели поражение. Но люди не теряли надежды и верили, что справедливость восторжествует.

* * *

«Справедливость восторжествует, – думала Таймири, возвращаясь из «испытательной теплицы». – Рано или поздно они поймут, что мне не пристало возиться с растениями».

Она спешила к себе, чтобы поскорее принять ванну и хорошенько отмыться от грязи и тепличных запахов. Но поравнявшись с дверью в комнату Минорис и Сэй-Тэнь, кое о чем вспомнила:

«Я ведь хотела поглядеть на барашка, которого они прихватили из Ланрии! Нельзя такое на потом откладывать».

Она вошла без стука… и застала Сэй-Тэнь за приготовлениями к отъезду. Если твоя подруга носится, спотыкаясь о стулья, и в спешке сваливает на покрывало разную снедь и одежду, тут уж сложно ошибиться: она собралась удариться в бега.

Встретившись взглядом с Таймири, Сэй-Тэнь засуетилась и невзначай поскользнулась на мокром полу, приземлившись ровно на пятую точку.

– О-ох! – закрыв лицо ладонями, простонала она. – Зачем ты здесь?

– На Лорика посмотреть, – честно призналась Таймири.

– На Лорика? Он там, за занавеской, – устало махнула рукой Сэй-Тэнь. – Мы соорудили для него небольшую ограду, чтоб не удрал.

– А сама-то ты? – спросила Таймири. – Неужто так несносна жизнь музы?

– Мне теперь никакая жизнь не в радость, – отозвалась та. – Буду бродяжничать, чтобы хоть как-то отогнать тоску. Знаешь, жизнь скитальца полна лишений – этим она и ценна. Ценна для тех, чьи лишения несоизмеримо больше.

– Тоску? Кажется, я что-то пропустила…

– Разве Минорис тебе не рассказала?

– Ах да, Норкладд!

– Не произноси при мне его имени, не то я наложу на себя руки! Честное слово! – воскликнула Сэй-Тэнь.

– Кажется, я знаю, где тебе непременно стоит побывать, – внезапно осенило Таймири. Невзирая на отчаянные протесты Сэй-Тэнь, она вытащила ее из комнаты и захлопнула дверь. – Держим курс на лестницу Има-Рина!

У загадочного кабинета всё еще стояла довольно длинная очередь. Но Таймири известила учениц, что у нее неотложный случай, и рассыпалась в таких изысканных извинениях, что никто даже и не подумал ей препятствовать.

Комкая бумажную закладку, Има-Рин озадаченно просматривал журнал посещаемости. Но едва перед ним появилась Таймири, журнал, шелестя страницами, полетел на пол.

– Вернулись! – обрадовался профессор. – В прошлый раз вы выскочили отсюда просто пулей!

– А я должна была отчитаться… прежде чем выскакивать? – Таймири приблизилась к нему настолько, что бедняге пришлось отступить.

– Нет, что вы, что вы! – замахал руками Има-Рин. – Всего лишь указать свое имя и поставить подпись.

– Так я сейчас это сделаю! – Выхватив у опешившего профессора авторучку, она расписалась в журнале прямо на полу и даже не удосужилась водворить его на место.

– А где же Сэй-Тэнь? – спохватилась она. – Куда делась?

Сэй-Тэнь в это время уже по колено стояла в морской воде и гипнотизировала горизонт.

– Вы что, хотите обрести вечный покой?! – ужаснулся Има-Рин и бросился к ней, несмотря на свою простуду. Прошлепал по линии прибоя, замочил туфли и штаны, но, тем не менее, выволок абсолютно отрешенную Сэй-Тэнь на берег моря Забвения. – Вам не туда! Вам сюда! – И он указал дрожащей рукой на лестницу.

– Какая жалость, – тихо произнесла Сэй-Тэнь. – Вечный покой – это именно то, что мне было нужно…

– Давай, – легонько подтолкнула ее Таймири. – Иди наверх и, что бы ни случилось, не отступай. Там ты найдешь свое утешение.

Та стала подниматься. Медлительно, неохотно, как будто на нее навесили вериг. Повсюду белел густой, липкий, как кисель, туман. В таком тумане теряются всякие ориентиры, и становится по-настоящему страшно. Ни неба, ни земли – ты слеп, беззащитен и одинок.

Сэй-Тэнь постояла-постояла, да и уселась, скрестив ноги, прямо в гущу молочно-белого пара.

– Если таков вечный покой, то я беру свои слова обратно, – сказала она. – Как-то уж очень здесь тоскливо и безжизненно.

Внезапно облачное покрывало прохудилось, развеялось, и перед нею возникла лестница. Только это была какая-то неправильная лестница. Совершенно новая, с блестящими перилами и гладкими мраморными ступенями, она вела наверх, тогда как вести следовало вниз.

