Текст книги "Хроники Потусторонья: Проект (СИ)"

Автор книги: Юлиан Хомутинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

– Что ты делаешь? – спросил Димка.

– Ты в иллюзии, парень. А эта, сзади – никакое не Создание, а Искажённый, если помнишь такого. Не веришь – могу продемонстрировать, только отойди, а то тебя забрызгает, – ответила Кошка, подбрасывая бутылку правой лапкой.

– Нет.

Я ошалел. Нет, всё ясно, ситуация та ещё, но…

Но Димка не колебался. Он встал спиной к Наташе, заслонив её от Кошки, и раскинул руки в стороны.

– Я тебе не позволю. Я тебе не верю. Даже если это и правда иллюзия, Наташа не может быть Искажённым. Я её создал, она – моё Создание. Я не позволю тебе распоряжаться здесь.

Кошка тяжело вздохнула:

– Вот идиот. Не, ну а чего я, спрашивается, хотела? Парень, очнись! У тебя за спиной Враг! Ты защищаешь не свою Наташу, а Врага, понимаешь ты это, или нет?

Он не ответил. Он так и стоял, раскинув руки. Если, подумал я, эта Наташа действительно Искажённый, то он уже победил. Димка ни за что не поверит Кошке. А значит, Искажённый может или убить его на этом же месте, ударить в спину, или подождать, пока Димка разберётся с Кошкой.

Вопрос, однако, в другом. А именно: откуда здесь Кошка? Она смогла выйти в иллюзию? Каким образом? Или же она – часть иллюзии? Может быть, это она – Искажённый? Но кто тогда Наташа? Тоже Искажённый? Тьфу-ты, извращенец несчастный! Убил бы гада, если бы мог. Но ты не можешь этого сделать, Герман Сергеич, а потому думай. Думай: это всё, на что ты сейчас способен. Возможно, всё это и есть сценарий. Якобы противостояние, которое Искажённый разыгрывает сам с собой. И с Димкой, разумеется. Он хочет посеять в нём сомнение, хочет запутать его, – ведь именно это даст Неназываемому необходимое время. Так что, в принципе, не важно, какую роль он играет в этой «постановке»: пока что у него неплохо получается…

– Ладно, мне это надоело, – фыркнула Кошка. – Не хочешь отходить в сторонку – не надо. От бутылочки растворителя ещё никто не умирал, Деметр, так что если тебя забрызгает – на меня не вали, сам будешь виноват.

Итак, сейчас. Искажённый ставит акцептора перед трудным выбором. Ника или Наташа? Кому он поверит? Непохоже, чтобы он делал ставку на Кошку, но кто знает, что у этого парня в голове?! Кроме ненароком угодившего туда меня, конечно.

А может, я его просто переоцениваю?

– В общем, я тебя предупредила, – говорит Кошка и, замахнувшись, бросает бутылку в сторону Димки и спрятавшейся за ним Натальи.

Мысленно готовый ко всему, я заворожённо гляжу на летящую бутылку, как вдруг происходит что-то непонятное: свет меркнет, и на мгновение я оказываюсь в полной темноте. Однако буквально две секунды спустя я понимаю, что картинка перед моими (моими?) глазами сменилась.

…

Это уже не Димкина квартира. Нет больше никакой Кошки или псевдокошки, нет новорождённого Создания или псевдосоздания, нет даже бутылки с растворителем, летящей мне в лицо.

Теперь я обнаруживаю себя в просторном коридоре, наводящим на воспоминания о штаб-квартире ФСБ на Лубянке: большие окна, высоченные потолки, массивные деревянные двери, ведущие в неведомые кабинеты. У окон стоят кожаные банкетки, рядом – кадки с декоративными растениями. На полу – линолеум и ковровая дорожка. В окнах нет ничего, кроме белёсого дня, такого же, как у Димки. Наверное, в иллюзиях всегда так, думаю я.

Однако кто я на этот раз?

В том, что меня вновь к кому-то «подселили», сомнений нет: мой «носитель» решительно шагает по коридору в сторону очередной двери, на которой висит табличка с надписью «Дирекция». Интересно, а кто у нас директор? И в чьей я голове? И что стало с Димкой и остальными? Почему я выпал на самом интересном месте, в конце концов?! И почему не в бар, а снова в кого-то? Так, кто там у нас остался-то?..

