Текст книги "Его волчица. Я тебя приручу (СИ)"

Автор книги: Яна Невинная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19. Вера. Новая жизнь.

Ночь наступила неожиданно. Как будто время ускорило бег. Мне же хотелось притормозить и дать себе время опомниться. Слишком быстро происходят события, словно кто-то переключает на пульте каналы, а на экране моя жизнь в виде мельтешащих кадров.

Вот один из моей прошлой жизни, серый, блеклый, будто и не было. Он сменяется тревожными, но яркими кадрами – путешествие, экскурсия, поездка до «Возрождения».

Всё так быстро, что и не осмыслить. Больница – одна сильная вспышка, когда я не чувствую себя собой, когда всё неправильно. И наконец реальный взрыв, когда меня выбрасывает за пределы нормального. Кому верить? Как действовать?

На новом жизненном этапе я уже не могу быть тихой и незаметной Верой Мироновой, не получится. Такой быть уже нельзя. Такая не выживет, не справится.

Приходится быстро подстраиваться под меняющиеся обстоятельства. Во мне что-то проснулось, и это плохо контролируемое нечто диктует другие правила, а сейчас не дает мне сидеть на месте и покорно ждать, пока кто-то придет и расскажет мне о моем будущем.

Я хочу сама определять свою жизнь. Зачем еще тогда было решаться на рискованное мероприятие, кроме как не для того, чтобы вырваться из заколдованного круга?

Наутро просыпаюсь обновленной. Прислушиваюсь к звукам вынужденного пристанища.

За окном заливаются птицы, радуясь по-летнему теплому солнцу. Пробуждаются обитатели нашего дома и других, стоящих рядом.

Что ни говори, удобно, руководствуясь неведомым внутренним компасом, понимать, что происходит вокруг тебя. Я знаю, что нахожусь в деревянном доме на большой опушке, окруженной лесом.

Рядом другие дома и нежилые постройки со скотом. Настоящая деревня. Не могу сказать, сколько человек проживает в этом поселении, но точно больше десяти.

Целая община. Семьи. Точно есть дети, много детей. Пахнет лесом, дымом, свежеприготовленной едой.

Внизу, на кухне, суетится Йоланта. Ее муж Адам ушел еще утром, я не ощущаю его присутствия. А вот Костя спит. И это меня радует. Он обязательно испортит мне настроение, если зайду к нему.

Наверное, я бы не отказалась просыпаться так каждый день. Это так не похоже на мою прежнюю жизнь. Толика неизвестности вперемешку с опасностью будоражит кровь. Никогда я не ощущала себя такой бодрой и здоровой, с жаждой деятельности и отличным настроением.

От удовольствия потягиваюсь в постели, а потом проверяю сбившуюся за ночь повязку. С удивлением обнаруживаю, что от моей раны на плече не осталось и следа. Улыбка сразу же сходит с лица. Неужели я превращаюсь в оборотня? Нет. Об этом даже думать не хочу. Быстрой регенерации есть другое – научное объяснение.

– Уже проснулась? – В дверях появляется улыбающаяся Йоланта. На голове у нее сложное сооружение из косичек, а платье напоминает украинский национальный костюм – красно-белое и с передником, топорщащимся на большом животе. В руках она держит стопку одежды.

Вскакиваю с постели, поправляя взъерошенные волосы.

– Привет. Сегодня какой-то праздник?

– Праздник?

– Твоя прическа и платье, – подсказываю я.

– А, это…  – Йоланта проходит в комнату и кладет стопку одежды на край постели. – Нет, это не праздничный наряд. Обычное платье. А прическу мне сделали девочки. Они любят возиться с моими волосами. Хочешь, и тебе такую сделают? У тебя красивые волосы.

– Спасибо. Я не против, только хочется привести себя в порядок, принять душ, нормально одеться. Это же для меня одежда?

– Для тебя. Помоешься, а потом будем завтракать. И познакомлю тебя со стаей. Что такое? – Йоланта замечает, как я хмурюсь при слове «стая». – Ты всё еще не веришь?

Злясь на себя, пытаюсь оправдаться. Слишком во мне укоренилась вежливость.

