Текст книги "Воронцов. Перезагрузка. Книга 8 (СИ)"
Автор книги: Ян Громов
Соавторы: Ник Тарасов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Машка с бабушкой беседовали с несколькими дамами. Няня Агафья где-то раздобыла пирог и уплетала его с аппетитом.
Барон Строганов подошёл ко мне:
– Егор Андреевич, впечатляющее мероприятие. Скажите, а не согласитесь ли вы помочь организовать подобную клинику на Урале? У меня там заводы, рабочим часто нужна медицинская помощь…
– С удовольствием обсужу это, Сергей Михайлович, – ответил я. – Но давайте сначала дадим этой клинике встать на ноги, а потом будем думать о расширении.
– Разумно, – согласился барон.
Купец Третьяков тоже подошёл с предложением:
– Егор Андреевич, а что насчёт того, чтобы начать производить эти ваши шприцы на продажу? Я уверен, спрос будет огромный!
Я задумался. Идея была интересная, но преждевременная:
– Павел Иванович, проблема в том, что использование шприцев требует обучения. Нельзя просто дать их кому попало – люди могут навредить себе. Сначала нужно обучить достаточно врачей, а потом уже думать о массовом производстве.
– Понимаю, – кивнул Третьяков. – Ну что ж, буду ждать.
Праздник продолжался до самого вечера. Гости начали разъезжаться только когда стемнело. Все благодарили, хвалили, обещали рекомендовать клинику знакомым.
Когда последний гость уехал, я обессилено опустился на скамейку у входа. Ричард сел рядом:
– Фух, – выдохнул он. – Кажется, мы справились?
– Справились, Ричард, – улыбнулся я. – Ты был великолепен. Речь отличная, экскурсия интересная. Я горжусь тобой.
Он застенчиво улыбнулся:
– Спасибо, Егор Андреевич. Без вашей поддержки я бы не смог.
Мы ещё немного посидели в тишине, наслаждаясь покоем после суеты. Потом я поднялся:
– Ладно, пора домой. Завтра начнётся настоящая работа – к нам придут первые пациенты.
Глава 21
Несколько дней после открытия клиники прошли в приятной суете. Первые пациенты начали приходить уже на следующий день – кто с переломами, кто с гнойными ранами, кто просто на консультацию. Ричард работал с утра до вечера, но был счастлив. Его команда тоже справлялась отлично.
А я вернулся к своим делам на заводе. Трубы от компрессорной системы уже были проложены по всем основным цехам – блестящие медные магистрали тянулись под потолком, с ответвлениями к каждому станку. Пневмодвигатели собирали в двух вариациях – побольше, для тяжёлых токарных станков, и поменьше, для лёгких работ.
Я осматривал двигатели, Григорий стоял рядом, с гордостью показывая результаты работы:
– Видите, Егор Андреевич? Все детали стандартизированы. Если что-то сломается – можно просто заменить на такую же деталь из запаса.
– Отличная работа, Григорий, – похвалил я. – Слушай, а у меня идея.
– Какая? – заинтересовался он.
– Помнишь, у меня в Уваровке стоит вентилятор в кузнице? Вместо мехов?
– Помню, – кивнул Григорий. – Вы показывали, когда мы там были. Воздух равномерно идёт, без перерывов.
– Вот именно! – обрадовался я его памяти. – Так вот, давай сделаем такие же для кузнечного цеха здесь, на заводе. Возьмём эти пневмодвигатели, сделаем лопасти, установим вместо мехов.
Григорий задумался, почесал затылок:
– А Андрей Иванович согласится? Он же консервативный, привык к мехам…
– Давай попробуем убедить, – улыбнулся я. – Пойдём к нему.
Мы направились в кузнечный цех. Там стоял привычный грохот – молоты звенели по наковальням, меха тяжело вздыхали, нагнетая воздух в горны, жар был адский. Мастера, раскрасневшиеся от жары, махали молотами, переворачивали раскалённые заготовки.
Андрей Иванович стоял у своего горна, проковывал какую-то деталь. Увидев нас, опустил молот:
– Егор Андреевич, Григорий! Что привело?
– Андрей Иванович, у меня к вам предложение, – начал я. – Хотим модернизировать ваши горны.
Он насторожился:
– Модернизировать? Как это? Зачем?
