Текст книги "Лаура - королева призраков"

Автор книги: Window Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Целиком и полностью. Граница была настолько тонкой, что зафиксировать кратковременную вылазку шпиона или группы лазутчиков не представлялось возможным.

– Что за миры контактируют сейчас с южными границами?

– Нам это неизвестно. Все мироподвижники погибли. Над обломками крепости стелется лишь туман. Это все, что осталось от гарнизона. Уцелели лишь два форпоста, на одном из которых я и наблюдал это происшествие чрезвычайного плана.

– Кольцевик Алвин? Что с ним? – испугался Желвин.

– К счастью для нас, двое суток назад Алвин отбыл в Северную крепость на Совет.

Желвин унял дрожь в щупальцах и отдал приказ:

– Оставшиеся три крепости подготовить к возможной осаде. К южным границам выслать резервное ополчение. Больше никаких странных явлений не обнаружено?

– Дует мощный ветер из других миров. Стража опасается, не ветер ли демонов это?

– Демоны не вмешиваются в дела призраков, – успокоил его первый министр. – Ты же лично займешься обороной и укреплением дворца. В мое отсутствие ты остаешься главой нашего королевства до возвращения королевы или моего прибытия. Отправь на юг также пару волшебников средней величины. Пусть разберутся, в чем дело.

– Выполню, – мигнул всеми глазами генерал, – а куда отправляешься ты? Не за королевой ли?

– Да, я попробую перехватить ее в мире людей. Но остальным это знать необязательно.

– А я отправлюсь в безвременье! – воскликнул сгусток.

– Не спеши, – одернул его спрут. – Искать ее там все равно, что найти крупинку лунного света на тропинках темных миров.

– Кто ищет, тот находит, – сверкнул огненными зрачками Ыккщщер и, вытащив из-за трона потухший факел, растворился в воздухе, прежде чем Желвин сумел остановить его.

– Значит, и мне задерживаться не следует, – задумчиво произнес первый министр и медленно поплыл в направлении дороги к миру людей. Генерал по-хозяйски осмотрелся и начал претворять плановые мероприятия по возведению фортификационных сооружений вблизи королевского дворца и над ним...

... Весь первый этаж нашего института кипел и бурлил. Неудивительно, ведь сегодня должны были давать стипендию. Обычно она доставалась нам с шестнадцатого по девятнадцатое число каждого месяца. Но сейчас, видимо, из-за нехватки наличных средств, выдачу хитро перенесли.

Еще позавчера у дверей бухгалтерии висел огромный плакат: "Выдача июльской стипендии переносится на август". Сегодня на его месте скромно примостилась крохотная записочка: "Стип. ЭТФ – 5.08 с 14 ч." Здесь крылся великий замысел.

Нерадивые законопослушные студенты явятся получать стипендию шестнадцатого (вместе с августовской) и с чувством глубокого морального удовлетворения выяснят, что снять ее с депонента смогут только в октябре.

К сожалению, студенты попались какие-то несознательные. Им почему-то не хотелось помогать в прокрутке собственных денег неизвестному дяде, который сколотит на этом начальный капитал и, создав свою фирму, будет учить их с экрана телевизора, как надо жить. Поэтому с девяти утра у закрытых окошек кассы уже начал кучковаться знающий народ. Те, кто случайно или по делу забрел в главный корпус, заступали на пост и, к огромному неудовольствию администрации, оповещали своих друзей грандиозной новостью. С каждой минутой прибывали все новые и новые бойцы, и, наконец, стало ясно, что выдачи стипендии не миновать.

Без десяти два в главный корпус прибыл я. Доучившись до пятого курса, я, однако, особого ума не набрал, так как весьма удивился, увидев вместо десятка-другого студентов огромную гудящую толпу. Что там пчелиный рой. Похоже было на общее собрание разъяренных медведей, где все участники прекрасно понимали, что до шести часов стипендию получит разве что половина. Я поискал знакомые головы и, обнаружив их, стал проталкиваться в заданном направлении.

