Текст книги "Кор-Унтару"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

   – Это скорее разрыв, чем переход.

   – Ах, да. Тут надо было оставить, – гоблинка смела туманное облачко и начертила снова. На этот раз горизонтальный штрих прерывался, не касаясь двух линий, и продолжался по другую их сторону.

   – Угум. Символ Связи.

   Раштан сморщилась, зевая.

   – Я... хм, не помню. Когда мы уже перейдем к делу? Надоело закорючки рисовать. Хочу их а-а...ктивировать.

   – Ты их выучи сначала.

   – Да что за смысл учить, если я даже не знаю, который как действует и для чего нужен?

   – Тебе будет легче запоминать, если я начну объяснять каждый из них?

   – Ну да!

   Одор замолчал, перебарывая зевоту.

   – Хорошо. Тогда разберемся с теми, у которых название отражает в себе применение. Давай. Символ Связи. Вперед.

   – Ну что "вперед"? Для чего он служит? Какая связь? Любовная что ли?

   – Раштан, забываешься.

   Гоблинка насупилась и опустила метелку в траву. Честно пытаясь вспомнить, принялась бурчать под нос:

   – Символ Связи... Связи... эм-м. А там, кажется, обычное слово было какое-то. То ли канат, то ли петля...

   Одор спокойный, как удав, откинулся на мягкий лежак и вытащил себе травинку, тут же отправляя ее в рот и прикусывая зубами.

   – Вы не подскажете, – Раштан не спрашивала. Она признавала факт. – Я сам-то знак помню...

   Она быстро начертила два круга и протянула одну линию между ними.

   – Аркан, – неожиданно отозвался гальт. – Устанавливает связь между объектами. А если добавить вот здесь, – он показал, где именно, – полукольцо, то он превращается во Взор. Символ Взгляда. С его помощью можно проверить некоторые любопытные вещи.

   – Какие?

   – Например, не наложен ли на тебя самого Аркан. А теперь смотри. Я активирую.

   Одор быстро повторил рисунок над собой и словно вдохнул в него жизнь – по невидимым направляющим потекла золотистая пыльца, формируя напоминающий кандалы символ.

   – Теперь – ты со своим.

   – Что я должна сделать? Как?

   – Направляешь силу и мысленно вливаешь ее в знак. Тебе должен быть знаком этот прием. Я подозреваю, ты точно так же наполняешь силой кровяные сосуды, перед тем как управлять чужим телом.

   Через минуту в синем ночном мраке проявился второй Взор. Льдисто-голубой.

   – Что дальше?

   – Повторяй за мной.

   Одор медленно просунул руку сквозь то кольцо, вокруг которого была начерчена дополнительная дуга. Ничего не произошло. Знак все так же ровно мерцал в темноте, освещая лицо гальта и кисть. Гоблинка кивнула, осторожно, чтобы не задеть световые нити, вытянула руку. Одор уже открыл рот, собираясь поощрить ученицу, когда кольца Взора сдвинулись. Одно сжалось, растекаясь по коже Раштан широким браслетом, а второе заполнилось темными песчинками. Гальт мигом сел, выплевывая стебелек.

   – Не двигайся.

   – На мне Аркан? – Таша сглотнула.

   – Да. Что-то вроде.

   Мужчина коснулся пальцем потемневшего кольца и отвел от него в сторону маленькую закорючку.

   – Что вы делаете?

   – Определяю вид Аркана... Это похоже на алхимию. Добавляя в смесь новые ингредиенты и наблюдая результаты, можно распознать состав исходного раствора. Здесь я ввожу новые элементы в структуру символа – и слежу за изменениями.

   – Но ничего не меняется.

   – Да. Значит, не эмпатический. Тогда остается материальный... А какой именно? – Одор усложнил рисунок, и символ поменял цвет на лиловый. Хмурясь, гальт вывел дополнительный круг, тонким росчерком соединив его с прежним. Взор, потемнев, растаял.

   – Что случилось? – встрепенулась гоблинка.

   – Аркан разгадан. Основа на крови. Воплощение – след. За нами погоня, Таша.

   – Маги?

   – Больше некому.

   – Так быстро!

   – Да нет. Вообще-то, медленно. Я болван. Совсем забыл про кровь. Привал окончен.