Тем временем мой «носитель» подошёл к двери и, не утруждая себя стуком, потянул её на себя.

Дверь распахнулась.

– Значит, ты всё-таки вернулся? – спросил человек, сидящий на возвышении, смутно напоминающем…

Да будь я проклят!

Пространство Первого – вот на что был похож этот кабинет. Но вместо белизны Потустороннего пространства стены, пол и потолок сплошь покрыты тускло бликующим полированным металлом. А человек на «троне» – никакой не человек, конечно. Я узнал бы эту физиономию когда и где угодно, пусть он и стал ещё безобразнее, чем был до Падения.

– Значит, тебе всё-таки удалось сделать это, Рихард? – спросил Нирунгин Падший, Предатель.

– Да, Мастер, – ответил Рихард Збровски, новоявленный Реконструктор.

– Ты уверен? А что, если тебе это снится?

Выглядел Падший и правда своеобразно. Белёсая морщинистая кожа, кое-где покрытая пигментными пятнами. Слепые, затянутые кожистыми бельмами глаза. Атрофированные ушные раковины, вместо носа – две овальные щели. Остатки выцветших волос на голом черепе. И к чему такой маскарад, Двести Двадцать Второй? Будучи Духом, пусть даже Падшим, ты мог выглядеть как угодно. Впечатление на служащих тебе людей хотел произвести своей псевдовампирьей мордой? Дешёвый трюк. Хотя с людьми, наверное, работает. «Мастер» он тут, понимаешь ли…

Так-так, Кастальский, остановись. Не забывай: ты в иллюзии. Точнее, Рихард в иллюзии, а ты – в Рихарде. И Нирунгин – никто иной, как Искажённый, кто же ещё. Помнится, оригинал Дик разобрал на Изначальные Структуры; неужели повоевать под конец захотелось? А как же экономия энергии? Да и купится ли Рихард на эту дешёвку, учитывая тот факт, что он-то как раз видит Мир таким, какой он есть, а значит, способен отличить вымышленное от настоящего? Ты же об этом знал, Дзиттарен? Знал. Ты же выудил всю информацию из памяти Реконструктора. Тогда в чём тут подвох?

– Я не уверен, Мастер. Я знаю.

– Неужели? – Нирунгин рассмеялся. – Ладно, пусть так. И что же ты намерен делать теперь? Уничтожить меня?

– Я намерен разрушить твою иллюзию, Дзиттарен.

Искажённый смолчал. Потом разочарованно хмыкнул:

– Что, уже? Жалко. Я-то надеялся поморочить тебя хоть немножко.

– Напрасно. Ты ведь знаешь, я вижу Изначальные Структуры. Я очень хорошо помню, как выглядел Нирунгин на уровне Изначальных Структур, и слишком хорошо вижу разницу между ним и тобой. Возможно, я бы не сразу разгадал иллюзию, будь её автором Дух, потому что иллюзия на Изначальном уровне не сильно отличается от так называемой «реальности». Но ты давно уже не Дух, и выглядишь иначе. Да, кстати, Герман Сергеевич, я бы попросил вас выйти из моей головы.

Ась?

– Хочешь сказать, ты меня чувствуешь? – спросил я осторожно.

– Я вас вижу, – ответил Рихард. – Я ведь не глазами смотрю. Мне нетрудно переключиться на любой объект в зоне досягаемости, вне зависимости от того, в каком состоянии или форме он находится.

– Круто, – только и смог выдавить я.

– Выйти просто – как с Той Стороны на Эту. Окажетесь здесь, в моей иллюзии, – вы ведь видите то же, что и я.

А ведь мог бы и сам допетрить, Кастальский, о способе выхода…

Я глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, потом закрыл глаза… и вынырнул. Стоящий в сторонке Рихард едва заметно улыбнулся и помахал мне рукой:

– Добро пожаловать в нереальный мир, Герман Сергеевич. Скоро мы отсюда выйдем: в эти минуты Сонни разрушает иллюзию извне. Мне такое, увы, не по силам.

– А Димка?

– Да, точно! – спохватился Збровски. – Чуть не забыл. Сейчас к нему и отправимся. Надо парня вытаскивать, он последний остался. Не считая вас, конечно, – прибавил он чуть поспешно.

