Текст книги "Бенни и омар"

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Эта часть была посложнее.

– Посмотрим… Отец Али живёт в Тунисе. У него есть Скай, и он передал запись твоему приятелю в Еврогазе, когда тот приехал по служебным делам в аэропорт.

Это имело смысл. И даже могло быть правдой.

В жизни случаются моменты, когда тебя абсолютно не волнуют последствия. Тебе остаётся только надеяться, что па проигнорирует нарушение нескольких семейных запретов. С прижатым к бурно вздымающейся груди заветным видео, Бенни бросился в комнату родителей.

– Па! Я достал. Финал! Видео!

И если мозгу Пата Шоу надо было проплыть несколько наслоившихся друг на друга банок пива Celtia, чтобы достигнуть состояния «в сознании», то Джессика моментально выпалила:

– Бенни, что ты сказал?

Затем она, конечно же, увидела Омара и подумала, что к ним влезли. Да даже если и не влезли, то кто-то же сейчас видел её без макияжа.

– Вон! – пронзительно крикнула она, ныряя под покрывало.

Пат наконец продрал глаза.

– Ммм?

– Па, послушай, – тут же произнёс Бенни. У него было ощущение, что если они срочно не посмотрят видеокассету, она исчезнет, как девайсы у Золушки. – У меня есть запись игры. Я сейчас собираюсь её посмотреть. Можно?

– Молодец, Бенни, – пробормотал па, зарываясь в подушку. – Вперёд.

Бенни понял, что это было очень близко к самому настоящему разрешению. Он ещё раз потряс па, а затем быстро спустился в гостиную. Омар поскакал за ним, наслаждаясь каждой секундой воодушевления своего друга.

Бенни бросился вниз к видеомагнитофону, протянув к нему руки и ободрав колени о ковёр. Бодрый голос раздался из колонок прежде, чем появилось его изображение. Казалось бы, Бенни должна была раздражать вечная жизнерадостность Лестера, в частности потому, что она обычно совпадала с печальными моментами в жизни Бенни, но сейчас голос комментатора, казалось, воплощал в себе всё, что ему пришлось покинуть. Пока картинка наконец сфокусировалась, прошла целая вечность, но к тому моменту, когда размытые пятна, похожие на желейные конфеты в форме бобов, превратились в чёткие изображения маленьких игроков, щеголяющих в футболках команды Уэксфорда, появился Пат Шоу, ползущий вдоль стены, опираясь на неё плечом.

– Мм… Сынок… Что ты сказал, у тебя есть?

– Тихо, па, начинается.

С булькающим звуком в животе Пат растянулся на полу рядом с сыном.

– Тихо! – зарычал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Наконец, после нескольких рекламных сообщений об удобрениях и пиве Гиннесс (ПиАрщики действительно хорошо знали свою аудиторию), мяч был вброшен.

Толпа начала бесноваться с самого начала. По общему уровню шума можно было предположить, что они ждали этого момента лет эдак двадцать. Вы и за год не достигнете такой степени неистовства. Для этого надо минимум десятилетие.

На экране загорелся состав команд. Бенни с нетерпением его просмотрел. Джордж О’Коннор был в списке! Флуд, должно быть, получил травму или что-то в этом роде. К сожалению в составе команды Лимерика присутствовал Оуэн О’Нейл. Наверное, его лодыжка прошла.

Бенни и па вместе со всеми хором пропели национальный гимн. Болельщики Уэксфорда начали реветь уже на половине песни, будучи не в силах болше себя сдерживать.

Бенни чувствовал себя просто ужасно. После всего, через что ему довелось пройти, его мечта обращалась в ничто прямо у него на глазах. Но несмотря ни на что, ни одна из сторон не уступала ни дюйма без драки. Смотреть на это было почти невыносимо. Уже оставались считанные минуты. Уэксфорд вёл, но у Лимерика ещё оставалось немного времени, чтобы вырвать победу. Лимерик пробился к воротам Уэксфорда. Слиотар метался из стороны в сторону по всей площадке, кроме ворот. Отец с сыном орали, как люди на трибунах. Только толпа уже охрипла, и подбадривающие возгласы теперь слились в неясный шум, как из раковины, когда подносишь её к уху. Шло дополнительное время. Две минуты.

