Текст книги "Мой босс: Искушение соблазном (СИ)"

Автор книги: Яна Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Ариана почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Она инстинктивно отвела взгляд, сделав вид, что рассматривает картину на стене, и сделала глоток шампанского. Пузырьки игриво щекотали небо, но на вкус оно было пустым.

Через некоторое время, когда собрание начало потихоньку завершаться, он неожиданно оказался рядом. Не подошел специально, просто их траектории в толпе пересеклись. Они стояли в паре шагов друг от друга, спиной к остальным, создав на мгновение иллюзию уединения.

Он не смотрел на нее, его взгляд был устремлен в окно на ночной город.

– Шампанское отвратительное, не правда ли? – произнес он тихо, так, чтобы слышала только она. Его голос потерял привычную ледяную резкость, в нем появились низкие, бархатные нотки.

Ариана, застигнутая врасплох, на секунду растерялась.

– Я… я не большой знаток, – честно ответила она, сжимая пальцами тонкую ножку бокала.

Уголок его рта дрогнул в чем-то, отдаленно напоминающем улыбку.

– И правильно. Не стоит привыкать к дурному вкусу. Уволю того, кто заказал это пойло.

Он повернул голову и наконец посмотрел на нее. Так близко она еще не видела его глаз. Они были не просто серыми. Они были цвета грозового неба, с вкраплениями серебра и темной, стальной глубиной.

– Вы хорошо поработали, Орлова, – сказал он, и пусть это прозвучало не как комплимент – скорее как констатация факта, Ариана почувствовала, что эта фраза более личная, чем все, что он говорил ей раньше.

И прежде чем она успела найти что-то ответить, он отошел, растворившись среди гостей, оставив ее наедине с бешено стучащим сердцем и почти полным бокалом того самого «отвратительного» шампанского.

Она простояла еще несколько минут, будто вкопанная, чувствуя, как жар от того мимолетного взаимодействия медленно растекается по всему ее телу. Его слова звенели в ушах, заглушая светские беседы и джазовые мелодии. Они не были произнесены начальником. Они были произнесены… мужчиной. Низкий, бархатный тембр, предназначенный только для нее, обжигал сильнее, чем любой выговор.

Ариана наконец поставила недопитый бокал на поднос проходящего официанта и, пробормотав что-то о раннем подъеме, поспешила выйти из зала. Ей нужно было пространство. Воздух.

Дорога домой в полупустом вагоне метро прошла как в тумане. Она смотрела на свое отражение в темном стекле, но видела не его, а его глаза. Вблизи. Не холодные и оценивающие, а… заинтересованные. Глубокие. В них было что-то такое, от чего перехватывало дыхание и предательски сладко сжималось где-то внизу живота.

"С ума я сошла, – мысленно ругала себя она, закрывая глаза. – Он – Марк Вольский. Железный король. Тот, кто унижал меня, кто ломает людей для собственного удовольствия. Тот, кто может разрушить мою карьеру за любую ошибку".

Но рациональные доводы разбивались о воспоминание о его улыбке. О том, как дрогнул уголок его губ. О том, как прозвучало ее имя в его устах. "Орлова". Не "Ариана", конечно. Но и не безликое "эй, вы". Это было признание ее как личности.

Она вспомнила, как он стоял у окна, залитый солнцем, во время разбора презентации. Силуэт, полный власти и неприступной уверенности. И этот же человек сегодня вечером заметил, что шампанское – отвратительное. Такая простая, почти человеческая деталь. Поражаясь себе, Ариана отметила, что впервые увидела в нем не только тирана, но и человека, мужчину со вкусом. Необычного, конечно, мужчину, о своими, пусть и скрытыми за семью печатями, предпочтениями.

И этот мужчина был чертовски привлекателен. Сексуален. Осознание этого врезалось в нее с новой силой, заставляя сердце бешено колотиться. Это было неправильно. Аморально. Глупо до невозможности.

