Текст книги "Бросая вызов"

Автор книги: Юлий Медведев

11

«Стихия бьет о берег свой…»

Жизнь – островок, объятый стихиями. Островок сокрушаемый и закаляемый.

Берег раздельнополой жизни сложен из мужской породы. Всякую новую волну мужской пол берет на себя. Для этого в своих рядах ему надо иметь представителей всякого рода свойств и качеств.

В интересах вида мужской береговой пол поставляет особей с признаками от края до края, женский – серединных. Почему не наоборот?

Из-за неодинаковой способности тиражировать свои наследственные черты. Самцы, кибернетически говоря, имеют более широкое сечение канала связи с потомством. То есть при прочих равных условиях могут раздать свою наследственность большему потомству, чем самки. И значит, конъюнктурный самец быстрее, заметнее повлияет на перестройку будущего поколения, чем столь же удачная самка.

Но ведь и неудачный самец тоже быстрее и заметнее сделает это – только в плохом направлении!

Сейчас увидим, как оно будет.

Пусть некий Администратор, возмечтав о порядке, распределяет население в строгом соответствии с дарованием каждого индивида – возникает «Поселок дарований». Что за дарование – безразлично, ну скажем, устойчивость, опять же неважно, против чего. Полов поровну. Мужские особи расселяются от края до края, так что окраины поселка исключительно мужские, на севере, скажем, наиболее устойчивые, на юге – самые чувствительные. Середину займет смешанный состав.

Поскольку мужского и женского пола поровну, то за вычетом окраин здесь, в центре, мужского населения меньше, чем женского.

Теперь наполним нашу модель (вы правильно определили, что это кривая нормального распределения, называемая также кривой Гаусса) конкретным содержанием, долгоносиками, например, распределенными согласно устойчивости каждого к ядохимикату. Работать модель будет примерно так.

Предвидя интервенцию, хозяин опрыскивает садово-огородные рубежи препаратом ДДТ или тиофосом, или еще какой отравой. Долгоносика ждет отпор.

А вот и враг. Кишит кишмя. Недолгая конфронтация, и листья, стебли усеивают трупы. Что же беспокоит победителя? Не жалкие ли остатки неприятельских орд, подающие признаки жизни? Они. Печальный опыт: если прикончена только часть вредителей, то настоящий бой еще впереди.

Отравились чувствительные, неустойчивые. В «Поселке дарований» опустела южная окраина, сплошь мужская, и примыкающая к ней часть середины – среднеустойчивые мужские и женские особи. Ушли со сцены самцы с плохой наследственностью для условий химических войн времен ДДТ.

Туда им и дорога, – напутствует Логика Эволюции. Потеря во благо. Во-первых, ген неустойчивости к яду со смертью его носителей будет выбывать из генетического состава следующих поколений. Во-вторых, самцам малочувствительным, в том числе из северной окраины, то есть сверхустойчивым, освободится широкий доступ к самкам, они реализуют всю ширину канала связи с потомством и произведут массированную генетическую перестройку будущих поколений. «Поселок дарований» как бы сместится к северу.

Подобные сдвижки иллюстрируются реальными событиями последних десятилетий[30]30
  Подробно перипетии этой борьбы описаны нами в книге «Безмолвный фронт». М, Сов. Россия, 1968.


[Закрыть]. Устойчивые насекомые распространялись по мере того, как распространялись стойкие препараты. Уже шестьдесят лет назад были известны случаи сопротивления вредителей инсектицидам. Но подлинные масштабы прорыва стали видны после второй мировой войны, когда развернулась мировая война с насекомыми.

Первой опрокинула глупые надежды на тотальное химическое оружие домовая муха. Уже в 1946 году она превозмогла отравляющее действие ДДТ, дискредитируя Нобелевскую премию Пауля Мюллера, автора препарата. Поначалу ДДТ действительно одерживал триумфальные победы. В войну солдаты брызгали его против вшей, а потом он стал популярным и самым широким сельскохозяйственным ядом. В 1947 году ДДТ снизил убойную силу свою против москитов, в 1951-м из-под его ударов выходит платяная вошь, тогда же – яблонная плодожорка… С каждым новым препаратом «Поселок дарований» лишался какого-то своего края и сдвигался в противоположную сторону. Администратор вряд ли мог бы придумать что-нибудь лучшее для выживания подведомственного ему коллектива в таких сложных условиях.

