Текст книги "Кор-Унтару"

Автор книги: Яна Левская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

   – Да мы хотели токо об одной услуге... того... попросить, – старший, нерешительно перешагнул порог.

   – Вы заходите и садитесь. После расскажете. Не люблю разговаривать на пороге.

   Не дожидаясь ответа, Вдова прошла к камину, подкинула дров из маленькой поленницы аккуратно сложенной в углу, и примостила на печном камне ковшик с водой. За спиной раздался топот. Стукнули переставляемые табуреты. Когда обернулась, гости уже сидели за столом. Подвинув себе единственный в доме стул со спинкой, женщина уселась напротив и поставила локти на стол, в ожидании глядя на людей.

   – Мы братья Трита, – с места в карьер начал старший. – Я Тувор, он – Рамор.

   – Шеа, – неожиданно представилась известная всем, как Вдова.

   Братья слегка опешили, застигнутые врасплох.

   – У тебя есть имя? – ляпнул младший.

   Женщина усмехнулась, заметив, как он дернулся, получив, очевидно, пинка под столом.

   – Конечно есть.

   – Почему ж тебя Вдовой кличут? – спросил старший.

   – Неизменная тяга поэтизировать, наверное. Свое имя я уже называла. Не спрашивайте, отчего его никто не запомнил. До сих пор в толк не возьму... А вот о семье я не откровенничала, так что, откуда приблудилось прозвище "вдова", не знаю.

   – Ну, ты о себе болтать не любишь, а нашим бабам всяко надо перемыть кости. Тут уж судили по виду.

   – Да, – подхватил младший, – твои года, нелюдимость, повадки... Всамделишная Белая Вдова...

   Рамор осекся. Сам понял, что заговорился, назвал хозяйку навью, не живой и не мертвой – матерью, убившей детей.

   С постными минами оба брата уже ждали предложения проваливать подобру-поздорову, но Шеа лишь мрачно сверлила болтуна взглядом темных глаз, не говоря ни слова, будто ее только что огрели из-за угла чем-то тяжелым. После минутного молчания  она, наконец, напомнила:

   – Мило, но вы пришли говорить не обо мне.

   – Точно, – Тувор решил взять ведение разговора в свои руки, благо, младший угомонился и теперь сидел, с невинным видом разглядывая убранство комнаты.

   Только он собрался с мыслями и хотел было начать, зашипела вода, выплескиваясь на камень, и разговор пришлось отложить еще на сколько-то минут.

   Короткими скупыми движениями Шеа отщипывала листики трав и бросала в кувшин: чуток от одного пучка, от другого, немного соцветий жасмина, веточка вишни. Оставалось только надеяться, что гости не примут все эти приготовления за процесс создания какой-нибудь отравы. Что ж, их проблемы. Чай она предпочитала пить особенный, тщательно отобранный и крепко заваренный.

   – Мы хотим найти того ката, что брата убил, – не дожидаясь, пока она закончит возиться, заявил Тувор.

   – М-угу, – промычали в ответ.

   – Нам нужна твоя помощь.

   – Моя? Помощь?

   – Охотники – те, которые его нашли – врут, что вокруг не было ни единого следа: ни самого Трита, ни ката, ни зверей, что сбрелись к трупу и выжрали потроха.... Мы уже и сами смотрели. Ничего не нашли. Думали вот, ты, может, того... подскажешь что дельное?

   Шеа, не торопясь с ответом, расставляла на столе кружки. Заявление братьев показалось ей, по меньшей мере, странным. Нет следов?

   Всколыхнулись инстинкты, и вернулось ощущение подвоха, охватившее ее, когда она стояла несколько дней назад в кругу людей, рассматривая труп парня. Желание копнуть глубже эту сомнительную историю с внезапной гибелью ее ночного гостя разгорелось с новой силой. Вот не верила она в случайности! Ушел к Проклятой Круче и не вернулся – звучит откровенно зловеще. Странно, что никто до сих пор не связал концы веревочки. Ведь в поселке должно быть известно, что он ходил к ней в тот вечер. Или нет?.. Как бы спросить ненавязчиво?

   – Где его нашли?

   – В еловом бору, там еще Гнилушка неподалеку.

   – Что-что там?

   – Гнилушка, кабак Коркапа.

   – Имя какое-то...

