Текст книги "Лаура - королева призраков"

Автор книги: Window Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

– Запрещенные стихи читаем, – выделяя каждое слово, заметил Желвин.

– Срок давности запретов давно вышел! – ехидно произнес Ыккщщер.

– Значит, снова надо запретить. Королеве не следует слушать подобные произведения.

– Но в стихах говорится о королеве, – воскликнула Лаура. -Может быть, предсказание имело в виду меня?

– Не надо примерять старые слова на себя, – резко сказал Желвин. – Кроме того, пора решать, кого мы пошлем в мир умерших.

– Триста лет сидели спокойно, а теперь все хотим сделать за одни сутки, Лаура просительно уставилась на своего министра; красное пламя в ее глазах потухло, и голубые зрачки живо смотрели в лицо Желвину. – Неужели нельзя подождать, а в этот день поговорить о чем-нибудь другом.

– Хотел бы напомнить тебе, королева, что триста лет назад мы потерпели неудачу именно из-за проволочек и задержек. Миры разошлись, и нам снова пришлось ждать.

– А сколько теперь продержится противостояние миров? – спросила Лаура.

– Ровно месяц, повелительница, и из этого срока мы уже потеряли четыре дня.

– Четыре дня! – королева вскочила, но тут же успокоилась. – Ах, не беда, потеряем еще один. Интересно, может он уже успел забыть меня за эти четыре дня.

– Время в том мире тоже не в силах догнать наше, – вставил Ыккщщер. – Там не прошло еще и суток. Он, наверное, все еще сидит и трясется от страха.

– Там уже утро. Скоро восход, – заметил Желвин.

– Да, там есть и солнце, – завистливо прошептала Лаура, – и звезды, и Луна.

Как бы мне хотелось в этот миг быть там.

– Во-первых, королева, солнце погубит тебя, и ты вольешься в ряды презренных черных призраков, – рассудительно объяснил министр. – А во-вторых, это попросту невозможно.

– Невозможно! – вскочив, Лаура грозно воздела руки над головой. – Для королевы нет невозможных вещей.

– Тогда остается комната! – проверещал летающий призрак.

– Комната! – глаза Лауры радостно вспыхнули.

– Эх, Ыккщщер, зачем ты напомнил о ней? – укоризненно прошелестел Желвин. – Опомнись, королева, комнатой можно воспользоваться только один раз.

Но Лаура уже не слушала его. Длинное белое платье мелькнуло у дверей зала и скрылось за ними.

Закрытая комната. Как она раньше о ней не подумала? В наиболее сложные моменты к услугам королевы всегда была маленькая комната в глубине замка. Она могла преобразовать все, что угодно, даже сам мир. На пути к ней погибла Беатрикс. А Урсула так и не воспользовалась чудесными возможностями таинственного помещения.

Комнату создали пришельцы, оказавшиеся в мире белых призраков на корабле, словно игла протыкавшем бесчисленные пространства, в те давние времена, когда строился дворец. Летопись гласила, что пришельцы соорудили ее в благодарность за помощь в ремонте их корабля. Однако, истинная цель перестройки маленькой кладовой так и осталась невыясненной. Тем более, что использовать комнату могла только правящая королева. Кроме нее никто не мог проникнуть туда, кроме волшебников, видевших там только стены из камня. К тому же, длительное пребывание в ней грозило распадом оболочки, что на себе ощутили несколько магов, изучавших свойства комнаты.

Перед остальными двери не желали открываться вообще. Даже королева могла войти в комнату не всегда. В особые моменты никакие силы не могли распахнуть створки. Попасть в комнату тогда можно было, разве что разрушив верхние этажи дворца.

Никогда не приходилось рассчитывать и на то, что комната правильно поймет желание королевы и выполнит все в точности. Чаще всего комната объединяла мысли, вспыхивающие в голове ее высочества, с подсознательными образами.

Результаты получались довольно неожиданные. Но шанс имелся.

Поэтому Лаура смело подлетела к двери и ухватилась за массивную перекладину ручки из железного дерева Ковэй, покоящуюся на изукрашенных золотых скобах.

Дверь даже не шелохнулась и, очевидно, не собиралась впускать взволнованную королеву. А из-за поворота вот-вот мог вывернуть Желвин. Не собираясь выслушивать его увещевания, королева прильнула к щели и прошептала:

Коль вспыхнет вдруг во тьме искра,

И рухнут меж миров преграды.

И крикнут две души: "Пора!",

Особой требуя награды.

Из щели ощутимо засквозило. Что-то прошуршало там, внутри. И дверь стала медленно открываться. Лаура шагнула из темного коридора навстречу свету.

Подоспевшему Желвину осталось довольствоваться созерцанием захлопнувшейся створки. Зайти внутрь министр не мог, так как не имел ни малейшего представления о сверхестественных волшебных знаниях.

