Текст книги "Парк прошлого"

Автор книги: Йен Бек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 42

Они ехали по ничейным землям. На пригородных улицах все дома стояли заброшенными, окна заколочены серыми панелями с отверстиями для вентиляции. Треснутые крыши поросли травой, из труб выглядывали молодые побеги. Это, объяснял беглянке Яго, мертвая зона, нежилая территория, протянувшаяся от границ «Парка Прошлого» до окружавших его непроходимых чащоб. Все улицы к северу от «Парка» пришли в запустение. Путешественники дождались темноты, а потом осторожно приблизились к шлагбауму у древнего строительного заграждения, которое пестрело выцветшими знаками и объявлениями: «НЕ ВХОДИТЬ», «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», «СТРОИТЕЛЬСТВО ВЕДЕТ КОРПОРАЦИЯ „БАКСОЛЕНД“». Яго спрыгнул с повозки и вручную поднял шлагбаум с помощью специальной лебедки. Сам шлагбаум был закамуфлирован тщательно уложенными поверх него ветками и колючками. Повозка проехала. Оказавшись по ту сторону забора, Яго снова спешился и опустил шлагбаум на место, затем аккуратно замаскировал проход сорняками.

– Секретный путь наружу, – объяснил Яго. – За ним не следят, но осторожность все равно не помешает.

Путешественники двинулись по унылой дороге и наконец подъехали к заграждению совершенно иного рода: стена из некогда глянцевитого серебристого металла возвышалась по меньшей мере на сотню футов. По мере приближения Яго забеспокоился.

– Место тут опасное. Нельзя угадать, когда они надумают, что эту часть периметра пора ремонтировать, или поймут, что камера видеонаблюдения сломана. – Он махнул на небольшую серебристую коробочку, закрепленную на столбе, и хмыкнул. – Улыбайтесь, может, нас уже сейчас снимают… А как будем проезжать ограждение, посмотрите вверх – там видно кусочек небесного купола.

Действительно, поверх стены можно было различить гигантский барьер из затемненного стекла, который тянулся на сотни футов вверх, и конца ему было не видно. Поверхность отражала небо, и чем выше, тем менее видимой она становилась, пока и вовсе не растаяла в вышине.

Яго направил повозку вниз по склону холма, и путешественники въехали в ремонтный туннель, освещаемый рядами люминесцентных ламп, которые источали тусклое голубоватое свечение. Ева, распахнув рот, с изумлением разглядывала светильники.

– В чем дело, Ева? – удивился Калеб. Может, там, на крыше туннеля, что-то поразительное, а он не замечает?

– Какой свет… – пролепетала Ева.

– А, лампочки? – уточнил Калеб, показывая наверх. – Похоже на энергосберегающие галогенки.

– Да-да, – отозвалась Ева. – Они такие красивые, правда?!

– Прежде чем ответить, мой юный друг Калеб, – шепнул ему Яго, – полезно держать в уме, что Ева ни разу в жизни не покидала пределов «Парка Прошлого». Кроме «Прошлого» она еще ничего не видела и не знает. – Обычным голосом он продолжил: – Тут полным-полно интересного, Ева! Вот подожди, скоро лес увидишь…

Ева и Яго спали, как обычно, в повозке. Калеб тоже попытался уснуть на сиденье, закутавшись в бархатный занавес. Юноша думал о Еве. Странная девушка, ужасно старомодная, вежливая такая и, насколько можно судить, удивительно милая. Он и в самом деле кое-что почувствовал при первой встрече. Глаза у них обоих и впрямь похожи, к тому же девушка поразительно красива. Она напомнила Калебу викторианских фарфоровых кукол – безупречные создания, которыми можно любоваться в музее или в антикварной лавке.

Яго посчитал, что лучше переждать ночной дождь здесь и выехать на главную дорогу перед рассветом. Машин в этот час еще не будет, тем меньше шансов, что кто-нибудь заметит повозку. Наконец Калеб уснул под шелест дождя у выезда из туннеля… Давненько он не слышал подобных звуков.

