Текст книги "Ликей. Новое время (роман второй) (СИ)"
Автор книги: Яна Завацкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
2.
Джейн Уилсон смотрела в окно. Руки ее, занятые привычной работой, двигались сами по себе – брали стеклышки, протирали, складывали в гнезда. Рабочий день заканчивался. Ветка клена постукивала в окно, возя по мокрому стеклу разлапистый рыжеватый лист. Все в окне было неярким – серое набухшее небо, коричневые и грязно-желтоватые деревья, размякшая земля и черный асфальт. И дождь, дождь, серыми косыми стрелами соединивший небо и землю. Как в Викиных стихах:
Все вокруг утонуло в дымке,
Мир стал сам на себя не похож.
Как на старом потертом снимке,
Здесь за окнами льется дождь…
А ведь это точно, с легким удивлением подумала Джейн. Как на старом потертом снимке. Бывают такие древние фотографии, сто-, двухсотлетней давности, точно покрытые мелкой сеточкой морщин. Вот так же и дождь закрывает мир серой сетчатой пеленой, стирая, затушевывая краски, выражения лиц, контуры. Бог ты мой, неужели у Вики все-таки талант? Нет, это, конечно, по-детски. Последняя строчка написана явно для того, чтобы попасть в ритм. И вообще… Но ведь есть что-то, есть какие-то проблески, перлы, то сравнение точное, то метафора какая-нибудь, то рифма интересная!
Джейн поставила палету со стеклышками в шкаф. Выключила компьютер и закрыла микроскоп. Сняла и повесила на гвоздик халат, оставшись в эрзолевых синеватых брюках и палевом пуловере.
Надька еще сидела в приемной, что-то занося в компьютер. Джейн подошла к зеркалу, привести в порядок лицо и волосы.
– Ты че, уже пошла? – поинтересовалась Надька.
– Но ведь уже пятый час, – сказала Джейн, словно оправдываясь.
– Погоди маленько, я щас… Мне последний анализ внести.
Я тебе уже час назад отдала этот анализ, раздраженно подумала Джейн. Раздраженно – потому что вслух она этого не произнесет. Она слишком воспитанна. Поэтому Надька позволяет себе… Поэтому Джейн, фактически, начальница лаборатории, чувствует себя перед Надькой как школьница. Хотя что особенного Надька себе позволяет? Она ведет себя так, как привыкла. Как все.
Это Джейн – не такая как все. Поэтому ей плохо…
Плохо.
Джейн поправила волосы, подкрасила губы, надела голубую осеннюю куртку. Надька тем временем выключила компьютер и тоже стала одеваться.
– Ну и анализ… – сказала она, внимательно глядя в зеркало. Пудра, глаза, губы, крашеные яркие белые локоны надо лбом, – Интересно, что там экспрессировалось…
– У мальчика порок сердца. Тетрада Фалло, – сухо сказала Джейн.
– А… оно и видно. Поди, оперировать будут.
– Наверное.
– Ты не знаешь, сегодня "Ритм" работает? Там, вроде, выходной в понедельник.
– Не знаю. Мне казалось, он без выходных, – ответила Джейн. Надька застегнула свой белый плащ, вскинула на плечо ярко-алую сумку. Женщины вышли из лаборатории.
– Хотела диски посмотреть, у Костика день рождения скоро, – пояснила Надька, – Не знаю, чего подарить. Не знаешь, а?
Джейн невольно покосилась в сторону кабинета врача. Но Костика уже не было – он уходил раньше. Конечно, слова Надьки могли означать и нечто совершенно невинное… ну мало ли? Пригласил на день рождения. Случайно получилось. А может, и не приглашал вовсе, а Надька сама хочет что-нибудь подарить. Все-таки сослуживцы, в одном здании работаем… Ладно, мне-то какое– дело? – оборвала себя Джейн.
– Подари ему тонометр, – посоветовала Джейн, – он никак поменять не может.
– Ну-у… – протянула Надька, – Надо что-нибудь для души…
– Тогда бутылку коньяка.
Внизу, в комнате ожидания сидело несколько новоприбывших маргиналов. Целая семья – бабка с черным провалом беззубого рта, женщина, выводок детишек, крест-накрест закутанных в платки.
– Здрасьте..
– Здрасьте… – робко заговорили они, увидев выходящих женщин.