Искажённый похлопал в ладоши:

– Недурно, совсем недурно! А знаешь, Гермес, я, пожалуй, беру назад свои слова насчёт студентов. Они у тебя толковые. А уж этот чернявый – вообще чудовище какое-то. Нет, я, конечно, понимаю, парень Полуспектрал, все дела… Но рассеять мою иллюзию с этакой непринуждённой лёгкостью! Даже обидно как-то. Пожалуй, ребята, этот паренёк стоит всех вас, вместе взятых, включая Первого. Но если вы думаете, что победа у вас в кармане, вы жестоко заблуждаетесь. Фактически, вы уже проиграли. Да, к Ангелу и Смерти добавился тот парень со своим Созданием, но они, поверьте, погоды не делают. А Исток – он вот он, совсем рядом.

– Да-да, конечно, – невозмутимый Рихард, похоже, не придал словам Искажённого ровным счётом никакого значения. – Понимаете, Герман Сергеевич, какая штука с этим Падшим: он может существовать только в пределах собственных иллюзий. Духа по имени Дзиттарен давно не существует. Есть Искажённый – или Неназываемый, неважно. А Дзиттарен – не просто бывший Дух, наводящий иллюзию, он сам – иллюзия, все вместе и каждая по-отдельности. Сам создаёт, сам играет в ней роль (или несколько), всё сам – но только на иллюзорной «сцене». Воевать с ним нам не придётся. Воюем мы с Искажённым.

Я посмотрел на Дзиттарена. На секунду мне стало даже жаль этого бестолкового неудачника.

Однако на жалость не оставалось времени: иллюзия рушилась у нас на глазах. Предметы и обстановка, и даже сам Дзиттарен теряли резкость, словно плохая фотография. Мирок сбоил, мирок рябил; ещё немного, и всё будет кончено.

– Давайте, Герман Сергеевич, идёмте к Диме. Плотность луча иллюзии упала до минимума, так что мы можем без проблем перейти в соседний сегмент, – Рихард шагнул к полупрозрачной двери, за которой виднелся мутно-серый тамбур Димкиного коридорчика с белым пятном дверного проёма вдали.

Я в последний раз посмотрел на Дзиттарена: он улыбнулся, не сказав ни слова. В тот же миг Рихард открыл дверь, и декорации вновь сменились.

…

– Как ты ухитрился так быстро всё понять?

Реконструктор коротко рассмеялся:

– Не так быстро, как кажется. Я успел побывать даже в своих наркотических кошмарах. Но меня вытащил Валя. Они вместе с Сонни выбрались первыми и решили вытащить остальных. Впрочем, со мной и правда было полегче. Понимаете, Изначальные Структуры сами мне о многом напомнили. А потом появился Валя и окончательно развеял все мои сомнения относительно этого места. А теперь смотрите. Видите – Кошка?

– И что?

– А то, что никакая это не Кошка. Да и откуда ей здесь взяться? Спецназовец-Старший Ник-А приняла участие в битве с Искажённым ещё во время нашей тренировки. Зачем бы ей сидеть в Димкиной квартире?

– А… Тогда получается, Наталья…

– Верно. Она – настоящее Создание нашего Димы, – кивнул Рихард. Великая Радуга! Как же я хотел это услышать…

– Но как он смог завершить её, находясь в иллюзии?

– Для Созданий нет никакой разницы, в каком Мире или метамире находится Создатель. Их узы слишком прочны. Именно поэтому иллюзии на Созданий, в сущности, не действуют, точнее, не могут сдержать их, особенно если Создатель призывает Создание к себе, —закончил Рихард, входя в комнату, где бутылка с растворителем летела прямиком в широкую спину нашего Деметра, закрывшего Наташу своим телом.

Подойдя к летящей бутылке, Рихард спокойно взял её в руки и, проведя пальцами по горлышку, намертво запаял стекло.

– А почему для нас вся эта картинка выглядит статичной? Из-за того, что это чужая иллюзия?

– Совершенно верно. А теперь, Герман Сергеевич, похлопайте Кошку по плечу, пожалуйста.

Я послушно хлопнул лже-Спецназовца по плечу, попутно выдернув из лапки вторую бутылку. Кошка непонимающе воззрилась на меня, потом на Рихарда, потом витиевато выругалась и пропала.

– Отлично. Дима! Очнись! – прикрикнул Рихард.

Мастер Иллюзий вздрогнул. Продолжая загораживать Наташу собой, он развернулся к нам и прищурился:

– Дик? Герман Сергеевич? А вы что здесь делаете?

