Текст книги "Мой босс: Искушение соблазном (СИ)"
Автор книги: Яна Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Annotation
– Ты понимаешь, что ты делаешь? – прошипел мой босс. – Ты понимаешь, во что ты ввязываешься?
– Да...
– Тогда иди ко мне, – его голос сводит меня с ума. – Я больше не могу сдерживаться.
Ариана Орлова – амбициозный и талантливый финансист, выросла в скромной семье, всего добилась сама. После внезапного увольнения из предыдущей компании с испорченной репутацией она отчаянно ищет работу. Ее единственный шанс – место личного ассистента главы холдинга «Вольск Групп», Марка Вольского.
Марк Вольский – харизматичный, блестящий, но невероятно жесткий и циничный. Он славится своей бескомпромиссностью и неприязнью к личным связям на работе.
Что случится, когда они поймут, что больше не могут контролировать свои чувтсва?
Мой босс: Искушение соблазном
1. Не просто отказ
2. Железный король
3. Ночь перед боем
4. Первая кровь
5. Стратегия выживания
6. Неожиданный союзник
7. Игра на опережение
8. Искусство быть невидимкой
10. Трансформация
11. Тень прошлого
12. Надежда
13. Время вышло
14. Вне зоны доступа
15. Переговоры
16. Ночь в чужом городе
17. Утро
18. Новая реальность
19. Точка кипения
20. Капитуляция
21. Вне офиса
22. Правила игры
23. Голод
24. Тень из прошлого
25. Откровения
26. Воздух
27. Откровения
28. Возвращение
29. Возвращение
30. Ключи
31. Приглашение
32. Тень сомнения
33. Испытание на прочность
34. Без масок
35. Побег
36. Признание
37. Цена близости
38. Быт
39.Запреты
40. Непрошеный советник
41. Конфликты
42. Без границ
43. Забота
44. Прощание со старой жизнью
45. Невыясненное
46. Правда
47. Возвращение
48. Сорванный ужин
49. Ночной разговор
50. Западня
51. Крах
52. Крах (2)
53. Предательство
54. Последний удар
55. Бегство
56. ЭПИЛОГ
Мой босс: Искушение соблазном
1. Не просто отказ
Дождь стучал по оконному стеклу тридцатого этажа ровно так, как он стучит в плохих мелодрамах – навязчиво и безнадежно. Ариана Орлова стояла у панорамного окна, вцепившись пальцами в холодный подоконник, и думала, что сегодняшний день идеально подходит под определение «полный провал». Серый город тонул в ливне, и ей казалось, что это не вода размывает очертания небоскребов, а ее собственное будущее. Всего час назад она была перспективным финансовым аналитиком с блестящей карьерой. Теперь она была… ничем. Статистикой сокращения.
В кино после провала обычно следует светлая полоса, а в жизни – звонок от начальника. Резкий, пронзительный звук телефона заставил ее вздрогнуть, сорвав с места.
– Ариана, зайдите ко мне.
Голос гендиректора в трубке был ровным, без единой эмоциональной прожилки. Это было хуже, чем если бы он кричал. Кричал бы – значит, что-то можно было обсудить, доказать, вложить в его гнев свою правду. Эта ледяная, отполированная вежливость была стеной. Она не предвещала ничего хорошего.
Дорога до кабинета Михаила Борисовича показалась бесконечным коридором в альтернативную реальность, где все знакомое и надежное рассыпалось в прах. Она ловила на себе взгляды коллег – быстрые, испуганные, словно уже знали. Все уже знали.
Кабинет поражал своим стерильным, бездушным блеском. Ни одной лишней бумажки, ни одного пыльного сувенира из отпуска. Как и сам хозяин кабинета – идеально отутюженный костюм, идеально уложенные волосы, идеально пустой взгляд, отражающий только дождь за стеклом.
– Присаживайтесь, Ариана.
Он не предложил кофе. Не улыбнулся. Второй плохой знак. Первым был сам звонок.
– Михаил Борисович, по поводу отчета по квартальным рискам, – она слышала, как ее собственный голос звучит неестественно громко, почти истерично, и попыталась взять себя в руки. – Я знаю, там были недочеты, но я уже всё исправила и перепроверила. Готова представить новую версию уже сегодня.
