Текст книги "Принцип револьвера. Часть 3 (СИ) "

Автор книги: Йока Тигемюлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

"Хорошо", – хмуро улыбает, – "если забыть, как дрова ночами колешь".

Хотя не в дровах дело. Просто... Я стал больше не нужен. Да и Каролине скрываться больше не надо, недаром Арт знает все о нас, и папаша его знает. Ну и понятно все, у Каролины тут работа, защита есть, да и своей ее признали явно. А я... Ну что я? Год проживания у тетки Беллы и пансион оплатили, а дальше сам проживу, не маленький – вот организуем фирму с Руди и...

"И ничего не изменится", – в который раз объясняю сам себе, – "ты ей не ровня, ты ей не нужен!"

Но ведь зачем-то она просила приехать. Зачем?

"Ну мало ли", – приходит знакомый холод злости, – "может тоже иногда ностальгирует, самой-то в деревню ехать мараться не хочется. А так свистнула и ты бежишь, как дурак!" Все верно дурак, но не совсем, я ведь все понял почти сразу. Там, в первый день после того, как вытащили Каролинку с тигеринским парнем из подвала. Понял, что уже не нужен, недаром помнится мне все, будто вчера было. Даже ощущение то дурацкое, когда проснувшись на диване в гостиной у Артура понял, что потерял чувство времени. Помню, оглядывался, как дурак, занавески задернуты в комнате полумрак, или скорее полусвет, потому что за окном, похоже, день. В доме тихо, то ли все еще спят, то ли куда-то пропали. А потом слышу тихие голоса на втором этаже. Радио? Или Каролина проснулась? Ну и пошел доброго дня желать.

Пока жду трамвая на остановке картинка так и стоит перед глазами. Слегка растрепанная Каролинка в короткой ночнушке. Ноги красивые, длинные и Артур на окне сидит. И любуются они значит друг другом. Тигерин так и пышет свежестью: белоснежная футболка, мокрые волосы зачесаны назад, полусогнутая рука небрежно лежит на колене ненавязчиво демонстрируя мускулы. Впрочем, может мне только казалось, может они всегда такие эти аристократы? Вот только глядя на Артура я и понял, что выгляжу как чучело деревенское: несвежая рубашка, и то что давно надо бы побриться и вообще... Не нужен я им. Мешаю. Тогда мы еще пытались соблюдать вежливое дружелюбие, а после того шоу, моего отъезда... Были звонки, вот только говорить стало не о чем, да и звонить... Всегда я. Зачем? А тут первый звонок и... "Приезжай!" и я несусь, как дурак, бросив все.

Трамвай подкатывает звеня бело-голубой тушей. С борта мне насмешливо улыбается Тигерин. Как он мне уже успел надоесть! Карточку для оплаты проезда мне дал Рудольф, твердо уверенный, что я еду развлекаться, и кажется, очень этому обрадовавшийся. Ну что ж... Через десять минут я увижу Каролинку. Вот только, что ей сказать после дежурного: "Здравствуй"? "Как дела"?

Лянси-парк встречает меня знакомым запахом травы и громкой музыкой льющейся откуда-то. Как быстро человек отвыкает от шума – привыкнув к тихим звукам сельских буден, начинаю раздражаться от громких звуков, от мельтешащего народа. Интересно, зачем Каролина выбрала это место? Боится остаться наедине?

"А ты думал, брат? У них же там небось фотографы, газеты, не зря же ее Тигерин всюду таскает", – все это я, конечно, понимаю, но все равно злюсь.

Не на Каролинку, на себя, на то что примчался по первому свистку, как собачонка какая. Хотя, если я ей нужен, то я буду рядом. Только вот зачем я мог ей понадобиться?

"Может соскучилась?" – задаю себе вопрос, мрачно не замечая идиотского клоуна в розовых панталонах, старающегося привлечь хоть чье-то внимание.

"Да, захотелось повидать любимого клоуна", – мрачно думаю я.

Остаток пути до кафе преодолеваю бодрой рысью, бег – размеренный и ритмичный заставляет забыть о ненужных мыслях. Лишь возле кафешки перехожу на спокойный шаг, а то подумает еще, что мчался к ней высунув язык, пожалеет бедненького. Только вот жалость мне не нужна.

