Текст книги "Принцип револьвера. Часть 3 (СИ) "

Автор книги: Йока Тигемюлла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Йока Тигемюлла

Принцип револьвера

Часть третья

Лянси-парк живет своей обычной весенней жизнью: старушки отдыхают на скамейках, парочки нежатся на газончиках, малыши гоняют голубей, мамаши неторопливо катят перед собой разноцветные детские коляски. Вокруг мир и покой. А меня трясет от дикого непонятного страха. Хотя почему непонятного? Да, вокруг вроде бы все прекрасно, только Ад для двоих вернулся... И мне совсем не верится, что в Аду может быть хорошо. Не верится и все тут! Мы сидим на скамейке возле пруда и со стороны, наверное, не отличаемся от таких же выбравшихся на весеннее солнце парочек. Я обнимаю вцепившуюся в мою руку Каролинку и чувствую как дрожат у нее плечи. Это страшно, ощущать себя щепками, подхваченными таинственной нереальной стихией, обломками безумного мира, который все больше и больше напоминает кошмарный, бредовый сон.

– Все будет хорошо, Каролинка, – пытаюсь ее успокоить.

– Да, конечно... – вяло соглашается Каролина и вдруг вскидывается:

– Мика, слушай, Мик, а ведь мы не запускали переход... Тогда почему?

Умеет она задавать вопросы, впрочем, ответ находится почти сразу... Мы столько думали об этих вещах, тщательно скрывая друг от друга свои тревоги и наивно надеялись, что самые страшные из возможностей не сбудутся... Я тихо говорю:

– Знаешь, а может это кто-то из наших двойников?

Каролина кивает будто соглашаясь. И шепчет, едва слышно:

– Мика, я боюсь!

– Чего? – зачем-то делаю вид, что не понимаю.

– Мика, а если это никогда не кончится? – выдыхает Каролина, ту самую мысль, от которой у меня мурашки ползли по спине.

– Нет, – уверенно вру я, – это вряд ли!

Только сам себе не верю... Растерялся я. Только что отмечали мое повышение, и я был полон планов, предвкушая приятный вечер... И вот... Кошмар распахнул свои двери, оказавшиеся дверцами лифта.

Минуту назад нам было страшно, а сейчас... Сейчас я сам не знаю, что ощущаю. Безнадежность? Обиду на интеллигентного старичка, что аккуратно положил прочитанную газету на нашу скамейку? Нет – желание достать револьвер и прекратить все это... Раз и навсегда. Правда, мой "Доберман" теперь не достать, он так и остался в прикроватной тумбочке нашей квартирки в Венниски.

– Мика, как это? – кажется, Каролине еще хуже, чем мне.

Со страниц мятой газетки с незнакомым названием "Криминальный вестник" на нас глядит улыбающаяся Каролинка: рыжие волосы распушены ветром, в глазах искорки азарта... Очень красивый снимок. Только вот подпись под ним: "Разыскивается Каролина Ланге. Вознаграждение за информацию о ней один миллион крон."

Миллион?! Что она натворила, здешняя Каролина?! Убила герцога?! Мы жадно читаем статью в газетке, не сразу понимая, что там вообще написано – какое-то "журналистское расследование"... Что, Каролину журналисты ищут? Да нет... Вот: "Полицейский департамент Республики Нордвиг..." – какой еще "республики"?! "...объявляет вознаграждение за информацию о местонахождении Каролины Джейн Ланге!"

– Я не знал, что у тебя двойное имя, – тупо произношу я.

– Мик, как думаешь, что я натворила? – не отрывая взгляда от газетенки, спрашивает Каролина.

– А это пока не важно! – пора брать себя в руки.

Я усилием воли заставляю себя перестать психовать.

– Значит так, быстро уходим отсюда! – командую я.

– Куда? – Каролина непонимающе смотрит на меня.

– В кусты! – я совсем не шучу.

Вечером все кошки серы, а рыжие девчонки сойдут за брюнеток!

– Брось! – Каролинка, что-то делает со своими волосами, – Неужели ты думаешь, что меня прямо сейчас узнают?

Я именно так и думаю, уж слишком похожа эта фотка на оригинал... Нет – уже не похожа! Как же меняет лицо смена прически!

