Текст книги "Его волчица. Я тебя приручу (СИ)"
Автор книги: Яна Невинная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Глава 25. Демьян. Последствия
Бросаюсь наверх по шаткой лестнице, превозмогая желание вернуться обратно к Вере и исправить содеянное. Больше всего хочется забрать назад грязные оскорбления, которые нашептала жгучая ревность. Но дело сделано, я принял решение и теперь буду отвечать за последствия. А как иначе? Даже если вожак устроил катастрофу, он обязан ее устранить.
Всё ради стаи. Я не мог поступить иначе. Или мог? Или это просто удобная ложь, которая хоть немного успокоит взбунтовавшуюся совесть? Не знаю, справлюсь ли с чувством вины, найду ли оправдание своему поступку…
Ероша колючий ежик волос ладонью, хожу взад-вперед, надеясь, что никто не придет сюда, а Вера не начнет кричать или плакать. Не перенесу ее слез, не выдержу этого зрелища, зная, что стал всему причиной. Но внизу тихо как в могиле.
Я взял и переписал личный сценарий Веры, поставил точку в человеческой жизни, уничтожил ее. Обхватив голову руками, издаю жуткий стон.
Казалось, в голове происходит схватка мифических существ: дьявола и ангела. Один уговаривает, что я поступил верно, обезвредив врага, обеспечив общину сосудом с кровью, лишив Веру, пришедшую с непонятными намерениями, любых преимуществ.
Я не верил в ее историю, вернее, не до конца. Слишком смело для моей тихой сиделки. Слишком невероятно.
Ангел же говорил, что она чистое создание, неспособное на ложь. Ангел бился в агонии, олицетворяя гибель остатков милосердия во мне.
Вот так и становятся тиранами.
Поступки, как этот, ведут впоследствии к другим, еще более страшным. И постепенно стирается та грань, которая отделяет хорошего человека от плохого. Но нельзя показать никому, что считаю свои действия ошибкой. Нужно быть столпом уверенного, непоколебимого всезнания, чтобы остальные черпали в этой уверенности силы жить дальше и надеяться на спасение.
А я сейчас так ничтожен и слаб, как сухая травинка на ветру. Того и гляди унесет неизвестно куда. Но надо… надо взять себя в руки и подумать, как быть дальше.
Вера... Какая же она непостижимая, загадочная, удивительная, сшибающая с ног. Чувствую и вижу только ее, как будто она стоит перед глазами и никакого мира вокруг не существует.
Она путает все карты, убивает наповал своими зелеными кошачьими глазами, невинной улыбкой и телом распутницы. Всё в ней сочетается идеально, и я не знаю, за что и кем так наказан. Почему она одновременно стала и врагом, и самой желанной женщиной на свете?
Почему именно она вошла в мою жизнь и продолжает преследовать, тогда как необходимо сосредоточиться на выживании группы и сохранять трезвую голову?
Сейчас необходимо четко понимать, какую угрозу я принес в логово, пленив Веру.
Прислушиваюсь. Тишина из места, где сидит оборотень, может быть обманчива. Знаю это по собственному горькому опыту. Больше не совершу ошибки и не оставлю оборотня без должного присмотра. Но кому доверить охрану Веры? Ее нужно крепко сковать, веревки не удержат зверя.
«Ты! Ты сделал ее зверем!» – кричала совесть, и я снова и снова мечусь по темному коридору возле лестницы в погреб. Неминуемо здесь кто-то появится и станет задавать вопросы. И я не могу позорно сбежать в лес, как бы ни хотелось.
Больше я не имею права на отдушину. После того, что натворил. «Наказывай себя или нет, Вере от этого не легче», – подсказывал внутренний голос. А может, легче! Теперь ей любое страдание ненавистного человека будет отрадой, в этом я не сомневаюсь. Но найду ли в себе силы посмотреть ей в глаза? Как выдержу немой укор, вид ее слез и страданий?
Но мне придется превозмочь себя. Не получится плыть по течению.
Но сначала стая, она важнее всего.
Захожу в кухню, где вокруг большого овального стола расположились взволнованные сообщением Веры люди. Они галдят и перебивают друг друга, решая, уйти или остаться. Уловить общее настроение было не трудно: страх. Они боятся столкновения с сильным противником, превышающим их числом более, чем в два раза. Почти все уже сдались без боя.