   – Он гоблин. Али ты там не бывала?

   Гости озадаченно воззрились на Вдову, будто она сообщила им о том, что в жизни не видывала тараканов или не знает, как чистить лук.

   – Так, пропустим.

   – Доброе местечко, кстати, – Рамор поскреб подбородок, изучая щербатую столешницу.

   – Вот уж не уверена. Кроме Гнилушки еще ориентиры есть?

   – Да как сказать...  Старую мельницу знаешь?

   – Каменную, от которой только колеса остались? Знаю.

   – Вот от нее на восход еще где-то четыре ласанда пехом через лес. Там и нашли.

   Шеа прикинула расстояние: от Кручи до заброшенной жор знает когда мельницы – пересохла даже река, на берегу которой та стояла – было ласандов десять. Добавь к ним еще четыре по лесу – приличное расстояние получается. Сам собой напрашивался вопрос: как могло в такую даль занести беднягу Трита? Вдове показалось, что после ночного разговора перед ее домом у парня мурашки по спине еще долго бегали. Не решил же он подкрепить остроту ощущений, предприняв поход в лесную чащу мимо местных достопамятностей вроде Мельницы или гоблинской Гнилушки...

   – Вы с гоблином-кабатчиком беседовали?

   – Трит к нему не заходил, коли ты об этом. Мы тут всех поспрошали в округе, не видал ли его кто накануне. Никто ни сном, ни духом. Мать грит, ушел вечером на встречу с друзьями. К друзьям кинулись – ни к кому из них, грят, не заглядывал.

   Шеа невольно прищурилась: "Итак, вся болтовня на счет спора, выходит, выдумка. Зачем тогда этот шалопай притащился ко мне посреди ночи? И чего боится Марика? О ней, кстати, братья молчат. Не в курсе, с кем проводил Трит вечер? Ладно, оставим их в неведении. Чем меньше они знают, тем крепче я буду спать".

   – С чего вы взяли, что убийца – человек, а не зверь?

   – Да не знаем мы точно! Но вроде бы оно же это самое... зверь не должон подбираться так тихо и бить так точно, что не вскрикнешь. Уж ни один из местных зверев на такое не способен... А тут видно, что... умер братя разом и без мучений. Лежал, грят, на спине с лицом младенчика... Руки раскиданы, пальцы разжаты...

   "...рожа невинная, малость щербатая...".

   Женщина взяла кувшин и разлила по кружкам душистую заварку. Предложив гостям меду и получив растерянный отказ, она села и охватила потеплевшую кружку ладонями. Тувор украдкой глянул на Рамора, оба неловко застыли каждый над своим чаем, не торопясь пробовать. Раздосадованная, Вдова отхлебнула горяченького и прикрыла глаза от удовольствия. Увидев это, братья осторожно сделали по глоточку, удивленно причмокнув от непривычного и насыщенного вкуса на языке. "Ах, простота...  Некоторые отравы действуют сутки спустя и убивают так же надежно, как нож между ребер, если не принять противоядие", – подумала Шеа, вслух же спросила:

   – А никому не приходило в голову, что его могла сцапать ...э-э-э... ну как её там?.. Найла! Эта ваша местная пичужка отвратительного вида. Наелась и сбросила сверху – вот вам и отсутствие следов, и выгрызенная грудная клетка.

   Тувор одарил Шеа таким взглядом, что у нее руки зачесались дать ему промеж глаз.

   – Найлы не залетают к нам. Они водются жор знает где... Куда-то в сторону Туманных гор. Тут лет пидьсят назад один сумасброд привозил мертвую – хвастал свадебным подвигом. Такое чудище! Вон, до сих пор слухи бродят, даже тебе уже лапши навешали.

   – Что за свадебный подвиг?

   – А это у чудаков из-под Услада обычай такой: жених должон совершить нечто, значит, особенное и поставить всех соседей – ближних и дальних – того... в известность. А потом токо имеет право взять девку в жены. Ну, вот этот и колесил кругом, – Тувор хохотнул, – ставил местных в известность о том, что он дурень и самоубийца. Ты в живую этих зверюг никогда не видала, а нам еще деды про них сказывали – тварь такая, что мама не горюй!

   – Далеко же он забрался со своим трофеем.

   – Я же грю – дурень.

   – То есть, найла – маловероятно?

