Текст книги "Дети Атлантиды"

Автор книги: Ян Сигел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Бесполезно, – сказала она. – Во-первых, по телефону всего не расскажешь. Во-вторых, что мы можем рассказать? Что мы слышим, как кто-то сопит под нашими окнами, и что мы не можем найти ключей к сундуку с сокровищами, и думаем, что его девушка – ведьма? Он вполне может решить, что мы сошли с ума или нанюхались наркотиков. И даже если он приедет сюда, он ничего не сможет сделать. Элайсон хитрее его. Мы должны сами с этим справиться.

– Тебе удавалось справиться со всеми папочкиными девушками, – сказал Уилл.

– С этой будет труднее, – сказала Ферн.

Оба замолчали, потом Уилл сказал:

– Пожалуй, будет лучше, если ты останешься здесь до утра. Вдвоем не так страшно.

– О'кей. Тогда подвинься.

Кровать была широкая. Брат и сестра повернулись друг к другу спинами, согрелись и быстро заснули.

Глава третья

Ферн проснулась рано и перебралась в свою комнату. Инстинктивно она почувствовала, что Элайсон не должна догадаться, что вызывает у них подозрения. Хотя было всего лишь семь часов, Ферн оделась, вышла в сад, и ноги сами понесли ее к тропинке на холм, склон которого сверкал от капель росы. Наблюдателя на месте не было, он не появлялся уже так долго, что казалось, встреча с ним была только в воображении Ферн. Она поднялась на самый верх. В долине паслись несколько овец, по земле бежали тени от облаков. Песня одиноко парившей в небе птицы звучала, как музыка неземной дудочки. Ветер, коснувшийся ее щеки, был таким легким и приятным, таким свободным, несущимся прямо из Девственно-чистых высот над полями и лугами, над скалами и реками только для того, чтобы дотронуться до Ферн… Река, проложившая русло в долине, извиваясь бежала к берегу сверкавшего вдали голубого моря.

Неожиданно перед Ферн возникло странное животное. Оно выросло прямо из-под земли. Трава на бугорке поднялась, превратилась в шерсть, и вот живое существо встало на ноги, высунуло из пасти розовый язык и стало рассматривать Ферн блестящими янтарными глазами. Это была собака, то есть это было похоже на собаку. У нее была заостренная лисья морда, тусклая, грязная шерсть серо-коричневого цвета с белыми и черными пятнами. В ней смешались овчарка, лисица и волк. Но Ферн напомнила себе, что волки здесь не водятся со времен Средневековья. Она сразу же поняла, что это самка, хотя не могла бы объяснить, как ей это стало понятно. В немигающих глазах собаки читался скрытый ум.

Ферн нерешительно протянула руку. Зверь понюхал ее и лизнул. Острые клыки были всего лишь в дюйме от ее пальцев, однако, как ни странно, это ее не испугало.

– Это он тебя сюда прислал? – спокойно спросила она. – Ты пришла от Рэггинбоуна? Ты тоже наблюдатель? Ты сторож?

Собака ответила ей напряженным взглядом желтых глаз.

– Существо, которое сопело под окнами, проникло сегодня в дом, – продолжала Ферн, поглаживая грубую шерсть. Шерсть была чуть влажной, как будто собака долгое время была под открытым небом. – Не знаю, что это за создание, оно двигается, как гончая, хотя размером оно больше всех гончих, которых я когда-либо видела. Рэггинбоун сказал, что оно не может войти в дом без приглашения, но оно вошло, и я думаю… Должно быть, его пригласила Элайсон. Она появилась вчера, и в эту же ночь чудовище очутилось у нас в доме.

Собака принимала ласку с легким подрагиванием и величавым достоинством. Ферн чувствовала не то чтобы страх, но какое-то беспокойство. «Это невероятно, – говорила она себе. – Сначала я беседовала с камнем, теперь – с собакой».

