Текст книги "Ликей. Новое время (роман второй) (СИ)"
Автор книги: Яна Завацкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Вот сюда, пожалуйста, – указала Джейн. Старуха боязливо шагнула в дверь.
– Доченька… ты подожди, покажи мне, куда дальше-то… не знаю я ведь здесь ничего.
– Пойдемте, – Джейн поняла, что старуху придется сдать с рук на руки. Прошли по прохладному белому холлу, мимо зеркальной стены – старуха даже взгляда не бросила, хотя для нее это должно казаться чудом. В регистратуре сидела молоденькая сильно накрашенная медсестра.
– Вот новоприбывшая, – сказала Джейн. Медсестра неприветливо глянула на старуху.
– Как прибыла? Сама, по приглашению?
– По приглашению, – сказала Джейн, опередив старуху, окончательно заробевшую.
– Имя? – бросила медсестра. Приглашение должно было быть уже зарегистрировано в базе данных.
– Галина Смирнова, – без запинки ответила старуха. Медсестра, сосредоточенно глядя в монитор, пощелкала кнопками.
– Проходите. По коридору направо, вторая дверь.
– Там на двери красный крест нарисован, – объяснила Джейн. Маргиналы, как правило, читать не умели и цифр не знали. Старуха заковыляла по коридору, забыв попрощаться…
Джейн вышла из Палаты и медленно продвигалась по больничному городку. Небо такое синее, как никогда не бывает летом, еще гуще, еще синее за счет золотой лиственной канвы по нижнему краю. И воздух – холодный, чистый, свежий, как глоток родниковой воды… Хорошо, подумала Джейн. Хорошо.
Хорошо это или плохо – то, что старуха будет жить теперь в иных условиях? Новоприбывшие маргиналы селились в социальное общежитие, квартиры снимать они не могли – на какие шиши? Но это было хорошее общежитие – Джейн там была – у себя в деревнях маргиналы так никогда не жили. Комната на одного, пусть маленькая, ванна, душ, кухня… инструктор, чтобы научить всем этим пользоваться. Профессиональный консультант, психолог. Все-таки Элина молодец! Реально помогает людям… Нельзя, преступно допускать такое. Больше половины населения России нигде не числится, живет за чертой цивилизации. И об этом просто не принято говорить. Средства массовой информации об этом молчат – словно этих людей не существует. И даже среди ликеидов говорить об этом считается чуть ли не неприличным. И только Элина…
Все знают, что маргиналы так или иначе скоро вымрут. Развиться в отдельный этнос им не дадут, Ликей достаточно силен, чтобы не допустить конкурентов. Маргиналы вымирают. Сто, двести, триста лет продолжится эта тихая агония… может быть и дольше. Может быть, и через тысячу лет будут находить в лесах полуодичавших охотников, собирателей, рыболовов. Часть маргиналов, конечно, все равно постепенно переходит в города, нелегально, как-нибудь вливается в городскую жизнь.
Элина поступает по-ликейски… несколько удивительно то, что она единственная в России ликеида, находящая в себе силы и совесть так поступать. Все остальные просто плюют на эту проблему, хотя ведь в школе, казалось бы, всех учили одинаково. Где же их психология воина? Элина молодец. Она принимает проблему всерьез, она не избегает ее… И почему-то на Элину и покушений больше всего. Очень странно… Казалось бы, никто так не заботится о народе, как она.
Элина принимает маргиналов в город, помогает им интегрироваться. Но и для тех, кто не принят, она что-то делает: передвижные пункты, помощь в обустройстве на местах. И конечно, изменение психологии маргиналов, это самое главное. Нельзя жить, как животные, бездумно плодиться, не думая о завтрашнем дне.
Скоро маргиналов не станет. Будут просто обычные не-ликеиды, разумные, здоровые, обеспеченные люди. Они будут умеренно трудиться, отдыхать, приобретать вещи (а не делать каждую своими руками), ездить на курорты, смотреть ВН, заниматься спортом. Они будут рожать только здоровых детей и ровно столько, чтобы дети не помешали их разумной, правильно устроенной жизни. А самые неуравновешенные… самые недовольные, самые странные из них станут террористами и будут убивать ликеидов.
