Текст книги "Кор-Унтару"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

   Болотные духи упорно ползли внутрь кольца, возвышались стеной, освещаемой оранжевыми бликами. Видно было, как на поверхность выползают жирные белесые и лиловые черви и тут же зарываются обратно в гнилую массу. Доаран был уже на месте. Он остановился, попросил стоящего поблизости солдата подержать факел. Тот что-то спросил. Получив ответ, покосился на черную холодную тень за чертой теплого яркого огня и неуверенно покачал головой, мол – а, может, не надо? Дор только отмахнулся, поднимая с земли ведерко.

   "Дори, что ты собрался делать?", – у Теарана подошвы ног зудели от невыносимого желания пробежать разделяющие братьев десять лакратов и задержать младшего, или помочь, если мысль хороша. Но юноша уже плеснул содержимое ведра сквозь огненный заслон прямо в стену грязи. У старшего Н`Карна зародились догадки по поводу происходящего. Подтверждая мысли брата, Доаран вернул себе факел, завел руку за бедро и, замахнувшись, как следует, швырнул его над огненной преградой. Факел пылающим колесом врезался в толщу гнилой почвы. Черная масса на его пути подалась и разошлась в стороны, проглатывая снаряд, но тут же по телу Грязи растеклось огненное пятно – вспыхнуло масло, которое плеснул несколькими мгновениями раньше Доаран. Чудовище отпрянуло назад, и из его утробы донеся непередаваемый гул-рык, будто где-то глубоко в теле холма бурлила вода и перекатывались огромные валуны. Верно этот звук заменял созданию крик. Несколько голов повернулось посмотреть, раздались удивленные и торжествующие возгласы. Твари, это, видно понравилось еще меньше обжигающего пламени на своем брюхе, или же ей было все равно – кто мог сказать наверняка? Только в следующие мгновения рык приобрел угрожающие нотки, и Грязь одним махом рванула вперед, распластавшись над кольцом огня – прихлопнула оранжевые языки, как назойливую мошкару. Не успел никто ничего сообразить, как черное маслянистое тесто вязко хлынуло внутрь круга. Одним из первых на его пути оказался опешивший Доаран, и одним из первых ощутил он на себе ледяное прикосновение болотных духов.

   В глазах померк свет – это Грязь окатила юношу волной от головы до ног, погребая под себя. Доаран задержал дыхание, хоть это было и не просто – хотелось визжать от ужаса! Тело стонало под тяжестью черной массы. На сердце давила земля – оно замедлялось, несмотря на страх и панику. Жижа затекала в ноздри, в уши. Нет! – она заползала туда намеренно. Доаран начал пробираться  вперед – гнал инстинкт выживания – медленно, как в кошмаре, когда надо бежать сломя голову, но не можешь взять контроль над телом. Это был тот самый момент каждого страшного сна, когда ужас сковывает сознание и уже невозможно терпеть дальше. Тот самый момент, когда мозг обрывает сон – иначе сойдешь с ума. Вот только сейчас все происходило наяву, где пробуждение не спасает. Доаран отталкивался ногами, скользя по полу. Воздух в легких заканчивался, и в груди поднималась боль. Он почувствовал, как нечто обвивается вокруг его локтей, сжимает. Не успел он и дрогнуть, как его оторвало от каменной твердости площадки и потянуло вверх, в бескостную зыбкую глубь. По щеке скользнуло что-то живое, мерзко извивающееся, и сразу боль пронзила висок – неизвестная дрянь прокусила кожу, подбираясь к крови. Доаран взбрыкнул всем телом и, нащупав ногами удаляющийся пол, изо всех сил толкнул себя вверх и вперед, в надежде вынырнуть на воздух.

   Удар о камень – юноша выбросился на пол. Гулкая тишина лопнула, и в лицо подул прохладный ветер. Со всех сторон неслись крики, топот ног, шелест и бряцание железа. Воняло горелым, но все равно первый глоток воздуха показался неимоверно сладким и пьянящим. Над площадкой взвился отчаянный вопль:

   – Дор!!! Дор!!! Нет!.. А-а!!!

   Не успел Доаран протереть лицо, чтобы открыть глаза, как в затылок толкнуло вязко и тяжело – и мир снова погрузился в темноту и безмолвие.