Так же обесславлены были и другие ядохимикаты. К 1963 году более 150 видов насекомых справлялись уже не с одним, а со многими препаратами.

Мужской пол мы видим здесь в двух предназначениях: он жертва и спаситель. Вспоминается фигура невинного страдальца, богочеловека, плод, несомненно, мужского воображения, питаемого, как считают феминистки и феминисты, комплексом биологической неполноценности мужского пола и его жаждой самоутвердиться.

Так или иначе вид расплачивается мужским поголовьем за жизненно важную информацию. Однако откуда берутся наличные? Ведь вековое соотношение полов во многих видах примерно один к одному, чаще незначительное преобладание взрослых самок.

Так то вековое. На более коротких перегонах возможны отклонения.

* * *

Когда В. А. Геодакян рассказал о регуляторах полового состава, мне немного взгрустнулось. Мог, кажется, и сам наблюдать это собственными глазами, и не раз. Но все, на что хватило силы моему любопытству, было сказать себе: «Странно. Скорее всего тут какая-то случайность».

Теоретик же вцепился в эту странность, даже не видя ее, а доверившись какой-то ерунде, бабушкиным сказкам. Эта странность бывает далее в домашнем аквариуме, коим мы, горожане, утоляем тоску по животному миру.

В пору охлаждения к своим кротким питомцам или после длительного расставания с ними – командировки, отпуска, когда аквариум переживает трудные времена, мы могли обнаружить такое отклонение: в народившемся потомстве преобладают самцы. Почему? Зачем?

Дьявольский расчет: больше самцов, чтобы их больше гибло – вот что выгодно для общества в целом. Оборачиваемость мужского пола. Именно – не количество, а сменяемость.

В заботах об эволюции природа облегчила выбывание мужского пола. По большому счету сильный пол слаб. В. В. Наугольных нашел, что клетки листьев щавеля у мужских растений менее стойки, чем у женских; П. Г. И М. Г. Светловы то же подтвердили на конопле и двудомной крапиве; А. Л. Левин – на клетках роговицы белых мышей…

Перепроизводство и перерасход – оборачиваемость мужского пола – показатель пластичности, приспосабливаемости сообщества к невзгодам. Соотношение полов подстраивается под условия. Например, в водоемах Китая и Японии мужских и женских серебристых карасей поровну, а в Амуре женских втрое больше, на Урале же, Северном Кавказе, в европейской части Союза самцы вовсе ускользают от наблюдения.

Отношение к нашему полу потребительское. Могут и вообще без него обходиться. Бактерии, например, инфузории. Когда все хорошо, безмужное размножение – деление материнской клетки. Чуть что не так, переходят на раздельнополую систему. Водяные блошки меняют сексуальность посезонно; из летних яиц выходят сплошь самки, в остальное время бывают и самцы. Когда, ставя опыты, перемещали коловратку из прудовой воды в речную, колодезную или обратно, при любой перемене на третий-четвертый день начинали появляться самцы, хотя в стабильных условиях их не было.

Наконец, некоторым видам удалось настолько сжиться со средой, что они за ненадобностью навсегда атрофировали в себе мужской пол.

Как, через что задаются «контрольные цифры» на оба пола – вопрос, не оставляющий нас с самого начала разговора. Здесь будет частичный ответ.

Любой недружественный жест среды – холодание, оскудение пищевых ресурсов, нашествие вредителей – гнетет живую тварь, делает ей плохо. На разные виды плохого организм отвечает одним – состоянием подавленности (ставшим всем нам сразу родным, понятным и знакомым, как только Ганс Селье придумал для него удачное название – стресс). Стресс переводит это «плохо» с языка экологического на физиологический, в частности на язык гормонов, а они уж знают, что делать. Частые стрессы, по теории Геодакяна, и приводят к увеличению доли мужских потомков и к более выраженным вторичным половым признакам.

О другом источнике ценных указаний насчет того, кого больше надо в данной ситуации, будет рассказано ниже.