Все это правильно и хорошо, подумала Джейн. Вот только радости от этого я почему-то не испытываю. Их жизнь была ужасна, их будущая жизнь правильна и благополучна. Но почему-то меня это не радует. То ли мне плевать уже на всех. Я окончательно стала обывателем. То ли я даже не знаю, лучше ли это в самом деле – жить здесь…
Джейн взбежала по ступенькам клиники. Собственно, делать пока нечего… В кафетерий, что ли, сходить? С Надькой, во всяком случае, Джейн сидеть не хотелось.
Вместо того, чтобы пойти вверх по лестнице, как обычно, Джейн свернула налево, в коридор, ведущий к кафетерию. Прошла несколько шагов и слегка замедлилась…
Черт! Стоило сюда идти. Навстречу по коридору шариком перекатывался маленький, круглолицый директор. Джейн за несколько шагов до него начала приветливо улыбаться.
– О, Джейн! Вот хорошо, – директор стремительно подкатился к ней, – А я хотел вас вызывать.
– У нас система полетела, – смущенно сказала Джейн, – Ремонтируют… вот, я пока решила…
– Пойдемте-ка сюда, – директор устремился в уголок холла, где стояли банкетки и пальмы, – садитесь.
– Значит так, – заговорил он, когда Джейн села, – Вы когда хотели в Петербург лететь?
– Второго ноября, – сказала Джейн, – Моя дочь…
– Очень хорошо! Так вот, Джейн. Нам обещают – это вполне серьезно – анализатор Ф125.
– Да что вы! – радостно воскликнула Джейн, – И когда?
Ей давно осточертело древнее оборудование, на котором приходилось работать.
– Вот в первых числах ноября и обещают. Так вы знаете этот анализатор? Умеете работать?
– Да! Конечно.
В Челябинске только в Семейной Консультации был такой анализатор. Естественно – там важнее.
– Но они просят прислать человека. Проведут там курс… обучение. Вам, видимо, обучение не нужно, но иначе они нам не отдадут. Ну так что, Джейн?
– А кто нам дает анализатор? Генетический центр?
– Ну конечно. Я говорил с самим Заслонским.
– О, – медленно произнесла Джейн, вспоминая Аркадия, – он хороший специалист. Ликеид.
– Ну вот, он потребовал обязательного присутствия того, кто будет работать с анализатором?
– А вы ему сказали, что это я?
– А он знаком с вами? – удивился директор. Джейн помолчала. Наконец до нее дошло.
Петербург! Она все-таки едет в Петербург. Конечно, теоретически ее поездка вовсе не обязательна. Достаточно позвонить Аркадию и сказать, что она лично примет новый анализатор. Но и Вадиму знать об этом совершенно не обязательно.
– Да, – сказала она, – Я поеду, конечно. Какой может быть разговор!
9.
До Васильевского Алексей добирался около часа.
Он знал это здание на Пятой Линии, там всегда собиралась Славкина группа – хоть и нелегально. Как-то раз приходилось подвозить Славку домой по дороге, тот подвыпил и позвонил на мобильник. Здание стояло чуть на отшибе… очень удобно для полиции, подумал Алексей. Самое то – окружить, перекрыть выходы. На углу Алексей увидел полицейскую серо-зеленую машину… Впрочем, может быть, копы просто так дежурят.
Войдя во двор, Алексей увидел двух-трех молодых ребят, потребляющих пиво на лавочке. Может быть, это свои, а может быть, как раз наоборот – агенты… Ладно, неважно. Сведения Кати вряд ли окажутся ложными, Славка сам рассказывал о друге в полиции.
Алексей нашел квартиру на втором этаже, где проводилось собрание. В самой обыкновенной, правда, очень большой квартире.Он позвонил. Из-за двери спросили:
– Кто?
– Штирлиц,– назвал Алексей пароль. Дверь недоверчиво, медленно отползла в сторону.
– Заходите, – серьезная бледная женщина отошла в сторону.