Десять королев пользовались до Лауры комнатой, и каждой из них она виделась по-разному. Дверь крепко затворилась, впустив одиннадцатую королеву.

Лаура стояла в небольшой комнате с желтыми стенами. Помещение озарял свет, проникающий через квадратное двухстворчатое окно. Его наполовину закрывали темно-желтые завеси, крепившиеся на коричневой палке под потолком. В углу находилась стойка, представлявшая собой тонкий вертикальный столб чуть повыше Лауры с накинутой на него мантией. Одна сторона ее блестела нестерпимо-белым, другая сверкала ярко-алым.

Лаура могла оглядеть всю комнату целиком. Здесь никого не было. В то же время королеву не покидало чувство чьего-то присутствия рядом. Ей даже казалось, что стойка с мантией – живая.

Словно шум волн раздался в наступившей тишине. Сначала тихий, затем грозный, переходящий в шторм. Желтые стены исчезли, уступая место черной пустоте.

Комната не задавала вопросов. Вопросы сами вспыхивали в голове, и у королевы мгновенно появлялись ответы на них. Сотни образов пролетели мимо нее, выстраиваясь в неведомую систему.

Есть ли у нее желание стать повелительницей того мира, пусть и не всего сразу, а только ночных сил и призраков, подвластных любому ее слову? Что за вопрос?

Конечно, есть! Она не могла не мечтать о подобном счастье. Провести тысячу лет в мрачном, замкнутом на себя мире и стать после этого хозяйкой другого, прекрасного, звездного, где раньше удавалось задержаться лишь на считанные минуты. Не пустота окружала ее теперь, а огни, свет окон, фонарей, чудных самодвижущихся машин. Она парила надо всем этим, наслаждаясь удивительной свободой, пока чуть ли полнеба не заслонило лицо.

То самое единственное лицо, которое Лаура выхватила из мира людей! Но сейчас испуг исчез, и спокойствие лежало на нем. Словно из белого мрамора высеченное лицо стеной встало перед королевой, и она замедлила свой полет, а затем остановилась совсем.

Может быть, она желает увидеть его еще один раз? Да, желает, и не один, а много, много, много... И чтобы осуществить это, Лаура готова на все. Лицо сразу же исчезло, и пространство вокруг нее заполнила корона Желвина.

Громадные трещины раскололи ее. Обломки унеслись вниз. Но Лауре сейчас жизненно необходимо разыскать скрывшееся лицо, маленькую, но дорогую частичку чужого мира.

Словно вспышка разорвала небо. И Лаура уже стояла на земле. Ноги чудом держали ее, глаза смотрели по-особому. А вокруг высились коробки домов, на которые так удивительно смотреть снизу вверх.

Окна домов были пусты и темны.

Она не могла больше летать. Но почему? Ах, да! Она уже была не королевой, и даже не призраком. Но кем? Лаура никак не могла понять, чувствуя, что от прежней сущности у нее осталось только имя. Дул холодный ветер, который раньше беспрепятственно пронизывал Лауру, развевая своими волнами белое платье. Но теперь он сердился, злился и вызывал неприятное чувство. Так вот что такое "холод".

Пламя возникло перед ней, и ветер пропал. То было не белое и не черное, не синее и не фиолетовое пламя факела Ыккщщера, знакомое ей с незапамятных времен. Огонь имел желто-оранжевую окраску, и только в его сердцевине дрожал темнеющий красный оттенок. Языки пламени метались в стороны, как живые. Они яростно схватились с холодом ветра и прогнали его прочь. Тепло окутало Лауру.

Костер радостно потянулся к ней и исчез.

Теперь Лаура снова летала. Ее окружали дома. Не витиевато-прозрачные жилища призраков и не строгие коробки людей. Даже не серебряные дворцы, рисунки которых она видела в старинных летописях. Лаура и сама не смогла бы описать непостоянные, меняющие контуры силуэты, мимо которых пролегал ее путь. Но она твердо знала, что летит сейчас в своем мире. Внутри самой себя. И эта темная улица, на которой Лауре так одиноко – улица ее души.

Вновь сменилась картинка. Лаура снова стояла перед пустотой. Там должен вспыхнуть свет, скоро, сейчас. И это так же верно, как то, что с языка Лауры готовы были сорваться такие нужные, такие необходимые, но уж никак не подобающие королеве призраков слова. Но в эту минуту она не была королевой.

"Скажи, скажи, – зашуршали, зашелестели невидимые соглядатаи. – Скажи, и все будет так, как ты хочешь". Лаура и сама чувствовала, что появление вспышки тормозится ее молчанием, что свет не может вспыхнуть без ее слов.