– А чего вы сюда-то пришли? – спросила Надька, – Уже все закрыто.
– Как же так? – плачущим голосом заговорила женщина, – а что же нам, ночь сидеть?
– Дак вы идите в то здание… Вон за углом, видите? Там дежурка, там с вами разберутся, где ночевать. А тут уже сегодня никого не будет.
Семья маргиналов, радостно благодаря Надьку, стала подниматься и собирать свои баулы и мешки.
– Спасибо, дай Бог вам здоровья…
Благодетельница, подумала Джейн с раздражением. И пошлет, куда надо, и наорать может при случае. Отчего-то вспомнилось, как сегодня Надька орала на бабку, зашедшую по ошибке в их лабораторию: "Тебе, бабуля, в морг уже надо, а не генный анализ делать! Ты че, плохо понимаешь, что ли?" И так до тех пор, пока Джейн не вышла, устав от Надькиных воплей, и не объяснила старушке спокойно, что кровь сдавать нужно в другую лабораторию, это дальше, по коридору…
И все равно. Надька для них – своя. Они ее понимают. А Джейн… И дело не в русском языке, уж с языком-то у нее давно никаких проблем нет. Просто – она другая.
Ветер сразу подхватил их, заставил задержать дыхание, швырнул в лицо холодную горсть дождя. Надька быстро раскрыла зонт. Джейн, разумеется, не запаслась – с утра погода обещала быть хорошей.
– До машины провожу, а ты меня в "Ритм" подбросишь? – попросила Надька, подвигая зонт так, чтобы он закрывал и Джейн.
– Конечно подвезу.
– Своему вчера залепила, – поделилась Надька. Джейн не поняла сначала, о муже она говорит или о сыне, – Опять подрался в школе. Вообще учится ужас как. Тебе хорошо, у тебя девочка. Я уже говорила Вовке, его надо один раз хорошо выдрать. Но Вовка же разве будет… Это же не мужик, это тряпка самая натуральная.
Джейн не знала что ответить на это. Она что-то хмыкнула неопределенно.
– Ну как ты думаешь, не тряпка? Как выходные – так на диван и бутылочку, точно младенец, в зубы, и сосет, и сосет… Говно такое. Сказала, еще раз увижу пьяным – разведусь. Заколебал уже не знаю как.
– Может быть, и правда лучше развестись, – согласилась Джейн. Ее маленький розово-черный "Колобок" мигнул фарами в ответ на нажатие кнопки. Женщины сели в машину.
– Вот ты правильно сделала, что развелась, – сказала Надька, – Живешь одна, и горя мало. Точно?
– Да, – сказала Джейн, глядя на дорогу. Она осторожно вывела машину со стоянки, поехала по широкой улице.
Ее короткий опыт замужества и впрямь оказался неудачным. Глеб произвел на нее необычное впечатление – врач, блистательный хирург, яркая личность… И он был похож на Алексея. Нет, не ликеид, конечно, культура не та, но все равно Глеб отличался от обычных, окружающих Джейн мужчин, его невозможно было представить валяющимся пьяным под забором, он хоть чем-то интересовался, что-то читал. Даже ВН смотрел не бездумно, рассуждал о политике, об истории. И главное – похож на Алексея. У Джейн даже сердце поехало куда-то вниз, едва она увидела Глеба – то же узкое, сухое лицо, коротко стриженные волосы, серые глаза. Правда, потом она поняла – ухудшенное издание Алексея. Форма лица похожа, но скулы выдаются больше. Глаза похожи, но не так выразительны. Нос побольше, и на кончике кожа пористая. Волосы потемнее и пореже, залысины над лбом довольно большие. О фигуре, о мышцах лучше помолчать – обычный вариант дряблого мужчины с растущим брюшком. Но все равно, пусть так, пусть такое жалкое подобие… Но все-таки похож. И Вика была еще маленькая, два года, она и не поймет, что это не ее папа. А ведь какой-то папа все равно нужен. Глеб, в общем-то, любил детей. Это сейчас он забыл о Викином существовании.