   Раштан даже не подумала возмутиться – сон смело, как рукой. Почувствовав тревогу мамочки, Юка приоткрыл глаза, и в следующий миг уже вертелся под ногами, мешая собирать сумки.

   Едва поднялись по склону оврага, выезжая на большак, Одор отрывисто бросил через плечо:

   – Галоп, ребята. Надо оторваться.

   Кони ринулись вперед, получив шпоры в бока.

   В потоке лунного света через деревеньку вихрем промчались двое всадников, а по пятам за ними стелился над землей огромный ящер, по чешуе которого стекали холодные синие блики. Вновь прокатился волной по дворам лай потревоженных псов. Кое-где скрипнули распахиваемые двери, послышалась брань. Но вскоре все затихло.

   Через три-четыре ласанда коней пришлось перевести с галопа на рысь. После краткой передышки на берегу Дички, компания продолжила движение, а на рассвете все валились с ног. Одор махнул рукой.

   – Привал.

   Раштан, шатаясь, повалилась в траву рядом с Юкой, едва сползла со спины замученного коня. Гальту пришлось самому отводить гнедых к воде, снимать поклажу и расстилать пледы.

   – Перебирайся, – он кивнул на подстилку рядом с собой.

   Гоблинка послушно села рядом, клюя носом.

   – Не спи. Рано еще.

   – О нет, мастер. Я так устала.

   – Не хнычь. Слепи комок глины и давай сюда руку. Нужна твоя кровь

   – Что вы хотите делать? – Раштан насторожилась, не глядя поднимая в воздух серую береговую глину и сминая ее в шарик с кулак величиной.

   – Голема. Нужно увести погоню.

   Одор быстро проколол палец гоблинки, покосившись на Юку. Тот даже ухом не повел – совсем вымотался.

   – Добавляй кровь к глине.

   Несколько капель, сорвавшись с пальца вверх, скрылись в комке.

   – Теперь Символ Движения. Герн. Быстро.

   Таша безотчетно выдала знак и наполнила его энергией, так будто всю жизнь этим занималась. Бесконечная зубрежка не прошла даром. Гальт поднял руку, смыкая пальцы – Герн накрыл глиняный шарик и растворился в нем. Комочек, задрожав, начал менять форму, словно чьи-то руки мяли его, вытягивали и скручивали. Раштан поняла, что больше не управляет им. Через минуту в траву упало странное существо – голова на четырех лапках. Оно тут же оттолкнулось от земли и стелящимися прыжками понеслось к реке. Гоблинка  проводила его застывшим взглядом. Голем уже летел над серой гладью, и от легких касаний крохотных лапок, по воде расходились круги. Когда он скрылся из виду, Таша устало переползла на свою подстилку и, оставив вопросы на потом, зарылась под плед с головой.

   Одор остался сидеть, скрестив ноги и закрыв глаза. Раздвоить след было мало. Теперь стоило заняться отводом глаз, скрыть присутствие гоблинки и разорвать Аркан, наложенный на нее. Покидая подземелья, гальт  осознавал, что оставляет там свою кровь. Но особых неприятностей он не ждал, поскольку, магам Раминара не хватило бы ни сил, ни знаний, чтобы вытянуть ее из знаков и, тем более, использовать. А вот о крови Раштан он совсем забыл. "Что ж. Теперь придется расхлебывать последствия".

   Теаран снова поймал себя на том, что тянется к треклятой повязке на лице. Ему все казалось, стоит ее снять – и свет ударит в глаза. Наваждение, самообман. Глупые рефлексы мозга. Странно было сидеть на подножке фургона, ощущая под босыми пятками шершавую траву, дуновение солнечного теплого ветра на коже, но самому оставаться в холодной тьме.

   Не имея возможности смотреть, Н'Карн целыми днями слушал. Скрипы повозок, пофыркивание лошадей, голоса и шаги. Но окружающий мир отступал за черту восприятия в те минуты, когда приходили мысли о семье... Хотя, если эти двое – дочь кузнеца и сын трактирщика – начинали препираться, то сил игнорировать перепалку не было просто никаких.

   – Эри, я же сказала: две кружки воды! Ты сколько влил?

   – Как сказано было, так и сделал. Не доставай.

   – А ты чью чашку брал? Мою или отцову? Я-то говорила про свою!.. Жор. Вся каша к грызущему. Стоит только отойти...