– Видите ваши меха? – я показал на огромные кожаные конструкции, которые подмастерья качали вручную, нагнетая воздух. – Тяжёлая работа, правда? Человек устаёт, воздух идёт неравномерно, то больше, то меньше.
– Ну да, – согласился кузнец. – Но по-другому никак. Горн без поддува не работает.
– Можно по-другому, – возразил я. – Поставить вместо мехов вентилятор с пневмодвигателем. Воздух будет идти постоянно, равномерно, без перебоев. И людям не нужно будет качать.
Андрей Иванович нахмурился:
– Вентилятор? Это как?
– Покажу, – я взял со стола кусок бумаги, быстро набросал схему. – Вот, видите? Лопасти вращаются, загребают воздух и гонят его в трубу, которая идёт к горну. Вращает лопасти пневмодвигатель. Простая, но эффективная конструкция.
Кузнец разглядывал рисунок, явно скептически:
– И это работает?
– У меня в Уваровке работает уже несколько месяцев, – заверил я. – Петька, мой кузнец, очень доволен. Говорит, что жар ровнее, металл прогревается равномернее.
– Хм, – Андрей Иванович всё ещё колебался. – А если сломается?
– Не сломается, – вмешался Григорий. – Конструкция простая, ломаться там нечему. Ну а если что – мы быстро починим.
Кузнец помолчал, потом медленно кивнул:
– Ладно. Давайте попробуем. Но если не понравится – верну всё как было.
– Договорились! – обрадовался я.
Мы с Григорием вернулись в механический цех и взялись за работу. Сначала нужно было сделать лопасти для вентилятора. Я набросал чертёж – четыре изогнутые металлические пластины, закреплённые на центральной оси под углом.
– Григорий, а давай позовём братьев Волковых, – предложил я. – Пусть помогут. Им полезно научиться делать такие вещи.
Антон и Иван Волковы пришли быстро. Я показал им чертёж, объяснил, что нужно сделать:
– Вот эти пластины нужно вырезать из листового железа, потом изогнуть под правильным углом. Угол важен – если не такой, как надо, вентилятор будет работать плохо.
– А как определить правильный угол? – спросил Иван.
– По шаблону, – я взял кусок дерева, начал вырезать из него образец. – Вот смотрите. Пластина должна быть изогнута вот так. Прикладываете к шаблону, проверяете.
Братья взялись за работу с энтузиазмом. Антон вырезал пластины из железного листа, Иван их гнул, постоянно сверяясь с шаблоном. Григорий делал центральную ось – толстый стальной стержень с креплениями для пластин и для вала пневмодвигателя.
Я наблюдал, иногда подсказывал, поправлял. Братья работали как один организм – Антон что-то делал, Иван подхватывал, продолжал. Видно было, что они привыкли работать вместе.
К концу дня лопасти были готовы. Мы собрали вентилятор – прикрепили пластины к оси, установили ось в деревянный корпус, который защищал лопасти и направлял поток воздуха. Подключили к пневмодвигателю.
– Ну что, пробуем? – спросил Григорий.
– Пробуем, – кивнул я.
Григорий открыл клапан подачи воздуха. Пневмодвигатель зашипел, лопасти начали вращаться. Медленно сначала, потом быстрее, быстрее… Послышался характерный свист – воздух засасывался в вентилятор и выбрасывался через выходное отверстие.
Я поднёс руку к выходу. Мощный поток воздуха ударил в ладонь – постоянный, ровный, без пульсаций.
– Работает! – довольно сказал я. – Отлично работает!
Братья Волковы радостно переглянулись. Григорий довольно улыбался.
– Теперь нужно сделать ещё такие же, – сказал я. – По одному на каждый горн в кузнечном цеху.
– Будет сделано! – пообещал Антон.
Следующие три дня мы делали вентиляторы. Я показал братьям, как правильно всё собирать, они быстро освоились и работали уже практически самостоятельно. Григорий занимался подводкой труб от вентиляторов к горнам.
Наконец всё было готово. Шесть вентиляторов стояли в ряд, готовые к установке. Я пригласил Андрея Ивановича посмотреть:
– Вот, готово. Завтра начнём устанавливать.
