Текст книги "Дети Атлантиды"

Автор книги: Ян Сигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Около Элаймонд треснула стена. Ферн почувствовала, как затрясся дом, как стали разламываться кирпичи. Сейчас, когда ведьма была занята разрушением, Ферн попыталась отступить в гостиную, но она окаменела. Когда вздыбился пол, она ухватилась за стол, чтобы удержаться, и в наклонившемся зеркале увидела трещину, уходящую в темноту, которую пронизывали искры света. Стремившиеся вырваться на свободу, они сливались и постепенно собрались в восемь… десять… двенадцать тускло светящихся овоидов, похожих на куриное яйцо.

– Лугэрри, – шепнула Ферн, – беги. Ты здесь ничем не можешь помочь. Спасайся! Беги!

Беззвучное рычание искривило губы волчицы, ее желтые глаза были на удивление спокойны. Она не двинулась.

На бледной коже лица Элаймонд растянулась широченная, узкогубая улыбка. Казалось, с лица исчезла вся плоть, оставались только кости и улыбка. Одежда Элаймонд прилипла к телу, будто ее смазали клеем.

– Сейчас же убирайся!

Звук «р» рычал в ее горле, «с» шипел, как шипело бы под раскаленным железом тавро. Пока она говорила, первое создание уже вылезало из щели. Это был поток жидкости с собачьей головой, темнее темной тени, невероятно широкий в плечах, в его пасти был виден влажный красный язык и острые клыки. Другой, появившийся вслед за собачьей головой, был чернильно-черным облаком со множеством ног, рычащий, как дьявол, которого Ферн видела раньше. На мгновение они остановились. Лутэрри не тронулась с места.

– Беги! – крикнул из кухни Уилл.

– Беги! – крикнула Ферн, голос ее изменился, и она заорала: – Беги, Ваштари! Беги! – Имя возникло из небытия, из глубины сознания волчицы, и Ферн, произнося его, знала, что это истинное имя той женщины, которой она была. Лугэрри отпрыгнула и помчалась прочь из дома, через вересковую пустошь, и черная собака-облако помчалась вслед за ней. В этот момент холл оказался заполненным массой собак – метались хвосты, вздувались мышцы, когти царапали ковер. Элаимонд жадно следила за погоней на холме, и в этот момент Ферн подошла к двери в гостиную и резко открыла ее.

Ферн не могла ясно и четко мыслить. Она оцепенела от всего случившегося: от появления Элаимонд, от уничтожения Пигуиллена, от того, что случилось с Рэггинбоуном и Лугэрри. Идол сидел на своем месте, безобразный, злобный и неумолимый. Его основание задрожало, когда Элаимонд стала закрывать трещину в стене, когда кирпич лег к кирпичу и штукатурка покрыла стену поверх шрама на том месте, где была трещина. Ферн действовала быстро. Она была в таком отчаянии, что уже ничего не боялась. Ее голос прозвучал на весь дом, как команда. Уилл вбежал за ней в гостиную. Элаимонд повернулась на каблуках.

– Эзмордис, – сказала Ферн. – Иди ко мне. Я вызываю тебя. Эзмордис!

Элаимонд крикнула:

– Нет! – и быстро заговорила на неизвестном языке, который звучал для Ферн, как отголоски множества разных языков. Это язык атлантов, подумала она. Но Элаймонд, выведенная из равновесия, стала неправильно произносить слова, и позади идола, за его пустыми глазами начало разгораться, становясь с каждой минутой сильнее, холодное голубое пламя. Глаза идола ожили, а губы шевельнулись, напрягаясь для речи.

– Фернанда, – сказал он, и почему-то в это мгновение она вспомнила о бесплодной пустоши под звездами. – Ты все хорошо сделала, Фернанда.

Он думал, что это ответ ему. Он не знал, что она вызвала его для себя.

– Элаймонд.

Элаймонд не отвечала. Ее глаза были крепко закрыты, все тело содрогалось от ужасного напряжения. Левая рука с ключом была прижата к груди так крепко, что кости прорвали кожу и торчали наружу, как кости скелета. Ферн ощущала энергию, пульсирующую в Лоудстоуне, она увеличивалась, и воздух вокруг ощутимо потяжелел. Уилл, незаметно спрятавшийся позади Элаймонд, отлетел в сторону, будто его кто-то толкнул.

– Ты не можешь этого сделать, – сказал идол. – С этой силой тебе не справиться. Неизвестно, поможет ли тебе ключ. Он не будет тебе подчиняться. Ты не добьешься власти без моей помощи.