Квартира принадлежала одному из националистов. Вся огромная – тридцать метров – гостиная была заставлена стульями, скамьями, и еще на полу сидел народ. Впереди, перед большим экраном ВН, сидел парень с гитарой и что-то наигрывал. Алексей отыскал взглядом Славку – тот сидел в первых рядах. Наступая на ноги, извиняясь, Алексей стал пробираться вперед. Парень запел между тем. *Этот город в ауте, ему двести лет.
И в нем еще ни разу не менялась власть.
И некрасивым девушкам не мил белый свет,
И в пустых квартирах больше нечего красть.
Каждый как умеет, так и живет.
Этот город катится, охваченный сном.
Куда он катится, никто не поймет.
Все думают о разном, и молчат об одном…
*/ группа "Резиновый дедушка", Челябинск /
Алексей остановился. Было как-то неудобно мешать людям слушать песню. Славка ничего не замечал.
Мостовая кончилась, дальше – грязь.
Наше время вышло, чего еще ждем?
Этот город – Самсон, разрывающий пасть
Случайному прохожему под вечным дождем.
Я брат скуки, и я сын тоски.
И почтовый ящик остается пустым.
Останови мое сердце, отключи мне мозги,
И я сразу стану в этом городе своим…
Алексей опомнился. Нельзя все-таки медлить… Уже почти восемь, если накроют – то очень скоро. Он стал пробираться по ряду к Славке. Второй пилот обернулся, заметив его.
– Леша?! – шепотом удивленно закричал он, – Иди сюда! Подвинься! – обратился он к соседу, молоденькому парнишке. Тот подвинулся, освобождая на скамье место для Алексея.
– Катя позвонила, – прошептал Алексей, плюхнувшись рядом со Славкой, – Сказала… Коля ей передал. Сегодня будет облава. Уходить надо, немедленно…
– Коля? – Славка задумался, – Там, на улице уже есть кто-нибудь?
– Я видел одну машину на углу. Сообщи остальным.
– Угу, сейчас…
Парень между тем допел и растворился в толпе. Вместо него вышел солидный лысоватый мужчина.
– Товарищи! Как вы сейчас слышали, русское искусство еще не совсем вымерло. И вот в руках таких молодых ребят, как Илья, которого вы сейчас слышали, продолжает жить и развиваться традиция русской поэзии.
Собрание ожесточенно захлопало.
– Я с этой целью и пригласил Илью, – пояснил мужчина, – Это по поводу нашей дискуссии в прошлый раз – о вымирании русской культуры. Но сейчас мы будем говорить о другом. В Петербурге много патриотически настроенных партий и групп, и мы сошлись на том, что необходимо искать точки соприкосновения и объединяться. Потому что только объединившись, мы имеем хоть какой-то шанс на победу. С этой целью я несколько раз приглашал представителей разных патриотических течений на наше собрание… В прошлый раз мы встречались с "Православным воинством". Сегодня у нас в гостях группа "Ярило". Пожалуйста, Стас!
Только теперь Алексей увидел, что слева в первом ряду сидела тесная группка из пяти или шести человек, все они были молодые, подтянутые (в отличие от разношерстных "евразийцев"), одеты в белые рубахи навыпуск, а волосы перетянуты на лбу ремешками. Один из молодых красавцев вышел на середину.
– Слушай, так нельзя, – зашептал Алексей Славке, – Надо уходить.
– Да подожди немного… минут пять – ничего не случится. Понимаешь, они первый раз у нас. Интересно же…
Алексей покачал головой. Стас между тем говорил:
– Мы, молодая поросль России, считаем, что добиться своего можно только изменив психологию большинства русских. Из немощных, вечно жалующихся и неспособных ничего изменить мы должны стать сильными и заставить с собой считаться. Мы начали с себя. В нашей группе изучается русский рукопашный бой, древний славянский вид единоборства. Мы не принимаем физически слабых, им у нас делать нечего. Тем более, что сейчас есть масса возможностей подтянуть физическую форму. Кроме того, мы изучаем историю России, славянское язычество, посещаем Русский храм, ну и военно-прикладные науки тоже… это коротко о нашей подготовке. Теперь об акциях…
Алексей ощущал нарастающую внутри тревогу. Нет, надо сказать. Он посмотрел на Славку. Тот слушал как зачарованный.