– Это не касается отчета, – он перебил ее, сложив пальцы изящным домиком на столе, будто собираясь прочесть молитву. – Речь о вашей дальнейшей работе в "ФинПрогресс".
Ариана почувствовала, как у нее похолодели не только кончики пальцев, а все внутри. Ледяная волна прокатилась от висков до пят. Она инстинктивно сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь вернуть себе хоть какое-то ощущение реальности.
– Я слушаю, – выдавила она, и ее голос прозвучал как эхо из соседней комнаты.
– Ситуация в компании меняется. Мы проходим процесс оптимизации штата. – Он произносил слова, словно читал бездушный пресс-релиз. – К сожалению, ваша позиция попадает под сокращение.
Слово "сокращение" прозвучало не громко, но с такой финальной ясностью, что у Арианы на мгновение перехватило дыхание. Это был не просто приговор карьере в этой компании. В их мире это было клеймо.
– Михаил Борисович, я работаю здесь три года, – она слышала, как в ее голосе появляются надтреснутые нотки, но не могла их контролировать. – Я вывела отдел из провального проекта "Альфа", я увеличила эффективность анализа на пятнадцать процентов в прошлом квартале! Мою кандидатуру рассматривали на повышение до начальника отдела. Какой… какой экономический смысл меня сокращать?
Он вздохнул, смотря куда-то мимо нее, на безнадежный городской пейзаж, как будто ища там ответа.
– Решение финансового департамента. Я лишь исполняю волю совета директоров. Вам положено хорошее выходное пособие. Три оклада. И рекомендательное письмо.
– Рекомендательное письмо от человека, который меня уволил? – вырвалось у нее, и голос наконец дрогнул, выдав всю накопленную обиду и унижение.
– Уволил вас не я, Ариана Сергеевна. А компания. – Он наконец посмотрел на нее прямо, и в его глазах она увидела нечто похожее на жалость, но такую удобную, такую дешевую. – И, если хочешь знать, девочка, тебе повезло. Уход сейчас – лучший вариант. Это позволит тебе сохранить лицо.
– Сохранить лицо? Перед кем? – Ариана почувствовала, как по щекам у нее ползут предательские горячие слезы, и с яростью смахнула их тыльной стороной ладони. – Что все это значит, Михаил Борисович? Говорите прямо!
– Значит, что есть… компрометирующая информация, – он произнес это почти шепотом, снова отводя взгляд на свои идеальные пальцы. – Ошибки в работе. Серьезные. Если мы начнем официальные разбирательства, тебе не видеть ни выходного пособия, ни рекомендаций. Только испорченная на всю отрасль репутация. Никто и никогда не возьмет тебя на работу.
Ариана вскочила. Комната поплыла перед глазами. Сердце бешено заколотилось, стуча в висках набатом.
– Какие ошибки? Какая информация? Это ложь! Покажите мне эти доказательства! Я имею право знать, в чем меня обвиняют!
– Решение принято, – его голос снова стал гладким и непробиваемым, как бронестекло. – Обсуждению не подлежит – приказ уже оформлен. Служба безопасности проводит тебя до твоего стола, ты соберешь вещи, и дальше – в отдел кадров за документами.
Как по мановению волшебной палочки, дверь в кабинет бесшумно открылась, и на пороге возникла внушительная, безразличная фигура начальника охраны. Все было подготовлено, отрепетировано и запущено. Ей не давали ни шанса, ни времени, ни права на защиту. Ее просто стирали из истории компании.
Процесс увольнения занял не больше пятнадцати минут. Она механически, как робот, складывала в картонную коробку скудные свидетельства своей прежней жизни: смешную кружку с ушастым котиком, которую подарила подруга, пожелтевшую от старости фотографию с мамой, сделанную на море десять лет назад, дорогую капиллярную ручку – подарок себе за перую успешную сделку. Коллеги прятали глаза в мониторы, делая вид, что не замечают ее позора. Воздух в опенспейсе был густым и липким от молчаливого осуждения и животного страха: "Только бы меня не задело, только бы не я оказался на ее месте".
