Текст книги "Его волчица. Я тебя приручу (СИ)"
Автор книги: Яна Невинная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Глава 28. Вера. В плену
– Как всё это будет происходить? Кто будет брать у меня кровь? Сколько в день? – встречаю вернувшегося в комнату Демьяна вопросами. – Ты продумал эти мелочи, когда решал мою судьбу? – Последние слова говорю с издевкой в голосе. Правда, горечи в нем гораздо больше.
Нелегко рассуждать о том, как у тебя будут выкачивать кровь, как будто о чем-то простом и несущественном, но выдерживать воцарившееся между мной и Демьяном молчание – еще сложнее.
Он ходит из стороны в сторону по своей небольшой комнате, мечется, словно раненый зверь, а я старательно уничтожаю в себе любые всплески желания помочь. Злость, обида, ненависть помогают мне, подпитывают возрастающую агрессию. Она становится чем-то более присущим мне, чем раньше. Неотвратимо я меняюсь, и не знаю, к лучшему ли…
– Мы постараемся сделать всё, чтобы как можно меньше навредить тебе, тем более ты сказала, что добровольно соглашаешься помогать моим людям.
– Неужели я слышу упрек в твоем голосе? – Просто не верю своим ушам. – Ты вынудил меня! Согласиться добровольно стало для меня единственным способом сохранить самоуважение. Странно, что тебе нужно это объяснять. Хотя… такому, как ты… – пожав плечами, выражаю свое отношение.
Демьян наконец останавливается и упирается взглядом в меня, сидящую на односпальной кровати.
В этой спартанской обстановке не вижу места, где бы мог спать Демьян. Он что, рассчитывает ютиться со мной на этой детской кроватке?
– Какому – такому?
Тон его голоса подозрительно спокоен, только глаза диковато блестят, в них играется пламя затаенного бешенства. Он далеко не спокоен, это видно невооруженным взглядом. Мне нужно быть осторожнее, но под воздействием волчицы я становлюсь неуправляемой, лезу на рожон. Мне безумно хочется, чтобы он извинился, сказал хоть что-то в свое оправдание.
– Ну-ка расскажи мне, моя сладкая, каким ты меня видишь? А лучше опустим лирику. Меня твое мнение мало волнует. А вот что ты тут делаешь, очень даже. И не только конкретно здесь, а вообще в Польше.
– Если бы ты дал мне шанс нормально рассказать всё во время нашей первой встречи, сейчас бы не понадобилось задавать этот вопрос.
– И всё же?
– Ничего сверхъестественного или криминального. Твои родители связались со мной, потому что ты нормально не выходил на связь, не давал им понять, что с тобой всё в порядке, не говоря уже о возвращении домой.
– Значит, родители… Но почему они отправили тебя? Да и Костю вдобавок.
– Теперь это уже не имеет значения. Я свою миссию выполнила, даже перевыполнила, – хриплый смешок слетает с губ. Интересно, когда я смогу искренне смеяться и просто радоваться жизни?
– Если бы я мог поступить иначе, то поступил бы!
– Да неужели? Тебе не кажется, что для лидера группы ты поступаешь слишком опрометчиво и нелогично? Да, обеспечил всех кровью, но я пришла не за этим, а чтобы предупредить вас. Вы должны уйти. И немедленно. Не понимаю, почему ты всё еще не дал команду своим людям собирать вещи и уходить? Полнолуние наступило.
– Ты чувствуешь его?
– Что?.. Какая разница? – совершенно не понимаю неожиданный вопрос не по теме.
– Оно на тебе отражается? Чего тебе хочется сейчас? Явно не заботиться о каких-то там людях. Ты бы предпочла, чтобы нас всех загрызли твои собратья? Таков был план?
– Что за ерунда?
Нет, это уже ни в какие ворота! Вскакиваю с кровати, покидаю уютный кокон одеяла и встаю напротив Демьяна. Но тут же делаю шаг назад, потому что его близость действует на меня обескураживающе.
Слишком сильно, тянет к нему как магнитом, и в то же время хочется вцепиться в горло и перегрызть сонную артерию. Наверное, он не просто так спрашивает, а что-то заметил во мне…
– А почему я должен тебе верить? Потому что знаю тебя? В любом случае в лес мы не пойдем. У нас есть оружие с серебряными пулями. Мы займем оборону и будем ждать прихода стаи.