Но Ферн сразу же поняла, что его слова не имеют смысла. Лоудстоун – это источник уникальной силы, и Элаймонд не нужна власть, ей нужно только открыть путь. Древний Дух, как поняла Ферн, совершил роковую ошибку. Он предполагал, что камень способен отвечать на реально существующие мысли и чувства. Но камень не думал. Он просто был! Ее поразило, что Эзмордис видел в нем противника, которого надо разгромить и покорить, а не сущность другой вселенной, попавшей благодаря какой-то случайности в иное измерение и спрятанной в камне, как и Дух спрятан в своем передатчике. Ему следовало бы поинтересоваться современной физикой, подумала Ферн, и обнаружив такой пробел в его мышлении, она почувствовала себя гораздо увереннее. Однако воздух, неожиданно ставший очень тяжелым, затруднял ее дыхание, затуманил рассудок и задушил ее последнюю надежду.

Но Элаймонд понимала сущность камня. Она была смертной, в ней жили гены атлантов, в которых были и сила и алчность. В ней родилось понимание. То, что она держала в руках, было не только ключом, но и осколком той наковальни, на которой выковывалась ее душа. В Элаймонд и вокруг нее зрела нарастающая сила. Волосы ее разметались в стороны, испуская в плотный воздух микроискры энергии, мышцы лица спрессовались, и кожа обтянула скулы и челюсти.

– Элаймонд, – сказал идол. – Ты во мне нуждаешься! – рычание его голоса, казалось, идет из глубины земли. Ферн даже почувствовала, как дрожит пол под ногами, но ведьму уже нельзя было остановить. Она спрятала ключ на груди, точно у сердца, с трудом подняла руки, будто тяжесть воздуха не давала ей легко сделать это движение, и затем с силой стремительно взмахнула рукой в сторону идола. В вязком воздухе, как по воде, пошли мелкие волны, каменный рот идола раскрылся и стал черной дырой, откуда вырвался крик, похожий на вой ветра в бурю, лаза его выпучились, как будто их выталкивали из орбит. Затем треснула голова, трещина быстро спустилась вниз к торсу, и раздался взрыв, от которого статуя раскололась на куски, разлетевшиеся по всей комнате. Каменные осколки вонзались в стены и в обивку мебели. Один из них порезал щеку Элаймонд, но на ней не появилось ни капельки крови, Ферн вжалась в стену. Ведьма непроизвольно дрожала, в испуге от энергии разрушения, которую она сама выпустила на волю. Но Эзмордис ушел. Передатчик был разрушен, и у Джейвьера не оставалось возможности для управления.

Когда Ферн пришла в себя, она увидела, что Уилл скрючился у ее ног, а над ними возвышается Элаймонд.

– Мне безразлично, – сказала она им, – что с вами будет. Теперь вы для меня ничего не значите.

Она, как тисками, сжала руку Ферн, схватила Уилла, протащила их через холл, столкнула по лестнице в подвал и заперла за ними дверь. Уилл был слишком напуган, чтобы сопротивляться, а Ферн все еще не оправилась от дурноты и головокружения.

– Могло быть и хуже, – сказал Уилл, – она мог ла бы нас заколдовать. Мы с ней не справимся.

– Нет, но… – Ферн все еще сражалась с туманом в голове. – Я думаю… Я думаю, что она себя переоценила. Рэггинбоун был прав, она дойдет до крайности.

Ферн села на пол и пыталась собраться с мыслями.

Уничтожает Пигуиллена, превращает Рэггинбоуна в камень. Да еще вызывает адских собак для погони за Лугэрри. Все это – сверх необходимости. Пигуиллена вообще не нужно было умерщвлять, он ничего не мог ей сделать. Да и с другими можно было поступить по-другому. Она – мстительная и неуравновешенная, эти чувства ее погубят. Она не собиралась так поступать с идолом. А теперь, теперь у нее есть все, чтобы открыть Врата… Нам она не причинила зла просто потому, что не хочет тратить на это силы. Боится, что с ней случится то же, что и с Рэггинбоуном, страшится потерять свое могущество. Ее пугает то, что она может всего лишиться. Но прежде, чем она решится открыть Врата, она должна будет немного отдохнуть. Это дает нам немного времени.

– Время… для чего? – спросил Уилл.

– Убежать отсюда, – ответила Ферн.

– А потом?

– Не задавай трудных вопросов, – сказала Ферн, улыбнувшись. – Сначала нам надо выбраться.

Существовало три выхода из подвала. Дверь была неподвижна, они слышали, как Элайсон запирала задвижку. Под потолком были два маленьких окна, которые находились вровень с землей, но если бы даже Уилл вытянулся во весь рост, он бы до них не достал. И больше не было никакого отверстия наружу.