   – Ну, знаешь, – Теан услышал, как что-то стукнуло по котелку. – Больше и на санд не подойду к твоему вареву! Сама мучайся.

   – Стоять. Пока я спасаю кашу, режь мясо. Вот, я уже все разложила. Нож вместе с ложками замотан.

   Теаран фыркнул, расслышав сопение, и откинулся на подпорку навеса.

   – Крупно резать или мелко?

   – Длинными ломтиками. Дай сюда. Сначала так... а потом... Вот. Понял?

   – Угу.

   Минутное затишье – и новый всплеск эмоций.

   – Ты уже посолил воду?! Ну кто тебя просил, а? У нас же солонина такая, что с нее соль аж сыпется!

   – Ну все! – нож полетел на доску, со стуком и мягким шлепком разбивая кучку нарезанного мяса. Что-то, шумно пыхтящее, протопало к фургону, и Теаран вцепился пальцами в ступеньку, когда рядом с ним плюхнулся Эрикир, покачнув всю повозку.

   – Легче, парень.

   – Да елки-моталки... Я что, у отца не готовил никогда?! Нашлась тут. Главная повариха императора прям!

   Эри с досадой мотнул головой и замолчал.

   Какое-то время сидели в тишине. Слышно было, как шипела брызгающая на камни вода. Чуть позже Лайлин начала напевать под нос. Похоже, кашу удалось спасти, и настроение девушки пошло на подъем.

   Н'Карн, повернув голову к Эрикиру, тихо спросил:

   – Так откуда у тебя этот шрам на шее?

   Юноша покосился на виконта, скользнув взглядом над воротом его рубашки.

   – А вы про свой что, ниче не помните?

   – Ничего.

   – А Халахам с вами уже говорил?

   – Слушай. Я задал простой вопрос. Так сложно прямо ответить?

   – Нет, ну..., – Эрикир замялся. – В общем, за нами охотится ведьма-оборотень.

   Теан несколько секунд молчал, не дыша, пытаясь понять: была это шутка или что? Шалопай, небось, сидит сейчас и ухмыляется.

   – Хм? Издеваешься? А в ухо?

   – Ну вот. Не говорили с Халом – сразу видно.

   – Жор с тобой. Не хочешь серьезно, ну и катись.

   – Ваш сиятельство, я серьезно.

   Теан поморщился.

   – Давай без "сиятельств". Просто на "ты", – помолчав, он добавил, – Ведьма-оборотень? То есть, по-твоему, нас с тобой она искусала?

   – Ага.

   – За чем она охотится?

   – Ее привлекает наша сила,– объявил Эрикир, как нечто само собой разумеющееся.

   – Хм?

   – Лин – исцеляет. Я – читаю мысли. Эм-м, иногда... А что може...шь ты?

   Н'Карн замолчал. Надолго. Слова Эрикира всколыхнули тревожный осадок в душе. "Ну ты и влип, виконт. Дома за твоей шкурой охотится знать, а в чистом поле по твою душу спешат оборотни. Сила? О да, есть. Но вот что я могу – это вопрос".

   – Не знаю, – с досадой бросил он, отворачиваясь.

   В это время ноздри защекотал аппетитный аромат еды.

   – Не нашел я чабрец, но зато черемши нарвал, – послышался гулкий бас Айхела.

   – Жалко. Я столько его насушила с прошлого лета. Мы его вообще прихватили с собой?

   – Доча, я больше своим хламом занимался. Кузнечным. Травки-корешки – все на тебе было. Так что, ты и вспоминай.

   – Ну что ж. Давай чеснок.

   Минуту спустя запах стал откровенно волнующим.

   – Эри, а ты мог бы поискать? – раздался звонкий девичий голос.

   – Что?

   – Чабрец. Он должен быть среди коробов. Ну, тех, что с крашеными ручками.

   – Разрешаешь порыться в своих шмотках? – удивился Эрикир.

   – Не надо там рыться! – последовал тут же возмущенный возглас. – Мысленно поищи. Что такое чабрец, знаешь?

   – Ну, трава.

   – "Нутрава", – передразнила Лин. – Ладно. Жор с ним.

   Эрикир фыркнул, усаживаясь поудобнее. Теан услышал, как у того забурчало в животе, и невольно напрягся, чувствуя, что его собственный желудок готов откликнуться.