– Финальный свисток! – пронзительно вскрикнул Бенни. Победа была так близка, но один единственный гол ещё мог всё изменить. – Финальный свисток!

Рефери, должно быть, услышал его. Потому что подул в свисток. Игра закончилась.

У обоих Шоу это почти не укладывалось в голове. После столь долгого ожидания было трудно осознать, что Уэксфорд наконец стал чемпионом. Толпа ворвалась на поле, окружив игроков.

Па подхватил Бенни и, держа его под мышки, раскачивал из стороны в сторону. Когда они наконец закончили обниматься и вопить, Пат решил, что должен поделиться с Джессикой. Она, конечно же, нашлась в кресле позади него, где и просидела все предыдущие девяносто минут.

– Ты видела…?

– Да, дорогой.

– Я никогда не думал…

– Я знаю, милый.

– Для них это было проще простого…

– Нет, милый.

Забавно, как хёрлинг может лишить способности составлять связные предложения.

– Пат?

– Да?

– А это кто?

Омар сидел на софе, скрестив ноги по-турецки, и дожёвывал остатки рыбных палочек.

– Я… а… это… Кто это, Бенни?

Если вы забывали взять в школу домашнее задание так же часто, как Бенни, то и выдумать оправдание для вас не проблема.

– Это Омар. Он один их детей охранников. Я учу его играть в хёрлинг.

Неплохо. Но в этой истории было несколько белых пятен.

– Что он делает здесь в такое время?

– У его отца ночная смена.

– И?

Бенни воспользовался одним из своих любимых приёмов. Из двух зол выбрал меньшее, чтобы скрыть большее.

– Да ладно тебе, мам. Да, он тайком выбрался из дома, чтобы отдать мне кассету. Один из водителей привёз её из Туниса.

– Тогда, может быть, Омар желает к этим рыбным палочкам что-нибудь попить?

Бинго! Они купились. По крайней мере, Джессика купилась. Заботиться же о том, откуда взялась кассета, меньше, чем заботился па, было просто невозможно. Даже если бы в дверь вошёл Джек Потрошитель с кассетой, с которой капала бы кровь, Пат Шоу просто поблагодарил бы его и вставил кассету в видеомагнитофон.

– Колу?

– Омар потряс головой.

– ^Laa (83). Mafi Кола. Новое поколение выбирает Пепси!

– Только не надо наглеть, – Бенни попробовал нахмуриться, но не смог. Уэксфорд стал чемпионом Ирландии, и он дожил до этого момента. – Ладно, Пепси – так Пепси, приятель, – произнёс он, утанцовывая в направлении кухни.

Омар просто кивнул под изучающим взглядом Джессики.

– Итак, как долго ты знаком с нашим Бенни?

– Бинни. Бинни придурок.

– Понятно, – произнесла Джессика. – А ты шутник.

– Точнее и не скажешь, Бэтмен!

– Правда?

– Бинни, Омар. Би Джиз.

– Что, прости?

– ^{Любви никогда не бывает слишком много} (84), – пропел Омар, стремясь произвести хорошее впечатление на родителя, пусть это и была всего лишь мать.

Бенни проскользнул назад в комнату.

– Омар, – произнёс он тоном, больше свойственным Матери Терезе или Нилу Даймонду, – я никогда этого не забуду.

Пат шмыгнул носом.

– Спасибо, Омар. Ты – отличный парень.

Они с энтузиазмом пожали друг другу руки. Сегодня этот мальчик мог делать в доме Шоу всё, что его душе угодно. Он был почти таким же героем, как и те парни на поле.

У Джессики имелись определенные сомнения по поводу этого маленького, неряшливо одетого дарителя, но по крайней мере на сегодняшнюю ночь он получал статус «безупречность». И всё же на случай, если тут творилось что-то из разряда «интрига закулисная», она одарила Омара тем взглядом Кейтлин Тёрнер, который ясно говорил: «Я наблюдаю за вами, мистер».

Омар сглотнул. Внезапно арабская убеждённость в том, что женщины – слабый пол, показалась ему несколько сомнительной.

