Текст книги "Его волчица. Я тебя приручу (СИ)"
Автор книги: Яна Невинная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Не успевая даже сообразить, действую по команде, вылетая наружу как пробка и кубарем качусь по палой хвое, ударяясь боком в близстоящее дерево. Сверху наваливается громадная туша Михала, но не успеваю я простонать от досады, как вижу поразительное зрелище – машина подпрыгивает как по волшебству и заваливается набок, а дорога идет волнами, почва трескается, как будто под землей что-то взрывается. Землетрясение?
– Что происходит? – спрашиваю я, когда оглядываю притихших людей.
– Без понятия, – комментирует Михал, всматриваясь вдаль.
Впереди что-то маячит. Нечто огромное, живое, темное, возвышающееся над верхушками деревьев, медленно приближается к нам, и каждый мощный шаг этого монстра сопровождается колебаниями почвы и сотрясанием деревьев.
Испуганные птицы, оглушительно крича, срываются с веток и улетают прочь в безопасное место. Ошарашенные и испуганные, мы не сговариваясь поднимаемся и начинаем медленно, крадучись двигаться по направлению от неизвестного существа. Нас преследует оглушительный рык, почти разрывающий барабанные перепонки и наполняющий нас первобытным страхом.
Глава 39. Демьян. Момент истины
Где-то мерно капает вода, ударяясь об жестяное дно раковины. Звук раздражает, буравит мозг. Дергаю головой и прихожу в себя, пытаясь сообразить, где я и что со мной. Перед глазами расплывается туманная пелена, очертания предметов никак не желают становиться четкими, но вскоре догадываюсь, что нахожусь в небольшой душевой на несколько кабинок. Сырые кафельные стены мерзкого зеленоватого цвета создают мрачное давящее впечатление. Затхлый воздух не дает дышать свободно.
Кажется, что помещение давно заброшено и покрывается нестираемым налетом времени. Сантехника ржавеет, стены изъедены черной плесенью, пол проседает.
Холод сковывает по рукам и ногам, не меньше, чем прочные железные скобы, приковывавшие за запястья и лодыжки к твердому громоздкому стулу, напоминающему электрический. Вспоминаю вдруг, что уже не раз оказываюсь в сознании, поэтому не удивляюсь, что по-прежнему в плену у ржавой махины, привинченной к полу в углу душевой. Память медленно, по кусочкам, заполоняет неясный разум.
Ксёнж. Добрался до замкового комплекса быстро, не встретив ни одного препятствия. А если и чувствовал какое рядом по запаху, то благополучно миновал, в который раз благодаря звериную часть своей натуры.
Но слишком на нее понадеялся, когда, не прислушиваясь к голосу рассудка, свободно вошел в распахнутые двери «Возрождения». Запустение и мрак в помещении удивили, но не слишком. Мозг мгновенно выдал пару правдоподобных версий происходящего. Вежбицки сбежал после провала эксперимента. Арестован из-за жалоб кого-то из предыдущих больных.
Остановиться бы и дать себе поразмыслить над изменениями в плане, но я, окрыленный отсутствием сопротивления, пробирался всё дальше в недра владений безумного профессора. По заброшенной клинике, вниз на лифте, по подземелью к лабораториям. Всё еще не встречая никого на своем пути. В кромешной темноте.
По сути, не было смысла спускаться вниз, если там нет главного объекта поисков, но я надеялся найти какой-то след, указывающий, куда скрылся профессор. Холод сочился из стен, дыхание облачком вырывалось изо рта, меня охватил потусторонний постыдный страх, иголочками пробежавшийся по телу.
Здесь было слишком темно, даже для звериного зрения. Когда глаза приспособились к темноте, я смог разглядеть впереди, в конце коридора, светящийся прямоугольник раскрытой настежь двери.
Опасность. Дальше идти опасно. Шерсть на загривке вздыбилась, ногти заострились, рот ощерился клыками. Зверь сигнализировал, что слишком подозрительно выглядит это единственное светлое пятно среди непроглядной тьмы. Словно свет в конце тоннеля. Словно давно потерянная ценная вещь. Словно заманчивый свет для глупого мотылька.