"Он играет со мной, – пыталась она образумить себя, заходя в квартиру. – Это часть его тактики. Сначала добить, потом дать глоток воздуха, чтобы снова добить, но уже с большим удовольствием. Он проверяет мои границы. И эмоциональные в том числе".

Она сбросила туфли и прошла в спальню, снимая деловой костюм. Эта броня сегодня не сработала. Он сумел проникнуть сквозь нее одним лишь взглядом, одним лишь шепотом.

Но вместе со страхом и смятением внутри поднималось и другое чувство – дерзкое, азартное. Он заметил ее. Он почувствовал ее силу во время презентации и теперь… заинтересовался. А что, если она сможет использовать это? Не позволить ему сломать себя, а… заинтересовать его еще больше? Повернуть эту опасную игру в свою пользу?

Она легла в постель, но сон не шел. Перед глазами стоял он. Холодный босс и мужчина с бархатным голосом, заметивший дурное шампанское. Две стороны одной медали, и обе сводили ее с ума.

10. Трансформация

Прошло две недели после вечеринки. Ничего не изменилось. Не то чтобы Ариана ждала особого отношения к себе – ей хотелось простого, человеческого уважения.

Марк Вольский оставался ледяным, безжалостным и непредсказуемым. Каждое утро начиналось с его звонка, каждое поручение – от "принести кофе" до "проанализировать потенциальное поглощение небольшой европейской компании" – было проверкой на прочность, ловушкой, замаскированной под рабочую задачу. Он будто ждал – с холодной, почти научной любознательностью, – когда же она, наконец, сломается, совершит ту самую роковую ошибку, которая позволит ему с чистой совестью поставить на ней крест.

Он бросал ей вызовы, которые на первый взгляд казались абсурдными: найти архивные финансовые данные десятилетней давности за сорок минут, организовать закрытый ужин с японским партнером, чьи пищевые предпочтения по уровню информации сравнимы были с государственной тайной. Или срочно найти переводчика на сложнейший патентный документ с китайского: переводчика, который не исказит ни единого технического нюанса и выполнит перевод за полдня.

Но Ариана не дрогнула. Она не просто следовала своему плану – она вжилась в него, как в вторую кожу, более прочную и бесчувственную. Ее дни были расписаны по минутам, ее разум работал как сверхточный компьютер. Она предвосхищала его желания, ее аналитические записки были безупречны, ее память стала энциклопедической. Она научилась читать малейшие изменения в его интонации, предугадывая всплеск раздражения еще до того, как он сам его осознавал.

И однажды вечером, уже дома, за чашкой успокающего травяного чая, который Ариана пила теперь регулярно, перечитывая свой собственный "План выживания", она с леденящим душу прозрением осознала: она не просто следует стратегии. Она становитсяегоотражением.

Пункт первый:Пунктуальность до фанатизма.Теперь Ариана сама приходила в офис за полчаса до начала рабочего дня, и ее раздражала любая, даже пятиминутная задержка курьера или задержка с отправкой факса. Она начала измерять эффективность своего дня в сэкономленных минутах.

Следом пункт номер два:Перфекционизм, граничащий с психическим расстройством.Ариана перепроверяла каждую запятую в своих письмах по три раза. Тратила кучу времени на оформление согласно внутренниму регламенту. Она видела ошибки там, где их не видел никто другой, и исправляла их с холодным, безэмоциональным упорством.

Пункт три:Тотальный контроль.Она создала систему планирования и учета, которая позволяла ей контролировать не только свои задачи, но и отслеживать рабочий процесс всего отдела. Если кто-то потенциально мог задержать нужный ей документ, она знала об этом раньше самого сотрудника. Ее мир сузился до «Вольск Групп», и в этом мире она медленно сходила с ума.

Четвертым путктом быланетерпимость к оправданиям.Когда бухгалтерия задержала отчет, прислав формальное извинение о «технических неполадках», ее первой реакцией была не понимающая улыбка, а холодная мысль: «Это непрофессионализм». Ариана мысленно произнесла этоегоинтонацией.

