Текст книги "Кор-Унтару"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 35 страниц)

   Запах табака щекотал ноздри.  Солнце яркими пятнами скользило по одежде, пробивалось сквозь просветы в листве. Лайлин смахнула с ноги неизвестную букашку, без капли вдохновения посматривая на темные нити ликады в примятой траве.

   – А есть другие способы?

   – Хм?

   – Куда еще можно подевать остатки искаженных ликад?

   – Вплести в Ткань, – медленно и как будто неохотно отозвался гальт.

   – Что за "ткань"?

   – Мировая энергетическая оболочка.

   – Ого..., – Лайлин представила себе нечто вроде сверкающего купола за границей неба и облаков. – Как же до нее дотянуться?

   – Сначала научись видеть. Потом сможешь осязать. И уже тогда – воздействовать.

   – А как? Как мне увидеть? – Лин щурясь смотрела в слепящее небо над верхушками деревьев.

   – Что ты делаешь? – нахмурился Халахам.

   – Ищу оболочку... Вижу только ликады птиц.

   – Тебе незачем задирать голову, Лин. Ткань рядом с нами. Вокруг нас. Часть твоей и моей ликады, например, все время находится за Тканью, – выдохнув пепельно-белое колечко дыма, гальт добавил, поясняя, – Излишек лады вытесняется вовне.

   – Я... не понимаю.

   Откровенно говоря, Лайлин вообще было сложно определиться с тем, что именно из вороха полученных сведений она не поняла, поэтому девушка зацепилась за последние слова:

   – Излишек?

   Халахам невнятно буркнул что-то, вынимая трубку изо рта, и поведя плечом на манер "а почему бы и нет", заговорил:

   – У каждого мира, – мундштук трубки описал в воздухе круг, оставляя за собой сизую ленточку дыма, – существует свой предел насыщения энергией, и для любого его обитателя установлены некие границы, объем лады. Все, что выходит за рамки границ, переносится во внешние слои. За Ткань.

   Внутри повисшего перед людьми дымового кольца появились колечки поменьше, и от каждого из них за черту круга протянулись тонкие нити. На концах нитей надулись белые облачка.

   Лайлин зачарованно следила за течением табачного дымка. Гальт тем временем продолжал:

   – Поэтому сущности, наполненные ладой больше, чем это необходимо для поддержания жизни, всегда видны "с той стороны". Но даже если кто-то или что-то полностью переходит в подпространство, – колечки послушно выплыли за предел круга, сливаясь с облачками, – то здесь все равно остается отзвук ликады, как шлейф, скользящий за существом. Связь нельзя оборвать. Зная, что искать и куда смотреть, можно находить тех, кто перемещается за Внешней Тканью.

   Халахам потыкал мундштуком, будто оставляя короткие мазки кистью – и в солнечных лучах проявились клубки беспокойно бурлящего дыма. Клубки эти тут же потянулись к черте круга, прижались к ней и начали медленно растекаться по дуге.

   – Всплеск лады во время применения магии тоже оставляет след. Постепенно скопления такой энергии растворяются, сливаются с оболочкой. Но если идти по горячим следам – то можно выследить мага. То же самое, кстати, происходит, если разбрасываться искаженными нитями ликад, – гальт с укором покосился на девушку. – Они еще и рассасываются дольше. Потому что меняют структуру "здоровых" нитей – коверкают, и не исправляются сами по себе.

   Замолчав, Халахам развеял дымное полотно двумя взмахами руки, будто разогнал мошкару. Лайлин судорожно вздохнула, с трудом оторвав взгляд от исчезающих белесых завитков. Голос учителя заставил ее вздрогнуть:

   – А теперь честно. Хоть что-то поняла?

   – Эм-м... Что-то поняла. Да. Кажется... Я лучше ромашку сплету из нитей, – торопливо пробормотала девушка, сложив все "за" и "против".

   Халахам молчал. Под его пристальным, задумчивым вниманием Лайлин стало неуютно. Уж если он вот так изучающе смотрит, прикидывая что-то в уме, то можно только ждать оглашения вердикта. Без права обсуждения.

   – Сплети ромашку, – кивнул гальт, наконец. И добавил коварно, – для начала. А потом перейдем к работе с Тканью.

