Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ)"

Автор книги: Ян Громов

Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Маменька, я сама себя успокою! – возмутилась мать.

– Ага, успокоишь, – хмыкнула бабушка. – Помню, как ты в прошлый раз в обморок упала, когда медведя увидела.

– Это был не медведь, а большая собака! – оправдывалась мать.

Я улыбался, наблюдая за их перепалкой.

Наконец родители уехали. Мы с Машей, бабушкой и няней Агафьей стояли на крыльце, провожая их взглядами.

– Ну что, – сказала бабушка, когда сани скрылись за поворотом, – теперь займёмся делом. Егорка, ты на завод собираешься?

– Да, бабушка, – кивнул я. – Дела ждут.

– Иди, иди, – махнула она рукой. – А мы с Агафьей тут за Машенькой присмотрим. Да и за хозяйством.

Няня Агафья тут же подхватила:

– Конечно присмотрим! Я Машеньку выхожу, откормлю. Вон какая худенькая!

– Агафья Петровна, я не худая, – попыталась возразить Машенька, поглаживая себя по животику, но няня уже увлекла её в дом, причитая о необходимости хорошего питания.

Я посмотрел на бабушку. Та усмехнулась:

– Ну что, внучок, доволен? Семья у тебя теперь большая, хозяйство крепкое, дело государственное. Вот и живи теперь правильно, по-человечески.

– Так и стараюсь, бабушка, – сказал я.

Она похлопала меня по плечу:

– Вот и молодец. А теперь иди, работай.

Глава 6

Я переоделся в более практичную одежду – толстый кафтан, высокие сапоги, тёплую шапку. На улице мороз крепчал, а мне предстояло провести немало времени на берегу реки.

Спускаясь вниз, я застал картину, которая заставила меня усмехнуться. Захар стоял у двери в полной готовности – в дорожном тулупе, с оружием за поясом. А вокруг него суетились бабушка и няня Агафья.

– Захар, – строго говорила бабушка, – вы там за моим внучком смотрите! Чтоб не простудился, чтоб не переутомился!

– Слушаюсь, Прасковья Никитична, – терпеливо отвечал Захар, явно привычный к подобным наставлениям.

– И покушать ему напомните! – добавляла няня Агафья. – А то он работой увлечётся, про еду забудет!

– Непременно напомню, Агафья Петровна, – кивал Захар.

Я кашлянул, привлекая внимание:

– Готов, Захар?

Тот обернулся с таким облегчением на лице, словно я вытащил его из осады:

– Готов, Егор Андреевич! Только вас жду!

Мы с Захаром наконец вырвались на улицу. Едва за нами закрылась дверь, он облегчённо выдохнул:

– Егор Андреевич, вы уж простите, но я с вами. Одно дело – оставаться с Марией Фоминичной. А тут и бабушка ваша, и няня… Они же сейчас меня загоняют! И им без разницы, что я не холоп какой, а служивый из охраны!

Я рассмеялся:

– Да, Захар, такое не исключено. Бабушка у меня властная, а уж няня Агафья – та вообще считает своим долгом всех вокруг опекать. Так что идём вместе – на заводе хоть спокойнее будет.

– Вот и я о том же, – согласился он, забираясь в сани.

Город уже проснулся окончательно – лавочники выставляли товар, торговцы везли телеги, из трактиров доносились голоса ранних посетителей.

Мы подъехали к воротам оружейного завода. Караульный на этот раз только кивнул, узнав меня, и пропустил без расспросов.

– Уже привыкли, – усмехнулся Захар.

– То ли ещё будет, – ответил я. – Скоро здесь чуть ли не каждый день буду маячить.

Мы оставили сани у конюшни и направились к административному корпусу. Генерал Давыдов уже ждал меня в своём кабинете – сидел за столом, изучая какие-то бумаги.

– А-а, Егор Андреевич! – он поднял голову, увидев меня. – Вовремя! Как раз хотел с вами посоветоваться.

– Слушаю, Пётр Семёнович, – я сел напротив.

Он развернул передо мной чертёж:

– Смотрите. Это план токарного цеха. Вот здесь, – он ткнул пальцем, – мы можем проложить трубы для вашей пневматической системы. Но вопрос – как именно организовать подачу воздуха к станкам?