***

Сказать, что переход застал меня врасплох – значит ничего не сказать. Впрочем, шок достаточно быстро прошел. Ничего, – мы живы, молоды, – разберемся. Все равно иного выхода нам не остается. Как же хотелось отсидеться, успокоится, забыть... Не получилось. А почему? Мне представляется то какой-то странный механизм, похожий на безумный конвейер, то несущаяся в бесконечности лента ЛеМюлье – замкнутая среди холодных звезд "восьмерка". Голова кружится, кругом символы... Неужели мы обречены на бесконечный бег до самой смерти? Не надо думать об этом. Не надо думать о том, что будет, если меня узнают полицейские. Такие странные. В высоких ботинках, полевой форме... Зачем это в Столице, если здесь мир? Зачем патрулям на улицах автоматы? Разве автомат оружие для полицейского? Но, может, я просто не понимаю своим женским умом, что-то? Да, Нордвиг, в который мы попали, мягко говоря странноват... А главное – у нас опять нет денег. А что особенно интересно, телефонов тоже нет. Все попытки оживить аппаратики не увенчались успехом. Когда Мика умудрился расковырять один из них – все стало понятно. Вернее стало еще непонятнее – электронная плата телефона сплавилась в один, едко пахнущий жженым пластиком комок.

С гулом зажигаются на улицах фонари. Вечер. Я чего-то не понимаю, почему на улицах так малолюдно? Ведь это центр города... Странно. Резко останавливаюсь, увидев табличку – "Авеню Всеобщего Мира". А где же Бульвар Роз?

– Может, и не было его здесь никогда, – отвечает на незаданный вопрос Мика и подбадривает, – пошли Каролина, у нас нет денег, а до Соергартена нам еще идти и идти.

Вроде и город у нас небольшой, а путь кажется нескончаемым, ведь мы опять передвигаемся пешком. Забавно, снова мы идем по чужому, опасному городу, только Эльки рядом уже нет, а сам город кажется мирным. Но именно, что только кажется. Не бывает в мирных городах таких глаз... Не прячут их редкие вечерние прохожие... И ни одной улыбки на лицах. Вот оно! В Венниски я успела привыкнуть к улыбкам окружающим меня, пусть неискренним, рекламным... Но все же лучше такие дежурные улыбочки, чем эта хмурость лиц и острые взгляды исподлобья. Так смотрят на врагов. Город, в котором все враги друг другу?

– А названия тут дурацкие! – шепотом соглашается Мика, когда мы сворачиваем на боковую улицу.

– И освещения нет, – я беру его под руку, мне так спокойнее.

Улица пуста. Почему-то, наполненная далекими звуками и тенями, тишина давит. Чтобы разогнать это гнетущее ощущение негромко сообщаю:

– Мне сегодня утром такой странный сон снился. Какой-то дикий район...

Мика отвечает не сразу. Произносит задумчиво:

– Моя бабушка верила в вещие сны, только... мне сны не снятся... почти, – обрубает он мысль.

Но молчания мне совсем не хочется. Да и полузабытый сон расцветает в памяти яркими красками.

– А все равно странно, – сообщаю я Мике, – там, во сне, я все пыталась понять, где сестру потеряла...

– Элю? – уточняет Мика.

– Аха, – сон вспоминается все четче и ярче, – она вроде как на автобусе уехала и почему-то была совсем маленькая...

– Ростом? – хмыкает Мика.

– Возрастом, – поясняю я, продолжая, – но не это занятно, во сне я бегала по незнакомому району и там была улица под названием "миравсем".

– Странные тебе сны снятся, – мне кажется, что Мике абсолютно безразличны мои сны, но молчать я не хочу.

Когда молчишь, приходят мысли. Пугающие... Поэтому я продолжаю рассказывать о сне:

– А еще там была улица "мируда", – хмыкаю я.

– Авеню Всеобщего Мира звучит не менее бредово, – вздыхает Мика и спрашивает уже с некоторым интересом:

– А что еще снилось?

– Район на берегу озера или реки, его подтапливает во время дождей, не часто, но регулярно... Кирпичные дома двух-трех этажные, типа бараков, – тщательно вспоминаю я, – хотя там еще и обычные деревянные домики стояли, вперемешку.

– Но заборов нет? – перебивает Мика.

– Нет. Живые изгороди и дворы небольшие, – отвечаю я.

