Текст книги "Дети Атлантиды"

Автор книги: Ян Сигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Часть вторая
 ДВЕРЬ

Глава седьмая

Кто-то совсем рядом задыхался от удушья, она слышала кашель и чувствовала ужасное стеснение в легких. Кто-то ритмично нажимал ей на грудь, и голос Уилла вызывал ее из темноты, из теплой темноты, вытягивал ее все ближе и ближе к отталкивающей реальности. И вот восприятие обострилось, и Ферн поняла, что это она сама задыхается, она сражается с удушьем, выталкивая из легких морскую воду.

– Теперь очнется, – сказал Гас Динсдэйл, который делал ей искусственное дыхание, – но надо держать ее в тепле.

Она удивилась присутствию Гаса, ведь она должна была быть в Атлантиде. Но затем сообразила, что давным-давно велела Уиллу найти священника, только не помнила, зачем это нужно сделать. Да, что-то связанное с Элайсон, нет, не с Элайсон, – а с Элаймонд. Элаймонд стояла перед Дверью, освещенная светом другого времени. Память восстанавливалась, и Ферн попыталась сесть. Увидев себя на склоне холма, она даже поняла, что это место недалеко от дома. Совсем рядом журчала Ярроу. Ферн задрожала, стало холодно, мокрая одежда неприятно облепила тело, с влажных волос капала вода.

Гас укутал ее в свой пиджак, поднял на руки и понес.

– Все было похоже на внезапное наводнение, – сказал он. – Мы с Уиллом увидели это, подходя к вашему дому: вниз с холма мчалась огромная волна, она сметала все на своем пути. Ваш амбар, видимо, совершенно разрушен. В какое-то мгновение с холма низвергалась Ниагара, и внезапно все исчезло. Совершенно невероятно. Здесь никогда ничего подобного не случалось. Тебе повезло. Мы нашли тебя на дереве. Если бы тебя смыло в реку… – он оставил предложение незаконченным. – Мэгги в Дэйл Хаузе, – продолжал он. – Скоро ты будешь в тепле и уюте.

В кухне, завернутая в несколько полотенец, прижимая к себе бутылку с горячей водой, Ферн пила какао с щедрым добавлением бренди. Мэгги Динсдэйл чистила картошку к бифштексу, который готовила миссис Уиклоу.

– А теперь хорошо бы ты рассказала нам о том, что здесь произошло. Уилл примчался в панике, говоря, что Элайсон собирается что-то совершить и ты попала в беду. Потом мы увидели этот водопад, тебя на дереве… Хотелось бы услышать объяснения.

– Кстати, а где Элайсон? – спросила Мэгги. – В доме ее нет.

– Она в море, – дрожа, но не от холода, сказала Ферн.

– В море? – хором сказали Мэгги, Уилл и Гас.

– Поток был очень сильным, – после длинной паузы произнес Гас, – но ее не могло унести так далеко. Пожалуй, нам надо заявить в полицию, раз ты считаешь, что она утонула. Они ее быстро найдут. И надо сообщить вашему отцу.

– Только не полиция! – воскликнул в ужасе Уилл. – Папочка скоро сам позвонит.

– Он все время разъезжает, – добавила Ферн. – Я даже не знаю номера его телефона. Пожалуйста… Пожалуйста, не надо его пугать. Он так легко впадает в отчаяние.

– А почему нельзя обратиться в полицию? – с подозрением спросил Гас.

– Да так… – ответила Ферн, толкая под столом ногу брата. – Просто так…

– Уверен, тебе следует рассказать абсолютно обо всем, что здесь происходило.

– Не могу, – сказала Ферн. – Я… Я не помню.

– Хорошо, что тут делала Элайсон? – разумно спросила Мэгги, обернувшись к Уиллу. – Или ты тоже не помнишь?

– Правде вы все равно не поверите, – тихо сказала Ферн, – а я слишком устала, чтобы лгать. Не надо допрашивать Уилла, это нехорошо. Не лучше было бы все оставить как есть? Я ведь ничего не помню.

В кухне повисло молчание. Затем Гас спокойно сказал:

– Я иногда верю самым невероятным вещам. Это моя работа. Испытай меня.

– Хорошо, – вздохнула Ферн. – Элаймонд – это ее настоящее имя – появилась здесь, чтобы найти некий предмет. То, что дедушка Нэд привез из своих путешествий.