   – Против вас заговор устроили в Юрре, да? – полушепотом спросил Эри. – Жутко они вас отделали. Я чувствовал.

   – Что чувствовал? – не понял Н'Карн.

   – Боль.

   – Ни к чему было совать свой нос, куда не звали, – сухо бросил виконт, чувствуя, как ползут вниз уголки губ.

   – Я не нарочно. Оно само.

   Несчастные нотки в голосе ничуть не тронули Теарана.

   – Учись себя контролировать.

   Эрикир сокрушенно повертел головой, а сообразив, что Н'Карн ничего не видит, обронил:

   – Это не так просто.

   Теаран вспомнил ночь в крепости Восьмого Звена и промолчал.

   – Я считал, – задумчиво начал Эри, – что вашего отца все любят. А среди господ, гляди, все иначе выходит. Кому наш градоправитель насолил-то?

   – Меньше знаешь, крепче спишь.

   Теан спрыгнул на землю, держась за подпорку навеса. Не хватало еще расписывать в красках хитросплетения юрских интриг сыну какого-то трактирщика.

   Завидев осторожно ступающего Теарана, Лайлин тут же протерла подолом деревянную плошку и плюхнула туда каши, выбрав самые жирненькие кусочки солонины. Кузнец подал юноше руку, подводя его к костру, и помог сесть.

   При виде этой суеты вокруг графского сынка, Эрикир натурально побагровел, поймав себя на мысли, что ревнует. Всех. Лайлин, заботливо вручившую виконту тарелку и ложку. Айхела, добродушно похлопавшего его по плечу. Каилару, которая сорвалась обратно в Юрр по первому зову. Ну да, персона из высшего сословия, да еще и мученик, да еще и... красавчик.

   Эри заставил себя расцепить зубы и сосчитать до десяти. "Да хоть до ста! Думали, я, простофиля, считать-читать не умею? А вот и хрен! Сын трактирщика еще не значит, что темный дурень".

   Пройдя к костру и зависнув над котелком мрачной тучей, юноша сглотнул слюнки. Мельком глянув на Лин, отвернулся. "А жрать-то хочется, сил нет!" Поборов взыгравшую ни с того ни с сего гордость, он присел в сторонке, ожидая своей порции. Лайлин подошла, улыбаясь, взъерошила каштановые завитки на макушке Эри и протянула тарелку. Полную, с горкой. С о-очень жирненькими ломтиками мяса.

   – Кушай. Потом пойдем чабрец искать.

   Юноша почувствовал, как краска прилила к щекам – от стыда. Кивнул, улыбнулся и набросился на пересоленную кашу.

   * * *

   Шеа прошла за гальтом до Зенира.

   Когда старая магичка одна погнала коня по Южному тракту обратно, Вдова осталась на месте. Когда через два дня компания двинулась в путь, прихватив с собой оправившегося третьего, она снова осталась.

   Осталась, совершенно не зная, что делать дальше.

   Пока она, держась на безопасном расстоянии, преследовала носителей – постоянно ощущала вибрацию их силы. Запуганный Эрикир был для нее, как печеный гусь на блюде – неимоверно привлекателен в плане утоления голода. Дочь кузнеца время от времени касалась ее в снах прохладным свежим дуновением, остужая горячечный жар Кор-Унтару. А вот третий, почти испустивший душу в объятьях Шеа, был закрыт. Словно замурован в гранитной скале. Вдова решила бы, что он умер, если б не была уверена в обратном. Его сила, вырвавшись на волю, по необъяснимым причинам вернулась в клетку, забилась на самое дно и затихла.

   Шеа наблюдала издалека за гальтом и никак не могла понять, почему он возится с носителями, вместо того, чтобы вернуть силу к истокам простым и действенным способом. Что-то изменилось за полвека? Гальты произвели перестановку приоритетов? Раньше, стоило ткнуть пальцем в Призвавшего – и сезон охоты считался открытым. Равновесие – прежде всего. Мотивы и цели "врага порядка" никого не волнуют. Но поглядите, что творится теперь! – судьи ощутили потребность в силе сверх обычной, сверх дозволенной, сверх отмеренной и успешно позабыли о собственных догмах. Вот, оказывается, как все просто в подлунном мире. Вдова могла сколько угодно скрежетать зубами, сгорать от ярости и возмущения, но это ни к чему не привело бы. Поэтому она призвала все холоднокровие и здравомыслие, встав лицом к лицу с фактом – ей не подобраться к носителям, пока они держатся вместе да еще и рядом с гальтом. Неудача с третьим по размышлении виделась Шеа всего лишь ошибкой. Просто она начала не в том порядке. Сначала малыш Эри. После девчонка. А уже тогда придет черед и огненного демона. Один к трем – такое соотношение сулило успех. Но... ключом к комбинации служило устранение гальта и су-волда.