– Встреть меня, – тихо-тихо прошептала Лаура. – Не знаю почему, но я не смогу без тебя там, – голос ее несколько усилился. – Я – дочь мрака, где нет даже звезд, сияющих над тобой. Встреть меня и помоги остаться в твоем мире, – Лаура перевела дух и продолжила. – я не смогу без тебя и здесь. Тысячи лет я правила другим миром. Но сейчас я не королева, я хочу снова увидеть тебя. Встреть меня, и ты не пожалеешь, – голос Лауры набирал силу, звенел, невидимые стены впитывали все, произнесенное ей, а исчезнувшее лицо вновь стало вырисовываться из мрака. – Я верю, ты не испугаешься, ты поймешь меня, иначе не стоило жить все эти тысячи. Я предстану перед тобой. Ты отшатнешься, мечтая проснуться, разнося вдребезги ночные кошмары. Исчезнет все, но я стою к тебе лицом, останемся лишь мы двое. И поэтому я использую свой единственный шанс, чтобы осуществить мечту. Завтра, через день, через неделю я прорвусь к тебе. Но помни, шанс только один, и если мне не суждено быть принятой тобой, мы уже не встретимся никогда.

"Встреть меня и помоги мне", – ласково прошептали женские голоса из пустоты, когда на последних словах в тембре Лауры обозначился пронзительный надрыв.

И все. Тишина. Только отголоски эха гуляли в кромешной тьме. Лаура вдруг почувствовала свою ущербность и неполноценность перед своим избранником.

Перспектива оказаться в этот миг в незнакомом мире, существуя там только по ночам, а в дневное время прятаться от убийственных лучей солнца, наполнила ее ужасом. А что, если он оттолкнет ее? В конце концов, кто она такая? Может, повернуть обратно? Отступить? Никогда!

Лаура на один-единственный миг вновь ощутила себя королевой призраков. В этот момент дрожащие ворота возникли перед ней, и она бесстрашно влетела через них в удивительный, ни на что не похожий мир. То был внутренний мир Его!

Лес раскинулся перед ней. Но не деревья росли там, а мечты. Каждый росток представлял еще не сбывшееся желание, но вполне осуществимое или уж совсем безрассудное. Все это, отлично понятное любому человеку из любой страны мира, но неведомое призракам, Лаура видела впервые. Но она чувствовала если не предназначение, то хотя бы название каждого видения.

Видеодвойка "Шарп", отличная погода хотя бы на неделю, персональный компьютер, забитый игровыми программами, предстоящая поездка с группой на базу отдыха, Эйфелева башня и пламя в старинном камине, личный вертолет и побережье Италии, красочные мультфильмы Уолта Диснея и блоки новейших кассет.

Лаура знала, что чем богаче фантазия у человека, тем причудливее лес, где высятся его мечты. Это было еще только начало, только первые ряды, первые деревья. В ее душе имелась пока одна-единственная улица. Но ведь она призрак, а не человек. Не человек? А почему бы и нет? Что, если комната сделает ее вполне земной девушкой? Такое развитие событий показалось ей сперва заманчивым, а потом донельзя отвратительным. Стать девушкой. Реальной, смертной, приземленной, лишенной возможности править и проникать в чужие миры.

Но лицо вновь возникло перед ней, поникшее и печальное. Нет! Пусть смерть, пусть ничем не примечательная жизнь, но она не могла допустить, чтобы ему было грустно. Лаура метнулась дальше, продираясь через скопища невообразимых и совсем непонятных образов.

Автомобиль, постоянно менявший свое очертание (под влиянием очередной рекламы он превращался то в "Опель", то в "Мерседес", то в "Мицубиси"), гараж во дворе и дешевый бензин. Портативный летательный аппарат, чтобы стартовать прямо с балкона и не тратиться на общественный транспорт. Связка бананов "Chiquita".

Место в отряде капитана Пауэра, команде Чипа с Дейлом и системе бирж "Алиса".

Передачи "Super Channel" с синхронным переводом на русский. Пачки "Camel" и "Marlboro" (не курить, а в сервант для красоты поставить). Снежная и солнечная зима. Жаркое лето. Джинсы "Montana" (не вареные, а как до перестройки продавались). Бицепсы Шварценеггера. Богатство дядюшки Скруджа. Друзья во всех концах мира. Обаяние Алена Делона. Снова бесконечные блоки красочных кассет всевозможных фирм. И Новый год со свечами, подарками и цветными гирляндами.

Все увиденное не раскладывалось по полочкам сознания Лауры, не хотело называться ни одним из привычных ей определений. Королеве оставалось только прочувствовать, запомнить и следовать дальше.

Лаура свернула налево и, наконец, добралась до желаемого участка. Здесь царили исключительно девушки. Красотки, увиденные в фильмах, каталогах и просто на улице. Кого тут только не было. Зеленоглазые, карие, жгучие брюнетки с пышным бюстом, златовласки со спортивными фигурками, маленькие, высокие, полноватые, худенькие. Лаура воплотилась в голубоглазую блондинку, соответствующую ей по всем параметрам, кроме лица. Но она чувствовала, что привыкнет в нему, и уверенно взбила свои волосы, такие же пышные, как и раньше.