Не хотелось попасться, но мгновение спустя я понял, чтовыхода-то у меня нет. Разве могу сейчас уйти? Повернуть назад, когда беспрепятственно дошел до цели? Да, чересчур просто я добрался до владений профессора, но разве не этого хотел, не к этому стремился? Если придется отдать жизнь за свою стаю, я готов. Без вопросов пойду на любые уступки.
Когда я шагнул внутрь помещения, еще не успев толком ничего рассмотреть, меня встретила гулкая тишина. Опомниться не успел, как почувствовал слабый укол в районе груди, посмотрел вниз и увидел торчащий из тела дротик. Вколотый препарат мгновенно вырубил, но перед тем, как потерять сознание, я увидел напротив довольно улыбающегося профессора.
Вот и сейчас, окончательно придя в себя, смотрю в глаза своему главному врагу, который оказался победителем. Бессильно чертыхаясь про себя, напрягаю мышцы, но скобы держат слишком крепко, не вырваться.
Не изменяя себе, профессор улыбается своей гаденькой подобострастной ухмылкой, совершенно неуместной в данной ситуации. Он невероятно доволен собой и не скрывает этого, маленькие паучьи глазки лучатся восторгом. Он напоминает малыша, нашедшего давно потерянную игрушку. Именно игрушкой я и чувствую себя, воображение рисует разнообразные пытки и опыты, которым подвергнет меня сумасшедший палач, но тот пока ничего не предпринимает, только перебирает какие-то бумаги на своем рабочем столе. Едва успеваю подумать, что стол делает посреди душевой, как Вежбицки начинает говорить:
– А, ты очнулся. Ну что ж, с пробуждением, волчий принц. Почему принц? Да просто я люблю сказки. В них всегда добро побеждает зло, а на помощь к героям приходят добрые феи и великие волшебники. Только жизнь – это не сказка, как ты мог убедиться, мой дорогой Демьян. Не надо дергаться, я всё равно тебя не отпущу.
Молчу, лишь сжимаю зубы, проклиная мысленно врага.
– Моя жизнь была полна испытаний, – меж тем продолжает профессор, поглаживая края столешницы и зорко смотря на меня. – Я боролся с ними по мере сил, и вот сейчас настал момент истины. Долгий план, который я претворял в жизнь, наконец исполнился. Ты хочешь узнать всю правду? Молчишь? Хорошо. Тогда слушай. Тебе удобно, Демьян? Не холодно? Наверное, ты думаешь, с чего бы мне так заботиться о тебе? Об этом ты тоже узнаешь. Я даже постараюсь, чтобы ты не заскучал. Рассказ будет долгим, но тебе должно быть интересно.
Никак не комментируя речь профессора, удивленно наблюдаю, как тот включает небольшой проектор, тут же выдавший светлый прямоугольник на стену.
– Я приверженец старины, и скоро ты поймешь почему. Покажу тебе несколько слайдов, сопровождая свой рассказ. Начну с самого начала. – Профессор в халате встает в позу лектора. – Маленький мальчик в обычной семье. Мать работает в булочной, отец вспахивает поля. Откуда бы взяться любви к наукам? Но новый школьный учитель настолько интересно, вдохновленно рассказывает, что мальчик не может первое время постичь, до чего огромен мир, сколько в нем неизведанного, сколько ему еще открывать и открывать на этом свете. Не хмурься, Демьян, думая, что не знаешь, зачем я рассказываю о каком-то живущем в давние времена пацане.
Теперь, когда ты знаешь о существовании потустороннего и феноменальных научных открытиях, удивишься ли ты, что тот маленький мальчик стоит сейчас перед тобой? Звали его иначе, но это уже не важно. Когда меняешь имена, то первое не становится чем-то бесценным, а просто забывается как нечто несущественное.
Смотрю на профессора во все глаза, пытаясь осознать сказанное, но, он так поглощен своими воспоминаниями, что вряд ли замечает мою реакцию.