   Лайлин сидела по шею в траве, скрестив ноги, и внимательно рассматривала цветок. Гальт остался на корнях в ажурной тени ясеня, неподвижно наблюдая за девушкой. Но мысли его были далеко. А именно – с пропавшей из поля зрения трискрата Кор-Унтару. Халахама очень занимал, если не сказать тревожил, вопрос о том, что могло отвлечь внимание Шеа от носителей, и куда она подевалась. По сути, здесь было два пути развития происходящего. Первый – она решила бежать. Затаиться в укромном уголке, переждать в надежде, что о ней забудут, не посчитав опасной. Халахам скривил губы в неприятной улыбке. Если канн-даэмор решила играть в прятки, то она значительно сдала за последние полвека, утратив прежнюю остроту ума. Гальты никогда не оставят в покое Призвавшего. Это истина, аксиома, догма.

   Вторая вероятность заключалась в том, что Кор-Унтару напала на след другого носителя, которого сами гальты не нашли, и в этот момент, возможно, пожирает его потроха, возвращая себе часть отобранной силы. Оставалось лишь надеяться, что ничего подобного не произошло. Надежда – чувство прекрасное, жизнеутверждающее. Но на нее нельзя полагаться в делах, где на кон поставлены судьбы людей, государств... жор подери – миров! Алестар не раз уличал Халахама в склонности к пафосу, но за высокими фразами гальта не было дребезжащей пустоты – за ними была действительность.

   Принимая к рассмотрению худший из вариантов, Халахам оказывался перед выбором. Уберечь ребят, которых удалось собрать вместе, и продолжить путь в горы, или свернуть с курса да поколесить по Аргедану, заглянуть в Даэн-Аймал, разыскивая других носителей. Сколько же всего их может быть? М-да уж. Таскать всю компашку по стране из конца в конец, нарываясь на столкновение с Кор-Унтару – более идиотскую затею сложно вообразить. Но разве лучшим решением было бы убраться в горы, оставив не найденных носителей на милость спятившей от жажды силы стервы? От этих мыслей гальту в глубине души хотелось схватиться руками за голову и скулить не прекращая.

   Одор. Он прошелся по всему северному побережью, но нашел лишь одну девчонку. Да и на пути в Каралон, куда ему вздумалось прогуляться, амулет не обнаружил носителей. Халахам до сих пор недоумевал и бесился, так и не получив от Одора абсолютно никаких объяснений касательно этого похода через весь материк. Всего-то и пользы от него было – это несколько тысяч проверенных дасандов территории. Хорошо, если сложить пройденный обоими гальтами путь, то выходило, что две трети королевства уже исследованы, и четыре носителя найдено. Но остается целое княжество на западе и – силы небесные! – пять королевств империи, лежащие на землях за водным простором Роквилойена. Ну, положим, Шеа, чтобы добраться до порта и пересечь океан потребуется не один месяц. А к этому времени Халахам успеет сбросить ребятню в Азг Керуаг, оставив под присмотром Одора, и снова займется поисками носителей. Но кто скажет с уверенностью, что она уже не "подкрепилась" парой-тройкой одаренных, прибавив в силе? Тогда двум оставшимся в живых гальтам придется сосредоточить все свое внимание на долине в Туманных горах, любой ценой защищая тех, кого удастся туда довезти.

   Халахам, прожженный интриган и тактик, не знал, как поступить.

   Лайлин уже минут пять сосредоточенно вязала узелки и петли невидимой ликады. Гальт изменил зрение, присматриваясь к результату ее стараний. Он все больше убеждался в том, что Лин способная ученица. В меру упрямая и настойчивая, чуть слишком порывистая, но... Из нее получился бы толк, если б Халахам взялся за обучение всерьез. Только вот он сомневался, стоит ли закапывать это дикое зернышко. Никогда не знаешь, что из него может вырасти. Хотя, если быть с собой честным, он уже основательно подготовил почву. И если Лайлин хватит сноровки и таланта, то она это поймет и воспользуется всем, что уже было вложено в ее руки.

