Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Я посмотрел на Григория с одобрением. Парень действительно схватывал всё на лету, быстро учился. Из него получится толковый мастер.

– Когда сваи забьёте и настил сделаете – сразу зови меня, – сказал я. – Я приеду, проверю всё лично, прежде чем турбины ставить начнёте.

– Обязательно позову, – пообещал Григорий.

Я ещё немного постоял, наблюдая за работой.

– Гриш, – сказал я. – Ты через пару дней пригласи Савелия Кузьмича или сам к нему зайди. Мне с вами обоими переговорить нужно. И тетрадку свою не забудь.

– Хорошо, Егор Андреевич. А о чем говорить будем?

– Да терзает меня одна мысль, вот её и будем думать, – без конкретики ответил я. Потом повернулся к Захару:

– Ну что, Захар, пожалуй, можем ехать. Здесь всё под контролем.

– Домой, Егор Андреевич? – уточнил он.

Я задумался. День перевалил далеко за обед, Машенька наверняка уже беспокоится.

– Да, домой, – кивнул я. – Пора и отдохнуть немного.

Мы сели в сани и поехали обратно. По дороге я обдумывал всё, что было сделано за день. Работа на заводе началась, с Иваном Дмитриевичем договорился о производстве эфира и организации клиники. Дела двигались хорошо.

Когда мы подъехали к дому, я увидел на крыльце Машеньку. Она стояла, кутаясь в шаль, и махала мне рукой. Рядом суетилась няня Агафья, причитая что-то о том, что нельзя на морозе стоять в её положении.

Я спрыгнул с саней, поспешил к крыльцу:

– Машунь, что ты тут делаешь? Замёрзнешь же!

– Соскучилась, – улыбнулась она.

Няня Агафья тут же подхватила:

– Вот видишь, Егорушка! А я ей говорю – иди в дом, в тепло, а она – нет, буду мужа ждать! Упрямая как…

– Как я в молодости, – закончила за неё Машенька, и мы рассмеялись.

Я обнял жену, повёл в дом:

– Пойдём, солнышко. Расскажу, как день прошёл.

В гостиной уже накрывали на стол – обед был готов. Бабушка сидела в кресле у печи, вязала что-то. Увидев меня, кивнула:

– А, внучок пришёл. Ну, рассказывай, как дела?

Я сел за стол, Машка устроилась рядом. Матрёна принесла щи, жаркое, пироги. Пока ели, я рассказывал о поездке на завод, о встрече с Иваном Дмитриевичем, о планах по производству эфира и организации клиники.

Бабушка слушала внимательно, время от времени кивая:

– Вот молодец, внучок. Дело делаешь, государственное. Не зря я тебя в Уваровку отправила – гляди-ка, каким ты стал!

Я улыбнулся. Бабушка всегда найдёт способ напомнить о своей заслуге.

После обеда я поднялся в спальню, лёг ненадолго отдохнуть. Машенька устроилась рядом. Мы лежали молча, наслаждаясь близостью и тишиной.

Глава 8

До вечера я никуда больше не ходил. Честно говоря, после всех разговоров и поездок по заводу накопилась усталость – не физическая, а скорее ментальная. Слишком много информации, слишком много планов, которые нужно было держать в голове и просчитывать на несколько шагов вперёд.

Я сидел в кабинете – да, у меня теперь был свой кабинет в этом доме, небольшая комната на втором этаже с письменным столом, креслом и книжным шкафом – и перебирал в уме всё, о чём договорился с Иваном Дмитриевичем. Производство эфира, обучение мастеров, организация клиники… Особенно клиника – это был амбициозный проект, который мог изменить медицину в России. Но для его реализации нужен был правильный человек во главе.

И этим человеком должен был стать Ричард.

Я позвал Матрёну, попросил передать Ричарду, что хочу с ним поговорить. Через несколько минут в дверь постучали.

– Войдите, – сказал я.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл Ричард. Он выглядел немного обеспокоенным – видимо, подумал, что случилось что-то с Машенькой.

