Текст книги "Голодные игры: Из пепла (СИ)"

Автор книги: Яна Ясинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Спокойной ночи, Пит.

========== 3. Ненавижу! ==========

Мелларк был прав. Ребёнок просыпался раза четыре за ночь, а может и больше. Сначала я подскакивала от плача сына, как ошпаренная, бросалась к кроватке, но Пит всегда опережал меня – быстро вставал и сам укачивал малыша. Затем посреди ночи мне пришлось ещё раз покормить мальчика (Мелларк отвернулся). И уже под утро, вымотанная за бессонную ночь, я просыпаюсь от того, что кто-то прикусывает мой сосок. Открываю глаза и обнаруживаю, что лежу на боку, а жизнерадостный Мэтью, уютно устроившись рядом со мной,  за обе щечки кушает моё молоко. Не выспавшийся Мелларк лежит с другой стороны от сына и контролирует, чтобы я во сне случайно не придавила его сына.

– Прости, не хотел тебя будить, – извиняющейся шепчет он.

Понимаю, что просить его отвернуться, смысла уже нет. Не сам же Мэтью пристроился у спящей меня под боком.

***

Тоска, безысходность и огромная пустота в душе. Вот что я чувствую, находясь в этом доме. Я не понимаю, как так получилось, что я оказалась замужем за Питом Мелларком. Как и не понимаю того, почему мы с ним живём в Деревне Победителей. Почему нам здесь принадлежат два дома (во втором у нас пекарня) и почему этот странный Хэймитч то и дело ошивается у нас. В город и даже в мой родной Шлак Мелларк меня почему-то не пускает. Куча вопросов, на которые мне никто не хочет давать ответы. И это дико злит.

– Доктор Роуз сказала, что тебе лучше узнавать информацию постепенно, – говорит Пит, готовя ужин, – чтобы не было шока.

– А что, для шока есть причины? – выпытываю я.

– За двадцать лет много чего произошло, Китнисс, – уклончиво отвечает Мелларк.

Я сижу за столом на кухне. Периодически  поглядываю в зал: не хочу оставлять детей без присмотра. Прим играет в зале на ковре перед телевизором. Одновременно смотрит какой-то мультик. Мэтью гремит погремушкой в манеже, который стоит там же.

– Почему мы поженились?

Пит бросает на меня несколько удивлённый, расстроенный взгляд.

– Потому что я люблю тебя, Китнисс. И всегда любил. С того самого момента, когда впервые увидел тебя на уроке пения. Тебе тогда было пять лет.

Удивлённо приподнимаю брови. Для меня слова Мелларка – откровение.

– А я? Я тоже тебя любила? – спрашиваю, заранее предчувствуя отрицательный ответ. – Или нет?

Но мои предположения оказываются ошибочными. Ответ Мелларка предельно однозначен. Он поворачивается ко мне, смотрит почти с вызовом.

– Да, Китнисс. Ты меня тоже любила. Как любишь и сейчас, – тут же акцентирует он. – Иначе бы я на тебе не женился.

Самонадеянные слова Мелларка невольно задевают моё самолюбие. Как я могла его любить, если точно помню, что никаких романтических чувств к этому парню никогда раньше не испытывала?!

– А как же Гейл?

– Что «Гейл»? – Мелларк хмурится.

Тема «Гейла» моему мужу явно не нравится. И меня это интригует.

– Почему ты не дал мне поговорить с ним хотя бы по телефону?

– Зачем? – мрачно интересуется он. – Вы не общались с Гейлом двадцать лет. Никогда не перезванивались.

Нутром чувствую, что Мелларк ревнует, но вместо того, чтобы погасить эту ревность из-за какого-то неведомого мне любопытства и вредности, я лишь сильнее разжигаю её.

– Между мной и Гейлом что-то было?

Мелларк вытирает руки кухонным полотенцем, вплотную подходит ко мне. Запоздало чувствую опасность, исходящую от него. Это так странно: Пит и опасность. Раньше я думала, что это абсолютно несопоставимые вещи. Похоже, я ошибалась.

Отступаю на шаг назад и оказываюсь вплотную прижатой к столу. Мелларк упирается руками в столешницу, тем самым загоняя меня в ловушку, одновременно с этим даже не прикасаясь ко мне.

– Почему ты решила, что между тобой и Гейлом могло что-то быть? – пытливо спрашивает он.