   Ликада сплеталась под мягким руководством направляемого потока силы и сознания, приобретая форму все более близкую к оригиналу, гармоничную, совершенную. Цвет нитей становился чище, светлее. Еще какое-то время спустя Лайлин перевела дыхание, разглядывая две ромашки с одинаковыми белоснежными венками лепестков. Халахам опустил взгляд. Цветок был безупречен. Слишком безупречен для первого раза. Похоже, "зернышко" начало оживать. Гальт постарался не обращать внимания на угнездившееся в душе чувство, но он давно осознал его: это было удовлетворение и нежелание давить, ломать, загонять в рамки.

   "Пусть растет. И пусть я буду проклят, если однажды мне придется пожалеть о своем решении".

   – Халахам.

   – Да?

   – Посмотрите, у меня вроде бы получилось.

   – Да.

   Лайлин погладила лепестки, склонилась понюхать.

   – Воняет, как настоящая.

   – Воняет? – удивился гальт.

   – Мне не нравится запах ромашек, – девушка пожала плечами. – Он странный.

   Халахам слабо улыбнулся, все больше погружаясь в гнетущее предчувствие.

   Неугомонные бабочки по-прежнему порхали с цветка на цветок, солнце играло красной медью и кармином в волосах Лайлин. Сама она молчала, застыв, затаив дыхание, словно боялась разрушить что-то хрупкое. Что-то вроде надежды. Наконец, она решилась и, не глядя на гальта, задала вопрос:

   – Я могу точно так же сплести глаза для Теана?

   Халахам открыл было рот, чтобы ответить, но его взгляд резко сместился куда-то в гущу леса. Приближалось послание. Послание от Одора.

   Несколько мгновений спустя, вынырнув из зеленой свето-тени, в ткань рукава на предплечье гальта вонзил когти ворон. Захлопал крыльями, разгоняя поток воздуха, чтобы удержаться на непривычной опоре.

   Лайлин во все глаза смотрела, как учитель подносит руку к лицу, как ворон тянется клювом к уху человека, как шепчет... безмолвно, неслышно... То ли это ветер гладил кроны деревьев, то ли дышал старый ясень, то ли птица говорила... Но еще тревожнее было видеть, как меняется лицо Халахама: ползут вниз уголки губ, морщины углубляются, ложатся тени под глазами. Когда гальт отпустил ворона, подкинув верх, и посмотрел на девушку, в его глазах суматошными искрами плескались волнение и замешательство. Эмоции, которые были ему, мягко говоря, не свойственны.

   – Что случилось? – одними губами прошептала девушка, предвидя неприятности.

   Гальт уже был на ногах, отыскивая взглядом тропинку, которую они с Лайлин протоптали на пути сюда.

   – Возвращаемся. Пора выдвигаться.

                                                                  * * *

   Халахам гнал коней с какой-то мрачной яростью. До колик запугал крестьянскую чету, не желавшую пропускать фургоны вперед своей еле ползшей по тракту повозки. Ближе к вечеру, когда Пуща осталась далеко позади, гальт разругался в пух и прах с пастухом, уводившим овец с пастбищ. Вся беда последнего была в том, что он неудачно подгадал со временем, чтобы перегнать отару через дорогу. Если бы знал, что нарвется на столь крепкую свару, сто раз бы решил остаться на лугах до утра.

   Айхел, обычно пекущийся о сохранности повозок, сейчас старался не отставать от гальта и помалкивал – только морщился, когда фургон подскакивал на ухабах.

   В конце-концов, укатанная до зелени молодежь взмолилась о пощаде, и Халахаму пришлось устроить привал на пару часов раньше, чем значилось в его планах. Едва повозки встали, все трое рванули в кусты, расползлись подальше друг от друга и дружно простились с обедом. Однако обратно из спасительных зарослей вышла только Лайлин. Сын трактирщика и бывший наследник графа показываться на свет божий не торопились.

   Когда прошла добрая четверть часа, огонь был разведен, котелок со вчерашней кашей поставлен на камни и циновки расстелены на земле вокруг очага, отсутствие этих двоих стало выглядеть подозрительным. На зов ни один из них не откликнулся, но стоило Алестару пройти пару лакратов в сторону кустов, оттуда донесся слаженный вопль с общим смыслом "не приближаться".  Еще четверть часа спустя Лайлин от чистого сердца предложила подлечить болезных, на что получила решительный и не менее слаженный отказ. Чуть позже к костру притопал Теаран. Воротя нос от еды, буркнул что-то про сытную чернику, и присосался к фляге с водой. Лайлин тайком зыркнула на его ликаду. Приметила серые "нити". Подумав о том, что урок надо закреплять, иначе толку от него будет мало, она выбрала точку – и вытянула всю муть. Быстро, просто и без осечек. Крохотный клубок искаженной ликады пульсировал в пустой тарелке на коленях Лайлин, куда она его отправила.