В четырнадцать ноль-ноль передовики, стоящие у самой кассы, начали стучать в закрытое окошечко. В четырнадцать ноль-пять окошко стало угрожающе потрескивать. В четырнадцать ноль-семь оно все же открылось, и в проеме обнаружилось недовольное лицо кассирши. Лед тронулся.

Не успели еще первые счастливчики протиснуться сквозь толпу, как в битву вступили более грозные бойцы. Самых упорных в минуту оттеснили самые сильные.

Я, скромно затесавшись по знакомству в ряды упорных, был вытолкнут за какую-то долю секунды наружу, словно пробка из-под шампанского. Окошко кассы, которое я мог потрогать рукой, теперь находилось в недоступных далях. Собрав всю силу воли, я рванулся на отчаянный штурм. Но где там! Люди, объединенные общей целью, стояли насмерть. Не продвинувшись ни на сантиметр, я опустил руки.

Бесполезно, удача отвернулась от меня.

Так недолго остаться и без стипендии. При моем пустом кошельке такой поворот событий был явно неприемлем. На повестке дня стояло два варианта. Встать в очередь, либо примкнуть к активной группе. В очереди стояли те, кому вообще было некуда девать свободное время. Пристраиваясь в конец, люди меланхолически вздыхали и надолго замирали на месте, незначительно продвигаясь вперед только за счет отчаявшихся товарищей, которые покидали наши ряды, настроившись на октябрь. Выбрав такой вариант, я мог прямо сейчас отправляться домой.

Оставалась активная группа. Немного передохнув на свежем воздухе в самом конце коридора, я вытер платком потное лицо и отправился назад к кассе. Здесь заканчивалось формирование очередной группы из студентов нашей специальности.

В четырнадцать сорок семь группа начала штурм. Нас было семеро.

Кроме меня и Бориса в состав вошли Саша-маленький из первой группы, Саша-большой из третьей, Юра, Коля и чей-то, кажется, Юрин, знакомый то ли с другой специальности, то ли с другого курса. Девиз наша группа выбрала: "Ни шагу назад".

С высоты птичьего полета жаждущие денег выглядели, как электрический скат.

Большая вытянутая толпа возле кассы, длинный хвост очереди, а электрические разряды с успехом заменялись словесными.

Пятнадцать тридцать две. Становилось предельно жарко. Я весь взмок, но изменить уже ничего было нельзя. Мы стояли, плотно сжатые со всех сторон. Ни вперед, ни назад, ни влево, ни вправо. Задача каждой группы заключалась в том, чтобы, держась друг за друга, использовать каждый сантиметр для продвижения вперед и намертво закрепляться на занятых рубежах. Обильно испарявшаяся влага конденсировалась на потолке, и временами оттуда падали очень неприятные холодные капли. Выдача денег шла слишком медленно, так как каждый, державшийся за витые решетки окошка кассы, просовывал туда по десять-двадцать паспортов:

за себя, за друзей, за знакомых и за того парня. Получившего оттесняли от кассы и вот тут-то надо не зевать. Вакантное место мгновенно занималось либо слева, либо справа. Вся наша группа участвовала в левом крыле.

Очередной счастливчик просунул пачку паспортов и вцепился в решетку. Я истекал потом, украдкой вытирая его об куртку впередистоящего, чувствуя, что сзади кто-то проделывает то же самое с моей курткой.

– Все, получил! – раздался радостный вопль нейтрального наблюдателя.

– Погодите, мужики, еще не все, – испуганно заорал кандидат на оттеснение и просунул в окно следующую пачку.

Порыв стих. Оба крыла затаились, подозрительно поглядывая друг на друга.

Счастливчик оторвался от кассы и...

– Мужики, влево, влево, – воззвало враждебное крыло и ринулось на нас. Мы достойно встретили атаку, не уступив ни пяди. Крайние товарищи, разбежавшись, дружно ударили в толпу, искренне надеясь расколоть ее и просочиться хотя бы в середину. Впрочем, такое бывало. Толпа заволновалась, стремясь продвинуться ближе к кассе. Надо мной проплыл мешок с деньгами и попал в нужные руки.