– Йоланта, прости, но в это невозможно поверить. Вот если бы я увидела своими глазами…

– Тебе не надо видеть, ты уже должна чувствовать в себе волка! Ты ведь понимаешь меня, хоть и не знала польского, чувствуешь запахи, твое тело меняется, рана зажила.

– Этому может быть и другое объяснение кроме того, что я превращаюсь в волка. Но дело даже не в этом. Мне нужно связаться с внешним миром. Костя ужасно себя чувствует, у него жар. Бешенство от укуса собаки развивается очень быстро, и он может умереть.

– Бешенство? – с недоумением спрашивает Йоланта. – Так ты всё еще думаешь, что вас укусила бешеная собака? Ну, мой муж, может, и бешеный, но в не таком плане, – с мечтательной улыбкой продолжает она. Но мне вовсе не шуток.

– Послушай, я понимаю, что для тебя мы чужие и ты не беспокоишься о том, что с нами будет, но…

– Чужие? – Йоланта подходит ближе и кладет руки мне на плечи, смотря прямо в глаза. – Мы не чужие. Ты спасла меня. Буквально вытащила из лап смерти. Меня и моего ребенка. Благодарность нашей стаи к тебе невозможно выразить словами. Ты готова помочь моему сыну появиться на свет. И вы с твоим Костей почти что члены стаи. Как же ты можешь говорить, что вы чужие? Мы одна семья.

Молчу, переваривая сказанное. Понимаю, что спорить с ней бесполезно. Она свято верит в то, что говорит. И не понимает, насколько меня пугают эти слова о семье, стае и прочем.

Особенно о стае. Ведь если это религиозная секта, это одно. Но когда люди представляют себя волками, то они не просто последователи какого-то культа, а еще и сумасшедшие. Наверное, мы попали к язычникам, поклоняющимся культу волка. От этих мыслей начинает болеть голова.

Больше не могу спорить и задавать вопросы, на которые получу странные, выходящие за грань реальности ответы.

– Пожалуйста, Вера, останься с нами, – умоляет Йоланта. – Ты очень нам нужна. Здесь ты можешь обрести семью, которой у тебя не было. Ты не пожалеешь, если останешься. Подожди немного и ты не сможешь поступить иначе.

– Я подумаю, – с натугой соглашаюсь я, но мы обе понимаем, что в моих словах больше сомнения, чем покорности судьбе.

***

Проходят сутки. Всего лишь двадцать четыре часа, а я чувствую себя совершенно другим человеком. Да и человеком ли?

Слова, сказанные Йоланта, крепко врезались мне в память. Пока Костя выздоравливал, я знакомилась с жизнью общины. Днем вместе с Йолантой и другими девушками занималась множеством дел, без которых поселение не могло бы существовать. Обычные женские дела, поглощающие массу времени и занимающие ум. Готовка, уборка, стирка, занятия с детьми.

Все люди были приветливыми и дружелюбными, с радостью приглашали меня в гости, смущая таким вниманием. Здесь всё было устроено так, чтобы как можно меньше соприкасаться с цивилизацией.

Меня по-прежнему волновало, чего эти люди боятся и что скрывают. Никаких следов противозаконной деятельности я не замечала. Никакого оружия, никаких тайных огородов с марихуаной. Ничего подобного.

Мужчины уезжали в близлежащий город за всем необходимым, но не часто. В основном они ходили на охоту и рыбалку, ухаживали за скотом, тренировались и занимались с детьми. Каждому была отведена своя роль. И никто не сидел без дела.

Я узнала, что это поселение было летним кемпингом, куда стая обычно отправлялась на всё лето. Но когда стали похищать оборотней, стая была вынуждена спрятаться здесь, в лесной глуши.

Пришлось оборвать связи с внешним миром, кому-то уволиться с работы, а кому-то перевестись на удаленную. Насущные вопросы не обходили стаю стороной. Нужно было зарабатывать деньги, чтобы обеспечивать семьдесят пять человек.