– Ты не понимаешь, Демьян! Их много! Слишком много! – размахиваю руками, что тоже мне несвойственно, почти кричу на него. – Вы не сможете оказать достойное сопротивление, они просто сомнут вас, сожрут, раздерут на части. Уходите немедленно!
– Твои сведения устарели, малышка. По моим данным, стая уменьшилась вдвое, и бой будет равным. И на нашей территории. На нашей стороне преимущество. Всё решено. Не так уж они и непобедимы, раз несколько особей поймал Вежбицки. Не трать свои силы, а лучше поспи.
– Поспать? Ты мне предлагаешь спать тогда, когда в любой момент может произойти нападение?
– Ты в нем всё равно не будешь принимать участия. Ни на чьей стороне. Ты слишком ценна, и мне сейчас важно, чтобы ты оставалась в этой комнате и под охраной. Я не хочу тебя привязывать, но мне придется. Ты не представляешь, насколько сильна.
– Привязать? Ну ты и скоти…
– Повремени с оскорблениями, Верочка. Ты не знаешь, какой становишься в обличье зверя и какой вред можешь принести, если не удерживать тебя. А я видел. Не могу остаться с тобой в роли няньки, не могу никого другого просить охранять тебя. Если ты кого-то ранишь или укусишь, остальных это спровоцирует.
Становится нестерпимо стыдно, и весь мой гнев куда-то улетучивается.
– Они недовольны тем, что я здесь? – спрашиваю робко.
– У них есть причины для страха и предубеждения. Но ты им нужна, жизненно необходима, поэтому им придется принять тебя!
– Они во всем слушаются тебя? Ни слова за, ни слова против? Авторитарный режим?
– Либеральность и выбор толпы переоценивают. Решение должен принимать один человек, иначе будут разброд и шатания.
– Не уверена, что ты можешь быть этим человеком, – заявляю прямо. Пусть не считает себя самым умным.
– Не начинай, Вера!
Меня не пугает угроза в голосе Демьяна. Он должен выслушать и другое мнение, отличное от его.
– У тебя не выйдет отгородиться от собственных ошибок, особенно когда наступят последствия!
– О чем ты?
– Когда будешь считать трупы после сегодняшнего нападения, мы вернемся к этому разговору. Если ты будешь еще жив.
– А ты наверняка мечтаешь, чтобы меня особенно кроваво растерзали? Тогда почувствуешь себя отмщенной? – кривую усмешку на его лице вряд ли можно назвать улыбкой.
– Я не кровожадная и вовсе не желаю тебе смерти, – признаюсь совершенно серьезно. Мне хотелось бы желать его смерти, но я, наверное, неспособна в принципе кому-то ее желать. – Но смотрю правде в глаза.
– Ладно. Хватит разговоров. У меня и правда масса дел. Слушайся меня, и всё будет хорошо.
– Для меня никогда уже не будет хорошо. Благодаря тебе.
Моя фраза остается не отвеченной. Но я и сама уже устала препираться и хочу, чтобы Демьян покинул комнату, оставив меня одну. Пусть связывает, пусть делает что хочет и уходит. Силы покинули меня, и я покорно ложусь на кровать, наблюдая боковым зрением, как Демьян достает из шкафа толстые прочные веревки, подходит ко мне.
Отворачиваюсь, чтобы не встречаться с ним взглядом. На удивление, волчица молчит, не борется внутри меня и не заставляет делать вещи, которые противны моей прошлой натуре.
Демьян бережно заворачивает меня в одеяло и, подсовывая под него веревку, раз за разом обвязывает меня ею, пока я не превращаюсь в огромную толстую гусеницу, стянутую по рукам и ногам.
Не знаю, что унизительнее, – быть посаженной на цепь или спеленатой вот так.
– Вера, посмотри на меня, пожалуйста.
«Только не реагируй на мольбу в голосе, ты не можешь ему верить!» – убеждает внутренний голос, призывая в союзники рассудок, но я, как всегда, сдаюсь, потому что малейшее проявление нежности Демьяна, даже поддельное, имеющее под собой какую-то ему нужную подоплеку, обезоруживает меня, делает беззащитной и уязвимой.