Кто-то при виде такой картины истерично подпрыгнул и попытался пролезть по головам, но народ расступился, и авантюрист снова исчез в толпе. Не знаю, намного ли он продвинулся, но что рубаху порвал, это точно. К нашему унынию, место у кассы занял представитель правого крыла.

– Мужики, вправо! – раздался обиженный голос нашего соратника.

– Вправо! – завопила толпа и, получив дополнительный толчок, рванула на новые позиции.

– Я те дам вправо, – раздался где-то неподалеку наглый бас и кому-то сошлось по голове. Я был счастлив и доволен, что не мне. Толпа закружилась, словно водоворот, выталкивая неудачников и сплачивая оставшихся. На этом толчке мы потеряли Бориса и Сашу-большого. Народ вновь успокоился.

– Эх, на заводе так зарплату выдавать, – предложил кто-то сзади.

– И в Верховном Совете, – добавили справа.

Я согласился с ними и стал считать народ впереди. Справа наших не имелось. По центре стоял Юра и его друг, а Сашу-маленького я заметил у стены. Это хорошо!

У стены – самая лучшая позиция. Люди сзади и слева давят на тебя, неуклонно проталкивая вперед, и ты шаг за шагом продвигаешься к цели. Я передал все накопившиеся у меня паспорта Саше, и тут увидел Колю. Он страховал нашего форварда сзади. До кассы оставалось четыре человека. Следующий толчок вновь оказался неудачным для нашего фланга. Я уже было подумал присоединиться к правому крылу, но в одиночку пробиться к кассе не имелось ни единого шанса.

В пятнадцать пятьдесят девять к великой радости учащихся на головы впередистоящих обрушилась длинная доска объявлений. Впрочем, особой пользы это не принесло, так как физического ущерба не получилось, и расстановка сил осталась прежней. Куртка моя насквозь промокла, а джинсы можно было выжимать.

Про то, что творилось в кроссовках, не хотелось даже и думать.

Очередной толчок вывел меня из оцепенения. На это раз нам дико повезло. От нестерпимой жары у кого-то в дальнем конце правого крыла лопнул газовый баллончик. Народ хлынул к стенам. Правое крыло смешалось и было отодвинуто нами на полметра от кассы. Я горделиво озирал новые позиции. Люди вокруг меня значительно повеселели и оживились. Три человека до кассы – это очень неплохо для нашей поредевшей группы.

В шестнадцать семнадцать возникло непредвиденное обстоятельство. Те счастливчики, кто уже получил свои кровные и передал их товарищам, сами, однако, не могли обрести желанную свободу. Они находились в подвешенном состоянии вблизи кассы и терпеливо огрызались на ругань менее удачливых соучеников. Наконец, такое положение дел им изрядно надоело и, дождавшись очередного прибавления в своих рядах, они сами объединились в группу. Группа контрудара яростно и жестко рванулась туда, где заканчивалась дележка отвоеванной стипендии. Я не видел, что происходило на правом фланге, но в наших рядах образовался новый водоворот, вынесший меня из плотной толпы, тянущей руки к кассе. Я бешено вращал головой, но поздно. Теперь мне с чистой совестью можно все начинать сначала. Рядом я обнаружил Юру и постепенно успокоился. Юрин друг и Коля твердо стояли на прежних позициях. А наша надежда

– Саша-маленький – даже продвинулся вперед. Два человека до кассы.

– Влево, мужики, влево! – вопили враждебные голоса.

– Вправо, давай вправо!

– Нажмем, мужики! – отчаянно выдал кто-то смертельно раненым голосом из толпы, частичкой которой я был еще минуту назад. Как переменчиво счастье.

Потолкавшись по краям и окончательно уяснив, что на прежнее место мне уже не пробиться, я отошел к тем, кто терпеливо дожидался своей участи, отправив паспорта в эпицентр взрыва. После жарких баталий нудное бездействие угнетало меня, зато вокруг царила прохлада и отсутствовали неожиданно падающие за шиворот противные капли.