– Не уверена, что ты все понимаешь, – произнесла она вслух, – возможно, всему этому есть какое-то естественное объяснение. У меня, наверное, слишком богатое воображение. Только почему это проявилось сейчас? Как-то странно… Я уже выросла и не верю в волшебные сказки, да и маленькая я ничего подобного не придумывала. После смерти мамы, когда я видела, как плачет папа, я все время жила в страхе. Бывало, лягу в кровать и в каждой тени вижу демона. Я думала, что сойду с ума. Ведь ни демонов, ни ведьм, ни драконов, ни эльфов нет. Нет Санта-Клаусов, вампиров в Трансильвании, нет королевств в зазеркалье и неизвестных земель за солнцем. Тень – всего лишь тень. Я заставила себя повзрослеть и перестать верить в детские выдумки. Я думала, что мир взрослых прозаичен, все четко определено, все осязаемо, но это не так. Это не так. Я теперь не знаю, кто я такая. Кто ты? Ты собака? Или ты волк?

На нее в упор смотрели желтые глаза, а шершавый язык лизал ее руку.

– Мой вопрос отменяется, – продолжала Ферн. – В Англии нет волков, а я должна уходить.

Будь осторожна.

Странно, что Ферн сказала это собаке, но ведь такой же странной была и вся их беседа. И она быстро помчалась вниз по дорожке, как будто хотела от чего-то убежать.

У ворот Ферн увидела, что собака стоит рядом, у ее ног.

– Тебе входить нельзя, – сказала она, удивившись тому, что эти слова ее огорчили. Ее спутница, не обращая внимания на запрет, проскользнула в ворота прежде, чем Ферн успела их запереть, Подойдя к задней двери дома, Ферн сказала более решительно:

– Извини, но… – Собака остановилась и не сделала попытки перешагнуть через порог. Ферн отметила, что она не лаяла, не махала хвостом, не совершала ничего, что делают обычные собаки. Она просто стояла и чего-то ждала.

– Может быть, ты хочешь пить? – смягчась, сказала Ферн. – Ну, заходи.

Зверь проскользнул в кухню, лег около плиты и положил морду на лапы. И в этот момент что-то щелкнуло в голове Ферн, и она поняла, что произошло. Она пригласила в дом, кто знает – к добру или к худу, бездомное животное.

Позже, когда Ферн спустилась после утренней ванны, она обнаружила, что в кухне пусто и входная дверь приоткрыта. На двери была старинная щеколда, которую умное животное могло открыть носом.

Ферн не хотела заниматься розысками ключей в присутствии Элайсон, поэтому они с Уиллом сбежали в семейство священника, где Мэгги Динсдэйл сделала бутерброды, а Гас устроил им пикник на вересковой пустоши. Вернувшись обратно в Дэйл Хауз, они нашли Элайсон в амбаре с сантиметром в руках. Элайсон и Гас пожали друг другу руки и обме нялись любезностями, что огорчило Уилла. Он отозвал сестру в сторону и сказал, что если бы Элайсон была ведьмой, она никак не могла бы так мило общаться со священником.

– Не будь идиотом, – ответила Ферн. – Дальше ты скажешь, что ей надо надеть остроконечный колпак.

Вечером они быстро поужинали, и Элайсон удалилась, заявив, что ей надо поработать над картиной. Уилл поднялся к ней чуть позлее и, извинившись, предложил кофе. Вернувшись, он отрапортовал, что у гостьи есть свой телевизор.

– Устроилась… – проворчал он. – Почему бы ей не смотреть телевизор вместе с нами? Это даже не эгоизм… Нам обязательно нужен телевизор! Скажи папочке.

– Угу…

– Ты знаешь, когда я открыл дверь, она его выключила, как будто ей было жалко дать мне посмотреть его хоть минутку. У нее, наверное, и видео есть. Мне так хочется, чтобы у нас было видео.

– Может быть, она смотрела что-то такое, что, по ее мнению, не нужно видеть маленьким мальчикам, – зло заметила Ферн.

Они снова стали играть в ма-джонг, поставив рядом на стол тарелку с бисквитами, сделанными миссис Уиклоу, и так увлеклись, что Ферн глянула на часы почти в полночь.

– Ты опять будешь спать в моей комнате? – спросил Уилл, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала надежда.

– По-моему, в этом нет необходимости, ответила Ферн. – Придвинь к двери что-нибудь тяжелое. Если я тебе понадоблюсь, можешь постучать мне в стену. Я думаю, нам надо изображать беззаботность. Как будто мы не видим ничего необычного. Тогда она решит, что мы не наблюдательны, и, таким образом, она будет нас недооценивать.