– И народ там какой-то странный, вроде разговорчивый, но... – добавляю еще одно воспоминание.

– Это тебе тоже приснилось? – на этот раз ирония или удивление в голосе Мики еще заметнее.

– Да, я пыталась узнать у них, не видели ли они Эльку, но они что-то болтали не по делу... И я никак не могла набрать на мобильнике номер полиции. А потом пришел автобус под номером "7Т", и знаешь номер сделан как дорожный знак "Проезд с грузом до семи тонн".

– Знаешь, – спокойно говорит Мика, – похоже, ты видела Соергартен.

– Но... – пытаюсь что-то сказать я.

– Наш седьмой маршрут автобуса всегда идет переполненный, люди разве что по головам не лезут, утрамбовываются страшно, вот какой-то шутник этот знак и приделал на один из автобусов. Ты была на Соергартене? – с интересом спрашивает Мика.

– Нет... но я могла видеть что-то по визору, например, – тут же нахожу я логичный ответ.

Логичные ответы, объясняющие все в мире, не так сложно искать. Найти бы ответ, что происходит с миром и с нами. Кажется, Мике приходит та же мысль. Он вздыхает:

– Все это фигня, хотя автобус бы нам не помешал, только без билета, даже на Соергартене не сажали.

– Мика, но у нас же венниские марки! – неожиданно доходит до меня, – надо их просто поменять!

– Это идея! – соглашается Мика, правда, почему-то без моего энтузиазма и, нахмурившись, добавляет, – только в обменник пойду я. Не стоит тебе того... светиться.

Потом я довольно долго жду Мику "в кустах" – на маленькой скамеечке в скверике возле супермаркета. Жду, переживая, представляя себе разные ужасы. Минуты тянутся как часы. Я успеваю уже раз двадцать проклясть себя, дуру глупую, за идиотские идеи, когда, наконец, Мика выходит из магазина.

По хмурому выражению лица сразу понимаю, что ничего не получилось. Ну и ладно, главное с Микой все в порядке, а там... Мы что-нибудь еще придумаем.

– Ничего не выйдет, Каролинка, – присев рядом, сообщает Мика, – старые венниские марки можно поменять только в банке. В Венниски.

– Почему старые? – до меня не сразу доходит.

– Оказывается, два года назад Венниске присоединилась к Лиге и ввела единую денежную систему, – рассказывает Мика, – у нас с тобой старая венниская валюта.

Я потрясенно замолкаю, старательно пытаясь переварить услышанное.

Трудовая республика Нордвиг, Венниске – Сателлит Лиги... Что же здесь не так? Ощущение грандиозного обмана не проходит.

***

Микина квартирка на Соергартене больше напоминает каморку, настолько она тесная и захламленная. Кругом разбросаны вещи. На подоконнике блюдечко полное окурков, большинство почему-то в помаде ярко-морковного цвета. Нда...

– Диван можно разложить, – говорит Мика.

– Там, у тебя тоже было... так? – задаю я глупый вопрос, но меня сейчас действительно интересует это.

Я ведь совсем не представляю, как жил Мика до... войны.

– Почти... – борясь с неудобным диваном, отвечает Мика, – только без такого бардака!

Да бардака особенного и нет, просто... Я пытаюсь сформулировать собственные ощущение... Неуютно что ли? Как-то... Даже в подвале разбитого особняка, было как-то теплее и уютнее...

"И там тоже был диван... на сцене!" – иронично вспоминаю я.

После того, как диван разложен – за письменным столом можно сидеть только собственно на диване. В разложенном виде это допотопное чудовище занимает комнатенку почти целиком. Зато у Мики отдельная кухня и туалет с душевой кабинкой. Кухня это особая песня – размером с кладовку нашей квартирки в Венниски, и до половины заставленная пустыми бутылками. В раковине гора отвратительно-замызганной посуды. Мика заглядывает мне через плечо и хмыкает:

– Ну и свинья же он...

– Кто он? – до меня не сразу доходит Микина мысль.

– Другой я, – спокойно поясняет мне Мика.

"А была ли с тем парнем "другая я"?" – этот вопрос озвучить я не решаюсь.

У меня и так ощущение глупой нереальности, будто вокруг сон. Знакомое такое ощущение. Чтобы вновь не податься тоске бодро интересуюсь:

– Мик, где здесь зеркало?