Яго проснулся еще до света. Заварил чай. У выезда из туннеля брезжило молочное утро. Он вдруг вспомнил:

– Я только что понял, Ева! Ты сейчас увидишь первый в своей жизни настоящий рассвет!

Ева тут же вскочила. В тонкой ночной сорочке она чувствовала себя танцовщицей на канате.

– Как хочется посмотреть! – воскликнула она и бегом бросилась к выходу. – Идем же!

– Догонишь ее? – предложил Яго Калебу.

– Она чокнутая, – буркнул тот.

– Знаю, – весело откликнулся Яго.

Калеб потрусил по сырому ремонтному туннелю. Ева стояла далеко впереди, там, где некогда пролегала автострада – четырехрядное шоссе, совсем пустое. Гладкий асфальт все еще влажно поблескивал после ночного дождя. Небо светлело. Девушка разглядывала высокую синеву, разбавленную белыми облаками. Ветерок трепал ей волосы.

– Дорога не мощеная, Калеб, – проговорила она, по-прежнему уставившись в небо. – Почему?

– Снаружи все дороги гладкие. Булыжные мостовые остались теперь только в «Парке Прошлого».

Они постояли рядом, разглядывая светлеющее с каждой секундой небо.

– Как красиво! – прошептала Ева.

– Посмотри туда. – Калеб указал на восток, на плоскую, покрытую низкорослым кустарником равнину, откуда дул легкий ветерок.

И тут Ева увидела, как небо вдали порозовело и поверх этого розового вырвалось вдруг яркое золотое пламя, словно пожар, позолотивший облака!

– Рассвет, – объяснил Калеб.

Ева широко раскинула руки, отпрыгнула от Калеба и закружилась на месте; белая сорочка развевалась вокруг ее изящных лодыжек.

– Мой первый настоящий рассвет! – улыбнулась она.

– Умница моя! – Яго вывел из туннеля лошадь, уже запряженную в повозку. – Ты только посмотри, как она двигается! Лучшая девушка в мире.

Примерно через полчаса неспешной езды они свернули с широкого пустого шоссе и поехали по изрытой колеями грунтовке, тянувшейся до зеленого горизонта. Вскоре над головами путешественников сомкнулись первые ветви деревьев; Яго тронул поводья и остановил возок под древесными кронами.

– Здесь так чудесно пахнет и такая красота! Я, кажется, расплачусь! – выдохнула Ева.

Ева спрыгнула с повозки, стащила за собой Калеба, и они рванули по мокрой траве в чащу леса, под своды лесных гигантов. Ветер трепал им волосы. Миллионы листьев шуршали у них под ногами, кружились вокруг них на бегу. Они умчались далеко-далеко, и Яго с повозкой вскоре пропал из виду где-то за деревьями. Наконец они остановились и рассмеялись, с трудом переводя дух.

Вскоре за ними примчался встревоженный Яго, но, увидев, как им весело, сам вскарабкался на дерево, уселся на ветке и принялся осыпать их оранжевой листвой. Пелау притащила повозку и остановилась неподалеку. Яго спрыгнул с ветки, распряг лошадь и принялся распаковывать багаж. Ева кинулась ему помогать, Калеб же остался на месте.

– Забавно, что вы примчались через весь лес именно сюда, на это самое место, – заметил Яго. – Я ведь здесь всегда останавливаюсь. Вот и Пелау сама пришла сюда с повозкой. Деревья высокие, их много, можно тренироваться, а вот там, чуть поодаль, есть ручей. Мы как будто попадаем в другой город, город деревьев… – Он посмотрел на Калеба. – Ты, кажется, хорошо ладишь с этим потеряшкой, с юным Калебом?

– Да, – подтвердила Ева. – Странно, мы как будто давным-давно знакомы!

Воздух в лесу был намного свежее. Со всех сторон ощущалось таинственное присутствие древесных гигантов. Казалось, это великаны простирают руки вверх, к настоящему, живому небу.

Они сидели у костра, недалеко от повозки. Ужинали рисом с шафраном, рыбой и фруктами, и даже выпили немного вина из погреба мистера Лейтона, которое Яго заранее охладил в ручье. А после наблюдали, как сгущается самый настоящий закат. В сумерках ухали совы и пели невидимые птицы.