При моем появлении люди притихли и обратили свои взоры прямо мне в глаза, безмолвно ища поддержки. Сразу чувствую себя лучше, шкура альфы подходит мне как собственная кожа. Какая бы буря ни происходила внутри, я жадно впитываю общее поклонение, наслаждаясь властью над другими. И отчасти ненавижу себя за это.
– Оборотень в погребе. Ему нужно дать еду, воду, одежду, одеяло. Обеспечить всем необходимым. Но это не главное. Полнолуние сегодня, поэтому волчицу важно удержать в погребе. Найдите что-то покрепче. И будем готовиться к обороне. Двери-окна укрепить, сделать запасы продовольствия. Всем вооружиться оружием с серебряными пулями. Их экономить. Никому не выходить. Никого чужого больше не пускать. Мы не должны оказаться снаружи в полнолуние. Оборотень хотела внушить нам, что мы можем свободно уйти, но подумайте сами, на кого интереснее охотиться. На тех, кто прячется в доме, или на тех, кто испуганно бежит по лесу? Она притворилась человеком, чтобы мы вышли из дома и стали приманкой для оборотней в пик их охоты. Но расклад ясен как день. Оборотни опасны в полнолуние, а мы знаем, что можем им противостоять с нашим оружием. Вопросы есть?
Пара-тройка уточняющих вопросов не изменила общей картины. Думаю, что рассудил правильно и угадал замысел оборотней – отправить Веру ко мне и выманить мою стаю в лес. Но я обезвредил посланницу, смешал карты врагам. Значит, поступил верно. Два новичка нашли цепи и потащили их погреб, а я снова начал мысленно истязать себя. Стало совсем хреново.
Михал что-то бубнит под ухо, но я не слушаю и не вникаю, мне нужны любые звуки из погреба, чтобы почувствовать близость к Вере. Нужно было хоть мгновение, чтобы прийти в себя.
Я реально помешался.
Ощущал незримые прочные нити между нами, что связали накрепко, навечно. Понимаю, что, возможно, присвоил себе чужую женщину, и что она меня теперь ненавидит, и возненавидит еще больше, когда начну качать из нее кровь.
«Но зато она здесь, с тобой, она принадлежит тебе. Ты отобрал ее у всех», – довольно урчало злобное животное внутри, этот дикий необузданный зверь, который так часто брал надо мной контроль.
– Мужик, да ты совсем плох, – качает головой Михал. – Кто она, что так тебя задела?
– Никто. Что ты хотел?
– Обсудить твое решение. Ты уверен, что надо остаться?
– Есть другой вариант? – огрызаюсь, взяв нож, бросаю на доску хлеб, быстро нарезаю несколько кусков. Хотя бы приготовлю еду Вере, сделаю пару бутербродов для нее. Сделаю хоть что-то доброе, даже если она не узнает, считая меня последним из людей на земле, с кем бы заговорила.
– Посмотри на меня, Демьян. Ты как под наркотой. Бешеный совсем.
– И что? – Останавливаюсь, нож замирает над доской, в стальном лезвии замечаю свое перекошенное лицо, отбрасываю в сторону тесак и резко поворачиваюсь к Михалу, скрежеща челюстями:
– Что ты прицепился? Заняться нечем? Я сказал оборона – значит, оборона. Точка. Если не согласен, ты знаешь, где дверь.
– Прогонишь меня? За просто так? Из-за бабы?
– При чем тут она? На кону выживание стаи.
– Так ты о стае беспокоился, когда ее раздеться заставил и оттрахал взглядом? – зло хмыкает Михал.
– Не твое дело!
Намереваясь уйти, делаю шаг вперед, но Михал ловит за плечо и поворачивает к себе. Что-то хочет сказать, но в меня словно бес вселился – налетаю на него и оглушаю двумя резкими ударами ладоней по ушам.
Михал мгновенно приходит в себя и начинает быстро наносить короткие удары кулаками, пытаясь попасть в бока и живот. Верчусь, гибкий и юркий, уходя от ударов, но зарабатываю мощный хук в бок, от которого что-то внутри хрустит. Ощетинившись шерстью, набрасываюсь на Михала, тот не остается внакладе. Кружимся по кухне, сшибая стулья и рыча.