– Как ты считаешь, права ли миссис Уиклоу, говоря, что раньше видела Элайсон в этом доме?

– Да, – ответила Ферн, – я так считаю.

– Ты могла бы надеть парик на длинные волосы?

– Вполне. Так иногда делают актрисы.

– Какой ужас, – сказал Уилл. – Так можно кого угодно испугать.

– Заткнись, – сердито сказала Ферн и подошла к задней двери. Ферн никогда так грубо не разговаривала, и Уилл ухмыльнулся.

– Что ты делаешь?

– Дверь открываю.

– Что? А если войдет чудовище?

– Наш тайный гость уже может войти, я хочу быть в этом уверенной. – Она поколебалась и сменила тактику: – Я – как миссис Уиклоу. Люблю свежий воздух.

– Дерьмо собачье.

– И не смей так выражаться.

Переругиваясь, они стали подниматься по лестнице, но около подъема на второй этаж, будто сговорившись, притихли. Из комнаты Элайсон не раздавалось ни звука. Тусклые лампочки, так любимые дядюшкой Нэдом, оставляли площадку второго этажа во мраке. Ферн видела дверь комнаты Элайсон, но она была плотно закрыта. Ферн надеялась, что чувство подавленности, которое, казалось, распространялось из этой комнаты, все-таки было результатом воображения и перевозбуждения. Глянув друг на друга, брат с сестрой разошлись по своим комнатам.

Несмотря на все опасения, Уилл быстро заснул, но ферн, усевшись на кровати, стала читать при свете настольной лампочки. Она была в напряжении от страха и от отчаянного ожидания. Прошло больше часа, она все пыталась сосредоточиться на чтении, но не могла удержаться от постоянного поглядывания на часы. Их светящиеся стрелки, казалось, еле ползли по циферблату, загоняя ее в дремоту. По окну застучали капли дождя, но порыв ветра унес их прочь. Сопение у стены раздалось тогда, когда она уже перестала его ждать. Ферн вскочила, оторвавшись от подушки, сердце ее колотилось, глаза широко раскрылись, хотя смотреть было не на что. Она выключила настольную лампу и подобрала с полу упавшую книжку. Из коридора доносилось знакомое сопение, которое, остановившись сначала у двери Уилла, приблизилось к ее комнате. Слышно было знакомое тяжелое дыхание, скрип половиц и стук когтей по полу. И затем – тишина. Сопение и скрежет когтей прекратились, но тяжелое дыхание перешло в рычание, перерастающее в глухой рев. Ферн подумала, что еще никогда в жизни не слышала ничего более зловещего. Затем донесся шум от неожиданного броска, от резко затормозивших когтей, и после этого раздался тоскливый, жалостный вой. Казалось, борются два тяжелых тела, раздался грохот от падения стола и разбитой вазы. И все-таки Ферн заключила, что шум производит непрошеный гость, его соперник безмолвствовал. Потом она услышала, что кто-то бросился бежать, лапы застучали по ступенькам. Теперь уже из сада раздался вой боли или, может быть, страха, но он стал быстро затихать вдали и слышалось лишь завывание ветра в печных трубах. Ферн легла, радостно улыбаясь, не думая о разрушениях в коридоре. В ее сознании возникло имя. Без всякого сомнения, это была Лугэрри. И Ферн заснула.

За завтраком Элайсон была раздражена.

– Ночные кошмары, – сказала она. – Мне казалось, я слышу крики, пронзительный визг и стоны. Наверное, это ветер.

Уилл сидел с невинным видом. Ферн спокойно молчала. Она встала пораньше, чтобы убрать разбитую вазу, о которой Робин сказал, что она очень ценная, но он всегда так говорил, если дочь выражала сомнение. Перед завтраком брат с сестрой перекинулись двумя словами, Ферн уже знала, что Уилл тоже слышал ночью шум сражения.

– А я хорошо спала, – многозначительно сказала Ферн.

Уилл улыбнулся и занялся хрустящим картофелем.

Элайсон отказалась от приглашения на прогулку и поднялась к себе. Ферн приоткрыла входную Дверь в кухню – там сидела собака.

– Входи, – сказала Ферн. – Не жди приглашения. Ты всегда можешь войти в дом.