– Разрушаем иллюзию, Дима, – ответил Рихард. – Можешь не бояться за своё Создание: Искажённого здесь нет, и ей больше ничего не угрожает. Ну что? Покажешь её мне? Это Герман Сергеевич застал сакральный момент творения, а я-то ничего не видел.

Какое-то время он смотрел на нас недоверчиво, но затем, похоже, поверил – и только тогда отошёл в сторону, продолжая поддерживать девушку за запястья. Она выглянула из-за его плеча и теперь внимательно рассматривала нас с Рихардом.

– Не бойся, Наташа, это свои, – хрипло проговорил Создатель. – Этот вот, в очках – Рихард. А это – Герман Сергеевич Кастальский, наш командир. Ты его не бойся, он только на вид страшноват, но на деле очень добрый, э-э… Дух.

Наталья тихонько засмеялась, – а я понял, что в этот момент даже у бесстрастного Реконструктора перехватило дыхание.

– Очень приятно, я – Наташа. Меня так назвал Дима – мой Создатель.

И всё-таки она была… сказочная. Не могу подобрать другого слова.

Дик слегка поклонился девушке, потом посмотрел в окно и сказал:

– Что ж, эта иллюзия тоже начинает разрушаться. Когда Сонни закончит, мы окажемся прямо перед Истоком. Или вы хотели заглянуть в свою иллюзию, Герман Сергеевич?

И как догадался только.

– Хотел. Так что, Дик, оставляю ребят на тебя, – я одобрительно похлопал парня по плечу. – Ты молодец, отлично поработал. Вы все там молодцы, и Валька, и Сонни, не говоря уже о наших девушках. Так им и передай. А я… я скоро буду. Мне просто нужно ещё раз вернуться в Тадж-бек.

– Понимаю. Так или иначе, теперь вы сможете легко выйти оттуда, ведь благодаря Сонни иллюзия ослабла. В любом случае не задерживайтесь. Я думаю, нам очень понадобится ваша сила и ваши навыки Воина. В конце концов, вы же наш Командующий.

– А то как же! Ладно, пойду, – я помахал рукой Димке и Наталье. – Наташа, приятно было познакомиться. Дима, ты уж её береги, хорошо? И себя тоже береги. А я пойду, поговорю там… с товарищами. Скажите Гэб, пусть продержится ещё немножко. Я скоро буду. Точнее, мы скоро будем.

– А что, вы там не один? – удивлённо спросил Дима, но я не ответил. Я уже выходил через занюханный коридорчик и входную дверь в другие, ставшие уже совсем привычными декорации…

…

– Вернулся?

Здесь всё было по-прежнему. Пустыми гильзами о пол в ушах звенела тишина только что отгремевшего сражения. Майор Коростелёв сидел на полу, устало облокотясь о стену, а прямо передо мной, в пропитанной кровью белой рубашонке, прошитой пулями в трёх местах, с запекшейся кровью на животе и коленках, на свёрнутом в рулон ковре сидел мальчишка-Искажённый.

– Первый, а ты почему до сих пор здесь? Я думал, ты ушёл отсюда, как только иллюзия ослабла.

– Да,  – майор кивнул. – В некотором смысле так оно и есть. В некотором смысле меня здесь и не было никогда… Ты-то зачем вернулся? Ты же мог выйти из иллюзии и возглавить свою команду в битве за Исток, как мы и планировали.

– Не знаю, Первый. Я… Я подумал, что… Ребята, они ведь решили проблемы своих иллюзий. А я – нет. Знаешь, тот сон… был моим личным адом. Представь себе: я входил сюда, в этот бар; ты входил следом. Потом вся эта история с Амином и… этим мальчиком. Потом женский крик, приказ, расстрел. А потом… потом я шёл к той самой двери – но оказывалось, что за ней тот же самый бар. И снова эти двое были живы, и снова ты вталкивал меня в комнату, отстреливаясь от охраны в коридоре, и снова крик, и снова приказ, автоматная очередь. Но та же самая дверь, возле которой они упали, вновь вела в бар. Всё повторялось, возвращалось в исходную точку, как будто я бродил по замкнутому кругу. Я тогда не думал, почему так происходит. Точнее, я винил себя в смерти мальчишки и считал эти сны своего рода наказанием за моё преступление. За эту казнь. Но это был сон. Разве можно что-либо изменить во сне? Разве можно во сне исправить ошибки прошлого?