   Шеа уже догадалась, куда Халахам ведет детишек. Заповедная Долина в Туманных горах. Самый большой из известных Вдове пятак "мертвой земли". Ни один маг Раминара не стал бы задерживаться в подобной области по своей воле – ведь там, случись какая-нибудь неприятность, не вытянуть было ни капли энергии из окружения. Иными словами, маг вынужден был бы полагаться на силы подмастерья и свои собственные – неприкосновенный резерв. А вот, например, ей, Шеа, на побочные эффекты аномалии было плевать. И если гальт рассчитывал там упрятать компашку от Кор-Унтару, то он просчитался. На этом месте злодею или злодейке полагалось бы торжествующе захохотать, но Вдова не торопилась праздновать победу. По опыту она знала, что Халахам не просчитывается. Тогда в чем резон? Зачем гальту понадобилось целенаправленно прорываться к горам, собирая по пути носителей? Или она чего-то не знает о Долине?

   Догадки, вопросы, поиск решений вслепую. Шеа оказалась сбита с толку.

   Расстояние между ней и носителями увеличилось на столько, что Вдова больше не ощущала присутствия силы. Как будто ее никогда и не было. Она днями бродила по городу, а по ночам запиралась в съемной комнатушке и думала, стараясь не обращать внимания на болтовню за тонкими стенами, шум шагов, скрип дверей и говор в зале таверны. Будь зверь внутри нее слабее, Шеа уже шла бы своей дорогой, позабыв о неудаче. Будь Кор-Унтару хоть чуточку наивнее, то встретив гальта, понадеялась бы на то, что ее оставят в покое, если она отступится. Но... В беспечность Халахама она верила гораздо меньше, чем в стойкость его принципов. И пусть гальт решил попользоваться запретной силой, пригрев носителей, но он уж точно не позволит сопернику дышать себе в затылок. Даже если Вдова решит уйти, ей придется следить за собственной тенью. И можно было сколько угодно тешить себя надеждой на то, что ее следов не найдут – ведь не нашли же за эти сорок семь лет... Да только правда заключалась в том, что ее просто не искали. Теперь же, как только гальт воплотит замыслы касательно носителей, то возьмется за Кор-Унтару всерьез.

   Шеа бесшумно прошла к окну, наступив босыми ногами на прямоугольник лунного света. Ставни постукивали снаружи о стену, и холодный влажный ветер, гуляя по комнате, шевелил черные с жемчужными ниточками седины волосы. Вдова потянула носом воздух, изучая запахи. Дождалась, пока затихли голоса прошедших по улице людей. Тонкие пальцы сжали край подоконника, сминая дерево, как мягкую глину, приглушенный влажный треск меняющихся костей переплелся со стоном. На пол сорвалась капля крови из прикушенной губы. Изменение проходило болезненно, когда Шеа сама вызывала его. Гораздо легче было менять тело в порыве гнева или под влиянием голода. Та ночь в Юрре, когда она вернулась за Эрикиром, запомнилась ей надолго. Находясь внутри барьера, вызывающего насильственную трансформацию, Вдова чуть не рыдала кровавыми слезами от боли. Если бы не голод и ярость, она бы потеряла сознание на полпути.

   Так же больно было в самый первый раз... В те дни, когда она брела по равнинам Северных пустошей в незнакомом и чуждом Раминаре.

                                                        * * *

   Лежа лицом в грязи под брюхом плотного белесого тумана, она проклинала их души. Перебирала имена, сплетала в цепочки, восстанавливая кружево. Теперь картина открылась ей целиком. Только было уже безнадежно поздно. Вся борьба, вся ярость, все душевные силы были направлены не туда. Время, вырванное у судьбы, истекло, а достигнутые цели оказались пустышкой.