– Егор Андреевич, – начал он с лёгким акцентом, который всё ещё выдавал его английское происхождение, – вы звали меня? Что-то случилось с Марией Фоминичной?

– Нет-нет, Ричард, с Машенькой всё в порядке, – поспешил успокоить я, жестом приглашая его сесть в кресло напротив стола. – Я хотел поговорить с тобой о другом. О деле.

Он сел, всё ещё настороженный, но уже более спокойный. Я откинулся на спинку кресла, сложил пальцы домиком, обдумывая, с чего начать.

– Ричард, помнишь, как мы применяли эфир во время операции? Как мы говорили о том, как он может изменить хирургию?

– Конечно помню, – кивнул он, глаза его загорелись интересом.

Сегодня я встречался с Иваном Дмитриевичем. Мы обсудили производство эфира в больших масштабах. Государство готово вложить ресурсы, найти людей, наладить выпуск. Но есть одна проблема.

Ричард наклонился вперёд:

– Какая?

– Эфир сам по себе – это просто химическое вещество, – объяснил я. – Его ценность только в том, как его использовать. А для этого нужны обученные лекари. Люди, которые будут знать, когда применять эфир, в каких дозах, как правильно его подавать пациенту, как следить за его состоянием во время наркоза.

– Это действительно важно, – согласился Ричард. – Неправильное использование может привести к смерти пациента, вы об этом еще прошлый раз говорили.

– Именно, – кивнул я. – Поэтому я предложил Ивану Дмитриевичу создать клинику. Не просто лазарет, а настоящее медицинское учреждение, где будут проводиться сложные операции, где лекари смогут учиться, обмениваться опытом, практиковаться под руководством более опытных коллег.

Ричард слушал внимательно, не перебивая.

– И вот, – я сделал паузу, глядя ему прямо в глаза, – я хочу, чтобы ты возглавил эту клинику.

Наступила тишина. Ричард смотрел на меня широко распахнутыми глазами, словно не понимая, что только что услышал. Потом он моргнул, покачал головой:

– Простите, Егор Андреевич, я, кажется, ослышался. Вы хотите, чтобы я…

– Возглавил клинику, – повторил я твёрдо. – Стал её главным врачом, организовал работу, обучал других лекарей, проводил операции, делился знаниями.

Ричард побледнел. Он встал, прошёлся по кабинету, потом остановился, потирая виски:

– Егор Андреевич, это… это невозможно. Я не могу. Я…

– Почему не можешь? – спросил я спокойно.

Он обернулся, и я увидел в его глазах страх:

– Потому что это слишком большая ответственность! Целая клиника! Обучение лекарей! Я… я всего лишь военный врач, я привык работать в полевых условиях, зашивать раны, ампутировать конечности. А вы говорите о создании учреждения, о преподавании, о… о масштабе, который меня пугает!

Я встал, подошёл к нему:

– Ричард, послушай меня. Я понимаю твой страх. Это нормально – бояться такой ответственности. Но давай подумаем рационально.

Он посмотрел на меня, всё ещё обеспокоенный, но готовый слушать.

– Во-первых, – начал я, отходя обратно к столу и присаживаясь на его край, – ты не просто военный врач. Ты человек, который получил образование в Англии – одной из самых передовых стран в области медицины. Ты знаешь анатомию, хирургию, вы проводили сложнейшие операции в условиях, когда каждая секунда решала, выживет пациент или нет.

Ричард молчал, но я видел, что мои слова его задевают.

– Во-вторых, – продолжал я, – ты уже видел, как работает эфир. Ты понимаешь его потенциал. Более того – ты сам делал операцию под эфиром, видел, как это меняет всё. Кто, кроме тебя, сможет правильно обучить других лекарей?

– Но я не педагог, – возразил он. – Я не умею учить.