Когда совсем стемнело, Яго взял фонарь и пошел искупаться в ручье. Калеб с Евой сидели рядышком, вдыхали ароматы листвы и прохладного ночного воздуха, разглядывали небо.

– Настоящие звезды… – прошептала Ева. – Не отражения на куполе, а настоящие миры, в сотнях световых лет от нас…

ГЛАВА 43
ИЗ ДНЕВНИКА ЕВЫ

С некоторых пор у меня стали появляться странные ощущения, как будто память внезапно спотыкается и выскальзывает на свободу… Меня это пугает. Однажды я рассказала Яго, что у меня бывают непонятные, непрошеные видения. Прежде никому о них не говорила… Уверена, что бы ни случилось со мной перед тем, как я оказалась в мансарде у Джека, то загадочное нечто, которое вызвало у меня потерю памяти, теперь возвращается и преследует меня.

В нашу первую ночь в лесу я ночевала в повозке, а Яго с Калебом спали снаружи, под навесом. Я долго лежала и вслушивалась в ночные шорохи, думала о Псалтыре и Калебе. С Калебом я испытывала робость, но в то же время рядом с ним мне было уютно. Мы ночевали порознь, в лесу, среди полночных шорохов, под звездами в огромном небе.

Воздух пьянил ароматами прелой листвы, дымом тлеющего костра. Повозка шевельнулась, как будто кто-то встал на железную ступеньку у входа. Я приподнялась на постели. Сквозняк качнул парусиновый полог, взъерошил мне волосы. Передо мной, кутаясь в бархатный занавес, стоял дрожащий Калеб. Бледные плечи покрылись мурашками.

– Что с тобой, Калеб? – встревоженно спросила я.

– Прости, – отозвался он. – Мне надо было увидеть тебя.

Он приблизил свое дрожащее лицо к моему.

– Я понимаю, Калеб. Не извиняйся.

– У тебя сердце бьется, слышно.

– Ну тебя.

Я взяла его за руки и крепко прижала его ладони к своему горлу. Он не двигался, шее стала жарко от его тепла. Я закрыла глаза, откинула голову назад и застыла. Он тоже ждал.

– Крепче, – тихо попросила я.

Он разомкнул пальцы и отнял руки.

– Я не понимаю, – пробормотал он. – Разве тебе не больно?

– Я сама не понимаю, – ответила я. – Мне просто хочется, чтобы ты крепче сжал меня за шею. Как будто…

– Как будто хочется почувствовать боль, Ева? – переспросил Калеб.

Он заглянул мне в глаза.

– У тебя удивительно яркие глаза, Ева, – произнес он. – Мне часто говорят, что у меня такие же яркие…

– Это верно, у тебя глаза совсем как у меня, – признала я. – И в уголках морщинки-лучики, когда ты улыбаешься… но это редко.

– Мне нечему улыбаться, – ответил он.

Я осторожно погладила нежную кожу у него на висках, а потом, сама не знаю почему, схватила его за руки, прижала его ладони к своим губам…

– Нет! – внезапно выкрикнула я и оттолкнула его от себя.

Происходило что-то непонятное, и мне невольно хотелось приблизить это… нечто.

Он в испуге отшатнулся. Я и сама перепугалась. Калеб нахмурился; синие глаза уже не улыбались.

Он вытащил бархатную подушку и уселся посередине повозки.

– Посиди со мною, Ева. Я тебя не трону. Ты испугалась, что я хочу сделать тебе больно? Хочешь меня ударить?

– Нет, – прошептала я, – ты не хочешь меня обидеть. Сама не знаю, почему я так дернулась, Калеб. Сама не знаю почему…

Я бросилась на подушку рядом с ним, оказалась так близко к земле, к острому запаху листьев и травы… Я легла на спину и стала смотреть снизу вверх на Калеба, на его впалую грудь, на кожу, бледную почти до голубизны в темноте повозки.