Невообразимо легко он дотрагивается до моей щеки тыльной стороной ладони, гладит меня с необычайной осторожностью, как будто боится, что рассыплюсь прямо на глазах в прах. Лучше бы он продолжал грубить и давить, его ласка невыносима, мое глупое наивное сердце бьется чаще, а внизу живота рождается непрошеное сладостное томление.
Встречаюсь взглядом с Демьяном, облизывая пересохшие губы.
– Поспи. Постарайся немного отдохнуть, – просит он тихо, а потом касается моих раскрытых губ коротким поцелуем, от которого я вспыхиваю как спичка.
Когда он уходит, я думаю не о том, что луна висит низко над домом.
Не о том, что предстоит война между волками и людьми.
А о том, как не полюбить снова человека, которого обязана ненавидеть.
Глава 29. Демьян. Новое утро
Выскочив наружу из комнаты, даю себе время отдышаться. Стою опершись спиной о деревянную дверь, будто это единственное, что меня удерживает сейчас. Чувствую, как безмерно устал и измотан. Отдал бы что угодно, лишь бы вернуться обратно и позаботиться о связанной девушке.
Ее беспомощный вид причиняет боль, вызывает отчаяние и злость на самого себя. Теперь я каждый раз буду испытывать эти чувства, наблюдая за страданиями Веры, виновником которых стал я сам.
Думаю о различных мелочах, которые только сейчас пришли в голову. Она голодна, наверняка голодна. Если захочет справить нужду, она просто не сможет этого сделать. И придется терпеть, пока не приду и не развяжу ее.
И всё это время она будет меня проклинать, мысленно обливать грязью и поносить самыми едкими ругательствами. Во что я превратил кроткую нежную сиделку?
А еще и взял ее девственность…
Да, пытался остановиться, просил ее остановить нас обоих, хотя прекрасно понимал в тот момент, что достиг точки невозврата. Всё произошло так бурно и внезапно, что я даже не заметил, как оказался возле нее, целуя и лаская, стремясь к близости. Нас как будто притянуло друг к другу.
От воспоминаний об этой яростной схватке тело потряхивает, накрывает новая волна желания, необъяснимой тяги к волчице, к врагу. Это желание не сравнить ни с чем испытанным ранее.
Ни к одной женщине не чувствовал ничего похожего, ничего столь сильного и всепоглощающе сумасшедшего. И вот как с этим бороться? Как отгородиться временно от Веры, чтобы пойти исполнять свои обязанности? Это как если бы на меня направили огромный слепящий луч прожектора, осветив тьму, и на него невозможно не обращать внимания, на этот яркий свет.
Вот такой для меня сейчас стала Вера, центром всего.
Пусть это неправильно, но так я ощущал.
Вспоминал, как она обращалась в зверя, как меня глодало чувство вины от боли, которую ощущал собственными руками, едва справляясь с сильным, бьющимся в моих руках телом…
Я сделал ее зверем и буду жить с этим…
Невероятным усилием взяв себя в руки, сделал пару глубоких вдохов и направился искать Михала. Возле каждого из заколоченных досками окон дежурили сонные часовые с оружием наизготовку, встречая меня кто глухим приветствием, кто вытяжкой по стойке смирно. Еще бы честь отдавали, как командиру батальона.
В доме тихо, что совершенно не соответствует моему взвинченному состоянию. Глупо, но я даже в какой-то степени мечтаю, чтобы оборотни наконец атаковали нас, чтобы вылить всю накопившуюся энергию и агрессию. Просто не знаю, куда девать скрытые резервы, которые едва сдерживаю.
Странное ощущение завладевает мной, будто беда позади. И оно подтверждается, когда на кухне я обнаруживаю несколько людей, преспокойно пьющих чай.
Завтракают они, что ли?
– О, привет, Демьян, – ласково приветствует меня Диана, нарисовавшаяся рядом в мгновение ока, протягивая мне чай и бутерброд. К своему собственному удивлению, я ощущаю дикий голод. А казалось, уже и забыл, что такое насущные потребности, весь погрузившись в мысли и заботы.