Чтобы не сойти с ума, мне пришлось смириться, не задавать вопросов и влиться в жизнь этого слаженного коллектива. Я не хотела привыкать к этим добрым людям, которые приняли меня как родную, давно потерянную сестру. Я стыдилась того, как откликается мое сердце на их отношение ко мне. Стыдилась радости, которая сопровождала меня каждый день, наполненный приятными хлопотами и живым общением.

Никто не желал мне зла, все хотели проводить со мной время. Женщины, дети. Узнав, что я медик, стали относиться с уважением. Я даже ожидала потока больных, но никто не обращался за помощью. Казалось, что здесь все здоровы. Даже старики были крепкими и бодрыми. Я списывала такое поголовное здоровье на целительный свежий воздух, но Йоланта потихоньку подталкивала меня к принятию правды.

Они и в самом деле считали себя оборотнями. И не скрывали этого от меня. Напротив, постоянно говорили о том, что скоро я стану с ними одной стаей. У меня не было сил спорить, и я молча соглашалась.

Иногда я заходила к Косте. Проводить с ним время было непросто.

Он чувствовал себя намного лучше. О бешенстве не было и речи. Но проявлял агрессивность и не переставал рваться на свободу. Я с трудом успокаивала его, уговаривая подождать всего лишь до полнолуния, когда нас должны были отпустить.

На самом деле я обманывала. Стая ждала полнолуния как самого настоящего праздника. Луна была божеством для них. Они никогда не упоминали Бога как высшее существо, а обращались к Великой Луне. Лунные символы были в каждом доме, отражались в украшениях.

Я подозревала, что готовится ритуал посвящения нас с Костей в члены стаи, но не знала, что он из себя представляет.

Могла спросить у Йоланты, у меня была возможность задать ей десятки вопросов, но я не стала ничего выяснять, потому что не хотела запутываться в паутине лжи и считать этих прекрасных людей сумасшедшими.

Потому что она обижалась и уходила в себя, когда я не верила ей.

Потому что каждый раз, когда я пересказывала ее слова Косте, он бесновался и взывал к моему здравому смыслу. В то время как члены общины окружали меня заботой и впускали в свою жизнь, Костя обвинял, обособлялся, требовал найти способ сбежать.

Он изводил меня, не желая ждать. Говорил, что совсем не спит, что чувствует запахи, каких не должен ощущать. Что его оглушают звуки, тело ломит и зудит. Признавался, что сходит с ума, что больше не может прятаться в этой комнате, но и выходить отказывался, не желая вступать в переговоры с психами.

Он превратился в настоящего затворника. Мы отчаянно ругались. Я всего лишь просила подождать, а он не понимал меня. Если бы я сама могла себя понять...

Но почему-то не хотела покидать это место. Мне было здесь хорошо. Йоланта познакомила меня со своим мужем Адамом, суровым на вид здоровяком с черными волосами, густой бородой и пронзительными серыми глазами. Он походил на опасного лесного разбойника, и я его жутко боялась.

Кстати, многие мужчины стаи выглядели именно так. Но рядом со своей женой этот жесткий мужчина смягчался, резкие черты лица разглаживались, и их освещала теплая улыбка. Не думаю, что Адам был рад появлению чужаков. Насколько я поняла, община была закрытой и обособленной. Но ради жены, в благодарность за спасение, он не только терпел нас, но и проявлял гостеприимство и готов был допустить до того самого таинственного ритуала.

Однажды, когда я развешивала на улице белье, ко мне подошла Йоланта и позвала, как она это называла, пошептаться. Было приятно, но непривычно иметь подругу. Я каждый раз удивлялась, когда она проводила со мной время. Казалось, что я причиняю лишние хлопоты и отвлекаю ее от важных дел. Такой уж у меня был характер – всегда думаю, что мешаю людям.

Радуясь, как ребенок, получивший конфетку, я улыбаюсь Йоланте.

– С тобой хочет познакомиться наш Радек, – доверительно сообщает мне она, глаза сверкают озорством.

– Зачем? – пугаюсь я. Мужчины держались особняком, и я не думала, что им есть дело до чужачки.

– А ты как думаешь? Хочет ухаживать. Быть твоей парой. Радек, он хороший. Не красавец, но добрый.

– Йола, я не хочу. Зачем?

