Текст книги "Голодные игры: Из пепла (СИ)"

Автор книги: Яна Ясинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Никогда раньше я не видела добрую Эффи такой возмущенной и раздражённой. И это меня настораживает.

– Китнисс, деточка! Ты, вроде бы взрослая женщина, но иногда я просто поражаюсь твоей детской наивности во всём, что касается отношений!

И это говорит мне Эффи, которая обычно сама особо не блещет глубоким аналитическим умом!

Напрягаю память. Да, Пит действительно довольно плотно работал с Самантой Грэй в течение последнего года. И да. Я ни разу не видела, как выглядит новая директриса. У меня просто не было в этом необходимости. Я вообще редко выхожу из дома. Только на охоту. И очень изредка в город. Обычно моя среда обитания: дом, двор, пекарня и дом несносного Хэймитча, у которого я раз в неделю навожу порядок, несмотря на его активные протесты.

Муж лишь недавно закончил оформление школы. До этого он по работе довольно часто встречался с директрисой. Но Пит никогда не делал из этих встреч тайны. Напротив, он сам каждый раз мне рассказывает в деталях о том, что они обсуждают. В том, что работа по росписи стен затянулась на год, тоже ничего удивительного. Не думаю, что причина этому была повышенная симпатия Пита к директрисе. Просто у мужа банальная нехватка времени – на нём же ещё и пекарня. Если бы он забросил выпечку хлеба, то тут же взбунтовался бы весь Дистрикт-12. Народ настолько привык к его вкусной выпечке, что наотрез отказывается покупать привозную.

Я частенько помогаю мужу в пекарне. Как правило, занимаюсь изготовлением начинки для пирогов. Специально для этого несколько раз в неделю охочусь, а ещё я разбила на заднем дворе пекарни небольшой огород. Овощи и травы тоже идут в дело. Признаться, за все наши года брака и отлаженного быта я настолько привыкла к мысли, что Пит меня любит, такую, какая я есть, что ни разу даже и не задумывалась  о том, что у мужа может возникнуть интерес к другой женщине.

Да ну! Бред какой-то! Это же мой верный надёжный Пит!

Но зерно сомнения уже всё же брошено.

– Если ты думаешь, что мои опасения беспочвенны, сходи и посмотри на неё сама. – Эффи отставляет бокал. – По мне так Пит тебя окончательно избаловал своей любовью, Китнисс. Ты расслабилась! Посмотри на себя!

Я с удивлением смотрю сначала на Эффи, затем перевожу взгляд на зеркало, созерцаю своё отражение. И что со мной не так? Шрамов от ожогов у меня на лице уже давно нет, а в остальном я фактически не изменилась за прошедшие годы. Хоть мне уже двадцать восемь, но, кто не знает, сколько мне лет, обычно дают в районе двадцати. Да, я не крашусь, как капитолийские модницы (и как сама Эффи), но в остальном всегда стараюсь следить за собой. Спасибо Цинне и моей команде косметологов. Несмотря на все мои протесты, они всё же кое-чему меня научили.

– И что со мной не так? – напряжённо интересуюсь я.

– Деточка! В тебе больше нет лоска! – выдаёт Эффи.

Не хочу её расстраивать, но лоска во мне никогда и не было. Исключение составляют моменты, когда меня готовили либо «на заклание» во время Голодных игр, либо, когда это надо было для дела Революции, в остальном же я как была, так и осталась обыкновенной дочерью шахтёра.

– А вот в Саманте Грэй этот лоск есть! – выносит свой «модный» вердикт Эффи. – Пит художник. Не забывай про это. Ему нравится всё прекрасное.

– Да чтоб её приподняло и пришлёпнуло, эту Саманту Грей! – ругаюсь про себя я, одновременно с милой улыбкой благодарю Эффи. – Спасибо за предупреждение, Эффи, но я всё же думаю, что твои опасения беспочвенны.

– Как знаешь! – хмыкает она. – Моё дело – предупредить! Твоё здоровье, дорогуша.

Эффи приподнимает бокал, делает глоток. Да, похоже, тесное общение Эффи с Хэймитчем за все эти последние годы даёт о себе знать! Не хватало только, чтобы и моя Эффи начала прикладываться к бутылке!

Пит возвращается из города довольно поздно. С увлечением рассказывает о том, чем занимался днём. Вскользь упоминает и о Саманте Грэй. Она попросила расписать его ещё и стены школьного музея.