И, наконец,абсолютная дистанция.Она перестала участвовать в кухонных перерывах, отвечала коллегам односложно, ее лицо в рабочее время было такой же непроницаемой маской, как и у него. Она убила в себе не только страх, но и простые человеческие импульсы – желание пошутить, пожаловаться, просто поболтать.

Ариана лишь иногда позволяла себе на пять минут запереться в туалете, дав волю чувствам. А затем нужно было бежать вперед – улучшать показатели эффективности.

Она смотрела на свои заметки, на эти сухие, безжизненные пункты, выведенные ее рукой, и ее охватила тихая, глубокая паника, похожая на осознание того, что ты идешь по тонкому льду и слышишь уже не просто треск, а настоящий гул под ногами. Этот план был написан ею, Арианой Орловой, но духом, логикой, самой своей сутью он дышал им. Чтобы выжить рядом с хищником, она сама начала отращивать клыки и когти, перенимать его повадки, учиться мыслить его категориями. Чтобы не быть сломленной его волей, ей пришлось выковать в себе такую же, железную и безжалостную.

За две недели она полностью убила в себе все человеческое, и, приролзая домой совсем без сил, старалась сильно не рефлексировать. Она будто отключила все чувства. На миг Ариана задумалась о том, что же с ней будет, когда все чувства вернутся, но она тут же отмахивалась – будь что будет, зато сейчас она может абсолютно спокойно выслушивать крики Марка Вольского о своей некомпетентности. И ничего ни в ее лице, ни в движениях, не выдаст настоящей, искренней ярости.

Между ними ничего не изменилось. Он по-прежнему был ее мучителем, а она – его жертвой, отчаянно защищающейся. Но способ защиты, который она избрала, стирал границы между ними. Она перенимала его методы, его хладнокровие, его безжалостную эффективность. Принимала ли Ариана эти стороны в нем и, тем более, в себе? Девушка не знала ответа. Теперь, когда от ошибок других зависила ее жизнь, ей казалось очевидным – это ее единственный путь.

Ариана легла спать, но сон не шел. Перед глазами стояло не его недовольное или раздраженное лицо, а ее собственное отражение в темном окне офиса – строгое, сосредоточенное, лишенное тепла. Она пыталась стать каменной статуей, как он. И у нее получалось. Слишком хорошо.

И самый тревожный вопрос висел в воздухе: что останется от нее, Арианы Орловой, с ее болью за родителей, с ее старыми подругами, с ее любовью к сладкому и дурацким сериалам, если эта игра затянется? Сможет ли она когда-нибудь снять эту маску? И не станет ли маска в итоге ее настоящим лицом? Она вступила в схватку с демоном и с ужасом понимала, что начинает понимать его логику. Понимать его логику, его мотивы, его извращенную эстетику безупречности. А что, как не это понимание, не это зеркальное отражение, является первой, самой страшной стадией полного и окончательного поражения.

11. Тень прошлого

Еще несколько недель пролетели в сумасшедшем, выматывающем ритме. После ее странной внутренней метаморфозы Вольский не стал добрее или мягче – это было бы против его природы. Но откровенно унизительных, абсурдных поручений стало заметно меньше. Они сменились сложной, интенсивной, но профессиональной работой. Теперь он требовал от нее не просто слепой скорости и исполнительности, а глубины анализа, стратегического мышления, умения видеть картину в целом. Ариана чувствовала, что ее проверяют на прочность уже другими методами – испытывали не ее выдержку, а ее интеллектуальный потенциал.

Именно новая задача – подготовить справку по поглощению "Вольск Групп" сети региональных логистических центров "ТрансЛогик" около десяти лет назад – и привела ее в корпоративный архив. Вольский бросил это поручение на бегу, упомянув, что потенциальные инвесторы из Азии интересуются долгосрочной стратегией компании, и нужно показать им успешный кейс интеграции.