Глава 9 ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ПОКОЙНИКОМ

На протяжении последующих недель двое приятелей слонялись по близлежащим окрестностям, особо не стараясь держаться подальше от каких-либо неприятностей. Старший Шоу проглотил сказочку про «сына охранника», так что Омар даже стал желанным гостем в их доме. Впрочем, «желанным» – наверное, слишком сильно сказано. «Не выгоняли» было ближе к истине.

Позже, всякий раз, как Бенни вспоминал этот период своей жизни, он характеризовал его как время активного познавания; оба мальчика самозабвенно обменивались друг с другом культурными особенностями своих стран, так что со временем оба вполне могли стать свободными от каких-либо национальных предрассудков. С другой стороны, Джессика запомнила из как двух чумазых хулиганов, которые не могли взглянуть на окно без того, чтобы его не разбить. Бенни часто думал, что втайне его родители были довольны, когда он в очередной раз попадал в неприятности, поскольку это давало им законный повод попрактиковаться в сарказме. Таким образом, в некотором смысле, всякий раз, как он хулиганил, он делал ма и па одолжение.

На самом же деле, Пат и Джессика Шоу были на седьмом небе от счастья, что у их сына появился новый близкий друг. Но им нельзя было позволить Бенни это заметить, иначе он мог решить больше не водиться с маленьким сыном охранника. Правило номер пять карманного кодекса «без пяти минут тинэйджер»: всё, что нравится твоим родителям, по определению является отстоем. Так что Джессика регулярно одаривала молодого Омара таким же неодобрительным взглядом, как и любого из старых приятелей Бенни в Уэксфорде. Это делало её сына счастливым, а ей давало лишнюю возможность попрактиковать выражение лица «Воплощение ^Юноны». (85)

Само собой, Омар не всегда был свободен. Ему приходилось заниматься разными нудными делами, чтобы просто выживать. Омар был кем-то вроде тунисского аналога ^{Артура Дейли} (86). Он готов был купить или продать всё, что угодно, если с этого можно было получить прибыль. Для неискушённого глаза большая часть того, что он реализовывал, являло собой груду барахла, но Омар мог найти покупателя практически для чего угодно. Надо было просто знать, где всё это можно достать. И мальчик, казалось, имел природный дар для такого рода вещей.

В этом отношении посёлок был настоящей сокровищницей. Стройплощадка была надёжным поставщиком блоков, пиломатериала, гвоздей, шурупов и стальной арматуры. Хотя с арматурой было много возни. Перевозить её приходилось, волоча позади мопеда. Во время такой транспортировки терялось от одного до трёх дюймов от её первоначальной длины, в зависимости от того, как далеко приходилось тащить товар.

Каждодневные вопросы также решались им по мере поступления. У Омара не было туалета как такового, или, наверное, правильнее было бы сказать, что их у него были сотни, рассеянные по всей территории. Ещё он использовал пустующие домики в посёлке, пролезая ночами внутрь для того, чтобы принять ванну или постирать в стиральной машине на быстром режиме свою одежду. Это был странный способ существования. Но Омар выглядел вполне здоровым и счастливым, хотя и нельзя было сказать, что особо чистым.

Наконец прибыл багаж семейства Шоу, а вместе с ним – запасная клюшка Бенни и остальной инвентарь. Бенни смог приступить к обучению Омара игре в хёрли, и по прошествии месяца у них уже были вполне сносные спарринги в оливковой роще. Бенни доставляло удовольствие выдавать громогласные ругательства в отношении своего друга. Он был учеником тренерской школы Отца Барти, где для воодушевления игроков применялся исключительно метод кнута. Заставить молодых парней научиться хоть чему-нибудь мог только страх перед последствиями.

Вопреки самому себе, Бенни становился всё более раскрепощенным. Он даже перестал чувствовать необходимость всё время умничать, что, впрочем, не означало, что он не пользовался удобным случаем, если таковой возникал.

Было удивительно, как оба мальчика не убились уже раз сто. Носясь кругом на мопеде и прыгая с самого верха забора, они использовали столько жизней, сколько потребовалось бы целому мешку котов. Но никогда ещё удача не изменяла Бенни и Омару.