   У Теарана вышибло весь воздух из легких, и даже сердце споткнулось, когда на том месте, где только что стоял Доаран, возникла бугрящаяся склизкая глыбина. До оглушенного сознания не сразу дошло, что брат сейчас где-то внутри, что Грязь поглотила его. Крик застрял в глотке и только через два рваных вдоха пробился через плотину, перекрывшую горло:

   – Не-ет!!

   Сзади что-то грохнулось, потянув на себя. Лишь обернувшись, Н`Карн осознал, что уже бежит к брату, волоча за собой Ландана, который намертво вцепился в руку – ногти, прорвав кожу вошли в плоть, и струйки крови медленно сползали вниз.

   – Отвали, – прорычал Теаран.

   – Дай закончить формулу! Ты ничем не поможешь, а я – помогу.

   – Пошел прочь!!! – заорал он магу в лицо и рванулся вперед, но, не сделав трех шагов, рухнул на пол, словно брошенная кукловодом марионетка. Падая, Теан успел заметить, как из воздуха соткались бледно желтые кольца, обвив суставы рук и ног.

   – Из моей энергии!? Сволочь!

   Ландан смотрел на обездвиженного Н`Карна с мрачной решимостью.

   Теан задрал голову, уперевшись подбородком в землю, и впился глазами в тушу чудовища, где задыхался в эти самые мгновенья Доаран. По щекам полились слезы от злости и собственного бессилия.

   Не теряя времени на извинения и прочие сантименты, Н`Эрт довел оборванное Теаном заклинание до ума и направил тонкие энергетические щупы по кругу от себя к телу Грязи. Перед его внутренним взором построенная сеть выглядела, как колесо, где центром, от которого протянулись слегка загнутые посолонь спицы, был сам маг. Теперь осталось последнее: толчок силы – и "безумный огонь" станет материальным, пройдет по выстроенным каналам и ударит в самое сердце твари. Он потянул в себя энергию через источник – Теарана, валявшегося рядом.

   В это время Доаран неожиданно вырвался из тела Грязи и упал в двадцати шагах от брата, чтобы услышать его крик и снова исчезнуть в голодной утробе. При виде этого Теарана охватило исступленное безумие: он рвался на помощь, извиваясь на полу, рыдал и царапал ногтями камень. Всеми силами души он хотел разодрать тело Грязи, разметать на клочки, втоптать в землю, спалить, сгноить!

   УНИЧТОЖИТЬ!

   Тело окатило волной раскаленной лавы. Он орал сорванным голосом, кричал, как никогда в своей жизни. С этим воплем нечто вырвалось наружу, выплеснулось и ударило, понеслось, сметая все и вся на своем пути! Ландан завопил, корчась рядом – он чувствовал нестерпимую боль во всем своем теле, во всем своем существе, словно свинцовый шар, накаленный докрасна, рос внутри него, разрывая в клочья человеческую оболочку. Выброс энергии в доли секунды прожег тщательно простроенную магом систему каналов-направляющих – огонь, неконтролируемый никем и ничем, оказался на свободе.

   Черное тело Грязи взорвалось, пожираемое зеленым пламенем. Жидкой лавиной огонь перемахнул по нему за зубчатый край бастиона, побежал вниз по стенам к подножию холма и выплеснулся в болото, столкнувшись с рыжим братом, уже давно бушевавшим среди камышового царства. Постепенно оранжевое начало растворяться в зеленом. Противостихийный барьер вокруг крепости приказал долго жить. Похоже, этой ночью Цепь будет прорвана, но сумеют ли Лесные воспользоваться подарком судьбы, пока не было известно: колдовское пламя набросилось на деревья с пугающей одержимостью.

   Теаран лежал ничком. В голове пульсировала боль. Он чувствовал себя опустошенным, будто тарелка, из которой выскребли ложкой всю кашу да еще вылизали напоследок. Виконт лежал, как под грудой перьевых подушек, а отовсюду доносились приглушенные вопли – это люди умирали, горели, охваченные призрачным огнем. Только Н`Карну не было до них дела. Он был пуст. Лишь одна мысль жила в голове, капала густыми красными каплями, ранила острее бритвы: "Дори, малыш, где ты?.."

   – Теан, – раздалось сверху чисто и ясно.