Я наклонился над чертежом, изучая планировку:

– Видите, тут будут стоять два ряда станков. Значит, нужно две основные магистрали – по одной вдоль каждого ряда. От них – ответвления к каждому станку. И обязательно запорные краны на каждом ответвлении.

– Запорные краны? – переспросил генерал. – Зачем?

– Чтобы воздух зазря не гонять, – объяснил я. – Если станок не работает – перекрыл кран, и воздух не расходуется. Это повысит эффективность всей системы.

– Разумно, – кивнул Давыдов, делая пометки на чертеже. – А как быть с давлением? Оно же по всей системе должно быть одинаковое?

– Именно поэтому и нужна компрессионная камера, – ответил я. – Она выравнивает давление. Все меха нагнетают воздух в одну общую камеру, оттуда он уже идёт по трубам с постоянным давлением.

Генерал задумчиво кивал:

– Хитро придумано. А сколько времени займёт монтаж всей этой системы?

– Если работать без остановки – недели три-четыре, – прикинул я. – Нужно площадку на реке построить, турбины установить, меха смонтировать, компрессионную камеру сделать, спаять чтоб надежно было, трубы проложить, всё соединить и проверить герметичность.

– Месяц, – Давыдов откинулся на спинку кресла. – Это приемлемо. У нас как раз заказ на новую партию ружей подошёл к концу. Можем себе позволить небольшую паузу на модернизацию.

– Отлично, – обрадовался я. – Значит, можем начинать прямо сейчас.

Генерал встал:

– Тогда пойдёмте. Покажу вам реку. Григорий Сидоров уже на месте – я его предупредил, что вы придёте.

Мы вышли из кабинета. Захар терпеливо ждал в коридоре.

– Захар с нами пойдёт, – сказал я генералу.

– Без проблем, – кивнул Давыдов.

Мы втроём направились через заводской двор к задним воротам, выходящим к реке. По дороге генерал рассказывал:

– Река у нас – Упа называется. Течение хорошее, даже зимой не замерзает полностью. Только по краям лёд встаёт, а в середине вода бежит. Местные рыбаки говорят, что родники подводные есть, потому и не мёрзнет.

– Это хорошо, – кивнул я. – Значит, меньше работы будет при монтаже.

Мы вышли за ворота. Передо мной открылась река – широкая, метров тридцать, покрытая тонким прозрачным льдом по середине и толстым белым, заснеженным льдом по краям. Подо льдом было заметно течение – темная вода бежала быстро и стремительно.

На берегу уже стояла группа мужиков – человек десять, в тулупах и шапках. Впереди всех – знакомая фигура Григория Сидорова.

– Егор Андреевич! – окликнул он меня, подходя. – Вот мы и собрались. Генерал Пётр Семёнович сказал, что вы покажете, что делать.

– Покажу, – кивнул я, оглядывая собравшихся.

На сколько я понял – это были работники завода – суровые, крепкие мужики, привычные к тяжёлой работе. Они смотрели на меня с любопытством и лёгким недоверием – молодой барин, а туда же, учить их будет.

– Здравствуйте, мужики, – обратился я к ним. – Меня зовут Егор Андреевич Воронцов. Буду с вами работать над новой системой для завода. Кто здесь старший?

Вперёд вышел высокий мужик лет сорока, с густой бородой:

– Я, барин. Василий Кузьмич, бригадир плотницкой артели.

– Отлично, Василий Кузьмич, – кивнул я. – Значит, так. Нам нужно построить площадку на реке. Прямо здесь, где течение самое сильное.

– На реке? – недоверчиво переспросил он. – Зимой? На льду?

– Именно, – подтвердил я. – Я понимаю, что звучит странно. Но поверьте – это выполнимо, и я уже делал такое в своём имении.

Мужики переглянулись. Один из них, помладше, спросил:

– А зачем площадка на реке?

– Под ней, в воде будут стоять турбины, – объяснил я. – Течение воды будет вращать их, турбины через кривошип – приводить в движение меха, меха – нагнетать воздух. Воздух по трубам пойдёт в цеха, где будет приводить в действие станки.

Воцарилась тишина. Мужики переваривали услышанное. Наконец Василий Кузьмич осторожно спросил:

– Простите, барин, но… течение воды станки крутить будет? Без лошадей, без людей?

– Без лошадей, без людей, – подтвердил я. – Энергия воды будет преобразовываться в энергию сжатого воздуха. Это называется пневматическая система.