– Ты должен есть, тебе нужны силы, – настаивает она, а я ощущаю лишь досаду из-за надоедливой девки, которая тут как тут, стоит мне оказаться в ее поле зрения.
Думает, я не чувствую флюиды, исходящие от нее? Может, и не понимает. Вместе с другими чувствами усилилось и мое восприятие окружающего мира, и я прекрасно осознаю, что Диана хочет меня, даже могу осязать терпкий женский аромат ее лона, сочащегося влагой от моего присутствия.
Совершенно нежелательный бонус моего превращения в зверя, от него бы я точно отказался.
Зато я уверен, что Диана не подходит мне, что не хочу ее, просто немыслимо соединиться с кем-то помимо моей пары. Пара. Интересно, почему именно это слово возникает в моем сознании?
Так люди не говорят о своей избраннице, но звери… Да, возможно, зверь потихоньку проникает в мою кровь, заполоняет разум. Встряхивая головой, чтобы избавиться от любых мыслей, выхватываю чай и бутерброд у Дианы из рук и вгрызаюсь в кусок булки с колбасой.
Диана довольно улыбается, словно получила выигрыш в лотерее. Наверное, из тех глупышек, что верит, будто путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. В чем-то она права, я бы сам и не вспомнил, что надо питаться, и сейчас испытываю к ней благодарность.
– Спасибо, – бросаю ей коротко и обращаюсь к Михалу, вольготно развалившемуся в единственном кресле-качалке на кухне: – Что-то ты, брат, слишком спокоен для такой ночи.
– Ночи? Ты с дуба, что ли, рухнул? На дворе рассвет. Ночь давно кончилась. Волки так и не пришли. Можно расслабиться.
И правда – выглянув в щелочку между досок, наблюдаю светлую полоску рассветного неба. Долгая напряженная ночь окончилась. Полнолуние завершилось и без последствий. Волки не стали нападать. Что это значит?
Падаю на стул, чувствуя тяжкий груз навалившейся враз усталости. И облегчение.
– И что думаешь по этому поводу? – интересуется Михал, приоткрывая один глаз. Все мы устали и мечтаем о сне, но надо обсудить сложившееся положение.
– Вообще не понимаю, что происходит, – начинаю рассуждать и осекаюсь – теплые тонкие пальцы Дианы пробираются мне под футболку и разминают плечи. Ее прикосновения мне чужды и неприятны, отчего я замираю с ощущением, будто по мне ползают толстые паучьи лапки. Так и хочется стряхнуть, но не сделаешь же так в самом деле.
– Смотри, два человека – Наташа и твоя волчица – сказали нам, что волки нападут.
При словах «твоя волчица» острые когти Дианы глубоко впиваются мне в кожу, отчего я вздрагиваю, а она в смятении отдергивает руки и, бормоча извинения, отсаживается в сторонку. Черт, только ревности глупой бабы мне не хватало. Сосредотачиваюсь на Михале, а он продолжает:
– Но они не напали. Почему? Это мы вряд ли достоверно можем выяснить.
– Противник слишком непредсказуем, нам не понять их намерения. Ясно одно – в покое нас вряд ли оставят, но эта передышка даст нам шанс лучше подготовиться к обороне. Мы можем съездить в город, купить капканы и установить их по периметру, а также устроить ямы и другие виды ловушек. Оборотней не так много, чтобы бояться их как ядерного взрыва. А сегодня предлагаю всем, кроме часовых, расслабиться и отдохнуть. Лично я собираюсь чуть позже затопить баню.
– Баня? – восклицает Диана. – Я с удовольствием схожу в баню, а то надоело в тазиках полоскаться.
– Приходи туда где-то к десяти, – говорю совершенно без задней мысли, но по вспыхнувшим в глазах Дианы огонькам понимаю, что она восприняла фразу по-своему, как приглашение. Твою мать! Что она себе нафантазировала?
Я-то думал только о Вере, о том, как ей хочется смыть с себя все следы обращения в волчицу. Всеми мыслями я уже с ней, в бане, помогаю избавиться от волчьего запаха, намыливаю ее хрупкое тело, поливаю его водой, слизываю капли с нежного живота… Кхм, размечтался прямо у всех на глазах. Хорошо, что стол скрывает напрягшийся бугор в штанах.
