Текст книги "Что не снимает стриптизерша (СИ)"

Автор книги: Яна Карпова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

День выдался тяжелым – мало того, что на меня наехал незнакомый практически мужик, порядком потрепал мне нервы, так еще и долгожданные месячные пришли, которые задержались почти на три недели. Мой организм давно привык к перелетам и сменам климата, а вот к чему он не привык, так это к постоянному напряжению и отсутствию секса. С самых первых дней я обратила внимание, что на сцене многие девочки выглядели как-то...одинаково. Ну, в некоторых местах, то есть в области живота и таза. Испод мышек и до самых бедер шли практически прямые линии. То же самое происходило и с фасадом конструкции – даже легкого очертания ребер не было видно – из-под груди до самого белья скатывалось гладкое пузцо. Когда девочка с такой фигурой извивалась в танце, не было видно никаких сексуальных изгибов, ну, если не считать складок по бокам, благодаря которым она становилась похожей на гофру. Впрочем, мужчинам нравилось, а это в нашем деле было главным. Я высказала это замечание вслух, когда сидела в зале, и девочка с очень спортивной фигурой, сидевшая рядом, сказала, что от такого зарекаться здесь никто не может – все приезжают худенькие и красивенькие, а потом раздаются вширь так, что и обувь приходится покупать на размер больше. Тогда я засомневалась в ее словах – сама-то она отлично выглядела, поэтому я была уверенна, что и мне удастся сохранить фигуру, а после первой недели задержки я действительно заметила, что обувь слегка давила, живот почти постоянно был каким-то вздутым и еще я начала прибавлять в весе.

Когда меня впервые взвесили, шкала показала ровно пятьдесят, хотя уже несколько лет моей нормой было пятьдесят три кило, ну плюс-минус, конечно. Я тогда обрадовалась – женская такая глупая радость по поводу сброшенных килограммов, – а потом дважды заплатила по двести баксов... Конечно, можно было избегать этого, питаться свежими овощами и фруктами, ходить на тренировки – это было только на пользу, но когда тело отекало из-за отсутствия месячных, эти идиотские штрафы платить было просто обидно.

В те дни, когда они все же появлялись, мы неизменно выходили танцевать, и никто от работы нас не освобождал, в том числе – и от полного раздевания на сцене. Решение, конечно, было только одно – тампон, и прятать его нужно было так, чтобы в самый интересный момент из самого интересного места не сверкал белый шнурок в свете неона. Так мне никто и не ответил, кто придумал, что это эротично – когда стриптизерша, вся такая голая и красивая, улыбается и зубы светятся, будто живут отдельной жизнью.

Это была моя первая менструация в поездке, так что опыта танца с тампоном у меня еще не было. Проверив в туалете, все ли у меня в порядке там, я посмотрела в зеркало, оценила свой хорошенький зад, одетый в шорты, едва ли выполнявшие функцию таковых, и пошла на сцену, думая по пути только о злосчастном шнурке, который не мог просто упустить случай опозорить меня, в этом я почему-то была уверенна.

Если бы это было на Уолкин Стрит, я бы, наверное, сотлела со стыда еще по пути к пилону от одних только мыслей, что что-то может протечь или вылезти, а здесь, поглядев по сторонам и обнаружив, что в зале вообще ни одной души, я стала плясать 'калинку-малинку' от радости. Мне даже не пришлось раздеться в первом выступлении – просто не для кого было, а выйдя во второй раз, я настолько нагло себя чувствовала даже в присутствии пяти дядек турецкой наружности, что не стала снимать, не только белье, но и шорты вообще.