В одну из субботних ночей Бенни по собственной воле принял душ. Омар пригласил его на ужин в свою лачугу. Парень был столь серьёзен, что Бенни посчитал за лучшее, если он заново познакомит давно не мытую голову со щёткой. Ма и па отправились в город для совместного с Тафтами поедания чего-то местно-съестного. Он легко мог успеть вернуться раньше них. Подлиза же мог сам за собой присмотреть. Бенни улыбнулся.

Проходя мимо зеркала, он мельком взглянул на себя и поморщился. Его глаза и зубы выглядели ужасающе белыми. Затем он понял, что они-то как раз не изменились, изменился остальной он, заметно покоричневев. Честное слово, он обзаводился явным бронзовым загаром! Наконец-то он приобрёл чуть более здоровый вид, чем обычно. И этот загар был не из разряда «пляжные овощи у бассейна». Он имел глубокий коричневый оттенок, такой, какой бывает на руках у рыбаков. Бенни подошёл поближе, чтобы посмотреть, имеются ли ещё какие-нибудь изменения. Он исследовал кожу над верхней губой на предмет пушка – ничего. А вот волосы его являли собой ночной кошмар стилиста. Что бы солнце ни сделало с ними, они теперь стали ещё более жёсткими и торчали во все стороны под прямым углом к голове. Среди коричневых волос Бенни заметил несколько рыжих прядей. Рыжих! И, пожалуй, на нём было больше болячек и укусов, чем когда бы то ни было, но загар, подобно дезодоранту, скрывал большую их часть.

Подлиза сидел на диване в своём халате. Ну какой ещё подросток на всей планете стал бы носить халат за пределами территории больницы? Но малыш Джорджи надевал его при любом удобном случае, разгуливая вокруг, как какой-нибудь маленький лорд.

– С чего это ты сам решил помыться? – спросил он с подозрением.

Бенни на автомате начал придумывать оправдание и только тогда вспомнил, с кем разговаривает.

– Заткнись, ты, или я тебе руку выверну. Что по ящику?

– По ТНТ идёт «Национальный бархат», – Джорджи обожал Элизабет Тейлор, особенно её более молодой вариант.

– Чему ты несказанно рад, – Бенни быстро выхватил пульт.

– А… Бенни!

Да какая ему в общем-то разница? Он всё равно собирался уходить.

– Тогда смотри. Что угодно, только бы было тихо. И не говори потом, что я никогда ничего для тебя не делаю.

Джордж радостно улыбнулся.

– Спасибо, Бенни, – произнёс он.

Бенни ненавидел, когда он так делал. Это заставило его почувствовать себя виноватым за то, что он сбегает, в то время как должен был бы присматривать за братом. Но что может случиться? Был мальчик, диван и телевизор. Во всём этом уравнении не было ни одной опасной переменной. Если это вообще было уравнением.

В последний раз окинув взглядом комнату, Бенни отправился к себе, оставляя брата безоговорочно владеть дистанционным пультом. Когда ты самый младший в семье, после пяти вечера такое не часто случается, и подобным моментом надо наслаждаться.

Одевался Бенни в ванной, попутно пытаясь найти себе оправдание, чтобы избавиться от комплекса вины. Из отрицательных сторон: он не подчинялся прямому приказу не покидать дом. В самом худшем случае он мог свести на нет своё недавнее повторное знакомство с карманными деньгами. Также он бросал своего младшего брата, оставляя его на милость буйных москитов и всего такого прочего. С другой стороны, ма всегда говорила, что Джорджи более взрослый, чем он, тогда какой был смысл осавлять его, Бенни, за главного? Вообще никакого. А этот ужин был явно очень важен для Омара. Когда он просил об этом, у него было очень серьёзное выражение лица. Было бы неправильно разочаровать своего единственного друга по таким шкурным причинам, как попытка держаться подальше от неприятностей. Позже Бенни понял, что в его рассуждениях было больше дыр, чем в трусах у осьминога, но в то время он ловко отбрасывал всё, что не вписывалось в его логическую цепочку. Так что, более-менее справившись с чувством вины, он поднял москитную сетку и вылез в окно.

Когда прибыл его европейский приятель, Омар ворошил палкой костёр. У него на голове красовалась высокая ^феска (87), сшитая из красного бархата и украшенная маленькими зеркальными пластинками. Одет он был в широкие белые шаровары с начёсом, которые обычно носят дети коренных бедуинов. Но круче всего выглядела рубашка. Она была похожа на ту, которую обычно одевают на причастие, только сшитая из такого же блестючего голубоватого материала, который можно увидеть на велосипедных шортах. Бенни предположил, что это был костюм из разряда «Рождественское посещение дедушки» в интерпретации Омара. Очевидно, что-то намечалось.