– Я поговорю с волчицей сам, – заявляет Михал между ударами.
– Не приближайся к ней! – реву в ответ, а в голове стучит: «Моя! Никто не будет ее трогать, кроме меня!»
– Ты не в себе и не можешь принимать адекватные решения.
– Я уже принял. И не изменю своего слова.
Ухожу от захвата, наклонился и, схватив здоровяка за талию, валю на пол, придавливаю сверху, впечатываю кулак в потное лицо и врезаюсь им в деревянный пол. Вдруг в голове проясняется, руки болят, чувствую на них кровь и осознаю, что ввязался в драку с единственным другом. Совершенно свихнулся…
Сползаю вниз и переворачиваюсь на спину, обхватив голову руками. Что со мной происходит? Я уже не хозяин сам себе и не отвечаю за свои действия. Полностью потерял контроль. Но драка хотя бы немного прочистила мозги.
И я понял, что нужно самому заняться Верой, потому что ни на что другое я больше не способен и к людям меня лучше не подпускать, временно сделав главным Михала.
– Ну ты беспределишь, мужик, – бормочет, вставая, чтобы умыться.
Я не стал ничего говорить, подтверждать очевидное, тяжело поднимаюсь, тоже хочу смыть кровь, чтобы пойти и самому приковать Веру, но тут во дворе раздаются крики…
Глава 26. Демьян. Неожиданные вести
Перепуганные, мы с Михалом выскочили во двор. Несмотря на то, что там могли поджидать оборотни и необходимо было встретить их во всеоружии, я обернулся.
Нужно убедиться, что никто не тронул Веру. Парни, которым поручил сковать ее, побросали цепи и тоже ринулись вслед за остальными посмотреть, что случилось.
Организация ни к черту! Полный хаос. Все творят что хотят. Действуют по первой потребности, наплевав на принятые правила и на приказ вожака.
Я же сказал им не высовываться без надобности!
– Все в дом! – рявкаю на них, потом гляжу на Михала. – Пойдем вдвоем. Пленницу не трогать! Я сам ею займусь, – приказываю вмиг присмиревшим парням.
Не хочется задумываться, почему оказываю такое устрашающее воздействие на членов стаи, но почему-то именно об этом и думаю. Не зная, радоваться или сокрушаться, оставляю эти мысли на потом.
Место перед домом быстро очистилось от народа, все попрятались.
Спускаюсь с крыльца, не наблюдая никакой атаки. Чего же все так кричали?
Вскидываю голову, любуясь огромной луной с кровавыми прожилками. Она похожа на гигантский багровый магнит, притягивающий к себе все взоры.
Но я, на удивление, контролирую себя и не откликаюсь на зов ночного светила. Зато Вере явно тяжело, полнолуние совсем близко, луна висит чуть ли не над самой крышей дома.
В потустороннем темно-красном сиянии вижу бледную фигуру среди деревьев. Девушка в рваной одежде и со спутанными белыми волосами кажется привидением.
– Наташа? – зову тихо и с опаской, почувствовав ее, а не узнав. Это Наташа. Она пахнет лесом, кровью, волками и страхом.
Она потихоньку подходит к дому, подволакивая ногу, и падает прямо в мои объятия.
– Что с тобой? Как ты добралась сюда? Ты одна? – начинаю сыпать вопросами, подхватывая ее на руки и относя не в дом, где пристальное внимание расстроило бы бедняжку, а в баню.
Уложив в предбаннике на длинную лавку, накрываю найденным пледом, под голову засовываю свернутое полотенце. Михал сосредоточенно молчит, наверное, пытаясь оценить ситуацию. Потом догадывается подать Наташе воды. Она жадно пьет из железного ковша, а потом вытирает грязное лицо рукой с ободранными ногтями.
– Рассказывай, – приказываю я ей, а потом, осекшись, смягчаю тон: – Извини, что тороплю, но у нас сейчас военная обстановка. Полнолуние в разгаре, мы ждем нападения оборотней.
– Его не будет, – хрипит Наташа. – Дайте я сяду и всё расскажу.