– Ой нет, – ворчит Михал, – это без меня, мне и в речке неплохо купаться.
– Но там же вода жутко холодная! – передергивает плечами Диана. – Я лучше погреюсь вместе с Демьяном. Попаришь меня веничком? – игриво улыбается она, подмигивая.
Вот как ей объяснить, что она не по адресу? Портить отношения в таком маленьком коллективе будет неправильным, но вежливость не спасет от ее дальнейших поползновений.
– Не думаю, что стоит надолго занимать баню вдвоем. Всем хочется помыться.
– Да ладно, ерунда. Пойду собираться.
Упорхнув, Диана забирает с собой пару подружек, которые тоже находились в кухне, но не принимали участия в беседе. Мы с Михалом остаемся одни, и он смотрит на меня прищурившись, так и стараясь не рассмеяться.
– Что?
– Да эти бабы… Кругом война, люди умирают, а она попариться хочет! Чтобы ты ее отпарил как следует. Война войной, а секс по расписанию.
– Не смешно.
– Думаешь? А по мне, так очень даже смешно. Бабам нравятся такие хмурые парни, как ты. Мне, что ли, с Касей попробовать метод кнута? А то мой пряник ее не устраивает.
– Что у вас с Касей? – спрашиваю без особого интереса.
Михал весьма неохотно отвечает:
– Да она странная какая-то, ни слова о клинике, об экспериментах, как я ни пытался хоть что-то выяснить.
– Это плохо. Но хоть помогает с переливанием. Кстати, сколько у нас еще запасов крови? Вера еще слишком слаба, чтобы у нее выкачивать.
– А что с ней? Оборотни быстро восстанавливаются, – Михал пожимает плечами. Неужели он не понимает?
– Но она особенный оборотень, новообращенный, – говорю с нажимом.
– Хочешь поберечь свое сокровище?
Игнорирую его ухмылку:
– Она согласилась помогать добровольно, поэтому не хочу ее принуждать.
– Как ты убедил ее?
– Никак. Сама предложила.
– Она у тебя очень сердобольная. Единственная проблема в том, что это всё временное решение. Нужно что-то делать. Мы не можем вечно тут отсиживаться.
– Я думаю над этим постоянно. У меня есть пара мыслей, но пока не готов их озвучить. Без обид.
– Да какие обиды? Ты босс, ты и решай. Но сам понимаешь, что мы живем на бомбе с часовым механизмом, окруженные врагами.
– Это ты верно сказал – мы живем. И на этой ноте я тебя покидаю. Надо действительно затопить баню и направить людей в разведку и в город.
– А что с волчицей?
По-прежнему коробит это слово, мысленно морщусь, но не поправляю Михала – мне и так хватает его подколок по поводу моей связи с Верой и особенного к ней отношения.
– Она связана и спокойно отдыхает. В баню поведу ее сам, и вообще она целиком под моей ответственностью, – говорю как можно тверже, чтобы у друга даже не возникло желания противоречить.
– Что ты так переживаешь? Никто не претендует на твою блондиночку. Необязательно так трястись над ней.
– Я не трясусь.
– Мне виднее, – многозначительно улыбается Михал и прикрывает глаза, как бы намекая, что разговор окончен и я могу убираться восвояси.
Физическая активность немного успокаивает нервы, а утренний холод бодрит. Тороплюсь, чтобы успеть раньше десяти. В мои планы совершенно не входит визит прилипчивой Дианы прямо ко мне в парилку.
Точнее, к нам с Верой. Если моя маленькая упрямица думает, что оставлю ее в одиночестве, она сильно ошибается. Ей придется терпеть мое присутствие, какие бы чувства она ко мне ни испытывала.
Когда витой парок вырывается из трубы бревенчатого строения бани, поднимаюсь наверх, сообщая всем, чтобы они торопились воспользоваться долгожданной возможностью. К входу бани устремляются парочки и группы людей. Хочу пропустить всех вперед, чтобы нас с Верой никто не торопил. Пойдем мыться последними.