– Это было бы логично, – несколько теряюсь я. – Мы столько лет с Гейлом  вместе охотились, дружили и я думала… Думала, что если когда-нибудь я и отважилась бы выйти замуж, то моим мужем мог стать только Гейл. Это логично…

Пит невесело усмехается.

– Нет. В этом нет ничего логичного, Китнисс Мелларк, – зло отрезает он.

Надо же! Добрый Пит Мелларк, оказывается, умеет ревновать и злиться! Похоже, я действительно совсем не знаю этого парня.

– Мелларк, ты ревнуешь, – в наглую констатирую я и тут же делаю вывод. – Значит, между мной и Гейлом что-то всё же было. – Иду ва-банк. – Почему мы с ним расстались?

Мелларк исподлобья смотрит на меня.

– Да, Китнисс, я тебя ревную. Я имею на это полное право, потому что я твой муж. И нет, Китнисс, ты не расставалась с Гейлом, потому что ты никогда не встречалась с ним, – уже более спокойно отвечает Пит.

– Откуда тебе знать? – с вызовом бросаю я, – может быть у меня с ним…

– Не может.

– Это ещё почему?!

Как же меня бесит его самоуверенная улыбка!

– Потому что я был первым мужчиной, с кем ты поцеловалась, Китнисс. Первым, с которым ты разделила постель. Это я точно знаю, потому что сам лишил тебя девственности.

Чувствую, что заливаюсь краской. Спасибо за интимные подробности! Нет! Ну не нахал?!

 Я у тебя первый и  единственный, – для пущей верности уточняет муж, даже не скрывая, что эти слова доставляют ему удовольствие. – Поэтому забудь о Гейле.

– Не могу! – с вызовом бросаю Мелларку, подныривая вниз под его мускулистые руки. – У меня чувство, что ты всё время врёшь! Недоговариваешь!

На всякий случай отхожу подальше от него к двери. Странное ощущение: хоть я и понимаю, что этот Мелларк всего лишь безобидный пекарь, но от него почему-то исходит ощущение дикой животной опасности, словно, если этого человека загнать в угол, то он способен даже убить. Бред! Полный бред! Мелларк и убить! Такого просто не может быть.

 – Не понимаю, как я вообще могла оказаться за тобой замужем?! Почему ты ничего не хочешь мне нормально объяснить?

Мелларк садится на стул, закрывает лицо ладонями. Ощущение, что ему нужно время, чтобы найти правильные слова для разговора со мной.

– Потому что я не хочу тебе врать, Китнисс, – честно и устало говорит он. – Я всё ещё надеюсь, что память к тебе скоро вернётся и всё станет на свои места. И тогда мне ничего не придётся тебе объяснять.

– Я хочу увидеть Гейла! – упрямо повторяю я. – Я хочу поговорить с ним! Мне надо знать правду.

– Какую правду?! – взрывается Мелларк. – Вся правда заключается в том, что ты уже почти двадцать лет как моя жена. Мы любим друг друга. У нас двое замечательных детей!

– Неправда! – срываюсь я. – Не любим! Если бы ты меня любил, то не держал бы здесь как пленницу! И не заставлял бы меня с помощью детей любить тебя. Потому что я тебя, Пит Мелларк, не люблю!

Последнюю фразу я произношу почти с наслаждением. Так тебе и надо самонадеянный Пит Мелларк! Получи и распишись, тюремщик!

– Ах, не любишь?! – в голосе мужа столько гнева, что я даже пугаюсь.

Прежде чем я успеваю среагировать, разъярённый обиженный Мелларк в два шага пересекает кухню и зажимает мой рот своими горячими губами. Его жадный поцелуй застаёт меня врасплох. Моё тело моментально реагирует на его настойчивые губы, на автопилоте отвечая на его настойчивый поцелуй. Запоздало спохватываюсь, изо всех сил отпихиваю от себя разгоряченного Мелларка. Влепляю ему звонкую пощечину.

– Никогда! Слышишь?! Никогда больше не смей ко мне прикасаться! Я тебя ненавижу, Пит Мелларк! Слышишь?! Ненавижу! – в ярости кричу ему и убегаю в спальню, где реву от обиды и собственного бессилия.

Я не вижу, как Пит сидит, скрючившись от душевной боли, на кухне, закрыв лицо руками. Не вижу, как вздрагивают его плечи.