– Как – зачем? Ты красивая, одинокая, девственница, и ты ему понравилась. И не только ему. Ты вызвала всеобщий интерес. А как только поняли, что Костя – не твоя пара, решили биться за тебя. Радек победил.

– Что ты такое говоришь? – У меня глаза лезут на лоб. – Биться? Что это значит? И неужели они чувствуют, что я… что у меня не было мужчин?!

– Конечно. Но что тут такого? Не стоит стесняться. Наоборот. Ты ценный приз, Вера. В стае никакая женщина не достается мужчине просто так. Он должен бороться за это право. А потом завоевать свою пару. Я не давалась Адаму несколько месяцев, – с довольным видом хвастается она. – Чем больше времени он тебя добивается, тем больше ценит. Волки любят охоту.

– Я не хочу, чтобы меня кто-то добивался! Правда не хочу! – чуть ли не кричу я, пропуская мимо ушей слова про волков. – Ты можешь сказать Радеку, что я не ищу себе мужчину?

– Не могу.

– Но почему?

– Потому что он мужчина и решил тебя добиваться. Кто я такая, чтобы ему препятствовать? Это мужские дела. Но тебя же никто не заставляет быть с ним, но пусть поухаживает. Или у тебя есть другой на примете? Ты так ничего мне и не рассказала о своей прошлой жизни, а еще о том, зачем приехала в Польшу.

Удрученно вздыхаю, принимая правоту Йоланты. Нечестно с моей стороны скрывать от нее всё на свете, в то время как она приблизила к себе настолько, насколько это возможно.

– Давай поговорим где-то в другом месте? – прошу я. В этой общине всё на виду, практически нет возможности сделать что-то втайне от других.

Куда бы я ни пошла, кажется, что за мной наблюдают и оценивают мои действия и слова. Наверное, по-другому нельзя, когда столько человек проживает в тесной близости друг от друга.

– Давай, – соглашается Йоланта и ведет меня в свою комнату. – Кстати, я для тебя кое-что приготовила. Давно нужно было это сделать.

Когда мы вступаем на крыльцо дома, она подзывает двух ребят, мальчиков лет десяти. Я еще толком не запомнила их по именам. Дети здесь как будто общие и постоянно болтаются под ногами, все понемногу за ними присматривают.

Йоланта запирает комнату на замок и усаживает меня в кресло. Потом подмигивает двум озорным мальчуганам, а они приседают на корточки.

– Нет! Сначала разденьтесь. Вы же не хотите, чтобы вам попало от родителей?

Мальчики быстро скидывают одежду и снова приседают на корточки. С недоумением смотрю на эту сцену. Что здесь происходит?

Пыхтя и напрягаясь, мальчики начинают вертеть шеями и фырчать, вытягивать головы вперед, потом встают на четвереньки и выгибаются, их тела хрустят так сильно, будто ломаются все кости.

От страха я сжимаюсь в комок на кресле, подтягивая под себя ноги, и зажмуриваюсь. Когда я решаюсь открыть глаза, передо мной стоят два бурых волчонка, отряхиваясь, как это делают самые обычные собаки.

Они вовсе не страшные, а даже милые, если не задумываться о том, откуда они здесь появились. Подбежав ко мне, волчата ставят передние лапы на кресло, и я понимаю, что они хотят играться со мной.

Кидаю умоляющий взгляд на Йоланту, осторожно протягивая руку одному из них. Волчонок лижет мои пальцы, а потом осторожно их прикусывает.

– Не бойся, – подбадривает Йоланта. – Они тебя не укусят по-настоящему.

Волчата, не дождавшись от меня желаемого, начинают бегать по комнате и кувыркаться, беззлобно рыча.

Йоланта подходит ко мне.

– Теперь ты знаешь. Я хотела, чтобы ты поверила сама, но видела, что ты сомневаешься. И хоть Адам не одобряет демонстрации, я не могла больше выносить эту стену между нами. Хочу, чтобы ты доверяла мне полностью.

Видя, как она волнуется и в каком нетерпении ждет моей реакции, не могу показать страха или отвращения. Но их нет, потому что я уже почти приняла правду об оборотнях. Оставался один шаг, и я его сделала.