– В ванной.

Я не я, но какая-то женщина с Микой обитает явно. На полочке под зеркалом шампунь, бальзам для волос, крем. Недорогого вида, но явно дамские. А вот этой штукой, пожалуй, стоит воспользоваться – коробочка краски для волос с вдохновляющим названием "Блондикс". Что ж, попробуем превратиться в блондинку.

– Каролина! – предупреждает Мика с кухонного закутка, – воду пока не включай, а то будет холодной, а когда я тут кран закрою кипятком ошпарит.

Размышляя о странной системе водоснабжения этой квартиры, возвращаюсь в комнатку. Для начала нужно найти какую-нибудь чистую тряпку, которую не жалко испортить краской. О том, что краской можно испортить не только полотенце, но и сами волосы думать не буду! Так... Где может храниться белье в такой каморке? Постельное в ящике дивана, а... Не в столе же? Под звяки посуды, которую отдраивал на кухне Мика, еще раз внимательно оглядываю комнатушку. Все в ней кажется покрытым неким налетом: не музейности, не дряхлости, а... Как у старых основательных вещей, вполне рабочих, но безнадежно вышедших из моды. Даже огромный будильник гордо стоящий на письменном столе выглядит ушельцем из прошлого века... Да и небольшая обшарпанная тумбочка в углу... Чтобы до нее добраться приходится лезть через диван. Вуаля – белье, полотенца... Все в меру чистое. А вот в ящичке меня поджидает еще одно доказательство – черный бюстгальтер! Бычки в помаде, лифчик... Собственно, какое мне дело, но... Неужели те, тоже парой держатся? Или... Но об этом я буду думать не сейчас. Сейчас же мне предстоит впервые окрасить себе шевелюру!

Ознакомившись с инструкцией, приступаю к процедуре.

– А волосы не вылезут? – подмигивает Мика, глядя, как я перед зеркалом размазываю по голове массу грязно-серого цвета.

– Типун тебе на язык! – ужасаюсь я, и робко добавлю, – не, не должны.

Пока я сижу с тюрбаном из полотенца на голове, ожидая, когда ядовитое вещество с жутким запахом изменит цвет моих волос, Мика, так же как я только что, изучает пристанище своего двойника. Или уже тройника? Хотя тройник – это что-то из электрики... Тем более скорее четверника? А может, нет никаких двойников? И есть только мы? Только мир вокруг нас меняется, подчиняясь наиболее темным аспектам нашего Я? Или только моего? Обещанная блондинистость похоже отрицательно действует мне на мозги. Мысли движутся с трудом, как будто какой-то чертов мельник ворочает в голове тяжелые камни жерновов. Или может эта сонливость – тоже следствие перехода? Усталый мозг отмечает еще одну странность:

– Мик, слушай, а почему нас перекинуло аж из Венниски в Нордвиг? А раньше мы всегда оставались на месте...

– Не знаю, Каролина, – отзывается Мика уже с кухоньки.

Слышу стук ножа и шипение сковородки и чувствую угрызения совести – хозяйка называется... Парня загрузила, а сама ударилась в философию.

– Но может быть так, что на своем месте остается первый, тот, кто вызвал переход, а остальные попадают на место предшественника? – предполагает Мика.

А что... логично. Возможно, он прав... Но... сегодня над глобальными вопросами пусть думает Мика! Я – теперь блондинка! Стрелка будильника наконец-то доползает до заветной цели – иду в душ!

Кабинка тесная, но это такие пустяки! Смыть, скорее смыть липкую дрянь с волос, усталость и пот с тела... страх. Поесть и заснуть! Может утром, что-то изменится.

"Например, нас еще куда-нибудь перекинет?", – ободряю себя и тут же обрываю, – "Не накликай, дура!"

Эх, где мой любимый гель для душа? Мягкий, с запахом сирени.

"Там же, где все остальное, в нашей квартирке в Венниски!" – что это блондиночная стервозность во мне пищит?

Со вздохом намыливаю мочалку-перчатку туалетным мылом. Стараюсь не думать, кто до меня мылся этой мочалкой и успокаивая себя тем, что Мика ее обварил кипятком, намыливаюсь сама... Жесткая мочалка растирает кожу, приятно... Эх, жаль, что Мика тут не поместится... Закрываю глаза и медленно намыливаюсь, для начала плечо, грудь и живот... Снимаю перчатку и растираюсь рукой... Приятно ощущать свою кожу, чистую, распаренную, нежную... А потом моя рука уже там...