– Очень надеюсь, что это риторические вопросы, – проворчал Коростелёв. – Ну и? Ты хочешь исправить своё прошлое здесь? В иллюзии? Ты понимаешь, насколько глупо это звучит? Эй, как там тебя, отродье, – обратился он к Искажённому: – Скажи этому идеалисту несчастному, что иллюзия – это не терапевтический гипноз для осознания и принятия своих ошибок. Эй? Ты там жив вообще?

Ответа не последовало.

– Наш непобедимый мститель как-то странно ведёт себя в последнее время, – сказал майор. – Ты, часом, не знаешь, в чём проблема?

Я пожал плечами:

– Всё почти закончилось, Первый. Наверное, он тоже думает о своих ошибках…

В моих словах почти не было иронии. Почти. Честно. Но, наверное, что-то пошло не так, – а может, именно так, как должно было. Может быть, именно этого Искажённый не смог вынести.

Он издал звук, напоминавший глухое рычание, – а я вдруг понял, что Падшего Духа по имени Дзиттарен и правда уже давно нет в любом из Миров.

Мой собеседник, мой мучитель, незадачливый мститель, всё это был он – Неназываемый. Впрочем, теперь в нём не осталось ничего, кроме черноты, из которой он состоял. Ничего, кроме Ненависти.

Покрываясь тут и там чудовищными чёрными бубонами пустотного вещества, мальчик стремительно терял человеческий облик, превращаясь в безликое Существо из моего Межмирного кошмара. Он тяжело дышал, он молчал, – но это молчание было пострашнее любых угроз.

Вскоре Искажённый возвышался надо мной, казалось, напрочь забыв о майоре (чему я, откровенно говоря, был даже рад).

Остальное произошло слишком быстро.

Я не успел среагировать: Искажённый схватил меня за шею и с лёгкостью швырнул о стену, да так, что я вывалился в коридор через образовавшуюся дыру. Разрушив стену, он выбрался за мной. Он явно хотел убить меня, причём, похоже, не один раз. Да, это была иллюзия – но за пеленой ослепляющей боли мне казалось, что в моём теле не осталось ни единой целой кости.

Искажённый склонился надо мной, – а я пытался удержать в слабнущем сознании мысль о том, что его питают негативные эмоции, и он, похоже, нуждается в этой подпитке.

Цепкие липкие пальцы сжали мою шею. Безликая морда маячила в каких-то сантиметрах от моего лица.

– Верни… Верни мне… его…

Пройдёт немало лет, но я ещё не раз вспомню этот страшный голос. Голос, не похожий ни на что. Голос с изнанки Пустоты.

– Верни мне его…

– Кого… кого тебе вернуть-то, чучело ты несчастное?

Он заревел и, приподняв меня в воздух, что есть силы ударил затылком о пол. Ни один человек не пережил бы такого удара, ни в миролюдской реальности, ни в иллюзии – но по какой-то причине я всё ещё был жив, хотя и чувствовал, что мне осталось недолго. Нужно было уходить к Истоку, – или умирать и проходить всё это заново.

Он слишком долго изображал победителя, слишком долго скрывал свою настоящую сущность. Но теперь его план рушился, и ему больше не нужно было сдерживаться. Он кричал, он ревел, да так, что остатки иллюзорного дворца ходили ходуном:

– ВЕРНИ… МНЕ… МОЙ… МИР… ВЕРНИ МНЕ МОЙ МИР, ВЕРНИ МНЕ МОЙ МИР, ВЕРНИМНЕМОЙМИРВЕРНИМНЕМОЙМИРВЕРНИМНЕ…

Ну всё, подумал я. Теперь можно и умирать.

Звуки стихли, а свет померк, но я уже видел там, в беззвёздной дали нашего приёмного Мира – где-то у его кромки, у самого горизонта, под бесконечным радужным полотном Истока – едва заметные фигурки немногочисленных участников этой Войны…

И огромную, в сотни раз выше, чёрную фигуру Неназываемого.

…

Глава 24.

…Она горела. Так, во всяком случае, это выглядело оттуда, где я оказался.

Казалось бы: вышел! Покинул иллюзию – чем не повод для радости? Но когда я увидел этих двоих, всё остальное тотчас же перестало иметь всякое значение.

Она горела. Горели крылья-протуберанцы, горел нимб-венец, горел и сам симбионт-генератор. Неведомый золотой огонь объял её всю, и на этот огонь, как на Солнце, невозможно было смотреть без боли.