Заведение раскинуло свои пестрые зонты прямо возле аккуратной лужайки, гордости парка. Зеркальная гладь пруда, утки... Красиво, вообще-то, только я сейчас хотел бы очутиться где-нибудь подальше отсюда, побыть одному, переждать... Почему-то я не думал, что мне будет настолько трудно.

– Здравствуй, Каролина! – как непросто сказать даже такие простые слова, когда сердце выпрыгивает из груди, когда от ее улыбки сводит все внутри.

– Мика! – ослепительная улыбка, как будто визор гляжу.

Вот только это в сто раз труднее, видеть ее рядом. Похожую на произведение искусства в своей зеленой блузке, вызывающе сверкающей белизной юбке. Девушка на миллиард. А рядом я – чучело в дешевых обносках, лохматый, воняющий автобусом и потом.

– Прекрасно выглядишь! – еще одна глупая фраза.

Каролинка снова рыжая, тяжелая медь волос играет в солнечных лучах, мне кажется, что я даже чувствую их запах. Неповторимый сводящий с ума запах любимой женщины. Знаю, что это шутки подсознания, но от этого не легче.

– Спасибо! – она смотрит на меня, будто ждет чего-то, даже улыбку пригасила.

Ах да... Я ж торчу над ней, как идиот остолбеневший. Торопливо сажусь. Надеюсь она не заметит, как я пожираю ее глазами.

– Я приехал! – сообщаю ей очевидную вещь.

Она перестает улыбаться.

– Что-то случилось? – спрашивает меня заботливо, наверное, так мамы интересуются делами бестолковых детей.

– Все в порядке, – честно отвечаю ей и даже улыбаюсь, мамы у меня считай и не было, так что не плакаться в чужие жилетки жизнь научила.

– Точно? Мрачный ты какой-то? – внимательный взгляд, губу закусила.

Нет, я веселым буду, королева удостоила меня аудиенции, будет что вспоминать долгими ночами, отжимаясь.

– Да просто место людное, знакомых ненужных встретить... – начал я первое, что пришло в голову.

На самом деле мне сейчас настолько наплевать на всех знакомых в мире. На всех врагов и любые опасности. Мне хочется просто оказаться подальше отсюда. Нужно еще время, месяца отвыкнуть не хватило.

– Ой, Мика, – опять заулыбалась, а этот ее взгляд, искоса, – с этим все, – Артурка решил все вопросы...

"Артурка", – наждачкой по душе.

Она еще что-то говорит, я не слушая киваю. Мне уже все понятно. Меня сняли с крючка, нужно продолжать жить. Впрочем, денег я себе заработаю, даже это...

"Останемся друзьями", – подсказываю сам себе.

– ...а еще картина снова вернула эффект, – увлеченно щебечет Каролина.

Я киваю головой, глотая что-то холодное, притащенное незаметным официантом.

– Так ты меня слушаешь? – игривым голосом интересуется Каролинка.

– Конечно.

– А не похоже, – строго говорит она и снова глядит искоса на меня.

Бросает купюру на столик. Аха, дама платит... Ну нет, достаю из кармана кошелек и тоже кидаю десятку. Я пока еще способен за себя расплатиться.

– Пойдем, – она встает.

Ох, хоть бы она не улыбалась так. Иначе не удержусь, схвачу ее за плечи, прижму, буду нести бред... как жалкий клоун.

– Каролин, мне бы на вечерний автобус успеть, – тоже поднимаюсь.

– На какой автобус? – глаза прищуриваются, становятся хищными, как у кошки.

Отвожу глаза и наблюдаю, как блуждающий клоун наконец-то нашедший себе жертв, раздает детям шарики.

– На какой автобус, Мика? – требовательно спрашивает Каролина, ловлю на себе удивленные взгляды парочки за соседним столиком.

Да, мы странная пара: принцесса и...

"Свинопас" – я нашел подходящее сравнение.

– Мне вечером нужно дома быть, – стараясь говорить убедительно твержу я, – у нас там заказы...

– А ну пойдем, – фыркнув, дергает меня за руку Каролинка.

– Куда, – плетусь следом.

– Увидишь, – похоже, Каролина зла на меня.

"Да и черт с ней!", – решаю про себя и иду следом.