========== 4. Билет на свободу ==========

 Две недели жизни под одной крышей с любимым, но таким далёким от тебя человеком, который, вдобавок, заявляет, что ненавидит тебя, это слишком даже для меня. Радует только одно – Китнисс с головой ушла в наших детей и больше не вспоминает про Гейла.

Гейла.

Чтобы он провалился!

Сижу в коридоре. Жду звонка от доктора Аврелия. Наконец-то долгожданная трель. Новые лекарства, рекомендации. Запрет на правду про смерть Прим всё ещё остаётся в силе. Доктор Аврелий всерьёз опасается, что именно эта новость, не подкреплённая воспоминаниями о том, что Китнисс уже смогла пережить это горе, может вызвать сильнейший рецидив и вернуть мою жену к тому же самому психологически деструктивному состоянию, в котором она находилась в Капитолии, непосредственно после гибели Прим.

– И займитесь, наконец, с ней сексом!  – такой настойчивой рекомендации от доктора Аврелия я никак не ожидал.

– То есть, как сексом? Она же меня видеть не хочет. Мы спим с Китнисс в одной комнате только потому, что одной сложно справиться с сыном ночью.

– Пит, поймите. Несмотря на амнезию, у Китнисс должна сохраниться тактильная память. Ваши руки, ваш запах. За двадцать лет брака всё это у неё уже на подкорке. Заметьте, тактильная память уже сработала в случае с детьми. Китнисс же, несмотря на потерю памяти, кормит вашего сына грудью? Не отталкивает дочку?

Улавливаю в словах доктора Аврелия логику. Когда я две недели назад со злости и отчаяния поцеловал Китнисс, она мне ответила. Сначала. И только потом дала пощечину. Но надо смотреть правде в глаза…

– Боюсь, это исключено, доктор. Она меня к себе ближе, чем на метр не подпускает. Не насиловать же мне её.

– Я бы, на вашем месте, не стал исключать и этот вариант, – не могу понять, шутит психиатр Китнисс, или говорит серьёзно. – Поверьте, молодой человек, ваша жена вам потом за это только спасибо скажет.

– Не уверен, – не весело хмыкаю я и тут же выбрасываю этот совет из головы.

***

– Зашибись! Мой лечащий психиатр только что посоветовал Питу Мелларку изнасиловать меня, чтобы я ещё ему за это потом «спасибо» сказала! – хожу, как загнанный зверь по спальне, от возмущения и страха не могу найти себе места.

Пит во время телефонного разговора стоял спиной к лестнице, поэтому не заметил спускающуюся меня. Но это дело не меняет! Даже то, что он отказался от этой бредовой идеи (вот за что ему действительно огромное человеческое спасибо), не облегчает мне участь. А вдруг он опять разозлиться и передумает? Что тогда? Я ведь Мелларку даже отпор дать не смогу – он раз в десять меня сильнее! И не помощь не позовешь. Что такого, что муж занимается сексом со своей законной женой, с которой до этого двадцать лет в одной постели спал? Даже если кто и прибежит на мои крики, вмешиваться точно не станет.

Нет! Надо бежать отсюда! И чем скорее – тем лучше!

Единственная причина, почему я ещё не сбежала из этого дома – дети. Я не могу их бросить. Они так меня любят! И я… я тоже люблю их. На каком-то непонятном инстинктивном уровне. Они ведь не только его, но и мои. К тому же я всё ещё кормлю Мэтью грудью. Однако и сидеть сутками дома, у меня тоже нет больше сил.

Однажды утром, воспользовавшись тем, что Мелларк уходит на работу, я беру детей и иду в свой старый дом. Какого же моё удивление, когда на его месте я обнаруживаю лишь небольшие руины и те, уже давно поросшие мхом и травой. Там, где раньше была кухня, растёт довольно высокое деревце. Чтобы вырасти такому нужно минимум лет пятнадцать – двадцать.

Всё те же двадцать лет.

то произошло эти самые двадцать лет назад? Как так получилось, что дом моего отца оказался снесён? Самое обидное, что мне некого даже спросить об этом. Сальная Сэй больше не заглядывает к нам после того самого злополучного дня, когда я потеряла память. Хэймитч… Этот странный Хэймитч. Он частенько заходит к нам, но разговаривает преимущественно с Питом. Или возится с детьми. Из этого Хэймитча, как ни странно, вышла неплохая нянька. Дети его обожают. Со мной за всё это время этот Хэймитч перебросился лишь парой фраз, одна из которых звучала примерно так: «Паршиво выглядишь, детка». Да… Этом мужчина может расположить к себе.