Шестнадцать сорок две. Свершилось! Голова Саши-маленького скрылась в окошке кассы. Теперь уже ничто не могло помешать обретению нами долгожданной и желанной стипендии.

Шестнадцать пятьдесят одна. Полиэтиленовый кулек, доверху набитый паспортами и денежными купюрами, величаво проплыв над толпой, достиг наших рук. Коля и Юрин друг уже рядом. А Саша кричит нам, чтобы мы не забыли и про него. Да, не дело оставлять Сашу у кассы после того подвига, который он совершал последние два часа. Моментально сколачивается новая боевая группа, которая раздвигает краешек толпы, попутно разъясняя гражданам, что все это делается для их же пользы. Саша радостно тянет к нам руки, и мы, вцепившись друг в друга, выдираем его из толпы, словно легендарную репку. Саша донельзя мокрый, лицо красное, волосы слиплись в немыслимые фигуры. Но он лучится счастьем, как и мы. Начинается раздача паспортов с вложенными в них деньгами. Словно приз за участие в жестокой борьбе, мне достаются крупные купюры. Три по полтыщи и десятки с рублями до кучи. Одна тысяча пятьсот сорок четыре рубля -живем!

Семнадцать двадцать две. Из бухгалтерии выбирается крупная женщина в фиолетовом платье и громко возвещает, надеясь перекричать толпу:

– Завтра с десяти продолжим выдачу. Расходитесь.

Но народ не верит:

– Влево, влево, мужики!

– Вправо давай!

– Э, куда полез!

К нам вытолкнута новая партия неудачников. Но нас это уже не волнует. Мы выходим на крыльцо главного корпуса, подставив теплому августовскому ветру свои мокрые куртки...

... Невидимая людям черная дуга пронизывала небо, начинаясь с балкона квартиры Иннокентия Петровича. Она разрывала низкие облака и уходила через границу в черный мир. Так объявилась скоростная дорога, по которой предстояло прорваться неисчислимому потоку призраков цвета Тьмы. Иннокентий Петрович, как обычно, сидел по вечерам у окна, но неспокойно было у него на душе. Если раньше в квартире царили тишина и скука, то теперь не было отбоя от страшных гостей.

Они перекликались, щелкая и кашляя, и обнаруживались в самых неподходящих местах: в посудном и платяном шкафах, под кроватью, в мусорном ведре.

Незванные пришельцы сначала пугали Иннокентия Петровича, но постепенно привыкаешь ко всему. Так и он привык к их полетам, сверкающим глазам и непрестанным переговорам. Впрочем, и от них имелась польза: соседская собака, будившая по ночам всех своим лаем, недельку повыла и сдохла. Кроме того, исчезли и тараканы. Ни одна муха не пересекала границ комнаты, не пели птицы за окном, только сновали туда-сюда те, чьи приказы должен был исполнять Иннокентий Петрович...

... Тот, кто звался КХ, висел в данный момент над столом и внимательно изучал план города. Его будущее зависело только от наличия или отсутствия идей в голове своей субстанции. А идеи имелись. Из статуса книжного червя, полиглота никому не нужных языков КХ мог шагнуть далеко вверх и стать если не предводителем всех черных призраков или главнокомандующим новых территорий, то хотя бы комендантом этого района. Захват нового мира событие величайшей важности. К слову сказать, такого не случалось со времен грандиозных походов пропавшего Черного Короля. Мир людей будет не последним в списке будущих свершений, но весьма значимым пунктом. Треугольник высосет всю энергию из захваченных миров, а могущество черных призраков возрастет во сто крат.

Будущему коменданту захотелось поделиться своими планами с другими сородичами, но те являлись всего лишь исполнителями, а значит, своего мнения иметь не могли. С таким же успехом можно читать пламенную речь обломкам Черных скал. Им вещать бесполезно. Они не в состоянии оценить всей грандиозности предстоящего.