– Продолжу. Времена, может, и были сложными, но мальчик ничего не замечал, живя в мире книг. Перечитал всю школьную библиотеку, перекинулся на городскую, одалживал книги у знакомых, брал у учителя. Сначала читал всё подряд, потом заинтересовался наукой, в особенности медициной, анатомией. Устройство человеческого тела волновало мальчика настолько, что он готов был резать самого себя. Молчу уже о кошках и лягушках. Кажется, я утомляю тебя и ты не можешь понять, к чему такая долгая прелюдия? Современный человек так тороплив, хочет всего и сразу, мгновенно добраться до сути, – вздыхает профессор. – В итоге пропускает самое важное.
Медленно выпускаю через сжатые губы воздух. Помимо воли понимаю, что профессор меня заинтересовал. Он видит, что я становлюсь более вовлеченным, и довольно кивает, продолжая:
– Так вот. Что-то беспокоило мальчика. Нет, уже юношу. Какие-то смутные желания стали тревожить душу, завоевывать сердце, порабощать тело. Его – больше всего. Наука отошла на второй план, в книгах его вдруг взволновали любовные сюжеты. Мальчик вырос. Да вот беда – был он тщедушен, бледен, сутул из-за бесконечного корпения над книгами, невысокого роста, с кривоватыми ногами… В общем, его постигали любовные неудачи. Одна за другой. Девушки не воспринимали его всерьез. В это время его брат подрастал. Ах, забыл упомянуть братца, – профессор хмыкнул, будто посмеиваясь надо собой. – Да, он немаловажен для этой истории. Надо сказать, что брат совсем не был похож на юношу. Высокий, чернявый, с девчачьими красивыми глазами, доставшимися от матери. Ходили слухи, что она нагуляла мальчонку, но, дабы замять скандал, отец признал второго сына, хотя всячески демонстрировал свою к нему нелюбовь, поколачивал, заставлял трудиться с зари до зари, а потом и вовсе выгнал из дома за неповиновение.
Думаешь, тот расстроился? Вовсе нет. Любая женщина многое бы отдала, чтобы приютить паренька, этого черноволосого сердцееда, тот поселился у пышногрудой фермерши и помогал по хозяйству. Братья иногда встречались. Но, что интересно, наш герой начал замечать в себе скверные настроения. Сложно общаться с человеком, который во всем тебя превосходит. Да, не слишком умен, зато красив, могуч, пользуется успехом у женского пола. Как в одной семье могли родиться такие разные дети? В юноше начала распускаться буйным цветом зависть. У тебя есть братья, Демьян? Или друг, которому ты завидуешь? Нет?
Мой ответ не нужен, Вежбицки давно погрузился в собственные воспоминания. Мне остается только слушать.
– Но, наверное, ты завидовал любому здоровому, самому ничтожному человеку, когда болел. Даже не спорь, всё равно я знаю, что завидовал. Это неизбежно. Если так, то ты поймешь мои чувства. Беспомощность, бессильная злоба, отчаянное желание как-то победить соперника, покорить его, превзойти так или иначе! Заполучить то, что есть у него! Ты можешь себе представить степень злобы, когда твой враг вдруг становится еще сильнее? Его брата укусил волк, и с наступлением полной луны брат сам стал зверем, бегающим по лесам. Юноша уже знал о существовании почти всесильной науки, которая объясняла явления, но теперь он узнал о том, что мир наполнен магией. Его сознание перевернулось! Он понял, что всей жизни не хватит, чтобы изучить многоликость мира. Вот если бы существовала вечная жизнь…
Хоть отношения у братьев и были прохладными, но со своей напастью младший пошел к старшему. О, как же тот захотел тоже стать оборотнем! Сильным, мощным, красивым! Но… укус подействовал, но не так, как на брата. Юноша просто перестал болеть и старел очень-очень медленно.
В те годы началась война, немцы оккупировали Польшу и практически уничтожили ее. Не буду тебя утомлять описаниями того, как сгорели родные места, как убили родителей, угнали скот. Как часть населения расстреляли, а часть сгноили в концентрационных лагерях.