– У тебя над головой луна нарисована. Ты похож на лунного человека из детских книжек у Джека, – заметила я. Он лег рядом со мной, а я обняла его голову обеими руками, посмотрела ему в глаза и сказала: – А знаешь, я испытываю к тебе такое странное чувство… но совсем не то, что к Псалтырю. Тебя мне целовать не хочется!

– Да, знаю, – отозвался он. – Я к тебе то же самое чувствую.

Калеб повернулся, посмотрел прямо на меня, и тогда я опять притянула его ладони, заставила обхватить себя за шею, с силой прижала его большие пальцы к собственному горлу.

– Вот так… – шепнула я.

Я закрыла глаза; а он не отнимал рук, только постепенно ослабил хватку. Потом он склонил голову мне на грудь и прислушался к бьющемуся сердцу. Он укрыл нас обоих теплой бархатной тканью, я пристроилась у него на плече, и так мы и лежали рядом, привыкая с этой странной новой дружбе в теплом лесном сумраке. Больше между нами ничего не произошло. Я почти задремала в его уютных объятиях, с мыслями о Псалтыре, о его беспечном смехе и улыбчивых глазах. И вдруг что-то вспомнила, так внезапно и отчетливо! Другой лес и костер, прелый запах листвы, ракеты и фейерверки, взрывающиеся над древесными кронами, а еще… какие-то люди стояли полукругом и наблюдали за мной, а я прыгала над искрами почти затухшего костра… Джек аплодировал, смеялся, радовался чему-то… но чему?

Мы провели еще два дня и две ночи в лесу. Калеб больше не приходил ко мне, а ночевал под навесом вместе с Яго. Нам было просто друг с другом. В последний день я почти все утро провела в ленивых мечтаниях, развалившись на ветке высокого дуба. Никто мне не мешал, не уговаривал спуститься, даже когда погода испортилась и над лесом нависли грозовые тучи.

– Редкое дело, – заметил Яго. – В наши-то дни, когда количество осадков тщательно контролируется.

Я так и сидела на дереве, укрывшись в густой листве. Мне хотелось прочувствовать бурю, ощутить настоящую, дикую природу!

Когда над лесом грянул гром, я испугалась и обрадовалась одновременно.

«О, чудесное дерево, защити меня!» – мысленно воскликнула я, а рука сама собой вдруг дернулась к горлу, к тому самому месту, куда я приложила пальцы Калеба.

Начиналась настоящая гроза. Гигантские молнии влажно шипели высоко-высоко над лесом. Внизу, как ни в чем не бывало, Яго продолжал тренировку с канатами. Тугие струи дождя ударили по листьям, разметали их в разные стороны. Я осторожно выглянула из своего надежного убежища, подставила лицо под дождь и стала слушать шелест капель по листве.

Так я и просидела высоко на дереве, пока дождь не начал стихать. Гроза почти закончилась, последние клочья только что вскипающих на небе туч проносились надо мной в просветах между листьев, ветер холодил лицо. Резкие порывы ветра в желтой и оранжевой листве доставляли мне острейшее удовольствие. Иногда одна-две крупные капли дождя проникали сквозь листья, капали мне на шею, и я невольно ежилась.

Мне казалось, что если как следует сосредоточиться, то можно замедлить, удержать дождевые капли, едва только они коснутся листьев. Я наблюдала за ними как будто в замедленном движении, рассматривала преломления света в каждой капельке. В воде плескались крошечные радуги… Такое чудо! Я сразу же решила спрятать новые ощущения глубоко внутри себя, скрыть их от Псалтыря, Калеба и Яго. Мысленно уложила только что увиденное в непроницаемую черную коробку. Инстинктивно поняла, что чудо нужно как-то оградить, что эти видения только лишний раз подтверждают, что я не такая, как другие.

Я кое-что вспомнила о том, первом разе в лесу. Когда дымок клубился над костром, а я вдыхала ароматы догорающих поленьев и влажного подлеска… там, выстроившись в шеренгу, за моими прыжками через огонь наблюдали патрульные в красном. Может, мне поэтому понравился костер у Яго? Может, запах тлеющей древесины разбудил воспоминания? Да когда же это было? Сцена казалась такой далекой… но не могла же произойти слишком давно?