Оставалась Белая Королева. Она уже успела связать свой мир с миром людей.

Такой удачи он никак не ожидал. Это намного облегчало планы КХ. Но как справиться с королевой? Во главе своей армии она непобедима. Как изолировать королеву, нейтрализовать? Данный вопрос занимал КХ не первый день. А совет не мог дать никто! Иначе пришлось бы делиться успехом победы. Итак, приходилось рассчитывать только на удачу. КХ выставил вдоль дороги посты, но все равно непрестанно ломал голову над этой задачей.

В комнату влетел черный сгусток и быстро защелкал. Из его доклада выходило, что пять минут назад королева Лаура прошла через дорогу и скрылась в мире людей. Обругав часового, что никто не догадался проследить за королевой, КХ распорядился собрать все без исключения силы у границ и выставить заслоны у дороги Лауры, чтобы перехватывать всех курьеров, следующих в любую из сторон.

Решающий миг наступал. Новому предводителю черных призраков неведомы были другие чувства, кроме холодного расчета, но где-то там, в глубинах его разума, вдруг возник далекий черный дворец торжественно-строгого вида. Его украшали разноцветные фонари, а над башнями переливались желтые звезды. Дворец! Его дворец...

... Желвин летел, не разбирая дороги. Вернее, он не смотрел на нее. Ему было достаточно чувствовать ее присутствие. Необходимость срочно разыскать королеву гнала его вперед. Уже не раз, и не два Желвин принимал на себя всю полноту власти в те периоды, когда Лаура пребывала в глубокой задумчивости. Не зря ее прозвали печальной королевой. Тогда Лауру не волновали никакие проблемы, и помочь ей могло лишь что-то новое и оригинальное. Но где Вы найдете новое и оригинальное в замкнутом мире призраков, все события которого расписаны на тысячи лет вперед? А как она ждала каждого прорыва в соседние миры! Последний прорыв, однако, удачным не назовешь. Желвин не мог сказать вслух, но наедине с собой, размышляя о возникших проблемах, он понял, что мир людей надломил Лауру. И теперь любое неосторожное движение могло либо сломать королеву совсем, либо вернуть ее на прежнюю стезю. Мир призраков уже не устраивал Лауру, ей было мало его спокойствия и предсказуемости. Проблемы, вновь проблемы. Но королеву не выбирают. Она возникает, когда ничто преобразуется в свет, и уходит сама, не спрашивая разрешения ни у кого.

Желвин так никогда и не узнал, что толкнуло королеву Урсулу, всегда строившую взбалмошные планы по преобразованию своего королевства и расширению его территории, оставить вдруг все и раствориться в тронном зале. Может, и сейчас крохотные ее частички присутствуют там, крепко прильнув к каменным стенам. А ничто извергло тогда прекрасный сияющий белый шар, из которого вышла бесподобная крошка Лаура. Желвин находился рядом с ней все эти четыре тысячи лет и не представлял, что произойдет, если королева покинет их. Он считался придворным у Беатрикс и Урсулы, но для Лауры был другом. Возможно, в некоторые тайны она посвящала только Ыккщщера, а его лишь поругивала за "излишнюю осторожность", "важность", "церемониальность". Но кто-то ведь должен обучать королеву государственным делам и манерам. Теперь, когда все приметы указывали на начало войны, Желвин разрывался между государством, являясь его первым министром, и Лаурой, отлично понимая состояние ее раздвинувшейся души и несовместимость этого со статусом королевы. Возможно, все проблемы решатся, когда Лаура и королевство воссоединятся вновь и навсегда. Поэтому он и летел, не разбирая дороги, надеясь отыскать королеву в немыслимо запутанном мире людей.

Внезапно упругая невидимая стена остановила его полет, а вокруг Желвина заплясали противные язычки черного пламени. Магия призраков в мире людей?