– Учить – это не врождённый талант, – возразил я. – Это навык, который можно развить. Ты будешь показывать на практике, объяснять во время операций, разбирать случаи. Это называется наставничество, и ты с этим справишься.

Ричард всё ещё выглядел сомневающимся. Я решил сменить тактику:

– Скажи, Ричард, почему ты стал врачом?

Он моргнул, явно не ожидая такого вопроса:

– Я… я хотел помогать людям. Спасать жизни.

– Вот именно, – я указал на него пальцем. – Ты хотел спасать жизни. И ты спас их немало – в Англии, во время войны, здесь в России. Но задумайся – сколько жизней ты сможешь спасти, если обучишь десятки, сотни других лекарей? Если распространишь знания об эфире, о правильной хирургии, о гигиене и асептике по всей стране?

Ричард замер. Я видел, как в его глазах загорелась искра понимания.

– Один человек – один врач – ограничен в своих возможностях, – продолжал я мягко. – Ты не можешь быть везде одновременно. Но если ты обучишь других, передашь им свои знания, свой опыт – они понесут это дальше. Они будут спасать жизни в городах и деревнях, куда ты никогда не доберёшься. Ты станешь не просто врачом – ты станешь учителем целого поколения лекарей.

Ричард медленно опустился обратно в кресло. Он молчал, переваривая услышанное. Я дал ему время, не торопя.

Наконец он поднял взгляд:

– Вы… вы действительно верите, что я справлюсь?

– Абсолютно, – твёрдо ответил я. – Более того – я уверен, что справишься лучше, чем кто-либо другой. У тебя есть знания, опыт, страсть к своему делу. Всё остальное – организация, управление, обучение – придёт с практикой.

Он задумчиво кивнул:

– А что именно мне нужно будет делать? Какие обязанности?

– Во-первых, – я начал перечислять, загибая пальцы, – организация самой клиники. Иван Дмитриевич выделит здание – бывший купеческий особняк. Его нужно будет переоборудовать под больницу – операционные, палаты для пациентов, кабинеты для приёма, помещение для хранения лекарств и инструментов, комната для лекций.

Ричард слушал, кивая.

– Тебе нужно будет определить, что где разместить, какое оборудование понадобится, какие инструменты закупить. Я помогу с техническими аспектами – например, с вентиляцией операционной, с освещением. Но медицинская часть – это твоя зона ответственности.

– Понятно, – он достал из кармана небольшую записную книжку, начал делать пометки.

– Во-вторых, – продолжал я, – подбор персонала. Нужны будут врачи, медсёстры, санитары, аптекарь. Ты должен будешь их собеседовать, оценивать их квалификацию, решать, кого брать, а кого нет.

– Это… это ответственно, – пробормотал Ричард.

– Очень, – согласился я. – Но ты военный врач. Ты привык принимать решения в критических ситуациях, когда от твоего выбора зависят жизни. Это не сильно отличается.

Он кивнул, продолжая писать.

– В-третьих, – я встал, подошёл к окну, – собственно медицинская практика. Ты будешь принимать пациентов, проводить операции, использовать эфир. Но – и это важно – ты будешь делать это не в одиночку, а с присутствием других лекарей, которые будут учиться, наблюдая за тобой и даже вместе будете оперировать.

– Как в университете, когда профессор оперирует, а студенты смотрят? – уточнил Ричард.

– Именно так, – подтвердил я. – Только твои студенты будут уже практикующими лекарями, которые хотят освоить новые методы. Ты будешь объяснять каждый шаг, отвечать на вопросы, показывать тонкости.

Ричард задумчиво кивал, всё больше втягиваясь в идею.

– И в-четвёртых, – я повернулся к нему, – регулярные лекции. Раз в неделю или две ты будешь собирать лекарей и рассказывать им о чём-то важном – анатомии, хирургических техниках, использовании эфира, гигиене. Можешь приглашать других специалистов читать лекции. Цель – создать место, где медицинские знания не просто хранятся, а активно распространяются.