– Здорово, Омар – поприветствовал он.

– Здорово, Бинни. ^{Kif halek}? (88)

– Думаю, всё отлично, – он указал на шапку Омара. – Что это ты себе на голову нацепил?

Омар почтительно стянул сияющий головной убор и протёр зеркальные пластинки.

– Шапка, – пояснил он.

– Да ладно! Правда, что ли?

– Шапка Гомера.

Бенни на секунду задумался. Потом он вспомнил. Гомер был телефизионным эквивалентом слова «отец».

– Она ^tres (89)… tres… милая, – произнёс он, подкрепляя свои слова поднятием обоих больших пальцев.

– Shokran.

– Всегда пожалуйста.

Омар передал ему феску. Он был столь серьёзен, как ^{Джеронимо} (90), передающий трубку мира. Теперь Бенни увидел, что бархат был действительно покрыт маленькими кусочками зеркала. По краям стекла были заметны затвердевшие капельки вытекшего из-под него клея. В отражениях виднелись оранжевые отблески костра и его собственное неясное лицо.

– Tres мило, – повторил он, пытаясь отдать назад старую и слегка попахивающую семейную реликвию, или её ^{шерстяное воплощение} (91), как он подумал, с трудом сдерживая хихиканье, но нет, Омар не сделал никаких попыток взять её.

– Ответ отрицательный, дружище, – сказал он. – ^{Пусть возмездие обрушится на твою голову} (92).

Бенни знал, как все эти арабы помешаны на символизме. Если ты не рыгнул после еды или если отказался от их предложения, они были очень недовольны и клялись неминуемой ^фетвой (93) для вас и всей вашей семьи.

– О’кей, – произнёс он, осторожно балансируя феской на ушах. У него тут же разыгралась фантазия, подсовывая одну за другой картинки жуткого вида вещей, опускающихся на его черепушку.

Омар вернулся на прежнее место, чтобы помешать костёр. «Сегодня он весьма мрачен», – подумал Бенни. Впрочем, когда ты живёшь в лачуге, а твои родители погибли в железнодорожной катастрофе или как-нибудь иначе, у тебя есть право на лишний денёк отдыха от себя самого.

Наконец маленький тунисец разгрёб ветки и золу, под которыми оказалась составленная из нескольких плоских камней коробочка. Он палочкой отбросил шипящие камни по одному в сторону. Бенни изумлённо таращился на них; он ещё ни разу в жизни не видел, чтобы камни так искрились. По всей их поверхности сверкали маленькие пятнышки света, делая их похожими на крохотные летающие тарелки. Внутри этой импровизированной духовки, в костре обнаружился горшок из красной глины, похожий на греческую вазу с ручками. При помощи своей палочки Омар извлёк горшок из костра и утвердил его на газетном листе.

– ^Gargoulette (94), – с гордостью произнёс он.

– Прополоскать этим рот?

– La, – сказал Омар, тряся головой, – Gargoulette!

– А, я понял, – кивнул Бенни, феска качнулась на его ушах. – Это и есть Gargoulette.

Омар поднял с земли камень и передал его Бенни. Бенни лизнул палец и притронулся к камню. Никакого шипения. Значит, этот камень не был частью духовки.

– И? – спросил он, взвешивая на руке булыжник.

Омар хлопнул в ладони:

– И уничтожь его, ^Мёрдок (95).

Ни один парень на всей земле не смог бы устоять перед подобным предложением. Бенни отвёл руку назад и с силой врезал им прямо по пузатому брюху горшка. От удара затвердевшая глина растрескалась, высвобождая содержимое. Огромное количество жирной подливки, лука и пшеничной крупы брызнуло ему на руку.

– Великолепный вкус в Макдоналдс – рассмеялся Омар.

– ^{Жареный цыплёнок Кентукки} (96) – согласился Бенни, облизывая руку. Выпуклые крупные осколки горшка были полны кусков мяса и пшеничной крупы. Горлышко было забито твёрдым, спёкшимся куском тестообразной массы. Омар схватил один из осколков глиняной посудины и совершил один из положенных перед едой мусульманских обрядов.