На улице дождь не утихал, превращаясь в сплошную стену из воды. Ариана стояла под ледяными струями, не в силах сдвинуться с места, прижимая к груди жалкую коробку со своим офисным бытием, и пыталась осознать произошедшее. Сокращение. Компрометирующая информация. Испорченная репутация. Слова, которые в один миг превратили ее из уважаемого профессионала в изгнанницу.
Она с трудом достала телефон из кармана промокшего пальто. Палец замер над контактом подруги Лены. Что сказать? "Меня вышвырнули, как посудомойку, которую заменили на новую модель, и еще обвинили в том, что я ломаю тарелки"? Нет. Не сейчас. Она не вынесет ни жалости, ни вопросов.
Вместо этого она с отчаянной решимостью открыла браузер. Инстинкт выживания, сильнее стыда и отчаяния, заставил онемевшие пальцы вывести в поисковой строке: "Вакансии финансовый анализит срочно Москва".
Первая же строка в выдаче была обведена яркой, наглой рекламной рамкой, словно насмехаясь над ее положением.
«Вольск Групп». Крупнейший международный холдинг ищет личного ассистента Председателя Правления.
Требования: стрессоустойчивость, готовность к ненормированному рабочему дню, абсолютная лояльность.
Высокая зарплата, полный социальный пакет.
Ариана прочла текст еще раз, потом еще. Личный ассистент Председателя Правления. Марк Вольский – человека-легенда, полумиф и полубог. Ходили слухи о его безжалостной деловой хватке, его гениальности, его баснословном состоянии. Но самым главный – что помощники у него не задерживались дольше полугода. Говорили, он ломал их, как щепки.
Она посмотрела на коробку со своими вещами, на мокрый, грязный асфальт, на сгущающиеся в дождевых тучах сумерки. Отчаяние – плохой советчик, но отличный, безжалостный мотиватор. У нее не было выбора. Не было запасного плана. Была только зияющая пустота и один-единственный, отчаянно рискованный шанс.
Ее палец дрогнул, завис над экраном, а затем она с почти яростной решимостью нажала кнопку "Откликнуться на вакансию".
Это была заведомо проигрышная лотерея, билет в один конец в ад. Но другого билета у нее уже не было. Его отобрали.
2. Железный король
Ответ пришел на удивление быстро, с бездушной эффективностью, которая, казалось, была визитной карточкой этой империи. На следующее утро, когда Ариана сидела над чашкой холодного, горького кофе, пытаясь составить хоть какой-то план выживания на ближайшие месяцы, на телефон пришло лаконичное, лишенное всяких прикрас письмо.
"Уважаемая Ариана Сергеевна, приглашаем Вас на собеседование на позицию Личного ассистента Председателя Правления. Сегодня, 15:00. Просьба иметь при себе паспорт для пропуска. Адрес: пр-т Свободы, 1, «Башня Вольского», 50-й этаж. Опоздание недопустимо. С уважением, Служба персонала «Вольск Групп».
Она перечитала сообщение три раза, впитывая холодный посыл каждого слова. "Сегодня" означало, что у нее нет и дня на подготовку, ни шанса прийти в себя. "50-й этаж" – вершина, с которой смотрят на всех свысока. "Опоздание недопустимо" – не просьба, а ультиматум. Этот набор фраз – ее первый взгляд на внутреннюю кухню "Вольск Групп" – бесчеловечную эффективность, не терпящую слабостей.
Ровно в три часа дня Ариана, облаченная в свой лучший, купленный за нереальные по ее меркам деньги деловой костюм, стояла в вестибюле "Башни Вольского". Это был не просто небоскреб, это был храм, возведенный в честь денег и власти – Стекло, Сталь и Глянец, доведенные до пугающего абсолюта. Воздух был стерильным и прохладным, пахло дорогим диффузером. Звуки шагов отлично подчеркивал идеально отполированный до зеркального блеска пол из белого мрамора. Люди в безупречно сидящих дорогих костюмах молча скользили по бесконечному холлу, их лица были масками отстраненной сосредоточенности. Здесь не суетились, не смеялись, не жили. Здесь функционировали, словно детали одного гигантского, безупречного механизма.