Моя история не об этом. Наконец мы приближаемся к самому главному. Я люблю рассуждать о воле случая. Что сохранило мне жизнь? Случайность? Господь бог? Это территория философских рассуждений. Так или иначе, я оказался как нельзя кстати, когда нацисты стали искать среди местных врачей особенных людей. Тех, кого могли перетянуть на свою сторону и использовать в качестве переводчиков. На тот момент я уже практиковал, но какая практика может быть в нашей глуши? Однако горы прочитанных книг сослужили мне верную службу.
Я попал в нацистские лаборатории. Ты наверняка в курсе, что фашисты желали создать высшую расу, истинного арийского человека, юберменша, но вряд ли знаешь в подробностях, что происходило в оккупированной Польше в те годы, когда рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер создал ответвление организации «Источник жизни», которая входила в состав Главного управления расы и поселений для подготовки молодых расово чистых матерей и воспитания арийских младенцев. Создавались элитные питомники для рождения и воспитания чистокровных арийцев под четким руководством врачей и ученых. Звучит жутко, не так ли?
Конечно, юноше было сложно смотреть, как подвергают эвтаназии умственно отсталых детей, как у его соотечественниц похищают детей и мучают их. Хотя можно ли сказать, что их мучали? Они по крайней мере жили, в отличие от тех, кого расстреляли или засунули в лагеря. Что с ним там делали, ты можешь видеть на этих слайдах.
Я, конечно же, читал о бесчеловечности фашистов, но видеть фактическое подтверждение и знать, что профессор поддерживал их и тоже участвовал в опытах… Рот наполняется горечью, не могу произнести ни слова. Окровавленные, обожженные, измученные и истощенные люди стоят перед глазами, даже, кажется, чувствую зловоние трупов. Профессор подождал комментариев, а не дождавшись, продолжил:
– Юноше даже позволили иметь собаку, в знак поощрения за его небывалое рвение на ниве научных экспериментов. Что собака похожа на волка, никого не волновало. Брат слушался юношу беспрекословно, ведь только в зверином обличье он смог тогда спастись.
– Это тогда ты научился издеваться над людьми? Перед тобой был отличный пример для подражания! – выплевываю, не в силах выдержать демонстрацию слайдов, показывающих военные времена, и равнодушное отношение профессора, который по-своему оправдывал свои злодеяния.
– Издеваться! – качает головой Вежбицки, не прекращая менять один слайд на другой, словно это помогает ему погрузиться в историю, вызывает ностальгию. – Знаешь ли ты, что наука каким-то извращенным образом благодарна нацистам за их опыты? Они подвергали человеческие тела разным испытаниям, пробовали на них яды и химикаты, чтобы узнать пределы выносливости человека в целом. Многие медицинские препараты, которые ты сейчас используешь, были испытаны на тех людях.
– Не ищите себе оправдание. Вы предатель своего народа и изверг.
– Тебя там не было. Думаешь, молча стоял бы под дулом пистолета? Легко тебе сейчас осуждать предателей. Ты не знаешь, что такое выбор между жизнью и смертью. Я предпочел жизнь, да. И не горжусь этим. Но зато я получил доступ к великим открытиям и огромным человеческим ресурсам, чтобы проверять самые смелые научные теории. К тому же я экспериментировал с братом. В какой-то момент даже создание арийской расы отступило на второй план и стало рутиной. Я чувствовал себя уникальным, ведь только я знал, что существуют оборотни, и один из них жил со мной и беззаветно доверял. Я стал использовать на нем различные препараты и исследовать его кровь. Свою я тоже исследовал, ведь на меня укус практически не повлиял, то есть я обладал иммунитетом. Брат думал, что я излечиваю его от волчьего проклятия. Дурень не хотел быть оборотнем, не понимал своего преимущества. Но я, что уж скрывать, я желал только укрепить его звериную сущность, сделать его мощнее, сильнее, взращивал себе защитника. Кто меня обвинит в этом? Я боялся, что, как только стану не нужен, меня расстреляют и глазом не моргнут. Никто бы не удивился.