12

…Другой начальник Геодакяна был фигура всячески заметная, и ростом, и голосом, и властностью взора, и прекрасными усами, чистый Портос, характера доверчивого и необузданного, в гневе дозволял себе опасное махание руками, ему б несдобровать, но – имя! – инцидент улаживали. Он презирал все мелкое, скромное, загорался идеями только самыми грандиозными, необыкновенными. Увлекался бурно, по счастью, ненадолго. В пору увлечения было неосторожно говорить ему, что что-то не получается, не сходится, а следовало терпеливо поддакивать, выжидая момента, пока страсть его не увянет вдруг сама собой. Однако поддакивание требовало дипломатического искусства, шеф был догадлив, грубая ложь взбесила бы его пуще неудачной правды.

Принятый по ходатайству очаровательной женщины новый сотрудник играл в послушание с непринужденностью Фигаро. Вскоре шеф уже забыл, что хотел взять на работу не его, а его двоюродную сестру, имевшую очевидные достоинства, и был рад огорчительной поначалу подмене. Малый оказался находкой. Он ловил все с полуслова и, главное, без томительных, ненавистных Портосу раздумий сразу бросался «развивать», лепил эксперимент, все у него так и кипело. Шеф вроде не замечал, что «развития» тоже порой бывали подменой, ловкой и неглупой. Он парил высоко и ослаблял свое внимание, когда ретивый лаборант пускался в детали. Но остальные замечали и за спиной Портоса перемигивались, это были как бы аплодисменты, исполнитель приходил в артистическое вдохновение, играл на публику, чертовски рискуя, публика же, трясясь, поспешно покидала помещение, чтоб унести надрывный смех на безопасную дистанцию.

Иногда в нетерпении шеф сам включался в работу, тогда положение осложнялось.

Как-то поставил он своего фаворита снимать показания приборов, а сам расположился делать записи в журнале. Он был на пороге очередного грандиозного открытия, и его нервное возбуждение невольно передавалось окружающим. А вдруг – действительно… Лаборатория примолкла, ожидалась драматическая развязка. Как выкрутится любимец публики? Ведь не говорить правду и говорить неправду совсем не одно и то же!

Начались замеры, и вскоре стало ясно, что любимец не намерен врать: все шло не в лад. Цифры показаний разбегались от назначенной цели. Наигранно бодрый голос лаборанта только накалял обстановку.

– Что за ахинею вы мне тут намерили, – бацнув пятерней о стол, рыкнул Портос. – Внимательнее, не ворон считаешь.

Бодрость сменилась вопросительной неуверенностью, но чертова истина продолжала глаголить устами несчастного.

– Прекратить! Ничего не умеете! Проваливайте отсюда, никакого серьезного дела вам нельзя поручить… Стой, черт возьми, куда пошел, садись пиши, я буду диктовать.

Того не легче. Ведь он в своем состоянии действительно увидит, что ему нужно. Без обмана увидит, будет бредить наяву и очень складно. А ты потом за эти цифры в ответе…

– Не могу я.

– …Что вы не можете? Я спрашиваю вас всех, что он не может? Писать вы не можете?

– Почерк у меня… со школы…

Рыжие глаза Портоса вожглись в идиотскую улыбку лаборанта. Он смеет не верить… Этот мальчишка, зубоскал – ему, лауреату, профессору, знаменитому ученому, первым начавшему работы, которые спасут будущее мировой экономики…

– Вон!.. Прочь отсюда… Да я вас… В перегонную! На месяц… навсегда!

Зрители облегченно вздохнули.

В тесной комнатушке, где перегоняли ртуть, был некоторого рода карцер. Туда отправляли тяжко виновных. Помещение жаркое, душное, заполненное шумом вытяжных шкафов, занятие тоскливое. Там и должен был «отбывать срок» осужденный. На самом деле никто срока не отбывал, а на следующий день или через день «ссыльный» являлся перед Самим и канючил, то делал рукой «отстань», что означало помилование. Все это знали.

Ничего подобного не происходило после исчезновении из лаборатории «души общества». Дни катились, а его нет как нет. Показывая характер, шеф не спрашивал, и сотрудники, словно сговорившись, ни слова. Страсть к открытию угасла, и начальника гневила уже злопамятность подчиненного, а не его проступок. Какова гордыня! Ему оказано особое расположение, закрывают глаза на все его штучки, делают вид, будто ничего не понимают, а он еще и обижен! Ну нет, таких нужно учить. Шеф шел, чтоб высказать все, и – прощай.