Выходов снова было не меряно, как и в первый день, я устала как собака, спать хотелось неимоверно, людей почти не было, а в туалет бегала проверяться так часто, как никогда в жизни, – в общем, день выдался откровенно дрянной. Поднимаясь на сцену в очередной раз, а обнаружила в зале нескольких индусиков. Сразу зачесалась левая ладошка – верный признак того, что в нее скоро ляжет денежка. Не успела я и раза обойти вокруг шеста, как Инга, местная алкоголичка и дешевенькая шлюшка, взяла меня за руку и безумно душевно глядя в глаза предложила подменить меня. 'У тебя, – говорит, – такой усталый вид...'. Я поблагодарила ее и продолжила танец. Так у нас потом и повелось – когда зал пустой, на сцену никого не загонишь, но как только на горизонте появлялся хоть маломальский кошелек – все готовы были к труду и обороне. Видимо, индусики давали какие-то чаевые, раз она так рвалась работать, и я немного приободрилась, потому как ветер в моем кошельке усиливался до мощности урагана.

Инга не стала теряться – она прямиком отправилась к мужикам и, не затрудняясь лишними телодвижениями, уже по пути к ним, стала раздеваться. Я обалдела от такого поворота дел – таких чудес я еще не наблюдала. За столиком началось бурное веселье – Инга развязала свой длинный сверкающий пеньюар и распласталась прямо на трех парах коленок. Публика засвистела, одобрительно затрещала на родном языке и, на меня уже никто не смотрел. Эта овца не просто дергала себя за соски у них под носом, она разрешила всем им активно помогать ей! Чисто из принципа я решила подойти к ним за чаевыми, посмотреть, что будет. Когда я подошла, толпа сначала обрадовалась еще паре сисек, но как только я треснула одного из них по черной руке, схватившей меня за зад, они дружно начали отмахиваться от меня и казалось даже, что заплюют если я не отойду, а хам, которого я стукнула, демонстративно достал двадцать бат (меньше доллара) и засунул ей в трусы, где уже торчали несколько таких же зеленых бумажек – благодарность поклонников. Мне жутко захотелось блевануть на всю эту компанию, но я давно не ела, так что им просто повезло.

– Ты ничего не попутала? – нависнув над девицей, спросила я.

– Че ты хочешь? – вызывающе прошипела та в ответ.

– Хочу, чтоб ты свалила и блядовала в свою очередь.

– Тебе че, сладко живется здесь? – она привстала и приняла угрожающую позу.

То ли стареть я начала, то ли еще что, но я вдруг решила, что спорить с этой дурой просто не хочу. Я направилась в подсобные помещения, нашла Диму, взяла его за руку и повела в зал, не отвечая на его вопросы.

– Иди отправь эту шалаву на этажи.

Ушла я, не став дожидаться развязки – знала, что Димка поставит ее на место.

Настроение было паршивое, громкая музыка раздражала, живот ныл, и я пошла к своему шкафчику за очередной таблеткой. Закинув пилюлю в рот, я подняла пластиковый стаканчик и сделала первый глоток. В следующую секунду тонкие стенки смялись под ударом тяжелой туфли на платформе, пролетевшей мимо моего лица, чудом не встряв каблуком мне в глаз. Разлившаяся вода стекала по подбородку и плечу, а я на какую-то секунду замерла от неожиданности – не каждый день в меня метали обувь. Ну, и от испуга тоже. Пока я пришла в себя, было уже поздно дергаться – Инга схватила меня за волосы и стала трепать, как будто стирала белье в реке. Я не видела, был ли в раздевалке еще кто-то, но на помощь никто не шел, а значит, я была наедине с этой бешеной теткой, причем в безраздельной ее власти. Не знаю, надоело ли ей таскать меня за косы или была тому иная причина, но она ослабила хватку и отпустила одну руку – видимо, чтобы сменить позу. Мне хватило секунды, чтобы вывернуться к ней лицом и выдернуть свои несчастные волосы из варварских лап, а в следующий момент потерпевшей уже была она. Не знаю, откуда я это взяла, но происходило все так быстро и складно, что было похоже на сцену из кино. Я ухватила ее за лицо обеими руками, прихватив височные пряди длинных волос, и большими пальцами надавила на глазные впадины. До конца своих дней, наверное, я буду благодарить всевышние силы, которые заставили ее вовремя закрыть глаза и которые ослабили мои пальцы после секундного порыва продавить их ей прямо в мозг. Инга вместо того, чтобы отрывать мои руки от лица и спасать глаза, зачем-то пыталась бить меня по животу – наверное, сказывался страх, приведший в беспорядок все инстинкты. Я подняла колено, защищая живот, и пригнула ее голову близко-близко к своей.