Идем молча, а я не могу удержаться, чтобы не любоваться ей. Какая же она красивая, вон мужики взглядом провожают. Интересно, куда меня ведут и зачем? Впрочем, наплевать. На вечерний автобус я успею. Скорей бы домой! Завалиться в койку и впасть в спячку – когда спишь, не думаешь.

– Сюда, – первые слова Каролинки за пятнадцать минут.

Пожимая плечами, иду за ней. Престижный дом, чистенький подъезд. Каролина отпирает дверь, и мы заходим в чью-то квартиру.

– Где это мы? – спрашиваю шепотом, мне начинает не нравится, что меня водят, как собачку на поводке.

– Дома, – говорит Каролина.

– У нас дома! – подчеркивает она и резко толкает меня в грудь кулачками.

От неожиданности я налетаю спиной на дверь, а лицо мне уже щекотят ее волосы, мягкие губы, поцелуй... Не вижу ничего кроме глаз любимой женщины.

– Мика, дурачок, что ты себе напридумывал? – шепчет Каролина, целуя меня.

Удержаться нет сил.

– Я соскучился, Каролинка! – шепчу я, и мы вновь сливаемся в поцелуе.

***

Руки треплют лохматые волосы в которых запутались какие-то травинки, неужели в траве валялся? С него станется. Оброс там... в этой своей деревне... Теплые знакомые ласковые руки, губы, запахи – все то по чему я так скучала. То, что снилось иногда.

– Я люблю тебя, – выдыхаю я.

Боже, какое же счастье, когда он рядом, когда можно вот так... Ни о чем не думать, потому что все будет хорошо и все... будет.

Не прерывая поцелую, Мика расстегивает мою блузку. Шершавые пальцы требовательно ласкают нежную кожу груди и мне хочется мурчать большой кошкой, выгибаться навстречу его рукам. Отрываюсь на мгновение, чтобы стащить с него попугайски-оранжевую футболку и вновь попадаю в его объятия. Несколько мгновений тискаемся, как добравшиеся до уединения подростки. Глажу его по крепкой спине, кожа под ладонями гладкая, упругая... Легонько прижимаюсь щекой к его щеке.

– Колючий, – хихикаю вслух.

Мика нетерпеливо пытается задрать мне юбку, но она узкая и у него не получается.

– Медвежонок, – отстраняюсь, торопливо нашариваю молнию, почти рву.

Юбка падает под ноги, а меня притискивает к стене прихожки, Мика смешно сопит в ухо и бормочет что-то бессвязное. Его руки под кружевом трусиков делаются все более требовательными, даже грубыми, но меня это совсем не отпугивает, наоборот, спешу помочь ему избавить меня от последних предметов одежды.

– Мика, Мика, как же я по тебе соскучилась! – почти всхлипываю я.

Хочется сказать, как мне было трудно без него, как мучилась, что не могу позвонить потому что телефоны наверняка слушали, как... Нет у меня слов чтобы об этом сказать. Пусть лучше говорят мои руки. И губы и волосы, щекочущие лицо.

Меня подхватывают под ягодицы... ой, не знала, какие шершавые у меня в прихожей обои. Вверх-вниз – странные танцы любви... Несколько резких движений и внутри меня становится горячо. Бедняга, как долго был без меня... Ну ничего... Сейчас... Почувствовав, что снова стою, тут же торопливо опускаюсь на колени, хитро гляжу снизу вверх, игриво так, в потом целую Мику... Там.

Кожаный диван (который по счету?), до которого мы так и не добрались свысока смотрит на наши переплетенные тела. Холодный камин одобрительно скалится декоративной решеткой. Да уж зрелище он видел то еще. Локти и коленки немножко саднит, жестковатый у меня ковер, однако... Мика рядом, уютно сопит, а я чувствую, что начинаю замерзать.

Осторожно выбираюсь из объятий. Ох, тело сводит от сладкой неги. Аккуратно укрываю Мику пледом и на цыпочках бегу в ванну.

Представляю, как покажу утром Мике нашу с ним квартиру. Пусть она маленькая, чуть побольше его каморки на Соергартене, однако здесь целых две комнаты – спальня (до которой мы тоже еще не добрались) и гостиная, она же кухня и прихожая. Правда большую ее часть занимает камин, ведь я так люблю живой огонь. А еще здесь большое "витринное" окно и крошечный балкончик, выходящие на каштановую аллею. Квартирка не дешевая, но с денег, которые мне заплатили можно себе позволить.