– Значит, я стану такой же, – говорю спокойно, хотя внутри всё бурлит от нового знания.

– Да. Уже совсем скоро. Станешь одной из нас. Не знаю, чего ты хотела для себя, ведь ты ничего не рассказываешь, – намекает Йоланта, многозначительно глядя мне в глаза. Понимаю, что она ждет ответного признания, чтобы я раскрыла все карты. Не вижу причин что-то теперь утаивать.

– Я всё расскажу, но только…  – перевожу взгляд на резвящихся волчат. – Их не будут искать родители?

– Они смущают тебя? – хмурится Йоланта. – Если хочешь, я попрошу их уйти.

– Нет, что ты? Надо мне потихоньку привыкать, – удивительно, но нахожу в себе силы, чтобы шутить. Возможно, это шок. – А им не было больно, когда они обратились?

– Нет, почти не больно. Кости у детей еще не такие крепкие, как у взрослых оборотней. Поэтому они с радостью оборачиваются, хотя по правилам мы не можем делать это часто.

– Почему?

– Вынужденная привычка. Когда живешь рядом с людьми, приходится подстраиваться. Здесь нам проще и свободнее, но нельзя давать слабину. Нужно придерживаться твердых правил. Закон есть закон. Мой муж говорит, что без правил всё превратится в хаос. Мы надеемся, что скоро вернемся обратно, туда, где обитали раньше. Хотя лично мне нравится жить вот так, всем вместе, рядом с лесом. Напоминает старые времена, когда леса сплошь и рядом были населены оборотнями и они наводили ужас на людей, никто не смел посягнуть на оборотня. Не то что сейчас. Когда… если мы вернемся в город, я бы хотела, чтобы ты жила с нами. Как моя сестра. Если, конечно, к тому времени ты не обретешь пару.

– Не уверена, что мне вообще стоит сейчас задумываться о паре, – говорю я, на мой взгляд, очевидное. – Но, может, в стае для меня будет действовать какое-то правило? Я должна буду после обращения выбрать пару? И как скоро?

– Ну что ты! Ты не будешь обязана. Не переживай. Но лично для меня, пожалуйста, давай внесем ясность? Если ты стесняешься и хочешь обойтись без лишнего внимания, я должна понимать, что у тебя происходит в личной жизни. Ты кого-то, наверное, любишь? Да, точно! Как же я не догадалась? Тебя что-то гнетет. Я это чувствую. Кто он, этот мужчина, по которому у тебя болит сердце? Правда, я догадываюсь, но хочу, чтобы ты подтвердила.

Конечно, она догадывается, ведь наша встреча с Демьяном произошла у нее на глазах. Как же тяжело скрывать от близкой подруги, которой мне стала Йола, собственное отношение к Демьяну, как я жду его, жду, что найдет меня здесь.

Одновременно не хочу этого – агрессия обоих близких мне людей по отношению друг к другу напугала меня. Между ними явно что-то стоит.

– Йоланта, это такая запутанная история, что я даже не знаю, с чего начать.

– Начни с самого начала, так проще всего. Только погоди, я всё же отправлю по домам этих озорников.

Йоланта командует волчатам возвращаться к родителям, и мне приходиться наблюдать картину обратного превращения. Несколько секунд – и передо мной предстают два довольных мальчишки. Они быстро одеваются и покидают комнату, напоследок благодаря Йоланту и заговорщически ей улыбаясь. Для них это всего лишь игра.

Я рассказываю подруге всё без утайки, и с каждой минутой она хмурится сильнее и сильнее, что мне совсем не нравится.

– Что такое? – спрашиваю обеспокоенно.

– Получается, этот твой Демьян – бывший пациент злосчастной клиники?

– Да. Именно ради него я и приехала.

– Вера, спасибо, что ты всё рассказала. Теперь мне надо подумать.

– О чем?

– Это многое меняет, – бормочет она себе под нос, пряча от меня глаза, полностью уходя в свои мысли.

– Йоланта, ты меня пугаешь. Что такое?