– Что-то старинное, – вставила Мэгги, – я всегда знала, что Элайсон пройдоха.

– Не перебивай, – сказал ей муж. – Продолжай, Ферн.

– Полагаю, что это действительно была старинная вещь, – сказала Ферн. – Она была сделана в Атлантиде. Мы первыми нашли этот предмет, но она его отняла и заперла нас в подвале, и когда мы оттуда выбрались, я послала Уилла за вами… Я забралась в амбар через верхнее окно. Я пыталась остановить ее.

– Остановить… от чего? – спросил Гас.

– Предмет, который мы нашли, – ответила Ферн, стараясь не смотреть на своих собеседников, – предмет этот был ключом. Предполагалось, что

это ключ от Врат Смерти. Элаймонд построила эти Врата в амбаре. Думаю, она хотела найти душу своего мертворожденного ребенка. Она колдовала, ведь она была ведьмой. Но то, что она построила, не было Вратами Смерти, это была всего лишь Дверь, и когда она ее открыла, оказалось, что за Дверью – Атлантида, Запрещенное Прошлое. И в это мгновение приливная волна поглотила город. Я пыталась заставить ее закрыть Дверь, но она лишилась рассудка, и

я не могла убедить ее, не смогла разбить круг. Я чувствовала, что начинается землетрясение, и побежала наружу, и тогда волна сбила меня, – больше я ничего не помню. Действительно не помню. – Она отвела глаза, встретившись взглядом с Гасом. – Это все.

– Мне она никогда не нравилась, – заявила Мэгги.

– Вы должны нам поверить, – сказал Уилл. – Мой учитель физики говорит, что существуют миллионы других миров, с другими законами. Путешествие во времени возможно, во всяком случае, теоретически, это доказано.

– Я не говорю, что мы вам не верим, – мягко ответил Гас. – В конце концов, я же видел потоп. Не думаю также, что твоя сестра находится под воздействием наркотиков, да и во лжи она никогда не была замечена. Но мы все-таки должны обратиться в полицию. А кроме того, мне тоже надо бы глотнуть бренди.

Приехал полицейский, обследовал амбар, который теперь представлял собой развалину с тремя стенами, и обещал поискать Элайсон при свете следующего дня. Мэгги подала на стол еду.

– Вы уверены, что все будет в порядке? – несколько раз спрашивала она. – Мы могли бы остаться с вами на ночь. Или вы можете переночевать в нашем доме.

– У нас все будет хорошо, – сказала Ферн.

– Я позабочусь о ней, – по-взрослому сказал Уилл.

Динсдэйлы оставили брата и сестру с их ужином, а сами, рука в руке, отправились домой.

– Что ты скажешь обо всем этом? – спросила Мэгги. – То ли она что-то придумывает, то ли страдает небольшим умственным расстройством?..

– Она не обманывает, – ответил Гас. – Люди, которые находятся в шоке, не врут.

– Но это же не шизофрения? Она, конечно, славная девушка, но говорят, что это чаще всего случается именно с молодыми людьми, и у нее могут

быть какие-то параноидальные фантазии.

– Нет. Все не так, – сказал Гас. – Несколько секунд по холму неслась гигантская приливная волна. Я это сам видел. – Помолчав, он добавил: – Знаешь, иногда я думаю, что человечество слишком высокомерно и самоуверенно. Мы измерили расстояние между звездами и объявили, что между ними пустота. Мы сидим в запертой комнате и утверждаем, что то, что находится в этой комнате – единственное вообще существующее в мире. И ничего вне ее. Ничего невидимого, неизвестного, непредвиденного или неизведанного. И тогда Господь приподнимает завесу и дает нам глянуть, только глянуть, на что-то иное. Будто он хочет показать, как ограничен наш кругозор, как бессмысленны путы, которыми мы сами себя опутали, Я чувствовал это, когда говорила Ферн. В какую-то минуту я осознал: это правда.

– Но ты не можешь на самом деле ей верить! – воскликнула Мэгги.

– Я верю в Бога, – ответил Гас. – Современная церковь скептически относится к его могуществу, но мы по привычке верим, что Богу все доступно. Именно теперь мне стыдно за свои колебания в вере. Если Бог может сделать все, что угодно, значит, все возможно. С настоящего момента я собираюсь как можно шире смотреть на мир.