   Сердце ударило под самым горлом. Теаран вырвал до сих пор сжимаемую беспамятствующим магом руку, поднялся на локтях и посмотрел...

   Над ним высилась фигура, объятая огнем. Тут и там пламя соскальзывало, и взгляду открывались обуглившаяся кожа с кусками одежды, вплавившимися в тело, обнажившиеся, еще кровоточащие мышцы и сухожилия. Человек горел, но не испытывал боли! Дрожа и боясь вдохнуть, Теаран поднял глаза выше, к лицу – зеленое пламя скрывало черты. Но тут снова – чисто и ясно – голосом Доарана фигура произнесла ровно четыре слова:

   – Ты убил меня, брат...

   * * *

   Теаран, задыхаясь, вскочил и, уткнувшись в колени, беззвучно закричал. Глаза щипало от слез. Он сидел в своей кровати в доме отца – графа Н`Карн, градоправителя Юрра. Была глубокая ночь. В комнате дышала прохладной свежестью темнота. Тело юноши содрогалось от всхлипов. Если бы кто-то из людей, знавших виконта, увидел его сейчас, ни за что бы не поверил: этот холодный и суровый, гордый и амбициозный, воевавший на границе человек рыдает по ночам в своей кровати? – да быть не может!

   Теан упал на подушки и глубоко вдохнул несколько раз.

   "Снова сон..."

   Со времени памятной попытки прорыва прошло три месяца. Люди выстояли. Не без потерь, но Заградительная цепь была сохранена. Треть леса сгорела. На такой успех никто не рассчитывал. Это маг из восьмой крепости ценой собственной жизни сотворил заклинание "безумного огня", которое уничтожало дасанды* лесного массива до тех пор, пока не иссякла вложенная в него энергия. Ландан Н`Эрт был удостоен высоких почестей и награжден орденом Защитника Империи посмертно. Солдаты из отряда, охранявшего его, также были представлены к награде.

   Подвеска в виде серебряного меча, оплетённого лентой, поблескивала в свете луны, приколотая к черному кителю, что лежал, аккуратно расправленный, на оттоманке возле кровати. Теан предпочел бы отдать ко всем демонам и орден, и высокие, благодарные речи, которых наслушался, только бы не переживать той ночи. Он чуть было не потерял брата тогда. С тех пор он уже в который раз просыпался с криком, во сне возвращаясь на стены крепости Восьмого Звена.

   На самом деле после взрыва силы, заклинание вышло из-под контроля, но ярость его так и осталась направлена против созданий Лесных. Людей зеленое пламя не тронуло: и Доаран был жив, и крепости не коснулся пожар – но в каждом сне Теан видел смерть брата, и каждый раз он с головой окунался в омут боли и отчаяния. Ужас вгрызался в его сердце, стоило только задуматься, как близко подошли они к краю... И была еще одна мысль, от которой холодела сама душа: тот выброс силы.... Теаран имел веские причины считать себя повинным в случившемся. Он вновь ощутил всю ярость и отчаяние, овладевшие им при виде Доарана, пропавшего в толще болотной грязи. Вспомнил, как запекло в груди, распирая изнутри, нечто дикое и неуправляемое, как он вытолкнул наружу этот раскаленный пульсирующий ком энергии, как задрожал воздух, подернувшись рябью, и, как закричал за спиной Ландан... Ландан Н`Эрт...

   "Я убил его. Это был я".

   Вот он и признался, наконец, самому себе, что по его вине погиб маг, и чуть было не отправились следом солдаты крепостного гарнизона, а с ними и брат. Продолжать отрицать это не имело смысла. Что дальше? Сколько будут длиться бессонные ночи? На эти вопросы некому было отвечать.

   6 глава. Козни призраков

   Дом спал, когда вернулся он с войны.

   Ослепших окон пустота немела.

   Укрыла голоса и краски пыль.

   Теряясь в зеркалах, блуждала память.

   Прокисли вина в погребах.

   Погасли свечи.

   Камин промерз, и даже камень стен дал трещину...

   По анфиладам темных комнат брела болезнь

   И рассыпала щедро перья сна.

   За ней рука в руке ступали тихо

   Надежды бледный призрак и тоска.

