Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 14

Когда мы подъехали к дому, я увидел как на крыльцо вышла Машка. Она была укутанная в тёплый платок, и помахала мне рукой. Я выскочил из саней и поспешил к ней:

– Машунь! Сколько раз говорить – не стой на морозе!

Она обняла меня и мы вошли в дом. Бабушка сидела в гостиной с вязанием, няня Агафья возилась на кухне. Ричард читал какую-то медицинскую книгу.

– Ну что, внучок, – подняла голову бабушка, – как дела на заводе?

Я сел рядом с ней, начал рассказывать. О турбинах, о станках, о восхищённых лицах мастеров, о планах создать школу. Бабушка слушала, кивая, время от времени вставляя комментарии.

За ужином мы продолжали обсуждать планы. Машенька слушала, изредка вставляя вопросы. Няня Агафья причитала, что я слишком много работаю и нужно больше отдыхать.

После ужина я поднялся в кабинет. Нужно было начать составлять программу обучения для будущей школы мастеров. Я достал чистые листы бумаги, взял перо и составил программу обучения в первом приближении.

Перечитал написанное, кивнул сам себе – выглядело всё вроде логично и последовательно. Нужно будет показать Григорию, обсудить детали.

Утром следующего дня я проснулся с ясной головой и чёткими планами. Программа обучения была готова, оставалось согласовать детали с Григорием и генералом Давыдовым. Но сначала – завтрак с семьёй.

Спустившись вниз, я застал всех уже за столом. Машенька выглядела отдохнувшей и довольной, бабушка как обычно распоряжалась на кухне, няня Агафья суетилась с чаем.

– Доброе утро, Егорушка! – улыбнулась Машка, когда я присел рядом. – Спал хорошо?

– Отлично, солнышко, – ответил я, целуя её в щёку. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

Бабушка подсела ближе:

– А ты, внучок, – она повернулась ко мне, – опять на завод собрался?

– Да, бабушка, – кивнул я, беря пирог. – Нужно с Григорием программу обучения обсудить. Школу мастеров открываем, помнишь?

Она одобрительно кивнула:

– Дело делаешь, внучок. Только не забывай про семью. Машеньке сейчас твоё присутствие важно.

– Не забываю, бабушка, – заверил я. – Сегодня съезжу, всё улажу и вернусь пораньше.

После завтрака я оделся потеплее – мороз на улице не слабел – и вместе с Захаром отправился на завод. По дороге обдумывал, как лучше организовать обучение. Нужно было не просто дать мастерам знания, но и убедиться, что они действительно всё поняли и смогут применить на практике.

На заводе меня встретил оживлённый гул. Вчерашние события явно подняли боевой дух – мастера с энтузиазмом работали на станках с пневматическим приводом, обмениваясь впечатлениями и идеями.

Григорий стоял у одного из станков, что-то объясняя молодому подмастерью. Увидев меня, он оживился:

– Егор Андреевич! Доброе утро! Вы как раз вовремя – хотел с вами посоветоваться.

– И я с тобой, Григорий, – ответил я, подходя ближе. – Пойдём куда-нибудь, где потише. Нужно программу обучения обсудить.

Мы прошли в небольшую контору рядом с цехом – там было спокойнее. Я развернул свои записи на столе:

– Вот, смотри. Я составил примерную программу. Четыре месяца обучения, разделённые на блоки.

Григорий склонился над листами, внимательно читая. Его палец скользил по строчкам, губы шевелились, проговаривая слова про себя.

– Первый месяц – теория, – начал я объяснять. – Что такое давление, как оно измеряется, как распространяется по трубам. Законы механики – рычаги, передачи, кривошипно-шатунные механизмы. Свойства материалов – какой металл для чего подходит, как его обрабатывать.

– Это много, – озабоченно сказал Григорий. – Мастера не привыкли к такой учёбе. Они больше руками работать любят.

– Знаю, – кивнул я. – Поэтому теория будет с практическими примерами. Рассказываем про давление – сразу показываем, как работает компрессор. Объясняем про передачи – разбираем реальный механизм. Так понятнее и интереснее.

Григорий задумчиво кивнул:

– Это разумно. А кто будет преподавать теорию? Я в этом не силён.