– Пнев… пневма… – попытался повторить один из мастеров и сбился.

Григорий Сидоров вмешался:

– Мужики, я видел, как это работает. В Уваровке, у Егора Андреевича. Там стоит такая штука – вода течёт, крутит колесо, колесо меха приводит в ход, меха воздух нагнетают. Работает как часы.

– Ты видел? – недоверчиво спросил Василий.

– Своими глазами, – твёрдо ответил Григорий. – Более того – я сам видел как работают там механизмы. Так что знаю, о чём говорю.

Это подействовало. Мужики оживились, посыпались вопросы:

– А как оно крутится?

– А не сломается?

– А зимой не замёрзнет?

Я поднял руку, успокаивая:

– Мужики, по порядку. Сейчас я вам всё объясню и покажу. Но сначала – кто из вас лучше всех реку знает? Кто здесь живёт рядом?

Вперёд вышел невысокий коренастый мужик лет тридцати:

– Я, барин. Семён Игнатьев. Тут через дорогу дом мой стоит. Всю жизнь на этой реке.

– Отлично, Семён, – обрадовался я. – Скажи, где здесь самое сильное течение?

Он не раздумывая показал на место метрах в десяти от берега:

– Вот тут, барин. Посередине русло идёт, самое быстрое место. Лёд там тоньше, потому что вода под ним всё время движется.

– Покажи поближе, – попросил я.

Мы подошли к краю льда. Семён взял длинный шест и начал простукивать лёд, продвигаясь в сторону середины реки. Я шёл следом, остальные – за мной.

– Вот, барин, – остановился он, ткнув шестом в лёд. – Здесь. Слышите, звук другой? Лёд тут тоньше, а под ним течение сильное.

Я присел, прислушался. Действительно – слышался глухой шум воды, бегущей под льдом.

– Идеально, – выпрямился я, оглядываясь. – Значит, здесь и будем строить.

Я повернулся к Григорию:

– Смотри, Григорий. Нужно сделать площадку. Режете лёд по периметру – квадрат примерно четыре на шесть аршинов. Удаляете лёд. Забиваете опоры – крепкие брёвна, как сваи. Обкладываете их камнями. На опоры – настил из толстых досок. Всё как у меня в Уваровке, только здесь не три меха, а двенадцать – четыре группы по три. Понял? – Посмотрел я на Григория.

Тот сосредоточенно кивал, записывая что-то в тетрадку, которая была ещё в Уваровке:

– Понял. Четыре на шесть. Опоры. Настил. Двенадцать мехов.

– Высоту сами рассчитаете, – продолжал я. – Главное, чтоб паводком весенним не топило. Спроси у местных, до какого уровня вода поднимается.

Семён Игнатьев тут же вызвался:

– Я знаю, барин! Весной вода поднимается аршина на два выше обычного уровня. Иногда и больше, если снега много было. Вот тут по берегу видно, – махнул он рукой.

– Значит, – прикинул я, – площадку нужно поднять аршина на три над нынешним уровнем воды. С запасом.

Григорий записал.

– Опоры укрепите, – добавил я, – чтоб льдом при ледоходе не снесло. Вокруг каждой опоры сделайте защиту – конструкцию из толстых брёвен, чтобы лёд разбивался о них, не доходя до самих свай.

– Как ледорез на носу корабля? – уточнил Григорий.

– Именно так, – одобрил я. – Видишь, ты уже думаешь правильно.

Он удовлетворённо кивнул, продолжая записывать.

– Площадку закрывайте, – велел я. – Крышу сделайте, стены – хотя бы лёгкие, чтоб от ветра и снега защищало. Назначьте кого-то, кто следить будет, чтобы лёд не намерзал. В морозы это важно.

– А если всё равно намёрзнет? – спросил Василий Кузьмич.

– Печку поставьте, – ответил я. – Небольшую, чугунную. Савелий Кузьмич если что поможет – он знает как её делать. Топить будете по мере необходимости, чтобы температура не падала ниже нуля.

Мужики переглянулись. Один из них пробормотал:

– Печка на реке… Век живи – век учись.

Я продолжал:

– Дальше – делаете компрессионную камеру. Это большая герметичная ёмкость, куда все двенадцать мехов будут воздух нагнетать. От камеры – труба к заводу. По этой трубе сжатый воздух пойдёт в цеха.