– Не многовато ли времени ты проводишь с этой директрисой? – не выдерживаю, ворчу я. – Я уже начинаю ревновать! Тебя последнее время дома почти не бывает! Такими темпами я скоро вообще забуду, как выглядит мой муж.

Пит смеётся и целует меня.

– А я-то, дурак, боялся, что после десяти лет брака уже успел тебе изрядно поднадоесть.

– Вот глупый!

Наш разговор на этом заканчивается, поскольку я, как обычно, проворониваю момент, когда Пит успевает снять с меня халат. А дальше его уже не остановить.

На следующий день после обеда, когда все дела в пекарни уже переделаны, Пит снова берёт кисти и краски и идёт в школу. Я остаюсь дома одна. И хотя у нас с Питом всё прекрасно в отношениях, слова Эффи всё же не дают мне покоя. Я хорошо её знаю. Она слишком любит меня, поэтому всегда старается оградить от неприятных новостей, чтобы лишний раз не травмировать мою, ещё не до конца пришедшую в норму нервную систему. И если уж Эффи столь откровенно бьёт в набат, то, может всё-таки стоит познакомиться с этой директрисой? К тому же у меня есть и официальная причина заглянуть в школу – я до сих пор ещё не видела работу Пита в завершенном виде. А после школы вполне можно будет пойти в лес и немного поохотиться. Как раз приготовлю Питу на ужин его любимое рагу из кролика.

Так я и делаю.

Я прихожу в школу, когда все занятия уже закончены. Это позволяет мне в тишине насладиться рисунками Пита. Хотя нет! Слово «рисунки» здесь не подходит. Это картины. Настоящие картины. Вот шахтёры, уставшие, пропитанные углём, идут в шахту. А это портреты всех детей-трибутов нашего Дистрикта, которые погибли на «Голодных играх». Здесь нет только изображений Пита, меня и Хэймитча. А здесь…

Внезапно за моей спиной раздаётся мягкий женский голос.

– Добрый день! Вы кого-то ищете? Может, я могу быть вам чем-то полезна?

Я поворачиваюсь и практически сразу понимаю, что Эффи была права: у меня крупные проблемы.

Передо мною стоит миниатюрная длинноволосая блондинка с огромными грустными голубыми глазами и добрым взглядом. Сказать, что она красавица – значит, не сказать ничего. Одета незнакомка просто, по-деловому, но, в то же время, по столичному изыскано. Именно это Эффи и называет тем самым пресловутым «лоском», которого я сейчас лишена напрочь. И который, вполне вероятно, нравится Питу. И хотя я ни разу в жизни не видела новую директрису школы, я даже не сомневаюсь, что передо мной стоит именно она.

========== 3. Если любишь... ==========

– Китнисс, что ты здесь делаешь? – из кабинета вслед за директрисой выходит Пит. Его удивлённый голос заставляет меня с трудом изобразить вежливую улыбку.

– Привет! Я шла на охоту. Вот, решила, заглянула по пути в школу:  посмотреть результат твоей работы.

Пит довольно улыбается, весь его вид говорит о том, что он рад меня видеть. Хотя… Помня, как ловко мой Пит может своим обаянием обвести вокруг пальца любого, невольно настораживаюсь.

– Ну и как?

– Что «и как»?

– Моя работа?

– Ты о картинах? – спохватываюсь я. – Они прекрасны.

Пит сияет. Подходит ко мне, приобнимает.

– Я рад, что тебе понравилось. – Поворачивается к блондинке. –  Вы же, кажется, ещё не знакомы? Это Саманта Грэй, директор школы. А это Китнисс Мелларк – моя любимая жена.

– Рада с вами познакомиться, Китнисс! – блондинка искренне улыбается, с энтузиазмом жмёт мне руку. – Я смотрела все «Голодные игры» с Вашим участием…– с восторгом добавляя, –  это так удивительно видеть Вас с Питером вместе!

Замечает моё изумление.

– Удивительно?

– Ой, простите, я, наверное, не то говорю, – спохватывается Саманта, растерянно глядя на Пита, словно ища у него поддержки.

Я перевожу вопросительный взгляд на мужа.

 Я что-то пропустила?

Пит смеётся.

– Не обращай внимания, любимая. Это так – Капитолийские досужие сплетни.