Весьма дешевая магия. Разметав щупальцами колдовской огонь, первый министр отбросил свои размышления и огляделся. Дорога вела не туда! Кто-то, обладающий знаниями по мироподвижничеству, достроил создание королевы. Теперь путь оканчивался в тупичке между могучим кустом и железными коробками, в которых люди прятали свои живые огни. Идущий неизбежно оказывался в невесть кем подстроенной ловушке. Но мелкая магия бессильна против первого министра Белой Королевы. Однако, неведомые враги могли соорудить и нечто похуже. Осторожно оглядевшись, Желвин юркнул в щель между железными щитами. В тот же миг со всех сторон на него обрушился ледяной поток, охвативший спрута в плотный слиток льда. Попытки освободиться ни к чему не привели. Холод затуманивал сознание.

Сквозь куст прошмыгнул дозор черных призраков и потащил скованного лазутчика в резиденцию предводителя...

... Желвин очнулся от неприятного тепла, шедшего из небольшой коробочки, тихо гудящей на полу полутемной комнаты. Судя по всему, он находился внутри людского жилища. Два оранжевых зрачка вспыхнули в темном углу, и спрут почувствовал присутствие черного сгустка – своего извечного врага.

– Не будем терять времени, – объявило черное существо. – Ты – Желвин, первый министр белых призраков, а я – КХ, резидент черной империи в этом мире. Мире, готовящемся примкнуть к нашим территориям.

– Не думаю, что люди согласятся на подобную сделку, – усмехнулся спрут, отодвигая щупальца от теплых потоков.

– Их никто и не спросит, – огрызнулся КХ. – Но кто-то пытается помещать нашим свершениям. Конечно, все их попытки смешны, но они тормозят наше величественное движение вперед.

– И кто же эти слабосильные враги?

– А ты догадайся. После упорных неимоверных трудов мне удалось прорвать границу, дабы расширить владения империи. И что же мы видим, завершив свой труд? Мир людей так и кишит белыми, а по широкой дороге туда-сюда шастает то королева, то ее первый министр. И вот в таких обстоятельствах...

– Королева шествует, а не шастает, – оборвал его Желвин.

– Ага, тебе не нравится!

Из угла повеяло холодом, перед которым оказалась бессильна даже весьма удивительная коробочка. КХ за последние дни набрал гору амбиций и очень не любил теперь те моменты, когда его речь грубо прерывалась. Но пленник мог еще пригодиться, и КХ-завоеватель сдержал свой гнев. Первый министр молчал.

– Предлагаю тебе сделку, – произнес КХ. – Ты возвращаешься обратно, готовишь во дворце бунт и сдаешь королевство. За это я гарантирую твое существование и даю тебе должность в своей свите. Мне не обойтись без умного заместителя.

– Благодарен за комплимент, – холодно ответил Желвин и вдруг резко рванулся к окну. Сразу же его охватил знакомый мороз, превратив все окружающее спрута пространство в ледяную неподвижность.

– Так я и предполагал, – проскрипел черный сгусток, вытянул из себя три протуберанца и довольно потер их друг об друга. – Но видишь сам, тебе отсюда не выбраться. Без посторонней помощи. Моей, разумеется.

– Какие у меня варианты? – спросил Желвин, лихорадочно отыскивая пути к спасению. Принципов действия ледяной магии он не знал.

– Всего два. Ты можешь после успешного завершения нашей маленькой операции либо примкнуть ко мне, став черным, либо убраться в любой известный тебе мир, сохранив сущность. Впрочем, будет и третий вариант. Правда, в нем не будет тебя, – КХ, выплеснув речь наружу, переваривал появившееся у него зачаточное чувство юмора. Он чувствовал, что власть развивает в нем способности и оттачивает их с каждой секундой.

– Выходит, третий, – спокойно произнес Желвин.

– Что ж, выбор за тобой, – так же спокойно продолжил КХ. – У людей, как я выяснил, принято в таких случаях покопаться в душах, произнести последнее желание, сказать заключительное слово, подвести итоги. Но у нас нет души, значит, нам этого и не требуется. У тебя есть еще одна минута и пятьдесят секунд.