– А камеру из чего делать? – спросил Григорий.

– Из толстого железа, – ответил я. – Савелий Кузьмич уже начал работу над такой. Вам нужно будет с ним проработать вместе.

– Понял, – кивнул Григорий.

– Трубы, – я повернулся к генералу Давыдову. – Савелий Кузьмич говорил, что почти готовы?

– Да, – подтвердил генерал. – Дней через пять-семь будут готовы полностью.

– Отлично, – я снова обратился к Григорию. – Начинайте с того, что есть. Прокладывайте, устанавливайте их от компрессионной камеры прямо к цехам. Тяните главную магистраль – по земле, но заглублённую, чтоб не мешала. Как будут готовы остальные – уже в цехах – вдоль стен, на кронштейнах. У каждого станка – ответвление с запорным краном.

Григорий кивал, не переставая писать. Остальные мужики слушали с нарастающим интересом.

– Вопросы есть? – спросил я, оглядывая всех.

Василий Кузьмич поднял руку:

– Барин, а сколько времени на всё это уйдёт?

– Недели три-четыре, если работать без перерывов, – ответил я. – Площадку построить – неделя. Турбины установить, меха смонтировать – ещё неделя. Компрессионную камеру выковать да спаять – дня три-четыре. Трубы проложить – неделя. Плюс время на проверку и настройку.

– Много работы, – вздохнул кто-то из мужиков.

– Зато полезной, – возразил Григорий. – Когда всё заработает – вы сами увидите, какая это штука удобная.

Генерал Давыдов вмешался:

– Мужики, работа будет оплачиваться хорошо. Двойная ставка за каждый день. Плюс премия, если уложитесь в срок.

Это подействовало. Лица посветлели, мужики заговорили оживлённей.

Я достал из кармана свёрнутый лист бумаги:

– Вот, Григорий, держи. Здесь схема всей системы – как турбины устанавливать, как меха крепить, как всё соединять. Изучи внимательно, а если вопросы будут – найди меня – объясню.

Григорий принял лист, развернул, тут же начал изучать. Его брови то поднимались, то опускались – видно было, как он мысленно прикидывает, как это всё будет выглядеть в реальности.

– Сложно, – наконец признался он, – но выполнимо. Особенно если по вашим чертежам работать.

– Вот и славно, – сказал я. – Ты у нас мастер опытный, справишься. А мужики помогут.

Давыдов повернулся к Василию Кузьмичу:

– Василий, собирай бригаду. Всё, что нужно для работы – инструменты, материалы – получишь на складе. Приказ уже отдал. Начинайте сегодня же, времени терять нельзя.

– Слушаюсь, Пётр Семёнович, – козырнул тот. – Сейчас соберёмся и начнём.

Я ещё раз окинул взглядом место будущей площадки, прикидывая детали:

– Григорий, главное – точность. Все размеры должны быть выдержаны строго по чертежам. Турбины должны стоять ровно, меха – работать синхронно. От этого зависит эффективность всей системы.

– Понял, Егор Андреевич, – серьёзно ответил он. – Стандартизация и взаимозаменяемость. Как вы учили.

– Именно, – кивнул я, улыбнувшись.

Генерал Давыдов посмотрел на меня:

– Ну что, Егор Андреевич, кажется, всё обсудили?

Я обернулся к нему, потом снова к группе мужиков:

– Да, вроде всё. Ещё один момент – когда турбины установите и начнёте монтировать меха, позовите меня. Хочу лично проверить, правильно ли всё соединено.

– Обязательно позовём, – пообещал Григорий.

Давыдов кивнул Василию Кузьмичу:

– Начинайте. А мы пойдём, дел ещё много.

Мы с генералом и Захаром направились обратно к заводу. Я оглянулся – мужики уже сгрудились вокруг Григория, который разворачивал чертежи, объясняя что-то, показывая руками.

– Думаете, справятся? – спросил Давыдов.

– Справятся, – уверенно ответил я. – Мужики опытные, а Григорий – толковый. Главное, чтоб не халтурили, всё по чертежам делали.

– За этим прослежу, – пообещал генерал.

Мы вошли на территорию завода. Давыдов повернулся ко мне:

– Егор Андреевич, пойдёмте в мой кабинет. Хочу ещё кое-что обсудить.