   Начал накрапывать дождь, прибивая туман к земле. Не было сил даже поднять голову и осмотреться. Если бы кто-то выжил и решил добить ее – Инн-Шеа из семьи С Серебряных Склонов, канн-даэмор армии объединенных королевств Триумвирата, Кор-Унтару – Открывшую Врата и Призвавшую... то ему хватило бы просто подойти и вогнать нож ей между лопаток. Да только никто не выжил. Не мог выжить. Вот в чем вся суть. Шеа не понимала, как вышло, что жива она сама.

   Дождь уже лил сплошной стеной. Казалось – само небо падает вниз. Земля ощетинилась грязными водяными иглами. Шеа не двигалась. Ее черед пришел. Мышцы сковывал холод. В голове колыхалась багровая взвесь спутанных мыслей. Но когда тело начала трепать лихорадочная дрожь, она поднялась на ноги. Раз до сих пор не умерла, на то могли быть причины. А если существовали причины, необходимо было выжить, чтобы их узнать. Стоя под хлесткими ударами ливня, Шеа обвела взглядом безжизненную, заключенную в кольцо водяных стен пустошь, и двинулась вперед.

   Когда дождь ослаб, взору открылся горизонт. Далекий и пустой. Поискав знакомые ориентиры и не найдя ни одного, Шеа поняла, что ударом гальтов ее снесло куда-то очень далеко от Поющих Равнин. Посмотрев под ноги, где жесткой щетиной вздыбилась трава странного синего оттенка, Кор-Унтару всерьез задумалась, а не вышвырнуло ли ее вообще за пределы Санд-Дам? Поразмыслив над ситуацией, она даже не смогла решить: скверно это или нет. Возможно, очнувшись под боком у Следящих, она не успела бы и пикнуть, как душа ее уже поднималась бы пушинкой к солнцу. Да нет, скорее падала бы в бездну со свистом. Так что...

   Ветра не было, но мокрая одежда липла к телу ледяным коконом. Шеа, передернув плечами, ухмыльнулась – отчего она, собственно говоря, мучается? – и прошептала несколько слов, привычно зачерпнув силы... Тут же волна режущей боли швырнула канн-даэмор на землю. К горлу подкатил горячий ком, прожигая внутренности. Шеа закричала не своим голосом, чувствуя, как сквозь каждую пору тела рвется наружу что-то немыслимое, неописуемое. Если бы она нашла в себе силы открыть глаза, то увидела бы, как на коже выступает кровавый пот. Нечто натянулось внутри раскаленной струной – Шеа завыла. А затем струна порвалась, хлестнув сознание... и мрак обрушился на мир плотным занавесом.

   Дождь стекал по щекам, размывая кармин в розовый. Шеа чувствовала, как холодные капли лижут кожу. Казалось, ее выпотрошили, вывернули наизнанку и бросили подыхать. Внутри серой пылью оседала пустота. Кор-Унтару не нужно было даже проверять – она знала, что силы больше нет. Вот что нес в себе тот символ, сразу за которым последовал удар. Неспроста над знаком корпели все восемь гальтов, наполняя его собственной энергией. Шеа приняла это за очередную попытку ее убить, но все оказалось намного хуже. Они разделили Призвавшую и Призванную. Знак подействовал, как только Шеа обратилась к силе, и вырвал ее из оболочки.

   "Это конец", – осознание пришло слишком поздно.

   Шеа не знала, сколько провалялась посреди степи под унылым, льющим слезы небом. Когда стемнело, она поднялась – так, наверное, восстают мертвые из своих могил – и сделала шаг. За ним другой. Ее гнал вперед инстинкт: того, кто остается на месте, рано или поздно находят. Она же не хотела быть найденной. Потому что искать ее могли только враги. Соратников, как оказалось, у нее никогда не было.

   Она смутно помнила, как наткнулась на ту волчицу. Просто в темноте зародился остерегающий рык, а через мгновение из травы поднялся зверь. Шеа видела только сгусток мрака – сквозь плотные облака свет луны не пробивался, и сложно было разглядеть что-то большее, чем силуэт. Рука метнулась к карду в ножнах под мышкой. Слишком резко. Волчица прыгнула. Шеа подумала, что успеет: уйти в сторону, развернуться и взрезать ножом горло зверя. Но она не успела. Побоище на Поющих Равнинах напомнило о себе. С такой замедленной реакцией положение Шеа становилось опасным. Хотя удар передних лап пришелся вскользь, в левом плече рванула боль, и рука обвисла плетью.