Два года они как-то протянули…
Джейн даже и не подозревала в себе таких запасов терпимости. И терпения. Она предполагала сложности в браке. Настоящей любви не было, по крайней мере, с ее стороны. Разные культуры, разное воспитание, разная национальность, в конце концов. Скорее всего, Глебу она нужна как престижная вывеска – жена-ликеида, красавица, умница. Не мог же Глеб жениться на какой-нибудь из дур-медсестер, которые за ним бегали. Но ведь и после брака медсестры никуда не делись…
Джейн предполагала недоразумения из-за разных взглядов на жизнь, на порядок в доме, на воспитание ребенка, из-за вмешательств семьи Глеба, свекрови… и все это было. Даже очень было. Но она не представляла, что сможет терпеть измены. Она – независимая, сильная женщина. В принципе, даже ликеида. После первой же измены она скажет "Прощай!" и уйдет навсегда, оставив квартиру и мебель этому негодяю.
Через десять месяцев после свадьбы она узнала о первой измене… то есть это она узнала, а началось все у него гораздо раньше. И все-таки тянули еще больше года. Он просил прощения. Сил не хватало уйти. Свекровь прямо-таки умоляла ее остаться. Невозможно было отказать, настоять на своем. Хотя ведь он ни разу ничего не обещал. Но – как ни унизительно это сознавать – Джейн терпела измены и терпела бы дальше. Расстались они по другим причинам. Когда жизнь становится невыносимой…
Нет, Джейн категорически не могла принять Надькин образ жизни: жить с постылым, ненавистным мужем, ругать его за глаза, и жить, жить… Зачем это нужно? Чего ради? Ребенку? Зачем ребенку видеть такие отношения?
Это было, пожалуй, одним из самых приятных воспоминаний жизни в Челябинске. У нее тогда подкопились деньги, и она сняла вот эту квартиру, совсем в другом районе, в центре. Не все ли равно, где жить, когда есть машина? Два месяца сама обустраивала свой дом, ремонтировала. Уходила после работы и возилась. Потом в один прекрасный день сказала Вике: "Мы переезжаем, у тебя будет новая большая комната". В самом деле, под детскую она выделила самую большую комнату в квартире. Там Вику ждали новые игрушки, книжки, даже кроватка новая. Девочка была счастлива. О папе даже не вспомнила. Объяснение было тяжелым, но коротким. И первое время жизни в этой собственной квартире – каким оно было счастливым… Вдвоем с доченькой, с Викушкой, с Викки. Теперь Джейн выкупила постепенно квартиру в собственность. Три комнаты – а что им нужно еще с Викки?
Говорят, это тяжело, жить одной. Без секса Джейн свободно может обходиться. Никаких проблем. А вообще… да провались они все пропадом! Хоть дома побыть в тишине и покое.
Вначале нужно было забрать Вику с продленки. Не очень удобно, конечно, что приходится оставлять ребенка. Но зато – дополнительный выходной среди недели. Джейн работала всего четыре дня. Среда, суббота и воскресенье – выходные.
Школа Вики расположена удобно – через дорогу от дома. Джейн поставила машину на стоянку и побежала в школу пешком. Ребятишки гуляли во дворе. Джейн еще издалека стала приглядываться, высматривать Вику. Вон она… сердце захолонуло от счастья. Маленькое существо в желто-синей куртке… карабкается на деревянную горку. Школа частная, дорогая, Вику туда приняли с большим трудом, только по ходатайству Элины. Но по крайней мере, приличная площадка для игр, школьный сад, хорошее питание, педагоги квалифицированные… Джейн остановилась, наблюдая за дочкой. Вика споткнулась, упала, встала снова. Неловкая, неумелая… Джейн закусила губу от досады. Нет, никогда не научится лазать как следует. Даже другие дети ее обгоняют.
Джейн пыталась отдать Вику в гимнастику, в секцию детского риско. Но ребенок болел каждый месяц. К тому же почему-то Вика испытывала необъяснимое отвращение ко всем этим секциям. Не хочу, и все… Ну что тут сделаешь? Пыталась заниматься с ней самостоятельно… Но как-то не получилось. Конечно, нужны все-таки профессионалы.
Вика никогда не будет быстрой, ловкой, сильной… Никогда. В восемь лет начинать что-либо уже поздно. С этим надо смириться. А может, все-таки что-то можно сделать? Да нет, если уж раньше не смогла… А все-таки?
Вика заметила мать, стрелой слетела с горки, понеслась по двору.
– Ма-ма-а!