   Братья с сомнением покрутили головами.

   – Но сама идея хороша! Тело сбросили в полете. Убили его скорее всего в другом... – Шеа запнулась, поскольку кто-то настойчиво забарабанил в дверь. Бросив вопросительный взгляд на братьев и получив недоуменные пожатия плечами в ответ, она пошла выяснять, кого еще принесло в гости.

   На пороге стояло двое: благообразный мужчина в новехонькой епанче и с тростью, и маленькая женщина лет за пятьдесят, кутающаяся в старенькую черную шаль.

   – Мама? – сзади подошел Тувор. – Что стряслось?

   – Ой!.. Да... кошмар..., – Италара готова была разрыдаться, то и дело всхлипывала, пробиваемая дрожью.

   Пришедший с нею господин в епанче взял на себя труд объяснить происходящее:

   – Тело Трита час назад исчезло... Вместо него на столе лежит березовое бревно. Коль желаете, можем пройти. Посмотреть.

   Брови Вдовы поползли вверх – подобной нелепицы она еще не слышала.

   Так было тело или нет? И было ли оно телом? И было ли оно телом Трита? И был ли Трит убит?

   Стоя на месте происшествия в лесу, Шеа вдыхала запах сырой древесной коры и прелых листьев. Снег сошел и обнажил свидетельства прошлогодней смерти – коричневые лысые стебли трав со скрюченными гнилыми загогулинами листочков, сорванные ветром мелкие ветки, спутавшиеся в сплошной ковер, втоптанные в размокшую землю копытами и лапами животных. Воздух пропитан был ароматом ранневесеннего леса – влажным, свежим, волнующим и вселяющим капельку тоски. Точно так пахла груда листвы и березовое бревно из дома Италары, этот самый запах ощущала Вдова и в первый раз, когда силилась понять, что не так с этим трупом на волокуше. Выходит, тела убиенного Трита не было. Не было Трита и живого.  И что прикажете делать с такими бестолковыми фактами? Хотя на счет фокусов с превращением человека в жор знает что были у нее некоторые подозрения, которые она и собиралась проверить.

   Охотники, указав место, где было обнаружено тело, по настоятельной просьбе Вдовы оставили ее в гордом одиночестве. Пока не затих хруст ветвей под ногами братьев пропавшего Трита, Шеа отстраненно скользнула взглядом по валежнику, подтвердив про себя отсутствие следов, даже глянула зачем-то вверх, проверяя теорию крылатого хищника.

   Удостоверившись, что она, наконец, одна стоит посреди леса, женщина опустилась на колени и, стянув перчатки, погрузила руки в переплетения сырых холодных ветвей, листьев и трав. В тех случаях, когда человеческие органы чувств показывают не полную картинку, стоит применить кое-что посильнее. В нос ударили острые многогранные запахи, глаза различали каждую неровность, каждый бугорок на коре деревьев. У Шеа мороз пробежал по коже – так приятно было приоткрыть гобелен блёклого человеческого восприятия! Она поднялась на ноги и, осторожно ступая, двинулась вперёд, туда, где на лесном ковре еле различима была примятость от бревна. На пятом или шестом шаге Вдова остановилась, отступила назад  и сразу же вернулась на шаг вперёд. Вот оно... Она кожей лица и рук ощутила, что воздух стал менее плотным. Сдвинувшись ещё на пару кратов, она вышла из разреженной области. Подозрения подтверждались. Теперь надо было найти направление. Побродив ещё минуты три по прогалине, Вдова вдруг наткнулась на следующую, как она их называла, "полынью" – место, где воздух терял свою густоту, как подтаявший лед, расползаясь в стороны, растекаясь водой. "Ещё одна? Так близко... Странно. Может быть, есть и другие?". Шеа попыталась разглядеть след, но безуспешно – слишком много времени прошло, не осталось никаких намёков на пребывание здесь злоумышленника, кроме воздушных аномалий. Что ж, придётся идти на ощупь.