– В одном доме на юге, где мы отдыхали однажды летом, из подвала шел подземный ход. Им пользовались контрабандисты.

– Вряд ли здесь когда-либо были контрабандисты, – ответила Ферн. – Как бы то ни было, в нашем доме такого секретного хода нет, иначе ты бы его давно нашел. Нет. Надо подумать об окнах.

С трудом удалось придвинуть под окна стеллаж с винными бутылками, Ферн, правда, боялась, что бутылки, в которых плескалось вино, разобьются, но Уилл настаивал на том, чтобы бутылки остались в стеллаже, потому что они придавали ему устойчивость. Но даже с этой подставкой до окон было добраться нелегко. Несколько раз Уилл срывался, и Ферн, поддерживая его, не обращала внимания на словечки, которые он произносил в этот момент. И все это время они чувствовали, как их подхлестывает тревога. Они понимали, как важно сейчас выбраться из подвала. Им некогда было грустить о Пигуиллене и Рэггинбоуне, некогда было думать о Лугэрри. Они должны выбраться, что-то сделать, хотя что делать и как, они не знали. Если им не удастся остановить Элаймонд, это никому больше не удастся. Просто больше никого не оставалось. Наконец Уилл был у окна.

– Оно закрыто, – сказал он.

– Разбей его, – сказала Ферн.

Уилл, насмотревшийся по телевизору триллеров, снял майку, что в его положении было довольно сложно сделать, обвязал ею руку и ткнул в стекло. Но стекло, хоть и было старым, оказалось очень неподатливым. Уилл ударил несколько раз, но ничего не добился, а только поранил пальцы и разозлился.

– Я не могу как следует размахнуться, – сказал он сестре, – передай-ка мне бутылку.

Мысленно попросив прощения у отца, Ферн подала брату бутылку. Вслед за этим раздался удар, который не должна была услышать Элаймонд, звуки падающего стекла и ошеломительный запах разлитого вина.

Скорее! – крикнула Ферн. – Если ее нет в доме, значит, она в амбаре.

– В амбаре?

– Да. Все разговоры о переделке интерьера были всего лишь прикрытием ее оккультных делишек. Сейчас она будет пытаться открыть Врата. Ты должен выбраться и выпустить меня. Скорее!

Уиллу понадобилось некоторое время, чтобы вытащить невыпавшие из рамы осколки, но в конце концов он выбрался через отверстие размером в квадратный фут на нестриженую траву у стены дома. Если бы он был чуть больше и шире в плечах, ему не удалось бы пролезть сквозь это окно. Когда он открыл щеколду на двери и выпустил Ферн, он был весь в крови, смешанной с бургундским вином. Ферн крепко обняла брата, не обращая внимания ни на кровь, ни на вино, и Уилл в ответ тоже обнял ее.

– Ее здесь нет, – сказал Уилл. – Ты, должно быть, права, она в амбаре. Что нам теперь делать?

– Что сможем, – сказала Ферн, голос ее задрожал, как будто она собиралась заплакать, но, чтобы не тревожить Уилла, она отвернулась. Прежде чем Уилл заметил набежавшую слезу.

Медленный закат возвещал конец длинного летнего дня. Зыбкие тени в долине протянулись к востоку. Рэггинбоун в виде камня был почти не виден на темной поверхности холма. Ферн отвела от него взгляд, сердце ее колотилось. Ей казалось, что с тех пор, как она отворила дверь и увидела на пороге Рэг-гинбоуна, с тех пор, как они с Уиллом ходили в деревню за ключом, прошла целая жизнь. Как будто этот длинный день растянулся во времени, как бесконечная нить, намотанная на катушку, и она, Ферн, попала в ловушку и, как белка в колесе, отчаянно старается прибежать неизвестно куда. Наступающая ночь могла принести ей нечто еще более фантастическое, чего и невозможно было бы представить. Закатное солнце золотило крышу и маленькие окна амбара. Кто бы мог подумать, что это храм колдовства! Картина напоминала акварельные пейзажи старой Англии – одинокий домик, мягко освещенный лучами уходящего за горизонт солнца на фоне зелени и холма. Ферн, подходя к двери, почуяла уже знакомый запах испарений. Она попыталась толкнуть дверь, осторожно, опасаясь Элайсон. Но оказалось, что дверь заперта изнутри. Тогда она наклонилась к замочной скважине, но ничего не увидела, хотя ей показалось, что слышится голос Элаймонд, произносящий что-то, похожее на заклинания.

– Мы должны войти внутрь, – сказала она Уиллу.