Она представилась службе безопасности, прошла через сканер, и ей выдали пропуск с унизительной красной надписью "Временный доступ. Сопровождение ОБ". Ее проводили к лифту из матового, холодного на ощупь металла. Поездка на пятидесятый этаж заняла не больше двух минут, за которые уши успело основательно заложить, а в желудке поселилась тревожная тяжесть. Это было не просто перемещение в пространстве, это был прыжок в другую реальность.
Двери лифта открылись с тихим сигналом, и Ариана оказалась в другом мире. Тот же глянец и стекло, но здесь царила абсолютная, давящая тишина, нарушаемая лишь приглушенным гулением климатической системы, напоминавшим дыхание спящего дракона. За массивным стойком из темного, почти черного дерева сидела женщина с безупречной гладкой прической и таким же безупречным, выточенным из льда лицом. В ее глазах не было ни любопытства, ни приветствия.
– Орлова Ариана Сергеевна? – ее голос был тихим, четким и безжизненным, как щелчок затвора камеры. – Вас ожидают. Проходите.
Она провела Ариану по длинному, лишенному каких-либо украшений коридору к единственной массивной двери из темного дерева в торце. На двери не было ни таблички, ни имени, ни номера. В них не было нужды. Каждый в этой башне знал, чей это кабинет. Это был эпицентр власти.
– Заходите, – сказала секретарь и, не дожидаясь ответа, мягко, но без возможности отказа толкнула тяжелую дверь.
Кабинет был огромным, аскетичным и оттого еще более внушительным. Казалось, все его пространство было подчинено одной цели – подчеркнуть мощь того, кто здесь находился. Еще больше стекла, открывавшего ослепительную, почти божественную панораму всего города, лежащего как на ладони. Воздух был наполнен дорогими, мужскими ароматами – кожи, старого дерева и чего-то еще, холодного и металлического. Посреди комнаты, на огромном расстоянии от входа, стоял одинокий монолитный стол, а за ним – он.
Марк Вольский.
На фотографиях в Forbes он выглядел харизматичным, уверенным, почти доступным. В жизни он был другим: холодным, острым, опасным. Он словно сидел не в кресле, а будто на троне, составляя с ним единое целое. Его поза была расслабленной, но в лице читалась готовность к мгновенной атаке. Темные, идеально уложенные волосы, острые скулы, твердый, упрямый подбородок. Но главное – глаза: серые, как сталь перед грозой, лишенные всякого тепла. Они уставились на Ариану с безразличной, изучающей остротой, сканируя ее с ног до головы, выискивая изъяны, слабости и страх. За те доли секунды, пока она шла от двери к столу, он, казалось, успел прочесть всю ее жизнь.
– Орлова, – произнес он. Его голос был низким, бархатным, но абсолютно лишенным теплоты и каких-либо интонаций. Это был голос, привыкший отдавать приказы, которые не обсуждаются. Голос, не терпящий возражений. – Садитесь.
Ариана молча, почти на автомате, опустилась в низкое кожаное кресло перед столом. Оно оказалось на несколько сантиметров ниже, чем его, и она почувствовала себя школьницей, вызванной на ковер к грозному директору. Он смотрел на нее сверху вниз, и это было не случайностью, а продуманным элементом устрашения.
Он взял со стола ее единственное, скромное резюме, пробежался по нему глазами. Ни один мускул не дрогнул на его каменном лице. Казалось, он не читал, а ставил про себя пометки "негодно".
– Три года в "Альфа-Капитал". Среднестатистические, ничем не выдающиеся показатели. Ни одного громкого проекта, который можно было бы выделить. Уволена вчера, – он отложил бумагу, как выкидывают мусор. – Объясните мне, почему я должен рассмотреть вашу кандидатуру? Вам прислали приглашение по ошибке?
Ариана сделала глубокий, почти судорожный вдох, пытаясь собрать в кулак расползающиеся от страха мысли. – Мои показатели были стабильно выше среднего по отделу, – начала она, слыша, как голос чуть дрожит. – А мое увольнение… это недоразумение, несправедливость.