Мы поднялись в его кабинет. Генерал прошёл к столу, достал графин с хлебным вином, налил две по четверть кружки, достал хлеб с салом, поставил на стол. Одну кружку протянул мне.

– Ну, за успех, – сказал он и мы выпили.

Давыдов сел за стол, жестом пригласил меня сесть напротив:

– Значит, так, Егор Андреевич. Площадка на реке – это хорошо. Но мне нужно понимать – это точно будет работать? Я вкладываю в это немалые деньги, время, людей отрываю от основной работы.

Я понял его беспокойство. Он военный человек, привычный к чётким приказам и предсказуемым результатам. А тут – нечто новое, непроверенное, непонятное.

– Пётр Семёнович, – начал я, глядя ему в глаза, – я понимаю ваши сомнения. Но поверьте – это будет работать. Я уже построил такую систему у себя в Уваровке. Она работает безотказно уже несколько месяцев. Приводит в действие лесопилку, токарные станки, вентилятор – это вместо кузнечных мехов который. Всё функционирует, экономя время и силы рабочих.

– Вы уверены? – настаивал он.

– Абсолютно, – твёрдо ответил я. – Более того – эта система надёжнее, чем конная тяга или ручной труд. Вода течёт постоянно, её не нужно кормить, поить, она не устаёт, не болеет. Один раз правильно построил – и она работает годами.

Давыдов задумчиво кивал:

– Логично. Но всё равно… Если что-то пойдёт не так, мне отвечать перед начальством.

– Ничего не пойдёт не так, – заверил я. – Я буду контролировать каждый этап. Лично проверю все узлы, все соединения. И только после того, как убедюсь, что всё идеально – запущу систему.

Генерал наконец расслабился:

– Хорошо, Егор Андреевич. Я вам доверяю. Иван Дмитриевич очень высоко вас оценивал, говорил, что вы – человек дела, а не пустых обещаний.

– Стараюсь соответствовать, – улыбнулся я.

Мы ещё немного поговорили о деталях, о сроках, о ресурсах. Давыдов обещал выделить всё необходимое – дерево, железо, инструменты, рабочих.

Наконец я встал:

– Ну что ж, Пётр Семёнович, пора и мне. Дома жена ждёт, да и дел ещё много.

– Конечно, конечно, – он тоже поднялся, протягивая руку. – Спасибо, что приехали. Держите меня в курсе.

– Обязательно, – пообещал я, пожимая его руку.

Я вышел из кабинета. Захар стоял у дверей, общаясь с местной охраной. Мы вместе спустились вниз, направились к саням.

– Ну что, Егор Андреевич, – спросил Захар, когда мы выехали за ворота, – домой?

Я задумался:

– А давай к Ивану Дмитриевичу, – ответил я, устраиваясь поудобнее.

Глава 7

Мы с Захаром выехали с территории завода и направились к дому Ивана Дмитриевича. Город жил своей жизнью – по улицам сновали торговцы, из лавок доносились голоса покупателей, где-то вдали звонили церковные колокола.

Мы подъехали к воротам, где нас встретил суровый охранник.

– К Ивану Дмитриевичу, – сказал я, спрыгивая с саней.

– Сейчас доложу, – кивнул тот и скрылся внутри.

Через минуту вернулся:

– Проходите, барин. Иван Дмитриевич вас ждёт в кабинете.

Я поднялся по ступенькам, вошёл в дом. Слуга проводил меня на второй этаж, к знакомой двери. Я постучал.

– Войдите! – послышался голос Ивана Дмитриевича.

Я открыл дверь и вошёл. Он сидел за столом, изучая какие-то бумаги. Увидев меня поднялся, улыбаясь:

– Егор Андреевич! Не ожидал вас так рано. Проходите, садитесь.

Я сел в кресло напротив стола. Иван Дмитриевич вернулся на своё место:

– Чай? Или что покрепче?

– Чай, пожалуй, – ответил я.

Он позвал слугу, велел принести чай. Пока тот суетился с самоваром, мы с Иваном Дмитриевичем обменялись любезностями – о погоде, о доме, о Машеньке.

Наконец слуга удалился, оставив нас наедине. Иван Дмитриевич налил чай в стаканы, придвинул один ко мне:

– Ну что, Егор Андреевич, слушаю вас. По какому вопросу приехали?