– А можно поподробнее? – мой взгляд направлен на Саманту. Она в данной ситуации заведомо слабое звено, потому что Пита, если он не захочет, не расколешь.

– Дело в том, что столичная «желтая» пресса, видимо, в погоне за сенсацией пишет, что… Ну в общем, что вся ваша история любви с Питером была всего лишь шоу, которое вы разыграли, чтобы привлечь внимание спонсоров на Голодных играх. Большинство панемцев уверены, что, после того, как революция закончилась, каждый из вас пошел своей дорогой. В Капитолии и в других Дистриктах... Никто не знает, что вы женаты.

Смотрю на Пита.

– Ты знал?

– Да.

– И почему мне ничего не сказал? – невольно злюсь я. Только мне ещё не хватало, чтобы у мужа появились от меня тайны!

– Зачем? – Пит беспечно задаёт вполне логичный вопрос. – Какая разница, что они там о нас пишут? Ты же никогда не интересовалась капитолийскими сплетнями.

Но мне всё-таки обидно.

– Извините, мне пора на охоту. Приятно было познакомиться.

Разворачиваюсь, иду на выход.

– До встречи в понедельник, – Пит тоже прощается с Самантой и догоняет меня уже на крыльце школы.

– Я с тобой.

– Куда? – удивляюсь я. – На охоту?

– Ну да, – Пит улыбается и, как ни в чём не бывало, по-хозяйски обнимает меня. – Обещаю, я не буду тебе мешать. Буду лишь тихонько в сторонке собрать ягоды для твоего любимого пирога.

– Ладно, – ворчу я, предвкушая на ужин земляничный пирог. При этом заранее понимаю, что особой охоты с Питом, который своими громкими шагами может переполошить половину леса, не получится. Но не отправлять же его домой? Обидится ещё.

Я оказываюсь не права насчёт Пита: охота проходит неплохо. Пока я проверяю силки, он собирает землянику. Получается почти ведро. За это время мне удаётся подстрелить пару куропаток. После того, как с охотой и собирательством покончено, мы идём к лесному озеру, где с удовольствием плаваем. Примерно на третий год нашего брака я как-то летом, вспомнив о том, каким беспомощным Пит был в воде во время Квартальной бойне, решила, во что бы то ни стало, научить мужа плавать (я уже пыталась сделать это на Голодных играх, но тогда они весомым успехом не увенчались). Зато теперь Пит плавает даже лучше, чем я.

Наплескавшись вдоволь, мы заваливаемся на полянку. Солнце палит на удивление жарко. Можно даже позагорать, но у Пита, как всегда, есть куда более интересная идея, чем просто валяться в траве… Домой, уставшие, но довольные, мы возвращаемся уже ближе к вечеру. К этому моменту неприятные мысли о Саманте Грэй напрочь выветриваются из моей головы.

По дороге к деревне Победителей мы с Питом проходим мимо заново отстроенного посёлка Шлака. Теперь от моего бывшего серого, покрытого угольной золой района, осталось одно лишь название. Шлак не узнать: на смену старым ветхим домам пришёл заново выстроенный аккуратный посёлочек. Возле каждого типового домишки –  небольшой двор. Мы проходит мимо одного из таких домов. На крыльце играют двое чумазых малышей: шести и трёх лет. Из дома выглядывает беременная женщина, я не сразу узнаю в ней Айлин. Лет восемь назад Айлин вышла замуж за инженера нашей новой фармацевтической фабрики и теперь с головой ушла в семью. Айлин настолько занята детьми, которые не хотят идти домой, что не замечает нас. Я перевожу взгляд на Пита и мне становиться не по себе. Резко сжимается сердце.

До меня только сейчас в полной мере доходит, с какой болью и тоской мой муж смотрит на чужих детей, прекрасно осознавая при этом, что у него самого их никогда не будет.

И в этот момент, внезапно для себя, я принимаю судьбоносное решение.

Если я действительно люблю Пита (а так оно и есть), то я должна перестать быть эгоисткой и… отпустить его.

========== 4. Неожиданное признание ==========

Ночью я почти не сплю. Мысли о том, что я своим эгоизмом лишаю Пита радости отцовства, не дают мне покоя. Я понимаю, что, если действительно люблю мужа, то должна отпустить его. Позволить ему быть счастливой рядом с другой. Той, которая родит ему кучу детей. Такой, как Саманта, например. Или Айлин. Не пресеки я тогда, десять лет назад все заигрывания Айлин по отношению к Питу, кто знает, может, эти малыши во дворе её дома были бы сейчас его. И Пит. Мой Пит был бы счастлив.