– Я буду, – ответил я. – Буду приезжать два-три раза в неделю, читать лекции. Ты же будешь вести практические занятия во второй половине дня – показывать, как это применяется в деле.

– А второй месяц? – спросил Григорий, переходя к следующему листу.

– Второй месяц – практика под руководством, – объяснил я. – Ученики делятся на небольшие группы – по два-три человека. Каждой группе даётся задание – например, собрать простой пневматический двигатель. Ты с помощниками ходите между группами, проверяете, подсказываете, исправляете ошибки.

– А помощники – это кто? – уточнил Григорий.

– Семён Кравцов, братья Волковы, Фёдор Железнов, – перечислил я. – Они уже не плохо в этом разбираются, могут помогать обучать других. Плюс, это для них тоже полезно – когда учишь других, сам лучше понимаешь.

Григорий кивнул:

– Да, это правда.

– Третий месяц – самостоятельная работа. Каждая группа получает большое задание – например, спроектировать и построить пневматическую систему для небольшой мастерской. Расчёты, чертежи, монтаж – всё сами, но под твоим контролем.

– А если ошибутся? – забеспокоился Григорий.

– Ошибаться – это нормально, – успокоил я его. – Главное, чтобы ошибки были исправимыми. Ты будешь проверять их работу на каждом этапе. Расчёты не сходятся – вернёшь на доработку. Чертежи неправильные – заставишь переделать. Так они научатся думать самостоятельно.

– А четвёртый месяц?

– Экзамен, – сказал я твёрдо. – Каждая группа защищает свой проект перед комиссией – ты, я, генерал Давыдов, может, Иван Дмитриевич. Объясняют, что сделали, почему так, как работает. Отвечают на вопросы. Кто справился – получает свидетельство мастера-пневматика.

Григорий отложил листы, задумчиво потирая подбородок:

– Звучит сложно, но выполнимо. Только вот…

– Что? – подбодрил я.

– А вдруг я не справлюсь? – выдохнул он. – Такая ответственность – обучать людей, да ещё так, чтобы они действительно всё поняли…

Я посмотрел ему в глаза:

– Григорий, послушай. Ты уже доказал, что способен. Ты построил эту систему на реке – сложнейшую конструкцию. Ты понимаешь материал настолько хорошо, что смог объяснить его другим мастерам. Ты готов. Просто выброси из головы все лишнее и поверь в себя.

Он выдохнул, выпрямился:

– Хорошо. Попробую. А когда начинаем набор учеников?

– Через две недели, – ответил я. – Это даст время подготовится, составить окончательную программу. Иван Дмитриевич уже разослал письма на разные заводы – они будут присылать своих лучших мастеров.

– А сколько человек возьмём? – спросил Григорий.

– Десять, – сказал я. – Не больше. Важно качество обучения, а не количество учеников.

Мы ещё некоторое время обсуждали детали – какие темы включить в программу, как организовать практические занятия, какое оборудование понадобится. Григорий делал пометки в своей тетради, задавал уточняющие вопросы.

Наконец мы закончили. Григорий собрал свои записи:

– Ну что ж, Егор Андреевич, будем готовиться. Две недели – это не так много, нужно успеть всё организовать.

– Справишься, – уверенно сказал я. – А я помогу. Сейчас пойду к генералу Давыдову, согласую с ним помещения и финансирование.

Мы вышли из конторы. Григорий направился обратно в цех, а я пошёл к административному зданию, где находился кабинет генерала.

Давыдов был на месте, разбирал какие-то бумаги. Увидев меня, поднялся:

– Егор Андреевич! Входите, входите! Василий говорит, вы с Григорием целый день разговариваете об обучении. Что вы там решили?

Я кивнул:

– Да, составили программу обучения для школы мастеров. Хотел с вами согласовать.

Я развернул свои записи, начал объяснять. Давыдов слушал внимательно, иногда задавал вопросы, что-то уточнял. В целом программа ему понравилась:

– Хорошо продумано, Егор Андреевич. Систематично, последовательно. Именно так и нужно учить. А насчёт помещений – я уже распорядился. Выделяем два помещения в административном корпусе. Одно – под аудиторию для лекций, второе – под мастерскую для практических занятий.

– А оборудование? – спросил я.