Прибежала, прыгнула, повисла на шее. На минуту и Джейн, и дочь погрузились в облако ослепительного, бесконечного, безусловного счастья. Вика самозабвенно целовала мать в щеки, в губы, в глаза. Потом Джейн поставила девочку на землю.
– Ну возьми свой портфель…
– Я сейчас, – Вика рванулась к школе.
Все-таки она может быстро бегать. Когда хочет. Когда торопится к маме или играет с детьми. Как сделать так, чтобы она заинтересовалась спортом? Похоже, Вика начисто лишена самолюбия.
Но ведь это ненормально… Она совсем не стремится к успехам, к самосовершенствованию. Это было бы понятно, если бы Джейн была такой. Ребенок подсознательно учится у родителей. Но Джейн не такая… По крайней мере, не была такой раньше.
Впрочем нельзя сказать, что Вику совсем не волнуют собственные успехи. Волнуют, но как-то странно. Ей все время кажется, что она хуже других. Даже когда это не соответствует истине. Требования к себе просто непомерные. Это неплохо. Но эти требования должны побуждать ребенка совершенствоваться, больше заниматься, а Вика все равно лентяйничает, живет, как придется, как все – но зато больше других огорчается: у меня ничего не выходит, я хуже всех… И ведь Джейн это вовсе ей не внушает! Наоборот, хвалит даже тогда, когда не все гладко.
С ума можно сойти с этим воспитанием, решила Джейн. А когда-то казалось, что все так просто…
Ведь генетически ребенок был абсолютно здоров. И даже талантлив.
Джейн взяла Вику за руку – маленькая теплая ладошка, длинные тонкие пальчики. Они осторожно перешли через дорогу. Вика рассказывала о своих сложных отношениях с подругой.
– Лариска мне сказала, я должна тоже принести что-нибудь хорошее… например, резинку-Кролика или красивую заколку.
– Почему ты должна?
– Потому что Настя принесла… Лариска сказала, если я не принесу, она будет лучше дружить с Настей.
Ну и зачем тебе такая подруга, хотела сказать Джейн. Но не сказала. У Вики и так практически нет подруг.
Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице, дверь квартиры мягко раскрылась, почувствовав шаги Джейн.
– Викки, не забудь убрать обувь, – сказала Джейн и вспомнила, что сегодня она собиралась говорить только по-английски.
Английский Вика знала ужасно. Не передать, как это огорчало Джейн. Хотя ведь с рождения она говорила с дочкой только по-английски. Но потом пошло-поехало: ясли, садик, Джейн встречалась с дочкой только вечером. И вот Викин английский так и остался на уровне двухлетнего ребенка. А сейчас наверстать уже почти нет возможности. Поехать с ней в Америку, что ли, в отпуск. Хотя бы на месяц… Но у Джейн нет денег, чтобы жить где-то в отеле, а к родственникам… Как-то не хочется.
Примерно раза два в неделю Джейн давала себе слово говорить с дочерью только по-английски… но на этом все и кончалось. Терпения хватало максимум на полчаса. Вика понимала только самые простые вещи, говорила с жутким акцентом…
Ну и ладно, вздохнула Джейн. Все равно Вика знает английский чуть-чуть лучше других. В школе хоть с этим будет полегче. Да и какая разница… В обычной гимназии, не ликейской. Это все равно нельзя назвать нормальным уровнем.
Джейн вошла в комнату, бросила привычный взгляд на стену – Алексей улыбнулся ей. После развода она совершенно хладнокровно увеличила маленькую голограмму Алексея и повесила в гостиной. "Это твой папа, он был военным летчиком, ликеидом, и погиб на войне".
Джейн посмотрела в смеющиеся серые глаза Алексея и ушла в кухню. Достала пакет с обедом из шкафа, засунула в микроволновку.
– Мама, можно ВН посмотреть? – донесся голосок Вики из комнаты.
– Сейчас будем обедать, – сказала Джейн, – А потом заниматься музыкой.
– У-у! – заныла дочь, Джейн оборвала ее:
– Прекрати ныть! Не будешь заниматься – и ВН не будет.
– Ладно, ладно, – сказала Вика.
– Идем, помоги мне тарелки поставить.
– Я хочу одна побыть.
– Ну ладно, – сдалась Джейн. Дочь удалилась в комнату, закрыв за собой дверь.