Муж поворачивается во сне. По привычке обнимает меня, притягивает к себе.

Отпустить? Отдать его другой?! От одной только этой мысли меня передёргивает. Я начинаю злиться и ревновать.

Легко сказать: отпустить! Даже если не брать в расчёт тот факт, что я категорически не хочу отдавать своего мужа другой, он и сам вряд ли уйдёт без боя. Это же Пит. Упрямый и категоричный.

***

Я не знала, что жених Саманты Грэй был трибутом из Дистрикта-4 и погиб, когда им было семнадцать лет. Об этом мне рассказала Эффи, которая не поленилась нарыть досье на мою «соперницу».

Сейчас Саманте тридцать. Она родилась в Капитолии, но поскольку её отец был чиновником, их семья долгое время жила в Дистрикте-4, где Саманта и познакомилась с Пери, своим будущим женихом. Парень погиб на Голодных играх за месяц до их свадьбы. С тех пор Саманта, по данным Эффи, ни с кем не встречалась. Теперь до меня доходит, почему в её стильной изысканной одежде превалирует чёрный цвет. Всё это невольно заставляет меня проникнуться уважением к Саманте. Я слишком хорошо понимаю её: сама в прямом смысле сошла с ума, когда думала, что Пит погиб после Квартальной бойни. Меня вернуло к жизни только осознание того, что Пит всё же жив. Как выдержала весь тот безвозвратный ад Саманта, я не знаю.

Да. Она мне нравится.

А ей нравится мой Пит. Я же вижу – не слепая.

Теперь остаётся мелочь: убедить Пита, который не обращает внимания на Саманту, как на женщину, бросить меня и уйти к ней.

Звучит жутко. Знаю. На сердце тоска, а на душе скребут кошки. Но другого выхода я просто не вижу. Не хочу, чтобы Пит на старости лет пожалел, что у него нет ни детей, ни внуков. И всё по моей вине.

Я не должна быть эгоисткой.

***

– Тебе нравится Саманта? – как бы ненароком спрашиваю я Пита, который занимается тем, что замешивает в пекарни опару на утро.

– Да, конечно, – мимоходом отвечает муж. – Сахар, пожалуйста, подай.

Протягиваю пакет.

– Знаешь, мне кажется, вы бы с ней могли быть прекрасной парой! – как можно беззаботней выдаю я, и тут же ловлю на себе напряжённый взгляд мужа.

Кажется, я слегка переборщила с «беззаботностью». Грубовато получилось.

Пит отставляет чан с опарой в сторону, вытирает руки о длинный белый фартук. Прислоняется к столу, в упор смотрит на меня.

– Что на этот раз тебе пришло в голову, Китнисс? Давай, выкладывай.

Я сразу теряюсь под его проницательным взглядом. От Пита ничего не утаишь!

– Я просто подумала… Так… Чисто теоретически… – мямлю я. – Если бы ты, например, связал свою жизнь не со мной, а с Самантой, то у вас наверняка бы уже были дети.

Пит мрачнеет.

Ох, и зря я завела этот разговор про детей! Нутром чую, что зря.

– Китнисс, мы, кажется, уже однажды говорили с тобой на эту тему. Лично я считаю её закрытой.

– А я нет! – не выдерживаю я и выдаю всё, как на духу. – Пит, это не честно, что из-за меня у тебя не будет детей. Да, мы прожили с тобой десять чудесных лет, но… Ты же знаешь, что я категорически не хочу рожать, а ты…

– А я категорически не хочу иметь детей от тебя, – внезапно довольно грубо и честно обрывает меня Пит.

========== 5. Уходя – уходи ==========

Я стою с открытым ртом и отказываюсь верить собственным ушам. Внутри меня возрастает возмущение: что значит, он не хочет иметь от меня детей?!

– Как это?

Пит видит моё глубокое недоумение, слегка остывает.