"Заснуть? Нет... Сначала мы с Микой... А потом спать!" – решаю я.

Неохотно вылезаю из-под теплых струй, только тогда, когда чувствую, что сейчас засну прямо стоя. Небрежно оборачиваюсь в простыню. Прежде, чем выйти кошусь в треснутое, слегка запотевшее зеркало – из туманного зазеркалья выглядывает незнакомая блондинка.

– Как я тебе? – выпархиваю из душа и едва не сшибаю в тесном коридорчике Мику.

Что меня в нем умиляет, так это серьезность – иногда он уморительно серьезен, как сейчас, например. Остановился, глядит задумчиво и изрекает:

– Необычно...

Улыбку мне спрятать не удастся, потому стараюсь улыбнуться обворожительней и, дернув плечиком чтобы импровизированное покрывало свалилось на пол, хитро уточняю:

– А так?

– Там ужин на столе... – хрипло выдавливает из себя Мика.

– Поужинаем потом, – я нежно целую его в губы, легко, едва-едва, обещающе...

Поцелуй затягивается... Микины руки, ласкают мое тело...

– Каролин, сейчас, я только на минутку в душ... – выдыхает он.

Ну вот... Что мужики за болваны! Все испортил... нужен мне сейчас его душ...

– Конечно, – мурлыкаю я.

А что еще можно сказать? Пока Мика шумит смывным бачком (ну хоть теперь "душ" понятен), укладываюсь на диван... Принимаю живописную позу и балдею сама с себя. Что это со мной такой происходит?

"Наверное, я становлюсь блондинкой", – ехидничаю про себя и закрываю глаза.

Представляю, как сейчас Мика выйдет из душа, свежий, влажный, пахнущий мылом... Как поцелует меня сначала в ямочку у ключицы, потом...

Потом раздается грохот. Не понимая, что происходит, я гляжу, как вместо двери квартирки образовались трое крепких парней с лицами призовых бульдогов. Сюр происшедшего дополняет их одежда – спортивные костюмы сборной команды Нордвига. Я заснула и вижу кошмар? Наверное...

Но вопль: "Попалась, сука!", удар в душевой, куда ломанулись сразу двое спортсменов, а главное боль в волосах за которые меня буквально сдирает с несчастного диванчика третий – разом убеждают в реальности происходящего. Я с визгом цепляюсь за простыню, панически пытаясь прикрыть наготу. Мир вокруг мелькает безумной мозаикой. Еще какие-то люди, на этот раз в строгих костюмах... Крик Мики?

– Тихо, потаскушка! – забивая этот крик, рычит кто-то мне в ухо, щека вспыхивает от хлесткого удара.

Я закрываю глаза и начинаю визжать. Просто визжать от животного ужаса. Кошмара происходящего. Мой вопль прерывает новая оплеуха.

– Рой, – давай шмару в машину, – командует назвавший меня шлюхой, – и перетряхните эту нору хорошенько.

Меня вытаскивают на улицу. Мелькает на миг знакомое лицо – Микин сосед алкогольно-хронического вида, который приставал к нам с дурацкими разговорами. Он болтал, а Мика боялся при нем проверить свой смешной тайник – ключ от квартиры, прилепленный на жвачке, где-то в недрах почтового ящика.

В голове возникает призрак идеи, но тут же исчезает – мне сбивает дыхание прохладный ночной воздух, воняет бензином туша внедорожного вездехода, меня запихивают на заднее сиденье "кугуара". Больно ткнув мне в бок локтем, рядом усаживается тащивший меня громила. Сижу стиснутая с обеих сторон, как котлета в венниском бутерброде. Тонкая простынка кажется мне единственной защитой. Что происходит? Где Мика? Нас арестовали за тот самый, обещанный миллион? Но разыскивали только меня... А что сделают с ним? Пособничество? Может, Мику посадили в другую такую же машину? Я пытаюсь разглядеть хоть что-то, но...

– В блондинку перекрасилась, решила не узнают? – спокойно и иронично спрашивает знакомый голос.