Он вздохнул:

– Через окно?

– Угу, Теперь моя очередь.

Они не стали искать стремянку. Просто Уилл встал на кухонный стул, а Ферн вскарабкалась ему на плечи, цепляясь за стену амбара. Когда она выпрямилась, то оказалась как раз вровень с окном. Стекла в нем давно не было, и Ферн протянула руку, чтобы нащупать задвижку. Теперь заклинания Элаймонд были хорошо слышны, слышен был даже легкий свист ее дыхания. Скрип открываемой рамы прозвучал так громко, что у Ферн сердце ушло в пятки, но ведьма ничего не слышала. Ферн вспомнила, что Рэггинбоун что-то говорил об абсолютной концентрации, необходимой для успешного результата. Немного успокоившись, Ферн перебралась через подоконник и приземлилась на пол. Шум ее приземления также не был услышан. Она сдула с лица несколько прилипших соломинок и отошла от окна. Уилл негромко спросил:

– Все в порядке?

– Все в порядке.

– Что ты собираешься делать?

Как ответить на этот вопрос?

– Попытаюсь отобрать ключ, – неуверенно ответила Ферн. – Слушай, тебе нет смысла ждать меня здесь. Иди в деревню и найди Гаса, он нам поможет.

– Ты думаешь, он справится с Элайсон?

– Не то чтобы справится, но нам нужна хоть какая-то поддержка. Он подходит для этого лучше, чем кто бы то ни было другой.

– Счастливо!

Ферн улыбнулась на это пожелание, а Уилл подумал, что его сестра неожиданно стала гораздо старше, она уже больше не подросток, а взрослая женщина. Взрослая и незнакомая.

Уилл подождал у окна несколько минут, стараясь уловить какой-нибудь звук, но в амбаре было тихо. И Уилл пошел, а пройдя несколько шагов, побежал в деревню, размышляя, что сказать Гасу, когда он его найдет.

Ферн спряталась за сеновал и стала оглядываться по сторонам.

Первое, что бросилось ей в глаза, была нарисованная арка с дверью, теперь уже не покрытая тканью. Вьющиеся цветы и ящерицы были неразличимы в тусклом свете. Дверь возвышалась в середине широкого полукруга, который протянулся от стены до стены. Внутри круга, где была изображена многолучевая звезда, стояла Элаймонд. В этот раз ведьма сама заточила себя в круг заклинаниями, и если что-то произойдет не так, как ей нужно, она окажется в центре катастрофы и не сможет вырваться оттуда. Она переоделась в красное шерстяное платье, в темноте амбара ее лицо и руки белели, будто она была привидением. Последний луч солнца проник сквозь западное окно, плеснув на стену пятна золота. Этот свет не дотягивался до Элаймонд. Ее длинные волосы слились по цвету с тенями, оттенок ее платья был таким же мрачным, как запекшаяся кровь. Левая ее рука крепко сжимала ключ, правая описывала линии, похожие на синусоиду; рука и пальцы казались бескостными, их движения напоминали движения змей. Ферн так напряженно и так долго вглядывалась в темноту, что постепенно стала утрачивать чувство реальности. Но все-таки она заставила себя напрячься и сосредоточиться, вслушаться в язык атлантов и попыталась уловить какие-то слова, которые могли бы ей пригодиться. Заклинания становились громче, между пальцев Элаймонд пробежали огненные искры, которые полетели к двери и осветили невидимые прежде детали. Увидев, что ведьма полностью погружена в колдовство, Ферн стала потихоньку двигаться вперед. Солнечный луч слабел, Ферн поняла, что вот-вот долину окутает темнота, и в этот момент увидела, что стена амбара стала прозрачной, полукруг на полу превратился в круг, в центре которого возвышалась арка – вход в никуда. Заклинания Элаймонд становились все громче, и в какой-то миг в них послышалось много разных голосов, будто целый хор говорил ее ртом. Раздался шум вырвавшегося откуда-то раскаленного пара, по линии круга побежали языки огня. Они охватили Элаймонд и дверь прозрачным горящим цилиндром голубого цвета, который местами вспыхивал злыми желтыми искрами. Стена амбара совсем исчезла, и стали видны мерцающие вдали звезды.

Так не может быть, подумала Ферн, ведь Врата Смерти должны открываться в другое измерение. Если оно вне нашего мира, значит, оно должно быть позади круга. Выходит, то, что собирается открыть Элаймонд – это не Врата Смерти. Забыв об осторожности, Ферн попыталась крикнуть, но, как бывает в ночном кошмаре, она онемела. Множество голосов, издаваемых Элаймонд, произнесли одного слово, и огонь стал серебряным. И слово и огонь, как падающие струи фонтана, обрушились на землю, отдаваясь эхом, превратившись в звездную пыль, и тут же ярким светом загорелась скважина замка. Как сказал Рэггинбоун: «Если есть ключ – найдется и замок. Найдя замок – откроешь Дверь».