Вика вообще склонна к одиночеству… Причем ни за что не расскажет, во что она играла там, одна в своей комнате. Хотя вообще-то матери доверяет. С одной стороны, это неплохо, подумала Джейн. У девочки богатое, развитое воображение. Отсюда и стихи… Как знать – возможно, из нее еще что-то и выйдет. Пусть не ликеида, но… хорошая журналистка, филолог. Джейн скривилась, вспомнив мать Алексея. Филолог, педагог. Да, очень образованная – для не-ликеиды – женщина. Но часто кажется, что даже эта Лена… да что там, даже Надька умнее ее.
И все-таки, сказала себе Джейн, лучше, если девочка получит хорошее образование – это поможет ей устроиться в жизни. Просто устроиться. Это раньше в молодости имели значение такие вещи, как борьба за счастье всего человечества, поиск истины, наука, культура. А сейчас думаешь о простом – о деньгах, об отпуске, о том, как проведешь завтрашний день. А дальше завтрашнего уже и не заглядываешь. Так что… вот это важно для Вики, а уже Ликей и все прочее – это так… журавль в небе.
Джейн вскрыла разогретый пакет. Выложила на тарелки шампиньоны в соусе, картофельное пюре. Достала из холодильника помидоры, нарезала. Поставила чайник и кликнула Вику обедать.
Девочка в задумчивости явилась из комнаты – длинные тонкие руки безвольно висят, огромные серые глаза устремлены куда-то в пол, пухлые губы шевелятся.
– Викки, ты чего?
– Я? А… ничего, – девочка села за стол. Скривила рот.
– Я не хочу шампиньонов.
– А что ты хочешь?
– Сосиску.
Джейн вздохнула и достала баночку. Вику так и не удалось приучить к вегетарианству. В садике ее кормили мясом, и она требовала того же дома. У Джейн не хватило духу отказывать.
Вообще, я слабый человек, в этом все и дело, сказала себе Джейн. Разогрела сосиску, положила дочери в тарелку.
– Вознесем благодаренье Матери-Земле…
После молитвы Матери-Земле начали есть.
– Что у вас в школе было? – спросила Джейн. Вика задумалась.
– Кузнецов ударил Рыжову. Линейкой. Она плакала.
– Рыжова? А как ее зовут?
– Оля.
– А за что он ее ударил?
– Не знаю, – Вика пожала плечами. Вид у нее по-прежнему был отсутствующий.
– А еще что было? Что на уроках учили?
– Мы учили умножение.
– Ты же все это знаешь. Тебе не скучно?
– Нет.
– Учительница говорила что-нибудь?
Вика задумалась.
– А, да! – вспомнила она, – Я тебе должна отдать письмо.
Она вылезла из-за стола и побежала за портфелем. Вернулась с письмом в руке.
– Екатерина Петровна говорит, меня посылают в Петербург! – сказала она с гордостью. Джейн уставилась на дочь.
– Что ты болтаешь? С какой стати?
– Из-за стихов… Вот почитай!
– Ваша дочь… победила в конкурсе "Маленький поэт"… финал в Санкт-Петербурге… ой, Викки! – Джейн в порыве чувств обняла дочь.
Все-таки что-то есть в ней, в этой девочке! Хоть что-то!
– Я поеду с тобой вместе, – сказала Джейн, – Возьму отпуск за свой счет.
3.
Я хуже всех, твердила себе Агния, прижимаясь спиной к решетке старинной батареи отопления. Дому было не менее двухсот лет. Отопление давно стояло современное, но батареи так и сохранились, стояли холодные, давно не крашенные, облупленные, немым напоминанием о старине. Я хуже всех, я злая, упрямая, я не хочу учиться… Все любят меня, все такие добрые, хорошие, а я не люблю людей, я эгоистка. Агнии было восемь лет. Звента – гораздо лучше. Светозар – тем более. Отец назвал первую дочь Звентой-Свентаной в честь святой великой сущности в знаменитой книге Андреева «Роза Мира». Культ Звенты-Свентаны так и не возник, не вошел в культ Ликея, но имя считалось священным. Вета оправдывала имя… Отец очень ждал вторым сына, и странное дело – все ясновидящие в один голос заявляли, что идет мальчик, а генетический анализ показал девочку. Родилась Агния. Мама умерла вскоре после родов. Агния так и не знала, почему, от какой болезни, ей лишь намекали, что роды были тяжелыми, и после них мама не смогла оправиться. Позже отец усыновил Светозара, мальчика двумя годами старше Агнии, так ее младший брат, позже появившийся в семье, оказался старшим. Светозар, как и Звента, оказался не просто сыном – учеником. Агния… Агния очень старалась, но не в ее силах было преодолеть злобный, эгоистический, упрямый характер, доставшийся от рождения.