Закутавшись в плед, Наташа садится, тяжело вздыхает и говорит тихим осипшим голосом:
– Здесь было страшно, когда оборотень вырвался на свободу. Я слышала, как он рычит и рвет на части тела, будто они мягкие плюшевые игрушки, с которыми играется собака. Страшно. Мы должны были его лучше охранять. Но почему-то он не убил меня, хотя пытался. Потащил в лес, потом привел в свою стаю. Знаете, почему нам удалось его поймать? Потому что он изгнанник. Отбился от стаи, стал уязвимым. Я оставляла вам знаки, и, наверное, вы их обнаружили, потому что кто-то из наших подобрался к стае, но волки уже знали, что будут такие попытки. Много наших погибло? Я слышала про двоих.
– Да, двое, – мрачно подтверждаю я. – Дети принесли обрывки твоей одежды, и мы пытались найти тебя…
– Я знаю, Демьян, – шепчет Наташа. – Я чувствовала, что меня ищут. Но стая просто огромная, у вас не было ни малейшего шанса.
– Было? Почему было?
– Сейчас дойду до этого. Сейчас… дай собраться с мыслями. – Наташа опять вздыхает и трет щеки, перемазанные грязью и дорожками слез. – Меня посадили в большую клетку на свежем воздухе. Как собаку. Но, по крайней мере, не издевались, не делали ничего плохого. В соседнюю клетку поместили оборотня, но оказалось, что это только что обращенный человек. То есть он обратился впервые, и как-то неправильно.
– Мы знаем, кто это.
– Откуда?
– От стаи пришла посланница. Она рассказала, что он обратился. Я знал этого парня, его зовут Костя. Раньше хорошо общались.
– А как он оказался здесь? И что за посланница?
– Не суть, Наташа, – обрываю несущественные вопросы. – Нет времени обсуждать, что происходит здесь. Ты лучше расскажи насчет стаи.
– Прости, – с обидой бросает Наташа, но продолжает: – Так как клетки располагались на открытом месте, то я невольно присутствовала на совете стаи. Обсуждали несколько вопросов. Януш, оборотень, который похитил меня, почему-то больше всех там выпендривался, подзуживал других, а их альфа от этого бесился. Чуть не началась свара, но в итоге провели голосование. Так вот часть стаи ушла, представляете! Больше полсотни человек. Собрали свои пожитки и уехали.
– Но почему? – За такие новости я готов был расцеловать Наташу, но потом в голову пришла другая мысль: – Ты уверена, что они уехали по домам, а не сюда? Чтобы напасть на нас?
– Нет, точно вам говорю, они уехали с детьми, с вещами, потому что жизнь в лесу и война с нами им не по вкусу. Они привыкли жить в городах, оставили свои дома, прятались в лесу. Они как обычные люди, понимаете? Почти как мы, получается. Мы тоже здесь, но хотим домой. Может, и нам удастся вернуться?
– Так! – Резко поднимаюсь и расхаживаю из стороны в сторону. Нервы на пределе. Надо быстро сообразить, что значит побег оборотней из стаи. – Противник значительно уменьшился в количестве. Сколько оборотней осталось и какие у них настроения?
Игнорирую вопрос Наташи, потому что это не подлежит обсуждению – не возвратимся, пока не решим проблему с геном оборотня в крови.
– Осталось около тридцати, и все почти мужчины, готовые воевать. Особенно Януш, он хочет отомстить.
– Тридцать на тридцать.
– Как это?
– У нас пополнение после налета на «Возрождение», – сообщаю я. – Что еще?
– Подожди, я не могу так быстро соображать… – умоляет Наташа.
– Ладно, тебе надо отдохнуть. Что еще важного говорилось на совете? Как ты спаслась?
Наташа дергается, как от удара, закусывает губу, словно боится расплакаться. Она явно обдумывает, что рассказать, а что нет.
– Наташа, мы должны знать всё.
– Хорошо. На совете решали судьбу чужаков. Двое людей оказались в стае, их укусил вожак. А это табу для волков. Но если девушка может выносить потомство и стать полезной, то парень стае не нужен. Они не могут отдать ему своих женщин. Никто не хочет, чтобы их женщинами владел не чистокровный оборотень. Чистота крови для них священна. Они решили изгнать обоих. Но я не знаю, что случилось с ними дальше.