Кажется, пора отыскать Калеба и Яго.

Я соскользнула вниз по мокрому стволу и пошла по канату, соединявшему тонкие юные деревца таким образом, что мой старый дуб очутился в центре лесного города, который казался таким же оживленным и густонаселенным, как и тот, другой город прошлого.

Я спустилась вниз, коснулась мокрой травы и побежала, широко раскинув руки, путаясь в развевающейся юбке, шлепая босыми пятками по чистым лужицам дождевой воды – и попала прямиком в объятия Яго, чудесного, доброго Яго! Он подхватил меня, подбросил в воздух, рассмеялся над моими вымокшими волосами и лицом. Пора было возвращаться обратно, в город. Приближалось празднование десятого дня рождения «Парка Прошлого»: фейерверки, грандиозный снос остатков современности, а для Яго – возможность заработать кучу денег за несколько часов. Жалко было бы упускать такую возможность.

– Ко мне вернулась память, – рассказала я. – Я уже была когда-то здесь, в лесу, совсем таком же… может быть, в забытом детстве… Помню листья – желтые, оранжевые. Такие же яркие! И костер, я через него прыгала во время какого-то празднества с фейерверками! – Я закружилась на месте, широко раскинув руки. – Зачем вы спрятались от грозы? Небо нам послало благословение! Нужно было запрокинуть головы, подставить лица этому веселому дождю! Нужно было пить его, наслаждаться до последней капли! Вы только послушайте, ведь это музыка! Последние, дальние громы!

Яго пошел за Пелау.

– Ева, я насчет той, первой ночи… – сказал мне Калеб. – Прости, я не должен был допускать этих странностей… Сам не понимаю, я ведь не хочу тебя обидеть, да ты и сама эта знаешь!

– Я знаю. Тебе не за что извиняться, – возразила я.

– Значит, ты меня простила? – Он впервые открыто улыбнулся мне.

– Мне не за что тебя прощать, Калеб Браун!

– Смотри, ты же вся промокла! Сумасшедшая, – со смехом откликнулся он.

– Да, – согласилась я, – я сумасшедшая, я до безумия влюбилась в жизнь и все вокруг!

В город мы вернулись тем же самым маршрутом и поставили повозку вместе с остальными циркачами. Калеб вернулся в дом мистера Лейтона. Милый Псалтырь пришел повидать меня. Он остался со мной, и теперь безмятежно спит подле меня, а Яго сидит в глубине повозки, за пологом. Я уже давно не сплю, лежу и медленно пишу в дневник. Мне нравится выписывать буквы в слова. Мысли все возвращаются во внешний мир, туда, под деревья, где мы были вместе с Яго и Калебом. Может быть, я снова поеду туда вместе с Псалтырем, хотя почему-то никак не могу представить его в лесной чаще. Там так чисто, так странно и так красиво… так не похоже на город.

ГЛАВА 44

Хватпол с нетерпением прождал несколько дней впустую: новостей не было, ответа от Хадсона так и не пришло. Наконец с первой утренней почтой из центра связи доставили коричневый конверт форматом с обычный лист писчей бумаги.

Привет, Чарли!

Вот и оно, то самое досье, которое ты просил. Приложение А. Прости за задержку, мне пришлось его стащить. Архивисты в «Баксоленде» ни в какую не хотели выпускать его из виду. Впрочем, мне удалось их отвлечь, быстренько подменить документ и скопировать для тебя. Ты ведь его так ждал. Зачем – это уж на твое усмотрение.

Я даже одним глазком не взглянул. И знать не хочу, что там. Они ведь стерегли его, как ненормальные. Скажу только, что если начнут поиски, то я буду все отрицать.

Твой старый приятель,

Хадсон

P.S. Когда прочитаешь, советую тебе сжечь эти бумаги и тоже все отрицать.

У себя в комнате Хватпол присел к столу, плеснул в тяжелый стакан немного виски – односолодовый, многолетней выдержки… как раз то, что надо, – и вскрыл досье.