Он осмотрел вентиляторы, покрутил лопасти рукой, проверяя, как они вращаются:
– Ну посмотрим, посмотрим…
На следующий день началась установка. Это оказалось непростой задачей – нужно было демонтировать старые меха, установить вентиляторы, подключить их к пневмодвигателям, проложить трубы к горнам. Работы было много.
К переделке на заводе сначала отнеслись настороженно. Мастера-кузнецы хмурились, переговаривались между собой. Слышались скептические реплики:
– Опять эти новшества…
– Меха работали сто лет, и ещё сто проработали бы…
– А если эта штука сломается?
Но Андрей Иванович цыкнул на них:
– Тихо! Дали нам возможность попробовать – будем пробовать. А там видно будет.
К концу дня первый вентилятор был установлен. Я лично проверил все соединения, убедился, что нигде нет утечек воздуха.
– Ну что, запускаем? – спросил я у Андрея Ивановича.
– Запускайте, – он скрестил руки на груди, явно готовый к тому, что ничего не получится.
Григорий открыл клапан. Пневмодвигатель зашипел, вентилятор начал вращаться. Воздух пошёл по трубе в горн.
Я насыпал в горн угля, поджёг. Пламя вспыхнуло, начало разгораться. Вентилятор гнал в него воздух – постоянно, равномерно.
Пламя росло. Через минуту горн уже ревел, температура была очевидно высокой. Я положил в горн железную заготовку, стал ждать.
Обычно заготовка разогревалась до ковочной температуры минут за десять. Но сейчас, с постоянным мощным потоком воздуха, она раскалилась докрасна уже через пять минут. А ещё через две стала оранжево-жёлтой – идеальная температура для ковки.
– Семь минут, – удивлённо сказал Андрей Иванович, глядя на песочные часы. – Обычно десять…
– Вот видите, – сказал я. – Воздух идёт равномерно, жар сильнее, металл греется быстрее.
Кузнец взял клещи, вытащил заготовку, положил на наковальню. Взял молот, начал бить. Металл поддавался легко, пластично. Искры летели во все стороны.
– Хорошо куётся, – пробормотал Андрей Иванович. – Прогрелась равномерно, нет холодных мест…
Он проковал заготовку, снова сунул в горн. Вентилятор продолжал работать, не уставая, не сбиваясь с ритма. Через несколько минут заготовка снова была раскалена.
– Ну что, Андрей Иванович? – спросил я. – Как вам новая система?
Он помолчал, потом медленно кивнул:
– Быстрее. Это точно. И жар ровнее. И людям легче – не нужно меха качать.
– Тогда ставим на все горны? – уточнил я.
– Ставьте, – согласился он. – Раз работает – зачем отказываться?
К концу недели шесть горнов в кузнечном цеху были оборудованы вентиляторами. Мастера быстро освоились с новой системой и остались довольны. Производительность выросла процентов на тридцать – металл грелся быстрее, работать стало легче.
Давыдов, узнав о результатах, лично пришёл в кузнечный цех посмотреть:
– Егор Андреевич, вы не перестаёте меня удивлять! Каждая ваша задумка даёт результат!
– Спасибо, господин генерал, – ответил я. – Но это ещё не всё. У меня есть идея посерьёзнее.
Он заинтересованно посмотрел на меня:
– Какая же?
– Механический молот, – сказал я. – Машина, которая будет бить по металлу вместо человека. Мощно, точно, без устали.
Давыдов присвистнул:
– Механический молот? Такое вообще возможно?
– Возможно, – уверенно ответил я. – Я уже продумал конструкцию. Правда, для полноценного молота нужен паровой двигатель – большая мощность требуется. Но сначала я хочу сделать прототип на пневмодвигателе. Просто чтобы показать принцип работы.
– А зачем он нужен, этот молот? – спросил Андрей Иванович, подошедший к нам. – Человек с молотом разве не справляется?
– Справляется, – согласился я. – Но есть работы, где нужна монотонность и однообразность. Например, проковывать длинную заготовку по всей длине одинаковыми ударами. Человек устаёт, удары становятся слабее, неровнее. А машина не устаёт. Она будет бить с одинаковой силой хоть час, хоть десять часов подряд.
Андрей Иванович задумался:
– Ну, это да… Бывают такие работы. Монотонные, нудные. Рука потом болит.