– Недоразумений в бизнесе не бывает, – парировал он, не дав ей договорить. Его тон был ровным, но каждое слово било точно в цель. – Бывают последствия. Вы либо сами создали проблему, либо не смогли ее предотвратить. И то, и другое в моей системе координат говорит не в вашу пользу. Я не нанимаю жертв обстоятельств. Я нанимаю тех, кто обстоятельства создает и контролирует.
Его взгляд, тяжелый и пронзительный, продолжал сверлить ее, выискивая малейшую трещину в броне. – Стрессоустойчивость. Что это для вас значит? Развернутый ответ, без заученных формулировок из учебников по кадровому менеджменту.
– Это… это значит сохранять ясность мысли и действовать эффективно в условиях давления и неопределенности, – все же выдала она первую пришедшую на ум, заезженную фразу.
– Бред, – он отрезал, даже не задумываясь. – Стрессоустойчивость – это когда на вас кричат, когда ваши ошибки стоят компании десятков миллионов, когда от вас требуют невозможного в нереальные сроки, а потом еще и винят во всех грехах. И вы не бежите плакать в туалетной кабинке, не ищете сочувствия. Вы стираете слезы, если они были, и находите решение. Вы к такому готовы?
– Да, – выдохнула Ариана, заставляя себя смотреть ему прямо в эти ледяные глаза, хотя внутри все сжалось в один тугой, болезненный комок страха.
– Абсолютная лояльность? – продолжил он свой безжалостный допрос, не меняя интонации. – Для меня это значит, что с сегодняшнего дня ваше личное мнение, ваши амбиции, ваши семейные обстоятельства, ваши моральные принципы – больше не существуют. Есть только мои интересы и интересы компании. Вы – мое продолжение, мой инструмент, моя тень. Вы не имеете права на собственный голос. Понимаете, что это значит?
Она молча кивнула, сглотнув комок в горле, не в силах вымолвить ни слова. Слова застряли где-то глубоко, парализованные холодом, исходящим от этого человека.
– Нет, не понимаете, – он уловил ее малейшую неуверенность, как хищник улавливает запах крови. – Но это и не главное. Главное – почему вы здесь, передо мной? Отчаялись после увольнения? Жаждаете заполучить большой куш и строчку в резюме? Или вам, наивной, просто нравится бросать вызовы и проверять себя на прочность?
Ариана замерла. Она чувствовала, что правильного ответа не существует. Любой ее выбор будет проигрышным. Он ловил ее на лжи, на полуправде, на попытках казаться лучше, чем она есть. И тогда она решилась на предельную, отчаянную честность.
– Мне нужна работа, – сказала она тихо, но четко. – Срочно. И я не боюсь сложностей. Я готова учиться, работать день и ночь, готова быть лучше всех, кто был до меня. Я докажу это.
Вольский молча смотрел на нее еще несколько бесконечных секунд. Казалось, он будто сканировал и оценивал ее воможную ценность. В его глазах что-то мелькнуло – не интерес, не одобрение, а скорее холодное любопытство, с которым ученый смотрит на новый, неисследованный штамм вируса.
– Ладно, – наконец произнес он, и это слово прозвучало как приговор, а не как предложение. – Испытательный срок – один месяц. Зарплата, как указано в вакансии. Первый рабочий день – завтра. Будьте здесь в семь утра. Не опаздывайте ни на секунду. Елизавета ознакомит вас с обязанностями и правилами.
Он резко отвернулся к огромному монитору, явно и бесповоротно давая понять, что аудиенция окончена. Весь этот допрос, решивший ее ближайшее будущее, длился не больше пяти минут.
Ариана вышла из кабинета, ее колени слегка подрагивали, а ладони были влажными. Она сделала это. Она получила шанс, билет в ад или в рай, она еще не знала. Елизавета, та самая девушка за стойкой у лифта, проводила ее взглядом, пожелав хорошего дня.