С переднего сиденья ко мне оборачивается парень в пижонском костюме, и я с наивным облегчением узнаю Артура Тигерина.

– Арт... – начинаю я.

– Молчи уж... идиотка! Ты хоть понимаешь, что ты натворила?! – с досадой спрашивает Артур.

"Что?!" – испуганно думаю я, хочу задать этот вопрос вслух, но умолкаю, едва не прикусив себе язык.

"Кугуар" резко срывается с места и Артур больше не говорит ни слова.

***

Пока меня извлекают из машины, получаю еще пару тычков под ребра. Какие-то нервные спортсмены мне попались. Но удары это пустяки – не убили сразу, это уже хорошо. А вот все остальное плохо. Плохо то, что не знаю, где Каролина. Плохо, что я слышал ее крик прежде, чем мое тело свело судорогой и я потерял сознание. И очень плохо то, что и сейчас в мышцах вяжущая слабость. Громилы ворвавшиеся к нам просто тащат меня, взяв под локти. Затененная деревьями улочка, полуподвал... Странное место. Бассейн, гранитная горка, на стенах мозаика самого похабного вида, но стилизованная под графику Восточного Архипелага... Возле бассейна столик, заставленный графинчиками и тарелками, вокруг удобные даже на вид кресла. В креслах мужики в белоснежных халатах.

Громилы отпускают меня и я с трудом удерживаюсь на ногах. Стоять вот так, – голым, под изучающими взглядами очень неприятно. Давит мерзкое ощущение слабости и беззащитности.

"А ведь Каролинка..." – всплывает паническая мысль.

Усилием воли пытаюсь погасить панику. Главное сейчас понять, что происходит и выжить. Именно, выжить, потому что лица сидящих за столиком с яствами людей мне не нравятся. Видел я такие лица. Не так уж и давно. У тех неприметных парней из Особого отдела, которые расспрашивали у меня о Каролине... Там, в нашем мире, в госпитале.

"А вдруг госпиталь это уже не было нашим миром? А наш мир закончился там... под огнем "Ирокеза"?" – мысли лезут совершенно не к месту.

Чтобы не выглядеть молчаливым, напуганным дураком, которым я сейчас на самом деле и являюсь, осторожно переступаю с ноги на ногу, и острю:

– На помойку меня привезли?

Шутка явно оказывается неудачной – удар в лицо следует немедленно. Меня швыряет на пол. Я не успеваю даже согнать улыбку. В носу мокро – это неожиданно раздражает. А я, кажется, раздражаю крупного мужика с бритой до зеркального блеска головой. Мужик этот утомленным басом объясняет:

– Еще одна шутка, убьем! – почему-то верю ему безоговорочно.

Поэтому молчу, чтобы не показалось, что снова шучу. Молчу, но с трудом поднимаюсь на ноги – сидеть на полу некрасиво, хотя пол приятный и теплый (подогревают, наверное). Только мне удается принять вертикальное положение, как меня едва не сбивает с ног восхищенный выдох одного из сидящих:

– Красотка, однако!

Будет совсем весело, если это какие-то извращенцы! Впрочем, вид взъерошенной, но вроде бы целой Каролинки, тут же меня успокаивает. Она в порядке, пусть в относительном... Кутается в ветхую застиранную простынку, вид у нее беззащитный и вместе с тем волнующий. Зашедший с ней тип в элегантном костюме и при галстуке, плюхается в свободное кресло и молча наливает себе какой-то напиток в стакан. Узнаю его сразу – Артур. И вместе с тем, это какой-то другой Артур, похоже, ему в достаточной мере наплевать на происходящее. А вот бритоголовый заметно оживился, даже глаза заблестели. Не нравится мне это... А сделать ничего не могу – в затылок по-прежнему дышат, неразговорчивые спортсмены с крепкими кулаками...

"А еще у них есть какая-то хреновинка, которая вырубает человека, и от действия которой все еще не отошел", – разбавляют установившуюся тишину мои мысли.

Впрочем, тишина не абсолютная – где-то что-то плещется, слышен чей-то смех, визжат девичьи голоса... Но что нам с того?

– Где картина? – бритоголовый спрашивает это устало и равнодушно, это спокойствие пугает сильнее крика, кажется, что он уже списал нас со счетов, мы ему неинтересны.