Ричард закрыл свою записную книжку, посмотрел на меня:

– Это действительно амбициозный проект. Но…

– Но что? – мягко подтолкнул я.

Он вздохнул:

– Но я иностранец. Англичанин. В России не все хорошо относятся к англичанам, особенно после всех этих войн. Не помешает ли это?

Я усмехнулся:

– Ричард, ты действительно думаешь, что кого-то волнует твоё происхождение, если ты спасаешь жизни? Когда человеку нужна помощь, ему всё равно, откуда врач – из Англии, Франции или с Луны. Главное, чтобы он был хорошим врачом. А ты – хороший врач.

Он слабо улыбнулся:

– Спасибо за доверие, Егор Андреевич.

– Не благодари, – отмахнулся я. – Просто делай своё дело. И помни – ты не один. Я буду помогать, Иван Дмитриевич обеспечит всем необходимым, найдём толковых людей в помощь. Это будет командная работа.

Ричард встал, протянул мне руку:

– Хорошо. Я согласен. Попробую.

Я пожал его руку в ответ:

– Не просто попробуешь – ты справишься. Я в тебе уверен.

Он кивнул, всё ещё немного нервничая, но уже с решимостью в глазах:

– Когда можно будет увидеть это здание? Начать планировать?

– Иван Дмитриевич сказал, что через пару дней оформит документы, – ответил я. – Как только всё будет готово – поедем смотреть. А пока можешь начать составлять список того, что понадобится. Инструменты, лекарства, оборудование.

– Сделаю, – пообещал Ричард.

– Ещё один момент, – добавил я. – Я хочу, чтобы в клинике была не только хирургия. Нужно место для акушерства, для терапии, для лечения детей. Универсальное медицинское учреждение.

Ричард кивнул:

– Это правильно. Чем шире спектр – тем больше пользы.

Мы ещё немного поговорили о деталях, потом Ричард откланялся, сказав, что хочет начать составлять планы прямо сейчас. Я проводил его взглядом, довольный результатом разговора. Первоначальный испуг прошёл, теперь он был полон энтузиазма.

Я вернулся к столу, сел в кресло. День выдался продуктивным – и работа на заводе началась, и с эфиром договорились, и Ричард согласился возглавить клинику. Оставалось только воплотить всё это в жизнь.

Вечером мы собрались за ужином всей семьёй – я, Машенька, бабушка, няня Агафья. Ричард тоже присоединился к нам, что было не совсем обычно – обычно он ужинал отдельно. Но сегодня я пригласил его, хотел, чтобы он чувствовал себя частью нашей семьи.

– Ну, Егорушка, – начала бабушка, зачерпывая щи, – рассказывай. Чего нового?

Я рассказал вкратце о планах по производству эфира и организации клиники. И, что Ричард согласился возглавить клинику.

Бабушка одобрительно кивала:

– Вот молодец, внучок. Дело делаешь, людям помогаешь. А ты, Ричард, – обратилась она к англичанину, – тоже молодец. Не испугался такой ответственности.

Ричард слегка покраснел:

– Спасибо, Прасковья Никитична. Я постараюсь оправдать доверие.

– Оправдаешь, оправдаешь, – махнула рукой няня Агафья. – Вон как ты за Машенькой нашей смотришь – внимательно, заботливо. Значит, и в больнице своей справишься.

После ужина я поднялся к себе в кабинет, хотел ещё раз просмотреть чертежи паровой машины. Та, что сейчас работала в Уваровке, была пробной версией – функциональной, но не идеальной. Я хотел её усовершенствовать, сделать более эффективной.

Основные проблемы были две. Во-первых, нужно было как-то возвращать отработанный пар обратно в котёл. Сейчас он просто выходил наружу, а это означало потерю воды и тепла. Если сделать систему конденсации – пар охлаждается, превращается обратно в горячую воду и возвращается в котёл – можно было бы значительно сократить расход воды и топлива.