– Они нам не поверили, – сказал Уилл.

– Конечно же, не поверили, – ответила Ферн. – Но это неважно. – Она отодвинула свой бифштекс и просто сидела, глядя в одну точку, стараясь разобраться во всем, что случилось в этот бесконечный день.

– Ты мне расскажешь обо всем? – спросил Уилл. – Подробнее, во всех деталях…

– Я как раз об этом размышляю… О Лугэрри. О Рэггинбоуне. О беспомощной жертве – Пигуиллене, смятом, как шарик из пластилина. Об Элаймонд, обманутой собственным колдовством, стоящей напротив Зорэйн в полном помрачении рассудка.

Уилл молчал, пытаясь прочесть ее мысли по выражению лица.

– Как ты догадалась о цели Элайсон? – спросил он. – Что это ты говорила о душе ее мертворожденного ребенка, откуда ты это знаешь?

– Однажды она мне приснилась, – ответила Ферн. – Только раз. Но в этом сне я была ею. Я знала, что она чувствует, как она жаждет… Она жила в

таком нервном возбуждении… – Ферн ощутила безмерную печаль. – Несчастная Элаймонд. Как, должно быть, ужасно так жить. Измученной, опустошенной, в отчаянии. И потом открыть Дверь и обнаружить, что даже ключ обманул ее… – Ферн помолчала и добавила с легким усилием: – Интересно, может быть, именно Дар лишил ее душевного равновесия. Рэггинбоун говорил, что люди Атлантиды были изуродованы внутрисемейными браками, но он не был в этом абсолютно уверен. Предположим, что сам Дар поражает человека…

– Рэггинбоун владел Даром, но он нормальный, – сказал Уилл. – Хотя, конечно, своеобразный. Я хотел сказать был…

– Он потерял Дар, – напомнила Ферн. – И похоже, когда он им владел, то натворил много странных дел.

– Он сказал, что ты тоже обладаешь Даром, – с сомнением заметил Уилл.

– Возможно.

– Ну так вот. Из всех людей, которых я знаю, ты – самая нормальная, даже скучно.

– Была нормальной, – серьезно сказала Ферн. – В это лето я ощутила много такого, чего раньше никогда не знала. Как будто мое равновесие… нарушено. Я больше себя не понимаю. Во мне растет новый человек, Ферн, с которой я совсем незнакома. Я не знаю себя, но чувствую, понимаю. Иногда я осознаю такие вещи, которые не должна была бы осознавать. Это, наверное, похоже на то, что чувствует гусеница, когда превращается в бабочку. Только я не могу с уверенностью сказать, во что я превращусь. Может быть, в какую-нибудь ядовитую моль. Как Элаймонд. Я боюсь. Я боюсь сама себя, – закончила она с удивительной откровенностью.

Раздался легкий, но четкий стук в заднюю дверь. Панель двери задрожала от этого стука. Неожиданный звук упал в последовавшую за ним тишину, как будто камешек упал в тихий пруд. Брат с сестрой, чьи нервы и так были в напряжении, окаменели.

– Кто там? – спросила Ферн.

– Можно нам войти? – сказал очень знакомый голос, который поднял их обоих на ноги. Ферн стала выпутываться из своей длинной ночной рубашки, а Уилл кинулся к двери. Снаружи у двери стоял живой и невредимый Рэггинбоун, ветер трепал его волосы и плащ с откинутым назад капюшоном. Рядом была Лугэрри. Язык ее свисал наружу, шкура была истерта, кости торчали из боков, она очень исхудала.

– Смерть уничтожила заклинания, – улыбнулся Рэггинбоун, и веселые морщинки разбежались по его лицу. – Вы об этом забыли? Думаю, что теперь можно уверенно сказать, что Элаймонд мертва. Я бы пришел раньше, но вы были очень заняты, да и мой друг только что вернулся. А теперь как насчет чая? И уж потом вы мне все, все расскажете.

Они проговорили всю ночь. Лугэрри вылакала две миски воды и прикончила все несъеденные бифштексы, после чего улеглась на свое обычное место. И хотя глаза ее были закрыты, все же уши настороженно стояли торчком. Уилл достал бутылку бренди и налил Рэггинбоуну большую порцию. Ферн рассеянно налила немножко и себе.