"Черт, какая еще картина?!!!" – мысли испуганными зайцами скачут в голове, – "Картина... Переход... "Разыскивается Каролина Ланге...""

Ну конечно! Догадка приходит, как щелчок, словно озарение.

– Нет у нас картины, – говорю, – мы ее уже отдали посреднику.

Зашевелились, кажется, мой ответ их удивил.

– Что за посредник? – спрашивает Артур.

Каролинка тоже изумленно смотрит на меня. А я, глядя в расширенные глаза, все так же робко прижимающей к груди несчастную простынь девушки, уверенно говорю:

– Юрген. Он из Венниски.

На лице Каролинки появляется удивленное, но осмысленное выражение. Ну подыграй же мне, девочка моя. Ты же сообразила, какого Юргена я имел ввиду, значит врать будем одинаково. Правда ума не приложу, чем занимается Юрген в этой реальности, но... Может удастся выиграть время? А там что-нибудь придумаем.

– А деньги? – задумчиво интересуется еще один из дядей, худой седовласый атлет с густой гривой волос.

Я торопливо соображаю, куда могли деться деньги, лихорадочно перебирая варианты: потеряли, нас ограбили... А Каролина жалобно, нет, скорее обиженно всхлипывает и говорит:

– Он нас кинул. Подменил чемодан с деньгами...

"Умница!"

– Это как? – заинтересованно спрашивает бритоголовый.

Вступаю в игру:

– Отдал дипломат с деньгами, а пока обмывали сделку, подменил.

Мужики смеются.

– Значит вас развели как лохов? – печальным тоном спрашивает седовласый.

– Ага... – рыдает Каролинка.

– Как выглядит этот Юрген, как вы на него вышли? – следует новый вопрос.

Каролинка, всхлипывая и захлебываясь слезами, рассказывает какую-то дикую историю... При этом достаточно узнаваемо описывает Юргена.

– А этот дохляк тебе, зачем? – это спрашивает Артур.

Не нравится мне его вопрос... Тон у него какой-то... недружелюбный.

– Он мне помогал! – сквозь всхлип выдавливает Каролина.

– Сиськи мять! – гыкает кто-то из сидящих.

– Ну и что с ними теперь делать? – интересуется бритоголовый – блондиночку-то мы к делу пристроим – отрабатывать. А задохлика этого? Действительно на помойку отвезти? Частями... – уточняет он.

У меня пересыхает во рту и одновременно выступает пот. Горячая капля катится по лбу, стекает по брови и щекочет нос. Можно попробовать допрыгнуть... Разбить бутылку и "розочку" к горлу... Чушь, – я не успею. Напасть на одного из "спортсменов", отобрать оружие... Если оно есть, да и не справиться мне с таким громилой... Как в замедленной съемке вижу – бритоголовый открывает рот, чтобы вынести мне смертный приговор... Бледный Артур тянет к губам полупустой стакан.

– Нерентабельно, – хрипло говорю бритоголовому, – могу предложить вариант получше.

– Говори... – сейчас интонация в его голосе сменилась, вместо равнодушия, сдержанный азарт, как у кошки играющей с беспомощной мышью.

– Мы все вернем обратно, – говорю осторожно, балансируя на хрупкой кромке лезвия интереса этих парней.

"Знать бы еще, что это за "все" я подряжаюсь вернуть", – напоминаю себе, – "и вдруг дело не только в картине..."

– Хммм... ну допустим... – задумчиво смотрит на меня бритоголовый, – я дам тебе неделю сроку...

– Две... недели! – пытаюсь взять ситуацию в свои руки.

– А зачем? Неужто без вас не справимся? – ох, как бы не перестараться, мы не в том положении, чтобы торговаться.

– А смысл? Людей отрывать от более важных дел... – стараюсь выглядеть спокойным, наверное, сейчас я представляю собой забавное зрелище, – голый парень с разбитым носом.

– Людей у нас хватает, – вмешивается в разговор седовласый.

– Разве не рациональнее использовать нас? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Нет, – отрезает бритоголовый, – предавший раз предаст снова!

Все! Выхода у меня больше нет. Придется идти ва-банк... И если я ошибусь – умру. Но иначе я умру все равно.

– Я вас не предавал! – четко произношу я, – я даже не знал в чем дело! Я просто помог своей девчонке...