– Вот для таких работ молот и нужен, – кивнул я. – Плюс, он может бить сильнее, чем человек. Это позволит ковать более толстые заготовки, обрабатывать более твёрдые металлы.
Давыдов похлопал в ладоши:
– Отлично! Егор Андреевич, делайте ваш прототип. Если получится – внедрим на заводе.
На следующий день я собрал совещание – Григорий, Савелий Кузьмич, братья Волковы, Семён Кравцов, Фёдор Железнов. Все мои лучшие мастера.
– Господа, – начал я, разворачивая на столе большой лист бумаги, – представляю вашему вниманию – механический молот!
Я показал им чертёж, который нарисовал вчера вечером. Конструкция была относительно простой – массивный молот весом килограммов пятьдесят, который поднимался и опускался с помощью кривошипно-шатунного механизма. Кривошип вращался пневмодвигателем.
– Вот видите, – я показывал на чертеже, – двигатель вращает этот вал. На валу эксцентрик – такая штука со смещённым центром. Эксцентрик тянет шатун вверх. Шатун поднимает молот. Потом эксцентрик проворачивается дальше, шатун опускается, молот падает вниз и бьёт по наковальне. Потом цикл повторяется.
– А с какой скоростью он будет бить? – спросил Семён Кравцов.
– Зависит от скорости вращения двигателя, – объяснил я. – Можно регулировать клапаном. Если нужны быстрые, лёгкие удары – открываем клапан шире, двигатель крутится быстрее. Если нужны медленные, мощные – прикрываем клапан.
Григорий склонился над чертежом, внимательно его изучая:
– Егор Андреевич, а как молот будет останавливаться? Ведь если он постоянно бьёт, заготовку не перевернёшь, не переложишь…
– Хороший вопрос, – одобрил я. – Для этого будет специальный рычаг, который отсоединяет шатун от молота. Дёрнул за рычаг – молот остановился. Отпустил – снова работает.
Савелий Кузьмич, который до этого молчал, наконец заговорил:
– Егор Андреевич, идея интересная. Но я честно скажу – скептически отношусь. Металл нужно чувствовать. Понимать, когда бить сильнее, когда слабее, под каким углом. Машина этого не поймёт.
Я кивнул:
– Савелий Кузьмич, вы правы. Для художественной ковки, для сложных изделий машина не подходит. Там действительно нужно чувство, опыт, мастерство. Но я упираю на то, что есть работы, где нужна монотонность и однообразность. Вот для таких целей механический молот и нужен.
Он задумчиво потёр подбородок:
– Ну, если только для монотонных работ… Тогда может быть…
– Давайте так, – предложил я. – Сделаем прототип. Попробуем в деле. Если не понравится – ничего страшного, это же всего лишь эксперимент. А если понравится – будем делать полноценную версию с паровым двигателем.
Все согласились. Мы разделили обязанности – Григорий с братьями Волковыми взялся за изготовление рамы и направляющих, по которым будет ходить молот. Семён Кравцов делал кривошипно-шатунный механизм. Фёдор Железнов отливал сам молот – массивный железный блок.
Я координировал всё, делал более детальные чертежи отдельных узлов, помогал с расчётами.
Работа шла быстро. Мастера уже привыкли к моим проектам, понимали с полуслова. Григорий особенно хорошо вник в суть – он уже сам мог спроектировать многие узлы, не спрашивая меня.
Через неделю основные части были готовы. Мы начали сборку прямо в механическом цеху завода.
Рама получилась массивной – сварена из толстых железных балок, прикручена к полу мощными болтами. Вдоль рамы шли направляющие – два вертикальных стержня, по которым скользил молот.
Сам молот весил пятьдесят два килограмма – я лично взвешивал на заводских весах. Нижняя часть молота, та, что должна была бить по металлу, была плоской и гладко отполированной.
Кривошипно-шатунный механизм установили сверху. Мы несколько раз проверяли, правильно ли всё собрано, нет ли люфтов, свободно ли ходит шатун.
Наконец подключили пневмодвигатель. Проверили все соединения, убедились, что воздух нигде не подтекает.
– Ну что, господа, – сказал я, оглядывая собравшихся мастеров, – момент истины. Сейчас узнаем, работает наша конструкция или нет.
Григорий стоял у клапана, готовый открыть подачу воздуха. Все остальные собрались вокруг молота, с напряжением ожидая.