Собака, прихрамывая, вошла, на одной из ног виднелась засохшая струйка крови. Кое-где на шерсти тоже были подсохшие пятна крови. Пес лег у ног Ферн, подняв на нее внимательные глаза.

– Это волк, – сказал Уилл. – Уверен. Где ты его нашла?

– Это она меня нашла. Принеси антисептик, я где-то видела бутылку детола. Она ранена.

– Это она была ночью?

– Неси детол.

Собака тихо лежала, пока Ферн промывала ее раны и мазала заживляющим кремом, который нашел Уилл. Рана на плече оказалась глубокой, но собака никак не показывала, что ей больно.

– Лугэрри, – пробормотала Ферн, и в ответ собака подняла морду, а уши ее вздрогнули.

– Спасибо, – сказал Уилл.

В этот вечер позвонил Робин. Элайсон долго разговаривала с ним и все время вертелась рядом, когда трубку взяла Ферн, поэтому девушка не смогла рассказать отцу все, что хотела бы.

– Конечно, будем продавать, – поспешил сказать Робин. – Доверимся Элайсон. Она умница, знает, что делает. Что с тобой, дорогая? Я тебя не слышу.

Дело не в плохой телефонной связи, думала Ферн, вешая трубку. Мы живем в век спутников. Возможно, это не телефон виноват…

В понедельник Элайсон уехала, сказав, что вернется на выходные.

– Может быть, она и причастна ко всем этим делам, – сказал Уилл, – но я не думаю, что она наш враг. Она… она не такая уж страшная.

– А что ты себе представляешь? – спросила Ферн. – Дьявола во плоти? Вчера ты жаловался, что тебе страшно, сегодня ты жалуешься, что тебе не очень страшно. Никакой логики!

– Мне все равно страшно, – стал объяснять Уилл. – Но я боюсь не Элайсон. В ней есть неулови обаяние, ты думаешь, что все про нее понял, но ее сущность все время ускользает, как будто смазана чем-то жирным. Миссис Уиклоу сказала, что видела ее здесь раньше, но и она не совсем в этом уверена. Элайсон будто бы за чем-то приехала сюда, но даже и не пытается это что-то искать. Мы думаем, что она пригласила Сопелку в дом, но мы этого не знаем. Можно предполагать все что угодно.

– Я думала, ты поверил в невозможное, – сказала Ферн, – а теперь ты требуешь доказательств. – Говоря это, она продолжала смазывать раны собаки. Поскольку Элайсон уехала, собака спокойно могла лежать в кухне у плиты. На своем месте.

– Не совсем так. Я хочу знать, с кем мы воюем, – сказал Уилл, задумчиво глядя вдаль. – Что на самом деле происходит? Иногда мне кажется, что мы запутались в мрачном клубке сверхъестественных сил, но если задуматься над простыми фактами, то все пропадает в тени и мы ничего не видим. В таком случае, какого черта мы тут разыскиваем?

– На самом деле… – начала Ферн, она решила рассказать о ключе, но в этот момент вошла миссис Уиклоу и оборвала их разговор.

Естественно, миссис Уиклоу стала возражать против присутствия собаки.

– У дядюшки Нэда была собака, – напомнила ей Ферн. – Вы сами нам об этом говорили.

– А это не собака, – возразила ей домоправительница. – Это больше похоже на волка. В любом случае, это бродячее животное. Если оно начнет резать овец, начнется большой скандал, приедет

полиция. Лучше я кого-нибудь позову, и мы его прогоним.

– Что, разве уже есть убитые овцы? – с сомнением в голосе спросила Ферн.

Миссис Уиклоу честно признала, что этого не было.

– Но глядя на это отвратительное животное, думаю, что будут. Вы бы отвели его к ветеринару, пусть он его обследует. Надеюсь, преподобный отец вас подбросит.

Верхняя губа Лугэрри поднялась в беззвучном рычании.

– Не думаю, что ей это понравится, – сказала Ферн.

– А вы ее накормили? Небось и не подумали?

– Дадим ей чего-нибудь, – уклончиво ответила Ферн. – В любом случае, она нам не принадлежит. Она просто иногда приходит сюда.

Стук в дверь возвестил о прибытии Гаса Динсдэйла. Его мнение было еще более резким:

– Если это бродячее животное, то вы должны отвести его в полицию.