– Пойми меня правильно, Китнисс. Я хочу, чтобы мать моих детей сама мечтала выносить моего ребёнка, родить его, выкормить своей грудью. Чтобы она любила моего сына или мою дочку ещё в своём чреве, бредила об этом малыше так же, как и я… И я абсолютно не хочу, чтобы мой ребёнок был для своей мамы обузой или наказанием. Поэтому, извини, Китнисс, но я категорически не хочу иметь от тебя детей.

***

Мы ложимся спать молча. Я чувствую, что Пит обижен на меня.

– Пит.

Муж молчит.

– Я просто хотела…

– Китнисс Мелларк, я не дурак. Ты просто хотела отправить меня в постель к другой женщине. Вот, чего ты хотела, – не оборачиваясь, спокойно говорит он. – Имей в виду, если ты ещё раз скажешь мне, чтобы я закрутил роман на стороне, я именно так и сделаю. Спокойной ночи, Китнисс.

Легко сказать «Спокойной ночи»! Какая уж она будет спокойная после его слов?

***

Три месяца.

Три месяца я наблюдаю со стороны, как мой муж периодически общается с Самантой Грэй. Естественно, только по работе. Но мне для дикой ревности хватает и этого.

Три месяца я собираюсь с силами, чтобы принять окончательное решение и порвать с мужем. Но каждый раз, когда я планирую сделать это, отступаю. Отчаянно трушу. Потому что прекрасно понимаю, что не умею жить без Пита. И, признаться честно, не хочу этому учиться. От одной мысли, что я должна собственноручно отдать мужа другой женщине (пусть и ради его блага), мне становится не по себе. Должна признать, я всё-таки конченная эгоистка.

Но что ещё хуже – Пит, мне кажется, уже начинает понимать, что со мной происходит. Что я всё ещё не выбросила из головы ту бредовую идею с нашим расставанием. Из-за этого наши отношения за последние несколько недель заметно охладились. Муж всё чаще бывает хмур и задумчив. И это мне совсем не нравится.

– Чего ты от меня хочешь, Китнисс? – первым не выдерживает он, когда я отказываюсь пойти с ним в школу на благотворительный вечер, который организовывает Саманта в поддержку детей из малоимущих семей Дистрикта-12. – Ты хочешь, чтобы я пошёл на этот вечер с Самантой, а не с собственной женой?

– Да, – это простое слово даётся мне с великим трудом.

– Прекрасно! – взрывается Пит. – Может, ты ещё и хочешь, чтобы я провёл эту ночь с ней? – откровенно ёрничает он, – вдруг мне несказанно повезёт, и я заделаю ей с первого раза ребёнка.

Мне абсолютно не нравится его тон по отношению ко мне.

– Да! – с вызовом бросаю я, запоздало соображая, ЧТО я несу.

– Хорошо, – отвечает Пит. – Раз ты так хочешь этого, я так и сделаю.

Пит берёт пиджак, уходит, громко хлопнув дверью.

Впервые за десять лет мой муж не приходит домой ночевать.

***

Я схожу с ума. Не сплю всю ночь. Реву белугой.

Что же я наделала?! Сама толкнула мужа в объятья другой!

Пит возвращается лишь утром, чтобы переодеться и пойти на работу в пекарню. Молча, бросает на зарёванную меня хмурый взгляд. Ничего не говоря, идёт в душ.

Закрываюсь в мамину комнату и снова реву. Какая же я несчастная дура! Сама всё безвозвратно испортила!

***

После обеда ко мне приходит Хэймитч.

– Дура!  – с порога выдаёт мрачный ментор, видя мой зарёванно-разбитый вид. – Твой у меня ночевал. Не веришь мне – спроси у Эффи. Она лично Питу вчера на диване стелила. Порывалась тебя с вечера предупредить, но я не дал.

У меня вырывается вздох облегчения.

– Почему?

– Потому что хотел, чтобы ты, детка, помучилась!

Да… Давно я не видела Хэймитча таким злым.

Хэймитч по хозяйски приземляется за кухонный стол, делает себе бутерброд.

– Что ты такого выдала мужу, что на парне лица не было? Выкладывай давай.

Минуту мнусь на месте. Не знаю, как и сказать. Прозвучит, наверное, дико…

– Предложила ему уйти к другой, которая сможет родить ему ребёнка, – на одном дыхании выдаю я и тут же шмыгаю носом. – Хэймитч, я же знаю, как он хочет детей.