   Комок тьмы, прокатившись по траве, тут же ринулся обратно – к врагу. Кор-Унтару метнулась в сторону, но, не удержав равновесие, рухнула на землю. Не успела подняться, как волчица придавила ее сверху всем весом, норовя подобраться к шее. Женщина извернулась, высвобождая прижатую к земле руку, и вонзила кард куда пришлось. Раздался визг. Но в следующую секунду в горле зверя уже клокотало рычание. Когти, располосовав рукав плаща, задели кожу. Шеа, выдернув лезвие, снова воткнула его в брюхо, покрытое мокрой и липкой от крови шерстью. Зверюга зашлась в агонии, окончательно шалея. Казалось, ее невозможно убить. Шеа остервенело пыряла кардом волчьи внутренности, не замечая хлещущую вперемежку с содержимым кишечника кровь. Она не заметила, как удары лап сменились конвульсиями, в сумасшедшем угаре страха и бешенства продолжая кромсать тушу зверя. Рука ее опустилась только, когда волчица затихла, обмякнув истерзанной тряпкой.

   Подрагивая от отвращения, Шеа чувствовала, как напряжение стаей горячих мурашек по венам оставляет ее тело, сменяясь нечеловеческой усталостью. Тепло быстро покидало труп животного, пропитавшаяся кровью и водой одежда начала холодить. Шеа выползла из-под волчицы, кашляя и отплевываясь. В левом плече занимался жар, саднили царапины на руках и ребрах, а голова кружилась от зловония и голода. На остатках воли Кор-Унтару сделала еще полсотни шагов, а затем ноги ее подкосились, и она просто рухнула в океан мокрой травы.

   Казалось, теперь дух покинет ее тело, но что-то не давало соскользнуть сознанию в холодную темноту. Вот уже четверть часа натянутой струной на грани восприятия гудела странная смесь голода и жажды, боли и сладкого предвкушения. Шеа замычав, поднялась на локтях, как слепой щенок, водя головой в попытке уловить тревожный зов. Когда ей показалось, что она распознала направление, ноги сами понесли ее вперед.

   В нескольких лакратах от места схватки Кор-Унтару застыла на краю неглубокой землянки, вырытой под кустом терна. Там в ворохе сорванной травы копошились, в темноте похожие на крыс, новорожденные волчата. Шеа опустилась на колени, прислушиваясь к урчанию и писку. В голове проплыла усталая мысль: "Не жильцы".  Женщина коснулась кончиками пальцев одного из щенков. С пугающей остротой и ясностью ощутила безумный ритм крошечного сердечка, частое дыхание и дрожь замерзающего тельца.

   Кожу обожгло горячее дуновение знакомой силы. Отобранной. Насильно вырванной из оболочки. Кор-Унтару в замешательстве отдернула руку, не понимая, что происходит. Струна внутри нее натянулась до предела, запев. Шеа осторожно провела подушечками пальцев по брюшку волчонка. На коже остался мокрый след. Перекушенная пуповина еще сочилась кровью – зализывать ее было некому. Шеа почувствовала, как в глубине ее тела зарождается странная дрожь. Дыхание стало тяжелым и прерывистым, кожа пылала. В области желудка разворачивал щупальца чудовищный спрут, требуя... пищу. Как в тумане, ведомая слепым инстинктом, она поднесла испачканный палец к губам и облизала... По языку разбежались колкие искорки, в голове словно взорвалось солнце, опалив душу, развеяв остатки рассудка.

   Укус. Чужие судороги. Агония. Жар силы, струящейся по горлу.

Безумие насыщения, ликование, эйфория...

   И, кажется, пустота заполнена... Но лишь частично. На время.

   Дождь хлынул стеной.

   Шеа еще долго сидела на краю разоренной землянки, чувствуя, как по щекам текут горячие струйки, разбавляя ледяное прикосновение дождевых капель. Она плакала впервые за очень долгое время. Плакала в последний раз.

   Две ночи спустя Кор-Унтару впервые изменила тело.