– Демья-а-а-н, – ноющим голосом окликает меня Диана с банными принадлежностями в руках. – Уже одиннадцать. Я всё жду и жду, а ты не идешь.
С тяжелым вздохом подхожу к девушке, подбирая слова, которые снизят градус накала между нами, но единственное, чего хочу, так это от нее избавиться, поэтому выходит излишне грубо:
– Давай в другой раз?
– Ах, ну да, конечно, вижу, куда ты направляешься! Поскорее к своему ангелочку в волчьей шкуре. Это мерзко.
– Что именно мерзко? – зло прищуриваюсь, взбешенный ее издевательским тоном.
– Мерзко то, как ты выделяешь ее среди других. Провел с ней всю ночь и снова к ней несешься. Кто она вообще такая?
– А ты надеялась, что тебя буду выделять? Извини, ты не в моем вкусе.
«Да, девочка, я тоже умею делать больно».
– Да пошел ты! – взрываясь, огрызается она и, пыхтя от злости, уносится со скоростью ветра. Я с облегчением вздыхаю, радуясь избавлению от приставучей девки. Но что-то мне подсказывает, что она так просто не отступится, а я заимел врага. Нет ничего страшнее гнева обиженной женщины.
Глава 30. Вера. Неожиданный враг
Долгое время я не могла уснуть, находясь в жутко неудобной позе, и даже не представляла, что смогу хотя бы более-менее комфортно улечься на узкой кровати. Мне оставалось только размышлять.
В конце концов нервы истощились до предела. Я устала думать о своей несчастной судьбе и провалилась в короткий тяжелый сон, полный неясных кошмаров и странных видений. Волчица меня не беспокоила, я недоумевала, куда она подевалась, но подозревала, что это затишье перед бурей.
Она уже показала свой злобный мстительный характер во всей красе и не преминет еще раз воспользоваться моей слабостью и поработить мое тело. Но пока она дала мне передышку.
Очнулась я как от толчка. В комнате никого нет, я по-прежнему лежу связанная по рукам и ногам, как древняя мумия, мышцы затекли, горло пересохло и мучает жажда.
Но нет сил, даже чтобы позвать кого-то и попросить дать мне воды. Вообще никаких сил, нахожусь в каком-то сомнамбулическом состоянии. Глаза сухие и воспаленные, перед ними всё расплывается. Такое ощущение, что я больна.
И когда в комнату осторожно входит Демьян, я отворачиваю лицо к стене, потому что дошла до такого предела, что мне хочется только умереть и чтобы меня никто не трогал. Но у него, конечно же, на уме свои планы и он не спрашивает меня, чего я хочу.
Молча начинает развязывать веревки, от его прикосновений я испытываю легкую боль, кожа как будто ободрана наждаком, никогда раньше не испытывала ничего подобного. Новая сверхчувствительность причиняет немыслимые страдания.
– Уйди…
Слабый тихий стон – вот и всё, на что я способна.
– Вера, что с тобой? – обеспокоенно спрашивает Демьян, прикладывая тыльную сторону ладони мне ко лбу, а потом резко отдергивает ее. – Да ты вся горишь! Сейчас принесу градусник, измерим температуру.
– Оборотни не болеют, – шепчу я с едким смешком, и мой сарказм меня саму коробит. – Можешь не беспокоиться и изображать из себя доброго доктора.
– Тогда что с тобой?
– Назовем это нервным перенапряжением.
– Вера, – вздыхает Демьян, – ты же понимаешь, что это временно? Я не буду постоянно связывать тебя. Просто сейчас нет никакой гарантии, что ты не обратишься и не нанесешь бред сама себе.
– Временно, – горько усмехаюсь я, но не хочу развивать эту тему – бесполезно обсуждать с Демьяном то, что он со мной сотворил. Он явно не испытывает никаких угрызений совести, и извинения я не дождусь.
– Если ты ещё раз меня свяжешь, – глухо предупреждаю я, – я сбегу любым способом. Сбегу, и плевать на всё. Придумай что угодно, но чтобы больше этого не было.