– Дура, ты понимаешь, что если бы я сейчас была пьяной или если бы ты меня раздраконила хоть на грамм больше, я бы поехала в тюрьму, а ты осталась бы без глаз, – злобно зашептала я, держа ее за черные кудри.

Я отшвырнула ее так, что она свалилась на пол, подвернув ногу, все еще обутую во вторую туфлю. Снова набрав стакан воды, я попила, наконец. Руки тряслись, глаза бегали по сторонам, непроизвольно пытаясь высмотреть потенциальную опасность. Но враг был обесточен и даже не пытался дергаться. Она так и сидела на полу, потирая лодыжку.

– Вот ты где, – в комнату влетел Димка с явным намерением что-то сообщить, но чуть не споткнулся об Ингу, – что случилось?

– Ниче хорошего – мы друг друга чуть без глаз не оставили. А у тебя как дела? – я пыталась язвить, но голос дрожал, выдавая волнение.

– И что, мы хотим по десять тысяч выложить? – После драки здесь не разбирались, кто прав, кто виноват – обе стороны наказывались. Я знала это, но так же знала, что вестись на такое могли только безнадежные идиотки.

– Димочка, при всем уважении, задайся вопросом, а не охренела ли ваша система? Я должна была ждать, пока она с меня скальп снимет?

– Любой конфликт можно решить мирным путем. Избегайте, значит, драки.

– А где ты был, такой мудрый, когда она чуть не вбила мне каблук в голову и выдрала половину волос? Это при том, что я стояла, никого не трогая, и запивала таблетку. Я должна была ее еще и закусить подошвой? Мало того, что вы не следите за своими шмарами, так я еще и должна платить за это?!

Мое негодование росло как на дрожжах и я приготовила еще кучу слов, но в этот момент в меня полетела еще одна туфля и на этот раз цель была достигнута – прямо по лбу стукнула платформа, а каблук со стразами рассек бровь. Я схватила стул и приготовилась то ли обороняться, то ли нападать – не знаю, но больше я терпеть атаки исподтишка не собиралась.

Димка рванул в сторону Инги, словно репку выдернул ее с пола и поволок в кабинет дирекции. Что там происходило, мне было все равно – после недолгого шока в мозг мой поступили импульсы о том, что башка разваливается на куски, а зеркало вещало, что мне пора идти умываться.

Я направилась в уборную, приложив к ране салфетку. Только я вышла в коридор, в глаза мне бросилась та красивая проститутка, Света, она шла мне навстречу и вела за руку...девочку. Маленькую девочку. Лет пяти, не больше. Вспомнив, какая на мне одежда, и что через салфетку просачивается кровь, я отпрянула в сторону и заскочила в ближайшую дверь, чтобы не наткнуться на ребенка.

Все, что я потом узнала об этом случае, были лишь сплетни, собранные девочками по задворкам клуба. Говорили, что к Свете приехала мама, привезла к ней дочку в гости. Некоторые рассказывали, что они прямо здесь и остановились, в одном из номеров; кто-то говорил, что Света сама снимает дорогую квартиру; кто-то совсем уж выдумывал, что ее мама – полоумная и не понимает, чем занимается ее дочь, что с ней ездит сиделка; еще была версия, что ребенка привез муж, который был не против того, чтобы супруга несла в дом деньги, пахнущие презервативами. Много говорили. А поскольку нам запретили общаться с проститутками и обмениваться с ними подробностями работы, то ни одну из версий нельзя было считать достоверной. Фактом оставалось лишь то, что по служебной части здания публичного дома Света вела за руку маленькую девочку...