– Извини, пока не могу ничего объяснить, – бросает она коротко и буквально сбегает из своей же комнаты, оставив меня с новыми вопросами. Ошарашенно гляжу на захлопнутую дверь. Час от часу не легче!

Глава 20. Демьян. Война

Собрав всех мужчин общины, мы разбили их на смены. Одних поставили в патруль вокруг дома, чтобы предотвратить нападение оборотней. Другие пошли с нами в лес и горы в поисках Наташи и похитившего ее зверя.

Оторванные от ее кофты лоскуты мы нашли один за другим, повешенные на ветки деревьев, двигаясь по этим «хлебным крошкам». Но внезапно следы оборвались. Нам пришлось пойти в разных направлениях, чтобы найти хоть что-то.

Неизвестность удручала. Мы не представляли, где именно искать, ждать ли нападения оборотней, да и где конкретно в лесу их скопления или же оборотни живут поодиночке.

Ясным оставалось одно. Нужно найти Наташу. Почему-то оборотень не убил ее, а значит, она либо нужна ему для какой-то собственной цели, либо послужит в качестве источника информации для стаи.

В конце концов мы обнаружили поселение оборотней. Но только никакой радости это нам не доставило. Наткнулись на них Михал с парой новичков. Но только он один вернулся обратно и рассказал, что случилось.

Когда они добрались до вершины одного из лесистых холмов, то увидели сквозь густые ветви деревьев несколько домов и толпу людей. И могли бы и не осознать правды, если бы не охраняющие подступы два огромных оборотня, которые выскочили из-за деревьев и набросились на растерянную троицу.

Можно думать, что готов столкнуться с монстром, но на самом деле подготовиться к этому невозможно. Парни растерялись, хотя прежде храбрились и уверяли, что отразят любое нападение.

Михал закрыл их собой, давая опомниться. На него навалились две туши, подминая под себя. Он сгруппировался и вывернулся из-под них, откатился в сторону, напал сзади на одного зверя, используя клыки и когти. Завязалась жестокая драка. Парни справились со страхом и отразили атаку оборотня, и потом сражались с ним на равных, но ему удалось нанести им смертельные раны.

Когда Михал остался единственным выжившим, оборотни вернули себе человеческий облик и пригрозили:

– Так будет с каждым, кто сунется сюда!

«Это война, – стучало у меня в голове, когда я слушал рассказ Михала. – Война, которую мы развязали. Я развязал. Или виноват Вежбицки?»

Неумолимо приближалось полнолуние. Никто не сомневался, что оно имеет важнейшее значение в жизни оборотней. Скорее всего, в волчьей ипостаси оборотни станут сильнее, луна определенно влияет на их потребность в охоте. Не удивлюсь, если первым пунктом в меню оборотней значатся мои люди.

Мы упустили оборотня, и он способен привести сюда других. Стоит только вспомнить озлобленный, обещающий смерть взгляд пойманного зверя.

Оборотень имеет право злиться. Его поймали и использовали как вещь, как сосуд с кровью. Но то была необходимость. Мы были просто в отчаянии от собственного бессилия и не видели другого выхода.

Кто бы мог подумать, что зверь вырвется на свободу и оставит за собой кровавый след?

Теперь, когда община разрослась до тридцати человек, не считая троих детей, стало одновременно проще и сложнее. Мы с Михалом смотрели сквозь пальцы, как новые постояльцы кутят, устраивают чуть ли не оргии, голыми бегают по лесу, распевая песни и попросту развлекаясь.

Я старался понять безудержно веселящихся людей, их стремление затопить алкоголем сознание, отодвинуть от себя реальность, отстрочить приговор, но их действия были пиром во время чумы. Они вели себя как идиоты, бесили и раздражали одним своим присутствием.

Но время развлечений быстро прошло, когда на общем собрании я огласил повестку дня.

К моему удивлению, никто не забился в истерике, когда я поведал группе истинное положение вещей. Возможно, дело было в похмельном угаре, из которого еще не вышла молодежь. Или же перспектива прожить хоть сколько-то по сравнению с теми болезнями, которые их убивали, показалась лучшей.