– Ты очень отважно вела себя, – сказал Рэггинбоун, когда она рассказала о событиях в амбаре. – Очень опасно вмешиваться даже при более слабых заклинаниях, но при колдовстве такой силы…

– Я туда не попала, – сказала Ферн, – воздух был таким плотным, что казался стеной. Это была не храбрость, а беспомощность.

– У тебя хватило смелости попытаться, – настаивал Рэггинбоун. – Быть может, именно потому ты и выжила. Волшебство может проявиться, как безумная сила, как электричество или ветер, но оно может добраться до сил, лежащих за пределами Времени, до неизвестных и непознаваемых сил, которые следят за судьбами всех миров. Ты смогла пережить то, что тебе было предназначено, вплетя свою ниточку в огромный узор, частью которого и являются все наши жизни.

– И Джейвьер говорил о предназначении, – сказала Ферн.

– Иногда мы бываем очень разными, – продолжал Рэггинбоун. – Лоудстоун приблизил человека к Древним Духам, перед ним открылась Вселенная. Вот почему Духи одновременно и ненавидят нас, и тянутся к нам. Неземные силы должны принадлежать только им. Они, должно быть, наблюдали за крушением Атлантиды с восторгом, но при этом и с трепетом. Высвободившиеся силы оказались сильнее, чем возможности Духов с этими силами справиться. Ты видела этот ураган на пленке Элайсон. Легенды гласят, что волны были выше гор и Нехиидра, Великий Морской Змей, поднялся из своего вечного сна и вышел на охоту.

– А разве в самом деле существуют морские змеи? – с явным недоверием в голосе спросил Уилл.

– Есть только один Морской Змей, – ответил Рэггинбоун, поднимая стакан с бренди. – Этот Змей – величайшее из всех живых существ. Он появился в начале времен, этот Древний Дух принял физический образ, чтобы превзойти всех чудовищ, всех созданий из плоти. Земля не смогла выдержать его, и он опустился в океан еще до того, как образовались континенты. Он заснул долгим змеиным сном и просыпался только для поглощения пищи. Но время шло, он спал и однажды, проснувшись, понял, что чудовища исчезли и мир переменился. Его убивали его же собственные размеры, осталось слишком мало огромных созданий, пригодных для того, чтобы насытить его, только великие киты. Но они пели ему колыбельные песни, что приводило его в замешательство…

– Именно поэтому киты поют? – спросил Уилл, а Ферн просто скептически покачала головой.

– Поэтому он меньше охотился, а больше спал, – не обращая на них внимания, продолжал Рэггинбоун. – Пока не забрался в такую глубину, что не смог подняться наверх. Говорят, что длинный подводный риф в глубине Тихого океана образован кольцами его тела. Конечно, это всего лишь легенда, но большинство легенд основаны на частицах правды, и они питают воображение человека. Нам нужны свои демоны: это символы, может быть, чрезмерно раздутые, часто преувеличенные, но эффективные. Они объясняют противостояние Бога и Дьявола. Война, голод и мор гораздо менее действенны.

– Вы хотите сказать, что Морского Змея на самом деле нет? – спросил обескураженный Уилл.

– Кто знает? – пожал плечами Рэггинбоун. – Кто скажет, что такое реальная жизнь?

– Я не понимаю, – перебила их Ферн, – что случилось с ключом? Когда Элаймонд повернула его в замке, он тут же исчез. Куда он делся?

– Можно предположить, – сказал Наблюдатель, – что, соприкасаясь с замком, открывая Дверь, он возвращается в прошлое. Не может быть двух существующих ключей в одно и то же время в одном и том же месте. Таким образом, когда ключ Отсюда переместился Туда, он стал ключом Там. Он не исчез, он просто оказался по другую сторону Двери. Это то, что называется ловушкой времени. Вот почему, когда вы путешествуете в прошлом, надо опасаться встретиться с самим собой. Такое может случиться.

– Я это запомню, – сказала Ферн.

– Дверь уничтожена, – продолжал Рэггинбоун, – Атлантида уничтожена. Ключ должен быть похоронен на дне моря. Там он был найден.

– Что случилось с обломками? – спросила Ферн.

– С обломками?