   То и дело сбиваясь, женщина постепенно продвигалась вперёд. Далеко позади осталась прогалина, где Шеа обнаружила первую "полынью". Солнце перемахнуло за третью четверть своего пути. До наступления темноты оставалось часа четыре. Гаденыш, по следам которого шла Вдова, петлял меж деревьев, как пьяный. "Что за дурацкая манера! И сам вымотаешься, и погоню со следа не собьёшь... Ничего, мы еще поговорим по душам". Вдова совсем не верила в совпадения. К ней ночью заявляется нежданный гость, которого на обратной же дороге с пылу с жару цапает какая-то лесная шушера, обставляя при этом пропажу, как убийство. Только чудом сама Шеа не попала под подозрения, а ведь еще не разговорили эту Марику, которая едва ли не в обморок падает при виде Вдовы. "Может, самой с ней поболтать, пока не поздно?.. Нет, лучше не накалять обстановку – пойди объясни потом, что за бабские посиделки могут быть у нас с девчонкой". Не надеялся ли часом этот умелец, скачущий в подпространстве, оставляя за собой полыньи, подставить ее, Шеа? Оч-чень похоже, что надеялся. "Вот надеру же я тебе уши! Плетёшь интриги за спиной, а в глаза посмотреть духу не хватает? Если не нравлюсь, так скажи мне это в лицо". Шеа проскочила сквозь очередную "воздушную полынью", заметив  слабый зелёный всполох справа от себя. Не могло быть сомнения – в нескольких лакратах от неё кто-то подозрительно похожий на одного из лесной нечистой братии нырнул в проход – как таракан шмыгнул за Внешнюю Ткань. Не теряя времени на проверки, Вдова метнулась за ним.

   Окружающий мир подёрнулся белёсой плёнкой, зато стал отчётливей зелёный, растянувшийся в хвост световой сгусток. В следующую секунду свет пропал – хозяин вынырнул обратно в живой весенний лес. Не успела Шеа последовать за ним, как тот вновь мелькнул на несколько мгновений в проходе, чтобы тут же исчезнуть. "Похоже, у тебя силёнок не хватает на длительное пребывание за Тканью. – Это объясняло десятки воздушных аномалий, возникающих на местах входа-выхода. – М-м. Ну, в таком случае поскакали, кузнечик!" Она рванулась на блеснувший впереди огонёк, чувствуя, как тело меняется, вытягивается, становится чем-то иным, и – погоня началась.

   Несмотря на довольно странный и сумбурный способ передвижения, существо не позволяло Шеа значительно сократить расстояние между ними, то подпуская ближе, то одним отчаянным броском увеличивая его чуть не вдвое. Через некоторое время Шеа резко остановилась и вышла из прохода, ругая себя, на чём свет стоит. Её, как полную идиотку, вели к какой-то цели, а она в охотничьем азарте даже не сообразила сразу. Вряд ли этот неизвестный прыгун потащил бы погоню в свое сокровенное и, несомненно, тайное логово. Пожалуй, стоило отдышаться и привести мысли в порядок. Единственно верным был след, ведущий от прогалины. По нему и надо было продвигаться. Теперь же прохвост наверняка уже мчится заметать последние слабые отголоски  своего присутствия на месте преступления. Шеа выругалась сквозь зубы, принюхалась, осмотрелась и, сориентировавшись в пространстве, нырнула за Ткань.

   Уже приближаясь к конечной цели, женщина увидела зелёный худой силуэт, маячивший на фоне подёрнутых седой дымкой деревьев. Выйдя из прохода, она замерла, не спеша пока себя обнаруживать, и присмотрелась к миниатюрной фигурке, бродившей среди заросших мхом древесных корней. Это была девочка лет восьми, по крайней мере, существо казалось таковой. Будто почувствовав чужое присутствие, ребёнок обернулся. Шеа, предупреждая повторное бегство, нырнула за Ткань, выпрыгнув прямо перед ним... нею – и застыла с искаженным лицом. Она понимала, что это невозможно, но какая-то безумная частичка ее сознания вопила и кричала, умоляя поверить в чудо. За одну секунду в ее мозг впечатались  чёрные волосы, ясные голубые глаза и малахитовый кулон в виде дубового листка на шее, кулон, который Шеа своими руками вырезала для... Девочка моргнула, и Вдова ударила наотмашь, разрывая глупые надежды в клочья. Маленькое тельце отбросило на валежник.

   – Вот этого я тебе не прощу, – прошипела она змеёй, меняясь на ходу.

Девочка вскочила на ноги и кинулась прочь, а за ней, вырвавшись из одежды, прыгнула чёрная волчица.