– Закупим или сделаем всё необходимое, – заверил он. – Иван Дмитриевич выделил средства из государственной казны. Деньги не проблема – главное, чтобы результат был.

Мы ещё немного поговорили о деталях организации, потом я откланялся. Выходя из кабинета, я почувствовал удовлетворение – дела шли хорошо, всё складывалось.

Но не успел я дойти до выхода, как меня окликнул знакомый голос:

– Егор Андреевич!

Обернулся – ко мне спешил поручик Павел Григорьевич Соколов, тот самый офицер из тайной канцелярии, который привозил мастеров из Тулы в Уваровку.

– Павел Григорьевич! – поздоровался я. – Какими судьбами?

Он подошёл ближе, оглянулся по сторонам, убедился, что рядом никого нет:

– Егор Андреевич, мне нужно с вами поговорить. Наедине. Это важно.

Я нахмурился. Тон его голоса не предвещал ничего хорошего.

– Хорошо, – кивнул я. – Где?

– Здесь есть свободная комната? – спросил он.

Я вспомнил небольшую контору, где недавно разговаривал с Григорием:

– Есть. Пойдёмте.

Мы прошли туда. Соколов закрыл дверь за собой, повернулся ко мне:

– Егор Андреевич, я приехал по поручению Ивана Дмитриевича. У него для вас срочное задание.

– Какое? – настороженно спросил я.

Соколов достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги, протянул мне:

– Вот. Читайте сами.

Я развернул письмо, узнал почерк Ивана Дмитриевича. Начал читать:

'Егор Андреевич,

Пишу Вам по делу государственной важности. В Москве обнаружен человек, который, по всей видимости, является ещё одним попаданцем из будущего, как и Вы. Он называет себя Алексеем Орлов и утверждает, что попал в 1807 год из XXI века.

Этот человек действует крайне неосмотрительно. Он открыто демонстрирует знания, которых не должно быть в нашем времени. Рассказывает о будущих событиях, о технологиях, о политических переменах. Собирает вокруг себя людей, обещая им богатство и власть.

Мы не можем позволить ему продолжать. Его действия могут привести к непредсказуемым последствиям – от паники в обществе до попыток использовать его знания в корыстных целях. Тайная канцелярия его задержала, дабы не смущать умы народа.

Прошу Вас срочно выехать в Москву. Встретитесь с этим человеком, поговорите, оцените ситуацию. Попытайтесь убедить его действовать более осторожно. Если это не поможет – придётся принимать более жёсткие меры.

Поручик Соколов будет сопровождать Вас и обеспечит необходимую поддержку.

С уважением,

Иван Дмитриевич'

Я медленно сложил письмо, посмотрел на Соколова:

– Ещё один попаданец…

– Да, – кивнул поручик. – И судя по донесениям, он вел себя крайне безрассудно. Рассказывал всем подряд, что знает будущее. Уже собрал вокруг себя группу авантюристов, которые хотели воспользоваться его знаниями.

Я потёр переносицу. Это было плохо. Очень плохо. Если этот Орлов действительно так неосторожен, он может натворить бед. Изменить ход истории непредсказуемым образом. Или просто попасться не тем людям, которые воспользуются его знаниями во вред.

– Когда выезжаем? – спросил я.

– Чем быстрее, тем лучше, – ответил Соколов. – Иван Дмитриевич просил как можно скорее. Ситуация может выйти из-под контроля.

– А сам он где?

– Еще утром выехал в Москву.

Я задумался. С одной стороны, дела в Туле – школа мастеров, клиника, производство эфира. С другой – это задание действительно важное. И кто, если не я, сможет поговорить с другим попаданцем на равных?

– Хорошо, – решил я. – Но мне нужно время на сборы. Предупредить жену, договориться о делах здесь.

– Понимаю, – кивнул Соколов. – Тогда выезжаем завтра утром. Я пришлю экипаж к вашему дому на рассвете.

Мы попрощались. Я вышел из конторы, чувствуя тяжесть в груди. Ещё один попаданец… Интересно, как ОН попал сюда? И главное – что он хочет делать со своими знаниями?

Захар ждал меня у выхода:

– Егор Андреевич, домой?

– Да, Захар, – устало кивнул я. – Домой.