– С обломками Двери. Они здесь или там?

– Какое это имеет значение? – слегка пожал плечами Уилл.

– Надеюсь, что это неважно, – ответил Рэггинбоун, но лоб его нахмурился.

В беседе наступила пауза, уровень бренди в бутылке понизился, глаза Лугэрри плотно закрылись, хотя уши ее время от времени подрагивали.

– Переночуете? – неуверенно предложила Ферн, не зная, будет ли принято ее приглашение. – Тут много комнат.

– Спасибо, – сказал Рэггинбоун, явно удивленный приглашением, – но вряд ли. Я потерял привычку спать под крышей. Теперь для меня лучше всего пещеры, разные пещеры. Это более естественно. Лугэрри может остаться здесь, если вы нервничаете.

– У нас все будет в порядке, – сказала Ферн, – так или иначе, но Пигуиллен должен вернуться, ведь так? Раз Элаймонд мертва. Я знаю, что вы его не любили, но было бы правильно, чтобы он оказался здесь. Он принадлежит этому дому.

– Больше не принадлежит, – сказал Наблюдатель не то мрачно, не то печально. – Смерть может уничтожить заклятие, но не восстанавливает жизнь. Меня Элаймонд превратила в камень, а домашнего гоблина просто уничтожила. До чего же мстительна!

Она хотела, чтобы я страдал и думал о своей судьбе, но мэлморт ее не интересовал. Она выжала его душу из тщедушного тельца и отбросила как ненужную тряпку. Не печальтесь о нем. В конечном счете, возможно, это и к лучшему. Несчастья и одиночество слишком долго мучали его рассудок.

– Я рад, что Элайсон умерла, – сказал Уилл. – Она это заслужила.

– Я тоже так считаю, – сказала Ферн.

Когда она, в конце концов, отправилась в кровать, от слабости у нее кружилась голова. Этот долгий день показался ей столетием. Ферн с неясной надеждой всматривалась в углы и тени, но нигде ничего не видела. Казалось, дом потерял свою индивидуальность, теперь это был всего лишь набор комнат. Углы и тени больше не таили секретов. Домашний гоблин исчез, исчезла и ведьма, а ключ от Смерти и Времени был потерян навсегда.

Утром Ферн собрала букетик полевых цветов и поставила их в банке на подоконнике в кухне.

– Не для того, чтобы горевать, – сказала она себе, – а для того, чтобы помнить.

В тот же день нашли Элаймонд. Ее тело прибило к берегу Ярроу в том месте, где деревья низко склонялись к воде. Ее волосы, пойманные водорослями и сучьями, упавшими с деревьев, колыхались по поверхности воды тусклой, бесформенной массой. Молодой констебль, который помогал вытащить ее из воды, впервые столкнулся с мертвым телом; он сел на корточки и опустил голову к коленям. Даже его старший компаньон сказал, что «в нем все перевернулось», не столько из-за шрамов, ссадин, ушибов на лице и слизи, сочащейся изо рта, сколько из-за ужасного пустого взгляда. Казалось, будто ее глаза смотрели в бездну еще более страшную, чем картины ада. Следствие определило, что она утонула. Формальное опознание провел Ролло. Гас Динсдэйл описал так называемое наводнение, а Ферн, стараясь выглядеть как можно более юной и измученной, ссылалась на потерю памяти. Следователь оказался добрым. Робин испытывал угрызения совести. Он срочно возвратился из Штатов. Несмотря на то, что Ферн старалась его успокоить, он проклинал себя за свое отсутствие. Ферн испытывала облегчение от того, что Джейвьер Холт не появляется. Она была почти уверена, что вскоре он приедет, и, хотя Элаймонд была мертва, а ключ пропал, она все-таки боялась его. Это был томительный, иррациональный страх, от которого она никак не могла освободиться.

Позже, когда Мэгги Динсдэйл спросила у мужа, о чем он задумался, он ей ответил:

– Я перекинулся парой слов с одним парнем из лаборатории. Он, правда, не упомянул об этом в своем заключении, но был поражен тем, что, судя по всему, Элайсон утонула в соленой воде. – Гас помолчал. – Она в море, сказала Ферн. В море…

И непонятно почему, но Мэгги пробрала дрожь.