– Также взрыв машины с ликеидами на Московском шоссе осуществлен нами, – говорил Стас, – Но террор не является нашей основной задачей. Главное – это изменение психологии народа.
– Мы не занимаемся террором, – крикнул кто-то из зала. Стас посмотрел в его сторону, произнес с презрением.
– А чем вы занимаетесь? Говорильней?
– Мы пытаемся понять, – "евразиец" поднялся, – Корни происходящего и выработать тактику…
– Пока вы вырабатываете тактику, мы действуем. Извините, у нас принято говорить правду в глаза. Вы общаетесь даже с ликеидами… Вы все пытаетесь найти общий язык. А общего языка не будет! С ними может быть только война. А для войны надо подготовить людей.
– Слушай, все, – отрезал Алексей, – Я тогда сам скажу.
Он поднялся. Но никто не обратил на него внимания, потому что в этот миг раздался шум в коридоре, и все сидящие обернулись на этот шум.
– Товарищи! – крикнула бледная женщина, вбегая в комнату. И вслед за ней вошли несколько стремительных фигур в шлемах и красных бронежилетах, с лучевиками наперевес. Сердце Алексея упало.
Не успел. Впрочем, он все равно бы не успел, раз полиция была уже так близко. Пока бы объяснились, пока вышли все…
– Всем встать! – приказал раскатистым баритоном один из полицейских, – К стене! Оружие на пол! Руки за голову…
Славка встал у стены рядом с Алексеем.
– Не бойся, – прошептал он, – Я скажу, что попросил тебя подвезти, понял? Позвонил тебе и попросил. У меня машины нет, это правда. Ты только зашел… понял?
– Хорошо, – буркнул Алексей и вздрогнул, сзади его чувствительно ткнули чем-то острым в ребра.
– Молчать!
Алексей закрыл глаза от отвращения, пока его быстро и основательно обыскивали. Повторял про себя: "Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного".
Вот тоже сторона жизни, о которой не подозреваешь, будучи ликеидом. Конечно, так и всегда было, и это, наверное, необходимо. Но если не нарушаешь никаких законов, и тем не менее, каждый взрослый мужчина, да и женщины многие, хоть раз в жизни попадает вот в такую ситуацию. Алексей попадал несколько раз, конечно, его сразу отпускали… наверное, и в этот раз отпустят. Ничего же особенного. Если еще Славка действительно скажет, что просто попросил подвезти. Эх, надо же было так нарваться! Можно, конечно, попробовать сбежать… Алексей бросил взгляд на близкое окно. Выбить, прыгнуть… Это нетрудно. Но потом его могут найти – тот же Славка выдаст, мало ли, в полиции на ментоскопе прогонят, или, что наверняка, они уже переписали номера машин на ближайших стоянках. Да и видели, как он сюда входил… И тогда ситуация станет гораздо сложнее – зачем бежал?
И так – ничего хорошего. На работу все равно сообщат. И в Социал, где Алексей на учете как "социально непредсказуемый". Может, придется чаще на обследования ходить…
Коп защелкнул наручники на запястьях Алексея. Указал дубинкой на выход.
– Проходи, – и двинулся к следующему. Алексей подошел к выходу, где организованно выстроились один за другим "евразийцы" со скованными руками. У входа дежурил полицейский с собакой. Овчарка с глупой мордой понюхала штаны Алексея. Он улыбнулся собаке. Вспомнил, что договорились с Леной завести собаку, как только будет готов дом. Дети давно просят.
Что с Агнией, подумал Алексей с тревогой… Ведь теперь, наверное, не выпустят до утра. И хоть бы позволили сообщить, позвонить домой, но это сомнительно – задержанных много, и позвонить хочется всем. Мобильник у Алексея, конечно, сразу сняли.
Ничего. Телефон тещи у Агнии есть на крайний случай. Да и дома ее, видимо, никто не ждет. Посидит с детьми, а завтра, по идее, должны уже выпустить.
Алексей понимал, что это совсем не так уж вероятно. Могут продержать и три дня. И тогда срывается послезавтрашний вылет. Но он старался об этом не думать.