Потом они обсуждали судьбу оборотней, которые всё еще у Вежбицки в лаборатории. Оказывается, если оборотень слишком долго был волком, то почти невозможно вернуться в человеческий облик. Но их всё равно решили спасти, так что они готовят нападение на лабораторию, но сначала хотят уничтожить... Знаешь, как они называют нас? Выродки! Януш рассказал, как мы брали у него кровь. Он принес стае в качестве дара окровавленные сердца Марты и санитара… – Наташа запинается, снова проливая слезы. Она со злостью вытирает их и выдавливает из себя: – Жестокий ублюдок, он кичился убийствами. Они все там настоящие звери, жаждущие крови. А Януш – худший из них!
– Он что-то сделал лично тебе, Наташа? – спрашивает Михал с пониманием в голосе.
– Женщине ничего не остается, кроме как использовать свое тело ради того, чтобы выжить, – признается Наташа, опуская лицо в ладони и начиная снова рыдать.
Глава 27. Вера. Власть волчицы
Первое, что чувствую, – холод. Я выжила. И всё там же, в погребе. Обнаженная, лежу на грязном полу, вся в крови и сгустках свалявшейся шерсти.
Воняет мокрой псиной. Тело ломит, как будто меня жестоко избили. Сильнее всего болит шея.
Осторожно поднимаюсь и слышу звяканье металла. На шее свободно болтается железный ошейник. Скидываю его и дергаюсь от этого звука. Он оглушает меня.
В темном углу вдруг замечаю Демьяна. Он сидит с согнутыми ногами спиной к стене и смотрит на меня с нечитаемым выражением лица.
– Хочешь пить? Есть? Умыться? – спрашивает он. Голос глухой и охрипший. Замечаю, что Демьян в крови и клочках шерсти, как и я. Одежда на нем рваная и грязная. Начинаю догадываться, что случилось…
– Что здесь произошло? – обессиленно шепчу я.
– Ты обратилась, я держал тебя несколько часов, – рассказывает Демьян, поднося мне ко рту бутылку с водой и укрывая теплым пледом. – Прости. Я уснул, когда ты была еще зверем, поэтому не накрыл тебя. Ночь была долгой.
«А теперь боишься подойти?» – хочется мне спросить, но вместо этого я обреченно говорю себе под нос:
– Значит, зверем, – и кутаюсь в тонкое колючее одеяло, раздражающее кожу.
Жадно выпиваю полбутылки и отставляю в сторону. Вода немного освежает, но ничуть не помогает облегчить душевную боль.
– Ты не имел права... – произношу тихо горькие слова, буравя взглядом пол. Не хочу смотреть на Демьяна, он мне сейчас противен.
Но даже злясь на него, не могу побороть врожденную мягкость. Это бесхребетность, скорее. Другая бы уже избила подонка, я же, как немощная, валяюсь на полу.
Другая бы потребовала свободы, а я смирилась и покорно жду, что Демьян сам поймет ошибку и отпустит.
Другая, но не я, победила бы волчицу.
Но она была сильнее.
– Какая теперь разница? – равнодушно говорит Демьян. – Дело сделано.
Задыхаюсь от его ответа. Как жестоко.
– И ты не испытываешь угрызений совести?
Вскидываю взгляд, ищу оттенки лжи в его словах. Неужели он совсем меня не жалеет?
– Когда отвечаешь за жизни людей, не до совести.
– А как же моя жизнь?! Она не считается?
– Но ты же жива и не больна, а эти люди умирают от болезней, в том числе дети. Ты знала, что тут есть дети? Они тоже болеют, и только кровь оборотня продлевает жизнь.
– Дети? Зачем ты привел их сюда? Почему их не ищут родители?
Я ничего не понимаю. Его ответ поражает в самое сердце.
– Потому что спасал всех! Нас хотели убить, как лабораторных крыс. Если бы не сбежали, все они были бы мертвы! А родители… Ты уверена, что им нужны дети-волчата?
Что на это ответить? Демьян взялся вершить судьбы этих людей и считает, что поступает правильно, не испытывая никаких сомнений. Настоящий лидер. А лидеров, как известно, непросто понять и очень сложно любить.
Я колеблюсь, прежде чем задать вопрос, который неожиданно возник в голове, но всё же спрашиваю:
– Они? Почему ты так сказал? А ты? Ты особенный? Почему отделяешь их от себя?