Приложение А. Досье 2

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

НЕ ВЫНОСИТЬ ИЗ ЗДАНИЯ

СТРОГО ДЛЯ:

А. БАКСОЛЕНДА

СТАРШЕГО ИНСПЕКТОРА ЛЕСТРЕЙДА

Л. БРАУНА

Д. МАЛХЕРНА

ПРОЕКТ ПРОМЕТЕЙ

Протокол собрания руководителей проекта «Прометей», состоявшегося – / – / –

Присутствовали: все вышепоименованные лица

Председательствующий – мистер А. Баксоленд

Стенограмма № 1 расшифрована секретариатом / инспектор Принсеп

Баксоленд: Прошу прощения, что мы вынуждены праздновать в таком узком кругу, в глуши и без размаха. Впрочем, судя по тому, что мы создали, причины очевидны. Надеюсь, все уже пришли в себя после выпитого шампанского? Субъекты, разумеется, сами по себе оправдали все ожидания. Я поражен! Какая красота, какое мастерство у Номера 2, у нашей Евы, прыжки настолько выверены, а какая сноровка, какое бесстрашие! Вы этого ожидали? Такой высокий уровень достижений, неужели он тоже запрограммирован?

(Невнятные реплики, неразборчивое бормотание.)

Замечательно, ни единой искры на одежде! Что же до нашего Джентльмена… ну, выглядел он превосходно; если бы ему позволили, он бы прямо на месте сделал все, что от него ожидалось. А будучи предоставленным самому себе… Похоже, он способен доставить нам немало беспокойства, оказавшись на воле.

Малхерн: В этом-то и проблема, Абель! Мы с Брауном оба тревожимся по поводу Джентльмена, Абель, Номера 1. Мы взрастили их обоих, этих… как бы сказать, существ? Людей? А теперь, кажется, не можем допустить, чтобы предложенная программа выполнялась так, как было запланировано и заложено в бюджет в первоначальной схеме и брифинге для Корпорации. Никак не можем!

Браун: Я согласен с доктором Малхерном. Как бы то ни было, сейчас этого делать не стоит. Только не теперь, после того, как мы узнали этих созданий, этих существ, и особенно Еву, нашу очаровательную девочку. Ни в коем случае нельзя продолжать, ни при каких обстоятельствах. Мы не можем допустить, чтобы она пострадала.

Баксоленд: Вас что, внезапно совесть замучила? Как жаль, что вы не выказывали подобных чувств, пока безоглядно тратили на это все мои деньги! Задумайтесь на минуту. Сколько вы добились за последние пять лет, сколько я потратил, чтобы это все осуществить! Вы оба совершили невероятный прорыв в биологии, а теперь готовы все порушить ради собственной, столь явно ошибочной сентиментальности?!

Малхерн: Мы до сих пор не услышали ни слова от нашего доверенного полицейского; такая скромность непохожа на его поведение во время подобных обсуждений.

Лестрейд: Номера 1 и 2, строго говоря, являются в какой-то степени или даже полностью искусственными созданиями? В таком случае уголовное право на них не распространяется. Джентльмен – мощный фактор; а она запрограммирована реагировать, в особенности на него, и способствовать событиям, для которых он был задуман. Вы планируете, если я правильно понимаю, всякий раз оживлять жертву, повторять сюжет?

Баксоленд: Да, именно так! С чистого листа, всякий раз начинать по новой!

Лестрейд: Здесь действуют старинные законы, не забывайте. Однако для подобных существ – гибридов, клонов, как их правильно называть? – нет ни законов, ни прецедентов.

Малхерн: Как их правильно называть – это наша забота.

Лестрейд: Я не собираюсь их никак называть. В конце концов, я и видел-то их только раз, на вашем тайном празднике. Если бы мне довелось увидеть то, что вы запланировали, как обычному клиенту, который заплатил за это деньги, я бы испытал шок. Впрочем, я уверен, что лишь только пройдет слух о подобных возможностях в рамках посещения «Парка Прошлого», вы тут же отобьете все потраченное на исследования и разработки, и, по моему мнению, вполне законно.