Камера была довольно большой, вместительной – в нее вошла примерно четверть всех присутствовавших на собрании. В том числе пятеро «Яриловцев» в белых рубахах, Илья, у которого отобрали гитару, и много евразийцев – в основном, людей уже в возрасте, солидных. Славка все время старался держаться к Алексею поближе и, к счастью, оказался с ним и в камере рядом.
Вся стена, выходящая в коридор, представляла собой решетку. По трем другим стенам тянулись лавки, и задержанные сразу же на них расселись – места хватало, но только впритык, чтобы сидеть, а не лежать. В коридоре, мимо камеры и дальше, потом обратно, фланировал охранник с дубинкой и лучевиком на поясе.
Алексей прислонился к стене и закрыл глаза. Было как-то мерзко… Хотя процедура уже не новая, все это знакомо. Его уже задерживали три раза в облавах – на Невском (останавливался послушать хорошие песни) и один раз в церковной ограде провели "профилактическое мероприятие". Вылавливали "православное воинство", будь оно неладно. Православное… Отец Иоанн их даже к причастию не подпускает, поскольку дела их всем известны, и душевное состояние тоже, а о покаянии там даже речи не идет. Воины Христа – как же! Сами себе православные… Из-за них и всех задерживают и вообще к церкви с подозрением относятся. Нехорошо, подумал Алексей, опять осуждаю. Никак от этого не избавиться.
Жаль, что крестик отобрали во время обыска – отдадут ли теперь? Крестик не простой, купленный и освященный в суздальском монастыре, чудом сохранившемся до наших дней (на всю Россию осталось-то 3 или 4 монастыря мужских и столько же женских).
И Алексей забыл начисто и толкотню в фургоне, мат "яриловцев" и окрики копов, и унизительный обыск с раздеванием и перетряхиванием одежды, и удар по шее дубинкой, идентификацию личности: "Как же так, Старцев, командир лайнера, старший пилот, уважаемый человек. Бывший ликеид! А чем занимаетесь?" Все это было, в общем, совершенно не важно. Жаль только детей, Борька переживать будет. И Агния… если она не потеряет хладнокровия, не начнет метаться, нервничать – дети поверят, что все в порядке. А если нет?
Закрыв глаза для верности, Алексей стал молиться.
Да воскреснет Бог, да расточатся врази Его, да бежат от лица Его все ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнуть бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, в веселии глаголющих:Радуйся, пречестный и животворящий кресте Господень, бесы изгоняяй силою на тебе пропятого Господа Иисуса Христ, во ад сшедшаго и поправшего силу диаволю и даровавшего нам Крест свой Честный на попрание всякого супостата. О пречестный и животворящий Кресте Господень! Помогай ми со святою Госпожею Девой Богородицей, всегда ныне и присно и во веки веков, аминь.
Тень, упавшая на лицо, отвлекла внимание Алексея. Он открыл глаза. Мимо фланировал один из "яриловцев". Тот самый, выступавший на собрании. Видимо, он был главным в группе. Красивый, крепкий молодой парень, кудрявые волосы перехвачены ремешком на лбу. Юный славянин, сложив руки на груди, бродил по камере, вдоль ряда сидящих, подозрительным взглядом скользя по лицам.
Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, кроме Тебя, Владычице, ты нам помоги, на Тебя надеемся и тобою хвалимся…
По коридору двое конвоиров провели мужика из соседней камеры. Возникло некоторое оживление.
– Леш, – мрачно сказал Славка, – Ты меня прости, ладно?
– При чем здесь ты? – удивился Алексей, – За что прощать-то?
– Ну из-за меня нарвался. Ты и так на учете.
– Да ничего не будет, – сказал Алексей, – я же случайно здесь оказался. Ну в крайнем случае два раза в год обследование назначат. Так я раньше четыре раза проходил!
– Я как-то тоже проходил, – сказал Славка, – когда на работу брали… Ну и гадость.
– Я привык, – сказал Алексей, – сначала так переживал каждый раз. Прямо экзистенциальный кризис наступал… А сейчас – хоть бы что.
– Какой кризис?