Лицо Демьяна искажается от досады. Не понимаю такой реакции. Он будто злится, что проговорился и я его поймала.
– Я не особенный. Просто мне повезло каким-то образом исцелиться. Я не уверен до конца, что это произошло, но могу обходиться без крови.
– Но почему?
– Это знает только Вежбицки. Но с ним, как ты понимаешь, не особо хочется общаться.
Говорим уже по-человечески. Странно. Это наша первая нормальная беседа с Демьяном. Но происходит она в таких ненормальных условиях, что я быстро прихожу в себя и меняю тон:
– Ты будешь брать у меня кровь? Сколько? У вас достаточно игл? Кто-то умеет переливать кровь? Или ты сам за всё в ответе? – с вызовом спрашиваю я и, поднявшись на ватных ногах, начинаю неловко поливаться водой, стараясь не уронить плед. Хочется смыть с себя волчий дух.
Но как только я поднимаюсь, меня скручивает боль. Новая. Не сразу осознаваемая.
Боже мой… Этого я не ожидала. Инстинкт спаривания перемешивается с жаждой охоты. Волчица руководит мной.
– Уходи! – требую я у Демьяна. Не хочу, чтобы видел меня такой.
– Вера, что...? Снова?
Неужели слышу в его голосе заботу?
Люблю и ненавижу. Он сидел со мной, держал во время обращения, заботился. Я и готова бы простить! Любовь всё прощает. Ее не убить одним махом, не перечеркнуть, как слово на бумаге. Она стала частью меня, ее не так-то просто уничтожить.
Но ведь это он! Он виноват в моих мучениях!
– Я сказала: уходи! – истерично повторяю я. – Ты не представляешь, как это унизительно – не знать того, что случилось этой ночью. Ты держал меня, а что я делала? Рычала, скалилась, царапалась? Это невыносимо!
– Вера, хватит, успокойся. – Демьян обхватывает меня руками, отчего плед сваливается на пол. Крепко прижимает к себе, буквально сминает, распластывая обнаженное тело по своему, состоящему будто из каменных мускулов.
Он словно ударяется в меня, вышибая искры. Ощущение, что внутри бурлит горячий поток. Похоть в чистом виде. Я облизываю сухие губы, они тоже горят.
Я вся – горячий, живой сгусток звериного инстинкта. Извиваясь, пытаюсь освободиться из стального захвата.
Меня не надо держать! Это опасно!
Демьяну нужно уходить, иначе случится непоправимое.
Но мозг не хочет слушаться, отключается, я не произношу ни слова, будто волчица запретила мне говорить и вообще тратить силы на что-то помимо удовлетворения ее желаний. Чувствую, как губы Демьяна скользят по моей шее и переходят на грудь, отчего я выгибаюсь дугой.
Хочется отдаться ему целиком, чтобы он попробовал меня везде. Никакой осторожности, никакого нежности.
Быстро, грубо и безжалостно.
Демьян как будто читает мои мысли, проникая в самые тайные уголки моего сознания.
Он в точности знает, где коснуться, поцеловать, лизнуть, как сделать мне запредельно хорошо…
Так, как никогда не бывало!
Я готова на всё, лишь бы наша близость не кончалась. Если он остановится, я упаду на колени и буду молить о продолжении. Во мне беспрестанно бушуют невидимые потоки, электризуя нервные окончания. Я как оголенный провод, сверхчувствительно реагирую на каждую ласку.
Первый поцелуй.
Пусть у меня было их несколько в жизни, но с Демьяном всё как в первый раз. До него никого не было, они не в счет. Наши губы сливаются, и я попадаю в черный водоворот, из которого нет спасения.
Падаю в пропасть, откуда не выбраться. Там я и останусь, в мрачной непроницаемой бездне порока. Его язык ласкает мой, губы сминают мои, язык ласкает небо.
Мы просто не в состоянии остановиться.
Если остановится, убью! Не знаю, кто сейчас говорит во мне – я или волчица. Но наши мысли схожи. Этот мужчина не уйдет, пока не даст нам то, чего мы хотим!
Демьян подхватывает меня под бедра и направляется к стене, прижимает меня к ней. Между нами всё меньше пространства, всёбольше жара и влаги. Мне так нравится гладить его везде, проникать под одежду и срывать ее, чтобы освобождать все больше его тела для ласк, поцелуев и укусов.