– ^{Al’-hamdu li’llah} (97), – произнёс он, поднимая импровизированную чашку куда-то в направлении Мекки. Молитва закончилась, и он закинул ещё дымящийся кусок мяса в запрокинутый рот. Бенни последовал его примеру. Они ели так, как и надо есть. Откусывая куски зубами и похрюкивая, не используя ножи или что-либо ещё, что обычно только мешает. Просто отрывали пальцами то, что хотели, от дымящейся кашеобразной массы и отправляли в рот.

Хлеб был обалденным; даже если его окунали в подливу, он оставался хрустящим. Бенни напрочь забыл о том, что ненавидит лук. Он забыл, что дома он всегда разделяет еду на отдельные кучки. А ещё он забыл, что не должен был пить местную воду. Но вполне возможно позже он ещё вспомнит об этом.

Вся трапеза заняла меньше десяти минут. Бенни показал Омару поднятый вверх большой палец. Он пока ещё не был в состоянии говорить, но помнил о хороших манерах, и потому постарался рыгнуть так громко, как только мог. Омар презрительно фыркнул и выдал такую продолжительную отрыжку, с помощью которой мог бы надуть несколько воздушных шариков. Бенни вежливо поаплодировал; нужно уметь признавать своё поражение.

Они рухнули в пыль, наблюдая за падающими звёздами. Мерцающие над узкой полоской синевы у самого горизонта, звёзды сейчас казались потрясающе яркими. Бенни ощутил, что настроение у него сделалось слегка поэтическим.

– Ты видишь вон ту маленькую звезду? – выдохнул он. – Я бы хотел прокатиться к ней ^{на моей машине} (98).

– ^{Vorsprung durch technik} (99), – сквозь отрыжку проговорил Омар.

Они лежали так очень долго, смотря в небо и слушая ночные звуки Африки. Отовсюду слышалась громогласная перекличка бездомных собак. А прислушавшись, можно было различить даже гудки автомобилей городка ^Тина (100), разносящиеся по пустыне подобно плачу какого-то мистического животного. Вот она – реальная жизнь, подумал Бенни. Даже половины насыщенности ею этого вечера было достаточно, чтобы в полной мере компенсировать неприятности последних нескольких месяцев.

Омар толчком вернул его к действительности.

– Эй, Бенни, – произнёс он, вытаскивая фотографию в рамке. Бенни взглянул на неё. Это было групповое фото. – ^{Уолтоны} (101), – прокомментировал он.

Бенни присмотрелся и понял, что это что-то вроде семейной фотографии. На ней были изображены четверо людей, стоящих, вытянувшись по струнке, на фоне одной из тех разноцветных декораций, которые присущи большинству фотостудий.

– Это ты, Омар. Тебя трудно узнать без крема для обуви, размазанного по лицу.

Омар ткнул грязным пальцем.

– Гомер… Бойа.

– Это твой отец. Он – крупный малый… Рэмбо.

– Na’am. ^{Shuf Ummee} (102).

– Что?

– Э… Мардж.

– Значит, это твоя мать.

– ^{Na’am, sahbee. Shuf Ukht} (103), – Омар вздохнул. – Кахина.

– Это твоя сестра… Ukht?

– Na’am. Кахина.

– Кахина?

– Na’am.

– Только взгляни на неё. Она такая маленькая. Что же с ней случилось?

– Пас.

– Э… Омар. Кахина Надежда Чикаго?

– Na’am.

– Мучает изжога. Спросите ^Ренни? (104)

– La. Мучает изжога, спросите Ренни, – он постучал себя пальцем по лбу. – ^{Mokh. Mushkela} (105). Панадол быстро достигает источника боли.

Омар закатил глаза и вывалил наружу язык. Бенни чуть не заржал, но быстро сообразил, что его друг не пытается его рассмешить.

Омар забрал фотографию назад и погладил рукой стекло. С его носа упали две крупные слезы.

– Кахина, – выдохнул он, это слово с трудом пробилось сквозь его тоску. – Кахина, Кахина.