Впрочем, я увлекся. Вижу, что ты скучаешь, так и не терпится подобраться к сути. Нынешнее поколение всё куда-то бежит, спешит, несется, сшибая на своем пути любую преграду. Скажу, что в итоге всех моих действий по трансформации брата я достиг неожиданных результатов. Конечно, речи не шло о том, чтобы сделать из него человека. У меня не было такой цели. Он стал сильнее, больше и агрессивнее. Эту собачку стало не так-то просто прятать, – усмехается Вежбицки. – Приходилось гулять по ночам, мы вызвали подозрения. К несчастью, у брата появилась склонность к атакам на людей. Каким-то образом он привлек своих сородичей. Участились нападения на эсэсовцев, зародилась паника. Началось расследование, и я понял, что нужно бежать. Причем разделиться с братом, своей плотью и кровью. У меня осталась нацистская форма и удостоверение младшего научного сотрудника, что помогло мне беспрепятственно путешествовать везде, где я только пожелаю. Мне везло. Передо мной был открыт весь мир.
Хотелось оставить позади нацистов и войну и отдаться исследованиям. Я нашел тихий уголок и занялся изучением крови брата, которую предусмотрительно взял у него. Маленькая лаборатория, скудные сбережения, мне не нужно было много. В итоге я добился впечатляющих результатов. Изобрел препарат, излечивающий людей. Путешествовал по миру, копил деньги, вкладывал в акции, менял имена. Добрался до старинной библиотеки, в которой получил необходимые бесценные знания об оборотнях, об их преимуществах и слабостях, об их происхождении и божествах. Но что-то в душе свербело, не давало мне покоя. Прошло много лет, и тоска по дому захватила меня с головой. Мне нужно было вернуться именно туда, где я родился. В то самое место, откуда с радостью сбежал с данным себе обещанием никогда не возвращаться.
Когда ты, Демьян, проживешь несколько десятков лет, поймешь, что чувства тускнеют и мало что может вернуть им былую яркость. Я надеялся найти брата. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что этот увалень жив и здоров и обретается в здешних лесах. Он нашел меня по запаху. Я же поначалу был несказанно рад встретить единственного родственника, но потом зависть к его стати и красоте снова скрутила меня в бараний рог. Он пользовался уважением среди своих, обладал любой женщиной, которую только хотел. Я же только хирел, несмотря на постоянные вливания сгенерированной крови оборотня в свой организм. Еще и кости постоянно ломит, мой извечный недуг, из-за которого плохо сплю по ночам. Наверное, интеллект взял на себя главенствующую роль, а вот с телом мне не повезло. Такова воля высших сил. В голове зародился план, частью которого стал и ты. Весь ваш этот побег, вся эта суета в лесу, всё было предрешено и просчитано мною. Я знал буквально каждый ваш шаг. Я специально скормил тебе информацию, которая побудила тебя спасти других. Я знал, что ты вернешься, потому что ты единственный вылечился. Догадайся почему.
– Я здесь не за тем, чтобы разгадывать загадки.
– А зачем ты тут?
– Я хочу спасти своих людей, хочу, чтобы они все исцелились, как и я.
– Откуда ты так уверен, что исцелился?
– Чувствую.
– Что ж, ты прав. Может, догадаешься почему? Ну ладно, не буду ходить вокруг да около. Имея деньги и власть, я вместе с братом обустроился в научных лабораториях замка. Отловил несколько оборотней, собрал группу пациентов. Все, кроме тебя, получали кровь обычных оборотней. А ты – кровь моего брата. Модифицированную. Благодаря экспериментам над ним я сделал его совершенным. Посмотри, какая насмешка судьбы: ты жив из-за намерений нацистов создать высшую расу. Вот она во плоти. Ты – представитель этой расы, истинный арийский человек-оборотень.
– Меня не интересует, кто я по сути, арийский оборотень или африканский выхухоль! – зло обрываю профессора, взбешенный очередным превозношением нацистов. – Хочу знать, что вы собираетесь делать со мной и с моей стаей.