Во-вторых, сам нагрев воды был не очень эффективным. Большой котёл с водой прогревался долго, потому что огонь нагревал только дно. Нужно было увеличить площадь контакта воды с нагретой поверхностью.

Я сидел за столом, набрасывая схемы, когда в дверь постучали. Я поднял голову– на пороге стояла Машка с чашкой горячего чая.

– Принесла тебе, – улыбнулась она, входя. – А то сидишь здесь, небось, забыл про всё на свете.

Я улыбнулся в ответ, принимая чашку:

– Спасибо, солнышко. Ты права, увлёкся.

Она заглянула через моё плечо на чертежи:

– Это что, твоя паровая машина?

– Да, – кивнул я. – Думаю, как её улучшить.

Машка помолчала, потом тихо сказала:

– Я горжусь тобой.

Мы так посидели немного, потом она ушла спать, а я вернулся к чертежам. Работал до поздней ночи, пока глаза не начали слипаться. Наконец отложил перо, потянулся, поднялся. Завтра обещал быть ещё один насыщенный день.

Утро началось рано. Я проснулся от того, что в дверь настойчиво постучали. Машенька ещё спала, я осторожно выбрался из кровати, накинул рубаху и штаны, открыл дверь.

На пороге стояла Дуняша:

– Егор Андреевич, простите, что так рано. Там внизу, Савелий Кузьмич пришёл. Говорит, что Григорий передал, что вы хотели с ними обоими встретиться.

Я кивнул, протирая глаза:

– Да, хотел. Скажи ему, что сейчас спущусь. Пусть подождёт в гостиной.

Дуняша поклонилась и ушла. Я быстро оделся, умылся холодной водой, чтобы окончательно проснуться, и спустился вниз.

В гостиной меня уже ждал Савелий Кузьмич. Он стоял у окна, рассматривая что-то на улице. Услышав мои шаги, обернулся:

– Егор Андреевич! Доброе утро! Григорий приходил вчера вечером, говорил, что вы хотите нам что-то показать и рассказать. Важное дело, сказал.

– Доброе утро, Савелий Кузьмич. Да, есть идея, которую хочу с вами обсудить. Но не здесь – поедем к вам в кузницу. Там и Григорий нас ждёт, я так понимаю?

– Да, я ему сказал, чтобы подошёл к полудню, – кивнул кузнец. – Думал, вы попозже приедете.

– Нет смысла откладывать, – сказал я. – Чем быстрее начнём, тем лучше. Дайте только позавтракаю быстро, и поехали.

Матрёна уже накрывала на стол. Я наскоро съел кашу, запил молоком, взял пару пирожков с собой. Машенька ещё спала – пусть отдыхает, ей сейчас покой нужен.

Мы с Захаром и Савелием Кузьмичом сели в сани и поехали.

Когда мы вошли внутрь, в кузнице уже было жарко от печи, пахло углём и раскалённым металлом. У наковальни стоял Григорий, смотрел как кто-то из подмастерья обрабатывал какую-то деталь. Увидев нас, он подошел к нам:

– Егор Андреевич! Доброе утро!

– Доброе! Вот, решил пораньше приехать, раз вы уже оба два собрались, – ответил я, оглядываясь. – Где у вас можно разложить чертежи?

Савелий Кузьмич показал на большой верстак в углу:

– Вот тут. Сейчас освобожу.

Они быстро убрали с верстака инструменты и заготовки, протёрли поверхность. Я развернул свои чертежи – те, что делал вчера вечером, плюс старые чертежи паровой машины из Уваровки.

– Так, – начал я, когда они оба склонились над верстаком, – смотрите. Вот это – паровая машина, которую мы собирали у меня в Уваровке. Она функциональная, но не идеальная. Есть несколько проблем, которые я хочу решить в новой версии.

Григорий и Савелий внимательно изучали чертежи.

– Первая проблема, – продолжал я, указывая на схему, – отработанный пар. Видите, он выходит вот здесь и просто уходит в воздух. Это потеря воды и тепла. Каждый раз приходится доливать новую воду в котёл, а она холодная, на её нагрев уходит дополнительное топливо.