Мы возвращаемся домой ближе к обеду. На крыльце меня с детьми встречает бледный как мел, перепуганный Пит. Он, молча, забирает ребятишек, относит их в зал, где сидит не менее встревоженный Хэймитч.

– Побудь, пожалуйста, с ними, – просит его Пит, после чего возвращается ко мне. – Пошли. Надо поговорить.

Пит делает шаг по направлению к лестнице.

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – я не двигаюсь с места, потому что, если честно, слегка побаиваюсь этого Мелларка. – Почему ты не сказал, что мой дом разрушен? Кто это сделал?!

Видимо, я говорю слишком громко и эмоционально, потому что Пит бросает встревоженный взгляд в зал, где играют дети, затем подходит ко мне.

– Если заорёшь – перепугаешь детей.

Я даже не успеваю сообразить, к чему он это говорит, как вдруг чувствую, что земля в прямом смысле уходит из-под ног. Потому что Мелларк не придумывает ничего более умного, чем перебросить меня через плечо. После чего в наглую несёт меня наверх по лестнице в нашу спальню.

– Ну всё! Точно насиловать будет, – в ужасе думаю я.

Пытаюсь брыкаться. Но кричать всё же не отваживаюсь, т.к. боюсь напугать детей.

– Мелларк! Ты что, совсем спятил?! Отпусти меня сейчас же!

И он отпускает. Но уже в спальне. Закрывает на ключ дверь, забирает его себе.

– Ты что творишь?! – наконец, он обрушивается на меня с гневной тирадой. – Ты зачем ушла?! Зачем забрала детей?! Ты что, хочешь, чтобы я с ума от беспокойства сошел?!

– Я просто хотела посмотреть на свой дом! – испуганно отступаю я.

– Вот это твой дом! – Пит на взводе.

– Нет! Это не мой дом! – я близка к истерике. – И ты не мой муж! Неужели ты не понимаешь, что я не люблю тебя?! Ты чужой мне человек! Почему… Почему ты не отпускаешь меня к маме?! Почему ты не даёшь мне поговорить с Гейлом хотя бы по телефону?! Они моя семья!

– Китнисс, я твоя семья! – в голосе Мелларка чётко слышится усталость и отчаяние. – Наши дети – твоя семья! Но знаешь, что… Я устал! Я так устал! – зло срывается он. – Потому что из нас двоих за нашу любовь всегда приходиться бороться мне! Мне одному! Вечно в одиночку!

– Значит, я была права! Я тебя никогда не любила! – в запале торжествую я и тут же осекаюсь…

Внезапно мне даже становится жаль его. Мелларк стоит передо мной, как побитая собака.

– Похоже на то, – тихо произносит он. – Если бы любила, ты бы сохранила бы хоть что-то обо мне… Не в памяти, так в сердце… Но, похоже, у тебя там пустота… Так ведь, Китнисс? Так?

Я понимаю, что сейчас отступать нельзя. Это мой билет на столь желанную свободу.

– Так, – честно отвечаю я.

Ну, или почти честно…

– Тогда уезжай, – тихо говорит он, – я не хочу жить с женщиной, которой я не приятен.

– А дети? – тут же прощупываю почву я. – Я могу забрать с собой детей, если решу уехать к маме?

– Нет, – в голосе Пита звучат безапелляционные нотки, – мои дети останутся со мной. Но ты в любой момент, когда захочешь, сможешь видеться с ними. Я не стану тебе препятствовать.

– Но я мать…

– Мать, которая не помнит ни их, ни их отца, ни даже то, как они были зачаты. Поэтому, если ты действительно решила уехать, то делай это прямо сегодня, сейчас. Пока я не передумал.

Я смотрю на Мелларка и пытаюсь понять: говорит ли он всерьёз или просто берёт меня на «слабо». Чтобы проверить это наверняка, есть лишь один верный способ. Я подхожу к шифоньеру и достаю чемодан.

И Мелларк меня не останавливает.