– Она не бродячая, – огрызнулась Ферн, чувствуя себя в осаде. – Ее хозяин – один старик, не знаю, как его зовут, но я его часто здесь встречаю. Думаю, это какой-то бродяга.

Уилл, неодобрительно сдвинув брови, глянул на сестру.

– Я знаю, кого вы имеете в виду, – сказал Гас. – Интересный тип. Кажется, что он живет под открытым небом, у него на лице больше морщин, чем улиц на карте города. Мы с ним изредка обмениваемся парой слов, он интеллигентен и неглуп, к тому же никогда не бывает пьяным. Подозреваю, он один из тех, кто выбрал жизнь на дорогах, в границах цивилизации они себя чувствуют как в тюрьме, загнанными в ловушку, если оказываются в том, что мы называем домом. Свободный дух. Никогда не знал, что у него есть собака. Она выглядит наполовину дикой. Но, наверное, хороший компаньон для бродяжничества. Тоже свободный дух, не сомневаюсь.

– Уж точно дикий, – не сдавалась миссис Уиклоу. – Если Ферн попробует до него дотронуться, наверняка укусит.

– О каком старике речь? – прошептал Уилл в самое ухо сестре, но она только качнула головой.

– Похоже, собака доверяет Ферн, – сказал Гас. – Животные очень часто чувствуют, кто им друг. Вы же, наверное, знаете историю Андрокла и льва?

– Нет, я не знаю, – резко ответила миссис Уиклоу, давая понять, что ей неоткуда было это узнать.

Тогда Гас обернулся к Ферн и спросил:

– Ты знаешь, как ее зовут?

– Лугэрри, – ответила Ферн, не объясняя, откуда она это знает.

– Странно, – задумался священник. – Кажется, по-французски это значит «оборотень», «человек-волк»…

После ланча Лугэрри ушла, отправилась по своим делам, и брат с сестрой остались одни.

– Нам надо все серьезно обсудить, – сказал Уилл. – Ты мне ничего не рассказала о старике. И Лугэрри. Ты серьезно думаешь, что она оборотень?

– Вполне возможно, – ответила Ферн. – Важно то, что она на нашей стороне. У нас так мало союзников.

– А старик?

– Он наблюдает. Я тебе говорила. Он старается быть похожим на камень. Сначала я решила, что придумала его, но Гас тоже его встречал, значит, он на самом деле существует.

– Гас – священник, – заметил Уилл. – Ему положено такое видеть. Например, ангелов и тому подобное.

– Не выдумывай, – строго сказала Ферн и позвала брата: – Идем.

Они поднялись к комнате Элайсон. В коридоре стоял полумрак, все двери были закрыты, а окошко, выходящее на север, давало слишком мало света. Уилл взялся за ручку двери и попытался повернуть ее, но она не двигалась. Он отдернул пальцы, почувствовав неприятное покалывание.

– Она не может быть заперта, – сказала Ферн. – Ведь нет же ключей. – Она тоже попыталась повернуть ручку, но как только Ферн ее сжала, из ручки выскочили мелкие иголочки, которые впились в ее кисть. – Так нельзя! Это же наш дом! Мы имеем право войти в любую комнату, в какую захотим. Она может просить нас не заходить, но не имеет права заставлять нас. Не знаю, что она тут придумала, но мы должны туда войти.

– А окошко? – Предложил Уилл.

Они выглянули из соседнего окна, но увидели, что окно Элайсон плотно закрыто.

– Попробуем его открыть, – сказал Уилл, – если только она и здесь что-нибудь не придумала. – Он не произнес слова «магического», но подумал о нем. – Это окно – на задвижке, ее, наверное, тоже. Можно просунуть в щель какой-нибудь небольшой предмет и поднять задвижку, я видел по телевизору, как окно открывали с помощью кредитной карточки.

– У нас нет кредитной карточки, но зато есть ножик. А прежде всего надо принести стремянку, – сказала Ферн.

Зная, что миссис Уиклоу недолюбливает Элайсон, Ферн не сомневалась в ее поддержке. Домоправительница не возражала против их замысла, только высота в двадцать футов над землей показалась ей немного опасной. Стремянка – вещь ненадежная, особенно если не уметь по ней лазить. Однако желание помочь Ферн и Уиллу оказалось сильнее.