– Безобразие, – проворчала Сэй-Тэнь и повернулась, надеясь отыскать в тумане ступени прежней, каменной лестницы. Однако вместо ступеней она обнаружила кое-что другое, и это кое-что заставило ее похолодеть. Со всех сторон к ней тянулись тонкие, колеблющиеся руки облачных дев, вылепленных по образу и подобию самой Сэй-Тэнь. Одна рука коснулась ее щеки – такая же липкая, как и туман. Другая ухватилась за лодыжку. Было, отчего перетрусить. Сэй-Тэнь со всех ног рванула по мраморной лестнице, и облачные девы, по-видимому, очень огорчились. Очертания их силуэтов начали таять, расплываться, а пространство огласилось леденящим душу воем. Но Сэй-Тэнь была уже далеко. Вернее сказать, высоко. Теперь назад ее и калачом не заманишь!

* * *

Лироя изо всех сил старалась расслабиться. Но пока у нее не очень получалось, и она никак не могла избавиться от зажатости мышц плечевого пояса, как рекомендовала Овенарис. Уроки равновесия давались Лирое с трудом.

– Вы должны парить в эфире, легкие, как бабочки, – мелодично давала указания Овенарис, стоя на одной ноге и разводя руки в стороны. – Тянуться к небу, как тростинки бамбука. Слейтесь с природой, ощутите гармонию…

«Ага, как же, – подумала Лироя. – И ощутите дружеское плечо соседа, спасшее тебя от падения». Несколько человек в зале не удержались на ногах и шлепнулись на животы – «бамбуковый» лес поредел на три или четыре «деревца».

– Концентрация, концентрация! – напомнила Овенарис и закрыла глаза. Должно быть, она слилась с природой. А потерпевшие неудачу музы встали с пола и, разгладив одежду, приняли исходное положение. Урок продолжался добрых два часа.

* * *

Такрана взмахнула волшебной палочкой, и над кафедрой расцвел голубой цветок. Палочка была безобидной лишь условно, потому что иной раз с ее помощью создавались такие оптические и осязательные иллюзии, что начинающая муза могла и не устоять.

– О! Блёстки! – показала пальцем какая-то ученица.

– Не блёстки, – поправила ее Такрана, – а пыльца.

Она еще раз взмахнула палочкой, и цветок пропал.

– А теперь скажите, кто из вас хотел бы стать богаче самого Авантигварда? – поинтересовалась у муз преподавательница. Те дружно подняли руки.

В тот же миг на столе перед каждой ученицей возникла груда золотых монет, браслетов, колец с бриллиантами – в общем, всего, что только можно пожелать.

Пока музы примеряли драгоценности, Такрана прохаживалась между рядами в своей пушистой накидке, склонялась над каждой партой и заглядывала девушкам в глаза, справляясь, по нраву ли им подарки. Она надеялась и одновременно боялась уловить в их глазах огоньки алчности и азарта. Смогут ли музы равнодушно расстаться с драгоценностями, когда волшебная палочка прочертит в воздухе свой приговор?

«Вот мы сейчас и узнаем», – промурлыкала Такрана себе под нос, и парты опустели в мгновение ока. Ученицы тщетно искали на своих запястьях золотые браслеты и ощупывали шеи на предмет ожерелий. Всё это испарилось по велению Такраны.

– Так не честно! – возмутился кто-то.

– Издевательство! – прошипели с задних столов.

Такрана сделала вид, что не расслышала. Она продефилировала к кафедре и с изяществом сломала волшебную палочку, из которой тут же посыпались тысячи искр, а потом повалил серый дымок.

– Вот и всё! – объявила она, швырнув «останки» волшебного атрибута в мусорную корзину. – Вас разве не предупредили, что на этом уроке вы отрекаетесь от колдовства?

Но корзина крепко приковала к себе ошеломленные взгляды учениц, и ответа не последовало.

«Впервые вижу такую реакцию! – подумала Такрана. – Предыдущие группы переживали утрату гораздо спокойнее. Может, что-то не в порядке с палочкой?»

На лицах присутствующих застыло выражение вселенской скорби. За окном кабинета застрекотал сверчок, но тотчас затих. Такрана не выдержала:

– Ну что вы! Нельзя же так расстраиваться! Вот вам новые палочки! – И она раскрыла перед собой веер позолоченных волшебных палочек. Как тут заволновались ученицы! Повскакивали со стульев и, отталкивая друг дружку, бросились к кафедре.

– Поразительно! – воскликнула Такрана, стоя с вытянутыми руками. – Вот бы вы с таким же рвением расхватывали билеты на экзаменах!

Она не могла больше контролировать ситуацию: в то время как на нее наступала толпа, музы, получившие волшебные палочки, уже вовсю тренировались.

– Подай мне мешок драгоценностей! – приказывала одна.

– Сделай радугу! – взмахивала палочкой другая.

– Сотвори мне туфельки с пряжками! – чуть ли не взвизгивая от удовольствия, распоряжалась третья.

Такрану, наконец, оставили в покое, и она пришла в ужас, увидав, что творится в аудитории. Набрав в легкие побольше воздуха, она крикнула:

– Девочки, девочки! Что за балаган?! Мы же в приличном заведении!