КХ исчез во тьме. В сумерках ярко белела одинокая фигура первого министра королевы Лауры, скованная льдом. В голове его образовалась неприятная пустота.

Горько осознавать, что судьба твоя предопределена. Никто никогда не мог представить министра Белой Королевы, дающего СЛОВО на черное предложение.

Поэтому он не выбрал ни солидную должность, ни новый мир. Подлинную сущность сохранял лишь третий вариант, но меньше, чем на две минуты.

"Да что он видел, кроме своего серого однообразного мира?!" – скажете Вы. А видел Желвин многое. Да, тысячи лет он провел в замкнутом бесцветном мире. Но были и другие миры. Мир сверкающих радуг в голубой прохладной пустоте. Мир водопадов огня во тьме с искорками кипящих брызг. Мир шумящих лесов, совсем как мир людей триста лет назад. В свите трех королев Желвин побывал в великом множестве миров. Но больше всего он ценил свой мир, порядок и спокойствие в нем. Величественный замок королевы, полупрозрачные хрупкие строения, образующие неповторимый город, где селились подданные, скалистые горы на севере. Праздники, когда на серой равнине и в небе вспыхивали мириады призрачных огней. Торжественные шествия. Полеты славы после прорыва в иной мир. Желвин ценил свою жизнь и знал, что ничто в любом из миров не дается зря.

Он любил необычные ощущения и беседы с королевой. Невозможно передать все, что случилось в бытность его на посту первого министра. А ведь когда-то он не имел никаких обязанностей, а его мир был открыт и бескраен. Время молодости. Но время, проведенное с королевой, лежало самыми крупными бриллиантами в коллекции секунд и минут. Может, Лаура не так уж и не права в своем выборе.

Желвин внезапно почувствовал себя камешком в основании огромной скалы. Этот камешек мог вывернуться и разрушить всю гору или расколоть ее на части, а мог тихо исчезнуть, уступив свое место рядом лежащим камням. Ему так хотелось, чтобы все осталось, как прежде. Чтобы каждый крепко стоял на своем месте, и ничего не менялось. Невозможно!

Первый министр королевства белых призраков прекратил свое существование. На крашенных досках пола лежали обломки величественной короны, утрачивая с каждой минутой свое таинственное переливчатое сияние.

Глава девятая

Will You Still Love Me Tomorrow

Tonight with words unspoken You say that I`m the only one But will my heart be broken, baby, When the night meets the morning sun?

Город спал. Вернее, готовился ко сну. Все семь его многолюдных районов неохотно гасили свет в своих окнах. В последний раз собирались пробежать по своему маршруту троллейбусы и трамваи. Автобусы с темными окнами салонов спешили в парк. И только уличные фонари продолжали светить, борясь с падающей на город ночью. Море огней превращалось в океан тьмы с редкими островами. Тьма от горизонта до горизонта.

Это был большой город. Огромный. На семьдесят километров вытянулся он вдоль полноводной реки и прочно захватил третье место по протяженности, уступив первенство лишь Москве и Волгограду. А по занимаемой территории ему вообще не имелось равных кроме столицы с тех пор, когда самостийный Киев остался за бортом российских границ. Полтора Санкт-Петербурга или два Свердловска (извиняюсь, Екатеринбурга) спокойно разместились бы на его территории.

Однако ничего подобного не увидели бы те, кто вместе с белыми призраками очутились здесь триста лет назад. Бескрайние леса, заставившие пришельцев из замкнутого мира поменять обстановку на туманную Англию. Леса до горизонта, рассеченные полосой реки с катящейся по ней лунной дорожкой.