Глава 23

Шли дни, рана моя зажила, Ингу отправили домой, я перестала переживать насчет продолжения истории с Роем. Никто меня не трогал и никому я не была нужна. Я совсем не думала об истории в массажке и старалась не вспоминать о происшествии с Галей. Меня несколько успокаивало то, как она отнеслась ко всему, хотя один вопрос не давал мне покоя: что это было? Была ли эта девушка настолько пошлой и потасканной, что ей было все равно, кто, где и при каких обстоятельствах ее трахал? Была ли она настолько разрушена произошедшим, что не хотела это обсуждать, дабы не сделать себе больнее? Была ли она настолько слабоумной, что просто не в состоянии была осмыслить ситуацию? Была ли она настолько мудрой, что смогла принять произошедшее и просто жить дальше? Склонялась я к тому, что девочка эта была не самых благородных кровей и жилка путаны в ней все же была. Хотя, откуда мне знать? Я была старше нее почти на десять лет, и во мне уже укоренилась фраза 'вот в наше время...', присущая каждому поколению... Смешно, конечно, было думать о нравственности и тем более – пропагандировать ее, будучи стриптизершей, но все же я гордилась тем, что вела себя относительно достойно. Отдаваясь за деньги, я могла бы, наверное, уехать домой на новенькой машине, потому что предложения сыпались почти каждый день, причем не от самых мерзких представителей мужского населения. Были такие, которым я дала бы, да еще и сама заплатила бы, но сама суть того, что меня покупают, останавливала в самом пороге. С другой стороны – не все ли мы продаемся, уже устраиваясь на работу, будь то хлебопекарня, агентство недвижимости или ЖКХ? Сколько процентов населения планеты с удовольствием идут на работу? Насколько я знаю, около двадцати. То есть, народ сам себя насилует, издевается над собой в силу своей глупости, лени или сложившихся обстоятельств. Все же думаю, что первые две причины преобладают в большинстве случаев. Вот я, например, мучилась в силу своей глупости, хотя мотивация была довольно разумной – душа требовала удовлетворить амбиции, а поскольку я жила в согласии с собой, поездка была предрешена уже на зачаточном уровне, не зависимо от того, какие последствия виднелись на горизонте. Кстати говоря, предугадать их было не так уж сложно, тем более с моим-то опытом, поэтому называть глупость сложившимися обстоятельствами просто язык не поворачивается.

По-другому дела обстоят с теми, кто доволен своей работой. В моем нынешнем окружении были таковые, и немало. Значило ли это, что все они трахались налево и направо, косили бабло, складывая его стогами, и радовались жизни? Безусловно, и такие были среди танцовщиц, но была у нас очень приятная девочка, Степи, так вот она зарабатывала все лишь себе на хлеб, ее просто привлекала жизнь в экзотической стране, и вот она уже три года сидела там безвылазно, звоня иногда родне и сбрасывая на электронную почту фотографии. Еще одна девица танцевала исключительно ради самих же танцев – она любила сцену и себя на ней, ее не интересовали чаевые, она довольствовалась ставкой и тем, что зрители сами ей подносили прямо на сцену, она не ходила и не клянчила ничего – все, что было нужно ей, каким-то чудом приходило само. Некоторые девочки приезжали за свой счет, у них не было никаких норм и они никому не отдавали паспорта, то есть были свободны как птицы в полете, и их все в этой жизни устраивало. Так что говорить, какие мы несчастные и как нам не везет – все равно, что жевать воду. Мы сами строим свою жизнь, сами халтурим, используем дешевые материалы в строительстве, а потом сокрушаемся над тем, что мечты рушатся, мы сами ленимся встать пораньше, чтобы сделать побольше, лечь попозже, чтобы пропустить поменьше, а еще мы зачастую нанимаем других, чтобы они строили вместо нас – советчиков, родственников, друзей, врагов, риелторов, продавцов, рекламщиков... и вроде бы нельзя без них никак, и все так делают, но оборачиваясь назад, мы видим, что волосы острижены, чтобы любовнику понравилось, собака заведена, чтобы соседей позлить, каблуки надеты, чтобы подруги обзавидовались, гостиная покрашена в зеленый, чтоб родителей уважить, и многое-многое другое, сделанное для других, но не для себя. И ладно бы, если жертвуешь своими желаниями ради благополучия детей или здоровья родителей, но подумайте только, как ничтожно мало мы уделяем внимания своим нуждам, своим желаниям, переживая только о мнении других.