Перегонная была пуста. Опальный сидел снаружи дома поодаль окна. Туда к нему были выведены приборы и ручки управления. Углубившись в книгу, лаборант не замечал, что за ним наблюдают. Он был, как брюлловская «Девушка с виноградом», в нежной полутени листвы, над его головой свисали рассеянно пощипываемые им гроздья. «Вот зачем, оказывается, отвоевал я для лаборатории эту виллу с садом в предместье Еревана. И ведь никто не докумекал до него, как просто наказание переделать в награду. Отдыхает, блаженствует!»

Портос гаркнул изо всей мочи и, увидев перепуганное лицо своего любимца-пройдохи, удовлетворенно захохотал, что не чем иным, кроме как прощением, никогда не бывало. Он вообще зла не держал.

13

Не цель, а средство – вот кто есть мы, мужской пол. Разменная монета, которой покрываются издержки на путях эволюции.

До чего же, как подумать, несхожи целое и часть. Вид и индивид. Как разнятся их характер и интересы!

Мужское начало… Казалось бы, освобожденному от тягот деторождения, утробной привязанности к потомству, Ему самой природой разрешен эгоизм. А что мы видим? Жертвенность пола (мужского) и эгоизм его представителя (самца). Исключает ли одно другое?

Наверно, только так и должно быть, если в интересах вида, чтобы мужские особи быстрее «оборачивались». По правилу контраста можно попробовать сконструировать модели взаимосвязей со средой пола и особи.

Если контакты мужского пола со средой более тесные и динамичные, то контакты особи должны быть более консервативными и прямолинейными.

Эта догадка появилась, когда Геодакян раздумывал, какой есть способ, чтобы мужскому роду быть разнообразнее женского. Каким манером природа могла бы этого добиваться?

И он думал до тех пор, пока не придумал необходимого средства. Оно явилось таким натуральным, что если природа имеет какое-нибудь другое, это было бы с ее стороны напрасным оригинальничаньем.

«Мужскую особь, будь я на месте природы, я привязал бы к наследственности жестче, чем женскую. Вот и все». – Так решил задачу теоретик.

Вникнем в это изобретение.

Всякая живая тварь есть продукт, игралище, как сказал бы XIX век, двух соревнующихся влияний – со стороны собственной натуры и из окружения. Побеждая, одно влияние оттесняет другое. Мужской организм теоретик наделяет большей «самостью», а женский – большей податливостью. Привязанный к своей наследственности, Он как часовой на посту. Где поставлен своей природой, там и стоит. Она, обращенная вовне с вопросом «как быть?» и готовностью следовать советам осмотрительности, подвижна. Здесь, понятно, мы утрируем, но это необходимо, чтобы выявить принцип.

Популяции удобно и выгодно жертвовать частью своего состава ради перестройки наследственности поколений. Набираются жертвуемые из тех самцов, которые и придают мужскому полу широту выраженности признака, то есть из «крайне выраженных». Тактическая хитрость заключается в том, что жертва должна не избежать своей участи, а погибнуть, иначе цель – перестройка наследственности – может быть достигнута не полностью. А как сделать, чтобы тому, кто плох, стало невыносимо? Вот так и сделать: пусть останется каков он есть, самим собой, особенно когда выгодно стать кем-нибудь другим.

Женская особь меньше раздает свою наследственность потомству, зато определяет численность сообщества, потому жертвовать ею нужды нет и прямой убыток. Будущее чуть ли не целиком зависит от ее выживания. Ей наказ – жить. При колонизации одна зачавшая или беременная самка может дать начало целому народу. Евой могла быть инопланетянка, заблудившаяся и отставшая от команды… Адам мог и улететь.

В Нее вложен гений злободневности, практический реализм, раздражающая Шопенгауэра готовность меняться, «строить из себя» что-то во избежание или, наоборот, во имя чего то.

(Так может, раскусив теорию пола, с ее концепцией двуединой саморазвивающейся системы, в которой разделены эволюционные обязанности между подсистемами-полами, чему вполне отвечает женский пол, как он есть, со своей «женской логикой», – может, теперь-то, осознав, наконец, законность этой логики, мы облегчим, что ли, облагоразумим наши с ними отношения раз и навсегда?

Увы, осознать еще далеко не все. Далеко не все).