Я отпил глоток горячего чая, собираясь с мыслями:

– Иван Дмитриевич, помните, мы говорили об эфире? О том, что его производство нужно наладить в больших масштабах?

– Помню, – кивнул он, сразу посерьёзнев. – Вы говорили, что это революция в медицине, что с эфиром операции станут намного безопаснее и эффективнее.

– Именно, – подтвердил я. – Но проблема в том, что производство эфира – процесс сложный, многоэтапный. И я один не справлюсь, если нужны будут большие объёмы.

Иван Дмитриевич наклонился вперёд, сложив руки на столе:

– Объясните подробнее. Что именно нужно?

Я сделал ещё глоток чая, откашлялся:

– Во-первых, нужна серная кислота. Это ключевой катализатор для реакции этерификации – так называется процесс создания эфира. Серную кислоту можно получить прокаливанием железного купороса – сульфата железа. Этот процесс известен алхимикам и аптекарям, так что технология не новая, но требует аккуратности и знаний.

– Железный купорос, – повторил Иван Дмитриевич, делая пометки. – Где его брать?

– Он встречается в природе, – объяснил я. – Месторождения есть на Урале, в Сибири. Можно купить у купцов, которые торгуют химикатами. Но для масштабного производства нужны будут собственные источники – либо добывать самим, либо наладить постоянные поставки.

– Понял, – кивнул он. – Что дальше?

– Дальше – спирт, – продолжал я. – Но не обычное хлебное вино, а максимально чистый спирт. Нужно делать многократные перегонки через дистилляторы. Каждая перегонка повышает крепость и чистоту. Чем чище спирт – тем качественнее получится эфир.

Иван Дмитриевич хмурился, записывая:

– Многократные перегонки… Это сколько раз нужно гнать?

– Минимум четыре-пять раз, – ответил я. – А лучше семь-восемь. Тогда получится практически стопроцентный спирт, без примесей.

– Это же время и ресурсы, – заметил он.

– Да, но иначе эфир будет некачественный, – объяснил я. – В нём останутся примеси, которые могут навредить пациенту. Нельзя экономить на качестве, когда речь идёт о человеческой жизни.

Иван Дмитриевич задумчиво кивнул:

– Разумно. Хорошо, с сырьём понятно. А дальше?

Я откинулся на спинку кресла:

– Дальше – сама реакция. Смешиваем спирт с серной кислотой в определённых пропорциях, нагреваем, получаем эфир. Звучит просто, но на деле требует точности. Температура, пропорции, время – всё должно быть точно до мелочей. Иначе либо реакция не пойдёт, либо получится что-то не то.

– Вы можете этому научить? – спросил Иван Дмитриевич.

– Могу, – кивнул я. – Но только на начальном этапе. Я могу обучить нескольких человек – показать процесс, объяснить тонкости, проконтролировать первые партии. А дальше они должны будут работать самостоятельно. Я не смогу постоянно этим заниматься – у меня и так дел по горло.

– Понимаю, – согласился он. – Мы найдём людей. Толковых, ответственных. Вы их обучите, а дальше они сами.

– Вот и хорошо, – я снова наклонился вперёд. – Но это ещё не всё. Нужна тара – ёмкости для хранения эфира. У меня в Уваровке делаются небольшие бутылочки из стекла, но в масштабах страны, да ещё с учётом предстоящей войны, этого мало. Нужно обучать специалистов – стеклодувов, которые будут выдувать или выплавлять ёмкости для хранения эфира.

Иван Дмитриевич нахмурился:

– Война… Вы серьёзно считаете, что эфир понадобится для войны?

– Абсолютно серьёзно, – твёрдо ответил я. – Война неизбежна. Рано или поздно Россия столкнётся с Францией, а может, и с Англией. И когда это случится, наши солдаты будут получать ранения. Много ранений. И вот тогда эфир станет незаменим – он позволит проводить операции быстро и безболезненно, спасая тысячи жизней.

Иван Дмитриевич молчал, переваривая услышанное. Наконец кивнул:

– Вы правы. Нужно готовиться заранее. Хорошо, с ёмкостями разберёмся. Что ещё?

– Ещё один важный момент, – продолжал я. – Срок годности эфира небольшой. Он испаряется, окисляется на воздухе. Поэтому нужны герметичные ёмкости, желательно из тёмного стекла – оно защищает от света. И хранить нужно в прохладном месте, вдали от огня – эфир легко воспламеняется.