Я предоставил выбор, и трое человек ушли из логова, решив пойти своим путем, правда, вскоре вернулись, испугавшись обрисованных перспектив показать перед людьми свою волчью натуру.

Логово. Так дом окрестили новые обитатели, и название прижилось. Логово, стая. Мы все понемногу принимали свою вторую сущность. И готовы были бороться за жизнь и за свое место обитания.

Могли и уехать, позорно сбежать, но пока было некуда. Запасы стремительно угасали, за новыми уже съездили в город, но скоро растают и они тоже – народу много, но они не в состоянии внести свой вклад, разве что ловить дичь. Но пока новички не изъявляли желания охотиться, были еще слишком цивилизованными.

Но вскоре им придется сбросить цивилизованность, гром уже грянул – оборотни заявили о себе. Помимо них нас поджидали и другие опасности.

Либо доконает болезнь, либо нападут оборотни, либо найдут местные власти. Не исключено, что и Вежбицки может добраться до нас с единственной целью уничтожить следы преступления.

Поэтому единогласно было принято решение сидеть и не высовываться, как бы ни хотелось позвонить близким и сообщить о себе. Мы перебрали все варианты, но ни один не казался правильным.

Если связаться с родными, то они обязательно заявят в полицию на Вежбицки, раскроется существование оборотней, наличие их гена у пациентов. Нас запрут в лабораториях, будут изучать, ставить опыты, но никто не станет давать нам крови – и мы умрем.

Нет смысла будоражить общественность. Всё равно человечеству никогда не дадут узнать тайну об оборотнях. Оставаться здесь – пока единственно возможный выход.

По крайней мере, есть надежда поймать еще одного оборотня. И кто знает, вдруг когда-то не будет надобности вливать новые порции крови и настанет полное исцеление. Без надежды человек падает в пропасть, без надежды он ничто.

А пока нам нужно поддерживать в себе жизнь, снова и снова вливать в себе кровь, запасы которой далеко не безграничны.

В присутствии Михала я постарался вколоть себе среднюю порцию крови, но тот, кажется не обратил на это особого внимания. Наверное, причиной тому была Кася. Михал проводил много времени со своей девушкой, которая чувствовала себя сносно, но была еще слаба, а еще она теперь боялась его, не называя явной причины.

Но страх был ощутимым, девушка вздрагивала при его появлении, мало говорила, осторожно обходя тему больницы и профессора. Михал замкнулся в себе, но хотя бы выбросил из головы бредовые мысли о моей связи с Вежбицки.

Наблюдая за пациентами, которые принимали свои дозы крови, лежа и сидя где попало в комнате, отведенной под медицинский кабинет, я пытался запомнить их лица и имена. Я должен знать их всех, ведь это моя стая.

Я руковожу этими людьми, получив от них нечто вроде присяги, но ни с кем не могу сблизиться. Пожалуй, разве что Михала подпустил к себе ближе.

Никак не получается побороть в себе тягу к обособленности. Никто не заслуживает абсолютного доверия, вернее, я даже не пробовал довериться кому-то, рассказать о том, что лежит на душе.

Как бывает паршиво, как я боюсь совершить ошибку, как распирает от самых разных чувств и ощущений. Наверное, каждый ведет подобную внутреннюю войну. Наряду с этим ждет неминуемого конца.

Я перекинулся парой слов с пациентами, некоторые девушки даже пытались флиртовать, мужчины забрасывали вопросами.

Когда они ушли, я заглянул в журнал переливания крови. Михал сделал соответствующую запись, значит следит за мной и держит под контролем ситуацию.

Я прислушался к своим ощущениям от крови, бегущей по венам. В самый первый раз, когда мне вкололи то, что считалось уникальным препаратом, покалывающее онемение разлилось по всему телу, изможденному болезнью, а потом по нему словно забегали крошечные язычки пламени, поджигая изнутри и уничтожая очаги болезни.

Я чувствовал себя обновленным, перерожденным, чистым. Блаженная истома охватила все члены, и я погрузился в умиротворенный сон.

В следующие разы я почти ничего не чувствовал, да и теперь не было сильных ощущений, всего лишь кровь, бегущая по венам. Она ничего не давала, как будто я был здоровым сам по себе и не нуждался в ней.