– В такой технологичной компании – и бумажный архив? – с легким удивлением подумала Ариана, как и каждый раз, попадая в царство тишины, стеллажей и папок. Но в этот раз она сказала это вслух. И ее тут же поправил пожилой архивариус, выдавший пропуск:

– Цифровые носители ненадежны, барышня. А здесь – противопожарная система, климат-контроль и никакого доступа извне. Все как у швейцарских банков, только информация вместо золота.

Найдя нужный сектор, Ариана взяла с полки увесистую папку с делом "ТрансЛогик". Усевшись за единственный стол, она открыла ее и ахнула. Внутри царил настоящий хаос. Документы по "ТрансЛогик" были перемешаны с какими-то отчетами по маркетинговым кампаниям, счетами за обслуживание оргтехники и даже старыми заявками на канцелярские товары. Никакой хронологии, никакой систематизации. Похоже, материалы сдавал в архив кто-то отчаянно ленивый, либо очень некомпетентный.

"Глупый, необразованный сотрудник, – с досадой подумала она, – подшил не те бумаги и сдал в архив, даже не глядя. И ведь их приняли!".

С досадой вздохнув, Ариана принялась наводить порядок. Она разложила документы по стопкам, пытаясь отделить зерна от плевел. Это отнимало драгоценное время, но иного выхода не было. И вот, перебирая бумаги из очередной стопки, взрлядом Ариана зацепилась за технический акт приемки какого-то мудреного серверного оборудования. Это был стандартный документ, подписанный представителями подрядчика и принимающей стороны. И в графе "Принял" стояла подпись и расшифровка: "Старший инженер С.О. Орлов".

Сердце ее пропустило удар, а затем заколотилось с бешеной силой. Она знала эту подпись – чуть угловатую, с резким росчерком в конце. Подпись ее отца.

Десять лет назад... Как раз в тот период, когда дела отца пошли под откос. Она была тогда подростком, но хорошо помнила, как из уверенного в себе профессионала он превратился в замкнутого, подавленного человека, твердившего что-то о "несправедливости" и "предательстве". Он никогда не говорил подробностей, отделываясь общими фразами: "Не срослось", "Не повезло".

Она схватила документ и стала лихорадочно изучать его. Акт не имел никакого отношения к "ТрансЛогик". Он был составлен для совершенно другого проекта – модернизации IT-инфраструктуры в одном из филиалов холдинга. Он явно попал сюда по ошибке, затерявшись в общей куче бумаг из-за чьего-то разгильдяйства.

Ариана медленно опустила листок на стол. Это была всего лишь ошибка, крошечный сбой в безупречной системе Вольского, доказательство чьего-то непрофессионализма. Но почему именно эта ошибка? Почему она, из тысяч папок и миллионов документов, нашла именно этот, с единственным упоминанием ее отца, человека, чья карьера рухнула после работы на компанию, связанную с "Вольск Групп"?

Она сидела в пыльном полумраке архива, и холодная дрожь пробежала по ее спине. Возможно, она искала смысл там, где его не было. Нужно будет обязательно распросить об этом отца – что, если она сможет как-то помочь ему?

"Бред, после стольких лет, – невесело усмехнулась Ариана, – и что делать? Вольского просить помочь? Ага, а он согласится, по доброте душевной. И еще частного детектива ей наймет!".

Тень прошлого, отцовского прошлого, мелькнула в пыльном свете архива, и этот мимолетный проблеск был страшнее, чем любая явная угроза. Ариана всегда хотела узнать правду – что на самом деле случилось с карьерой отца. Раньше Ариане казалось, что узнай они правду – быстро разберется, по справедливости. И папа сможет жить дальше, найдет работу. Маме будет не так тяжело…

Сердце забилось чаще, но теперь не только от тревоги. Внутри зародилась странная, тихая надежда. Она снова посмотрела на подпись отца. Все эти годы она чувствовала его боль, его несправедливо обиженную гордость. Она мечтала как-то исправить эту ошибку прошлого, вернуть ему веру в себя, но не знала как. А теперь... теперь она работала на человека, который стоял во главе империи, человека, чья воля была законом. И у которого были большие связи.