По дороге я обдумывал ситуацию. Нужно было всё организовать так, чтобы моё отсутствие не сказалось на делах. Григорий справится с подготовкой к открытию школы. Ричард займётся клиникой. Савелий Кузьмич продолжит работу над паровыми машинами. Нужно было бы конечно дождаться Фому из Уваровки, чтоб рассказал как там дела, да видать уже по приезду узнаю.

Когда мы подъехали, я вышел из саней и направился к дому.

Машка встретила меня в прихожей с улыбкой:

– Егорушка! Как дела на заводе?

Я обнял её:

– Хорошо, солнышко. Всё идёт по плану. Ну, не совсем, конечно.

– Что случилось?

– Мне нужно уехать на несколько дней. В Москву. По важному государственному делу.

Она удивилась:

– Уехать? Сейчас?

– Знаю, что время не самое подходящее. Но это действительно важно. Иван Дмитриевич лично попросил. И я не могу отказать.

Она помолчала, потом медленно кивнула:

– Я понимаю. Ты делаешь важную работу. Только… возвращайся побыстрее.

– Постараюсь, – твёрдо сказал я, целуя её. – Как только разберусь с делом – сразу домой. И Захар поедет со мной, будет присматривать.

Бабушка, слышавшая наш разговор из гостиной, вышла:

– Внучок, если дело государственное – езжай. Мы тут с Машенькой справимся. Ричард рядом, Пётр Иванович регулярно наведывается. Не волнуйся.

Я благодарно посмотрел на них. Какое же счастье иметь такую семью.

Вечером я собирал вещи. Много не брал – тёплую одежду, смену белья, документы, немного денег. Машка сидела на кровати, молча наблюдая.

– Егорушка, – наконец сказала она тихо, – будь осторожен. Я не знаю, что за дело у тебя в Москве, но… чувствую, что опасное.

Я сел рядом, обнял её:

– Не волнуйся, солнышко. Все будет хорошо. Просто нужно с одним человеком поговорить, разобраться в ситуации. Ничего опасного.

Она прижалась ко мне:

– Вернёшься к родам?

– Вернусь, – твёрдо сказал я. – Даже если весь мир рухнет – я буду здесь, когда наш малыш появится на свет.

Мы легли спать, но я долго не мог заснуть. Думал о предстоящей поездке, о встрече с другим попаданцем. Что он за человек? Почему ведёт себя так неосторожно? И главное – смогу ли я его переубедить?

Наконец сон всё же сморил меня. А утром, едва рассвело, меня разбудил стук в дверь.

– Егор Андреевич! – позвал Захар. – Экипаж прибыл!

Я собирался осторожно поднялся, чтобы не разбудить Машку, но она уже не спала – сидела на кровати, смотрела на меня.

– Машунь… – начал я, но она остановила меня жестом.

– Все хорошо. Просто обними меня.

Я обнял её. Мы посидели так некоторое время, потом я встал и стал одеваться.

Спустившись вниз, я застал Захара уже готовым, а у крыльца стоял добротный закрытый экипаж с четвёркой лошадей. Поручик Соколов ждал рядом:

– Доброе утро, Егор Андреевич. Готовы?

– Готов, – кивнул я, садясь в экипаж.

Бабушка вышла на крыльцо:

– Езжай с Богом, внучок! И возвращайся скорее!

Няня Агафья всплеснула руками:

– Егорушка, береги себя!

Экипаж тронулся. Я смотрел в окно на удаляющийся дом, на фигурки бабушки и няни на крыльце. Потом дом скрылся за поворотом, и мы помчались по заснеженной дороге в сторону Москвы.

Впереди меня ждала встреча с человеком из моего времени. И я понятия не имел, чем всё это закончится.

Глава 15

Дорога до Москвы заняла три дня. Три долгих, утомительных дня в санях, с короткими остановками на постоялых дворах для смены лошадей и скудного отдыха. Соколов оказался молчаливым спутником – большую часть времени он дремал, погруженный в свои мысли.

Я тоже не был настроен на разговоры. Голова была занята предстоящей встречей. Что я скажу этому Орлову? Как убедить его быть осторожнее? И вообще – какой он человек? Авантюрист, жаждущий власти? Или просто растерянный человек, попавший в чужое время и не знающий, как себя вести?