Эта загадка мучила, нужно было обязательно разобраться в ней. Кася вряд ли даст вразумительный ответ. Я даже допускал безумную мысль об одиночном проникновении в стан врага, в «Возрождение», чтобы выпытать правду у профессора, но так подло по отношению к своим людям поступить не мог. Придется пока страдать от неизвестности.

Выхожу в ночь. Казалось, прошло столько времени с похорон, мы нашли оборотней, потеряли еще двоих людей, провели собрание, но все еще длится ночь, до рассвета еще несколько часов.

Тьма полностью поглотила окрестности. Вязкая и непроницаемая, словно живая субстанция, взявшая себе за правило каждый день убивать свет. Растворяясь в ней, сижу на крыльце дома в одиночестве с сигаретой между пальцами. Тихо шелестят ветви деревьев, изредка ухает в лесу ночная птица, едва слышные шорохи и звуки леса отдаются в сознании, напоминая о непрерывной деятельности живых тварей.

Далеко в горах завывает ледяной ветер. Тепло лета постепенно отступает перед холодом осени. Я обнаружил в себе способность приглушать отзвуки постоянного копошения, которые напоминали назойливый комариный писк. Удавалось вернуть прежнюю тишину, которую слышит обычный человек.

Но только временно. Хищник внутри требует ежеминутного состояния готовности. К чему бы то ни было. Прислушиваться, всматриваться, осязать. Хищник приказывает всегда быть начеку, во всеоружии, быть сильным и беспощадным.

Внутренний зверь руководит мною, и я подчиняюсь ему, потому что ощущение собственной мощи делает живым и помогает верить в возможность будущего для всех моих людей.

Я поднимаюсь с крыльца, делаю еще пару затяжек. Курить, честно говоря, не хочется, никотин противно налипает на легкие, оседая на них черными сгустками – я прямо-таки физически это ощущаю, но нужно чем-то занять руки.

Нужно унять нервы. Расхаживаю вдоль дома, заглядывая в закрытые и занавешенные окна, за которыми мечутся тени. Как жалкий сирота, жаждущий людского тепла.

Вслед за мной с крыльца ступает Диана, стройная брюнетка с красивыми раскосыми глазами. Некоторые ушлые бабенки во время веселья пытались приставать ко мне, к Михалу, к другим парням, будто им мало было своих, я же чувствовал только омерзение, а потом невероятную усталость.

Мне было не до чего. Но сейчас почему-то встрепенулся от появления Дианы. Виной всему моя взбудораженность, адреналин, гуляющий в крови.

– Почему ты не спишь? – с придыханием мурлыкает Диана, и в темноте ее обнаженные ноги в шортах прямо-таки светятся.

– Есть дела.

Отвечаю кратко и грубо, чтобы даже не думала вступать в разговор.

Не собираюсь с ней сближаться. Пусть все улягутся спать, а я пойду искать Веру. Я почувствовал ее там, в окрестностях стаи.

Вера овладела всеми моими мыслями. Стала наваждением. Странное, ничем не обоснованное ощущение, что она находится рядом, даже приближается ко мне, затопило с головой.

Решительно невозможно, глупо, больше походило на начинающееся безумие. Будто я сам себе придумываю новые страдания, чтобы еще больше наказать себя.

Наверное, нужно пойти на поводу у потребностей тела и затрахать какую-нибудь девку, желательно похожую на Веру, чтобы голова встала на место. Мне этого не хотелось, но, наверное, так было бы лучше для всей общины, которая очевидно боялась лидера, похожего на бешеного зверя, который предпочитал одиночество, не терпел возражений и отдавал строгие приказы.

Но как иначе управлять толпой? Прянику я предпочел кнут. Михал выступал сейчас в роли доброго полицейского, смягчая мои дикие выпады. Но перестал выбиваться в лидеры, почему-то предпочитая положение правой руки.

– Ты такой напряженный, – не отстает Диана, подбираясь поближе и ластясь, словно течная кошка. Никакого стыда, только жаждущие руки на моем теле и ищущие горячие губы в районе шеи. Томный голос и соблазнительный шепот.