Это переходило уже всякие границы. Предполагалось, что их времяпрепровождение будет в стиле «^{Гек и Том}» (106): два приятеля слоняются по округе, может быть, иногда влипают в неприятности, но без всех этих девчоночьих эмоций.

– Ты в порядке, Омар? Э… ^Sh’nawalek (107)?

Омар втянул носом воздух.

– Al-hamdu li’llah, – ответил он на автомате.

Но он был не в порядке. Определённо. Бенни всегда терялся в подобных ситуациях. Рыдающие люди сбивали его с толку, заставляя думать, что каким-то образом он стал причиной их слёз. Он приобнял паренька за плечи.

– Омар, Бинни. Би Джиз!

Омар вяло кивнул.

– Na’am. Би Джиз.

Но даже такой сильный стимулятор как наличие европейского друга не мог вытащить его из затяжной хандры. Это были неподдельные печаль и страдание. Бенни ещё никогда в своей жизни с таким не сталкивался. Они полностью преобразили его друга. Озорной огонь, всегда горевший в его глазах, потух, плечи опустились, а мышцы наоборот стали болезненно напряженными. Как вообще можно помочь справиться с чем-то подобным? Лоб Бенни начало покалывать от воспоминания о долгих часах, которые он провёл с ощущением, что его несправедливо обидели. Внезапно отсутствие карманных денег не показалось такой уж огромной проблемой.

Омар мощно втянул носом; с заметным усилием он начал успокаиваться. Затем, быстро прочистив горло, он сплюнул в костёр. Вверх, как вспугнутая змейка, поднялась струйка дыма. Он подпрыгнул вверх и потряс плечами, сбрасывая с себя остатки уныния.

– Бинни, – произнёс Омар, в его голосе всё ещё ощущалась некоторая доля серьёзности.

– Да?

– Бинни, Омар. ^Khouya (108).

– Чего?

– Би Джиз. Бинни, Омар.

– Верняк. Мы – братья. Na’am.

Омар улыбнулся. Он явно что-то решил.

– Джон-Понч.

– Мы поедем на мотоцикле? Куда… Ou?

– ^Feesa (109), sahbee. Быстрее, дружище.

– Да, да. Надеюсь, не Стадион Уэмбли.

– Mafi Уэмбли, – повторил Омар, нажимая на педаль стартёра старенького Пежо. – Надежда Чикаго.

Бенни поднялся на ноги, феска сползла ему на глаза. Значит, они собираются навестить сестру Омара. После секундного раздумья он запрыгнул на мопед. В этот раз решиться на это было легче – конечно, если тебя не застукали в первый раз, почему должны поймать сейчас?

Они сорвались с места прямо сквозь кустарники, ухабистая земля сделала попытку выбить из их позвоночников пару межпозвоночных дисков. Отрыжка от только что съеденного, не преминула воспользоваться случаем, чтобы выйти наружу, отчего Бенни ощутил запах использованных во время приготовления еды специй. Это его немного смутило.

– Эй, Омар. А где вторая индюшка?

Но Омар не понимал по-английски, да к тому же байк нёсся вперёд на бешеной скорости, так что его слова безответно повисли в воздухе. Да оно и к лучшему.

* * *

Эта поездка в город была опасней, чем когда-либо. Дизельные выхлопы и постоянный риск свернуть себе шею были обычным делом. Вслед им неслась визгливая ругань на арабском языке из уст каких-то пожилых мужиков в драных шлёпанцах. Иные даже замахивались на них тем, что в тот момент было у них в руках. Бенни чуть не потерял феску от удара задеревенелой розовой рыбиной.

– ^Beleed! – выкрикнул Омар.

Это выражение было легко запомнить, просто воспроизвести, и скорее всего, это не был комплимент. К тому же, если ты не знаешь точно, является ли слово ругательством, воспроизвести его – не является чем-то предосудительным.

– Beleed! – заорал Бенни вслед мужику с рыбой. – Beleed! Beleed!

Судя по выпученным глазам и упавшей челюсти мужика, произнесённое слово достигло нужного эффекта. Рыбак был так ошарашен тем, что европеец изъясняется на арабском, что наехал передним колесом на бордюр. Beleed. Надо запомнить.