Хоронили Элайсон в Лондоне. Робин поехал. Ферн уклонилась. Она с облегчением заметила, что со смертью Элаймонд ее влияние на Робина полностью испарилось, и, казалось, что он слегка сбит с толку собственной рассеянностью, однако он легко пришел в себя. Очень скоро тон его стал таким покровительственным, что Ферн стала подумывать о том, как бы отвлечь его внимание от Йоркшира.

– Мы на пару недель поедем на юг Франции, – заявил он детям, когда вернулся с похорон. – Я пил кофе с Джэйн Клиари, они приглашают нас на виллу. Она была в шоке, когда я рассказал ей всю эту историю. Вам хочется туда поехать, а? – Он с надеждой посмотрел на дочь. – Тебе никогда особенно не нравилось жить здесь.

Но Ферн ответила уклончиво. Несмотря на то, что ее приключения, казалось, закончились, ей не хотелось уезжать. Рэггинбоун по-прежнему бродил по окрестностям, Лугэрри продолжала наведываться в кухню.

– Пес, которого мы иногда подкармливаем, – объяснял отцу Уилл, – принадлежит одному местному, правда, немного странному человеку.

Робин, который посчитал, что нужно показать любовь к животному, хотя он вовсе и не любил животных, принял это объяснение, не задавая лишних вопросов. Он поглаживал Лугэрри, с удивлением замечая, что взгляд ее желтых глаз ему неприятен. Это был всего лишь один из фактов, которые создавали в нем внутренний дискомфорт. И это его беспокоило. Он не мог понять, отчего в нем постоянно присутствует тревога.

– Ну, вы хотите поехать во Францию? – повторил он, почти умоляя.

– Да, конечно, – ответил Уилл с преувеличенным энтузиазмом.

Ферн, глядя на них отсутствующим взглядом, не сказала ничего.

Из разговоров с другими родителями Робин знал, что подростков часто бывает трудно понять: они проводят время, мечтая о друге или о подруге, нервничают по поводу результатов экзаменов, окутывают себя дымкой отчуждения, что может быть результатом наркотиков или усиленной работы гормонов. Но Ферн вовсе не была таким подростком.

– С тобой все в порядке, старушка? – неуверенно спросил Робин.

– Да, папочка. Конечно. Все нормально.

– Обычно ты так любила ездить во Францию.

– Да я просто не в настроении, вот и все.

Она огорчена смертью Элайсон, подумал Робин. Вот в чем дело. Она, возможно, в чем-то винит себя.

– Мне нравится здесь, – продолжала Ферн, слегка улыбнувшись. – Не волнуйся, папочка. Думаю, что спустя некоторое время я буду чувствовать

себя по-другому.

– Видел на похоронах Джейвьера Холта, – сказал Робин. – Оказывается, он приглашал тебя на обед. – Смутное подозрение возникло у него в сознании.

– Да, приглашал, – Ферн заставила себя сказать это как можно более равнодушно, хотя внутри у нее нее сжалось.

– Ну и как это было?

– Мы поехали в какой-то местный паб. Все было хорошо. Я даже не знала, что тут есть приличный ресторан.

Робин вздохнул с облегчением.

– О, я не знал. Йоркширская еда – ростбиф, пудинг – очень знаменита.

– Там было французское меню, – заметила Ферн.

– Джейвьер сказал, что на днях он будет проезжать мимо нас. По пути в Шотландию. Он сказал, что у Элайсон есть какие-то предметы, которые принадлежат галерее, она брала там картину, думаю, что он это имел в виду. Так или иначе, он хочет все забрать. Но наверное, этот Ролло уже все увез.

– Да, – сказала Ферн. – Я сама помогала ему упаковывать вещи.

– И я ему сказал то же самое, – сказал Робин, – но он все равно заедет.

Ферн и Уилл побывали в комнате Элайсон на следующий день после ее смерти. Ручка двери больше не кусалась, ковер и занавески потускнели, и все вернулось в прежнее, съеденное молью состояние. Покрывало с павлинами выглядело безвкусным и чужеродным. У Лугэрри, которая вошла вслед за ними, поднялась шерсть на загривке.

– Ну, – сказал Рэггинбоун, стоя в дверном проеме, – и что же вы собираетесь делать со всем этим? – он указал рукой на книги, видеокассеты, картины, знакомую коробочку на прикроватном столике.