   Потревоженные птицы взмывали из травы в небо, когда мимо, забыв себя, по степи неслась черная волчица. Где-то бесполезным хламом валялись остатки снаряжения канн-даэмор. Только измазанный в крови кард болтался в ножнах под брюхом зверя.

                                                 * * *

   Шеа тряхнула волосами, отгоняя наваждение памяти.

   Трансформация перешла в следующую стадию.

   Короткая черная шерсть поползла по коже, кости истончились, вывернулись суставы. Через минуту на подоконник запрыгнула кошка. Вполне обычная. Разве что чуть крупнее зенирских обитателей помоек.

   Вонь города облепила чувствительный серый нос, по спине прошел озноб, вздыбливая шерсть. Глаза кошки уже следили за возившимися у стен крысами. В их худых грязных тушках теплились капли силы, переродившейся за полвека в десятках поколений, почти исчезнувшей. Но это было хоть что-то. В глубине кошачьего сознания вздрогнула Кор-Унтару, вспомнив волчат, что были тогда так похожи в темноте на грызунов. Но возрождающийся голод уже подавил мысли. Кошка, спрыгнув на деревянную мостовую, набросилась на крысиный клубок.

   Капли кислого вина. Наперстками.

                                               * * *

   Гончие замедлили бег. Несколько минут они кружили вдоль берега Дички, после чего, определившись с направлением, бросились в воду. Гон резко повернул на запад, оставив за спиной реку. След уводил вглубь материка.

   – Халахам, это ты? – Теан встрепенулся, поднимаясь, когда кто-то вошел в фургон.

   – Нет. Это я. Всего лишь. – В голосе Эрикира слышалось раздражение. За неделю он уже успел привыкнуть к обществу виконта и вместе с тем растерял всю робость. Даже взял манеру огрызаться в ответ. Сам Н'Карн пока делал вид, что не замечает, отдавая долг благодарности, но этот парень уже начинал его злить.

   – Какая муха тебя укусила, что ты носишься туда-сюда уже битый час? – Теан не требовал ответа. Ему было все равно, лишь бы прекратилась эта возня.

   – Мое дело.

   Н'Карн сжал зубы, укладываясь обратно на лежанку. "Вот дать бы в морду, чтоб успокоился, и поспать хоть часок спокойно".

   Эрикир, раскатав матрас, выудил плед из кучи тряпья на сумках и растянулся у противоположной стены. Вперив взгляд в провисшую ткань крыши, юноша скорчил такую кислую мину, что самому стало противно. И вот какого лешего он взялся развивать свои способности! Лучше бы оставался болваном. "С завтрашнего дня пойду к Алестару. Пусть учит меня посохом кусты колошматить. Ну эту дурню с... с телепантией в яму к грызущему!" Скосив глаза на виконта, Эри прикусил нижнюю губу, в досаде сжимая кулаки. "Дрыхнет и хоть бы хны. А у Лин вся голова только им и забита. К жору! Вот за что мне это?" Внутренний голос коварно шепнул, что, мол, нечего было в чужих мыслях копаться. Эри и сам знал, что нечего. Но каков был соблазн! Юноша не сдержал тоскливый стон.

   – Ты, страждущее привидение, покоя дашь или нет?

   – Н-нет! – тишина взорвалась воплем. – Не могу тут торчать. Невыносимо!

   Одеяло полетело прочь, Эрикир вскочил, подбирая простыни в охапку, и ринулся к выходу.

   – Ты очумел что ли?! – взревел Теаран, снова вскакивая на постели. – Куда опять прешься? Эрикир! Убью!

   – Руки коротки! Не могу больше всех вас слышать! Достало!!!

   Фургон покачнулся – Эри спрыгнул вниз, волоча за собою матрас.

   Теаран сел, находясь в странном смятении чувств. С одной стороны хотелось кое-кого порвать на тряпки, а с другой – смысл сказанного настораживал. "Не могу всех вас слышать? То есть?"

   Поразмыслить виконту не удалось. Почувствовав чужое присутствие, он вновь напрягся.

   – Кто здесь?

   – Халахам, – гальт проводил взглядом растрепанного Эрикира. Тот уже швырнул плед на землю под кустом лакратах в пяти от повозок и принялся возиться с матрасом. – Что у вас случилось?