   "Что бы эдакого стяпляпать?" – взгляд девушки пролетел над котелком с поварешкой, мимо наворачивающего кашу Айхела, к колесам фургона и дальше, в самую гущу травы-муравы...

   Расслышав тихий "хмык" су-волда, Халахам посмотрел, куда тот скосил глаза. Деревянная плошка в руках Лайлин медленно покрывалась нежно-зеленой порослью травки-полевицы, а сама девушка внимательно рассматривала что-то за спиной кузнеца, словно и не замечала происходящего прямо у себя под носом.

   – Лин?

   Вздрогнув, она глянула на гальта.

   – Что ты творишь?

   – Что я... ничего... Ох, мамочки!

   Тарелка, выскользнув из ладоней, упала на землю вверх дном. С обратной стороны дерево целиком скрывали короткие кудрявые корешки.

   Айхел отвел полную ложку в сторону, не донеся до рта.

   – Доча, что это за штуковина?

   – Была – плошка, – развеселилась Лин, поднимая посудину и поворачивая так и эдак, чтобы рассмотреть. – Теперь, как говаривала дамтан, "цвятошный вазон".

   – Не уразумел, – настороженно протянул кузнец. – Чьих рук дело?

   – Так моих же, пап! – прыснула Лайлин.

   – Ага, – Айхел отправил стынущую кашу в рот и деловито осведомился, – Так это ты и огород картохой засадить можешь, как в горы приедем?

   – Если она на камне расти станет...

   – Вон оно как. Ну, кто тебя надоумил и научил, спрашивать не буду. Умение, всеконешно, полезное.

   Халахам крякнул, не став развивать тему. Как раз в это время в кустах зашевелилось, зашуршало – с треском и досадливым шипением к фургонам продирался всеми позабытый Эрикир. Едва приблизившись к костру и вдохнув запах еды, парень позеленел и рванул было обратно в заросли, но Лайлин оказалась шустрее. Отработанным приемом она выудила темные нити, добавляя их к свежей травке в "вазоне". Эрикир замедлил шаг и, переведя дыхание, неуверенно обернулся.

   – Понятия не имею, что у вас происходит и о чем речь, но хотелось бы перекусить, – подал голос Теаран.

   – Вот и все, все живы-здоровы. А то "не подходи, не трогай, не смотри". Делов-то, – безмерно довольная собой, Лайлин принялась рассыпать кашу по тарелкам.

   Следующие пять минут посиделки у костра проходили в молчании, приправленном дружным поскребыванием ложек о миски. Кузнец, не терявший времени даром, со своей порцией расправился быстрее остальных. Отставив посуду в сторону, он с минуту мерил Халахама взглядом и, наконец, спросил:

   – Так почто мы сегодня фургоны на кочках били? Куда коней гоним?

   – В гостях у барона засиделись. Надо было наверстать, – сухо отозвался гальт.

   – После такого "прощания", как у нас с Готрейном вышло – вообще диву даюсь, что он не отрядил погоню. И все же до полудня мы ползли вразвалочку, а после, значит, "наверстать" удумали? Не верю.

   – Мы опаздываем на встречу с Одором. Я просчитался со временем.

   Айхел вновь упрямо пробасил:

   – Не-ве-рю.

   – У нас неприятности, – сдался Халахам.

   – Вот теперь похоже на правду...

   – Что было в том послании? Что передал ворон? – осторожно подалась вперед Лайлин.

   Поджав губы, гальт все-таки ответил:

   – За Одором и носителем, с которым он идет к горам, увязались маги.

   – Что за маги?

   – Верховные.

   – Те самые, что возглавляют Коалицию?! – Эрикир чуть не поперхнулся. – Но что им нужно?

   – Не знаю.

   – Они тоже ищут нас? Носителей?