Но, спускаясь на стремительном лифте вниз, в шумный и полный жизни город, она поймала себя на стойком, леденящем ощущении. Она чувствовала себя не новым сотрудником, а лабораторной мышью, которую только что запустили в сложный, извилистый лабиринт. И где-то в самом его центре, в кромешной тьме, ждал хитрый, безжалостный хищник с холодными стальными глазами, который уже потирал лапы в предвкушении игры.
3. Ночь перед боем
Дверь ее скромной съемной однушки на окраине города захлопнулась с тихим, но окончательным щелчком, словно запечатывая ее прежнюю жизнь. Ариана прислонилась спиной к прохладной поверхности, закрыла глаза и позволила волне адреналина, копившейся все эти часы, наконец отступить. На смену ему пришла оглушающая, тошнотворная пустота. Она сделала это. Она получила работу. Но почему это чувствовалось не как триумф, а как приговор?
Она медленно проскользнула в комнату, сбросила туфли, которые всю дорогу домой втискивали ее пальцы в тиски, и прошла на крохотную кухню. Включила свет – холодный, люминесцентный. Холодильник гудел навязчиво и одиноко. Внутри – недоеденный салат, кусок сыра и йогурт с истекающим сроком годности. Еда одинокой, вечно спешащей женщины.
"Нужно поесть", – приказала она себе мысленно. Руки на автомате достали пасту, сыр и курицу из морозильника. Пока вода закипала, она стояла у плиты и смотрела в стену, но видела не ее, а холодные стальные глаза Марка Вольского.
«Почему я должен рассмотреть вашу кандидатуру? Вам прислали приглашение по ошибке?»
Его слова жгли, как ожог. Отчаяние. Именно его он учуял в ней. И он был прав.
Мысленно она пересчитала свои сбережения. Небольшая сумма, которую Ариана отккладывала с каждой зарплаты, скопилась в небольшую подушку безопасности. Ее хватило бы на два, от силы три месяца скромной жизни, если не считать… Папа…
Мысль об отце всегда была для нее открытой раной. Сергей Орлов. Некогда блестящий инженер, чьи фотографии, а так же папки с чертежами она хранила в старой коробке как реликвию. Мужчина, который когда-то подбрасывал ее к потолку, смеясь, и рассказывал сказки о великих изобретениях. Теперь – морально сломленный банкрот, живущий прошлым. А с ним выживала и мама – школьная учительница, зарабатывающая копейки за две полные ставки и плюс еще шесть тысяч за классное руководство. Мысль о матери всегда была одновременно и уколом боли, и источником странной, горькой силы. Когда отца уволили, Ариана поклялась себе, что мама, которая выхаживала его после запоев и истерик, никогда больше не будет ни в чем нуждаться.
Ариана посылала ей деньги каждый месяц, стараясь откладывать больше, даже если самой приходилось экономить на обедах. Теперь, с испорченной репутацией и без работы, эта тонкая нить поддержки могла оборваться. И эта мысль была невыносимой.
А новая работа… Работа у Вольского. Зарплата там была заоблачной. Достаточной, чтобы снять приличное жилье, помочь маме и восстановить душевное равновесие отца, даже прилично откладывать – гораздо больше, чем она сейчас тратит. Но цена за такое…
Ариана не заметила, как поглощенная в размышления приготовила ужин. Она механически ела пасту, почти не чувствуя вкуса. Семь утра. Пунктуальность до секунды. Она жила в часе езды от "Башни Вольского", если без пробок. Но пробки в городе были всегда. Чтобы быть там к семи, ей нужно было вставать в пять. Каждый день. А если еще придется задерживаться… Что ж, она готова на такое истезание, выбора все равно нет – ее позорное увольнение стало бы волчим билетом в любой компании, а Вольский бросил ей вызов. Но одна задержка метро, одна поломка поезда – и все.
Она достала телефон и одним движением открыла приложение с недвижимостью. Установила фильтр на район нового места работы. Цены взлетели до неприличных, космических высот. Аренда студии стоила в два, а то и в три раза выше. Она с горькой усмешкой отложила телефон. Проще было купить спальный мешок и тайком ночевать в офисе. Идея, несмотря на свою абсурдность, казалась почти практичной.