   – Я горжусь вами, тобой и Доараном, – Одамад-Иннай граф Н'Карн развалился в деревянном кресле напротив камина и вертел в руках пустую чернильницу. За письменным столом сидел, откинувшись на спинку стула, Теаран – внимательно  слушал отца.

   – Уже столько раз говорил тебе это, но, видно, мне никогда не надоест повторяться.

   Теан хмыкнул и молча улыбнулся.

   – Орден Меча – это настоящее свидетельство вашей храбрости, свидетельство подвига. Медаль за отличное окончание Офицерской академии тоже не медный грош, подобранный на дороге, но она ничего не говорит о вас, кроме того, что вы сыновья богатых родителей и старательные ученики. А вот ордена налево и направо не раздают.

   – Цена за него оказалась слишком высока, отец. Если бы можно было выбирать...

   – Знаю, ты никогда бы не выбрал серебряный меч в петлице... И я не променял бы вас с Доараном на медали в рамочках..., но коль вы их получили, могу гордиться вволю!

   Посмеявшись, оба одновременно утихли. Одамад молчал, собираясь с мыслями, а Теан изучал постаревшее лицо отца. Ещё на пути в Юрр ему говорили, что здоровье графа Н'Карн катится под откос, но увидев на пирсе сгорбленного старика вместо широкоплечего золотоволосого мужчины в расцвете сил, Теан испытал сильнейшее потрясение и до сих пор не мог прийти в себя. Через несколько дней пребывания дома, он понял, что даже доехать до порта и выйти на берег, встретить сына, стоило отцу невероятных усилий – без помощи слуг он и по дому-то почти не передвигался, целыми днями сидел в кресле. Врачи мучили старшего Н'Карна всяческими компрессами и примочками, поили отварами от всего сразу. Он еще шутил: мол, чтоб всё сразу и отвалилось. От кровопускания Одамад наотрез отказался, ничем свое решение не объясняя. Что за недуг поразил графа, оставалось для лекарей загадкой.

   Нарушая тишину, граф заговорил, вырвав Теана из пучины мыслей:

   – Я скучаю по Доарану, но я не мог позволить себе вызвать ещё и его сюда..., – лицо мужчины помрачнело, и Теаран подозрительно сощурился, наблюдая резкую перемену в настроении отца. – За месяцы вашего отсутствия в городе многое поменялось, и не в лучшую сторону. Даже не знаю, где семейство Н'Карнов подвергается большей опасности: на границе Серых Лесов или тут, в Юрре.

   – Я не понимаю, о чем ты, отец.

   – Я объясню. Главное, по-порядку, – он помолчал с минуту, обдумывая, с чего начать, и, наконец, заговорил: – В последнее время начал расти уровень преступности – и Черные трущобы превратились из свалки в опасный нарыв. Там сформировалась подпольная гильдия, которая набирает силу и вес в городе. Я подозреваю, что это явление оплачиватся кем-то из правящей верхушки, возможно, даже членом Совета.

   Теан нахмурился.

   – Есть кто-то на примете?

   – И да, и нет.

   – Тем не менее, ты уверен в связи между Советом и этой новой гильдией из трущоб?

   Одамад приподнялся ровно настолько, чтобы дотянуться до края стола, поставил чернильницу и тяжело опустился в скрипнувшее кресло. Взгляд его задержался на сыне.

   – Я болен, Теаран. Чувствую себя всё хуже. В скором времени мне придется уступить место градоправителя. Желающих занять этот пост достаточно, и некоторых из них не смущают законы о наследии. Если бы вы – мои сыновья – в переломный момент оказались заняты на рубеже под командованием Арга, никто не стал бы ждать вашего возвращения. Поэтому я позвал тебя заблаговременно. Твое появление одёрнет их, вынудит придержать коней, но, несмотря на это, я уверен, что без конфликта не обойдётся. Семьи Эл Тэйтон, о жажде власти которых уже пишут фельетоны, Н'Борд и Кнад предъявят свои права – можешь не сомневаться. Как только запахнет пирогом, кто-то из них, или все трое, резко вспомнят о законе народных выборов. Состоится голосование – вот тут и выйдет на сцену купленная гильдия, члены которой единодушно поддержат своего патрона, а если понадобится, то и горожан склонят голосовать определенным образом. Ваш отъезд был заговорщикам на руку. Если бы вы погибли во время очередного приступа, кто-то праздновал бы победу. Но вы выжили, к тому же стали героями. Это ломает все их планы. Чаша людской симпатии с большим перевесом склоняется в нашу сторону. Всё вместе может толкнуть интриганов на крайние меры, учитывая сделанные мной до этого радикальные шаги.