Все эти мысли лезут в голову, пока я смываю с себя следы нашей любви. Потом торопливо делаю бутерброды. Уж очень есть хочется. Сейчас проснется Мика, мы поедим, а потом... потом я расскажу ему то, что раскопала про феномен ЛеМюлье и... тогда будем думать. Нет. Вернее сначала мы обновим диван, а думать будем уже потом. Я улыбаюсь.

Как же отличаются мечты, которые мы рисуем себе, от суровой действительности! Ну почему с мужчинами нельзя просто, почему им обязательно нужно как баранам упереться рогом и перестать думать?

Давя в себе желание кинуть в Мику что-то тяжелое, смотрю как он меланхолично поедает яичницу. То, что всего пару часов назад казалось достаточно надежным будущим, этот тип превратил в дурацкую демонстрацию тупого упрямства. Тяжело вздохнув, и стараясь удержать нахлынувшее раздражение, говорю спокойно, будто ребенку объясняю:

– Мика, ты сам понимаешь, что говоришь? Ну какая деревня? Какая фирма? Какие перспективы? Ты пойми, нам нужно думать о будущем!

Улыбаясь своей идиотской улыбкой, он отправляет в рот еще один кусок ветчины и изрекает:

– А я и думаю о будущем! На твоей шее я сидеть не буду, я способен прокормить себя сам!

"Себя! Эгоист чертов!" – закусываю губу, чтобы не взорваться, надавать бы пощечин этой самодовольной рыжей морде.

– Мика, – старательно сдерживая себя, повторяю я, – давай без этого детского упрямства? Ладно?

Он кивает, но по все еще застывшему на его лице вредному выражению, я понимаю, что говорить придется долго.

"Боже, дай мне сил сдержаться!" – я устала за эти месяцы, мне так нужна поддержка – немножко любви и ласки. Разве я так много прошу? А вместо этого...

– Мика, давай без игр, а? – почти прошу я. – Ты все, что у меня есть, мне было плохо без тебя, понимаешь?

– Не перебивай! – грохаю кулаком по столу, так что кофейник подпрыгивает.

Мика, который хотел что-то ляпнуть, закрывает рот и внимательно глядит на меня.

– Сейчас не время тупить, Мика! Фирмы, деревни, друзья... Нужно быть взрослыми! Твоя фирма только намечается, а у меня есть хорошая работа, а главное есть возможность помочь тебе стать...

– Человеком? – ехидно вставляет он.

– Да! – все-таки не выдержав, ору я, – Человеком! А не бараном тупым!

– Спасибо! – улыбка возвращается на его лицо, самая противная, безразличная, делающая его таким чужим и... гадким.

– Мика, забудь ты о своих идиотских комплексах! Пойми, мы должны быть вместе, тебе нужно учиться, нам здесь жить! Я бы могла поехать в деревню...

– Так поехали? – тихонько предлагает он.

Я смотрю, пытаясь определить, он всерьез или издевается?

– Поехали, – продолжает Мика, – прокормить нас я смогу легко, жить тоже есть где...

– А в деревне я буду быкам хвосты крутить и коров очаровывать? – ядовито спрашиваю я.

– А тут я буду в окошко смотреть, ожидая, когда ты вернешься? За три месяца у тебя не было времени даже по фону позвонить, ты занята, я тоже... До Столицы несколько часов на автобусе, соскучишься – звони...

– Дурак!!! – все же слезы сдержать не удается, и они предательски мочат щеки.

– Конечно, – улыбается он, – куда нам до аристократии? Извини, Тигерин из меня не получится, принцесса!

– Ты прав, – успокаиваюсь я, – Артур из тебя не получится. Езжай в свою деревню, мой адрес ты знаешь... Если я тебе нужна, приезжай.

Выходя из кухни, не оборачиваясь, бросаю:

– Только долго не думай, всю жизнь я ждать не буду!

За спиной с грохотом подпрыгивает стол.

– И не ломай мою мебель! – ору в никуда.