Марк Вольский был жесток и безжалостен. Но он был справедлив. Он ценил компетентность, ум, силу. А что, если... что, если она сможет доказать ему свою ценность настолько, что он... поможет? Не из жалости, конечно. Но из уважения. Из того самого холодного, расчетливого чувства справедливости, которое, она подозревала, было в его природе. Он мог одним звонком, одним движением брови восстановить репутацию ее отца, вернуть ему то, что было несправедливо отнято. Мысль была безумной, наивной, но она зажглась внутри нее крошечным, теплым огоньком.

Она вспомнила его улыбку на вечеринке, его бархатный голос, заметивший плохое шампанское. Вспомнила, как он смотрел на нее сегодня утром – долгим, оценивающим взглядом, в котором читалось не только привычное напряжение, но и... интерес. Да, интерес. И этот интерес заставлял ее сердце биться чаще уже не только от страха.

12. Надежда

Остаток дня прошел в каком-то сюрреалистичном тумане. Выполняя поручения, готовя документы к встрече, она ловила себя на том, что смотрит на Вольского иными глазами. Он был не просто ее грозным начальником. Он был... ключом. К разгадке тайны отца. К возможности все исправить. И к чему-то еще, о чем она боялась думать вслух.

Ариана все вновь и вновь мысленно возвращалась к документу с подписью отца. Конечно, она его сфотографировала – да, по правилам этого делать было нельзя, но ей было плевать. Сначала она хотела доложить Вольскому о бардаке и путанице в архиве, но потом побоялась – она догадывалась,когоВольский может отправить этот бардак разгрубать. У нее итак было слишком много переработок. Нужную информацию по «ТрансЛогик» она все равно получила.

Когда Вольский отдавал распоряжения, ее слух выхватывал не только суть задания, но и тембр его голоса, его интонации. Она ловила его взгляды, ища в них не осуждение, а хоть крупицу того уважения, которое могло бы перерасти во что-то большее. Однажды, когда Ариана передавала ему папку, их пальцы едва коснулись. Мимолетное прикосновение, которого он, вероятно, даже не заметил, вызвало у нее прилив тепла, заставив кровь прилить к щекам.

Вечером, вернувшись домой, она не чувствовала привычного изнеможения. Вместо этого ее переполняло странное, трепетное волнение. Вместо того, чтобы согласно ставшей уже привычной рутине быстро принять душ и съесть салат из доставки еды, Ариана полезла на стеллаж. Она достала старую семейную фотографию, где отец – молодой, улыбающийся – обнимал ее, тогда еще маленькую. Она смотрела на его лицо и думала: "Я могу все исправить, папа. У меня теперь есть шанс".

И этот шанс был тесно связан с Марком Вольским. С его силой. С его властью. И с тем странным, магнетическим притяжением, которое она все сильнее ощущала в его присутствии. Она боялась этой надежды. Боялась этих новых, странных и одновременно опасных чувств. Но заглушить их было уже невозможно. Теперь игра манила, обещая не только разгадку, но и спасение. И путь к нему лежал через холодное сердце железного короля, в котором она, вопреки всему, начала надеяться найти понимание.

Ариана сидела в полумраке квартиры, держа фотографию в руках, и чувствовала, как внутри неё зарождается решимость. Она долго смотрела на телефон, перебирая в голове возможные фразы. Сердце стучало неровно. Наконец, она набрала номер.Трубку взяли после четвертого гудка.

– Алло? – голос отца прозвучал устало, но трезво.

– Пап, привет, как твои дела?

– Ариша, родная! – он явно улыбнулся. – А я только про тебя думал. У нас с мамой все хорошо. Как ты, как работа? Никто не обижает?

Он говорил нежно и весело, но Ариана уловила в его голосе глухую тревогу. Он всегда переживал за нее.