На второй день пути, когда мы остановились на очередном постоялом дворе, я всё же решил расспросить Соколова подробнее.

Мы сидели за столом в общей комнате, перед нами дымились миски с горячими щами. Вокруг шумели другие постояльцы – купцы, извозчики, какие-то мелкие чиновники.

– Павел Григорьевич, – начал я, понизив голос, – расскажите мне подробнее про этого Орлова. Что известно о нём?

Соколов отпил щей, вытер рот салфеткой:

– Немного. Появился в Москве около месяца назад. Снял комнату в приличной гостинице на Тверской улице, платил золотом. Это сразу привлекло внимание – откуда у незнакомца такие деньги?

– И?

– Наши люди начали за ним наблюдать. Оказалось, что он активно знакомится с людьми – купцами, мелкими дворянами, даже с некоторыми чиновниками. Рассказывает им про «будущее», про технологии, которые изменят мир. Обещает сделать их богатыми, если они вложатся в его проекты.

Я нахмурился:

– Какие проекты?

– Разные, – Соколов пожал плечами. – То он говорит про паровые машины, то про какие-то «электрические двигатели», то про «химические фабрики». Сыплет терминами, которые никто не понимает, но звучат они впечатляюще.

– И кто-то верит?

– Некоторые верят, – кивнул поручик. – Особенно те, кто ищет быстрого обогащения. Орлов умеет говорить убедительно. Плюс, он действительно демонстрирует некоторые знания, которых не должно быть в нашем времени.

– Например?

Соколов задумался:

– Например, он предсказал падение цен на хлеб в начале месяца. Точно назвал дату и масштаб. Несколько купцов, послушавшись его совета, вовремя продали запасы и избежали убытков. После этого слухи о нём разлетелись по всей Москве.

Я потёр переносицу. Идиот. Полный идиот. Нельзя же так открыто демонстрировать знание будущего! Это же прямая дорога к тому, чтобы стать объектом пристального внимания не только властей, но и всяких тёмных личностей.

– А что насчёт его личности? – спросил я. – Кто он, откуда?

– Говорит, что из XXI века, как и вы, – ответил Соколов. – Называет себя инженером-программистом. Утверждает, что попал сюда случайно – шёл по улице, споткнулся, ударился головой и очнулся в 1807 году в теле какого-то московского мещанина.

Я задумался. История похожая на мою – я тоже очнулся в чужом теле, в чужом времени. Но вот дальше наши пути разошлись. Я старался действовать осторожно, не привлекать лишнего внимания, внедрять знания постепенно и под контролем. А этот Орлов, судя по всему, решил, что он тут самый умный и может делать всё, что захочет.

– И где он сейчас? – спросил я.

– Под арестом, – сухо ответил Соколов. – В одном из зданий тайной канцелярии. Формально не под стражей – ему разрешено свободно перемещаться по помещению, есть нормальная еда, книги. Но выйти на улицу не может. Иван Дмитриевич распорядился держать его там до вашего прибытия.

– А он не сопротивлялся?

– Поначалу возмущался, требовал объяснений, грозил жалобами. Но когда ему объяснили, что альтернатива – настоящая тюрьма с кандалами и крысами – быстро успокоился и согласился ждать.

Я усмехнулся. Типичное поведение современного человека – привыкшего к правам и законам XXI века, но совершенно не понимающего реалий XIX столетия. Здесь не было адвокатов, судов присяжных и презумпции невиновности. Здесь была воля государя и его представителей. И если тебя сочли опасным – никакие жалобы не помогут.

Мы доели щи, запили квасом. Соколов поднялся:

– Отдохните, Егор Андреевич. Завтра последний день пути. К вечеру будем в Москве.

Я кивнул. Поднялся в отведённую мне комнату на втором этаже постоялого двора. Небольшая, но чистая – кровать, стол, стул, умывальник. Окно выходило на дорогу, за которой тянулись заснеженные поля.

Я разделся, лёг на кровать. Заснул тяжело, с мыслями о предстоящей встрече.