   Одамад встал и прошел к секретеру из вишнёвого дерева. Отодвинув незаметную пластиночку на боковой стенке – Теаран сперва принял ее за часть резных украшений – он вставил в открывшуюся замочную скважину ключ, что носил под рубашкой на груди. После тихого щелчка один из пилонов секретера выдвинулся наружу. Мужчина подцепил его и вытянул плоскую шкатулку.

   – Я восстановил упраздненную ранее серую гвардию, – Н'Карн положил шкатулку на письменный стол прямо перед подавшимся вперед Теараном. Тот тревожно смотрел на отца, неприятно удивленный только что услышанным.

   – Тайный сыск, подлог, застенки... Помнится, они создали подпольный орден и начали собственные политические маневры... Отец, "серых" не зря прикрыли в свое время.

   – Их права ограничены, а цели четко определены, Теаран. Не думай, я не собираюсь выпускать волчью стаю. Мне понадобился их опыт в области расследований.

   – А как же действующие секретные службы? Их услуги тебя уже не удовлетворяют?

   – Я в них более не уверен. Что до серогвардейцев – у меня нашлось, чем мотивировать каждого. Они все у меня – вот тут, – Одамад сжал кулак, выставив его перед собой. – Связи между Советом и Черными трущобами были выявлены за пару недель, и вот уже пятый месяц я поджариваю гильдии пятки с помощью в тайне сформированной гвардии. Мы сеем раздор изнутри, а потом пожинаем его плоды: ловим подельников, попадающихся на плохо спланированных кражах, подкидываем ложные сведения и тому подобное. Уже треть этого сброда отдыхает в казематах.

   – Аресты карманников и мошенников ничего не дадут, пока ты не доберешься до верхушки.

   Ничего не говоря, Одамад протянул всё тот же ключик сыну, похлопал по крышке шкатулки и, отвернувшись, проковылял обратно к креслу. Теаран отпер шкатулку и поднял крышку, заглядывая внутрь. Там лежали гербовые бумаги, письма и серебряный перстень с ограненным, квадратной формы опалом.

   – Что это?

   – Кое-что из переписки двух сообщников, один из которых – заказчик, а другой – исполнитель. Лежащие рядом документы с печатями я взял из архивов заседаний Совета. В данный момент стоит рассматривать их, как образцы почерков. Некоторые из этих документов написаны той же рукой что и письма. Переписка, помеченная красным, была найдена в доме графа Кнад. Синие крестики поставлены на бумагах, выкраденных из кабинета Овра Тибало – заведующего  портовой канцелярией.

   – То есть тебе известны руководители? За чем же дело стало?

   – Это ещё не всё. Почерк в письмах из дома Тибало принадлежит Вларду Эл Тэйтон.

   Теаран повел бровями и взял перстень.

   – Кто владелец кольца?

   – Не знаю. Оно лежало вместе с перепиской у Кнада.

   – Слишком мал для мужской руки, – Теан попробовал надеть перстень на мизинец – тот застрял на второй фаланге.

   – Как видишь, интриги плетутся.

   – Что ты намерен делать?

   – Я намерен идти по намеченному курсу. Следующий шаг, который я предпринял – это снос всего круга* Черных трущоб. На его месте возводятся новые дома, предназначенные для того, чтобы привлечь в город рабочий люд: всякого рода ремесленников и торговцев, которые осели бы в Юрре. Прежних жильцов пока переселили на старый склад в северном порту – места там предостаточно. О необходимых удобствах уже позаботились..., – Одамад осекся, встретив взгляд сына. – Не смотри на меня так. Я не кровожадный тиран и не съехал с катушек. Никакого насилия и изъятия имущества не было. Людей просто перевели в другое жильё на время стройки – тихо, без спешки. На переезд был дан месяц. Я даже выделил некоторые средства для тех, кому пришлось нанимать телеги и тому подобное. Просто, учитывая, какими темпами движется расследование, и проводятся (заметь, совершенно обоснованные) аресты, в новые дома вернется едва ли половина прежних жителей. Поверь мне, на этой помойке скопился тот еще сброд.