Агния медленно сползла на пол, шоркая спиной по батарее. Она вспомнила все происшедшее вчера и застонала. Вспоминать было невыносимо.
Иногда ей хотелось жить в старые времена, среди обычных, злых и эгоистичных людей. Тогда отец мог бы рассердиться и просто выпорол бы ее. Или посадил в темный чулан. А так… их никогда не наказывали. Отец не умел злиться. Он был добрым, любящим, практически святым. Он прощал проступок в тот же миг, как слышал о нем. Он прощал, но должен же был помочь Агнии справиться со своим дурным характером.
Девочка уткнула лицо в ладони и сидела не двигаясь.
– Агния!
Это, кажется, голос Анжелы.
– Агния, ты где? Идем кушать!
Лучше бы ее лишили обеда, как делали в старину. Агнии все равно не хотелось есть. От завтрака удалось увильнуть. Теперь обед… Агния не могла представить сейчас – проглотить хотя бы кусочек. На нервной почве у нее всегда аппетит пропадал. На нервной почве, злобно передразнила она саму себя (отец никогда не стал бы разговаривать с ней так зло, как она сама говорила с собой). Какая еще нервная почва? Тебе помогли, все вокруг тебя суетились, все проявляли свою любовь, а ты… Правду сказала Анжела – ты просто любишь быть в центре внимания.
Наверное… Хотя иногда именно это совершенно невыносимо.
Ведь подумай, убеждала себя Агния, какие злые люди бывают. Они бьют своих детей! Они разводятся и заставляют их страдать. Они ругаются, они пьют водку… А ты живешь у такого отца, в таких условиях… ну мамы нет, ну и что – Анжела лучше любой мамы. Разве она мало тебя любит? И ты еще недовольна… действительно, трудно представить девочку хуже, чем ты.
Но я хочу исправиться, хочу, жалобно подумала Агния. Я просто не могу. Я хуже всех. Другим ведь не надо исправляться. Вете или Светозару. Они – настоящие ученики. Они идут по пути к свету. А я… Как мне еще далеко до них. И когда я достигну их уровня развития, они уйдут еще дальше.
Это просто ошибка, что я родилась в такой семье, у такого отца, решила Агния. Я – самая обыкновенная девочка, даже хуже обыкновенных, я злая и эгоистичная. Вот и сейчас ведь я думаю только о себе. Я вовсе не думаю об Анжеле, которая меня ждет с обедом, о других… Я недостойна того пути, который мне достался кармически.
– Агния! – послышался веселый голос Анжелы совсем близко, – Ну-ка, шустренько! Выходи, кушать пора!
Агния собралась с духом. Нельзя думать только о себе. Она оторвалась от батареи, встала. Голова сразу закружилась, ее шатнуло. Ну и глупости… Реветь надо было меньше. Агния дрожащими ногами подошла к двери, открыла и сразу наткнулась на Анжелу. Веселая, бодрая, смуглая женщина подхватила ее в объятия.
– Я тебя съем когда-нибудь, ох ты, костлявая!
Ласки Анжелы были неприятны Агнии… тем более сейчас, когда она чувствовала себя такой несчастной. А Анжела ничего не видела, думала, что все хорошо. И слава Богу, конечно, а то бы начала допытываться – что ты, что случилось… Агния терпеливо перенесла натиск Анжелы.
– Пошли есть, а то ветер скоро унесет! На завтрак ничего ведь не съела, а? Хочешь в Кощея превратиться?
Все уже собрались за столом. Агния остановилась на пороге. Едва она увидела отца, словно вчерашняя тяжелая волна упала на нее – Агния не могла двигаться. Хотя отец, похоже, начисто забыл о вчерашнем. Да и с какой стати он должен помнить? Он или Анжела? С их точки зрения ничего особенного ведь не произошло. И Агния должна быть веселой, как всегда. У них в доме принято всегда быть веселыми. Агния стиснула зубы и шагнула к столу.