– Открывай, – скомандовал я.
Григорий повернул рукоятку клапана. Послышалось знакомое шипение – воздух пошёл в пневмодвигатель. Вал начал вращаться. Медленно сначала, потом быстрее.
Эксцентрик на валу начал тянуть шатун. Шатун потянул молот вверх. Молот пошёл вверх по направляющим – плавно, без рывков.
Эксцентрик провернулся дальше. Шатун пошёл вниз. Молот начал падать, набирая скорость.
БАХ!
Молот с грохотом ударил по наковальне. Звук был оглушительным – железо о железо. По цеху прокатилось эхо. Несколько человек инстинктивно вжали головы.
Эксцентрик продолжал вращаться. Молот снова пошёл вверх, потом вниз.
БАХ!
Снова вверх, снова вниз.
БАХ!
Молот работал! Он мерно поднимался и опускался, раз за разом, с математической точностью. Каждый удар был одинаковой силы, приходился в одно и то же место.
Я стоял, не в силах оторвать взгляда от этого зрелища. Оно завораживало – такая мощь, такая точность, такая монотонная, неумолимая работа машины.
– Стоп! – крикнул я через минуту.
Григорий перекрыл клапан. Двигатель остановился. Молот в последний раз ударил и замер.
По цеху пронёсся восторженный гул. Мастера начали переговариваться, показывать на молот пальцами, обсуждать увиденное.
Савелий Кузьмич подошёл ближе, осмотрел наковальню. На её поверхности были видны следы ударов – ровные, одинаковые отпечатки.
– Бьёт действительно одинаково, – признал он. – Каждый удар в одно место, с одной силой.
– Вот именно, – кивнул я. – А теперь попробуем на настоящей заготовке.
Я взял железный брусок, положил на наковальню под молот. Дал знак Григорию. Он открыл клапан.
Молот ожил. Поднялся, опустился, ударил по бруску.
БАХ!
Брусок чуть сплющился в месте удара.
БАХ!
Ещё немного.
БАХ! БАХ! БАХ!
Удары шли один за другим, монотонно, мощно. Я видел, как брусок постепенно расплющивается, становится шире и тоньше.
Через минуту я подал сигнал остановить. Григорий перекрыл клапан. Молот замер.
Я взял щипцами обработанный брусок, осмотрел. Металл был прокован равномерно по всей ширине молота. Толщина везде одинаковая. Поверхность ровная, без выпуклостей и впадин.
– Господа, – торжественно сказал я, поднимая брусок, – механический молот работает!
Мастера одобрительно загудели. Даже Савелий Кузьмич кивнул, хоть и с некоторой сдержанностью.
Глава 22
Следующие несколько недель прошли в напряжённой работе. Механический молот оказался настолько успешным, что Давыдов распорядился сделать ещё три таких же для кузнечного цеха. Григорий с братьями Волковыми взялись за дело с энтузиазмом – теперь они уже не нуждались в моих постоянных подсказках, работали почти самостоятельно.
Я же сосредоточился на следующем этапе – паровом двигателе. Савелий Кузьмич уже закончил изготовление деталей по моим чертежам, и теперь предстояла самая ответственная часть – сборка и запуск.
Утром того дня, когда мы планировали первое испытание парового двигателя, меня разбудил стук в дверь спальни. Я открыл глаза – за окном было ещё темно, только-только начинало светать.
– Егор Андреевич! – послышался взволнованный голос Захара. – Простите, что так рано, но от Ричарда прислали! Говорит, срочное дело, нужны вы в клинике!
Я мгновенно проснулся окончательно. Срочное дело в клинике? Это могло означать только одно – серьёзный пациент.
Я быстро оделся, не разбудив Машку. Спустился вниз, где Захар уже ждал с санями.
– Что случилось? – спросил я, садясь.
– Не знаю точно, Егор Андреевич, – ответил Захар, хлестнув вожжами. – Человек от Ричарда прибежал весь взволнованный, сказал только, что дело срочное, больной тяжёлый.
Мы помчались по ещё пустым улицам Тулы. Город только просыпался – кое-где дымились трубы, редкие фигуры спешили по своим делам. Весна наконец-то вступала в свои права – снег местами начинал таять, обнажая грязные, размокшие дороги. Сани кое-где уже не скользили, а скорее волочились по жидкой каше из земли и воды.