– Ну, так возьми и роди ему сама! Это всё лучше, чем подсовывать Питу других баб. Это, как минимум, между прочим, унижает! Ты об этом не подумала?  Ты что, совсем его не любишь?

– Люблю! – уже в открытую реву я, – поэтому и не хочу ломать ему жизнь. Я не могу родить ребёнка, понимаешь? Я не хочу никого рожать!

– Нет! Не понимаю! – довольно грубо обрывает меня Хэймитч. – Значит, так, Солнышко. Завязывала бы ты с этими фортелями, если не хочешь потерять мужа. А если ты всё же действительно планируешь избавиться от Пита, то мой тебе совет: не трави больше парню душу. Собирай свои манатки и сваливай из Дистрикта куда подальше.

– Куда подальше? – опешив, интересуюсь я.

– Да хотя бы к матери. В четвёртый. Ты же её уже лет десять не видела. Официально ты всё равно до конца своих дней останешься его женой. Если ты не забыла – разводов у нас нет. К тому же вы венчаны. Но если тебя не будет рядом, то парень, считай, вновь обретёт свободу. Ради такого как он, любая согласиться на простое сожительство без официальной регистрации. И уж детей ему пачками нарожает – даже не сомневайся. Так что, если твёрдо решила от него уйти, то собирай вещи и уходи. И чем быстрее – тем лучше. Если же нет, то прекращай истерить по поводу детей. У Пита своя голова на плечах – он знает, что делает. И если он всё же решил остаться с тобой, даже зная, что у вас никогда не будет детей, в конечном итоге, это его осознанный выбор, а не твой.

После отповеди Хэймитча мне становится немного легче.

Во-первых, он мне подал неплохую идею, как сделать Пита свободным: надо просто уехать из Дистрикта. А во-вторых, хоть я и планирую отдать мужа другой, но... как же я всё-таки безумно рада, что Пит ночевал у Хэймитча, а не у Саманты!

***

Пит приходит домой поздно вечером. Я знаю, что всё это время он был в пекарне на втором этаже. Там у него мастерская. Когда Питу бывает плохо на душе, он всегда уходит туда и рисует.

Муж молча принимает душ. Молча ложиться в постель.

Мне не по себе.Переодеваюсь в ночнушку, устраиваюсь со своей стороны кровати. Выключаю свет.

– И когда ты собиралась мне сказать, что хочешь уехать? – вопрос Пита застаёт меня врасплох

– Что?!

– Мне сегодня звонила твоя мама. Сказала, что ты хочешь к ней переехать. Спрашивала, что у нас тут происходит? Я и сам не прочь это узнать.

– Пит…

Муж поворачивается ко мне. Наша спальня залита лунным светом, поэтому я отчётливо вижу укор и боль в его глазах.

– Китнисс Мелларк, неужели ты за все эти годы так и не поняла одной простой вещи: я никому тебя не отдам. И я не позволю тебе жить отдельно от меня.

– Пит, поверь, тебе без меня будет лучше… Ты с лёгкостью сможешь найти женщину, которая родит тебе… – пытаюсь оправдаться я.

Муж не даёт мне договорить.

– Кстати, о «родит», – сухо, зло говорит он. – Запомни на будущее, моя дорогая. Если ты ещё хоть раз поднимешь тему детей, или попытаешься «заботливо» отдать меня в «хорошие руки» другой женщине, то имей в виду… Я вылью весь этот твой чёртов противозачаточный отвар в раковину, привяжу тебя к кровати и выпущу из спальни только, когда буду абсолютно уверен, что ты глубоко  беременна. Ты всё поняла?!

– Да, – неуклюже лепечу я.

Когда Пит в таком состоянии, с ним лучше не спорить, а то чего доброго, и в правду, реализует свою угрозу. С него станется.

Остаток ночи, Пит в прямом смысле демонстрирует мне, что будет, если я ослушаюсь его – не даёт спать до самого утра.

========== 6. Ложка к обеду ==========

С нашего последнего разговора с Питом о детях прошло уже несколько лет. Однако, независимо от этого, мне всё ещё периодически сняться кошмары, в которых дети моего мужа каждый раз оказываются в опасности. Я кричу по ночам. Пит, как обычно, успокаивает меня.