– Экзистенциальный. Ну, в смысле, сущностный… мировоззренческий.
– А… ликеид хренов.
– От такого слышу, – невозмутимо сказал Алексей, – знаешь, кладу я на эти обследования с прибором.
– Вот хорошо бы нас все-таки хоть завтра выпустили, – сказал Славка задумчиво, – А то придется Широкову запасной экипаж ставить. И втык же нам будет!
Втык – это еще бы ладно, подумал Алексей. Как бы чего похуже не было.
– А вообще, как ты думаешь, что им от нас нужно? Закон мы вроде не нарушали.
– Ну, это профилактическая облава была, – объяснил Славка, – Я так думаю. Будут террористов выявлять. Наверное, прогонят всех на ментоскопе и на учет поставят. Подозрительных, может, еще задержат – допросы там, детектор лжи и так далее. Но ты-то вроде не подозрительный.
– Как сказать, – вздохнул Алексей, – Я уже много лет как подозрительный
…Твои бо есть рабы, да не постыдимся. Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбях, но от бед избави нас, Едина чистая и благословенная.
Яриловец остановился у решетки, окинул всех арестованных взглядом.
– Братья славяне! – сказал он громко, – Братья славяне! Давайте покажем этим..удакам, что такое настоящие русские люди!
И он запел, слегка фальшивя, но весьма громко.
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек…
Несколько человек робко подхватили песню. Мелодия зажгла и остальных – вскоре вся камера пела дружным громовым хором. Яриловец дирижировал, неумело, зато с энтузиазмом. И Алексей пел вместе с остальными. Эта старинная песня, теперь уже совершенно не соответствующая истине, ему всегда нравилась.
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор, до северных морей
Человек проходит как хозяин
Необъятной Родины своей.
Всюду жизнь привольно и широко,
Словно Волга полная течет.
Молодым везде у нас дорога,
Старикам везде у нас почет!
– Эй! – охранник постучал по решетке, поймав паузу – переорать десятки мощных мужских голосов все равно было невозможно, – Заткнитесь!
Но призыв его остался тщетным. Песню допели. Охранник, видимо, решил махнуть на это дело рукой. Тот же яриловец снова вск закричал:
– Ликей – параша, победа будет наша!
Его соратники тут же подхватили лозунг, и через минуту вся камера скандировала его. Алексей поморщился и промолчал. Славка весело орал вместе со всеми. Яриловец ходил по камере, дирижируя, заглядывая в лица. Взгляд его остановился на Алексее. Несколько секунд он стоял неподвижно, прекратив дирижировать. Алексей отвел глаза. Националист двинулся дальше. По всему отделению гремело:
– Ликей – параша, победа будет наша!
Этого охранник стерпеть уже не мог. Сначала он молотил дубинкой по решетке, что не производило на орущих никакого впечатления. Потом он выхватил баллончик с газом и принялся натягивать маску. Увидев это, яриловец взмахнул рукой, и тотчас все, как по волшебству, замолкли. Охранник содрал маску, убрал баллон и негромко сказал, пересыпая свою речь сочными русскими междометиями.
– Если вы… еще раз… раскроете пасть, пускаю газ без предупреждения… мать вашу!
С чувством выполненного долга охранник двинулся дальше по коридору. Яриловец, заложив руки за спину, снова прошелся вдоль ряда сидящих. Остановился перед Алексеем.
– Ты кто такой? – спросил он отрывисто. Алексей пожал плечами.
– Человек.
– А что молчал? – поинтересовался националист.
– А что, кричать – это моя обязанность? – спросил Алексей. Яриловец сощурил глаза.
– Я на тебя давно смотрю… ты пришел, а через пять минут – полиция. Ты провокатор!
– За такие слова и схлопотать можно, – заметил Алексей. Славка вступился.
– Это мой друг. Он не наш, он предупредить хотел.
Лучше бы ты помолчал, подумал Алексей. Предупредить… договорились же – я ни о чем не знал. Вот так из лучших побуждений можно гадость сделать.
– Товарищи, сядьте, пожалуйста, – сказал негромко один из "евразийцев", – не надо провоцировать!
Яриловец резко обернулся к нему.