Глава 24

К моему приятному удивлению, уже в самые первые дни новая работа мне начала нравиться. За неделю, туристов привозили всего дважды, и оба раза они сидели не дольше пятнадцати минут. Но у нас начали появляться другие гости – индусы. Исключительно индусы. Поначалу они ходили по два-три человека, иногда даже одиноко сидели, рассматривая 'белое мясо' и потирая черными пальцами подбородок, потом уходили, но вскоре возвращались стайками и даже толпами по пятнадцать человек. Это были мелкие дешевые 'хаумачи', не озадачивающиеся лишний раз принятием душа или сменой полосатой футболки, но они исправно давали чаевые, правда, по двадцать бат, но зато не отмораживались, даже если мы танцевали для них по третьему разу. За вечер при желании можно было насобирать тридцать – сорок долларов. Сейчас даже перед собой стыдно об этом говорить, но тогда это было абсолютной находкой для тех, кто в 'Фэнтези' иногда за целую неделю получал двести бат, а иногда – совсем ничего. Ну, не получалось у них там работать... Не получалось и у меня, но я ухитрялась промышлять днем, благодаря знанию английского. Я работала за четверых: Алена кое-как сама себя содержала, а Наташа, Оля и Жанна порой полностью зависели от меня. Мне приходилось покупать своим девчонкам еду, оплачивать такси и даже покупать обувь, когда она разваливалась настолько, что не в чем было выступать. Я совсем не высыпалась – рано вставала, чтоб до работы успеть встретиться то с одним, то с другим кавалером и что-то на них заработать в наших заведениях. Мне опостылели наши рестораны, опостылело работать круглые сутки без выходных... Я опротивела сама себе – я знакомилась с каждым из этих мужчин только для того, чтобы поиметь несчастные двадцать-сорок долларов, я не встречалась с ними просто так, чтобы прогуляться, не имела права на простые человеческие чувства, такие как дружба, благодарность или симпатия... Дни мои разменивались на мелкие купюры, а вечером я шла работать не просто бесплатно, а еще и в минус...

С переходом в новый клуб многое изменилось: девочки стали увереннее себя чувствовать и я была спокойна за них, на работу я стала ходить с удовольствием, много тренировалась, когда никого не было в зале, каждый день учила новые трюки, а через неделю таких плотных занятий мне впервые зааплодировали... Ощущения были неописуемые. Все тяготы и переживания, которые я там перенесла, стоили того момента – после него я уже никогда не боялась сцены, будь она с пилоном или с микрофоном... Вообще, коллектив здорово поддерживал каждую девочку во время выступления. Мы стали аплодировать друг другу, заставляли гостей не скупиться на чаевые, чуть ли не из рук выдирая деньги и яростно доказывая, что эта красотка заслуживает гораздо большей награды. Им нравилось такое поведение, нравилось, что мы не клянчили и не выманивали, а просто отрабатывали полученное, развлекая публику. Мы заказывали для индусов их песни и дружно выплясывали с ними, а они устраивали нам дождь из дешевых зеленых бумажек. Иногда на сцене никто не раздевался, потому что в толпе этого просто не было видно, в такие моменты стрип-клуб напоминал дискотеку.

Сменился и режим дня – теперь мы работали до часу ночи, и спать я ложилась в относительно нормальное время. Иногда после работы мы хватали своих горячих поклонников и тащили их в 'Маракеш', который работал до 'победного', и это были самые замечательные ночи, какие только могли быть в конце утомительного рабочего дня. Бармен включал для меня арабскую песню, от которой я млела, кальянщик доставал из-под полы лучший табак, а управляющий приносил комплиментарный десерт. А много ли надо для счастья бедной танцовщице стриптиза? Я уверена, что многие девочки не согласятся с тем, что здесь написано, и назовут меня жалкой неудачницей, но это моя история в ней все складывалось так, а не иначе...