   Пальцы сомкнулись на тонкой шее и сжали её так, что из горла жертвы донеслось хриплое клокотание. Девочка преобразилась – поплыли черты, формируя друг за другом лица, которые существо наглым образом продолжало вытаскивать из памяти Вдовы.

   – Прекратил, быстро, – женщина сжала пальцы еще сильнее.

   Под брезгливым взглядом Шеа кожа перевёртыша начала принимать желто-коричневый оттенок, глаза черными бусинами сдвинулись к переносице, ноздри расползлись в стороны, образовав плоский широкий нос. Существо не пыталось больше сбежать за Ткань, очевидно признав тот факт, что не ему тягаться со Вдовой в скорости передвижения. По мелкой дрожи в скрюченном долговязом теле женщина могла бы предположить, что её боятся до колик, и осталась бы права. Отметив про себя, что морда гада начала постепенно зеленеть, Шеа чуть ослабила хватку. Взгляд чёрных круглых глазёнок скользнул по плечам женщины, на которых исчезали последние следы шерсти, врастая в белую кожу, проплыл по обнажённой груди. Вдова стукнула перевёртыша затылком о ствол дерева, у корней которого они боролись, а теперь застыли в напряжённых позах: она – стоя на коленях и прижав жертву к стволу, ничуть не стесняясь своей наготы, он – нелепо подтянув длинные ноги к груди, скорчившись на замшелых корнях.

   – Ты убил человека.

   – Дэмудам запрещено убивать фагоров.

   – С каких пор, зараза? Хватит лапшу вешать, – Шеа ещё раз треснула дэмуда башкой о дерево.

   Представитель лесной нечисти сморщился от боли и оскалил острые коричневые зубы. С ответом он не спешил, решив, очевидно, отмолчаться. Дрожь в его теле затихала, глаза сузились, превратившись в горошины. Но Вдова не собиралась потворствовать этой трансформации настроений: дэмуд нужен был ей в состоянии запуганного до бессилия червяка, а не решившего погеройствовать самоотверженного идиота.

   – Ошивался неподалёку ты явно неспроста, так что увильнуть не выйдет. Что стало с фагором? Говори м-мразь...

   – Дэмудам запрещено...

   – Уже слышала. Хочешь, чтоб выбила последние мозги?

   Дэмуд зашипел, переходя на рычание, и кожа вокруг странных круглых глаз стянулась, вовсе закрыв их.

   – Жрут моих животных, – слова еле просачивались сквозь стиснутые зубы, – рвут мои травы, корчуют мои деревья, ходят по моим...

   – Да у тебя целый псих-букет в голове. Собственник нашёлся!

   – Я дух этого леса!!! – бешеный вопль заставил Вдову невольно податься назад. Расширившиеся на полморды глаза в обрамлении красноватой прилежащей кожицы внушили бы ужас кому угодно – Шеа только поморщилась.

   – Да, душок от тебя еще тот веет. Так ты у своей братии самый главный? Стало быть, Ваше Величество точно в курсе последних событий.

   Дэмуд упрятал буркалки в складках своих сверхподвижных век и замолк.

   – Ты меня сейчас выведешь, гад...

   Шеа чувствовала, как воздух вокруг неё холодеет, наливается сумраком.  Дэмуд тоже почувствовал: точечки глаз расширились до размера горошин, а черты и без того косоватой морды исказились в панике. Вдова знала, что он видел – то, что люди могли лишь невнятно краем сознания ощущать, то, что заставляло их держаться подальше.

   На худосочное тело лесного "духа" вновь напала трясучка, выражение злобы и упрямства в глазах в мгновение ока улетучилось в неизвестном направлении.

   – Ф-фы-фы...

   – Да, да? Я слушаю.

   – Жи-живой...

   – Кто? Фагор?

   В ответ судорожно кивнули.

   – А ради чего тогда был устроен весь этот цирк? Если бы вы его сожрать хотели, я б ещё поняла...

   – Хотели, но н-нельзя. Дэмудам запрещено уби...

   – Хватит! Заладил. Ты не ответил на вопрос.

   Дэмуд посерел и задрожал так сильно, что Шеа приняла это за начало припадка. "Если наш болезный сейчас умом тронется, то пиши пропало – и парня не найду, и во всей этой чепухе берёзовой не разберусь. Надо срочно выводить животинку из шока". С этими мыслями она несколько раз крепко хлестнула истерикующего лешака по щекам.