– Надо было бы сжечь все ее колдовские вещички, – ответил Уилл. Однако в его голосе не было уверенности. – Интересно, годятся ли ее видеокассеты для обычного телевизора? – Он взял пультик, и по экрану побежали строки и помехи.

Ферн скривила рот:

– Паранормальные явления никуда не исчезли.

– Вы должны сохранить все важные предметы, – настаивал Рэггинбоун. – Коробку, перчатки, некоторые книги. Большинство из них – это мусор. Элаймонд нравились бессмысленные побрякушки. Здесь всего лишь несколько предметов, которые представляют интерес.

– Нам здесь ничего не принадлежит, – сказала Ферн. – У нее должно быть оставлено завещание. Все это принадлежит ее наследникам.

– Единственной наследницей ведьмы может быть только другая ведьма, – заявил Наблюдатель.

– Кто же? – с вызовом спросила Ферн.

– Кто-то появится. Рано или поздно.

В конце концов, то, что Рэггинбоун посчитал важным, перекочевало в гардероб к Ферн, на самую верхнюю полку. Она сама выбрала одну из картин. Поддавшись странному порыву, она спрятала картину под кровать, предварительно обернув ее одеялами. Ферн думала, что будет плохо спать из-за спрятанной в комнате тайны, но ночью ничто ее не тревожило. Уилл забрал телевизор с видео, после того как Рэггинбоун сказал, что он сломан.

И теперь, как Ферн и предвидела, приезжает Джейвьер. Именно этого она так боялась.

– Как ты думаешь, зачем он приезжает? – спросил Уилл на следующее утро.

Миссис Уиклоу вытирала пыль, а Робин в это время давал деловые указания по телефону. Брат с сестрой вышли из дома, чтобы никто не слышал их разговоров.

– Чтобы забрать, что сможет, – пожала плечами Ферн. Она решила, что, по крайней мере, должна выказывать полное равнодушие.

Они медленно дошли до разрушенного амбара. Уилл, который подбирал какие-то кусочки того, что, как он считал, попало сюда из Атлантиды, внимательно рассматривал траву. Закутанный в парусину корабль свалился набок. Когда они подошли к нему, Уилл, вскрикнув, нагнулся и кинулся ловить что-то убегающее от его рук. Ферн глянула и увидела, что в ладошке Уилла зажат крошечный краб, размером с ноготь, его панцирь поблескивал всеми оттенками серого, зеленого и золотого. Ферн прикоснулась к нему и почувствовала хватку его клешней.

– Прошла уже целая неделя. Как он выжил?

– Он появился из «Морской ведьмы», – предположил Уилл. – Может, он себя там чувствует, как дома.

Не сговариваясь, они двинулись к кораблю и подняли парусину. И замерли, как вкопанные.

Деревянная скульптура, которую Уилл с такой тщательностью отчищал, была увешана морскими водорослями. Блестящие, как дорогая кожа, они водопадом свисали сверху донизу, они были усыпаны ракушками и мелким мусором. Дерево корабля было мокрым, но не от дождя, а от морской воды, оно пахло океаном и там, где слегка подсохло, поблескивало кристалликами соли. Моллюски облепили доски, какие-то усики шевелились среди морских водорослей, маленькие змейки, яркие, как цветы, скользили по обшивке корабля. Что-то похожее на угря выбралось из щели и уползло в траву.

Ферн первая обрела дар речи.

– Это невероятно, – сказала она.

– Здесь не было волны, – сказал Уилл, – и тем не менее!..

Казалось, корабль выбросило с морского дна десять минут тому назад.

– Происходит что-то странное, – проговорила Ферн. – Надо сказать Рэггинбоуну. Он должен все об этом знать. – Она не сомневалась в мудрости Наблюдателя.

Лугэрри прибежала на зов, но в ответ на просьбу найти Рэггинбоуна только смотрела на них своим неподвижным желтым взглядом.

– Его никогда не бывает, когда он нужен, – заворчал Уилл. – Какой смысл в волшебнике, который потерял свою силу и далее не может подать руку, когда в нем так нуждаются.

– Он вернется, – уверенно сказала Ферн. – Я надеюсь.