Она была на пределе своих возможностей. Не будучи Архистратигом, она не могла прыгнуть выше головы, – хотя я и представить себе не мог, какой ценой далось ей это сдерживание, пока мы бродили в своих иллюзиях, позабыв обо всём на свете.

Колоссальная фигура Искажённого продвигалась к Истоку. Где он успел так отожраться? Сколько боли, сколько отчаяния, страха и ярости он впитал, пока убивал Кошек и Изгоев?

И как, каким образом, почему Габриэль всё ещё держалась в этой заведомо неравной битве?

Её удары, похоже, доставляли ему некоторое неудобство, но не больше, чем укусы комара – человеку. Изредка он отмахивался от назойливого Ангела своими огромными щупальцами, напоминающими осьминожьи, но Габриэль легко ускользала от этих смертельных объятий.

На остальных же он и вовсе не обращал никакого внимания. Где-то внизу, у его ног, беспрестанно атаковала Смерть, вооружённая боевой косой; рядом с ней орудовала двумя клинками Шанталь. Чуть поодаль Валентин, Дмитрий, Сонни и Рихард отправляли во Врага радужные сферы одну за другой – но и они не причиняли ему никакого вреда.

Искажённый продолжал медленно, но уверенно двигаться в сторону Истока, а я понимал, что он имел в виду, когда говорил о том, что мы бессильны. Мы и правда были бессильны.

Но, думал я с какой-то отчаянной радостью в груди, кое на что мы ещё способны. То, что я чувствовал сейчас, казалось мне сродни чувствам японских камикадзе, направлявших свои самолёты на корабли врага: смертельное торжество. С другой стороны, думал я, что-то похожее, должно быть, чувствовали во время Великой Отечественной Войны бойцы крошечных гарнизонов и городков, которые знали: бессмысленно ждать подкрепления. Нужно сражаться, сражаться так, чтобы умереть не напрасно. Защита родной земли становилась для этих людей смыслом жизни, и я не мог не отдавать им должное.

Нам, как и им, некуда было отступать, и неоткуда ждать помощи.

Я ненавидел войну, всегда ненавидел. Но то ни с чем не сравнимое чувство, что я ощущал теперь, делало одинаково бессмысленной любую ненависть и любовь, страх и бесстрашие, жизнь и смерть. Мы пошли ва-банк в заведомо проигрышной партии, а значит, теперь уже всё равно. Нам не победить – но пусть тогда мы погибнем, как настоящие Войны!

«Каратель» в моей стальной рукавице гудел от предвкушения битвы. Я поднял двуручник над головой и взревел – почти так же, как ревел Искажённый в разваливающейся иллюзии Тадж-бека.

– Это мой Мир, – слышишь ты, отродье?! Мой Мир!

Гигант услышал меня. Безликая морда титанических размеров повернулась в мою сторону. Чудовище издало яростный вопль, казалось, сотрясший Потусторонье до основания. Я ответил ему столь же яростным криком и кинулся в атаку…

…

…но совершенно неожиданно уткнулся в ледяную белизну пространства Первого и, отлетев назад, нелепо растянулся на полу.

– Погоди, Гермес, ещё успеешь.

Всё ещё не понимая, что произошло, я обернулся и удивлённо воззрился на Первого, по обыкновению полулежащего на своём кресле-троне. Он улыбался.

– Ты всегда был очень забавным, Гермес. Мне будет этого недоставать.

– Че… чего?

– Твоих выкрутас, – пояснил Великий Магистр и весело рассмеялся: – Ну-ну, не сердись. Я понял, что ты имел в виду. Просто решил не упускать шанса посмеяться над тобой, прости.

– Что за чушь, Первый?! Там битва! Я должен быть там!

Он тяжело вздохнул и махнул рукой:

– Да Радуга с ней, с битвой. Осталось недолго. Я просто… хотел сказать тебе кое-что очень важное. Понимаешь, Гермес? Важное.

– И что же?.. – я перевёл дух. Первый смотрел на меня, и, Преисподняя забери, это был очень странный взгляд.

– Я обманул тебя.

– Можно подумать, впервые. И что?