Постель еще пахнет нашей любовью, за окном шумит ветер в каштанах. А я рыдаю от обиды на чужую глупость. Хочется, чтобы он подошел, обнял, прошептал что-то ласковое... Вот только не нужна я ему. Кто я для него? Красивое тело, "принцесса", которую можно использовать и... Рыдания вновь душат меня.

– Не надо, Каролин! – его руки нежно гладят мне спину, – Я тебя люблю, просто...

– Просто не уходи, – всхлипываю я, – мы потом еще подумаем, а сейчас просто побудь со мной ладно?

***

Артур снова не спал ночь, а то и две. Когда он так бледен, это точный признак, наверное, опять живет на кофе и сигаретах, а тут еще мы...

– В общем, это или сработает или не сработает, – объясняет Мика Артуру, – если не сработает, тогда просто заберем ключи обратно. Если сработает... тогда... через некоторое время появятся другие Мика и Каролина. Отдашь им.

Артур кивает, я ощущаю, что он ищет моего взгляда, но старательно отвожу глаза. Нельзя, чтобы он увидел, как мне страшно, как не хочется снова куда-то лезть... Как хочется просто жить, ни о чем не думая. Мне кажется, что если он поймет, что я мечтаю остаться, то никуда не пустит... И всего на секундочку, я мечтаю, чтобы так и случилось.

– То есть, если этот ваш переход сработает, то вместо вас я увижу...

– Не увидишь... Сразу, – поясняет Мика, – при переходе мы ни разу не оказывались возле картин, все время, где-то далеко.

Арт вздыхает:

– Ясно, значит, нужно будет их еще найти, пока чего-нибудь не учудят.

Снова смотрит на меня и сообщает:

– Каролин, только я все равно не понимаю ради чего такой риск? Сейчас, когда все приходит в норму, когда отец наконец-то наводит в стране порядок и тут нужны грамотные и умные люди... Может не стоит спешить?

Артурка-Артурка, знал бы ты, сколько раз я повторяла те же слова, даже сейчас, когда все решено, я по-прежнему боюсь, вот только... Мика прав, мы тут чужие и если есть шанс, то лучше самим, чем ждать, когда где-то в другом мире наши дубли решат все за нас. Страх делает нас смелыми, тут Мика прав.

– Понимаешь, Артур, рано или поздно, даже если не мы, то кто-то из тех, других, додумается до этого опыта. И мы будем не готовы, лучше так... Понимаешь?

– Понимаю, – кивает он, – хотя как-то вы это с бухты-барахты, а то можно было бы поговорить, умников каких-нибудь подключить...

– Психиатров, например, – желчно хмыкает Мика.

Арт улыбается.

– Артур, если сработает, и вместо нас сюда перейдут те, кто уже побывал в этом Нордвиге, – пытаюсь изложить идею коротко и логично, – то значит, нам удалось обернуть процесс.

– А если нет? – интересуется Артур, – Если все это бесконечно?

– Если нет, то значит это просто очередной переход. Сдедующий, – вмешивается Мика, – Ну и ребятам будет полегче сориентироваться. Да и ты поможешь, хотя бы советом.

– Если они, конечно, догадаются придти ко мне – соглашается Артур, – или я их сумею быстро найти. Впрочем, хорошо, ключи-то я передам, не проблема. Лучше скажите, вы что, собираетесь в музей прямо сейчас?

– Ну да, а чего тянуть? – у нас с Микой выходит почти хором.

– Что берете с собой? – этого деловитого Артурку я тоже знала по работе в предвыборном штабе и понимала, что сейчас нам последует выговор, в его обычной ироничной манере.

– А что нужно брать? – интересуется Мика.

Артур вздыхает:

– Понятно...

Сделав нам какой-то знак, набирает номер и говорит в трубку:

– Фил, ты свою коллекцию еще не продал? Да... Заберу... Все.

Положив трубку, долго смотрит на меня. От этого взгляда у меня загораются уши. Лезет некстати, то о чем нужно было забыть. Ночь, озеро, куда мы приехали после двенадцатичасового марафона в визорстудии... Говорить "нет" я не стала... И наверное зря, но жалеть о том, чего нельзя изменить глупо.

– Значит так, – Артур побарабанил пальцами по столу, – как я понимаю, уверенности, что вы вернетесь обратно, у вас нет?