* * *

На следующий день к вечеру мы въехали в Москву. Я был здесь впервые – в этой, альтернативной реальности. Город встретил нас шумом, суетой и запахами. Узкие улочки, деревянные и каменные дома, церкви с золотыми куполами, толпы людей, лошади, кареты.

– Москва, – сказал Соколов, глядя в окно экипажа. – Столица была до Петра. Теперь вторая по значимости после Петербурга, но всё равно сердце России.

Мы проехали мимо Кремля – величественного, мощного, с высокими стенами и башнями. Я невольно залюбовался. В XXI веке я видел Кремль на фотографиях, по телевизору. Но вживую, в XIX веке, он производил совершенно другое впечатление – не музея, а настоящей крепости, центра власти.

Экипаж свернул на одну из боковых улиц, проехал ещё несколько кварталов и остановился у ничем не примечательного трёхэтажного каменного здания. Вывески не было, окна на первом этаже были зарешечены.

– Приехали, – сказал Соколов, открывая дверцу.

Мы вышли. Захар, ехавший сзади с вещами, тоже спрыгнул на землю. У входа в здание стояли двое часовых в форме без знаков различия. Увидев Соколова, они козырнули.

– Поручик Соколов с господином Воронцовым, – представился Соколов. – Нас ждут.

– Проходите, – один из часовых открыл тяжёлую дверь.

Мы вошли внутрь. Длинный коридор, несколько дверей по бокам, лестница наверх. Пахло сыростью, табачным дымом и чем-то ещё – кислым, неприятным. Наверное, так пахнет страх тех, кого сюда приводили на допросы.

Соколов повёл нас по коридору, поднялся по лестнице на второй этаж. Остановился у одной из дверей, постучал.

– Войдите! – донёсся знакомый голос Ивана Дмитриевича.

Мы вошли. Комната была обставлена как кабинет – большой стол, кресла, шкаф с бумагами, карта России на стене. За столом сидел Иван Дмитриевич, перед ним лежали какие-то документы.

Увидев меня, он поднялся:

– Егор Андреевич! Наконец-то! Как доехали?

– Нормально, – ответил я, пожимая ему руку. – Устал, конечно, но жив, – пошутил я.

– Присаживайтесь, – он жестом указал на кресло. – Захар, вы можете подождать в коридоре. Соколов, оставайтесь.

Захар вышел, прикрыв за собой дверь. Я сел, Соколов встал у стены.

Иван Дмитриевич вернулся за стол, посмотрел на меня:

– Соколов рассказал вам про Орлова?

– Да, – кивнул я. – В общих чертах. Попаданец из XXI века, ведёт себя неосторожно, собирает вокруг себя людей, обещая богатство.

– Всё верно, – подтвердил Иван Дмитриевич. – Но это ещё не всё. За последние две недели ситуация осложнилась.

Я насторожился:

– Как именно?

Он достал один из документов, протянул мне:

– Читайте.

Я взял бумагу. Это было донесение от одного из агентов тайной канцелярии. Почерк мелкий, местами неразборчивый, но смысл был ясен.

Орлов не просто рассказывал людям про будущее. Он начал активно вмешиваться в текущие события. Советовал купцам, как вести дела. Подсказывал чиновникам, какие решения принимать. Даже пытался связаться с некоторыми влиятельными дворянами, предлагая им свои услуги как «консультанта по будущему».

Но самое тревожное было в конце донесения. Орлов начал собирать вокруг себя группу людей – авантюристов, недовольных, искателей лёгкой наживы. Он называл эту группу «Клубом прогрессистов» и обещал, что вместе они «изменят Россию к лучшему».

Я отложил бумагу, посмотрел на Ивана Дмитриевича:

– Это плохо.

– Очень плохо, – согласился он. – Видите ли, Егор Андреевич, ваш случай уникален. Вы попали в прошлое, осознали опасность необдуманных действий и начали действовать осторожно. Работаете с государством, внедряете технологии постепенно, под контролем. Вы понимаете ответственность.

Он встал, подошёл к окну:

– А этот Орлов – полная противоположность. Он не думает о последствиях. Ему кажется, что он всё знает, всё может. Что достаточно применить знания из XXI века – и Россия превратится в рай на земле.

– Наивность, – пробормотал я.