– Нет, ты не понял, – немигающий взор золотых глаз придавал его облику что-то змеиное. Или драконье: – Ты не понял, Второй, но ты должен, должен понять. Понимаешь, Второй, ты – Воин, а я – Исследователь. У нас с тобой разные подходы к делу, но различия между нами на этом не заканчиваются. Да что там я, – ты отличаешься от всех Перворождённых. А всё потому, что тебе довелось пожить среди людей, и не Духом, а человеком. Послушай… Всё дело в Сонни. Он – единственное, чего я не смог разгадать. Точнее, не так. Ты знаешь, кем был его отец, это знают все, кто должен знать. Вот что важно. Понимаешь? Его будущее. Но… Прости за сумбур, я немного взволнован. Ты, я думаю, понял, что Проект не так прост. Что его целью с самого начала было вовсе не уничтожение Искажённого. Ты же это понял, правда? Невозможно за неделю создать из вчерашних людей совершенных Воинов, нацеленных на уничтожение подобного Врага. Невозможно, да. Поэтому с самого начала, с момента закладки Проекта я знал, как буду действовать в случае рождения нового Искажённого. Я целиком и полностью посвятил себя исследованиям, и в итоге разгадал принцип высвобождения Энергии из пустоты. Помнишь? Пустотное вещество, структурно – это деактивированная, спящая Энергия. Я рассказывал тебе об этом тогда, в Межмирье. Ты… ты понимаешь, что это значит? Нет, ты подумай. Подумай: весь наш Мир по мощности эквивалентен миллионам, миллиардам Архистратигов. А значит, Искажённый нам вроде бы и не помеха. Так? Так. Но для того, чтобы уничтожить его, нужен активатор и проводник. Некто, кто сможет не просто пробудить спящую Энергию, но и пропустить её через себя, сосредоточив на Искажённом. В результате случится примерно то же самое, что и в битве Архистратига с первым Искажённым: создание энергосферы такого масштаба мгновенно сожмёт пространство-время на выбранном участке до размеров теннисного мяча, после чего перегруженная энергосфера взорвётся, не оставив ничего ни от Искажённого, ни от активатора.

Я молчал. Я знал, к чему он ведёт, я ведь не идиот. Я давно понял, что он замыслил что-то… безумное. Как там было? «Отчаянные времена требуют отчаянных мер», да?

– Но, объективно говоря, среди нас нет Духа, способного пропустить через себя количество энергии, равное или хотя бы близкое к тому, которое пропустил через себя Архистратиг, – продолжил Первый. – Вот почему это – моя задача. Моя участь. Моя, как Старейшего Духа, как Сильнейшего Духа. Как Хозяина Пустоты. Не сомневайся, я полностью отдаю себе отчёт в своих действиях. После того, как Искажённый будет уничтожен, я перестану существовать вместе с ним, не выдержав количества пропущенной через меня Энергии. Орден Радуги лишится главы, но ненадолго: ты займёшь моё место, как я и говорил. И вот тогда-то Проект заработает на полную мощность, ведь ему ничто не будет мешать. Твоя задача отныне заключается в том, чтобы помочь потенциалу, заложенному в Сонни, преодолеть ту черту, за которой ему уже не будет нужна наша помощь. Его ждёт большое будущее, а вместе с ним и всех Духов. Запомни это, Гермес. И не смей препятствовать мне, у тебя всё равно ничего не выйдет. Просто прими происходящее, как данность. Я продумал всё до мелочей, и теперь я всего лишь выполняю свою последнюю функцию, свой долг перед вами, перед Орденом, перед нашим Миром, перед Истоком. С момента моего развоплощения титул Хозяина Пустоты переходит к тебе. Что касается Ордена Радуги… Честно говоря, я не знаю, что его ждёт. Возможно, он себя исчерпал. Возможно, Духам нужно пересмотреть их взгляды на жизнь, и тогда, в новом мире Ордену Радуги не найдётся места… Но не беспокойся об этом раньше времени. История рассудит всех нас. Проект запущен, Конец Эпохи начинается сейчас. Да! Чуть не забыл. Все свои выкладки по Субстанциям и веществам я заложил в Датацентр Ордена. В Мирах существует множество невероятных вещей, о которых мы пока ещё ничего не знаем, так что мои исследования должны быть продолжены. Ведь мы – старшая раса, Гермес. И для нас, как для старшей расы, не знать особенностей вверенных нам Миров… неправильно, не так ли?