* * *

Еще в одном ракурсе сопоставим общее и индивидуальное.

Мужской пол как деятель эволюции оперативен и прогрессивен – говорилось ранее, Мужчина как мужчина инерционен – говорят нам теперь.

Целый хор недоумений: «Как так? Мужчина, который…»

Однако что значит «инерционен»? Это значит, сохраняет направление. Надо уклониться, избежать, а он, преодолевая сопротивление, идет заданным курсом. Не обязательно вперед, может и назад, вбок, но – придерживаясь. Чего? Внутренней установки. Она у Него жестче, чем у Нее.

На коротком жизненном – не историческом – пути женский пол более пластичен и изменчив. Однако склонность к измене, приписанная герцогом Мантуанским сердцу красавиц, направлена на то, чтобы держаться нормы и, лишь поскольку нормы меняются, поспешать за переменами.

Мужчина приметен всякого рода несоблюдением норм. То забегает вперед, то отстает, то восстает. Из этих несоблюдений возникают новые нормы. Он делает моду, Она следует. Кто-то (мужчина) сформулировал эту мысль иначе: мужчина умеет придумывать богов, женщина – молиться. История и современная индустрия фасонов причесок, платья, обстановки отображает эволюционное распределение ролей между полами. Модельеры экстра-класса преимущественно мужчины. Побывайте в Центральном доме моделей на Кузнецком мосту – лишний раз убедитесь. (Центр московского модничанья не сместился со времен Фамусова.) Вглядываясь с высоты мраморных этажей этого «законодательного» учреждения в силуэты будущего, премьер столичных модельеров Слава Зайцев проектирует наш с вами антураж на восьмидесятые годы. А в огороженном углу громадного зала, куда, как в засекреченное военное КБ, пускают не всех, висят костюмы и платья, в которых воплощены наглядно мужские забегания в будущее. Эти забегания, возможно, гибельного свойства, так как моды нахлестывают все чаще и мощней, их приливы и отливы подрывают семейную экономику вместе с сердечно-сосудистой системой главы семьи. Порождающий моды от мод да погибнет! Производить потомство хватит сил только у тех, кто счастливо избегал мод. Когда-нибудь народится поколение со здравым смыслом. Но до тех пор прихотям ради будут, возможно, истощены и расстроены вконец не только семейные, но и мировые ресурсы.

Женской организации, близкой и доверенной, природа-мать поручила главное общественное дело – рожать и позаботилась о ней особо, снабдив механизмами встраивания в действительность. Это механизмы и духовной и телесной сути. Маленькие девочки, например, лучше понимают «язык пространства» – круг, треугольник и все такое. Оно от природы, это повышенное восприятие пространства, столь важное в практической жизни. Дальше: опять же от природы Она грациозна, способна выполнять более сложные и быстрые программы по координации движений. Уфимский ученый-криминалист В. В. Богословская нашла, что несовершенства движений в почерках мужчин проявляются почти вдвое чаще, чем у женщин. Для мужского письма (привожу как пособие для самоанализа) характерна неравномерность размеров букв, малая связность, неустойчивость, а женское более стабильно и равномерно. «Эти различия общих признаков носят закономерный характер, – заключает Богословская, – и зависят от каких-то пока мало изученных причин»[31]31
  Богословская В. В. К вопросу о возможности использования общих признаков почерка при дифференциации рукописей на мужские и женские. – В кн.; Вопросы эффективности борьбы с преступностью и совершенствования законодательства (Баш. Гос. ун-т), Уфа, 1975.


[Закрыть].

Профессор М. Н. Лапинский, бережно анализируя «развитие личности у женщины»[32]32
  Лапинский М. Н. О развитии личности у женщины. Киев, 1915.


[Закрыть], особо отмечает специальное устройство ее органов чувств. Точность и быстрота восприятия их «замечательная». Чувствительность, считает профессор, задает всей женской психике быстрый ритм. Мгновенно сосредоточивается внимание, откуда ни возьмись готовые мотивы, а тут и решение составить недолго. Ради скорости часть психической работы совершается без контроля сознания, одной впечатлительностью. Цепкий беглый взгляд выхватывает и фиксирует немногие признаки. Тем надежнее они западают в мозг, тем упорнее держатся, тем прочнее связаны один с другим. В каком порядке зафиксировались, уложились, в таком после и вспомнятся, поражая окружающих непоследовательностью.