Мой кофе уже трижды успел остыть, когда я, наконец-то, решила его выпить, но в комнату ветром внеслась Наташа и выдрала стакан из руки.

– Янка, пойдем, ты мне нужна! – радостным голосом почти закричала она.

– Кофе можно допить?

– Нет, можешь допить шампанское – мы только начали, – она намертво вцепилась в мою руку и потащила в зал.

Когда она ткнула пальцем в сторону столика, к которому мы направлялись, я засомневалась в том, стоило ли мне туда идти. На тех троих я обратила внимание еще когда выходила на сцену, причем они мне не понравились настолько, что я не пошла к ним за подачкой. Девочка, которая извивалась перед ними во время моего танца, не вызвала у них абсолютно никаких эмоций – как только она подошла, они сунули ей в руки сколько-то денег и продолжили активно обсуждать что-то, не обращая внимания на то, что голая женщина продолжает напрягаться перед ними в попытках то ли отблагодарить, то ли выпросить еще чего-нибудь. Очень важно во время танца определить, к кому стоит подойти за чаевыми и сколько времени понадобится, чтобы тебе их вручили. На все это дело отводилась всего одна песня, а товарищи иногда попадались такие, что заставят ползать у них в ногах, а дадут максимум пятьдесят бат, поэтому лучше было заранее изучить контингент. После своей предшественницы я решила не трогать этих страшно занятых людей – во-первых, не любила занимать еще более унизительную позицию, чем та, в которой я находилась изначально, а во-вторых – они слишком прилично выглядели, а таких мужчин я страшно стеснялась.

– Ты чего замерла? Пойдем.

Наташа подтолкнула меня в спину, лишив пути к отступлению. Ее гости привстали, когда мы подошли, и каждый из них протянул мне руку. Имена их я запоминала по мере общения, потому что запоминать больше одного индийского имени в час было выше моих сил. Первым мне запомнился Анант, этот товарищ не спускал с Наташки глаз и постоянно задавал глупые вопросы, типа, каким шампунем она моет волосы или что она ест на завтрак. Я переводила, а сама никак не могла их увязать с тем впечатлением, которое у меня сложилось об этих людях, когда я в первый раз обратила на них внимание. Все стало на свои места примерно через полчаса, когда до меня, наконец, дошло, что этот тип – самый обычный женатик средних лет, который позволил себе на один вечер влюбиться в молодую очаровашку. Следует заметить, что наша молдаванка была мечтой индуса, не иначе. Однажды в душевном разговоре представитель этой нации вслух подтвердил мои догадки: белая кожа, черные волосы и хотя бы немного лишнего объема в бедрах – то, что нужно индусу в женщине. Тогда я задала резонный вопрос, почему волосы должны быть черными – у своих-то есть такие, приелись же, наверное, – на что мне ответили весьма удивительным аргументом: если у женщины и кожа и волосы светлые, она получается слишком идеальной, рядом с такой почти черные азиаты чувствуют себя ущербно, а вот просто светлая кожа вполне подходит для того, чтобы ею любоваться... Возможно, я чего-то недопоняла, ввиду не самых глубоких своих познаний 'английского хинди', но такое объяснение вполне вписывалось в картину поведения этого народа.

Двое других парней вступали в разговор крайне редко. Синг не вынимал глаз из телефона, а Сандип был первым из троих, повернувшийся, наконец, к сцене и уже не спускавший с нее глаз. Каждая девочка подходила к нашему столику, и каждой из них Сандип покорно вручал сто бат, не пытаясь ни полапать девочку, ни обидеть ее отказом. Просто давал бумажку в руку и продолжал смотреть на сцену. Он был таким, каких показывают в Болливудских фильмах, крупный такой, с большими выразительными глазами и четко очерченными губами...только в белой бейсболке. Он практически игнорировал мое присутствие.