– Не знаю, что она там натворила со своей дверью, – сказала миссис Уиклоу, – но меня эта ручка тоже ужалила. Это, наверное, как-то связано с электричеством.

Миссис Уиклоу познакомила ребят с соседом, у которого была стремянка, и в среду утром они принесли ее в дом. Поскольку Уилл придумал открывать окно снаружи, то он и полез наверх, вооружившись самым тоненьким ножиком. Сестра дожидалась его внизу и придерживала стремянку. К ее удивлению, увиденное по телевизору действительно пригодилось Уиллу.

– Получилось, – заорал он и перелез через подоконник. Тогда она загнала ножки стремянки поглубже в клумбу и тоже полезла наверх.

В комнате все переменилось. Потертый бархат занавесок и подушек стал толстым и мягким, запачканный серый ковер сверкал давно забытым узором. Появились портативный музыкальный центр, канделябры со свечами, горшок с кактусом, чей красный Цветок казался широко открытым ртом, в котором острым язычком извивался пестик. Прежде пустые полки были заставлены книгами и кассетами. Ферн осмотрела книги. В большинстве своем это были книги по искусству, на разных языках, в том числе и на каких-то странных, которые Ферн не смогла определить. Стены украшали несколько новых картин, одна из которых показалась смутно знакомой. Спустя несколько минут Ферн поняла, что это та гравюра, которую она видела на выставке в галерее. Среди картин не было лошади-узницы, но в дальнем углу стоял мольберт, укрытый тканью в пятнах.

На кровати лежало новое покрывало, оно было изумрудно-зеленым и бирюзово-голубым, с рисунком в виде парных перьев и радужных глаз. Покрывало было очень красивым, но почему-то вызывало отвращение. Ферн представила себе, как были исколоты пальцы, как слепли глаза у женщин, которые его вышивали. Она поймала его отражение в зеркале, чистом, без пятен, отвернулась и тут же глянула в него снова. Там оказалась спальня в спальне. В пыльной, неубранной комнате виднелась вторая, со всеми вещами и украшениями, принадлежащими Элайсон.

– Уилл, – прошептала Ферн, побледнев, стараясь справиться со своими ощущениями.

Но брат был занят телевизором, в котором вместо изображения бежали строки с белыми и серыми пятнышками. Он еще не видел зеркала, и Ферн решила, что не стоит пока привлекать к нему внимания. Она заставила себя посмотреть на что-то еще, и ее заинтересовал прямоугольный ящик темного дерева у кровати: его боковые стенки были испещрены золотистыми прожилками, а по крышке расползлись зловещие иероглифы из красной эмали. Когда Ферн дотронулась до ящика, она почувствовала необычный запах, как будто повеяло несуществующим ветром из северных лесов. Она провела пальцем по краю крышки, неожиданно наткнулась на металлический замочек и громко вскрикнула. Пронзительная боль была похожа на ожог, хотя на руке не осталось никакого следа.

– Что случилось? – спросил Уилл, оторвавшись от экрана телевизора.

– Может, я и ошибаюсь, – ответила Ферн, – но здесь происходит то же самое, что и с ручкой двери, только еще хуже. Надо найти перчатки.

Как ни странно, на стуле около кровати лежали перчатки. Ферн с неудовольствием отметила, что они сделаны из кожи какого-то земноводного – змеи или ящерицы. Пятнышки на коже меняли цвет в зависимости от освещения, как если бы неуловимая память о жизни все еще оставалась в этих перчатках. Ферн натянула на руку правую перчатку, она была великовата, но тут же пальцы перчатки прижались к ее пальцам, кожа прилипла к коже, и Ферн испугалась, что никогда не сможет освободиться из этой ловушки.

– А сейчас сможешь открыть? – требовал Уилл. Ферн нажала на замочек, боли не было, крышка поднялась. Внутри ящика было несколько отсеков. Там стояли крошечные коробочки и флакончики с такими мелкими надписями, что их невозможно было прочесть, толстая книжка в кожаном переплете, с выцветшими от возраста страницами, заполненными Рукописным текстом, и видеокассеты без названий.

– Давай попробуем посмотреть какую-нибудь кассету, – сказал Уилл. В его глазах читалась борьба между любопытством и осторожностью.