Повышенно чувствительная, она пониженно внимательная. Внимание – примета медленного психического ритма, мужского. Когда же работа внимания уступает впечатлительности, возникают понятия и суждения высокопрочные, стойкие против доводов логики. «У Дарьи Степановны обо всем было твердое мнение. Нелогичное, но непробиваемое», – читаем у И. Грековой в ее повести «Кафедра». О такой твердости говорят «втемяшилось». Однако упрямство женское отличается от упрямства мужского не силой, а качеством – тем, чем отличается вера в других от веры в себя. «Дарья Степановна твердо верила: зря платить не будут; раз платят, значит, хорошее».

Мужские представления, добытые пристальным вниманием, логике покорны. В той же повести Грековой – о профессоре Энен: «Сам он, раб логики, мечтал быть от нее свободным». Поскольку же логика (если она не «женская») на всех одна, то и воззрения мужские отличаются большим единством, в то время как женские – большей самобытностью и в своей «божественной нелогичности» (Грекова) внутренне целостные.

Впечатлительность требует впечатлений. Объект должен поражать. То есть понятия, воззрения возникают на эмоциональном подспорье. Поэтому конкретные предметы укладываются в сознании женщины лучше, чем отвлеченные построения. По той же причине мышление женщины практичней мужского – заботы суровой матери-природы о жизненном устройстве своих дочерей!

Исследователи женской психики М. Н. Лапинский, А. В. Немилов, А. Молль, Д. В. Колосов, П. В. Сельверова и другие отводят большое место в ней подсознательным процессам. Впечатления, как киплинговская кошка, бродят сами по себе, безо всякого надзора и присмотра, где-то там, в глубинах аккуратного ее котелка, покуда вывод или формула готовыми не вступят на пути мышления. Принятые в обход сознания, они противозаконны в том смысле, что вроде бы лишены достаточных обоснований. «Но почему, по-че-му?!.» – «Решила – и все». В аргументах она своевольничает, приводит не все мотивы, а первый, случайный, притом не самый лучший. «О, боже мой, подумай, что ты говоришь, это же ни в какие ворота не лезет!» – «Не лезет– и не надо. Важно, что я, как всегда, права». Не обременять же себя думаньем, как да откуда надумалось то, в чем она уверена, хоть убей.

Осторожный, как сапер. М. Н. Лапинский находит в механическом способе мышления свои преимущества. Если женщина спокойна, писал он, не одержима испугом, порывом увлечения, то обширной подсознательной сферой может совершенно свободно выработаться объективное заключение, то есть все мотивы имеют возможность с равным правом влиять, тогда как при логическом мышлении у мужчины, где вводится борьба аргументов, может быть несправедливое решение благодаря случайному перевесу какого-либо аргумента или их недостатка.

Однако ценность этого преимущества, добавим мы, несколько снижается тем, что аргументы могут не гармонировать с настроением чувств и уже потому быть отброшены прочь.

И все же, когда вопрос ставится обстоятельствами, быстро преходящими, не терпящими отлагательств, и решать и отвечать надо без гамлетовских вышагиваний, раздумий, поисков средств, а сразу, то есть в случаях, когда быстрая находчивость решает все и долгое намерение надо исключить, тогда женская воля развивает больший успех сравнительно с мужской. «Женщина с ее острой, отрывистой, механической памятью и автоматической репродукцией, – пишет Лапинский – подающей в ее распоряжение очень быстро и без больших усилий сложный огромный материал, может подсознательно решиться уже на тот или иной шаг, который сознание едва успеет одобрить.

Нельзя не согласиться с советским биофизиком Э. П. Шайтором, когда он особенности психического строя женщины, в частности целостное, ситуационное мышление («от целого к части»), пытается привязать к интересам ребенка. Опека над ним действительно не оставляет времени рассуждать. Он прекрасно пишет «Здесь некогда возводить стройные силлогизмы, перечислять аргументы «за» и «против». Да и ребенок слушать их не станет, он поползет туда, где его поджидает неведомая опасность. Обязанность матери оценить ситуацию в целом по степени опасности для ребенка».

Бывало в критические минуты гордые вожди племен, военачальники, стратеги не гнушались советами жен, внезапно здравыми.