   – Отец, ты решил за полгода перевернуть всё с ног на голову!

   – Наоборот, с головы на ноги, – поправил Одамад.

   – Ну, это для кого как...

   – Ты считаешь мою политику ошибочной?

   – Нет, но ты хочешь уложиться в пугающе короткие сроки. Твои действия – больше, чем радикальны, и на осуществление таких перемен требуется время, иначе это приведет город в шоковое состояние, что уже, несомненно, произошло.

   – Порою, сын, встряска необходима. Сколько можно жить в болоте, подчиняясь неписаным законам этого застойного общества? Делай я все по правилам, уже давно валялся бы в канаве со свернутой шеей, а все мои благие цели и реформы так и остались бы словами. Волки не ждут, пока охотник перезаряжает арбалет. Я боюсь, что и так не успею сделать последний ход...

   – О чем ты?

   – О налогах. Ты же знаешь, что прибыль от них разделяется между правящими семействами Юрра?

   Теаран кивнул.

   – Треть идет в городскую казну, треть в казну императора. Остаток делится на семь равных частей...

   – ...Одна из которых принадлежит мне, – подхватил Одамад, – а остальные шесть – хитрым котам вроде Эл Тэйтона и иже с ним... На ближайшем Совете, который созову, я поставлю всех в известность о том, что отказываюсь от своей части денег, и настоятельно посоветую остальным членам Совета поступить так же, поскольку события последних месяцев показали, на что разбазариваются средства, которые могли бы пойти на ремонт мостов, строительство кораблей и тому подобное. Особо несговорчивых ожидает предъявление фактов.

   – Тем самым ты объявишь войну Совету.

   – Ну не всему же! По крайней мере, тем двоим, чьи имена фигурируют в этой истории с гильдией.

   – Считаешь, они так просто подожмут хвосты и отойдут с дороги?

   – Нет, считаю, что они попробуют извернуться и укусить больнее. Но при благоприятном стечении обстоятельств мне, возможно, удастся упрятать этих двоих за решетку. Уже сейчас у меня в руках находятся опасные бумаги, а если получится еще и спровоцировать Кнада или Эл Тейтона, то оба пса окажутся у меня на привязи.

   – Что ты задумал?

   – Увидишь, – Н'Карн криво ухмыльнулся. – Главное, на время до Совета обеспечить нам с тобой надежную охрану. Умирать я пока не намерен. Ты, думаю, тоже.

   Теаран покачал головой и захлопнул крышку шкатулки.

   Высокие сапоги из мягкой, отличной выделки кожи, штаны и сюртук из бархата винного цвета. Воротник-стойка и отвороты рукавов вышиты серебряной нитью, черный короткий плащ-пелерина держится на серебряном шнуре, идущем наискосок от плеча под мышку. Мелко завитые русые волосы тяжелой массой лежат за плечами, охваченные двумя идущими от висков косичками в палец толщиной, каждая из которых туго обвита тонкой серебряной же цепочкой. Гладко выбритый острый подбородок. Пока взгляд серых глубоко посаженных глаз ничего не выражает, окружающие дышат спокойно, но стоит промелькнуть в них чуть заметной тени – сердце замирает у каждого, кто хоть в малейшей степени зависит от милости графа Эл Тэйтон – главы одного из влиятельнейших кланов центрального Аргедана.

   Влард поставил кубок из тонкого палевого стекла на столик и смахнул на землю розовые лепестки – в саду цвели вишни. Как раз под одной из них разместили два кресла и маленький столик с фруктами и легкими закусками.

   – Попробуйте этого вина. Очень удачный урожай, – проговорил сидящий напротив гостя Одамад Н'Карн. Силы постепенно оставляли мужчину, он устало откинулся на подушки, которыми было забито его кресло, и даже не смотрел на собеседника, просто закрыв глаза.

   Слева от Эл Тэйтона бесшумно появился слуга с новой, только что откупоренной бутылкой, но рука графа накрыла бокал, отвергая вино, что не преминул отметить Н`Карн, на секунду разомкнув веки. В молчании Влард разглядывал градоправителя: глубокие морщины испещряли все лицо, мешки под глазами имели синевато-серый оттенок, жёлтая кожа на запястьях так истончилась, что просматривались сосуды и косточки суставов.