– Правда, они хорошо смотрятся? – я наклонилась к самому его уху, упершись своим плечом в его.

Парень повернулся, равнодушно посмотрел на товарища и его пассию, искусственно улыбнулся мне и снова уставился на сцену. Тогда я призвала на помощь Ананта, который без меня пытался что-то объяснить Наташе.

– Я стесняюсь спросить твоего друга, понимает ли он английский, потому что похоже, он просто не хочет общаться, – громко сказала я.

– Не обращай внимания, он у нас мальчик стеснительный. Через час привыкнет и разговорится.

– Через час нам пора будет прощаться, – я демонстративно взяла за руку объект моего интереса и посмотрела на массивные спортивные часы. Было уже за полночь.

Я вернула ему руку, затем стащила с него бейсболку и тут же напялила ее на себя. Он резко повернулся ко мне.

– Хочешь, я тебя поцелую?

Такого вопроса я точно не ожидала, но не успела я даже мысленно повторить его, как Сандип уже целовал меня, даже не сдвинувшись с места, а просто перегнув меня через подлокотник кресла. Не зная, что творю, я ответила на его поцелуй буквально на пару секунд, а уже в следующий момент направила ему оплеуху с левой, да с такой силой, что сама заскулила от боли. В ответ он громко рассмеялся и снова отвернулся от меня. Наташка с Анантом смотрели на нас, замерев от удивления, а третий друг по-прежнему общался с телефоном. На минуту я пришла в замешательство, не понимая, как нужно реагировать.

– Ты с ума сошел? – наконец, вызверилась я.

– Ты же мне почти на голову лезла. Чего ты хочешь? – все еще смеясь отвечал индус, – не связывайся со мной, я дурак.

– Я заметила.

– Не обижайся, он у нас и правда немного странный, – вступился за друга Анант и тут же что-то сказал товарищу на родном языке возмущенным тоном.

Я почувствовала на плече чью-то руку. За спиной возник Дима и, наклонившись, прошептал:

– Десять тысяч...

Наташа, которая до этого принимала довольно пассивное участие в общении и в основном только улыбалась, вскочила с места и почти набросилась на Димку:

– Ты хочешь ее оштрафовать?

– Как только у меня будет информация для тебя, я тебе сообщу.

Он свысока посмотрел на всех нас и перешел в другой зал. Я не расстроилась из-за штрафа, мне только стало досадно, что именно Димка меня увидел, поэтому я задумалась о том, как буду перед ним оправдываться, будто перед своим мужчиной. Наташка оказалась менее романтично настроенной, не долго думая, она подорвалась с места и с угрожающим видом бросилась его догонять. Бедный Димка, мне его аж жалко стало – Наталья и так была не в духе постоянно, а тут еще и разозлилась, притом габаритами она ему никак не уступала... Конечно, жалеть мне нужно было себя в тот момент, но я прямо млела, надеясь, что Димка хоть чуточку меня ревновал...

– Что случилось? – спросил Анант, – какие-то проблемы?

– Да. Меня оштрафовали на десять тысяч бат. Ничего страшного, мы здесь только ради наказаний и работаем, – улыбаясь отвечала я, заламывая козырек бейсболки, которая все еще была у меня.

Сандип напрягся и серьезно посмотрел на меня.

– Ты шутишь? За что штраф? Ты же ничего не сделала.

– Иногда достаточно даже просто рядом находиться.

Я взболтнула шампанское в бокале, подняв со стенок торопливые пузырьки и, как ни в чем не бывало, продолжила наслаждаться вечером. Виновник моего наказания не был уже так спокоен, он встал, недолго потоптался на месте и направился туда, где совсем недавно за углом скрылись Дима, а затем и Наташа. Мне на секунду стало интересно, на чем эти трое там смогут договориться, но тут же интерес сменился скукой. Я почувствовала внезапную усталость и улыбнулась про себя, вспомнив, что до конца смены осталось совсем немного. Анант молчал, понимая, что его друг провинился. На сцене лениво топталась Бренда, плавно покачивая большими бедрами и смотря куда-то в даль, границы которой были видны только ей... Ну, вычтут десять штук в конце контракта, ну и что? Жизнь же не остановилась...вон, даже музыка в колонках, и та не перестала играть. Наверное, это сказывалась зарплата последних дней, которая в разы превышала ту, что была еще неделю назад, и которую мне не пришлось тратить на других. Я вздохнула и снова справилась у индуса о времени.