   – Ну и глубока же эта трясина, – процедил сквозь зубы Теаран.– Как только угораздило вляпаться в такую окрошку... Лучше бы мне всю жизнь гонять юррских интриганов.

   – Ты запамятовал, что именно "ваши интриганы" тебе подсобили "вляпаться"?  – желчно напомнил Халахам.

   – Судьба, – охнул Эри, привычно уже почесывая рубец на шее.

   – Плевал я на судьбу! Еще скажи – провидение. Мои глаза до сих пор хранятся в баночке дома у одного психа, а я даже пальцем не могу до него дотянуться! Качусь в душной колымаге – жор знает, за каким лешим – в горы, когда мой брат остался один посреди своры подлецов с мыслью о том, что я мертв. Не говори мне про Судьбу! Подобные бредни предполагают смирение – но я никогда не смирюсь с таким дерь..., – Н'Карн выдохнул в бессильной ярости, замолкая.

   – Судьба или нет, но назад путь заказан.

   Виконт вскинул голову, так словно мог видеть Халахама.

   – Выбор за мной.

   – Боюсь, это не так.

   Теан замер на секунду, не веря своим ушам. Когда он заговорил, голос его вибрировал от возмущения:

   – Кто ты, чтобы указывать всем нам? Чем я, он, она, – Н'Карн безошибочно ткнул пальцем в сторону Эрикира и затем Лайлин, – тебе обязаны?... Постоянно только и слышно от вас обоих: нужно то, можно это. Превратил Шеа в натуральное пугало и как только кто-то из нас готов сорваться с крючка, сразу тычешь под нос байки об ужасной Кор-Унтару. При этом мы – вроде бы как – под вашей защитой! Ну и где? Где эта защита? Лин рук не покладая латает нас одного за другим! Что за фарс, гальт.

   В наступившую паузу никто не вклинился, и Теаран добавил тяжело, веско:

   – Нам нет смысла оставаться здесь. Нет смысла поддерживать твои неизвестные планы.

   – Виконт, – голос Халахама прозвучал четко и с угрозой, – не заставляй тебя связывать.

   У Лайлин от лица отхлынула кровь, будто чарку холодной воды плеснули. Раньше она в душе была не согласна с резкостью обвинений, брошенных Теараном, но не после того, как гальт ясно дал понять, что чихал на свободу выбора носителей. Нет, ну картина получается замечательная! Халахам и Алестар целенаправленно тащат детишек в Туманные горы, по дороге настойчиво, хоть и исподволь, внушая мысль о том, что нужно развивать способности, становиться сильнее, готовиться к тому моменту, когда... когда их не будет рядом, чтобы защитить? Но позвольте, а сколько было той защиты? У Лин у самой до сих пор на спине шрамы зудят. При всем при этом до открытого столкновения с Кор-Унтару дело еще не доходило...

   – Если убить Шеа, все закончится, – в упор заявила она, ловя каждую тень на лице гальта. – Ведь вам под силу расправиться с ней? Или нет?...

   – Это бунт? – холодно осведомился тот.

   – Вы ее боитесь!

   – Так же, как и она – нас.

   На скулах Халахама проявились желваки. Лайлин собрала волю в кулак, чтобы выдержать пригибающий к земле взгляд.

   – Кто-нибудь из вас думал о том, – тихо заговорил Эрикир, – как бы все повернулось, останься мы каждый на своем месте, не повстречай мы их. Что было бы со мной, если б Алестар не успел. А ты, Теан? Если б Лин забили крестьяне в Колодцах, ты умер бы в степи. И Каилара не смогла бы предупредить твоего брата вовремя... Они выдернули нас одного за другим из-под носа у грызущего... И самое главное – пока Халахам рядом, Шеа не решится напасть. И вообще, она ушла. Я больше не чувствую ее.

   Гальт смотрел на Эрикира с непередаваемым выражением, как, в прочем, и все остальные. Пауза затянулась.

   – Да вы что?! – юноша взвился на ноги. – Идите к жоровой матери! Пялитесь все так, будто баран заговорил. В гробу я вас видел!

   Одернув рубашку, он стремительно зашагал прочь.