– Ты молчи, г..но! Тебя спрашивают? Я буду тут стукачей терпеть? Ну-ка, иди сюда! – он сделал шаг назад. Алексей встал. Вся группа "Ярило" тоже вскочила с мест, за ними – половина "евразийцев". Алексей быстро окинул взглядом "яриловцев" – драться, скорее всего, будут только они… Что-то они умеют, наверное, но это не риско, тем более – не боевое риско. Даже если восемь лет уже не занимался, все равно… Ликейская кровь взыграла? – спросил себя насмешливо Алексей.
Да, взыграла. И уже прикидываешь, куда и как будешь бить, оцениваешь расстановку сил, и адреналинчик кипит в крови – как будто на радаре противника увидел.
Алексей сунул руки в карманы. "Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного". Он успел повторить молитву раза три, прежде чем "яриловец" ударил. Алексей сжал кулаки в карманах, стиснул зубы… было еще не больно, удары просто оглушали. Но очень хотелось ответить. Истребитель же… Юный славянин бил умело, быстро, почти незаметно – раз в челюсть, раз – в солнечное сплетение (Алексей мгновенно напряг мышцы), раз – в пах (третий удар не достиг цели, Алексей едва заметно успел отскочить).
– Ты сука!! – заорал Славка и бросился наперерез бьющему. Но какое там… Что-то мелькнуло в воздухе, и Славка исчез… упал… Повалился на колени, словно подрубленный точным ударом яриловца. Так это выглядело, по крайней мере, для посторонних наблюдателей. Потом еще один молниеносный выпад, и все увидели, что Алексей вывернул яриловцу руку и пригибает его к земле, наклоняя все ниже. Опять непонятный вихрь движений – и следующий кадр – еще двое яриловцев лежат на полу, а первый из нападавших баюкает вывернутую кисть другой рукой. Алексей неторопливо засучил рукава.
– Ну что, есть еще желающие?– поинтересовался он. Подошел к Славке, больше ни на кого не обращая внимания. Помог ему встать. В этот момент распахнулась дверь. Разъяренный охранник с дубинкой наперевес вошел в камеру.
– Кто дрался?! – вопросил он грозно, обводя взглядом притихших националистов. Все молчали. Охранник повторил свой вопрос, существенно обогатив его стилистически.
– Я, – сказал Алексей, подойдя к нему.
– Руки, – охранник застегнул наручники, – вперед!
– Я тоже! – крикнул Славка, но охранник не обратил на него ни малейшего внимания. Видимо, ему было вполне достаточно одного козла отпущения.
За единственным окном, забранным решеткой, давно стемнело. Наручники давили невыносимо. Хорошо еще, хоть сидеть можно. Алексей прислонился к стене затылком.
Уже часа два прошло, не меньше. Алексей ожидал худшего – карцера или еще какого-нибудь наказания. Но его просто привели в этот пустой коридор и посадили на стул. Здесь тоже взад и вперед расхаживал охранник – другой. То и дело в один из кабинетов приводили людей из камеры, через некоторое время уводили обратно. Видимо, разбираются по очереди с каждым…
Наручники давят, сил нет. И скула уже начала пухнуть… чего-нибудь надо приложить холодненького, а то завтра видок будет.
Господи, прости и помилуй меня, грешного.
Господи! К Тебе взываю; поспеши ко мне, внемли голосу моления моего, когда взываю к Тебе. Да направится молитва моя, как фимиам, пред лице Твое, воздеяние рук моих – как жертва вечерняя. Положи, Господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих. Не дай уклониться сердцу моему к словам лукавым для извинения дел греховных вместе с людьми, делающими беззаконие, и да не вкушу я от сластей их. Пусть наказывает меня праведник: это милость; пусть обличает меня: это лучший елей, который не повредит голове моей; но мольбы мои – против злодейств их…
140 псалом. Любимый. Алексей многие из псалмов любил читать по-русски, и кое-что запоминал. И сейчас, пожалуй, самое время. Сняли бы наручники, куда мне бежать-то… ведь ясно же, что не убегу. Можно и не затягивать так сильно. От боли временами хочется выть. Скула еще ноет и живот.