Отложив тарелку в раковину, она направилась в спальню, к шкафу. Когда-то она горилась своим "офисным арсеналом": несколько блузок, удачно сидящих по фигуре юбок и брюк, графитовый брючный костюм и синий костюм-тройка. Гардером Ариана подбирала дорого и кропотливо – он получился умеренно-строгим, каждая вещь вписывалась в рамки дресс-кода, но имела свою изюминку – отличался фасон, крой, материалы. Теперь же Ариане казалось, что все это было хоть и качественно, но безлико и недорого. В "Вольск Групп", где, как она успела заметить, даже секретари были одеты как модели из глянца.
Аля достала тот самый синий костюм. Повесила его на дверцу шкафа. Потом выбрала самую строгую, самую белую и самую хорошо отутюженную блузку. Это была ее броня, ее униформа для завтрашней битвы. Она провела ладонью по гладкой ткани, представляя, как завтра наденет это, пытаясь скрыть дрожь в коленях под маской безупречного внешнего вида.
Затем она села за ноутбук. Поисковый запрос: "Марк Вольский". Выдача выдала ему десятки статей в Forbes, Wall Street Journal, интервью на бизнес-конференциях. Она пролистывала их, впитывая информацию. Гениальный стратег. Жесткий, почти жестокий переговорщик. Построил империю из ничего после того, как его отец… Тут информация обрывалась, было лишь туманное упоминание о "семейной трагедии".
И тут она наткнулась на фото. Не официальное, с мероприятия. Он был вполоборота, улыбался какой-то редкой улыбкой – такую у него Ариана еще не видела. И в этот момент он был… чертовски привлекателен. Острые скулы, сильная линия подбородка, губы, сложенные в выражении, в котором читалась и властность, и какая-то хищная нежность. Что-то теплое и тревожное кольнуло ее внизу живота.
"Да он просто сволочь с фотогеничной внешностью", – резко одернула она себя, с силой щелкнув по мышке, чтобы закрыть вкладку. Ей нельзя было даже на секунду позволить себе думать о нем в таком ключе. Это была ловушка. Слабость. А слабость в его мире приравнивалась к смертному приговору.
Она закрыла ноутбук. Тишина в квартире снова стала давящей. Но теперь внутри нее что-то кристаллизовалось. Страх никуда не делся, но его затмила холодная, отточенная решимость.
Взяла старый, еще студенческий блокнот в клетку и ручку. Это был ее проверенный метод – когда хаос в голове достигал критической массы, его нужно было перенести на бумагу, структурировать, разложить по полочкам. Превратить панику в тактику. Вывела на чистой странице заголовок:
«ПЛАН ВЫЖИВАНИЯ».
Абсолютная пунктуальность.Вставать в 5:00. Выходить в 5:45. Быть в офисе к 6:30.
Предвосхищение.Изучить его расписание, привычки. Всегда быть на два шага впереди. Иметь запасной вариант для всего.
Беспристрастность.Никаких эмоций. Ни слез, ни оправданий. Он говорит «прыгай» – отвечать «с какой высоты?».
Профессионализм.Делать всю работу безупречно. Проверять все по три раза. Документы, кофе, факты – все должно быть идеально.
Никакой паники.Когда он начнет давить – дышать глубже и думать быстрее.
Она отложила ручку и перечитала написанное. Это был план солдата, готовящегося к войне в окопах. Она не знала, что ждало ее завтра. Но она знала одно: она не сбежит. Она не может. За этой работой стояло не просто выживание. Стояла возможность обеспечить маму. Стояло доказательство себе, что ее нельзя сломать. Даже таким человеком, как Марк Вольский.
Лежа в постели, вглядываясь в потолок, озаренный тусклым светом фонарей с улицы, она повторяла как мантру:
– Я не сбегу. Я не сбегу. Я. Не. Сбегу.
4. Первая кровь
Ровно в 6:55 Ариана стояла перед дверью своего нового рабочего места – небольшого, но стильного кабинета-аквариума с прозрачными стенами, расположенного в непосредственной близости от логова льва. Стеклянные стены казались ей не преимуществом, а клеткой, выставляющей каждый ее жест, каждую эмоцию на всеобщее обозрение. Она успела положить на стол свою единственную вещь – кружку с котиком, и теперь этот крошечный кусочек ее прежней жизни смотрелся здесь чужеродно и жалко, словно плюшевый мишка в операционной.