   – Вижу, здоровье покидает вас, – без выражения отметил Эл Тэйтон, оторвав от грозди винограда ягоду и отправив ее в рот.

   – Зрение вас не обманывает, дорогой граф, – мужчина отнял голову от подушки, устремляя взгляд на Вларда. – Проклятый недуг за полгода состарил меня на двадцать лет. Боюсь... – Одамад прокашлялся, не сводя глаз с гостя, – я не успею совершить еще многое из того, что было задумано. В скором времени мне придется покинуть свой пост, но перед тем, как уйду на покой, я хочу принять еще один закон, последний в ряде запланированных на этот год проектов. Знаете, чтоб сыну не пришлось с бухты-барахты налаживать подобные серьезные вопросы. Хочу, чтобы он пришёл, так сказать, "на все готовое" и продолжил вести город в заданном мною направлении.

   – Вы заботливый отец, – не покривившись заявил Эл Тэйтон, отрывая следующую виноградину.

   – Кто же не печётся о своих детях, – невинно проронил Н'Карн, прекрасно понимая, что шпилька не пройдет незамеченной. В свое время вся знать фыркала, обсуждая женитьбу старшей дочери графской четы Эл Тэйтон и какого-то малоизвестного барона, владеющего землями в окрестностях Фуэллы. О женихе неизвестно было ничего, кроме того, что он чудовищно уродлив и невероятно стар – зато сказочно богат. Тогда только и разговоров было, что о том, как несчастную девушку самым бессовестным образом продали, да еще и увезли, жор знает в какую даль, чтоб глаза не мозолила. Возможно, людская молва, как всегда, сгустила краски, приправив ситуацию драматическими гиперболами, но так или иначе, на ровном месте подобным слухам не возникнуть.

   Продолжая исподволь наблюдать за Влардом, Одамад к своему удовольствию отметил, что холодная невозмутимость его дала трещину – к выражению спокойного превосходства на лице графа добавилась толика раздражения.

   – Этот новый законопроект, – продолжил Н'Карн, – может не вызвать особого восторга в Совете, и для его принятия мне, вероятно, не хватит голосов. Так что я пригласил вас в гости, чтобы обсудить всё без суеты и заручиться вашей поддержкой на следующем собрании, которое состоится через неделю в пятницу.

   – То есть вы считаете, мое одобрение у вас в кармане? Почему мой энтузиазм должно вызвать то, что не понравится остальным членам Совета? Я какой-то особенный? Или у меня присутствует личная заинтересованность в этом деле?

   – И то, и другое, дорогой мой гость.

   Эл Тейтон повел бровью и хмыкнул. Зрачки его глаз сузились, отчего темно-серый цвет радужки посветлел до уровня подернутой ледком воды в луже. Всем своим видом он говорил, как же ему хочется услышать пояснение.

   – Не так давно я был уведомлен о неких перемещениях капитала в довольно крупных масштабах, здесь, на экономическом поле Юрра. Копнув глубже, я выяснил пути следования денег: исходный и конечный пункт. После изучения определённых документов и размышлений на эту тему, я принял следующее решение. До сих пор, треть денег, полученных от выплаты горожанами налогов, делилась между правящими семействами Юрра, сиречь между членами Совета. Отныне я намерен упразднить этот обычай.

   – Не вижу связи.

   – А она есть, –  Н'Карн   наколол  на  десертную вилку кусочек сыра и сунул его в рот.

   Пока Одамад жевал сыр и запивал его вином, терпение графа Эл Тэйтон в открытую заявило, что оно не вечное, и Влард заговорил:

   – Новый закон лишит членов Совета пусть не основной, но существенной части их доходов. Не знаю, как вы, а я не люблю терять деньги. Чтобы получить согласие на такое изменение, вам стоит очень тщательно обосновать его необходимость. В противном случае, вас никто не поддержит – и я в том числе.