– Стаей… Как это звучит… Как ты думаешь, что я сделаю с твоей стаей, если я собственного брата запер в катакомбах, моря голодом и заставляя есть человечину? Я убил его пару, самого дорогого для него человека, и даже не дрогнул. Что скажешь, если признаюсь, что одна или несколько человеческих жизней ничего не значат для меня в глобальном масштабе? Всё, что меня интересует, это научные открытия. Я совершил великий прорыв. Но, увы, современное человечество слишком узколобо, чтобы признать это. Более того, меня могут судить и упечь за решетку. Поэтому вот что я скажу: вы все будете уничтожены. Мой брат очень-очень голоден. Я не кормил его две недели, специально, дожидаясь тебя и твоих глупых друзей. Знаешь, как я его теперь называю? Колосс. Он стал просто огромным, ввиду чего ему приходится сгибаться в три погибели недрах подземелья. Я отпущу его. Но не бойся, он вернется. Уничтожив только вашу несчастную группу, которая и так уже на волосок от смерти. Это устройство посылает ультразвуковые сигналы, которые заставят его слушаться моих команд, – показывает он на маленький прибор, взятый с стола.
– Вы не сделаете этого, – ощериваюсь, злобно глядя на безумного профессора.
– Почему же? – он насмешливо приподнимает бровь и поглаживает кнопку на устройстве, будто дразня меня. – Кто мне помешает? Вы, если честно, надоели. Благодаря тем деньгам, что я заработал на богатых клиентах наподобие тебя, я могу позволить себе благотворительность и наберу новую группу из бездомных, которых никто не будет искать.
– Вы не сможете избавиться от людей в современном мире, нас будут искать, вас привлекут к ответственности.
– Ты просто смешон, Демьян. Меня здесь скоро не будет. А на камерах предусмотрительно запечатлены прекрасные здоровые пациенты, по какой-то непонятной причине сбегающие из клиники. Может, захотелось насладиться жизнью после изнурительной болезни? Каждый сам себе объяснит исчезновение родственника. Колосс, мой мальчик, ты проголодался?
Вздрагиваю, услышав утробное рычание сродни раскатам грома. Оно раздается откуда-то сбоку. Поворачиваю голову, напрягшись всем телом, хотя понимаю, что ничего не смогу поделать при любом раскладе, и только сжимаю зубы от злости и бессилия.
Вежбицки меж тем подходит к стене, на которой крепится небольшой прямоугольный пульт управления затрапезного вида. Он нажимает несколько кнопок и поднимает два тумблера кверху, а потом с загадочным видом смотрит на стену слева от меня.
Она едет в сторону, предоставляя взгляду решетку с ржавыми прутьями. За ней темнеет жуткая рычащая глыба. От грозного рева Колосса у меня по коже пробегается мороз. Это огромного размера бурый оборотень, втрое или даже вчетверо больше обычного, с желтыми яростными глазами и оскаленной пастью. Из пасти капает слюна, зверь клацает зубами и роет когтями пол, словно разъяренный бык перед боем с тореро.
Но стоит профессору нажать на кнопку маленькой коробочки в его руках, как зверь утихомиривается и вздыхает, словно грустная собака, улегшись на пол и удрученно положив морду на лапы.
– Мальчик хочет кушать? Мальчик проголодался? – начинает противно сюсюкать профессор, расхаживая вдоль клетки. Зверь вскидывает голову и прислушивается. – Скоро мальчик славненько полакомится. Съест много вкусненьких и сочненьких людей. Я дам тебе фору, Демьян, – хитро смотрит он в мою сторону. – В моей жизни так мало развлечений, что я с удовольствием устрою себе шоу. Только посмей наброситься на меня, и ты пожалеешь.
Для демонстрации своего превосходства профессор поднимает решетку вверх, освобождая дорогу зверю, но тот не оставляет своего места, поскольку не получил команды от хозяина.
– Вы чудовище! – цежу глухо, отчаянно пытаясь найти выход из положения.
– А где благодарность, Демьян? Неужели я не заслуживаю ее? Ты жив благодаря мне! Сейчас бы ты уже гнил в земле.