– Твоей? – иронично усмехается Артур.

– Я ее люблю! – все так же четко выговариваю я, надеюсь, что эти ребята, хоть во что-то верят, а если и не верят, то...

Додумать эту мысль мне не дают.

– Десять дней мы тебе даем. Вернешь картину и уберешь этого Юргена. Не по правилам играет. А блондиночка пока останется у нас, – он будто ставит точку в разговоре.

"Вот мудак! Каролинку прямо глазами ест!"

– Нет, так не пойдет – говорю я, чувствуя, что сейчас меня выкинут отсюда, – я взломщик, мое дело достать. Искать – это она... Все контакты у нее, без блондинки никак!

– Ну что же, – неприятно хохотнул бритоголовый, – ты сам все сказал, контакты у бляндинки, – он ехидно облизнулся, глянув на Каролинку, и вновь посмотрев на меня закончил, будто подписал приговор, – а громил мы и получше найдем.

– Убрать! – это уже спортсменам, – Шлюху к девкам, мы с ней потом поговорим. Этого...

"А вот сейчас тебя сотрут!" – зазвенело в ушах, думать было уже некогда, и я просто прыгнул в ноги ближайшему спортсмену – завалить, выдрать оружие...

Каролинка кричала. Вернее визжала, как дура. Громко, так что у меня звенело в ушах. И так больно, а еще она орет... Надо же... как много мыслей приходит в голову, когда тебя убивают. Кто бы мог подумать? Казалось бы, боль такая, что даже кричать не можешь, воздух из легких выбили, похоже, что вместе с зубами... Сам, как эмбрион не желающий выпадать в клятый мир, съежился, сжался в смешной надежде стать меньше... а вот ведь все понимаю и даже думаю... Интересно, когда они меня допинают и размозжат голову – это будет очень больно или я тогда уже не смогу думать и все станет безразлично?

– Перестаньте! Отпустите его!!!

"Оказывается она не просто, кричит, а орет со смыслом", – успел удивиться я краем сознания, а потом новый удар заставил меня сжаться в хрипящий комок.

– Прекратить! – чей-то рык забил вопли Каролины.

Главное новая порция боли не пришла, а к той, что уже была я вроде бы стал привыкать. А здорово, когда тебя не бьют – можно с наслаждением дышать...

– Тихо, красивая, – бубнит вдалеке, за границами боли, голос бритоголового, – хочешь, чтобы твой слизняк живым отсюда вылетел?

"Хочу!!!" – мой мысленный вопль забивает ответ Каролинки.

– Тогда будь ласковой, ползи-ка сюда... на коленочках... и давай покажи, что ты умеешь... а потом мы проголосуем... если большинству ты угодишь, тогда...

"Гад, если я выживу, то найду и убью", – я пытаюсь разодрать глаза, это удается неожиданно легко, а почему-то думал, что после удара коленом в лицо, это не удастся.

А может мне только кажется, что мне удалось, а на самом деле это только бред? Хотя вот и Каролинка на коленях ползет, а глазища-то... Бедняга... И я ее не выручил... А почему рядом со мной валяется тот бычара в спортивном костюме? Я ж не допрыгнул... Вернее, он меня правильно встретил... коленом в морду... Так чего же валяется? И почему в нос шибает знакомой острой вонью? И что это так знакомо щелкает, чавкает?!

***

Ползу на коленках по полу. Как хорошо, что мыслей в голове нет. Всего-то и надо сделать "хорошо" этим нелюдям, а потом нас отпустят. Пустяки. Вон Мику два гардеробообразных ногами топтали, а мне всего-то и надо... Поднимаю глаза, бритоголовый уже распахнул халат...

"Мамочки!" – ищу глазами Артура...

Неужели он допустит это? А почему нет? Мы же у него картину украли! Ну и гадина же ты, Каролина! Это ты должна ползти на коленках к этому заросшему черным волосом бритоголовому борову, ты...

– Блондиночка... – начинает бритоголовый и умолкает, за спиной что-то негромко хлопает, щелкает, со звоном катится по полу...

Поднимаю глаза на бритоголового – он обмякнув висит в кресле, а вот седовласый успел вскочить – сейчас он со звоном падает на столик сметая закуски и графины. Артур же смешно так катится по полу... и, судя по всплеску, падает в бассейн.