– Хуже, чем наивность, – возразил Иван Дмитриевич. – Это опасное невежество. Он не понимает, что нельзя просто взять и внедрить технологии будущего в общество прошлого. Общество не готово. Экономика не готова. Люди не готовы. Нужна подготовка, постепенность, контроль.

Он повернулся ко мне:

– Вот почему я вас позвал. Вы – единственный человек, который может с ним поговорить на равных. Вы из того же времени, понимаете его язык, его мышление. Но при этом вы уже научились жить здесь, в XIX веке. Вы можете объяснить ему то, что я объяснить не могу.

Я задумался. Логика была понятна. Но вопрос – захочет ли этот Орлов меня слушать? Судя по описанию, он человек самоуверенный, убеждённый в собственной правоте. Такие редко прислушиваются к чужим советам.

– А если он не послушает? – спросил я. – Что тогда?

Иван Дмитриевич тяжело вздохнул:

– Тогда придётся принимать жёсткие меры. Мы не можем позволить ему продолжать. Он угроза стабильности. Угроза государству.

– Вы имеете в виду… – я не договорил.

– Да, – коротко ответил он. – Если разговор не поможет…

Я молчал, переваривая услышанное.

– Я постараюсь убедить его, – сказал я наконец. – Но обещать ничего не могу.

– Я и не прошу обещаний, – ответил Иван Дмитриевич. – Просто попробуйте. Вы – его последний шанс.

Он позвал Соколова:

– Проводите Егора Андреевича к Орлову. И оставьте их наедине. Пусть поговорят без свидетелей.

Соколов кивнул:

– Слушаюсь.

Мы вышли из кабинета. Я кивнул Захару:

– Жди здесь. Я скоро вернусь.

– Слушаюсь, Егор Андреевич, – он устроился на скамейке у стены.

Соколов повёл меня по коридору, поднялся на третий этаж. Остановился у двери в конце коридора, постучал:

– Орлов, к вам посетитель.

– Входите! – донёсся мужской голос.

Соколов открыл дверь, пропустил меня внутрь и закрыл за мной.

Комната была больше похожа на гостиничный номер, чем на тюремную камеру. Кровать, стол, стулья, книжный шкаф, окно с решёткой. На столе стопка книг, исписанные листы бумаги, чернильница с пером.

У окна стоял мужчина лет тридцати пяти. Среднего роста, худощавый, с тёмными волосами и серыми глазами. Одет в простую, но чистую одежду – рубашку, жилет, штаны.

Увидев меня, он оживился:

– Наконец-то! Я уже думал, меня тут навечно заперли! Вы кто? Адвокат? Представитель губернатора?

Я закрыл за собой дверь, прошёл в комнату:

– Ни то, ни другое. Меня зовут Егор Воронцов. И я, как и вы, попаданец из XXI века.

Он замер. Глаза его расширились, рот приоткрылся. Несколько секунд он просто смотрел на меня, не в силах произнести ни слова.

– Вы… вы тоже? – наконец выдавил он.

– Да, – кивнул я, садясь на стул у стола. – Попал сюда почти год назад. Очнулся в теле дворянина, отправленного в захудалую деревню. С тех пор пытаюсь выжить и как-то устроиться в этом мире.

Орлов медленно опустился на кровать, не сводя с меня глаз:

– Я думал… я думал, что я один. Единственный. Что это какая-то ошибка вселенной, глюк матрицы или что-то ещё.

– Нет, не один, – ответил я. – Судя по всему, таких, как мы, несколько. Я знаю минимум ещё одного. Может, их больше, но они действуют осторожно, не привлекают внимания.

Он резко поднял голову:

– Осторожно? А я, значит, неосторожно?

Я посмотрел на него спокойно:

– А как бы вы сами охарактеризовали свои действия? Открыто рассказывать про будущее, предсказывать события, собирать вокруг себя людей, обещая богатство и власть?

Он вскочил, начал ходить по комнате:

– А что, по-вашему, я должен был делать? Сидеть тихо? Притворяться, что я не знаю, что будет завтра? У меня знания! Знания, которые могут изменить этот мир к лучшему! Спасти миллионы жизней! Ускорить прогресс на десятилетия!

– За счёт чего? – спросил я. – За счёт того, что вы расскажете местным купцам про фондовую биржу? Научите чиновников коррупционным схемам XXI века? Или, может, построите атомную электростанцию прямо на Красной площади?