Те немедленно прекратили колдовать, и в помещении установилась прежняя тишина… Нет, не прежняя. Какая-то напряженная. Ученицы не сели за парты, как им полагалось. Всё их внимание сосредоточилось на двери. Такрана угадала ход их мыслей и заградила собою проём.

– Не пущу! Вы должны разломать эти палочки и отречься… отречься от…

Надо было видеть, как она отбивалась, как старалась заслонить дверь своим хрупким телом. Но ученицы оказались сильнее, и через несколько роковых мгновений проход был очищен. Музы-предательницы ринулись в коридор.

– На помощь! – не своим голосом крикнула Такрана. – Измена!!

На зов вскоре прибежали Кронвар и Има-Рин, но о том, чтобы остановить муз, уже не могло быть и речи. Разве ж их всех переловишь?!

Ответ на этот вопрос могла дать только Ипва, поскольку музы, завладев волшебными палочками, отправились к ней в подземелье.

– Так-так, очень хорошо, – с расстановкой говорила Ипва, шагая вдоль стены, где выстроились ее новые прислужницы. – Подчиняющее заклинание работает безупречно, и я могу собрать целую армию непокорных, которые отныне будут покоряться только мне! Слышите, мне! – победно возгласила она, но ни одна из учениц не шелохнулась. – Более хитроумного способа добыть палочки, да еще и тех, кто бы с ними управлялся, не изобрести!

Она окинула шеренгу быстрым взглядом и со злорадством отметила про себя, что музы стали похожи на бездумные машины, наподобие генератора тока. Она могла читать их, как раскрытую книгу.

– С вами и еще сотней таких, как вы, я стану управлять училищем и сумею сломить любое сопротивление! – торжествовала она.

«Если Такрана не прекратит проводить сеансы отречения от колдовства, быстрое пополнение армии мне обеспечено. Потому что заклятие способно передаваться только через волшебные палочки… Ну, а я уж позабочусь о том, чтобы уроки нашей утонченной дамы продолжались», – подумала Ипва. Потом краска вдруг прихлынула к ее щекам, и в глазах запылал огонь ярости.

– А ведь всё из-за тебя, Каэтта! – крикнула она в сторону, как если бы там, в цепях и кандалах, томился ее сын. – Это ты истощил источник моего терпения! «Что за Вестница Весны?» – стал допытываться ты. Что ж, ты удовлетворил свое любопытство, не так ли? Удовлетворил ложью! Ха-ха-ха! А правды я вовек не открою, разве… разве только расскажут очевидцы, – Тут она перешла на зловещий шепот. – Но с ними мы разберемся. Очень скоро…

* * *

Очень скоро Минорис поняла, что не сможет сделать больше ни шагу по направлению к лаборатории ардикты. На ум не приходило ни одного путного оправдания. В сущности, Минорис была отступницей, а отступников непременно наказывают, если не лишают жизни. Она прислонилась к каменной кладке и ощутила, как колотится сердце. Нет, дальше идти нельзя. Нужен план.

В следующую минуту из глубины коридора послышались чьи-то шаги, и Минорис задрожала всем телом: «Пожалуйста, только не сейчас! Только не Ипва!»

Несколько мгновений спустя она уже мчалась по коридору, неуклюже вписываясь в повороты и задевая препятствия. Одним из таких препятствий стал обладатель загадочного кинжала, Катори-сан. Он как раз направлялся в свои покои, чтобы предаться размышлениям о тщете всего сущего и обрести душевное равновесие. Но траектория его движения в корне изменилась, как только в миллиметре от него просвистел неопознанный летающий объект, коим, как вы могли догадаться, была Минорис. Вслед за Минорис гналась разъяренная Ипва, которая ненавидела, когда от нее убегают. Ореол вокруг нее светился особенно ярко, а шипящий электрический «хвост» сделался настоящим оружием, которое опрокинуло не только ошеломленного китайца, но и нескольких муз, потихоньку кравшихся за ним по пятам. Музы пришли в сильное замешательство, обнаружив, что их всех смело в одну кучу, причем преподаватель находится в самом ее низу. Они отдавили несчастному азиату всё, что только можно было отдавить, и, перебивая друг друга, принялись просить прощения. Но Катори-сан, истолковав это происшествие по-своему, повелительно поднял руку и объявил музам, что с сегодняшнего дня берет их к себе в обучение.

Неизвестно, что спасло бы Минорис, если бы, свернув за угол, она не обнаружила плохо притворенную дверь в физическую лабораторию. Но не успела она юркнуть внутрь, как ею занялся Кронвар. Теперь Минорис уже не могла однозначно утверждать, что взрывоопасность Ипвы намного хуже, нежели то хладнокровие, с которым Кронвар запихивал ее в атомный разделитель, приняв ее за атомарную музу. С другой стороны, сепаратор – одно из тех немногих мест, где можно переждать бурю на случай, если ардикта вломится в лабораторию. А ардикта была такова – вломилась.

– Ну что, коллега, как ваши дела? – спросила она, оглядывая помещение с бдительностью коршуна, выслеживающего добычу. – Кто это у вас там вертится?