Когда мы подъехали к клинике, я увидел у входа несколько саней и взволнованную группу людей. Ричард, увидев меня, поспешил навстречу:
– Егор Андреевич! Слава Богу, вы приехали! У нас тяжёлый случай!
– Что произошло? – спросил я, быстро поднимаясь по ступенькам.
– Мужчина, тридцати пяти лет, – заговорил Ричард на ходу, пока мы шли внутрь. – Привезли ночью. Сильная боль в животе, большая температура – горит весь, рвота. Я осмотрел его, и боюсь, что это…
– Аппендицит, – закончил я за него.
– Именно, – кивнул Ричард. – Все признаки налицо. Боль в правой подвздошной области, защитное напряжение мышц передней брюшной стенки.
Мы вошли в палату. На кровати лежал мужчина средних лет, его лицо было бледным, покрытым испариной. Он стонал, прижимая руки к животу. Рядом стояла женщина – видимо, жена – с заплаканным лицом.
Я подошёл к больному, начал осмотр. Аккуратно прощупал живот – мужчина дёрнулся, застонал громче, когда я коснулся правой нижней части. Классический симптом. Потом медленно убрал руку – пациент вскрикнул от боли. Симптом Щёткина-Блюмберга, указывающий на раздражение брюшины.
– Сколько времени болит? – спросил я у женщины.
– С вечера вчерашнего, барин, – всхлипнула она. – Сначала думали, что-то не то съел. Но к ночи совсем плохо стало, гореть стал, его рвало…
Я посмотрел на Ричарда. Тот кивнул – его диагноз подтверждался.
– Острый аппендицит, – сказал я тихо. – Нужно оперировать. Срочно. Если не удалить воспалённый аппендикс, он может лопнуть, разовьётся перитонит. А это почти верная смерть.
Женщина побледнела:
– Оперировать? Резать будете?
– Да, – твёрдо сказал я. – Другого выхода нет. Но не волнуйтесь – это не страшно. Ваш муж будет спать под наркозом, ничего не почувствует.
– А он… он выживет? – прошептала она.
– Выживет, – пообещал я. – Если начнём сейчас.
Ричард уже отдавал распоряжения – готовить операционную, кипятить инструменты, готовить эфир для наркоза. Я повернулся к женщине:
– Вам нужно подождать снаружи. Операция займёт около часа. Мы всё сделаем.
Она кивнула, вытирая слёзы, поцеловала мужа в лоб и вышла.
Мы с Ричардом прошли в операционную. Там уже хлопотали сиделки – одна раскладывала стерильные простыни на операционном столе, другая готовила инструменты.
– Иван и Пётр здесь? – спросил я Ричарда, имея в виду двух военных лекарей, которые работали в клинике.
– Здесь, Егор Андреевич, – откликнулся один из них, высокий мужчина с проседью. – Можем чем-то помочь?
– Да, – кивнул я. – Сейчас будем оперировать. Это будет первая полостная операция в этой клинике. Хотите наблюдать?
Глаза обоих загорелись:
– Конечно хотим!
– Тогда вымойте руки, наденьте чистые халаты, – скомандовал я. – Будете ассистировать. Ричард покажет, что делать.
Я сам тщательно вымыл руки с мылом, потом протёр их спиртом. Надел чистый белый халат, который мы специально шили для операций. Ричард делал то же самое.
Пациента внесли на носилках, осторожно переложили на операционный стол. Он стонал, корчился от боли.
– Усыпляем, – сказал я.
Ричард взял маску для эфирного наркоза – специальное приспособление, которое мы сделали по моим чертежам. Это была проволочная каркасная маска, обтянутая кожей. От нее шла трубка через грушу в колбу, в которой был эфир. Я сделал несколько коротких нажатий грушей.
– Дышите глубоко, – спокойно сказал Ричард больному, накладывая маску ему на лицо. – Сейчас вы уснёте, и когда проснётесь, всё будет позади.
Пациент сначала закашлялся, но Ричард успокаивающе положил руку ему на плечо:
– Не сопротивляйтесь. Дышите спокойно.
Прошла минута. Дыхание больного стало глубже, реже. Веки начали опускаться.