– У нас даже нет уверенности, что это вообще сработает, – начала я, – просто если через эту картину нас перенесло сюда, то может быть, если мы используем ее же, то нас вернет обратно...

– Типа кротового туннеля между мирами? – улыбается Тигерин.

– Что-то вроде, – вижу, что Мике этот разговор не нравится, желваки ходят за ушами, верный признак того, что злится.

– Два вопроса. Первый, что будет, если вас не вернет обратно, а кинет еще куда-то? Второй, если Вселенная бесконечна, то вы так и будете бежать всю жизнь?

– Арт, – я стараюсь говорить мягко, – а какие у нас варианты? Нужно хотя бы попробовать, вдруг все можно обернуть? Ведь писал же ЛеМюлье в дневниках "Вечность это змея, кусающая себя за хвост"?

– Выход, вход... – задумчиво тянет Арт и выдает так, как это умеет только он:

– Во-первых, раз вы не знаете куда попадете, то нужен необходимый минимум на первое время, хотя бы оружие, если что сбросить всегда можно, деньги...

– Которые там поменяли на другие бумажки, – желчно бросает Мика.

– Золото везде в цене, – парирует Артур, продолжая, – кроме того, разные полезные мелочи, все это я к вечеру соберу.

– А можно быстрее? – вмешиваюсь я.

Мне страшно ждать до вечера, я боюсь, что передумаю, что разум возьмет верх над чувствами.

– Нельзя, – отрезает Артур, – картина хоть и на реставрации, но нужно получить к ней допуск. Потом, при переходе эффект пропадает – в прошлый раз на месяц, сколько будет в этот раз никто не знает. Опять же, золото я куплю тоже только к вечеру, ну и поспать мне нужно хоть пару часов.

– Последний пункт наиболее важен, – иронизирует Мика.

– Безусловно, – невозмутимо отвечает Арт, – Я поеду в музей с вами.

– Не самая умная идея! – тут же возмущаюсь я, – А если тебя тоже затянет?

– Вот и проверим, куда кого затянет, – подмигивает Артур.

***

В музей приезжаем к закрытию. Артур в своем репертуаре, снова какие-то мрачные двери. "Черный ход храма искусств" – звучит! Впрочем, храмом это место стало недавно и только здесь, – в моем мире в таких "музеях" люди жили. Вернее, сами себя они вряд ли людьми считали, небось и сортиры себе золотые строили, чтобы от нас отличаться. Спускаясь куда-то вниз по мраморным ступеням, ловлю себя на мрачном удовлетворении – хорошо в этом мире аристократишек прижали, раз и вместо дома музей! И без особых разрушений, плохо только, что и тут гады выкрутились, снова всех обдурили, как папаша Артура. Аристократы, белая кость... И знаешь ведь в чем их сила, а не отнимешь... Все родственники, родня, каждый за другого стеной, если прижмет... Одна семья.

Острая игла ревности снова колет сердце. Аккуратно подстриженный затылок Тигерина маячит впереди, Каролинка спускается сразу за ним. Я знаю, что они были вместе, и знаю, что никогда не спрошу об этом Каролину. Не спрошу, потому что слишком люблю ее. Любовь страшный наркотик, ломка от которого называется ревностью, даже сейчас, видя их рядом, представляю, как они... вдвоем... пока мы с Руди бани строили. И взгляды их помню, пару часов назад. На друзей так не смотрят. Даже аристократы. Больно.

Щелкает выключатель с гудом включаются лампы, заливая холодным светом огромную захламленную комнату. Восемь вечера, еще светло, но здесь нет окон – хранилище, запасник. Поправляя небольшой армейский рюкзачок у себя на плече. Разные полезные мелочи, собранные предусмотрительным Артуром, – даже тут он меня обставил. Урок, как нужно заботиться о своих женщинах, даже тех, которые надоели. Рука невольно ищет револьвер в кармане удобной брезентовой куртки. Когда Арт отдал мне "доберман" я даже перестал удивляться. Мне показалось, что он ждет вопроса, почему "Доберман", а не "Ауринко" или штурмовая винтовка, поэтому я промолчал. Наверняка у этого умника были свои резоны, только у меня были свои – если этот револьвер постоянно попадает мне в руки, это... Неспроста. Может, я становлюсь параноиком или фаталистом, но в тот момент, когда я брал у Артура револьвер меня накрыло стойким предчувствием, что сегодня что-то случится. Изменится. Произойдет. Хотя может, конечно, никакой переход и не сработает вообще, но... Что-то тревожное витает в воздухе, заставляя бегать мурашки по коже.