– Логично, – кивнул Григорий. – А как это исправить?

Я перевернул лист, показал новую схему:

– Вот так. Отработанный пар идёт не наружу, а в специальный конденсатор – это ёмкость, где он немного охлаждается и превращается обратно в воду. Эта вода – она горячая, градусов шестьдесят-семьдесят – возвращается обратно в котёл. Таким образом мы экономим и воду, и тепло.

Савелий Кузьмич прищурился, изучая схему:

– А как пар охлаждать будете?

– Холодной водой, – объяснил я. – Конденсатор – это ёмкость с трубками внутри. По трубкам идёт пар, снаружи – холодная вода. Отработанный пар отдаёт тепло воде, конденсируется, стекает обратно в котёл.

– Хитро, – пробормотал Григорий, делая пометки в своей тетради. – А холодную воду откуда брать?

– Из реки, из колодца, откуда угодно, – ответил я. – Главное, чтобы был постоянный приток. Вода в конденсаторе нагревается от пара, её нужно менять или охлаждать.

– Я предлагаю сделать замкнутый цикл, – продолжил я. – Нагретую воду из конденсатора отводить в отдельную ёмкость, там она остывает, потом снова в конденсатор. Но это более сложный вариант, но эффективный. Думаю, что так мы будем сделаем позже. Пока всё проще будет.

Мы ещё немного обсуждали схему конденсатора, потом я перешёл ко второму вопросу:

– Теперь смотрите сюда. Вторая проблема – нагрев воды в котле. Сейчас у нас большой котёл, огонь под ним. Нагревается только дно, вода прогревается медленно, неравномерно. Нужно увеличить площадь контакта воды с нагретой поверхностью.

– И как это сделать? – спросил Григорий.

Я развернул следующий лист чертежей:

– Вот так. Вместо одного большого объёма воды делаем множество тонких трубок. Примерно вот такого диаметра, – я показал пальцами расстояние сантиметра в три-четыре. – Трубки идут через зону нагрева – через топку, где горит огонь. Вода входит снизу холодная, поднимается по трубкам, нагревается, превращается в пар, выходит сверху уже как пар.

Савелий Кузьмич нахмурился:

– А почему она поднимается? Сама по себе?

– Конвекция, – объяснил я. – Горячая вода легче холодной, она стремится подняться вверх. Плюс, когда вода начинает превращаться в пар, пузырьки пара тоже поднимаются, увлекая за собой воду. Получается естественная циркуляция.

Григорий склонился ниже над чертежами:

– То есть вода сама течёт через эти трубки, нагревается, превращается в пар… Гениально! Площадь нагрева увеличивается в разы!

– Именно, – согласился я. – Плюс, тонкие трубки нагреваются быстрее, чем толстые стенки большого котла. Это значит, паровая машина будет выходить на рабочий режим быстрее.

Савелий Кузьмич задумчиво почёсал бороду:

– Звучит логично. Но это же сложно сделать – столько трубок согнуть, спаять, чтоб не протекало…

– Сложно, – согласился я. – Но выполнимо. Трубки можно делать прямыми, соединять их коленами. Главное – качественная пайка. Савелий Кузьмич, вы же умеете паять медь?

– Умею, – кивнул он. – Сложно, но умею. С оловом лучше всего получается.

– Вот и отлично, – обрадовался я. – Значит, справимся.

Мы втроём склонились над чертежами. Григорий достал свою тетрадь, начал делать зарисовки, задавать уточняющие вопросы. Савелий Кузьмич прикидывал, сколько понадобится меди, какие инструменты нужны, сколько времени займёт работа.

– Так, – сказал я через некоторое время, выпрямляясь и потягиваясь, – давайте по порядку. Что нам нужно сделать?

Григорий пролистал свою тетрадь:

– Во-первых, конденсатор. Это ёмкость с трубками внутри. Нужно рассчитать размеры, сделать корпус, установить трубки, всё герметично спаять.