   Никто не мог набраться духу, чтобы нарушить молчание. Наконец, Халахам пошевелился, опустив тарелку на землю у очага, и... не дожидаясь более просьб, угроз и требований, принялся выкладывать начистоту все – или почти все – чего спутники добивались от него в течение долгих месяцев дороги:

   – Мы начали искать вас, случайно уловив вибрацию силы. Той силы, следа которой в Раминаре не должно было быть. Мы преследовали одну цель – вернуть энергию к истокам. Убив носителей, – на этом месте напряжение вокруг костра достигло пика. Намеренно не обращая внимания на вытянувшиеся физиономии, гальт продолжал: – Но с появлением Шеа простая задача значительно усложнилась. Мы до сих пор не уверены, куда отправится высвобожденная лада. Если к Кор-Унтару – то, сами понимаете, последствия мало кого порадуют. Единственное место, где сама Шеа не рискнет открыть канал между носителем и собой – это "мертвая земля". Такая местность, где лада отторгается, вытесняется вовне. Заповедная Долина в Туманных горах. Туда мы и направляемся. С приходом магов у нас появилось еще больше причин попасть в Азг-Керуаг. Как можно быстрее... Вот и весь сказ.

   Теаран покачал головой, кривя губы в усмешке.

   – Нет. Не весь... Что мешает вам прикончить нас в этой самой Долине, отправив ладу прямиком туда, где ей место? Ты сам только что сказал, какова ваша "единственная цель".

   Гальт прищурил глаза в раздражении и досаде.

   – Так было вначале, – казалось, что дальше он не добавит ни звука, но после мучительной паузы Халахам все же продолжил. Говорил он так, будто каждое слово из него клещами вытягивали: – Но мы решили рискнуть... Помнишь, я рассказывал о Сан-Дам – мире, парном вашему?... Так вот. Оттуда в Раминар пробивается еще один борец за свое правое дело, алчущий силы. Он ищет способ открыть канал и "призвать"... Так же, как это в свое время сделала Шеа.

   – При чем здесь мы?

   – Гальтов было восемь. Теперь двое. Нам с Одором не справиться.

   Н'Карн на несколько мгновений потерял дар речи, после чего только и смог выдохнуть:

   – Ничего себе...

   – Теперь вы все знаете. Видит Небо, чего мне это стоит, но... я не стану больше давить. Решайте сами! – Халахам резко поднялся с земли, собираясь уходить. – Сами оцените груз ответственности. И сами встаньте рядом с нами. Утром я спрошу, кто едет в Азг-Керуаг, а кто нет. Лучше бы вам определиться с ответом. Окончательно.

   Когда шаги гальта затихли, Теаран обратился к Алестару:

   – И что, тех, кто решит не идти, он отпустит?

   Су-волд молча окинул виконта взглядом. О нет, так не смотрят, когда хотят сказать хорошую новость.

   – Откуда мне знать..., – пожал он наконец плечами, сохраняя отрешенный вид. – Спросишь Хала поутру.

   – Жоровы мастера замыкать кольца..., – прошипел Н'Карн, качая головой.

   Лайлин почувствовала себя неуютно, когда серебристая бровь су-волда медленно изогнулась, придавая выражению лица оттенок ледяного скепсиса.

   – Ты хочешь уйти, Теан? – вопрос сам соскользнул у нее с губ.

   Виконт заговорил не сразу, и голос его звучал глухо:

   -Мы все сблизились за время дороги...

   Айхел хмуро наблюдал за дочерью, как плясали в ее глазах дрожащие огни костра и тревоги. Н'Карн, переведя дыхание, закончил:

   – Но не настолько, чтобы я бросил брата. По большему счету, здесь меня ничего не держит.

   Ресницы Лайлин дрогнули, скрывая разочарование во взгляде.

   – Вперившись в один единственный камень, можно не заметить гору, в теле которой он лежит, – Алестар и сам, наверное, не осознавал, что сейчас до жути напоминает философствующего гальта. – А если сойдет лавина, она захватит с собой не один валун, и не десяток – сама гора изменится. Тот, о ком говорил Халахам – хуже любой лавины. И он уже начал свой путь по Раминару.

   – Кто он? – хором спросили все трое.

   – Его народ у вас называют Лесными.

   – Вот жор...