– Засыпает, – тихо сказал Ричард.
Ещё через минуту пациент окончательно обмяк, дыхание стало ровным и глубоким. Ричард проверил рефлексы – приподнял веко, зрачок не реагировал на свет. Ущипнул за кожу – никакой реакции.
– Готов, – объявил он.
Ричард взял скальпель. Остро отточенное лезвие блестело в свете ламп. Два военных лекаря, Иван и Пётр, стояли рядом, не сводя глаз с операционного стола.
– Смотрите и запоминайте, – сказал я им. – Аппендэктомия – одна из самых частых неотложных операций. Каждый врач должен уметь её делать.
Англичанин наклонился над больным. Живот его был обнажён, протёрт спиртом.
– Точка разреза, – комментировал он, – правая подвздошная область, примерно на треть расстояния от пупка до передней верхней ости подвздошной кости.
Приложил лезвие к коже. Глубокий вдох. Выдох.
Разрез.
Скальпель вошёл в кожу легко, словно в масло. Тонкая красная линия появилась на бледной коже. Кровь выступила мелкими капельками.
– Губки, – протянул он руку.
Я тут же подал марлевые тампоны. Он промокнул кровь, продолжил разрез. Сначала кожа, потом подкожная клетчатка – желтоватая, рыхлая. Ещё глубже – фасция, белесая, плотная. Он рассёк и её.
– Видите, – объяснял Ричард лекарям, продолжая работать, – разрез делаем послойно. Аккуратно, чтобы не повредить лишнего. Сейчас выходим на мышцы.
Показались красные волокна косой мышцы живота. Он раздвинул их тупым путём, не разрезая – так меньше кровотечение и быстрее заживает.
– Брюшина, – прокомментировал я, наблюдая.
Ричард осторожно приподнял тонкую, блестящую плёнку брюшины на зажиме, сделал в ней небольшое отверстие. Из него показалась петля кишечника – розовая, влажная, пульсирующая.
– Расширители, – попросил он.
Пётр, один из военных лекарей, подал специальные крючки. Иван вставил их в рану, раздвинул края. Теперь операционное поле было хорошо видно.
– Ищем слепую кишку, – сказал Ричард, осторожно пальпируя внутренности. – Аппендикс отходит от неё…
Нашёл. Слепая кишка была справа, как и положено. А от неё, как червячок, отходил воспалённый аппендикс. Он был красным, напряжённым, явно заполненным гноем.
– Вот он, – указал Ричард лекарям. – Видите, какой воспалённый? Ещё немного, и лопнул бы.
Они наклонились, разглядывая. Я видел на их лицах смесь профессионального интереса и лёгкого отвращения.
– Теперь нужно его удалить, – продолжил Ричард. – Сначала перевязываем основание, чтобы не было подтекания содержимого в брюшную полость.
Я протянул ему шёлковую нить. Он аккуратно обвёл её вокруг основания аппендикса, затянул узел. Потом ещё один, для надёжности.
– Отсекаем, – он взял скальпель, одним движением отрезал аппендикс выше перевязки.
Воспалённый червеобразный отросток упал в специальный лоток. Я посмотрел на культю – из неё сочился гной.
– Видите, – показал я, – уже начиналось нагноение. Ещё день-два, и был бы перитонит.
Он тщательно обработал культю спиртом, потом погрузил её внутрь слепой кишки, наложив поверх кисетный шов.
– Теперь осматриваем брюшную полость, – объяснял он, аккуратно пальпируя внутренности. – Проверяем, нет ли других очагов воспаления, нет ли свободной жидкости…
Всё было чисто. Ричард промыл полость физраствором – это тоже было моим нововведением, основанным на знаниях из будущего.
– Ушиваем, – сказал он.
Начал послойно зашивать рану. Сначала брюшина – тонкими шелковыми нитями, оставляя кончики так, чтоб можно было достать со временем. Потом мышцы, фасция, подкожная клетчатка. И наконец кожа.
Последний узел. Готово.
Он выпрямился, потянулся – спина затекла от долгого наклона. Операция заняла около сорока минут.
– Отличная работа, Ричард, – сказал я, снимая маску с лица пациента.
Спустя минут пять, больной начал шевелиться, издавать тихие стоны – просыпался от наркоза. Это был хороший знак.