Я в очередной раз убеждаюсь, что была права в своём нежелании заводить детей, когда одной зимой в нашем Дистрикте начинает бушевать нешуточная эпидемия гриппа. Новая мутированная форма этого заболевания подкосила многих. В том числе и Хэймитча. Мы с Питом сразу хотели забрать его к себе, чтобы было проще ухаживать за ним. Но наш вредный упрямый ментор наотрез отказался куда-либо переезжать, заявив при этом, что лучше сдохнет у себя в кровати. Мы с Питом уже всерьёз вознамерились сами перебраться к нему в дом, но тут нам пришла помощь, откуда не ждали. По делам в Дистрикт приехала Эффи. Поскольку по старой привычке она каждый раз останавливается у Хэймитча, то и заботу о нём Эффи взяла на себя. Нам с Питом досталась лишь роль помощников. Я раньше и не подозревала, что Эффи может быть замечательной сиделкой. Только у неё хватает терпения и выдержки на причуды больного капризного Хэймитча. Я бы, например, уже давно бы его послала.

Но Хэймитч взрослый. Это полбеды. Его организм, несмотря на пропитость, всё же смог побороть грипп. Сложнее всего это же мутированное заболевание переносили дети. В ту зиму из-за этого гриппа в Дистрикте-12 умерло сразу трое малышей, в том числе и младший новорожденный сынишка Айлин.

Я рыдала неделю.

Бедный Пит! Он не знал, что со мной делать – я никак не могла успокоиться. Одна лишь мысль, что маленький ребёнок, которого холишь и лелеешь, над которым трясёшься, может взять и вот так погибнуть от какого-то гриппа, просто не укладывается у меня ни в голове, ни в сердце. Всё это лишний раз подтверждает мою правоту в решении никогда не иметь детей.

Ситуация с эпидемией становится настолько серьёзной, что к нам в Дистрикт из Капитолия присылают бригаду врачей. Какого же моё удивление, когда среди них я узнаю… маму.

Почти четырнадцать лет.

Именно столько я не видела свою мать. Безусловно, мы периодически разговариваем с ней по телефону. Но разве можно сравнить телефонный разговор с «живым» общением?

Я узнаю её не сразу. Мама заметно постарела, осунулась. О Господи! Сколько же у неё седых волос! А ведь ей всего немногим больше пятидесяти. Она подходит ко мне, обнимает.

– Здравствуй, дочка.

А я стою и тупо молчу.

Она даже не позвонила! Не предупредила, что приедет! Действительно, кто я такая, чтобы сообщать мне об этом!

Я в ужасе осознаю, как много обиды за эти годы накопилось в моей душе на мать. Она смогла приехать в родной Дистрикт, где всё ей напоминает о папе и Прим, ради спасения чужих незнакомых ей людей, но при этом она не захотела этого сделать, когда спасать нужно было собственного ребёнка – меня!

Да, рядом со мной были Пит, Хэймитч, Сальная Сэй, Эффи и даже Гейл.

Кто угодно, но только не моя родная мать.

Вместо того чтобы сказать «Здравствуй, мама» и обнять её, я молча разворачиваюсь и ухожу из переполненного пациентами госпиталя, где помогаю в качестве добровольца. Мама растерянно смотрит мне в след. По-своему мне даже жаль её, но у меня нет сил лицемерить и лгать матери, что я рада её видеть.

Нет.

Не рада.

Потому что хороша ложка к обеду, а не четырнадцать лет спустя него.

***

Пит привозит маму к нам домой вечером. Заносит чемодан в её старую комнату. Он сам подготовил там всё, когда узнал о приезде тёщи. Это Пит настоял, чтобы мама пожила с нами, пока будет находиться в Дистрикте-12.

Легко сказать «пожила»! А что делать мне? Как находиться с ней в одном доме? Если я даже не могу смотреть ей в глаза, т.к. боюсь сорваться и сказать матери всё, что я о ней думаю. Причём думаю, с одиннадцатилетнего возраста, когда она после смерти отца, вместо того, чтобы заботиться о нас с Прим, ушла в себя, оставив нас – двоих маленьких детей на произвол судьбы.

– Ты так меня и не простила? – голос матери заставляет меня оторваться от созерцания огня в камине.

– Нет. И не уверена, что смогу простить.

– Я сильно подвела тебя.

– Да. Чересчур, – честно признаю я.

– Китнисс, я… Я, правда, не могла приехать сюда раньше. Здесь всё напоминает о них. Даже сейчас…

Я поворачиваюсь к матери, с вызовом смотрю ей в глаза.