========== 5. Совет доктора Аврелия ==========

 – Ты что, умом тронулся?! – орёт на меня возмущённый Хэймитч, спустя час после того, как Китнисс, попрощавшись со спящими детьми, уехала на вокзал. – Да ты хоть соображаешь, что натворил?! А что, если она узнает правду по дороге? Вдруг ей кто-нибудь расскажет, про то, что это она была Сойкой?! Про смерть Прим! Ты хочешь, чтобы твоя жена сошла с ума прямо в поезде, когда рядом с ней не будет никого из близких?

– Я купил ей билет в купе. Она едет без попутчиков. Утром на вокзале её встретит мать. Я уже договорился.

– Ага! Мать! Или Гейл, – саркастично замечает Хэймитч. – Этот мачо-срачо до сих пор не женат, между прочем! Мне сплетница-Эффи не так давно про него рассказывала. Бьюсь об заклад: он мигом прилетит на зов твоей Сойки. Уж будь в этом уверен! Его и дети не остановят, тем более что они с тобой живут. Ничего! Гейл ей шустро других сделает.

От одной мысли, что к моей жене может прикоснуться другой мужчина, меня передёргивает. Бросаю на Хэймитча мрачный взгляд.

Я сижу в зале с бокалом виски в руках. Пойло отвратительное, но сегодня я хочу напиться, чтобы не думать о том, что в холодильнике Китнисс оставила всего несколько бутылочек нацеженного молока для Мэтью. Я знаю, что сына уже давно можно было отучать от материнской груди, но никогда не думал, что это произойдёт таким вот образом. Я не хочу думать о том, что завтра утром Прим будет искать маму, чтобы та заплела ей косички так, как умеет только Китнисс. У меня по этой части никогда ничего путного не получается. Могу сделать только хвостики. И я отчаянно не хочу впервые за двадцать лет ложиться спать в пустую постель. Постель, в которой больше нет и, видимо, никогда больше не будет моей жены – Китнисс.

– Парень, да приди ты в себя! – уже в открытую блажит Хэймитч. – С каких пор ты перестал бороться за Китнисс?

– С тех пор, как стал ей не нужен. Я же вижу, что неприятен ей.

– Идиот! Да что ты вообще можешь видеть?! У неё же с головой того! – Хэймитч крутит у виска. – И у тебя, похоже, тоже! Ты хоть подумал, что будет, если память внезапно к ней вернётся? Что тогда?

– А если не вернётся?

– Если да кабы, – передёргивает Хэймитч. – Я уже представляю эту картину: Китнисс занимается любовью с Гейлом и тут бац! Память возвращается. Как думаешь, что сделает твоя жена?

Об этом я, признаться, не подумал. До меня только сейчас в полном объёме доходит, какую глупость я сморозил с обиды, так просто отпустив её.

– Убьёт меня?

– Хуже, – Хэймитч плюхается в кресло напротив меня. – Зная Китнисс… Главное, чтобы она на себя после этого руки не наложила.

Слов Хэймитча хватает, чтобы я моментально сорвался с места.

– За детьми…

– … да присмотрю я, присмотрю, – ворчит ментор, закрывая за мной дверь.

***

Я прибегаю на вокзал слишком поздно. Поезд уже ушел. И увёз мою Китнисс. Меня охватывает дикое отчаяние. Бегу к кассе. Следующий поезд в Четвёртый Дистрикт только завтра вечером.

Дурак! Идиот! Как я мог такое допустить?!

От отчаяния и бессилия готов убить себя, поэтому…

… не сразу замечаю Китнисс, которая сидит в зале ожидания в самом уголке и… взахлёб ревёт.

– Китнисс! – из меня вырывается вздох облегчения, бросаюсь к ней. Не выдерживаю, расцеловываю её. – Родная моя, любимая! Ты здесь… Ты со мной. Прости… Прости меня дурака… Я не должен был тебя отпускать. Никогда.

Китнисс продолжает плакать, не обращая внимания ни на меня, ни на мои поцелуи. Она даже не пытается меня оттолкнуть

– Я как представила, что он такой маленький… Беззащитный… И без мамы… А если молоко в бутылочке испортится? – ревёт навзрыд моя жена. – Мэтью же голодным останется. А Прим… Кто ей утром косички заплетёт, как надо? Ей же завтра в подготовительный класс… А ты же не умеешь нормально заплетать... А вдруг ей страшный сон опять приснится… А мамы рядом нет… Я такая… такая плохая мать. Как я могла их бросить?!