Военные лекари стояли, словно заворожённые. Иван, старший из них, наконец заговорил:
– Это… это невероятно. Я много лет служу военным врачом. Видел сотни раненых. Резал руки, ноги, доставал пули. Но чтобы так, внутри живота копаться и человек при этом не кричал, не дёргался… Это чудо какое-то.
– Это не чудо, – возразил я, снимая окровавленные перчатки. – Это наука. Эфирный наркоз, антисептика, правильная техника операции. Всё это можно освоить.
– И вы нас научите? – с надеждой спросил Пётр.
– Научим, – пообещал Ричард. – Для этого клиника и создавалась. Чтобы обучать врачей современным методам.
Пациента перенесли в палату. Он уже приходил в себя окончательно, открыл глаза, растерянно огляделся.
– Всё позади, – успокоил я его. – Операция прошла успешно. Сейчас будете отдыхать.
– Живот… не болит, – удивлённо пробормотал он.
– Это временно, – предупредил я. – Когда наркоз пройдёт совсем, будет болеть. Но не так сильно, как было. И это будет боль заживления, а не болезни.
Я вышел в коридор, где ждала жена пациента. Увидев меня, она вскочила:
– Ну как он? Жив?
– Жив, – улыбнулся я. – Операция прошла успешно. Ваш муж будет здоров.
Она разрыдалась – от облегчения, от радости. Я неловко похлопал её по плечу, не зная, как ещё успокоить.
– Можно к нему? – всхлипнула она.
– Можно, но ненадолго, – разрешил я. – Ему нужен покой.
Она кинулась в палату. Я проводил её взглядом, потом повернулся к Ричарду:
– Нужно поставить ему капельницу. С физраствором и глюкозой. Поддержать организм.
– Уже приготовил, – кивнул Ричард, показывая на столик, где стояла стеклянная бутыль с жидкостью, к ней была подключена трубка с иглой на конце.
Мы вернулись в палату. Жена сидела у кровати, держала мужа за руку, тихо плакала.
– Извините, – сказал я, – нужно ещё одну процедуру провести.
Я взял руку пациента, нащупал вену на сгибе локтя. Протёр кожу спиртом. Передавил ремнем руку выше локтя. Потом взял иглу – одну из тех, что ювелир делал, Савелий Кузьмич серебрил.
Аккуратно ввёл иглу в вену. Показалась капелька крови – попал. Зафиксировал иглу приготовленным отрезком ткани, открыл зажим на трубке.
Физраствор потёк по трубке, начал капать в вену.
Жена смотрела на это с ужасом и благоговением:
– Батюшки, что это? Прямо в кровь льётся?
– Это лекарство, – объяснил я. – Поддержит его силы, поможет быстрее восстановиться.
Военные лекари, наблюдавшие за процедурой, переглянулись. Иван перекрестился:
– Господи, да это же прямо… прямо чудо какое-то.
– Не чудо, – снова повторил я. – Наука. Хотите научиться – Ричард начнёт цикл лекций по современной хирургии, там все и будет рассказывать.
Они согласно закивали.
Я вышел из клиники, когда солнце уже поднялось высоко. Захар дремал в санях, но, увидев меня, тут же выпрямился:
– Ну как, Егор Андреевич? Всё хорошо?
– Всё отлично, Захар, – устало улыбнулся я. – Человека спасли.
– Слава Богу, – он перекрестился.
По дороге домой я думал о том, что произошло. Первая успешная операция по удалению аппендицита в России начала XIX века. Нет, скорее всего, не первая в этом мире – хирурги и здесь пытались оперировать при перитоните, но выживаемость была ничтожной. А вот первая с применением эфирного наркоза, антисептики и современной техники – это точно.
Дома меня встретила Машка. Она уже проснулась, сидела за столом с чаем.
– Егорушка! – обрадовалась она. – Ты где с утра бегал?
– В клинике, солнышко, – я обнял её, поцеловал. – Срочная операция была.
– И как? – забеспокоилась она.
– Всё хорошо, – успокоил я. – Пациент выжил, уже пришел в себя.
Она облегчённо выдохнула:
– Ты молодец. И Ричард тоже молодец.
Бабушка вышла из кухни:
– Внучок, ты, наверное, голодный? Сейчас Матрёна разогреет…