Баксоленд: Видите ли, джентльмены, это тайное желание, мечта, которую лелеют многие! Особенно когда дело касается этой эпохи и этого места и именно этих преступлений. Сценарий уже подготовлен, вы создали ваше чудо, пускай и втайне, теперь предоставьте их нам. Мы о них позаботимся.

(Растерянные восклицания, вскрики.)

Конец стенограммы № 1, диск 1.

16:35 – / – / –

Хватпол оторвался от страниц досье. Он испытывал беспокойство, даже страх. Даже не сразу осознал прочитанное. Люди-гибриды, персонажи, созданные специально, чтобы разыгрывать зловещие живые картины. Здесь, в «Парке Прошлого», занимательные автоматы и механизмы использовались повсюду. Однако неунывающие носильщики, величавые дворецкие и живописные стаи голубей – это одно, здесь же затевалось нечто другое, явление, очевидно, совершенно иного порядка… разоблачающее невероятную жадность и цинизм такого человека, как Баксоленд, человека, которым Хватпол всегда восхищался за его дальновидность, за мечту, за гениальное возрождение великого города прошлого! Он наконец-то прочитал между строк, понял все подбрасываемые ему Лестрейдом намеки; внезапно все прояснилось. Лестрейд обронил только, будто Фантом – «сверхъестественный». Неудивительно! Этот Джентльмен – всего лишь порождение больных фантазий: гибрид, которому с самого начала было предназначено убивать и потрошить живых людей. Доктор Малхерн, полуслепой старик, на самом деле оказался биоинженером, который работал с Люцием Брауном над проектом по созданию для «Парка Прошлого» некоего аттракциона под кодовым названием «Прометей». Они одновременно почувствовали, что больше не могут поддерживать эту затею. Как бы начертили линию на песке, границу, которую не стали бы переходить… Они привязались к одному из своих созданий – к девушке Еве, известной как Номер 2. Номер 1 – это, очевидно, Джентльмен, теперь называемый Фантомом. Интересно, кто же его так прозвал? Может, он сам себе имя выбрал? Он предназначался на роль Потрошителя, знаменитого лондонского убийцы, а Еве суждено было стать его вечной жертвой. Казалось бы, все эти догадки притянуты за уши, такая извращенная, нелепая бессмыслица… Но все же… Пожар разрушил здание, в котором работали над проектом «Прометей», – предположительно, в огне погибли все хранившиеся там разработки. Джек считался убитым, а его создания исчезли – сгорели, сгинули так же, как их создатель. Вот только они не погибли, никто из троих. Джек, обгоревший, быть может, от собственноручно устроенного пожара, сбежал в «Парк Прошлого», прихватив с собой Еву – воспитывать и защищать. С Джентльменом же, слишком жестоким, слишком буйным в силу своей искусственной сущности, Джеку было не сладить. Должно быть, он вырвался на волю и сделался Фантомом, тем самым Фантомом, который до сих пор рыщет в поисках предназначенной для него идеальной жертвы. А еще он, кажется, искал своих создателей, Брауна и Малхерна. С несчастным доктором Малхерном он уже разделался, а теперь заполучил в свои лапы и второго творца. Но пуще всего он жаждал отыскать бедную девушку, Еву, где бы та ни находилась. Ей грозила серьезная опасность.

Вопреки совету Хадсона Хватпол не стал жечь досье. Он сложил листки бумаги с отпечатанным на них текстом обратно в конверт и тщательно запечатал клейкий край. После поднялся к себе в спальню, вытащил с верхней полки шкафа саквояж и достал из него револьвер полицейского образца. Проверил барабан, надел дополнительный патронташ, прикрыв ремни пелериной и убрал саквояж обратно в шкаф. Когда сержант спустился в гостиную, часы над камином показывали четверть девятого. Вскоре начнется великий праздник грандиозного сноса. С улицы уже доносились возбужденные возгласы. Сержант притушил и масляную лампу, и газовый фонарь, так что комната погрузилась в полумрак. Пора навестить Фурнье-стрит.

Он уже собрался уходить, как в дверь громко постучали.