Я сажусь рядом, прижимаю Китнисс к себе. Она, в свою очередь, судорожно обхватывает меня руками, цепляясь за меня, как за спасательный круг. У самого в глазах слёзы.

– Всё хорошо. Всё. Всё, любимая. Успокойся. Я рядом. Я с тобой. Всегда.

– Всегда? – неожиданно тихо переспрашивает меня Китнисс, поднимает на меня свои зарёванные глаза, словно силясь что-то вспомнить. Но, увы, так ничего и не вспоминает.

***

Первое, что делает Китнисс, оказавшись дома, бежит проверять спящую дочку – на месте ли та. Целует её. Затем кормит Мэтью. Лишь когда наш довольный толстячок, вдоволь наевшись маминого молока, засыпает у себя в кроватке, Китнисс, с лёгким сердцем, принимается распаковывать чемодан

– Ты прости меня, что я оказался таким нелюбимым мужем, – с горечью извиняюсь я. – Честно, Китнисс, я не знаю, как нам жить дальше. Я не хочу навязывать тебе себя. Но и отпустить тебя – это выше моих сил.

– Я слышала твой разговор с доктором Аврелием, – тихо говорит она, стараясь не смотреть мне в глаза. – Что он там говорил про тактильную память?

Такого поворота событий, я, признаться, не ожидал.

– Это так… Глупость.

– Нет. Не глупость. По крайней мере, я думаю, что это может сработать. С детьми же сработало. – Китнисс поднимает на меня взгляд. – Пит Мелларк, пойми меня правильно. Я хочу всё вспомнить. Нет! Даже не так! Я должна всё вспомнить! Ради наших детей, ради нас, в конце концов! Тем более, что ты говоришь, что я тебя любила… Детям нужна нормальная семья. Поэтому…  Хочу я этого, или нет, но ради их счастья мы должны будем жить вместе. Всегда. Потому что вряд ли они скажут мне спасибо, если я приведу им другого папу.

– Даже если это будет Гейл? – не выдерживаю, ревниво интересуюсь я, и тут же ругаю себя за столь каверзный вопрос.

-Да, – спокойно отвечает Китнисс. – Даже если это будет Гейл. Отец моих детей ты, а не он. Мне надо понять и принять это. Поэтому я думаю, что нам надо попробовать…

Китнисс отворачивается. Заметно, что она смущена.

– Попробовать что? – на всякий случай уточняю я, хотя прекрасно понимаю, о чём речь.

– Когда ты поцеловал меня, там… На кухне… Я ответила тебе. Точнее… – Китнисс несколько теряется, не зная, как более точно мне всё объяснить.  – Тебе ответила не я, а та, другая, которая спит где-то глубоко во мне. И эта другая…

Китнисс смущается, но всё же находит в себе силы продолжить.

– … мне кажется, она хочет тебя. И, наверное, даже любит…

– Интересное чередование, – на автомате невесело иронизируя я.

Китнисс хмурится. Снова закрывается от меня в своей «раковине».

– Но если ты не хочешь попробовать…

Вместо ответа я подхожу и целую свою жену.

– Сумасшедшая! Это я-то не хочу? Да я уже две недели как весь сгораю от желания.

***

– Только учти, я не помню, как это делается, поэтому уж будь добр, как-нибудь сам, – смущённо ворчу я.

– Хорошо, – шутит Пит Мелларк, – так и быть я лишу тебя девственности ещё раз. Поверь, у меня неплохо это получается.

Краснею. Нашёл время для шуточек – шутник!

Это какой-то кошмар. Я в качестве эксперимента, в надежде, что память ко мне всё-таки вернётся, разрешила своему бывшему однокласснику Питу Мелларку заняться со мной сексом.

Без любви.

Без привязанности.

Хотя всё же с долей желания – этого я не могу отрицать. Не знаю почему, но, когда Пит, например, переодевается при мне ко сну, я с трудом сдерживаю себя, чтобы не подойти и не прикоснуться к нему. Да и ночью… Практически каждое утро я обнаруживаю, что сплю в его объятьях, сложив на него ноги, как на подушку.

Сейчас самое главное для меня – вспомнить всё. Это надо сделать ради меня, ради наших детей и даже ради Пита. Я же не слепая, вижу, как ему нелегко со мной. Похоже, что он, и правда, меня любит.