   – Что вы задумали? Зачем подделывали тело?

   – Хотели защитить себя и лес...

   – От чего?

   – От... зверя.

   – Какого ещё зверя! Жор дери твою душу! Мне из тебя по слову в час вытягивать?

   – Ты знаешь. Ты носишь... его... в себе.

   Шеа сузила глаза, молча вперив взгляд в дэмуда, замершего с лицом смертника перед плахой. Она чувствовала, как в ней клубится грозовыми облаками ярость и жажда рвать в клочья, подступает к горлу рыком, воем – но нет, пока было не время и не место для купания в крови врагов.

   – Зачит, я играю не последнюю роль в вашем театре. Какая честь. Своими руками расправу учинить побоялись?

   – Мы тебя видим...

   – Себе на голову, – отрывисто бросила Шеа, плавным движением поднимаясь на ноги, и вздёргивая дэмуда. – Верну себе одежду, а потом поведёшь меня к фагору.

   Она не стала добавлять, что выходок вроде попытки сбежать, не потерпит – лешак и без того пребывал в состоянии полнейшего повиновения и обречённости.

   Шли в молчании. Шеа подталкивала плетущегося впереди пленника и прислушивалась к звукам леса. Если ощущения ее не подводили, а этого ещё никогда не случалось, то следом за ними, скрываясь в траве, за деревьями и даже под землёй двигались многочисленные дэмуды, переживая за "его Величество", но не в силах преодолеть страх перед его конвоиром. Вдова же пребывала в мучительном напряжении, так как опасалась внезапной атаки со стороны всей оравы. И пугало её не то, что она может не одолеть противника, а то, что она, скорее всего, победит. Вот тогда поздно будет говорить себе, что те сами нарывались. Но опасения Шеа, к счастью обеих сторон, не подтвердились, и до прогалины все добрались без приключений.

   Застёгивая пуговицы короткого плаща, Шеа почувствовала, как дэмуды вдруг прыснули в стороны, уходя вглубь леса. Спустя две минуты причина их поспешного исчезновения открылась и Вдове – к поляне приближались охотники, и было их больше дюжины.

   – Уйди за Ткань, но от меня ни шагу, – коротко бросила она дэмуду, и тот мгновенно испарился – только по лёгкому ознобу, залёгшему между лопаток, она могла определить присутствие рядом некой сущности.

   Женщина пока не видела направляющихся в её сторону охотников, но чуяла запах выделанных кож, дыма и... пороха. "Ого, кто-то разжился огнестрельным оружием!" Оставалось понять, что такого стряслось, что вся эта вооружённая до зубов толпа мчится к прогалине. Очевидно, ничего хорошего. Сознания коснулось скользкими лапками весьма гадостное предчувствие, и желудок свело судорогой. Шеа напряглась. В этот момент за деревьями показались люди – первыми шли трое с длинноствольными ружьями, вскинутыми наизготовку. На правом рукаве у каждого ярким пятном выделялась сиреневая лента с вышивкой. Солнечный клевер. "Вот те на. Вас тут только не хватало". Ловчих уже узнавали издалека. Сомнительная организация, балансировавшая в тени закона на самой грани. Основные цели – "охота на полуночных тварей". Одни говорили, что Ловчие без стыда и совести прикрываются имперской религией и церковью, а другие шептались, что церковь сама их прикрывает. Как бы там ни было, появление этих типов в Малом Наре перемен к лучшему не сулило. Лишь увидев, как изменились выражения лиц, едва они рассмотрели её, стоящую посреди прогалины, Вдова поняла, что приветствий не последует. Одновременно раздалось три оглушительных выстрела, взлетели с ветвей испуганные птицы, и, уворачиваясь от пуль, Шеа увидела боковым зрением блеснувший белым росчерк у левого виска. "Серебро?! Вы что издеваетесь?" Не испытывая судьбу, она шагнула за Внешнюю Ткань. До неё донеслись приглушённые возгласы, ругательства и сумбурные команды.

   – Ищите ведьму! Куда она делась?

   – Она за Тканью.

   – Так вышвырни ее оттуда!

   – Не могу. У меня не та квалификация. Я не владею переходом.

   – Кого они прислали на мою голову...