Звента сидела по левую руку от отца, Светозар – по правую. Как обычно, за столом сидело несколько человек – двое целителей из Центра, Агния знала их хорошо, одна, кажется, пациентка. Стол был накрыт и украшен умелыми руками Анжелы, в центре в хрустальной вазочке красовался одинокий розовый бутон.
Агния села, положила руки на стол, потом убрала их на колени.
– Вознесем благодаренье Матери-Земле, – начал отец. Он прочел молитву Матери-Земле, потом духам, потом Иисусу и наконец Богу-Отцу. После этого все хором затянули "Ом саи рам". Лишь закончив мантру, приступили к еде.
Анжела готовила вкусно. Вообще все, за что бы ни бралась эта женщина, у нее получалось прекрасно – писать картины, оформлять здания, интерьер, готовить, воспитывать детей, лечить, убирать и гладить. Даже мусор выносить она умудрялась как-то художественно. Агния иногда думала, отчего отец не женится на Анжеле. Но тут же пугалась своих мыслей… разумеется, отец и Анжела выше этого. Они – сотрудники в деле Света.
Сегодня на обед был грибной суп со сметаной, второе – блинчики с творогом, политые золотистым тягучим медом. Но проглотить хоть кусочек сейчас было выше сил Агнии.
Девочка подняла глаза, посмотрела на иконы, старинные, в тяжелых окладах, занимавшие почти всю стену. Но сейчас иконы не помогали, наоборот. Иисус и Богородица смотрели укоризненно, они словно бы напоминали Агнии о ее недостатках, и девочка, почувствовав, что вот-вот расплачется, поспешно отвела взгляд.
Надо поесть, твердила она себе. Надо, чтобы они ничего не заметили. За столом шел обычный разговор – Анжела что-то рассказывала о пользе грибов, какую-то книгу она прочитала, отец вставлял замечания. Если Агния не будет есть, это заметят, и она опять привлечет к себе всеобщее внимание. А она и так вчера во всей красе показала свой дурной характер. Не надо портить людям работу и отдых. Агния зажмурилась и проглотила ложку супа.
Дальше пошло легче. Агния ела суп и спокойно прислушивалась к разговору. Она смотрела на Звенту… Звента гораздо красивее ее. И Анжела очень красивая. Вообще все красивые, но она, Агния, точно по ошибке здесь оказалась. Звенте уже было двенадцать лет, она была спокойная девочка с кудрявыми черными волосами, белым лицом, небольшим вздернутым носиком. Глаза, как у Агнии, большие, черные, блестящие. Белоснежка. Агния любовалась ловкими, изящными движениями рук сестры. Звента и в школе училась лучше всех, и музыкой занималась, и вообще ее хотели взять даже в Ликей, но она тогда как раз заболела. Кроме того, она уже была помощницей отцу в делах Света. Настоящей сотрудницей.
– Папа, – звенящим, как серебряный колокольчик, голоском, сказала Звента, – Мы в школе проходили индуизм. Ты говорил, что все религии – это одно и то же, а ведь индуизм совсем не похож на христианство.
Отец ласково посмотрел на Звенту.
– Понимаешь, Звента… Религии различаются внешне. Но в основе их лежит одно и то же – Бог есть любовь. Любовь лежит в основе любой религии. Поэтому внешние различия вовсе не важны. Мы должны учиться любить друг друга, кому бы мы ни поклонялись – Христу или Кришне. Понимаешь?
– Да, папа.
Агния почувствовала облегчение. Похоже, никто и не помнил уже о вчерашнем. И вообще все вели себя так, как будто Агнии не существовало вовсе. Так может, и не стоит так переживать? Ну, недостойна, так что теперь? Не уходить же из дома…
Папа посмотрел на часы.
– Сегодня в семь, я думаю, соберемся, – перевел взгляд на Светозара, – Сынок, ты не сможешь мне помочь? – Когда? Прямо сейчас? – спросил мальчик.
– В четыре часа. Подходи ко мне в кабинет. У меня будет сложная встреча.
– Хорошо, папа, – ответил Светозар.
Агния ощутила острый приступ зависти. Светозару всего десять лет, но он уже умеет держать потоки, направлять энергию… он уже сотрудник отца. Лучше Звенты даже.