Перед тем, как отправиться в постель, долго принимаю душ. Интересно, сколько раз я уже занималась любовью с Мелларком? Десять? Двадцать? Сто? Вспоминаю, что мы женаты почти двадцать лет. Тысячу? Или ещё больше?! При мысли об этом мне даже слегка плохеет. Если это так, то моё тело просто обязано помнить его!

И тело действительно помнит Пита Мелларка. Его тёплые ладони, его запах. Лёгкий аромат хлеба, укропа, корицы. Вот что значит, быть женой пекаря. Всё такое родное. Такое моё! Я не жалею, что провожу эту ночь с Питом. Напротив, в его объятьях я схожу с ума, забывая обо всём.

В середине ночи просыпается наш сын. Кутаясь в простыню, беру его на руки, кормлю. Украдкой смотрю на Пита. Сколько же любви и нежности в его взгляде. Мне кажется, будь его воля, он всю жизнь бы смотрел, как я кормлю его ребёнка. Мэтью снова засыпает. Укладываю сынишку в кроватку. Возвращаюсь к мужу, который снова не даёт мне заснуть. И так почти до самого утра.

Утром нас будит голосок Прим.

– Мам, пап! Ну, вы чего длыхните?! Мне же в школу пола! Мам, заплети мне косичку! – наша гипер-ответственная дочка, которой не терпится пойти в подготовительный класс, уже тащит расчёску и ленточки.

Лохматенькая Прим забирается к нам на кровать, садится передо мной. Я с удовольствием заплетаю дочку. Счастливый Пит с улыбкой ассистирует: держит ленточки.

На душе покой.

В памяти – всё та же пустота.

Я так ничего и не вспомнила.

========== 6. Жена пекаря ==========

Я учусь быть женой пекаря. Признаться, мне даётся это не просто. Нелегко  жить под одной крышей с мужчиной, которого я толком даже не знаю. Которого не люблю. Спасают лишь дети и доброе сердце Пита. Его терпение. Он хороший человек – хоть в этом мне повезло. Однако, каким бы не был хорошим Пит Мелларк, я дико скучаю по маме, по Прим, по Гейлу. Не понимаю, почему мама так редко звонит мне и практически никогда нечего не рассказывает про мою сестру. Как только я спрашиваю её про Прим, наш разговор на этом сразу же и заканчивается.

– Расскажи мне про Прим, – в очередной раз пристаю я с расспросами к Питу. – Почему она мне не звонит?

– Ты же знаешь, в Дистрикте-13 её выучили на врача, теперь у твоей сестры очень много миссионерской работы, она постоянно в разъездах. Её редко можно застать дома, – Пит произносит эти слова уже в десятый раз, как заученный текст. В глаза не смотрит.

И хотя у меня нет причин ему не верить, меня всё же одолевают сомнения.

Всё ли рассказывает мне Мелларк?

Я почти не бываю в городе. Мы ездили с мужем туда только раз и то лишь потому, что я настояла. Мне надоело торчать дома. К тому же я очень хотела посмотреть, как изменился наш дистрикт за эти годы. Двенадцатый действительно не узнать. Он расцвёл!

Питу с утра позвонил мэр, попросил заехать к нему, чтобы посоветоваться… Вот я и увязалась с мужем. Кстати, звонок мэра – это то, чего я совсем не понимаю. Почему мэр Дистрикта-12, большого и процветающего города, так часто советуется с моим мужем? Пит Мелларк самый обыкновенный пекарь, мало чем примечательный человек (не то что Гейл!). Самое большое достижение в жизни Пита – дети и то, что он каждый день снабжает родной дистрикт свежей выпечкой. Правда, не понимаю, почему мэр не просто прислушивается к его советам, но и часто сам просит их.

Обновлённый Дистрикт меня поражает. Красивые светлые дома. Новые типовые посёлочки. Но самое главное – довольные лица людей и полное отсутствие угольной пыли. Даже в Шлаке! Шахты почти все закрыты. Работают только две и то, исключительно для личных нужд Дистрикта. Похоже, эта революция, которую возглавила какая-то Сойка-пересмешница (я слышала, как о ней однажды обмолвился пьяный Хэймитч), действительно смогла изменить жизнь людей к лучшему.

Есть ещё одна странность, которую я не понимаю. Люди, которых мы с Питом встречаем на пути, как-то не совсем обычно реагируют на нас. Почти всегда улыбаются, жмут руку Питу. Будто он какая-то знаменитость. Это, наверное, потому что его хлеб и булочки идут нарасхват в Дистрикте. Но почему они и на меня смотрят так, будто я платье шиворот – навыворот надела? Загадок много. Отгадок пока ни одной.