– Жив несколько минут? Столько вы мне отмерили? Я хотел предложить себя в обмен на спасение моих людей. Делайте со мной что угодно, ставьте эксперименты, заражайте и снова лечите, увечьте, только пусть они живут!
– Занятное предложение, – усмехается профессор, – но не заинтересован. Зачем мне непокорный ты, когда я смогу найти сотни бездомных, за копейки готовых расстаться с любой частью тела? Заболеть чем угодно? Ты отслужил свое и признан отработанным материалом. А отработанный материал уничтожает мой чудесный Колосс. Сейчас я отправлю его по потайному ходу, ведущему прямо в лес. А ты побежишь с другой стороны. В твою задачу входит догадаться, с какой стороны он будет тебя подстерегать. В любом случае он догонит тебя! Прощай, Демьян!
Почувствовав, что руки и ноги свободны от оков, отщелкнувшихся после нажатия очередной кнопки, вскакиваю, намереваясь напасть на Вежбицки, – и будь что будет.
Но тот качает головой и двигает рычажок на пульте. Ощущаю слабый писк в голове. Возможно, я тоже какой-то своей частью воспринимаю ультразвук, но могу ему сопротивляться, ведь меня не тренировали годами подчиняться сигналам устройства.
Зверь же привстает на лапы и голодным взглядом пожирает свою будущую жертву. Еще одно нажатие кнопки – и он набросится. Кинув последний взгляд, полный лютой ненависти, на профессора, устремляюсь к выходу, чтобы попробовать найти своих людей и предупредить их об опасности.
Несусь как ветер, не видя ничего вокруг себя, только вперед, только быстрее преодолевать расстояние. В предрассветных сумерках лесные просторы кажутся бесконечными и зловещими, и только нюх оборотня помогает ориентироваться, отделяя чужие запахи от тех, что принадлежат стае.
Продолжаю бежать с немыслимой скоростью, но спустя какое-то время осознаю, что зверь позади. Чувствую его незримое присутствие по тому, как сотрясается земля, колышутся деревья и лесные жители сходят с ума от страха, разбегаясь и разлетаясь кто куда.
Впереди вижу силуэты испуганных людей, бегущих в разные стороны. Узнаю Михала, Веру, еще несколько своих. Догоняю их, но что толку. Они уже и так поняли, что смерть идет за ними по пятам, наступает на пятки. Неважно, кто именно идет по их души.
Жуткий рык разносится по лесу, сотрясает верхушки деревьев, земля дыбится под ногами. С разбегу ловлю Веру, перехватив за талию, крепко обнимаю ее, вдохнув терпкий запах страха, перемешанный со свежим сладковатым ароматом. Она бьется в моих руках, пытаясь вырваться, и я удивляюсь ее силе.
– Прекрати бороться, это я, – пробую ее утихомирить и прижимаю к стволу дерева. На меня смотрят широко распахнутые глаза цвета изумруда, двумя огонькам лучась в темноте. Она оборотень, не человек, не пара мне. Но даже сейчас я понимаю, как она стала дорога, как желанна, что не могу смириться с тем, что ее растерзает зверь.
– Ну и что, что ты! – ярится Вера, стуча по груди кулаками, неожиданно сильно и больно. Ловлю себя на мысли, что придется привыкнуть к ее звериной силе, которая никак не вяжется с внешней хрупкостью и нежностью. Но неожиданно меня это совсем не пугает. – Что это за тварь? Что происходит? Где ты был? Откуда взялся?
– Долго объяснять, нам нужно попытаться бежать, иначе он нас сожрет.
– Но куда?
Вместо ответа встряхиваю:
– Обратись. Вдруг он не тронет свою. Быстрее.
– Что? Я не буду! А как же ты? – мотает она головой.
– Тебе есть дело до меня? – удивляюсь, не сумев побороть желание задать этот неуместный и несвоевременный вопрос.
– Мне есть дело до всех! – вскрикивает она, а потом земля идет трещинами, раскалывается на части, и одно дерево, чьи корни вывернулись наружу, стремительно падает прямо на нас.