Оберегаемому, совершенно-прекрасному полу дана мудрость жить без мудрствования. В повести А. Рыбакова «Приключения Кроша» подросток осуждает свою учительницу: «Наша Анна Ивановна любит, когда все хорошо, и не любит, когда что-нибудь плохо». Что же тебя не устраивает, нечаянный Козьма Прутков? А то, что сначала разберись, почему плохо, может случиться, что оно не совсем и плохо, если учесть обстоятельства, мотивы, а «хорошо» с учетом, глядишь, так себе. Но у Анны Ивановны другой баланс внимания. Она озабочена сразу многим, принимает быстро много решений, и ей некогда вникать. Женщину занимает конечный результат. Итог. Ей важно конечное свойство. А внутренние механизмы, будь то ход рассуждений или механизм работы машины, – область мудрствований, докапываний, пытливости, запутанных построений она не прочь предоставить другим, спросив, впрочем, милейшим образом: «Ты только скажи, хорошо это или плохо?» Ей ближе конкретное, непосредственное, не вызывающее сомнений. Вильгельм Вундт, одни из основателей экспериментальной психологии, писал, что женский ум больше верит самому авторитету, оставляя без внимания путь, которым он пришел к данному выводу. «То, что мужчина хочет узнать, женщина желает постичь верой; мужчина верит логическим доказательствам, а они возбуждают у женщины сомнение или недоверие к тому, что последние должны доказать». Утешительное лучше убедительного.

…Много чего открыто в мужчинах сравнительно с женщинами и в женщинах сравнительно с мужчинами. Открытия эти, однако, таковы, что кажется, их мог бы сделать ты да я. Гипотеза же о наследственном и «средовом» преобладании не только не кажется доморощенной, но, напротив, режет слух и будет на совести автора, пока не найдутся в ее пользу научно чистые и сильные факты.

Бывает, трудно найти, что ищешь. Здесь же трудность была – придумать, что искать и где.

…Если действительно мужские особи сильнее привязаны к наследственности, а на женские больше влияет среда, то однояйцевые близнецы-девочки должны быть менее схожи, чем однояйцевые близнецы-мальчики. Одни покажут верность сходству, диктуемому генами, а другие расхождение, невзирая на этот диктат.

Геодакян охотно рассказывал всем о своей придумке, и кто-то, как монету в шляпу бродячего музыканта, бросил ему бесценный факт. В английском журнале «Природа» были опубликованы материалы обследования двадцати трех пар однояйцевых близнецов-юношей и двадцати одной пары – девушек. По различным измерениям: антропологическим, сердечно-сосудистым, гематологическим, биохимическим, психологическим и другим. По 185 признакам несходство оказалось большим между близнецами-женщинами и по 41 признаку – у мужчин. О такой поддержке можно было только мечтать.

Геодакян пишет: «Появляется возможность подойти с единых позиций к объяснению таких психологических различий полов, как время реакции, скорость речи, способность к юмору, творческому или абстрактному мышлению и других различий, определяющих также и наблюдаемый профессиональный преферендум. Задачи, которые приходится решать впервые, лучше решают мужчины, задачи же, которые решаются не впервые, но надо их решать в совершенстве, лучше решают женщины. Получают простой и естественный ответ некоторые вопросы, например, почему и среди выдающихся и среди слабоумных больше мужчин. Почему мужчины плохо справляются с работой по прецизионной сборке часов или транзисторов, а женщины не бывают изобретателями. Почему в одной и той же области – музыке такая разница в доле преуспевающих женщин среди композиторов и среди исполнителей и т. д. и т. п.».

Обобщая вышесказанное, ленинградский генетик Л. 3. Кайданов написал оглашенные на школе биологов в Звенигороде стихи.

 
Умный бог решил: Адаму
Быть отважным, но упрямым,
Трудно воспитуемым,
Мало предсказуемым,
Ну, а Ева быть должна
И покорна и нежна,
Генофонд пусть сберегает,
Мужику не потакает.
И пошло с тех самых пор —
Аристотель, Пифагор,
Мендель, Морган, Пирузян[33]33
  А. А. Пирузян – директор НИИ по биологическим испытаниям химических соединений.


[Закрыть]
И Виген Геодакян.