– Все хорошо, пап, все прекрасно, – поспешила она его успокоить, и голос сам собой смягчился. – Работа... сложная, но интересная. Я... я многому учусь.

Она сделала паузу, подбирая слова. Сердце стучало в ушах.

– Пап, а помнишь, ты когда-то работал над большими проектами? Модернизировал системы... для крупных компаний?

На другом конце провода воцарилась тишина, такая густая, что Ариане показалось, будто связь прервалась.

– Папа?

– Работал... – наконец ответил отец, и его голос стал отстраненным, плоским. – Было дело. Давно. Зачем тебе?

– Просто... я сегодня в архиве старые документы смотрела, – старалась говорить как можно легче, почти небрежно, – и там попался один технический акт. И там была твоя подпись. Я ее сразу узнала.

Она услышала, как он резко вздохнул.

–И что? – прозвучало резко, почти грубо. – Мало ли где я что подписывал. Выбрось это из головы, Ариша. Нечего тебе в этом старье копаться.

– Но пап, это же часть твоего опыта! – не удержалась Ариана, в ее голосе прозвучали мольба. – Это же... это солидная компания была. Такой опыт... Может, стоит попробовать восстановить какие-то контакты? Я сейчас... я сейчас в нужном месте, я могу помочь, могу узнать...

– Нет! – это слово прозвучало как удар хлыста, заставив Ариану вздрогнуть. Последовала пауза, и когда отец заговорил снова, в его голосе слышалась лишь бесконечная усталость и смирение. – Ничего не нужно узнавать. Никаких контактов. Все это в прошлом. Забудь, хорошо? Просто забудь.

Ей хотелось крикнуть:«Но я не могу забыть! Я вижу, как ты страдаешь! Я хочу помочь!».Но она слышала его тон – это был голос человека, который смирился со своей болью, как с хронической болезнью, и не верил уже ни в какое исцеление.

– Хорошо, пап, – тихо сказала Ариана, чувствуя, как по щеке скатывается предательская слеза. – Как скажешь.

– Ты не переживай за меня, – вдруг смягчился он, сожалея, что сорвался. – У тебя своя жизнь. Добейся всего. Только будь осторожна, слышишь? Очень осторожна.

– Я слышу, пап. Как там мама?

– Устала, спит. Поболтаете в следующи раз. Я люблю тебя, дочка.

– Я тебя тоже, папа. И очень скучаю.

Они поболтали еще пару минут, а потом отец, ссылаясь на начавшийся по телевизову футбольный матч, попрощался с ней. Ариана положила трубку и еще долго сидела в тишине, прижимая телефон к груди. Страх ее отца был парализующим, стремительным, он охлаждал пылкую наивную надежду, что грела ее весь день. Но Ариана не сдавалась. Его слова "будь осторожна" звучали в ее ушах не как предостережение, а как подтверждение. Значит, там действительно что-то было. Что-то, чего он боялся.

И если отец не готов бороться, то она будет бороться за него, за маму, за их семью. И ее самым мощным, хоть и самым опасным оружием, была зарождающаяся, запретная вера в то, что человек, которого она должна бояться больше всех на свете, – Марк Вольский, – может оказаться ее единственным союзником.

13. Время вышло

Календарь на компьютере беспристрастно показывал дату, от которой у Арианы перехватило дыхание. С того дня, как она переступила порог «Башни Вольского», прошло не тридцать дней, а все пятьдесят. Она не заметила, как бесконечные дни ада, выживания, бесчисленных проверок на прочность подошли к концу. Испытательный срок истек.

Как она могла это упустить? Мысль пронзила ее, острая и беспощадная. Она уже даже автоматически оплатила аренду своей скромной квартиры на новый месяц, не связав этот факт с собственной карьерой. Внутри все замерло в напряженном, липком ожидании. А что, если инициатива должна была исходить от нее? И Вольский, обнаружив ее пассивность, сочтет это проявлением слабости или, что хуже, глупости? Паранойя накатывала волнами, с каждой минутой становясь все сильнее.