Вожди их рассыпались по утесам, и слышат слова мои, что они кротки. Как будто землю рассекают и дробят нас; сыплются кости наши в челюсти преисподней. Но к Тебе, Господи, Господи, очи мои; на Тебя уповаю, не отринь души моей! Сохрани меня от силков, поставленных для меня, от тенет беззаконников.
Алексей вдруг поймал себя на том, что улыбается. И боль как будто отступила. Нет, давит там что-то, но это, в сущности, такие мелочи…
Ничего не будет. Немного подержат и отпустят. Завтра точно. Сделать ничего нельзя, но как-нибудь можно отболтаться. С кем не бывает. Комэска, может, поворчит, но не всерьез, я на хорошем счету.
– Старцев? – Алексей словно очнувшись, посмотрел на копа.
– Да.
– Встать. Идите вперед.
Уже, подумал Алексей, и адреналин снова толкнулся в кровь. Ничего же страшного… ничего. Что они сделают? Ну, на ментоскопе прогонят – так что мне, привыкать? И скрывать нечего.
Охранник привел его не в тот кабинет, куда водили всех задержанных националистов, а в другой конец коридора, где в маленьком простенке, за еще одним постом охраны, находилась администрация отделения.
– Садитесь, пожалуйста, – вежливо сказал начальник отделения. Алексей сел напротив него, руки по-прежнему скованы, сзади безмолвной тенью застыл охранник. Рассеянный свет падал сверху, лампа была где-то над головой Алексея, а начальник за столом сидел в тени, его лицо было трудно разглядеть.
– Вы – Алексей Старцев, пилот "Пулково-1", бывший ликеид? – спросил начальник.
– Да, – Алексей подумал, что с ним говорят не в меру вежливо… неужели ликеид, даже с приставкой "бывший", внушает такое почтение? Или просто прием манипуляции?
Лучше бы наручники сняли.
– Воронин, капитан полиции, – представился начальник, – Ну что ж… я рад в какой-то мере, что мы встретились.
Попросить его, что ли, чтобы наручники снял? Так ведь побоится, подумал Алексей. Я ведь могу и заехать. Дубинку отобрать вон у охранника и вообще уйти.
– Я знаю, что вы непричастны к этой банде, которую мы сегодня задержали, – сообщил капитан Воронин, – Тем не менее, ваше задержание было законным. По статье 146, вы знаете. Вы человек военный… по крайней мере, были военным, и должны понимать…
– Я понимаю, – сказал Алексей, – Но если вы знаете о моей непричастности, может быть, уже пора меня отпустить?
– Не так быстро, господин Старцев. Не так быстро. Вы приехали на собрание по просьбе вашего друга, Ярослава Смолина. Верно?
– Да, – сказал Алексей осторожно. Славка все равно у них давно в списках, так что никакой разницы нет.
– Он позвонил вам с мобильного телефона?
– Да, – сказал Алексей. Ну вот, вранье – а что делать?
– Что он сказал вам конкретно?
Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного.
– Он сказал, что у него нет машины, и он хотел бы… ну, чтобы я его отвез домой.
– И вы так сразу откликнулись на его просьбу? Уже вечер… ваша жена в больнице. Вы бросили детей и поехали?
– Да, – коротко ответил Алексей.
Господи Иисусе…
– Так вот, господин Старцев. Увы! Никакого звонка от господина Смолина вам городская сеть не зарегистрировала.
Алексей усмехнулся. Нашел, на чем ловить.
– В сети тоже бывают сбои, – сказал он, – С вероятностью… э…
– Кроме того, городской сервер ВН отметил звонок в 18.30 в вашу квартиру с терминала квартиры Смолина. В то самое время, заметьте, когда Смолин уже находился на собрании… Вас попросил и предупредил кто-то другой. Кто?
Алексей стиснул зубы и снова повторил Иисусову молитву.
– Вы, наверное, и сами можете это определить, – сказал он спокойно.
– Вас предупредила подруга Смолина Катерина Лескова, – констатировал Воронин.
– Вы с ней уже связались? – спросил Алексей деловитым тоном, как бы беря инициативу допроса в свои руки.