Но люди уже давно осваивали эти, непригодные для призраков места. Раскопки древнего поселения в устье одной из рек края установили, что основано оно двадцать – двадцать пять тысяч лет назад. Текли годы, появлялись и исчезали племена со своей культурой и обычаями. Жилища полуподземного типа сменились в десятом веке деревянными домами. Ханты, манси, коми, вогулы, удмурты, остяки – все те, кого русичи презрительно называли "инородцами" – росли и развивались в своей самобытной среде. И неизвестно, куда бы их это завело, если бы обширные территории Уральского края не попали в "зону стратегических интересов" тянущейся во все стороны России. В те времена взоры России, как и сейчас, пристально устремлялись на запад. "Вот ведь англицкие короли", – недовольно морщились бояре, наблюдая за ростом посторонних колоний. "Да и гишпанцы тоже не лыком шиты", завистливо вздыхали они же, оглядывая поделенные и переподеленные чужие владения. Но вот зевнул один из них пошире, уронил шапку, обернулся за ней, да и воскликнул в великом удивлении: "Батюшки, а на востоке-то у нас и конь не валялся!"

С той поры коню неоднократно пришлось поваляться в новых районах, осваиваемых крепкими царскими дружинами и купцами, что приводило к увеличению как политической, так и экономической мощи.

Попутно местному населению терпеливо разъяснялось, как необходимо и полезно христианство и никоим образом не допустимо инакомыслие. Причем разъяснялось всеми доступными методами, позаимствованными у просвещенной Европы из солидных трактатов времен "охоты на ведьм" с адаптацией к местным условиям. Главные языческие божества скрылись в глубине лесов. О Зарни-Ань легендарной "золотой бабе" – вдохновленные отечественной тематикой талантливые и не очень писатели создали сотни исторических боевиков, совсем как на другой стороне планеты о пропавшем золоте инков. А затерянные храмы Войпеля – "Северного ветра" – еще ждут своих изыскателей. И может, в эту секунду у кого-то уже сверкнули глаза, почуяв свежую тему, а на чистый лист бумаги ложатся первые строчки.

Тьма окружающего людей леса и суровая жизнь порождали таинственных богов, собравших в себя образы деревьев и зверей, и собственных героев: Кудым-Оша и Перу-богатыря. И были у них свои подвиги и победы, ни в чем не уступавшие Илье Муромцу или Добрыне Никитичу.

Вскоре помимо купцов в край проникли промышленники, в первую очередь интересовавшиеся солью. Обнаружив здесь богатые месторождения, они осели прочно и надолго. С тех пор кривая развития соляной промышленности, если бы кто додумался чертить графики в те времена, резко пошла вверх. С помощью соли Иван Грозный значительно укрепил позиции, завоевав потенциальных потребителей на рынках Швеции и Пруссии. А представитель тогдашних солевых монополистов Франции и Испании, подсчитывая убытки, мог с полным правом сказать всем известную фразу: "Друзья мои, я опечален".

Прогресс обычно не стоит на месте, а движется вперед. На то он и прогресс.

Поэтому к восемнадцатому веку, наконец, вспомнили об обширных запасах медных и железных руд. Наличие их и стало краеугольным камнем в истории основания города, когда в 1723 году в устье крохотной речки построят медеплавильный завод. Пятьдесят восемь лет спустя заводская слобода обретает статус города.

Официальные данные не упоминали славное имя основателя. По слухам, таковым был Татищев. Областная молодежная газета даже кинула клич в массы, что пора уже скинуть мозолящего глаза Ленина с главного пьедестала и отдать освободившееся место Татищеву. В верхах инициативу поддержали, но денег в городском бюджете не нашлось. Поэтому Ленин и сейчас спокойно взирает со своего места на народ, не боясь грядущих перемен.

А город тем временем доказал свое право на существование. В 1846 году открылось судоходство, а через тридцать лет и железнодорожное движение. Город не отставал от жизни России, а время от времени даже преподносил ей сюрпризы.

То гигантскую царь-пушку, прошедшую все испытания в отличие от чисто сувенирной московской. То невиданный паровой молот, то электросварку.

С приходом советской власти город с каждым годом приобретал все большее оборонное значение, пока не достиг статуса закрытого для всех без исключения иностранцев. Не дай бог, они узреют с высокого холма панораму одного из крупнейших военных заводов и развалят всю обороноспособность страны к началу мировой революции (теперь, правда, узревают; видно, разваливать уже нечего).