Первый улыбнулся и похлопал меня по плечу:

– Рад был побыть частью твоей иллюзии, Кастальский. Это было… весело. Ну а теперь всё, тебе пора. Иди. Искажённый почти достиг Истока. Задержите его примерно на одну условную минуту, а затем отходите как можно быстрее. Понял? Ну же, Младший, не кисни. Скоро всё закончится, обещаю…

…

– …А я уж думала, ты вовсе не появишься! – прокричала Габриэль, уворачиваясь от чудовищного удара.

– Ну не всё же тебе тут вкалывать, Ангел-Истребитель! – заорал я в ответ, врезаясь клином «Карателя» в чёрную текучую массу.

Она усмехнулась и, взлетев, обрушила на Искажённого град ударов. Огненное лезвие «Светоча» рассекало плоть Неназываемого, оставляя на ней огромные шрамы, которые, однако, тотчас же затягивались.

«Воины Радуги! Говорит Гермес! Через сорок условных секунд мы должны быть как можно дальше отсюда! Будет взрыв! Отходим в сторону Шестого Тренировочного! Как поняли, бойцы?», передал я, и с каким-то странным, полузабытым чувством слушал в своей голове перебивающие друг друга голоса моих ребят.

«Взрыв?», переспросила Габриэль.

«Да. Первый решил сделать всё сам, как твой отец».

«Гермес, постой!», запротестовала она, но я уже не слушал. Я смотрел туда, где у самой границы с Истоком стремительно росла огромная энергосфера ослепительно-белого цвета.

Всё было совсем как тогда, во Вторую Войну, когда маленькое Солнце вдруг выросло на поле боя, озарив наш Беззвёздный Мир слепящим светом.

Искажённый позабыл про нас. Он рванул к этому источнику дармовой Энергии и попытался его поглотить, но у него ничего не вышло. Тогда он обхватил его щупальцами, словно хотел обнять друга, с которым не виделся уже несколько миллионов лет, а потом и вовсе слился с Чистоэнергетическим Шаром, который к тому времени сиял ярче Истока.

И был взрыв, беззвучный взрыв, который не повредил почти никому, кроме этих двоих: Старейшему Духу, который без колебаний пожертвовал собой ради нашего будущего, и когда-то Падшему Духу, который так ненавидел Первого. Всё произошло за считанные мгновения: вот Шар сжался до размеров теннисного мяча, вот взорвался, и взрывная волна неимоверной силы разошлась во все стороны, как круги от ещё одного камня, брошенного в воду.

Нас смело, отбросило к Шестому Тренировочному, но, кажется, никто не пострадал. И один за другим поднимаясь на ноги, мы смотрели в небо, где воронка инвертированной Энергии понемногу начинала чернеть, вновь превращаясь в спящее пустотное вещество нашего приёмного Мира…

– Гермес…

– А?

Я всё ещё не мог до конца осознать произошедшее. Я стоял у самого выхода из Шестого Тренировочного и смотрел туда, где только что стал ничем Дух, которого я знал всю свою жизнь. Дух, которого я любил и ненавидел, уважал и презирал – но никогда не относился равнодушно. Дух, который, пожалуй, и был моей настоящей семьёй…

– Гермес!

Габриэль отвесила мне ощутимый подзатыльник:

– Очнись ты уже!

– Да в чём дело-то? – спросил я, поправляя съехавший на глаза шлем.

– Первый ошибся.

Лицо у неё было… Не знаю, как сказать. Но что-то явно пошло не так.

– Смотри внимательно, Гермес.

И я увидел.

Он поднимался, словно феникс, восстающий из пепла. Он, казалось, стал поменьше; вообще, похоже взрыв не прошёл для него даром. Но он всё ещё жил, всё ещё существовал.

– Первый ошибся, – повторила Габриэль. – Он решил, что Прародитель уничтожил первого Искажённого с помощью Энергосферы, но это не так. Вспомни, Гермес: Ангелы не были созданы для войны. Мы не умели воевать. Мы были Существами, рождёнными, как и Духи, в сиянии Истока, но те, кто дал нам жизнь, щедро одарили нас самым ценным из того, что имели. Я говорю о Любви, Гермес. Золотой Шар не был Энергосферой, он был Сердцем Прародителя, Сердцем, в которое он вложил всего себя. Больше всего в своей недолгой жизни он хотел защитить Духов от Искажённого, но, не будучи Воином, он использовал единственное «оружие», которым он обладал… А Первый ошибся.