Элаймонд шагнула к порогу и посмотрела на ключ. Крошечная ящерка скользнула с Двери и исчезла, юркнув в круг. Отбросив последние колебания, Ферн рванулась вперед, чтобы перепрыгнуть линию огня.

Но там Ферн не ждали. Какая-то сила ударила ее и свалила на пол. Она поднялась, что-то выкрикнула и стала карабкаться по стене плотного воздуха. Элаймонд была слепа и глуха. Она наклонилась к замочной скважине и вставила туда ключ.

На мгновение Ферн увидела ее острый профиль, длинные, белые пальцы, щупальцами обвившиеся вокруг драгоценного ключа.

– Розалин, – пробормотала Элаймонд. И Ферн поняла, что это имя ее мертворожденной дочери и что она снова стала Элис Гиддинг, деревенской девушкой, изголодавшейся по любви и материнству.

Элаймонд повернула ключ.

Раздался щелчок, мягкий звук, будто упала булавка и в этот момент это был единственный звук во всем мире. И тут же в круге, на том месте, где была стена, появилась неясная тень, она была как бы отражением Элаймонд и повторяла каждое ее движение. Дверь была отперта, но ключ дрожал в замке, словно не желал, чтобы она была открыта. Ферн упала на колени, но заставила себя подняться и, обежав звезду, стала как раз позади ведьмы так, что смогла видеть все расширяющуюся щель. Элаймонд встала на носки, вытянулась и окаменела.

Дверь открылась, и изумленная Ферн увидела за ней огромное золотое пространство. Под светом, разливавшимся подобно нежнейшему рассвету, золотились колонны и блестел пол. Напротив Элаймонд стояла женщина с золотым лицом и неизмеримо более красивая. Ее черные волосы поднимались над головой высокой башней. На ней было блестящее одеяние, обтягивающее тело. В правой руке она держала нож, с которого капала кровь. Это был единственный красный цвет в золотом океане. Атлантида, подумала Ферн. Запрещенное прошлое… Зорэйн, как и Элаймонд, пыталась открыть Врата Смерти и, как и Элаймонд, была обманута. Ключ существовал сам для себя. Обе женщины всего лишь нашли друг друга. Они неподвижно стояли и смотрели одна на другую.

Ферн переменила свою позицию, пытаясь увидеть как можно больше. Ей показалось, что за кругом видны еще какие-то фигуры в длинных, поблескивающих одеждах. На полу за золотой королевой, в луже крови лежало маленькое скрюченное существо, ребенок. Ферн похолодела.

– Смерть, – хриплым, неузнаваемым голосом выкрикнула Элаймонд. – Где Смерть? Мне нужна Смерть!

– Получай, – сказала другая. Уже потом Ферн сообразила, что она говорила на языке Атлантиды.

Злоба исказила прекрасное лицо, злоба, возникшая при виде препятствия перед целью, которой она была одержима. Она швырнула нож на землю и подняла руки в жесте, похожем на жест Элаймонд, но гораздо более уверенном, естественном и смелом. Ведьма, парализованная неудачей, казалось, не почувствовала угрозы. Но прежде чем Зорэйн произнесла роковое слово, в золотом зале внезапно потемнело. Раздался негромкий звук, который, разрастаясь, превратился в шум, а затем в грохочущее рычание, в котором не было слышно не только слов, но даже мыслей. Огромная тень надвинулась на сияющий мир, прогоняя остатки света. Зорэйн глянула вверх, и на ее лице Ферн увидела страх. Слишком поздно Ферн поняла, что это была Атлантида – Атлантида в конце своего существования.

«Закрой Дверь! – мысленно закричала Ферн. – Ради бога – закрой Дверь!»

Но ведьма не слышала Ферн. Казалось, она лишилась рассудка.

Земля взволновалась, как море. Песчаные волны побежали к Двери, сдернули ее с петель, вытолкнули из портала, взрывая заклинания и стирая звезду и круг. Пол в амбаре затрещал и вздыбился. Ферн кинулась к выходу. С трудом справившись с задвижкой, она выскочила наружу.

Но пришло море.

Оно смыло и ведьму и ее колдовство. Оно вырвалось из амбара гигантской волной, которая подхватила Ферн, закрутила ее, как камешек гальки, и потянула вдаль. В небытие.