Ферн взяла кассету рукой в перчатке и вставила ее в телевизор. Затем они сели на павлиновое покрывало, и Уилл нажал выключатель. Раздался щелчок – и экран исчез. Квадратные очертания телевизора растворились, превратились в окно в никуда.

– Это сделано на компьютере, – неуверенно сказал Уилл.

Из маленькой точки в бездонном пространстве на них неслось изображение. Это не было двухмерное кино, это был взгляд в реальность. На улице, залитой рассеянным солнечным светом, полной дымом выхлопных газов, к автомобилю подошел старик. Он вытащил из кармана связку ключей, рассеянно посмотрел на них и положил обратно, затем вытащил связку поменьше, где явно находился ключ зажигания. Ферн пришло в голову, что это может быть дядюшка Нэд, а в связке находятся те ключи, которые они ищут. Но изображение исчезло, появилось другое, затем еще одно, еще… Фрагменты изображений набегали одно на другое со скоростью пулеметной очереди, унося события все дальше и дальше в прошлое. Рыночный прилавок с витриной, полной безделушек, в которой рылись чьи-то пальцы; сводчатый подвал, заставленный коробками, на которых слоем лежала пыль; фигура в униформе, поднимающая что-то с залитого кровью пола; два человека, уставившихся на пламя, которое освещало снизу их лица: одно полное, оживленное, другое очень молодое, но уже очень мудрое, с прилипшей ко лбу прядью влажных волос. На секунду человек поднял глаза, они были одновременно и карие, и золотые, и зеленые, как залитый солнцем лес. Затем фантастическое видение исчезло, вместо него появились другие лица: цыганка, женщина с томными глазами, мужчина со сжатым ртом. На спокойном море покачивался потрепанный рыбацкий корабль, его паруса повисли в застывшем воздухе. Заходящее солнце выкатилось из-за облаков и огнем плеснуло по воде, пробежав по ней золотой дорожкой. Затем вода накрыла все, и далеко в глубине что-то стало расти, постепенно обретая форму и плоть. Но прежде чем Ферн смогла как следует разглядеть очертания того, что поднималось из-под воды, все скрылось под белой рукой, и изображение пропало. И вдруг появился другой корабль, с изогнутой мачтой и расколотой деревянной обшивкой, убегающий от шторма в глубине изображения. Телевизор задрожал от бури, по комнате пронесся порыв ветра, взвились занавески, захлопали створки окна. На экране вспыхнул свет. Ферн и Уилл почувствовали, что их подняло вместе с домом и склоном холма. Они вцепились в спинку кровати, взлетая в бушующее небо над бурлящим морем, они увидели разноцветные вспышки света, пульсирующие над облаками, и услышали раскаты грома где-то далеко внизу. Покров неба раскололся, в волнах разверзлось глубокое ущелье, и корабль рухнул в этот провал. С него смыло рулевого, и Ферн поняла, что то, что блеснуло на его шее, был пропавший ключ, и она увидела, как мертвенно-бледные руки русалки потянули рулевого в бездну. Зыбкая темнота затянула картину, затих бушующий шторм, и из глубины космоса раздался глубокий, холодный голос:

– Дальше вглубь двигаться запрещено! Город изгнан из времени, памяти и истории навсегда. Никто никогда не увидит Атлантиды.

Будто хлопнула закрывшаяся дверь. Вернулся на место экран телевизора. Вокруг была знакомая комната. Дом стоял на склоне холма. Ферн дрожала и не могла произнести ни слова.

– Г-г-господи, – заикался Уилл. – О, господи! Что это было? Что это все значит?

– Это значит, что мы попали в беду, – наконец произнесла Ферн, убедившись, что ее голос не дрожит. Она нажала кнопку, вынула кассету и положила ее обратно в ящик.

Уилл, к удивлению Ферн, быстро справился с волнением.

– Мне еще никогда в жизни не было так страшно, – заявил он. – Никогда! Что нам теперь делать?

– Уходить отсюда, – сказала Ферн.

Уилл перелез через подоконник и стал спускаться, неуверенно нащупывая ступеньки.