– Правильно, – кивнул я. – Савелий Кузьмич, это ваша часть работы. Корпус можно из железа, трубки – из меди, она лучше проводит тепло.

Кузнец кивнул:

– Сделаю. Дней пять-семь понадобится.

– Отлично, – я повернулся к Григорию. – Во-вторых, новый котёл с трубчатой системой нагрева. Это сложнее. Нужно много тонких трубок, все они должны быть одинаковыми, соединённые правильно, без протечек.

Григорий кивал, записывая:

– Понял. А сколько трубок нужно?

Я прикинул в уме:

– Зависит от мощности машины. Для средней машины, как у меня в Уваровке, думаю, штук тридцать-сорок трубок длиной в аршин. Их нужно расположить горизонтально, можно в несколько рядов, снизу и сверху подключить к общим коллекторам. Снизу входит холодная вода, сверху выходит пар.

Савелий Кузьмич присвистнул:

– Это работы на пару недель, если не больше. И меди понадобится немало.

– Медь есть? – спросил я.

– Есть, но не много, – ответил кузнец. – Придётся докупать.

Я полез в карман, достал деньги, протянув их кузнецу:

– Вот, купи, сколько нужно. Если не хватит – скажи, ещё дам.

Савелий Кузьмич взял деньги, спрятал в карман:

– Хватит, Егор Андреевич. Спасибо.

– Не за что, – отмахнулся я. – Это инвестиции в будущее. Если мы сделаем хорошую паровую машину – сможем их поставить на заводе. А потом уже и продавать на другие заводы. Окупится многократно.

Мы ещё некоторое время обсуждали детали – размеры, материалы, технологию изготовления. Я объяснял, Григорий записывал, Савелий Кузьмич задавал технические вопросы. Постепенно картина прояснялась, план становился всё более конкретным.

Наконец я выпрямился, потянулся:

– Так, вроде всё обсудили. У вас есть вопросы?

Григорий покачал головой:

– Нет, Егор Андреевич. Всё ясно. Можем начинать.

Савелий Кузьмич добавил:

– Я завтра же медь закуплю, начну делать трубки. А вы, Егор Андреевич, приезжайте через неделю – покажу, что получилось.

– Договорились, – кивнул я. – А сейчас пора и домой. И так целый день проработали.

Мы попрощались. Вместе с Захаром вышли на улицу, сели в сани. Солнце уже клонилось к закату – мы действительно просидели в кузнице весь день, с утра до вечера, полностью погрузившись в работу.

– Домой, Захар, – сказал я, устраиваясь поудобнее.

– Слушаюсь, Егор Андреевич, – кивнул он, натягивая вожжи.

Сани тронулись. Я откинулся на спинку, закрыл глаза.

Когда мы подъехали к дому, и пока Захар открывал ворота, на крыльцо выскочила Машенька. Увидев меня, она улыбнулась, помахала рукой. Я выскочил из саней, поспешил к ней:

– Машунь, ты опять на мороз выскочила не одетая!

– Соскучилась, – просто ответила она, обнимая меня. – Где ты пропадал весь день?

– В кузнице, – ответил я, обнимая её и уводя в дом. – Работали над новой паровой машиной. Много всего обсуждали, планировали.

Она покачала головой:

– Я понимаю, что у тебя важные дела. Просто скучала.

Мы вошли в дом. Матрёна уже накрывала на стол – ужин был готов. За едой я рассказывал о проведённом дне, о планах по улучшению паровой машины.

Бабушка, как всегда, хвалила:

– Вот молодец, внучок! Головой работаешь, новое придумываешь!

Няня Агафья причитала:

– Только бы не переутомился! Егорушка, ты бы отдыхал больше!

Машенька молча улыбалась, держа меня за руку под столом.

После ужина я поднялся к себе, но работать уже не было сил. Я просто лёг на кровать, и почти сразу провалился в сон.