Пока Пит разговаривает с мэром, я выхожу на крыльцо. Здесь ко мне подходит пожилая женщина, которая со слезами на глазах порывисто обнимает меня.

– Спасибо, доченька! За всё тебе спасибо!

И быстро уходит, оставив меня, ошеломлённую, одну.

Ничего не понимаю.

Странности продолжаются, когда мы с Питом ведём Прим в первый раз в подготовительный класс. Муж держит на руках Мэтью, довольная Примроуз с рюкзачком за плечами вприпрыжку идёт между нами, держа нас с Питом за руки. Уже по дороге в школу замечаю, что на нас как-то странно реагируют люди. Оглядываются, улыбаются, некоторые откровенно показывают на нашу семью пальцами, радостно перешептываются.

Странно всё это. Правда, странно.

Замечаю, что, чем мы подходим ближе к школе, тем напряжённей становится Пит.

– Может, объяснишь, что происходит? – шепчу ему я. – Почему они все так на нас пялятся?

– Просто, мы не часто всей семьёй показываемся на людях. А я, сама знаешь, дико популярный пекарь, – отшучивается он.

Подходим к торжественной линейке. Видимо, мы чуть-чуть подзадержались в пути, раз она уже началась. Кудряшка Прим вся уже испереживалась.

– Мам! Пап! А вдруг меня забудут вызвать?

– Не забудут, доченька, не переживай!

Пит передаёт мне сына, а сам берёт на руки взволнованную Прим, чтобы она могла тоже видеть торжественную линейку.

– Анита Мэрдок! Майк Самюэль! – объявляет директриса школы.

Взволнованные малыши торопливо идут к ней и становятся в ряд, глазами ища в толпе своих родителей, чтобы проконтролировать, что те радуются и гордятся ими – пусть ещё и не совсем первоклашками, но зато уже почти школьниками.

– Крис Дэрэк, Примроуз Мелларк…

При имени нашей дочери, толпа внезапно затихает. Я непонимающе смотрю на напряжённого Пита, который спускает дочку с рук, присаживается возле неё на колени.

– Иди, Солнышко. Тебя зовут.

Довольная храбрая Прим радостно бежит к директрисе. Пит, сам того не замечая, напряжённо приобнимает меня за плечи, не сводит глаз с дочки. У меня странное ощущение, будто муж готов в любую секунду броситься наперерез толпе, если хоть на мгновение почувствует угрозу для нашего ребёнка. За Прим затаив дыхание наблюдает все собравшиеся: и дети, и учителя, и родители.

Девочка добегает до директрисы, оборачивается, машет нам ручкой. Толпа внезапно начинает восторженно аплодировать. Это какой-то абсурд, но я вижу слёзы счастья на глазах многих людей. Наша Прим очень довольна. Дочке нравится внимание.

Но почему все эти незнакомые мне люди с таким восторгом воспринимают нашу с Питом дочь?!

До меня доносятся обрывки фраз:

– Это она! Я же тебе говорила. Это их дочка!

-Так значит, это правда?! Они всё ещё вместе?

И тут я чувствую, как десятки пар глаз устремлены на нас с Питом.

– У них ещё и сын!

Я ничего не понимаю! И Пит Мелларк не торопится мне что-либо объяснять.

***

Мы вместе с остальными родителями ждём на крыльце школы, когда закончатся первые два урока. Всё это время я чувствую, как люди не сводят с нас с Питом доброжелательных улыбчивых взглядов. Муж в нескольких метрах от меня о чём-то разговаривает с мужчинами. Я сижу на скамейке с Мэтью на руках, при этом кожей чувствую, что муж ни на секунду не выпускает меня из поля зрения. Пит Мелларк словно мой телохранитель, готовый сорваться в любой момент, чтобы заслонить меня и своего сына от опасности.

Странно всё это. Очень странно!

Уроки заканчиваются. Довольная дочка вместе с остальными ребятишками выбегает на крыльцо.

Прим в восторге от школы. Всю дорогу до дома она  с увлечением рассказывает нам все подробности уроков. Пит расспрашивает дочку обо всём. Ему действительно очень интересно всё, что касается нашей Примроуз.

Пит Мелларк замечательный отец. Я не могу не признать это.