– Осторожно, – предупреждает, Артур – она там.

Но я уже вижу картину, – ее пристроили на стене, два зеркала даже на вид старинных, в тяжелых рамах, стоят по обе стороны. Почему-то вспоминаю жалкие осколки зеркал, там, в первый наш переход. Становится еще тоскливее... Чтобы не думать о страшном, любуюсь картиной. Завораживающее зрелище – "живая картина".

– Каролин, она называется "Рыбачка"? – впрочем, откуда-то знаю, что это так.

ЛеМюлье в своем репертуаре. Море, песчаный пляж на который наполовину вытащена лодка с мачтой и спущенным парусом, а рядом по колено в воде девушка – рукава крестьянской рубахи закатаны, юбка подоткнута, открывая крепкие красивые ноги. Всматриваюсь и эффект накатывается мягким толчком: волна лениво наползает на берег, ветер играет волосами девушки, чудится даже шорох воды по песку... А мне кажется, что девушка глядит на меня, оттуда из странного морока полотна. Знакомая девушка, будто виделись с ней совсем недавно. Я не свожу глаз с рыбачки силясь вспомнить кого она напоминает...

– Тебе не кажется, что она похожа на Эльку? – опережает мое узнавание Тигерин.

– Разве, что размером бюста, – хмыкает Каролина и мне кажется, что в ней говорит ревность.

– Ну что? – интересуюсь я.

– Пойдем, – тихо говорит Каролина, и только сейчас я замечаю, что ей страшно.

Бедная девочка, я ведь снова тащу ее в неизвестность, в страх, может быть, даже... Крепко беру ее за руку. Тяжелая ладонь хлопает меня по плечу.

– Удачи, – коротко бросает Тигерин.

– Береги себя, Артур! – вздыхает Каролина и крепко хватает меня за ладонь.

Так и идем на встречу морю, ветру и девушке с незнакомо-знакомым лицом. Шаг, еще шаг... Внутри все сжимается в предчувствии ставшего знакомым ощущения перехода. Наверное, это напоминает смерть, раз так противится этой короткой прогулке все мое существо... Еще шаг и размытое эффектом полотно у самых глаз, уже видны точечки краски, на которые распадается картина. Каролинка осторожно касается пальцем полотна. Ничего. Слышу, как колотится сердце в груди.

– Вот так, – в голосе Артура, который идет к нам мне слышится облегчение.

– Значит нельзя, – тихонько говорит Каролина.

А мне вспоминается древняя поговорка про реку, в которую не войти дважды.

– Значит, вернуться нельзя, – говорю я.

И ощущаю, как тяжесть вновь падает мне на плечи. Нам жить тут, в мире, где между мной и Каролиной одни стены и только прошлое объединяет нас. И любовь, если она существует в природе. Что же, остался только один вопрос, правда, ответа на него я не знаю. Как жить дальше?

– А идти дальше нет смысла, – сообщает нам Тигерин, будто мы сами не понимаем это.

– Остается надеяться, что наши двойники тоже поймут это и не дернут нас отсюда, – грустно говорит Каролина.

– А от вас зависит только одно, – менторским тоном наставляет нас Тигерин, – вам нельзя вдвоем подходить к картинам ЛеМюлье.

– Все нам можно, – возражает ему Каролина, – нам просто как вампирам нужно подальше от зеркал держаться...

– Каролина, – тихо говорю я, – зеркала...

Она непонимающе смотрит на меня. А я вспомнил. Зеркальны коридор уходящий в бесконечность.

Крепко беру ее за руку и подвожу к зеркалу. С трудом двигаю тяжеленную раму, ножки зеркала с противным скрипом царапают пол.

В глаза бьет солнце высоко стоящее над морем. Чайка кричит что-то насмешливое, а штанина стремительно промокает от набегающей волны. Всхлипывает Каролина... Получается, нам все же удалось второй раз войти в реку. Теперь остается узнать, куда вынесет нас поток.