Он остановился, повернулся ко мне:

– Вы издеваетесь?

– Нет, – покачал я головой. – Я пытаюсь донести до вас одну простую мысль. Нельзя просто взять знания из будущего и применить их в прошлом. Общество не готово. Экономика не готова. Люди не готовы.

– Ерунда! – воскликнул он. – Людям плевать на готовность! Им нужны результаты! Дайте им работающую технологию – они её примут! Дайте им способ заработать – они им воспользуются!

Я встал, подошёл к окну. За решёткой виднелась заснеженная Москва – дома, церкви, дым из труб.

– Алексей, – начал я, обращаясь к нему по имени, – давайте я расскажу вам одну историю.

Он скрестил руки на груди, но кивнул:

– Слушаю.

– Когда я попал сюда, – начал я, продолжая смотреть в окно, – моей первой мыслью было то же самое, что и у вас. Я знаю будущее, я могу всё изменить! Построю паровые машины, создам фабрики, внедрю современную медицину, и Россия станет великой державой!

Я повернулся к нему:

– Но потом я начал думать. А что будет, если я это сделаю? Предположим, я построю паровые машины. Они вытеснят ручной труд. Тысячи ремесленников останутся без работы. Они обозлятся, начнут бунтовать. Власти придётся их подавлять. Кровь, насилие, страдания.

Орлов хотел возразить, но я продолжил:

– Или возьмём другой пример. Я внедрю современную медицину. Смертность упадёт. Люди будут жить дольше. Население вырастет. А чем их кормить? Сельское хозяйство не готово прокормить столько людей. Начнётся голод. Опять страдания.

– Но это краткосрочные проблемы! – воскликнул Орлов. – В долгосрочной перспективе всё станет лучше!

– Да, станет, – согласился я. – Но сколько людей умрёт, пока мы дождёмся этой «долгосрочной перспективы»? Сотни? Тысячи? Миллионы?

Он замолчал, задумавшись.

– Видите ли, Алексей, – продолжил я мягче, – прогресс – это не волшебная палочка. Это сложный, болезненный процесс. Общество должно созреть для изменений. Экономика должна быть готова их принять. Люди должны понимать, зачем это нужно.

Я вернулся к столу, сел:

– Поэтому я действую иначе. Я не пытаюсь изменить всё и сразу. Я внедряю технологии постепенно, под контролем государства. Сначала показываю на небольшом масштабе – в деревне, потом на одном заводе. Обучаю людей. Даю им время привыкнуть. И только потом расширяю.

Орлов медленно опустился обратно на кровать:

– То есть вы работаете с властями?

– Да, – подтвердил я. – С тайной канцелярией, с заводским руководством, с местными чиновниками. Они обеспечивают ресурсы, защиту, легальность моих действий. Взамен я делюсь знаниями, помогаю модернизировать производство, обучаю мастеров.

– Сотрудничаете с репрессивным аппаратом самодержавия, – с горечью сказал он.

Я усмехнулся:

– А у меня есть выбор? Алексей, мы не в XXI веке. Здесь нет демократии, парламента, свободы слова. Здесь абсолютная монархия. Власть государя – закон. И если я хочу что-то изменить – мне нужна поддержка этой власти. Иначе меня просто уничтожат как опасного бунтовщика.

Он молчал, глядя в пол. Я видел, что мои слова его задевают, заставляют думать.

– Послушайте, – сказал я, наклоняясь вперёд, – я понимаю ваше желание изменить мир. У меня то же самое. Но нужно быть реалистом. Мы не боги. Мы не всемогущи. Мы просто люди, попавшие не в своё время. И наша задача – не сломать этот мир под себя, а помочь ему эволюционировать естественным путём.

Орлов поднял голову, посмотрел на меня:

– А ваш путь… он работает?

– Да, – твёрдо ответил я. – В моей деревне теперь работают лесопилка, стекольное производство, кузница механизирована. Люди живут лучше, чем год назад. На Тульском оружейном заводе внедрена пневматическая система для станков – производительность выросла вдвое. Открывается клиника, где будут обучать врачей современным методам. Создаётся школа мастеров для распространения технологий.