Ариана почти физически слышала резкий, бездушный гудок внутреннего телефона и его голос, произносящий приговор: "Зайдите ко мне. С вещами".

Но звонок не раздавался. Офисная жизнь текла своим чередом – размеренно, бесшумно и эффективно.

Вместо этого, ближе к одиннадцати, на ее почту пришло новое задание. Это был сложный, многоуровневый запрос: проанализировать финансовые отчеты трех компаний-конкурентов, выявить слабые звенья в их структуре и подготовить сводку для потенциального поглощения. Задача, которую в "ФинПрогрессе" поручили бы ведущим аналитикам.

Ариана перечитала письмо три раза. Испытательный срок кончился… три недели назад! А это… это выглядело как доверие. Как продолжение.

Как и последние недели, эта пролетела в сумасшедшем, выматывающем ритме. Вольский по-прежнему был требовательным до жестокости, его взгляд по-прежнему сканировал ее на предмет изъянов, а учитывая, что теперь он проверял ее интеллект и стратегическое мышление, она снова начала бояться. Сломаться на ерунде было унизительно, но опозориться на серьезном, многомиллионном проекте, показав свою некомпетентность, – означало бы крах ее карьеры. Окончательный и бесповоротный.

И все это время, на задворках сознания, жила другая мысль, навязчивая и тревожная, – образ того самого документа из архива с подписью отца. "Старший инженер С.О. Орлов". И его сломленный голос в телефоне: "Забудь, хорошо? Просто забудь".

Она ловила себя на том, что в моменты редкого затишья ее взгляд непроизвольно скользил в сторону его кабинета. Дверь была закрыта. За ней сидел человек, обладавший достаточной властью, чтобы одним словом восстановить справедливость, вернуть ее отцу честь и надежду. Но как подступиться? Как, едва удержавшись на плаву, заговорить о чем-то столь личном, столь уязвимом? Вольский ненавидел слабость, по его словам, больше всего на свете. А ее просьба пахла бы слабостью и использованием их… каких-то странных, новых рабочих отношений.

Ее грызли сомнения. Может, он просто забыл? Забыл о сроке, забыл о ее существовании в потоке более важных дел? Мысль о том, чтобы напомнить о себе, была унизительной, заставляла ее внутренне сжиматься от стыда. Но ожидание, эта неопределенность, становилась невыносимой, разъедая изнутри.

В пятницу, ближе к концу дня, когда суета в офисе поутихла, Ариана собрала всю свою волю в кулак. Страх сдавил горло, сделав его сухим – ей больно было глотать. Она подошла к массивной двери, за которой решались судьбы корпораций – и ее собственная —, и постучала, прежде чем страх заставил ее развернуться и бежать.

– Войдите.

Его голос был ровным, лишенным эмоций. Она вошла, чувствуя, как бешено колотится ее сердце.

Вольский не сидел за столом. Он стоял у панорамного окна, спиной к ней, наблюдая, как вечерние огни зажигаются в сером городе. В его позе, в напряженной линии плеч, читалась привычная, хищная собранность.

– У меня к вам вопрос, Марк Александрович, – начала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он медленно повернулся. Его серые глаза, холодные и пронзительные, уставились на нее, заставляя внутренне съежиться.

– Я слушаю.

– Мой испытательный срок… он истек несколько недель назад. Я хотела бы узнать о своем дальнейшем статусе в компании.

Он изучающе смотрел на нее несколько секунд, и на его идеально выбритом, каменном лице промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее… одобрение?

– Решились, наконец, – произнес он, деля шаг к столу. – Я не терплю неопределенности в своих рядах. И не терплю, когда подчиненные боятся задавать прямые вопросы. Вы официально приняты в штат "Вольск Групп". Ваш трудовой договор вступил в силу с 27 числа прошлого месяца. Зарплата за прошедший период уже давно перечислена на ваш счет.