   – Не заговаривайся!

   Оставив охотников разбирать приоритеты, Шеа оглянулась в поисках дэмуда, и кулаки её непроизвольно сжались – хотелось сомкнуть пальцы на кое-чьей тонкой шее. Зеленоватый туман свежего следа вёл прочь от прогалины. От страха у его Величества мозги окончательно отказали. Оставляя подобный след, не очень-то скроешься от погони – какой в таком случае смысл бежать? А смысл, скорее всего, заключался в том, что туман был оставлен намеренно, дабы привести Шеа туда, где её будет ждать неприятный сюрприз – один из многих в этой бесконечной череде. Что ж, выбора у неё особого не было. Либо она возвращается в Малый Нар вместе с живёхоньким Тритом, либо ей вскоре станет некуда возвращаться. Неиначе Марика поделилась-таки с кем-то своими неведомыми страхами, в результате чего события начали развиваться в соответствии с планом дэмудов.

   Шеа кружила по лесу, ведомая четким следом в виде фосфоресцирующего дымка. Время от времени ей чудились секундные всполохи зелёного света по сторонам, но когда оборачивалась, то ничего, кроме затянутого белёсой пеленой вечернего леса, вокруг не замечала. Тем не менее, подозрения по поводу того, что её сопровождают, постепенно переросли в уверенность. Дэмуды явно что-то задумали, но отказываться от преследования Вдова не собиралась – главное было найти этого остолопа Трита и вернуть к матери. Шаг Вдовы, если подобное передвижение можно было назвать ходьбой,  ускорился – впереди из-за древесных стволов пробивалось слабое свечение. Похоже, блуждания по лесу приближались к логическому завершению – король мохнатой нечисти вел Шеа именно сюда, и какие неожиданности её тут подстерегают, вскоре перестанет быть тайной.

   Женщина вышла из-за Ткани. Она стояла на краю леса, скрытая в тени деревьев, а прямо перед ней раскинулась степь с текущим по травам золотисто-красным мёдом закатного солнца. Демуды вывели её прочь из своих владений. Шеа оглянулась – за её спиной колыхался мрак, и лучи света обрывались в нескольких лакратах от кромки леса, не в силах проникнуть за этот густой, зависший в угрюмом предупреждении полог. Она криво улыбнулась и ступила в проход, за Ткань. Да, нечисть постаралась на славу – Шеа даже не знала, сможет ли сходу преодолеть клубящуюся субстанцию, заполнившую просветы между деревьями, пульсирующую и перекатывающуюся с утробным бурчанием. Пробовать она не стала, переключив внимание на свет, идущий со стороны лугов. В одну секунду Вдова проскочила тридцать-сорок шагов, вырвавшись из подлеска на открытую местность, и оказалась в центре самого настоящего зеленовато-туманного солнца. Такое чувство, что тут потоптались все дэмуды соснового леса, а после разбрелись в разных направлениях – от сияющего сгустка диаметром с добрый десяток кратов тянулись тонкие кривенькие лучики, исчезавшие вдалеке, одним из них был тот, по которому шла всё это время Шеа, преследуя главного лешака. "Мелкие прохвосты!", – она плюнула в сердцах и покинула проход.

   "Вот и побегали. Прекрасно", – женщина развернулась, стоя по пояс в траве, и всмотрелась в тёмный полог за деревьями. Она могла бы прорваться, но что потом? Дэмуды, безусловно, устроили чехарду по всему лесу и так запутали следы, что ни короля, ни Трита теперь днём с огнём не разыщешь. Время тоже поджимало – если Шеа не поторопится, то застанет свою хижину в руинах и окажется ни с чем. Еще хуже, чем десять лет назад, когда пришла в Малый Нар – тогда у нее хотя бы были деньги. О том, что сельские уже могли учинить погром и всесожжение, ей думать не хотелось.

   – Швар, Грол и Коблед! – прорычала она, осматриваясь по сторонам в поиске ориентиров. Звёзды Трелучья еле виднелись в сизом небе. Выбрав направление, Шеа быстро зашагала по травостою. До Малого Нара было не меньше полутора дасандов. – Тучу копий вам в спину!