– Понял, – Иван Дмитриевич делал пометки. – Значит, тёмное стекло, герметичные пробки, прохладное хранилище.

– Именно, – подтвердил я. – И ещё – нужно озадачить кожевников. Пусть делают маски с грушами и трубками для того, чтобы всё это можно было использовать во время операций. Маска надевается на лицо пациента, через трубку подаётся эфир, пациент дышит и засыпает. Всё просто, но требует качественного исполнения.

Иван Дмитриевич кивал, продолжая писать:

– Маски, груши, трубки. Найдём толковых кожевников, объясним, что нужно. Вы сможете показать образец?

– Смогу, – заверил я. – У меня в Уваровке есть рабочий образец. Привезу, покажу, объясню. Да и может заодно как-то усовершенствуем.

– Отлично, – он отложил перо, посмотрел на меня. – Что-то ещё?

Я вздохнул:

– Иван Дмитриевич, вы понимаете – работы много. Очень много. Я один не справлюсь. Поэтому ищите людей – толковых, ответственных, способных учиться. Я на начальном этапе обучу, покажу, как и что делать. Дальше – только с позиции консультирования. Буду проверять качество, давать советы, исправлять ошибки. Но основную работу должны делать они.

Иван Дмитриевич встал, подошёл к окну, постоял, глядя на улицу. Потом повернулся:

– Егор Андреевич, я понимаю. И вы правы – одному человеку не охватить всё. Мы найдём людей. У тайной канцелярии есть ресурсы, есть связи. Мы подберём толковых мастеров, вы их обучите, обеспечим всем необходимым. А дальше вы будете наставником, консультантом.

– Вот это разумно, – кивнул я с облегчением.

Он вернулся к столу, сел, снова взял перо:

– Теперь следующий вопрос. Эфир – это хорошо. Но кто и как будет его использовать? Нужны лекари, которые будут уметь с ним обращаться, которые будут знать, когда его применять, в каких дозах.

– Вы абсолютно правы, – согласился я. – Именно поэтому я и хотел с вами это обсудить. Нужно начать обучать лекарей – как пользоваться эфиром, в каких случаях он нужен, какие дозы безопасны. Без обученных специалистов весь наш эфир просто лежать будет мёртвым грузом или же приведет к ненужным смертям.

Иван Дмитриевич задумчиво постукивал пером по столу:

– И как вы предлагаете это организовать?

Я наклонился вперёд, с энтузиазмом начиная излагать свой план:

– Я думаю, нужно сделать некую клинику, больницу. Не просто лазарет, а настоящее медицинское учреждение, где будут проводиться сложные операции, где лекари смогут практиковаться, учиться друг у друга.

– Клинику, – повторил Иван Дмитриевич. – Это амбициозно.

– Но выполнимо, – настаивал я. – И поставить туда за старшего Ричарда – моего английского врача. Он знает анатомию, хирургию, у него опыт военно-полевой медицины. Он будет вести практику, проводить операции с использованием эфира, показывать другим лекарям, как это делается.

Иван Дмитриевич слушал внимательно, не перебивая.

– И ещё, – продолжал я, всё больше увлекаясь идеей, – нужно сделать кабинет для лекций. Место, где лекари смогут собираться, обмениваться опытом, обсуждать сложные случаи, учиться у более опытных коллег. Представьте – регулярные встречи, где хирурги, акушеры, терапевты делятся знаниями, показывают новые методы, обсуждают ошибки и успехи.

Иван Дмитриевич молчал, обдумывая. Я ждал, не прерывая его размышлений. Наконец он поднял взгляд:

– Егор Андреевич, идея хорошая. Более того – она блестящая. Такого в России ещё не было – чтобы лекари собирались вместе, обменивались опытом. Обычно каждый варится в своём соку, боится делиться знаниями, опасаясь конкуренции.

– Именно поэтому и нужна такая клиника, – подхватил я. – Место, где будет поощряться обмен знаниями, где опыт одного станет достоянием многих. Это ускорит развитие медицины во много раз.

Иван Дмитриевич встал, прошёлся по кабинету, потом остановился:

– Хорошо. Я согласен. Более того – я сразу дам добро на этот проект. У меня есть подходящее здание – бывший особняк купца, который уехал в Москву и сдал свое имущество в пользу государства. Большой дом, много комнат, можно переоборудовать под больницу. Через пару дней оформим на вас, выделю людей для переоборудования.