В 7:00, едва секундная стрелка на безупречных настенных часах совершила свое движение, внутренний телефон на ее столе издал резкий, пронзительный гудок, от которого она вздрогнула всем телом. Сердце екнуло и замерло. Она сделала глубокий вдох и сняла трубку.
– Кофе. Черный. Без сахара. Температура 85 градусов. Через три минуты на моем столе, – раздался в трубке голос Вольского. Без приветствия, без "здравствуйте", без лишних слов. Последовал короткий, окончательный щелок.
Ариана замерла на секунду, сжимая в руке безжизненную пластиковую трубку. 85 градусов? Кто вообще измеряет температуру кофе с такой точностью? Это было не поручение, а первая, откровенная проверка на прочность, первый выстрел в начавшейся войне на истощение. Она рванула к кофемашине в мини-кухне для сотрудников, чувствуя, как предательски дрожат ее руки. Дорогая, умная машина предлагала опции "горячий", "очень горячий" и "кипяток", но не давала выставить точные градусы. Она судорожно нажала кнопку "очень горячий", поставила фирменную фарфоровую кружку на встроенную платформу, как требовала инструкция, и с растущим ужасом наблюдала, как на табло меняются цифры, не достигая заветной отметки.
Через две с половиной минуты, с бьющимся как птица сердцем, она уже стояла перед массивной, глухой дверью кабинета Вольского, сжимая в потных ладонях раскаленную кружку. Сделала еще один, короткий и прерывистый вдох, и вошла без стука, как ее проинструктировали.
Он не поднял на нее глаз, полностью погруженный в чтение документов на столе. Казалось, он даже не заметил ее присутствия. Ариана, стараясь не дышать, молча поставила кружку на свободный угол стола, подальше от папок.
– Я сказал, на столе. Имелось в виду – передо мной, – его голос прозвучал тихо, почти беззвучно, но с убийственной, хирургической четкостью. Он все еще не смотрел на нее.
Она, чувствуя себя идиоткой, переставила кружку прямо перед ним, на то самое место, где лежал его планшет.
– Температура? – наконец он поднял на нее взгляд. Серый, холодный, как сканер, вычитывающий малейшую фальшь.
– Восемьдесят... восемьдесят пять, как вы и просили, – выдохнула она, пытаясь звучать уверенно, но слыша собственную ложь.
Он медленно, не отрывая от нее леденящего взгляда, поднес кружку к губам и сделал крошечный, едва заметный глоток.
– Ложь, – отрезал он, ставя кружку на стол с таким грохотом, что она чуть не подпрыгнула. Темный кофе плеснулся на идеальную столешницу. – 82, не больше. Это уже остывшая жижа, которую можно подавать в столовой для бездомных. Неспособность выполнить простейшее указание ставит под сомнение вашу профессиональную пригодность в целом. Вашу внимательность, вашу педантичность, ваше уважение к моим требованиям. Переделать. И принести вовремя. У вас две минуты.
Кровь ударила ей в голову. Унижение, смешанное с яростью, заставило ее лицо пылать, а виски – пульсировать. Она сглотнула горький комок обиды, сжала зубы до хруста, взяла проклятую кружку и вышла из кабинета, чувствуя на своей спине тяжелый, оценивающий взгляд его серых глаз.
Вторую попытку она совершила, налив кофе и добавив в него каплю кипятка из чайника, чтобы довести температуру до нужной степени, руководствуясь лишь интуицией и отчаянием. На этот раз он, не глядя на нее, лишь коротко кивнул, когда она поставила кружку прямо перед ним, и тут же, не отрываясь от монитора, выдал новое поручение.
– К 7:30 утра на моем столе должен быть распечатанный и структурированный список всех входящих звонков с номерами, именами звонящих и кратким содержанием вопросов за последнюю неделю. В строгом хронологическом порядке. Исключительно бумажная версия.