   Приближаясь к дому, Шеа напряжённо вдыхала воздух – пыталась уловить запах дыма. Пока что ветер нёс лишь сырость и аромат свежих трав. Она подходила с северной  стороны Проклятой Кручи, сам Нар лежал южнее. Взобравшись на вершину холма, женщина легла в траву и посмотрела вниз на свой домишко. Свет не горел, вокруг никто не шастал. Только посреди двора валялось что-то  бесформенное – в темноте было не разглядеть, что именно, даже со способностями Вдовы. Спускалась она осторожно, стараясь не шуметь, замирая и прислушиваясь время от времени. Никто не удосужился устроить ей теплый приём у родного порога. Это было странно. Приостановившись на краю пустыря, Шеа хмуро уставилась на человеческое тело, лежавшее лицом вниз. Что бы это ни означало, происходящее нравилось ей всё меньше, хотя куда уж было падать планке скверности событий на сегодняшний день. В воздухе по-прежнему плыла тишина, и Шеа готова была поспорить, что рядом нет ни одной живой души – даже животных. Подойдя к телу, она ткнула его носком сапога. Никакой реакции не последовало. Тогда она просто толкнула его посильнее, переворачивая на спину, и застыла, прикусив губу изнутри. У её ног лежал Трит. Признаков жизни он не подавал. Шеа присела на корточки, расстегнула ворот перепачканной рубашки, обнажив шею парня, и прижала пальцы к жилке. Сердце билось ровно и сильно. Трит спал. Возможно, не обычным сном, но мёртв он не был – и это очень радовало. "Что ж, похоже, мы пришли к компромиссу, ваше лешачье Величество. Но если он не проснётся или проснётся не собою, то вы от меня не скроетесь, смею вас уверить".

   Трит проснулся и даже смог подтвердить при свидетелях, что от дома Шеа ушёл сам по своей воле, будучи в добром здравии. Рассказал о том, что направлялся домой, когда – вот здесь и прерывалась логическая взаимосвязь –  вдруг передумал и решил сходить к старой  мельнице. В четвёртом часу пополуночи! По дороге на Трита навалилась усталость, и он прилёг вздремнуть, а очнулся уже во дворе Вдовы, облитый водой с головы до пят. Конечно, подозрения от Шеа такой вот рассказ не отвёл, но и доказательств её вины тоже не предоставил. К тому же, у Вдовы не было мотива – о том, что Трит накануне якобы заметил странный отблеск в её глазах, она понятия не имела. Господин в епанче, который заходил к Вдове вместе с матерью пропавшего, оказался представителем окружной кардерии, прибывшим специально из Большого Нара, чтобы взять дело в собственные руки. Это по его распоряжению тело "покойного" не было погребено на третий день, как того требовали обычаи, а осталось гнить на воздухе для проведения расследования. Незадачливые же дэмуды сварганили деревянного человека сроком годности на пять дней, справедливо полагая, что ко времени распада морока, берёзка будет надёжно закопана на сельском кладбище. В результате досадного просчёта, вода в котле забурлила на новый лад, что повлекло за собой описанные выше события.

   Кард решил-таки дожать "ведьму" и не давал Шеа прохода до конца следующей недели, в то время как она спешно собиралась в дорогу – оставаться в Малом Наре в её планы более не входило. Едва завидев его на горизонте, Вдова спешила к своей лачуге – туда уже полмесяца никто не забредал. Дэмуды, наверняка, когда возвращали Трита, наткнулись на засаду, устроенную для "ведьмы", и сотворили какой-то "от ворот поворот", под действием которого все охотнички в замешательстве разбрелись по домам, временно позабыв о своих намерениях относительно поимки убийцы. Этот таинственный лешачий заговор до сих пор держался, и любой, кто шёл к дому у Северной кручи, за двадцать лакратов от пустыря разворачивался и топал восвояси. Шеа даже не пыталась сдерживать улыбку, когда господин-важная-шишка целеустремлённо прорывался сквозь заросли бурьяна, чтобы за какие-то сто шагов до цели застыть с глупым видом и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, медленно побрести в обратную сторону. Картина повторялась несколько раз. Стоило господину в епанче вспомнить о своих намерениях, как он возвращался с негодованием на лице, стремительно вышагивая и размахивая руками в широких рукавах, на ходу сверлил наблюдающую за ним с пустыря Шеа гневным взглядом, доходя же до границы заколдованного круга, вновь останавливался и с пустыми глазами возвращался в посёлок.