Я едва сдержал радостный возглас:

– Серьёзно? Так быстро?

– Когда дело касается государственной важности, я действую быстро, – сказал он с лёгкой улыбкой. – Ставьте своего человека – этого Ричарда. Пусть занимается организацией, планировкой, закупками. Всё, что нужно – инструменты, лекарства, мебель – обеспечим.

Я встал, протянул руку:

– Иван Дмитриевич, спасибо. Это… это больше, чем я ожидал.

Он пожал мою руку в ответ:

– Не за что, Егор Андреевич. Мы работаем на благо России. А ваши идеи – как раз то, что нужно стране. Только не забывайте – с большими возможностями приходит и большая ответственность.

– Понимаю, – серьёзно кивнул я.

Мы ещё немного поговорили о деталях – о сроках, о финансировании, о людях, которых нужно будет привлечь. Иван Дмитриевич оказался человеком дела – он не просто соглашался, он сразу предлагал конкретные шаги, называл имена, сроки, суммы.

Наконец я встал:

– Ну что ж, Иван Дмитриевич, на этом, пожалуй, всё. Спасибо за приём и за поддержку.

Он тоже поднялся:

– Хорошо, Егор Андреевич. С вами приятно работать. Вы не из тех, кто только говорит – вы делаете. Это редкость.

Я слегка кивнул и вышел из кабинета. Спускаясь по лестнице, я чувствовал лёгкость и удовлетворение. Дела двигались, планы воплощались. Конечно, впереди ещё много работы, но главное – начало положено.

Захар ждал у саней, прохаживаясь туда-сюда, чтобы не замёрзнуть.

– Ну как, Егор Андреевич? – спросил он, увидев меня.

– Отлично, Захар, – ответил я, садясь в сани. – Всё идёт по плану. Теперь поехали обратно на завод. Нужно с Гришей переговорить, да заодно посмотреть, как у них дела с площадкой.

– Как скажете, Егор Андреевич, – кивнул Захар, забираясь на козлы.

Мы поехали обратно через город. Солнце уже поднялось высоко, день разгорался.

Когда мы подъехали к заводу, караульный уже знал меня в лицо и просто кивнул, открывая ворота. Мы проехали на территорию, направились к реке.

Картина, открывшаяся мне, была впечатляющей. За какие-то несколько часов мужики успели сделать немало – на льду была размечена площадка, в нескольких местах уже начали пробивать лёд. Григорий стоял на берегу, с моими чертежами в руках, раздавая указания.

Я подошёл ближе. Григорий увидел меня, помахал рукой:

– Егор Андреевич! Смотрите, уже начали! Василий Кузьмич с мужиками лёд режут, намечают, где сваи вбивать будем.

Я огляделся. Действительно, работа кипела. Одни мужики пилили лёд большой пилой, другие кирками и ломами отбивали куски, третьи вытаскивали их на берег.

Василий Кузьмич, увидев меня, подошёл:

– Барин, всё по вашему чертежу делаем, что вы Грише передали. Вот, смотрите – квадрат четыре на шесть аршинов разметили. Сейчас лёд убираем, потом сваи начнём забивать.

– Хорошо, – одобрил я, подходя ближе к краю проруби. – Главное – сваи ставьте прочно, глубоко в дно забивайте да камнями побольше обложите. Чтоб весенним паводком не снесло.

– Не беспокойтесь, барин, – заверил Василий. – Мы это дело знаем. Сваи забьём так, что и через десять лет стоять будут.

Я обернулся к Григорию:

– Григорий, а меха где будут стоять? Ты уже прикинул расположение?

Он развернул чертежи, показал пальцем:

– Вот смотрите, Егор Андреевич. Четыре группы по три меха. Две группы здесь, по краям площадки, две – в центре. Все будут подключены к общей компрессионной камере, которая будет стоять вот тут, на берегу.

Я прикинул в уме:

– Да, это правильно. Так и делайте. И не забудьте про защиту от льда для свай – те самые ледорезы, о которых я говорил.

– Помню, Егор Андреевич, – кивнул Григорий, делая пометку на чертеже. – Уже Василию Кузьмичу сказал, он понял, как делать.