– Хорошо, я обещаю подумать, – на удивление быстро соглашается Демьян. – Но сейчас, раз ты не болеешь, предлагаю поесть и сходить в баню. Наверняка ты мечтаешь помыться.
Несмотря на то, что мне жутко хочется отказаться из вредности и вообще противоречить Демьяну по любому поводу, я чувствую в себе небывалый восторг и подъем из-за того, что наконец-то смогу выбраться из этой душной комнаты и пройтись по свежему воздуху. И самое главное, смыть с себя следы обращения в волка. Я, конечно же, этого не чувствую, но, скорее всего, от меня просто разит зверем.
– Ладно, – с деланой неохотой соглашаюсь. – Но ты оставишь меня в бане одну, – требовательно настаиваю я, на что Демьян реагирует подергиванием уголка рта – ему явно не нравится мое строптивое поведение, язвительность и различные требования, но я плевать хотела, что ему там нравится или не нравится.
– Да уж, были времена, – бормочет он себе под нос, – когда я знал тебя доброй миленькой сиделкой с невинным взглядом.
Но тут же осекается, наверное, понимая, что любое упоминание прошлого сталкивается с настоящим – с тем моментом, когда он круто изменил мою жизнь. Я имею право на любые упреки.
– Давай заключим временное перемирие, – предлагает он мягким голосом, который, я уверена, дается ему нелегко. – Нам нет смысла постоянно возвращаться к одному и тому же. Всё равно уже ничего не изменить, надо смотреть в будущее. Твое заключение здесь временно, повторяю. Думай о свободе и о том, как избавишься от меня и вернешься к своей стае. И к своему любовнику. Возьми в шкафу полотенца и другие принадлежности и спускайся вниз. Жду тебя там.
Хлопнув на прощание дверью, Демьян опрометью бежит по лестнице. Слушая глухие шаги, раздумываю, отчего он так разозлился. Неужели ревнует?
Но он не имеет никакого права на ревность! Но по какой-то неведомой причине его собственнические чувства по отношению ко мне согревают душу. Нравится думать, что он представляет себе какого-то соперника и изводится от ревности.
И даже не собираюсь его разубеждать, пусть считает, что у меня уже есть пара, мужчина, который любит и ждет. Вернее, зверь, оборотень.
Хотя Демьян, конечно, совсем не знает оборотней, свойства их натуры. Думаю, что если бы у меня был избранник, то он бы землю перевернул, чтобы меня спасти. Меж тем я не наблюдаю оборотней вблизи дома, они не напали несмотря на полнолуние.
Это странно и непонятно.
Но об этом я подумаю позже. А пока размышляю о словах Демьяна, собирая в пакет большое полотенце и другие необходимые для мытья вещи.
Вернуться к стае? Откуда меня изгнали? Не знаю, хочу ли я этого или лучше поехать домой, туда, где ждет только бабушка, которая меня почти не узнает? В одном я уверена точно: свой дальнейший путь я буду выбирать сама! Никто больше не заставит меня жить по указке. Хватит! Я сыта чужими приказами и манипуляциями.
Спускаюсь вниз. Стоит мне появиться в каком-нибудь помещении дома, как людей оттуда как ветром сдувает, я кожей ощущаю, как они боятся меня, и от этого охватывает чувство одиночества и неприкаянности.
С другой стороны, я не выдержала бы сейчас никакой банальной болтовни, тем более не хотела бы отвечать на неудобные вопросы или выслушивать оскорбления.
Так что текущее положение вещей меня вполне устраивает. Но приходится довольствоваться обществом Демьяна, который носится по кухне, изображая из себя заботливую домохозяйку. Прячу невольную улыбку, усаживаясь за большой деревянный стол.
Люблю деревенский уют А этот дом именно такой – большой и уютный, пропитанный запахами природы. Интересно, что за человек построил его в таком уединенном уголке леса? Скорее всего, какой-то отшельник. Интересно, что с ним случилось? Наверняка Демьян знает, но я не хочу расспрашивать его ни о чем, не желаю говорить с ним на отвлеченные темы, чтобы он подумал, будто я оттаяла и готова вести себя как ни в чем ни бывало.
Поэтому молча ем свежую яичницу с беконом, закусывая свежевыпеченным хлебом из хлебопечки. Гложет любопытство, откуда здесь столько продуктов, чтобы накормить всех людей в этом доме.