– Это с редактором "Вечернего Петербурга", что ли? – спросила Анжела.
– Да, – сказал отец, – он хочет написать статью о центре. Но я пока не знаю, как он настроен. Ощущаю… что-то темноватое. Не то, чтобы темное…
– Серенькое, – подсказала Анжела.
– Да, что-то такое.
Анжела пожала плечами.
– Ну… мы не можем ведь ждать, что все люди станут светлыми в один миг.
– А мне можно будет вечером на вашей медитации поприсутствовать? – спросила пациентка. Отец улыбнулся ей.
– Да, конечно.
После обеда, как ни странно, на душе у Агнии стало легче. Как ни крути, на сытый желудок все воспринимается спокойнее.
Но видеть по-прежнему никого не хотелось. И делать Агния ничего не могла, хотя вообще-то уроки на завтра были еще не готовы.
Агния спустилась по лестнице. Анжела уже убрала посуду и теперь готовилась к работе в своей мастерской – раскладывала кисти, краски, выдвинула холст. Агния украдкой посмотрела в дверную щель – картина была почти готова. Анжела писала целебные картины, излечивающие светлой энергией. Стоили они недешево, но люди охотно брали.
Агнии всегда нравились произведения Анжелы. Вот и сейчас она застыла, глядя в дверную щелку на работу художницы. Картина была выполнена в огненных тонах, по краям желтоватых, к центру пламенеющих, собирающихся в цветок, вроде алого тюльпана… или алых языков костра. Огненный цветок окружали какие-то сложные символы. Анжела обычно видела картины в медитациях и переносила на холст по возможности точно.
Художница взяла кисть, обернулась к двери. Агния мигом отскочила и побежала вниз по лестнице.
Все здания Центра были отстроены недавно… По индивидуальному проекту. Купола, башенки, лепные украшения. И только сам особняк отца Агнии, в котором жила вся семья – и Анжела – стоял тут с незапамятных времен. Лет двести, а может, и триста. Какой-то богатый человек, видимо, строил. Красивый старинный дом…
Дворник Игорь подметал дорожку. Агния, не доходя до него, свернула в сад.
Анжела рисует, папа занят. Надо, конечно, уроки делать, но… может, никто не заметит ее отсутствия? Агния медленно шла по траве, среди древесных стволов. Добралась до любимой старой яблони. Вскарабкалась на ветку, устроилась в уютном гнезде из ветвей и листьев.
Как здесь хорошо… Стать бы птицей. Агния забылась, предалась любимой мечте – свить бы гнездо здесь, на яблоне. И летать когда хочешь, куда угодно… Летать, смотреть на землю, видеть людей. И вот Агния уже летит над землей. Убегают вниз и становятся все меньше дома, деревья, дороги, вот уже остались ровные квадратики полей, и людей уже не различить на такой высоте. И легко лететь, легко, хочется смеяться от восторга.
Агния вздрогнула и едва не свалилась с дерева. Треск. Она осторожно посмотрела вниз – большая полосатая кошка недоверчиво и неподвижно глядела на девочку. Агния сделала было движение – слезть, но кошка неуловимым движением метнулась к забору и исчезла.
Надо же, заснула… впрочем, что тут удивительного? Агния не спала почти всю ночь. А здесь, на дереве, она чувствовала себя так, словно пришла домой… в свой настоящий дом. Здесь было покойно, уютно. Здесь никто не найдет. Да и кто будет ее искать сейчас?
Вечером медитировали полчаса, усевшись вокруг горящей свечи и иконы. Все уселись в позе лотоса – отец, Анжела, дети, целительница из Центра Лилия и пациентка – женщина лет пятидесяти, приехавшая из Костромы. Пациентка, впрочем, села просто на низкую скамеечку, поджав ноги – позу лотоса с непривычки не выдержать.
Агния давно привыкла к медитациям. Но она очень редко что-нибудь настоящее видела. Практически ничего. Она не могла сосредоточиться правильно, и все время думала о том, как бы хорошо было распрямить ноги – они ужасно затекали, боль почти невыносимая. Однако ученик должен уметь переносить боль и неудобства. Однажды Агния даже сознание потеряла во время медитации, просто упала, и все. Но ей тогда было всего пять лет, а сейчас она уже большая.