Это огромная разлапистая ель, которая скрывает нас под собой, жестко припечатав к земле. Ничего не могу поделать и падаю на Веру, успев лишь подсунуть руки ей под спину, чтобы уберечь от удара, но она всё равно больно ушиблась, на несколько мгновений отключившись.
Утыкаюсь носом в теплую шею и, не удержавшись, слизываю горячую испарину, целую приоткрытые губы, потом прислушиваюсь к мерному биению сердца.
Жива. Инстинкт выживания диктует свои правила. Совершенно не к месту во мне вспыхивает горячечное желание, и я не нахожу в себе сил сопротивляться ему. Желанная самка лежит подо мной, мы надежно скрыты ветвями дерева, и зверь проскочил мимо, не заметив нас.
Хочу Веру, как никогда в жизни не хотел никого. И, что самое страшное, понимаю, что никогда никого и не захочу. Если она отвергнет меня, пойду за ней хоть на край света, заставлю быть своей, пока она не научится меня любить. Но до этого еще далеко, а пока нужно попытаться спасти своих людей. Даже ценой жизни.
Я могу умереть сегодня. А могу спастись и начать завоевание любимой женщины. Два пути – и другого не дано.
Растормошив Веру, шепчу ей:
– Можешь оставаться тут, я пойду спасать остальных.
– Я не оставлю тебя и наших людей, – тихо, но твердо говорит она в ответ прямо мне в губы. И я сдаюсь желанию, отвоевав у судьбы еще несколько минут, позволив себе впиться к сладкие манящие губы, до крови, до боли, до сумасшествия целуя Веру.
– Простила? – спрашиваю осипшим голосом, вглядываясь в глаза, подернутые мутной дымкой страсти. Мне так важен ответ на этот вопрос, и вместе с тем я понимаю, что для него слишком рано.
– Я понимаю твои мотивы, – говорит Вера после паузы, – но сейчас я не в состоянии что-то решать, дай мне время.
Просит, а я согласно киваю. Она заслуживает сколько угодно времени. И уважения. И поклонения. И я должен засунуть в самую глубину души свои плотские чувства, давая время любимой женщине прийти в себя, принять свою сущность и дальше выбрать свой путь.
И дай бог, она позволит мне присоединиться к ней.
Я готов ждать сколько угодно.
Потом мы снова бежим, вперед за маячащей впереди черной махиной. Зверь вдруг резко тормозит, будто врезается в какую-то преграду. Узнаю это место.
Здесь проводился ритуал над Верой. Вот и озеро, и поляна. Обогнув ее по кругу, мы с Вером останавливаемся, чтобы посмотреть, что же задержало зверя. В центре поляны стоит девушка, смело вставшая напротив оборотня. Она что-то держит в вытянутой руке, что-то наподобие камня голубого цвета на цепочке. И зверь, которому велено было убивать, вдруг склоняется перед девушкой, ползет по земле к ее ногам, скорчивается, биться в конвульсиях…
И оказывается человеком, свернувшимся в позу эмбриона. Крупный мужчина задыхается от рыданий, а удивленные люди, перестав бояться, окружают его и смотрят с интересом и опаской. Над бывшим зверем стоит Кася. Теперь мы узнаем ее.
Михал выступает вперед и начинает тихо с ней переговариваться. Она что-то ему втолковывает, поглаживая по голове несчастного хныкающего мужчину, а Михал неверяще мотает головой. Кто-то, сжалившись, скидывает с себя куртку, чтобы накрыть обнаженного человека. А Михал поворачивается к людям, оглашая поведанное Касей:
– Невероятная история. Кася, оказывается, оракул. Она не просто так оказалась в стенах «Возрождения», а искала этого человека. В их семье передается по наследству лунный камень. Его первой владелицей была пара этого человека, бабушка Каси. Его зовут Яцек, и он брат профессора Вежбицки, а также оборотень. Профессор превратил его в свое оружие, не давая обращаться в человека и управляя им с помощью ультразвука. И только лунный камень смог победить ультразвуковое внушение. Яцеку было приказано уничтожить нас всех, но теперь он не будет выполнять приказания Вежбицки!