Почти уверена, что Демьян обеспечивает их за счет средств своих родителей. Беловы говорили, что они высылают ему огромные суммы. Всё еще чувствую себя обязанной своим нанимателям, поэтому спрашиваю у Демьяна, связывался ли он с семьей.
Он складывает руки на груди и с интересом рассматривает меня, словно пытается отгадать, почему я коснулась этой темы.
– Не могу пока, свяжусь с ними, когда буду точно знать, что им сказать. Сейчас всё так неопределенно.
– Но они волнуются!
– Они в курсе, что я жив. И это главное.
– Знаешь, ты жутко упрям! – взрываюсь неожиданно для себя. Думая о том, что, будь мои родители живы, я бы всё отдала за возможность поговорить с ними, а он отмахивается от родных людей, как от малозначительной задачи, которую можно решить в последнюю очередь.
– Но если это в самом деле не так существенно.
– А что существенно? Ты предпринимать какие-то меры, чтобы изменить ситуацию?
– Конечно. Когда классическая медицина не помогла мне, родители начали обращаться ко всяким шарлатанам. То есть мы тогда думали, что они шарлатаны. Но если существуют оборотни и исцеление с помощью их гена, то почему бы не поверить в другую паранормальную хрень? Я связываюсь с некоторыми, так скажем, специалистами в различных околонаучных областях и пытаюсь выяснить у них что-нибудь о нетрадиционных методах лечения, но пока ничего определенного не добился. Они много чего обещают, но, как только речь заходит об оплате первоначального взноса за лечение, сразу становится ясно, что мне дурят башку. Да и сама понимаешь, что после Вежбицкого не хочется столкнуться с каким-нибудь еще более опасным экспериментом и подвергать людей новому риску.
Нахмурившись, слушаю Демьяна, искренне сочувствуя ему из-за неудач в поисках способа излечения. Неужели нет никакой надежды и все эти люди умрут?
От этой мысли холодею, совершенно не зная, чем можно помочь. Представляю, в каком напряжении постоянно находится Демьян, пытаясь их спасти. Так недалеко и до оправдания его поступка в отношении меня…
Надо как-то отстраниться от этой глобальной проблемы со спасением людей, отгородиться от сочувствия, но равнодушие и ненависть чужды мне, эти эмоции совершенно мне несвойственны, поэтому только внешне я могу изображать холодность и злость, а внутри сплошные переживания и сочувствие.
– Надеюсь, твои поиски увенчаются успехом, – как можно более спокойно говорю я ничего не значащим тоном, словно отмечаю погоду за окном.
Кстати, на улице промозгло и моросит дождь, что располагает к тому, чтобы сидеть дома, укрывшись мягким пледом и наслаждаясь горячим ароматным чаем. Вот только я не дома и расслабиться точно не могу, поэтому вскакиваю и начинаю лихорадочно мыть посуду за собой, чувствуя на себе постоянно взгляд Демьяна. Пристальный и изучающий.
От которого хочется зябко ежиться и спрятаться. А когда-то я мечтала, чтобы он смотрел на меня таким взглядом, каким одаривал свою последнюю любовницу, бросившую его, как только болезнь перешла в тяжелую стадию. Визиты сначала сократились, потом она и вовсе перестала приходить. Любовь не выдержала испытания.
Интересно, испытывает ли Демьян к ней прежние чувства? Даже возможность этого колет как иголкой, и я снова и снова ругаю себя за то, что мысленно заявляю права на Демьяна. Нельзя поддаваться и прощать его, иначе потеряю последние остатки уважения к себе.
– Спасибо, было вкусно, – благодарю я, чувствуя себя полной сил.
– Ты намного лучше выглядишь и вроде бы даже жар прошел, – отмечает Демьян, снова трогая мне лоб рукой, я же отшатываюсь, как будто он собирается ударить меня, и, подхватывая свои вещи, торопливо спешу к бане.
Небольшое деревянное строение довольно-таки дорого отделано изнутри, прежний владелец не поскупился и, по всей видимости, вложил в баню большие средства. Хотя это скорее сауна.