   – О, у меня есть, чем обосновать свое намерение! Во-первых, я твердо убежден, что городская казна нуждается в деньгах гораздо больше, чем гильдия Черных трущоб. Во-вторых, горожане, честно выплачивающие налоги, не заслужили, чтобы на их же собственные деньги финансировалась организованная преступность. В-третьих же, коль скоро некоторые члены Совета находят в своих мошнах лишние монеты для того, чтобы вкладывать их в подобные сомнительные организации, как эта гильдия, то, думаю, острого недостатка в средствах они не испытывают, и, потеряв доход от налогов, побираться не пойдут.

   Затянувшаяся пауза звенела напряжением. Мужчины сверлили друг друга глазами, будто пытаясь увидеть собеседника насквозь. Н'Карн отметил про себя, что название "гильдия Черных трущоб" прозвучало для его гостя не новым, хотя по городу ходили пока ещё самые смутные и отдаленные слухи.

   – Вы смотрите на меня так, словно я во всем этом как-то замешан, – процедил кисло Влард.

   – А вы смотрите на меня так, словно и впрямь замешаны во всем этом.

   В ответ лишь натянуто улыбнулись.

   – Выпейте всё же вина. Оно действительно хорошо.

   На этот раз граф не стал прикрывать бокал, а когда его наполнили, сделал два больших глотка – Одамад готов был поспорить, что вкуса мужчина не почувствовал.

   Эл Тэйтон откинулся на спинку кресла и, полуприкрыв глаза, поболтал содержимое фужера.

   – Что ж, теперь мне понятны причины – излагаете вы предельно ясно. И все же я не уверен, что вашего красноречия хватит, чтобы Совет уверовал...

   – Не красноречием единым, – прервал его Н'Карн.

   – Хотите сказать, у вас есть... доказательства?

   Градоправитель склонил голову набок.

   – И вы собираетесь предъявить их на следующей неделе в пятницу.

   – Если до этого дойдет. Сами понимаете, мне незачем будет, говоря вашими словами, столь "тщательно обосновывать" свое решение, если его сразу поддержат.

   – Зная, сколь благородные стремления руководят вами, и предполагая, что в вашем распоряжении имеются весомые аргументы, я, несомненно, вас поддержу, – оскалился в подобии улыбки Влард, потягивая вино. – Но я – это только один голос, а вам понадобится минимум еще два, не считая ваш собственный, чтобы закон был принят.

   – Я уверен, что ещё минимум двое из Совета, проявят, подобно вам, благоразумие, и подарят мне свои голоса.

   – И кто же это?

   – Вы знаете.

   Эл Тэйтон прищурил глаза, смерив взглядом человека в кресле. Полчаса назад он представлялся Вларду немощным, утомленным болезнью стариком, теперь же граф видел перед собой хитрого филина, высмотревшего в траве у дерева мышь: лишь та проявит беспечность и высунется из вороха листьев, как он тут же сцапает её своими кривыми и острыми когтями.

   Отвернувшись, Влард скосил глаза на бокал в своей руке – так хотелось выплеснуть его содержимое в лицо Н'Карну! Сегодня Эл Тэйтон проиграл, и вкус поражения, что горечью разлился на языке, совсем ему не нравился.

   Теаран на мгновение застыл на пороге, ошарашенный увиденным, а затем стремительно вошел в разгромленный кабинет отца. Следом за ним, с опаской поглядывая на хозяина, подтянулась горничная. Она первой заглянула этим утром в кабинет, чтобы по обыкновению протереть пыль и полить цветы. Увидев царивший за дверью беспорядок, она сразу кликнула виконта, побоявшись волновать больного графа. Сейчас она, нервно покусывая нижнюю губу, полна дурных предчувствий, с потерянным видом стояла у Н'Карна за спиной, обводя взглядом разоренную комнату и, видимо, прикидывая в уме, сколько сил придется потратить, чтобы привести все в прежнее состояние. Бумаги, лежавшие в аккуратных стопках на полочках стеллажей и на письменном столе, теперь опавшей листвой укрывали пол – граф вынужден будет все перебрать и рассортировать заново. Один из цветочных горшков валялся, разбитый, на волчьей шкуре, прикрывавшей каменные плиты. Как только никто в доме не услышал грохота! Замки на всех запиравшихся ящиках и дверцах мебели ночной гость в спешке вырвал, как говорится, с мясом – на полу валялись щепки и остатки замковых механизмов.