                                                                   * * *

   Отправив птицу с посланием для Халахама, Одор вернулся к своим "варанам". Собственно Юка ни на шаг не отходил от мамочки, сурово блюдя ее покой. Сама Раштан провалялась в беспамятстве несколько часов после отрезвляющей учительской оплеухи и оглушительного в своей силе удара Верховного мага. Гальт даже начал было беспокоиться, но гоблинка все-таки пришла в себя – чтобы сделать пару глотков из фляги и провалиться в тяжелый сон. Но даже неся гархту на руках, Одору удалось значительно углубиться в разлив низких, укрытых травой горных хребтов. Изнывая от усталости, он позволил себе остановиться только вечером, у подножия резко взмывающих вверх скал Кольца. Каменный венец окружал Долину, зимой превращаясь в непреодолимую преграду, когда перевалы заполнял снег. Колючая ледяная крошка, сыпавшаяся на голову с самого утра, вселяла тревогу. Чародей явно не шутил, остужая воздух перед ударом – холод пробрался на добрый десяток ласандов вверх, что и обеспечило окрестности города заморозками с порошей.

   Не рассчитывая на долгий привал, мужчина в спешке перебрал содержимое поджаренных "молниями" сумок, дополнив список испорченных и утерянных вещей. Картина вышла унылая. В первую очередь занялась одежда, и у обоих не осталось ни одной приличной вещи, не отмеченной темными пятнами подпалин. Хлеб раздавлен был в лепешки и густо осыпан солью. От коробочки с цержами осталось нечто бесформенное с серым крошевом внутри. Настроение гальта становилось все омерзительнее. Смахнув крупинки соли на расстеленный платок, Одор вгрызся в "лепешку", утер невидимую слезу от непередаваемых вкусовых ощущений, и перевел всю тяжесть взгляда на гоблинку. На ум сразу начали стекаться холодящими ручьями мысли... Мысли о побоище за воротами Нортрока. Как же быстро и неудержимо малышка Таша превратилась в кровожадное неуправляемое существо, исступленно рвавшее внутренности магов в клочья. Запрет на убийство, втемяшенный гархту ее учителем, смело волной крайнего отчаяния, внезапной злости – и гальт стал свидетелем оборотной стороны медали. "Вот, что будет, Феникс, если ты не справишься, ослабишь контроль, не заметишь признаки перерождения... Сладкий и сводящий челюсти вкус риска. Как тебе? Су-волд с силой Кор-Унтару в жилах. Заманчиво и взрывоопасно". Одор совершенно не знал, как ему повести себя, когда гоблинка отоспится, отъестся – и настанет время для разговора по душам. Она перешла черту. Но кто и как должен определять такие границы? Ведь по сути, от Раштан именно оно и требовалось: прикрывать спину учителя, использовать все свои ресурсы, убивать наконец! Но... вчерашнее зрелище не пришлось гальту по душе. Было дело в том, что гархту еще ребенок, что она девочка... что она его ученица? Ответственность червем грызла душу. Допустил ли он ошибку, обучая ее, или, наоборот, все сделал правильно? Что происходило в голове Раштан, когда она заполнила силой тела магов и потянула за "ниточки"?... Получив пощечину от Одора, гоблинка была поражена, но ощутила она обиду, гнев или просто слишком резко вынырнула из багрового тумана, этого гальт не знал. Как ему теперь вести себя с Раштан? Если сделать вид, что все в порядке, то насколько расширит она для себя рамки применения силы в следующий раз? С другой стороны, окружив гархту запретами, буквально загнав в клетку, гальт рисковал и вовсе разорвать доверительную связь между ними...

   От подобных размышлений начинала зверски болеть голова. Прикрыв глаза, Одор устало потер веки. Пальцы совсем заледенели... Когда он снова взглянул на Раштан, та не спала – смотрела на учителя. В сгустившихся сумерках уже начинали теряться черты лица, но тем не менее гальт безошибочно смог определить выражение фиалковых глаз. Это было сожаление.

   Он не знал, что сказать, но гархту заговорила сама:

   – Мастер, спасибо, что остановили меня.

   У Одора внезапно перехватило дыхание. Он медленно кивнул вместо ответа, осознав самое важное: связь между гальтом и су-волдом окрепла настолько, что ее больше ничем не разрушить. И это было самым замечательным происшествием за последнюю неделю.

   КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