– Вы скоро заканчиваете, да?

– Через двадцать минут.

Чуть не перевернув кресло, Наташка подлетела к столу, схватила бутылку и хлебнула прямо из горла, при этом показав пальцами другой руки цифру три.

– Да ладно?! Серьезно?

– Ваш начальник – сумасшедший, – заявил Сандип, усаживаясь.

– Так а тебе за что? – допытывала я подругу.

– За пререкания. Я сказала, что ты ни при чем, он же по любому видел, как ты его треснула, а он сказал, что, значит, ты спровоцировала и вообще, что со мной обсуждать ничего не собирается, – она почти отшвырнула бутылку и поправила короткую красную юбку, которая перекрутилась и нелепо торчала, – потом этот, – она кивнула в сторону моего товарища, – что-то тоже доказывал, а Димка только вертел головой и в итоге просто свалил куда-то.

– Так а три штуки за что?

– А, так я его в конце послала.

Я рассмеялась, открыв для себя новую сторону этого человека – с таким товарищем не страшно было идти в бой.

– Спасибо, ребенок, ты настоящий друг. Не переживай, я дам денег.

– А че это ты должна давать? Вот он пусть и дает, – она метнула злобный взгляд в сторону Сандипа.

– Да ладно тебе. Он же пошутил.

– Зато Дима вообще не пошутил. Скажи ему, что он нам денег...

– Я извиняюсь, – пока мы общались, мужчины тоже успели посовещаться и теперь Анант положил руку на коленку Наташе, видимо, чтобы обратить на себя внимание. Она удивленно уставилась на него и тут же отшвырнула руку в сторону.

– Ты че, прикалываешься? Давай еще ты нам штрафов наделай!

– Наташ, не кипятись.

– Прости... – продолжал тот, без перевода понимая, на что она злится, – мы можем где-то поговорить? Не здесь. Мы бы не хотели, чтобы вы сами разбирались с этими неприятностями.

– Хочешь, я ему нос сломаю? – добавил Сандип, – шучу. Опять неудачно...

Жанна окликнула нас и улыбаясь поманила тоненькой ручкой, увешанной блестящими браслетами, заметными издалека.

– Нам пора, – сказала я, вставая.

– Подождите, – засуетился Анант и начал нервно рыскать по карманам джинсов. Мотнув головой, словно отогнав какую-то мысль, он обеими ладонями взял меня за руку. – Пожалуйста, давайте еще недолго посидим где-то.

– Они хотят, чтобы мы с ними посидели еще. Денег, наверное, будут давать, – обратилась я к Наташке.

– И правильно. Пусть дают. Скажи, что я очень расстроена. Пойдем в 'Маракеш', может, они и правда проспонсируют штрафы...

Терять было нечего. Я сказала, чтобы подождали нас на улице, и мы пошли переодеваться.

По дороге в кальянную все молчали, и только Синг, наконец-то, оторвался от своего аппарата и поинтересовался, что у нас произошло. Я смотрела на них и удивлялась, какими все-таки бывают индусы... без плеши на темечке, в приличной одежде, а не в дешевых полосатых футболках, на какие я порядком насмотрелась на Уолкин Стрит, без намека на запах пота, разговаривающие на английском, не ограничиваясь приевшейся уличной фразой 'хау мач'... такие себе, красавцы мужчины. Вот если бы еще Сандип не накосячил со своей шуткой, вообще все было бы отлично. Хотя нет. Наташа сидела чернее тучи, яростно нажимая на кнопки несчастного телефона.