– Осторожно, – сказала ему сестра. Она подумала было открыть дверь рукой в перчатке, но решила, что это опасно. Что делать потом с этой перчаткой? Ей не хотелось, чтобы Элайсон заподозрила, что кто-то был в ее комнате. Она последний раз осмотрела комнату, непроизвольно вздрогнув привзгляде на зеркало, и заколебалась при виде накрытого тканью мольберта. Потом решилась и откинула тряпку. Казалось, плесень распространилась еще дальше, теперь она почти прикрывала макушку лошади, в печальном взгляде которой таился испуг. Ферн погладила поверхность картины рукой в перчатке. Пятнышки плесени немедленно задвигались и собрались в темные кляксы, которые слились в покрытую рябью ленту. Ее цвет, мерцая, изменялся. Ферн легко коснулась двери в конюшню. Что-то толкнуло ее руку, она снова вздрогнула и почувствовала страх от того, что сама себя не узнавала, что перчатка приросла к ее руке, от того, что тонкий ручеек силы пронзил все ее существо. Ферн резко отступила от мольберта, и ткань закрыла картину. Снаружи донесся голос Уилла:

– Ферн! Ферн!

Она стянула перчатку – перчатка снялась легко, Ферн положила перчатку на прежнее место, расправила павлинье покрывало, перелезла через подоконник и плотно закрыла окно.

– Как ты думаешь, она догадается, что мы у нее побывали? – спросил Уилл.

– Надеюсь, что нет, – ответила Ферн.

Они оба обрадовались, когда после ужина увидели вернувшуюся Лугэрри. Собака улеглась у их ног и явно решила остаться с ними на ночь. Она широко зевнула, показав острые желтые клыки. Ферн присела на корточки и стала гладить ее жесткую шерсть, осторожно обходя места, где были раны.

– Останься на ночь, – шептала Ферн. – Сделай так, чтобы я была храброй, как волк. Мне так нужно сейчас быть смелой.

Она не сознавала, что таким образом признала равенство между собой и Лугэрри. Она думала, что стала взрослой, что уже не зависит ни от кого, что никто не стоит между ней и тьмой. К ней пришло запоздалое понимание того, что она излишне полагалась на отца, на силу его положения, на непререкаемое превосходство его зрелости. Она могла вести хозяйство в доме, но это он предоставил ей такую возможность, он поддерживал и защищал ее. А сейчас он был так далек. У нее не было даже номера его телефона. Миссис Уиклоу и Динсдэйлы – хорошие друзья, но они не могут бороться с Элайсон. Ей нужна была скала, о которую можно было бы опереться. Скала, камень, и Ферн вспомнила о Рэггинбоуне. «Найди ключ», – сказал он и исчез. Казалось, теперь все зависело от нее самой, но она не знала, что и как ей делать. Она была так одинока!

– Уж не так ты одинока, – сказал Уилл, присев рядом с ней. Должно быть, она размышляла вслух. – Нас трое.

Лугэрри повернула голову и лизнула ее щеку.

Постепенно ночь окутала дом. Опасная ночь, с капризным ветром, бормочущим около стен дома, со скрипом половиц и хлопаньем рассохшихся дверей. Выглянув в окно, Ферн увидела луну, окруженную желтым сиянием, проглядывающую в разрывах несущихся облаков. Снова раздался рев мотоцикла, промчавшегося по дороге и тут же вернувшегося назад. Ферн подумала, что обычно мотоциклисты по ночам ездят группами, но этот был одиночкой. Черным Рыцарем дорог, закованным в латы из черной кожи и неузнаваемым в своем черном шлеме. Она еще ни разу не видела, чтобы он остановил свою машину, сошел с седла и поднял щиток шлема. Она не знала, как его зовут.

– Да пропади он пропадом, этот мотоцикл, – сказала однажды в сердцах миссис Уиклоу, но похоже, и она не знала, кто это такой.

И будто ответив на мысли Ферн, машина затихла, взревев последний раз где-то совсем рядом с домом. Лугэрри поднялась с пола, шерсть вздыбилась у нее на загривке, она показала зубы и выскользнула через заднюю дверь, как незаметная тень. Машина умчалась, и собака тут же вернулась. Она не рычала, не лаяла, Лугэрри была удивительно молчалива, но опасность, если это была опасность, – исчезла. У нас тут не может быть врагов, подумала Ферн, раздраженная внезапным вторжением. Мотоциклист всего лишь неприятен, но это не угроза, хотя, конечно, он – недоброжелатель.