У нас словно соревнование, битва, где каждый хочет победить.
Вдруг он прерывается и смотрит на меня безумным взглядом.
– Мы… должны прекратить, – говорит на выдохе, тяжело дыша.
– Только посмей!
Я освобождаю Демьяна от последней преграды между нами – его брюк. Горячий, твердый член оказывается прямо напротив входа в мое тело. Там уже всё набухло, пульсирующим жаром, давящей истомой.
Не могу больше ждать! Я сама насаживаюсь на член, растягивая влажные складки плоти, невзирая на то, что предчувствую острую боль. Но что мне она, когда я пережила целое обращение?
И выжила.
Это праздник жизни, плоти, чувственности.
Ощущения захлестывают с головой. Он во мне, а я будто на небесах. Раз за разом Демьян проникает в меня, сначала медленно, потом, преодолев главное препятствие, начинает толкаться быстрее, глубже, пиршествует в моем теле, делает меня своей в первый раз.
Это больно, сладко и невыносимо, пронзительно до слез и неповторимо. Наши тела спаяны, пришпилены друг к другу. Мы пропитываемся общим ароматом секса. Боль перетекает в удовольствие и обратно.
Нежность смешивается со страхом.
Ненависть с любовью. Горючая смесь, которая неминуемо взрывает нас. Я громким стоном встречаю первый в жизни оргазм, Демьян хрипло дышит мне в шею и следует за мной. Какое-то время ничего не происходит.
Но постепенно холод проникает мне в душу. Я пошла на поводу у волчицы. Сделала так, как нужно было ей. Сиюминутное ее желание я тут же помчалась удовлетворять. Я больше не хозяйка своему телу, и это ужасно, немыслимо осознавать.
Что же мне делать? Как смотреть Демьяну в глаза? Буквально набросилась на него, чуть ли не изнасиловала. Он же пытался прекратить, а я продолжала требовать! Какой же мужчина откажется?
– Уйди! Прошу, уйди! Я же просила тебя уйти! – обвиняя, кричу я, колотя кулаками по широким плечам. – Отпусти меня! Ненавижу тебя!
– Да что за на хер! Вера! Что в тебя вселилось?
Демьян выходит из меня и отодвигается, уворачиваясь от ударов.
– Что в меня вселилось! Будто ты не знаешь! – Удар и снова удар. Получаю наслаждение от побоища, не меньшее, чем от секса. Чувствую, что становлюсь бешеной с полуоборота. Не так-то просто теперь совладать с собой, когда внутри живет сильная и требовательная волчица.
Останавливаюсь, чтобы перевести дух, и натыкаюсь взглядом на поджарое тело Демьяна. Мерзавец возмутительно хорош, сексуален, так и хочется опять касаться его, снова и снова испытывать непередаваемое чувство единения, когда он обладает мной.
Но неужели откажет мне хотя бы в капельке гордости?
– Уйди, прошу. Мне нужно побыть одной, – умоляю, смежив веки. Я так устала, невыносимо измоталась.
– Нет. Я тебя тут не оставлю. Пойдешь со мной. Тебе нужно привести себя в порядок и поесть.
– Хорошо. Я пойду. Но тебя в той комнате больше не будет. Ясно?
– После того, что случилось, я рассчитывал…
– Не смей на что-то рассчитывать в отношении меня! То, что случилось, было в первый и последний раз!
– Вера, ты определенно не в порядке, – увещевает Демьян, поглядывая куда-то наверх. Наверное, беспокоится, что мой крик поднял весь дом.
А не надо было отбирать сыворотку!
– Не тебе говорить, в порядке я или нет. Пусть ты лидер этой общины, но свою кровь я отдам добровольно. Чтобы спасти твоих людей. Но не потому, что ты так сказал. А потому, что я помню о клятве Гиппократа. И пусть я не врач, а обычная медсестра, но я не могу пройти мимо страдающих и умирающих людей. Понятно тебе?
Демьян ничего не говорит, переваривая услышанное. Потом молча подает мне плед, одевается сам, и мы наконец выходим из мрачного погреба, ставшего одновременно моим адом и раем. И местом, где я родилась заново.