Они опустили парусину на старое место, как заговорщики, скрывающие свое преступление. Они чувствовали странную вину, оберегая тайну, которая была им непонятна, но которая имела к ним непосредственное отношение. И тайну эту надо было уберечь от любопытных глаз доброжелателей.

То был очень беспокойный день, их приключения были не особенно приятны и даже ужасны, но они все время находились в состоянии возбужденного ожидания. По настоянию Уилла они провели середину дня, обследуя место, по которому прокатился поток, – склон холма и долину Ярроу. Уилл вел расследование с азартом сыщика, а Ферн, пройдясь по берегу реки, уселась на место, которое давно облюбовала, и погрузилась в размышления. Неожиданно для себя, она поддалась ритму окружающей ее природы: задумчивому шелесту листвы, поднявшемуся ветру, слабой пульсации земли. Булькающий голос реки был подобен нескольким нотам, вырванным из общего хора, из музыки моря, эхо которой раздавалось на пляже на Краю Бытия. И пока она вслушивалась, мысли ее уносились все дальше и дальше, Назад к берегу, где встречаются Воображение и Реальность, и до нее донесся аромат звезд, и она вдохнула воздух, которым никогда прежде не дышала, и услышала шипение пены, набегающей на песок. Она удивилась. Где же существует этот пляж? Или это было волшебство, в которое переходили ее сновидения и фантазии? Было ли это место создано воображением Бога или только Человека? Но наверняка весь мир – это просто место, созданное воображением Создателя – случайным происшествием или божественным вдохновением, в зависимости от твоего состояния веры. Человек был рожден от искры напряженного Разума, Бог возник от искры разума Человека. Кто кого вообразил? Мысли Ферн вращались по замкнутому кругу, как отражение от падающих звезд в бесконечном море, пока наконец они не наткнулись на берег реки и Ферн осознала, что она сидит под деревьями в свете заходящего солнца и где-то рядом насвистывает птица. Вскоре подошел Уилл, у него в руках был кусок огромной ракушки, в чьих разбитых завитках все еще отражалась эхом музыка моря.

– Я тебя искал, – сказал Уилл, – где ты была?

– Где-то, – сказала она невнятно, – или нигде. Это прекрасно.

– Жалко, что она разбита.

– И все-таки сохрани ее. Она же из Атлантиды.

Ферн поднялась, и в этот момент что-то уцепилось за ноги Уилла. Он присел, чтобы освободить ноги, и увидел, что длинное щупальце, похожее на толстенную змею, уже обвилось вокруг колена. Оно с силой тянуло Уилла к реке.

– Ферн! – закричал он. – Ферн! Что это?

Ферн схватила валявшуюся рядом ветку и стала колотить змею по кольцам, та чуть ослабила свою хватку, но тут из реки выскользнула вторая змея, и Ферн еле-еле увернулась от нее. Уилл рывком освободил ноги, он задыхался от страха. Ферн в ярости колотила по щупальцам, а это были не змеи, а щупальца, и когда они убрались обратно в реку, она подбежала к берегу и стала смотреть в воду. Ярроу – неглубокая речка, лучи солнца высвечивали гальку, мелкие веточки и прутики на дне у берега. но солнце было уже близко к закату, надвигались сумерки. Ферн, забыв об опасности, наклонилась вперед. Ее лицо было всего в ярде от поверхности воды, когда что-то изменилось. Дно реки раскрылось, провалилось в глубину, темную, как ночь, на поверхности закрутился водоворот с морскими водорослями и расплывчатая тень, шевеля своими щупальцами, стала медленно погружаться во мрак. Ферн отскочила назад, схватила Уилла за руку и, заставляя его почти бежать, потащила прочь, вверх по склону холма.

– Что ты увидела? – спросил он ее, когда подъем замедлил их бег.

– Я не знаю, – ответила она. – Но что бы это ни было, его здесь быть не должно.

В эту ночь ей приснился сон. Она плыла, будучи в том странном состоянии вне своего тела, как с ней по уже бывало. Она плыла вдоль Ярроу, вниз к морю. Она проплывала мимо деревьев, их ветви казались морскими водорослями, чьи длинные ленты Взвивались, когда она проплывала рядом. Огромная странная рыба бороздила поверхность воды в реке. Ферн подумала, что это щука, но это была рыба-меч. Когда Ферн выплыла в море, ее ноги коснулись гребешков волн, и пена обволокла их.