– А обо мне тебе что-нибудь напоминает? Или мне тоже надо умереть, чтобы ты заметила, что я когда-то была жива.?!

Мама меняется в лице. Мои слова производят эффект пощечины.

– Ты несправедлива ко мне.

– Я лишь говорю то, что чувствую.

– Мне казалось, за это годы у нас с тобой наладились отношения.

– По телефону? – невесело смеюсь я. – Мне тоже так казалось, пока я не увидела тебя здесь.

-Ты сильная. Я всегда считала, что ты прекрасно справишься и без меня. Что я тебе не нужна.

– Ты ошибалась. Ребёнку всегда нужна мать.

Я выхожу из гостиной, оставив маму в глубокой задумчивости.

– Зачем ты с ней так? – Пит помогает мне вдеть ватное одеяло в свежий пододеяльник.

– Как «так»?

– Держишь на расстоянии.

– Что ты мне прикажешь делать? Лгать ей, что простила? Что ничуть не обижаюсь? Извини, но я не могу пересилить себя.

– Китнисс, – мягко напоминает мне Пит, – она всё же твоя мать.

– И от этого мне только хуже! – не выдерживаю, срываюсь я. – Прости, но я никогда не смогу понять женщину, которая, по сути, бросила своего ребёнка!

В изнеможении сажусь на кровать. Откладываю одеяло в сторону.

– Честно… Я думала, что обида на маму прошла, но нет… С годами она стала только сильнее.

Пит садится рядом, обнимает меня.

 – Когда погиб папа, мы с Прим чуть не умерли от голода, и всё только потому, что она поставила свою боль превыше нашей. Если бы ты в тот дождливый день не подарил мне те две булки хлеба, меня сейчас бы точно не было в живых. А когда не стало и Прим… Мама напрочь забыла, что я-то ещё жива! И что она нужна живой мне! Понимаешь?

– Понимаю, – шепчем Пит, нежно прижимая к себе.

– Для меня это так дико, – я перехожу на шепот. – Я просто не понимаю, как такое вообще возможно! Разве для матери есть в жизни что-то важнее её ребёнка?

Пит слегка отстраняется, задумчиво смотрит на меня.

– Знаешь, из тебя бы получилась замечательная мама, – тихо с грустной улыбкой произносит он и целует меня в лоб.

========== 7. Отвар багряницы ==========

Мама живёт с нами уже вторую неделю. За это время в наших с ней отношениях наметился заметный прогресс. По крайней мере, мы стали вновь нормально разговаривать. Хотя, признаться, общение с мамой мне даётся с трудом. Злость и обида на неё так до конца и не исчезает.

– Почему ты не родишь Питу ребёнка? – однажды вечером спрашивает меня мама. – Мне кажется, из моего зятя бы получился великолепный отец.

Только этого мне и не хватало! Чтобы мама вмешивалась в мою личную жизнь! – возмущаюсь про себя я.

Вслух отвечаю:

–  Возможно. Но, боюсь, из меня бы вышла никудышная мать.

– Неправда. Ты всегда была для Прим куда лучшей матерью, чем я.

Поднимаю на маму удивлённый взгляд.

– Причём здесь моя сестра?

Мать подходит к окну. По ней заметно, что этот разговор даётся ей нелегко.

– Я всё понимаю, Китнисс. И ты права... Ты имеешь полное право быть в обиде на меня. Я заслужила это. После смерти вашего отца я настолько ушла в свою боль, что напрочь забыла про вашу. Как мать я, мягко говоря, оказалась не на высоте. Без тебя бы ни я, ни Прим просто бы не выжили.

На пару минут в комнате зависает напряженная тишина.

– Не повторяй моих ошибок, Китнисс, – тихо говорит мама. – Не замыкайся в своей боли и в своих страхах. Не превращайся в меня.

С удивлением смотрю на мать.

– Ты это сейчас о чём?

– Почему ты не родишь Питу ребёнка?  – она вновь повторяет свой первоначальный вопрос.

Внутри меня начинает бурлить негодование. Неужели она не понимает?!

– А ты бы родила Прим, зная, что она умрёт такой ужасной смертью? – не выдерживаю, срываюсь я.

Мама задумчиво смотрит на меня. Затем её губ касается лёгкая грустная улыбка. Скорее всего, она вспоминает Прим.