Наконец дорожная тряска подошла к концу. Омар свернул передним колесом на обочину; заднее, подпрыгнув, съехало следом. Бенни осторожно слез на землю. После такой поездки существовала вероятность, что он больше никогда не сможет ходить по прямой. Из уголков его глаз пролегли косые дорожки слёз, выдавленных ветром, бившим в лицо во время бешеной езды.

Омар прикурил сигарету от одной из трубок мотоцикла.

– Я уже был здесь, – произнёс Бенни, оглядываясь вокруг. Они оказались у Психопатологического Реабилитационного центра.

– Надежда Чикаго, – прошептал Омар. – Кахина.

– Это не больница, Омар.

Омар пожал плечами. По сути это было одно и то же.

Бенни выдернул сигарету у Омара изо рта.

– Омар Надежда Чикаго, – сказал он, топча окурок как назойливое насекомое.

Тунисец закатил глаза. Да-да-да.

По правде говоря, Бенни притворялся. Ведь он совсем не горел желанием наносить сюда ответный визит. В последний раз его чуть не раздавили, а ещё сбросили и унизили. И всё это произошло при ясном свете дня, когда вокруг были на подхвате сотрудники. Кто знает, что может здесь произойти в столь поздний час.

Омар похлопал его по плечу. Ну, что ж, спасибо хотя бы за то, что по головке не погладил. Мгновение спустя они уже сидели верхом на бетонной стене.

– Shuf, – сказал Омар, указывая на приземистое белое здание.

– Вижу, – ответил Бенни. Он вспомнил руку за оконной решёткой. И как маленькие костлявые пальчики чертили круги на пыльном стекле.

Омар приложил палец к губам.

– ^Uskut (111).

Бенни хмыкнул. Как будто была необходимость напоминать ему об этом.

Они спрыгнули вниз, приземлившись в загоне. Находящаяся неподалёку лошадь фыркнула на них. Омар фыркнул в ответ. Обезвредив таким ловким способом местную охранную систему, они поспешили к нужному зданию. На ощупь его стены оказались прохладными и влажными. Пушистая плесень под их пальцами превращалась в пятна слизи. Первые три окна Омар проигнорировал, завернув за угол.

– План Б, – ухмыльнулся он. – В и П.

Наверное, в тот момент Бенни стоило пойти на попятный. Он мог бы сказать «Попродержи-ка коней, парень, мы вламываемся в школу после закрытия посещения. Это может закончиться для нас в какой-нибудь африканской тюрьме, где не будет даже водопровода». Но он был очень далеко от дома, а Омар собирался проникнуть внутрь в любом случае.

Окно было на уровне головы и зарешечено ржавыми прутьями.

Омар подмигнул.

– Shuf.

Бенни пригляделся. Прутья вынимались из бетона, как сапог из грязи.

– Ты уже бывал здесь раньше, – прокомментировал он.

– Uskut!

– Сам uskut. Нас только лошади и слышат.

Омар переплёл пальцы рук.

– Feesa, sahbee.

– Да иду уже, иду.

Бенни был далеко не новичок в подобном способе преодоления препятствий. Проверенная временем традиция набегов на фруктовые сады требовала определённого мастерства в перелезании через стены. Секрет успешного преодоления препятствий – это скоординированность действий. Ты должен оттолкнуться и тебя должны подкинуть одновременно. Иначе поднимающему придётся тягать практически полный вес поднимаемого.

Бенни поставил ногу на сцепленные руки и подпрыгнул. Омар толкнул его вверх. Сработано было идеально. Девять и девять десятых за вертикальный взлёт. Ноль – за приземление. Бенни треснулся головой о бетонную притолоку и свалился в комнату как мешок с навозом. Он распростёрся на кровати или чём-то в этом роде, уставившись в темноту, когда ему на голову рухнуло, казалось, само небо.

В своё время на Бенни, бывало, падали огромные, волосатые защитники, но такое, как сейчас, никогда. Что бы это ни было, оно облепило его со всех сторон, как шерстяное одеяло. Бенни почувствовал язык размером с домашний тапочек, скребущий по его подбородку. Он начал с визгом отбиваться, но его противник задавил все крики и попытки освободиться своей достойной восхищения массой. К свалке присоединился Омар, вклинив костлявую ногу между Бенни и таинственным нападающим.