Ариана почувствовала, как подкашиваются ноги. Не от страха, а от шквала противоречивых, обрушившихся на нее эмоций. Глубокое, почти головокружительное облегчение, граничащее с эйфорией. Горячая волна гордости – она сделала это, она прошла его ад и выжила. И тут же – леденящий ужас от осознания, что теперь ее молчаливая просьба об отце станет еще более неуместной, почти кощунственной. Она получила то, к чему так отчаянно шла.

– Спасибо вам, – выдавила она, чувствуя, как горит лицо. – Я… я ценю это доверие.

– Это не доверие, Орлова, – парировал он, его взгляд стал пристальным, почти физически ощутимым. – Это констатация факта. Вы оказались прочнее, чем я предполагал. И… полезнее.

Он произнес это последнее слово с небольшой паузой, и его взгляд изменился. Это был уже не взгляд начальника, оценивающего сотрудника. Он скользнул по ее фигуре в строгом синем костюме, задержался на ее губах, на запястье, сжимавшем край стула. В его глазах читалось нечто тяжелое, изучающее, но уже на ином, глубоко личном уровне. Ариана увидела не холодный расчет, а какое-то темное, невысказанное любопытство. Голод.

Ариана почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Это был не страх перед увольнением. Это было нечто другое – первобытное, тревожное, щекочущее нервы. Воздух в кабинете вдруг стал густым и тяжелым, словно перед грозой, наполненным невысказанными словами и опасным влечением.

– На сегодня все, – он резко отвернулся, снова глядя в окно, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. – Не забудьте проверить счет.

– Хорошо, – прошептала она и почти бегом вышла из кабинета, чувствуя, как дрожат колени. – Спасибо.

Вернувшись к своему столу, она машинально достала телефон, зашла в мобильный банк. Цифра на счете, отображающая текущий баланс, заставила ее глаза широко раскрыться от изумления. Это была не просто зарплата. Это был королевский, баснословный оклад, втрое превышающий ее доходы в "ФинПрогрессе". Достаточно, чтобы наконец-то снять приличную, светлую квартиру в достойном районе, не тратя по три часа в день на дорогу. Достаточно, чтобы помогать маме еще больше – так, как она всегда мечтала.

Но вместо чистой радости ее охватила странная, тревожная эйфория. Она будто заключила сделку с дьяволом, купив свою новую жизнь, свое выживание, свою возможность дышать полной грудью и быть опорой для семьи. И цена этой сделки все еще оставалась загадкой.

Ариана получила все, о чем могла мечтать. И впервые за все это время с леденящей ясностью осознала, что самые опасные и изощренные ловушки в империи Вольского могут быть скрыты не за угрозами увольнения, а за взглядом, в котором читалось нечто бесконечно большее, чем простая профессиональная оценка

"Игра только начиналась, – пронеслось в ее голове, не в силах оторвать взгляд с ослепительной цифру на экране телефона. – Но правила внезапно изменились". И Ариана не была уверена, знает ли она новые правила. И хотела ли она их знать.

14. Вне зоны доступа

Прошло несколько дней с момента того разговора, но ощущение, словно между ними что-то поменялось, не покидало Ариану. Она ловила себя на том, что сканирует каждое его слово, каждый взгляд, пытаясь найти в них скрытый смысл, подтверждение или опровержение своих самых безумных догадок. Но Вольский был невозмутим, как скала. Точный, холодный, абсолютно сконцентрированный на работе. Казалось, тот странный, тяжелый взгляд в его кабинете был лишь игрой света или плодом ее разыгравшегося воображения.

Именно в такое утро, когда она уже начала убеждать себя в этом, он появился на пороге ее кабинета. Это было непривычно – обычно он вызывал ее по телефону.

– Орлова, – его голос прозвучал привычно резко, но без привычной ледяной остроты. – Прервите все текущие задачи. В четырнадцать ноль-ноль вылетаем в Санкт-Петербург. Срочные переговоры по поглощению "Балтийских Логистических Систем". Берем вас.