Прибавив себе уверенности, Лаура рванулась дальше в лес, глубже, впитывая новые и новые образы. И вдруг остановилась. То был центр этого странного леса.

Глубокий бездонный обрыв низвергался во тьму. На склонах не росли деревья и трава. Лишь буроватые камни виднелись у края обвала, и исчезали во мгле. Но не тишина и спокойствие царили в провале, не зеленая плесень заполонила стены.

Там, в темноте и одиночестве металось что-то неведомое. Оно безнадежно пыталось вырваться из мрачных глубин, хотя и прекрасно знало, что выхода не было, что выхода нет, что и не будет этого самого выхода отсюда наверх, к свету. Прекрасно замаскированная мечтами и густыми чащами видений черная яма навевала безысходность. А ведь выход имелся, и был очень простым. Отсюда, сверху, Лаура его отлично видела и в то же время понимала, что скрытое тьмой существо не сможет это выход обнаружить, несмотря на свои беспрестанные и безуспешные попытки. Холодные каменные ступени, видимые только Лауре, легко выводили из мрака прямо к высокой горе желаний. Но она пустовала, так как заполнить ее могло лишь то, что неистовствовало сейчас внизу. Совсем чуть-чуть не хватало ему, чтобы достичь лестницы, и некому было помочь совершить последний прыжок к заветной цели. Безысходность заполнила Лауру, увлекая вниз, и королева в ужасе отшатнулась назад, в заросли желаний, обычных желаний, заполнявших этот лес и многие другие такие же леса.

Но лес растворился во мгле. На мгновение мелькнули желтые двери и исчезли.

Лауру окружали серые камни, давая понять, что сеанс окончен. Она снова чувствовала себя полноправной королевой и величественно покинула пределы комнаты, вход в которую был теперь недоступен для нее навсегда.

Серебряная тропинка, ведущая сквозь окрестные миры, больше не существовала.

Широкая дорога красновато-платинового цвета взмывала от дворца вверх. Но пройти по ней могла только сама Лаура.

Глава четвертая

День обломов

Растут лимоны на высоких горах На крутых берегах, Для крутых, Короче, ты не достанешь. Я вижу свет, Я до лимона дотянуться хочу Я за лимоном лечу И крутизной наслаждаюсь. ("Страна Лимония", гр.Дюна).

"Не женишься в институте – не женишься вообще" – верная мысль, однако. Именно над ней я размышлял, невзирая на дождливую погоду. Мы с Борькой стояли на центральном рынке и ждали покупателей, которые соблазнятся жевательной резинкой невзрачного вида, изготовленной будто бы в Пакистане. Борис сосредоточенно смотрел в толпу, мысленно притягивая к себе родителей гуляющих мимо детишек, прямо-таки жаждущих жвачек. Беда только, что наши вкладыши не слишком привлекали подрастающее поколение. То ли дело жвачки с наклейками "Star Trek", "Tom and Jerry" (на худой конец "Happy Fant" со слоном, вечно попадающим в неприглядные ситуации). Но мы располагали лишь пластиками с мальчуганом, выдувающим громадные пузыри (розового цвета, по три пятьдесят), и почти таким же пацаном, смело показывающим то ли "козу", то ли "викторию" своими тонкими пальцами (белого цвета, по три рубля ровно). Такой товар тоже был в ходу, так как в окрестных киосках подобная жвачка шла не меньше, чем за пять. Но накрапывал дождь, и количество потенциальных клиентов резко сократилось.

Наши покупатели пока не шли, и я радовался только тому, что догадался надеть аляску, которая спасала меня от ветра и укрывала лицо от случайных знакомых. Я дико не хотел, чтобы кто-нибудь из соседей повстречал меня здесь и причислил к рядам торгашей, выколачивающих последние деньги из карманов трудящихся.

Борис уже уплатил семь рублей за место и получил в подтверждение кусок бумажки, на одной стороне которого значилось сегодняшнее число, а на другой было написано "МЯСО", что давало повод лишний раз пораскинуть мозгами.

Я уже устал ждать и давно плюнул бы на это дело, но мне нужен был Борька, вернее, мои собственные конспекты по организации и планированию производства.

Экзамены закончились, и Борис с чистой совестью мог исчезнуть на все лето, а потом только хлопать длинными ресницами и божественно клясться, что никаких конспектов не одалживал. А в довершение ко всему он обязательно закончил бы свою речь каким-нибудь вывернутым четверостишием, после которого отпадала всякая охота продолжать спор. Такие стишки в стиле Григория Остера он постоянно выбалтывал к месту и не к месту, а в данном случае Боря выдал бы что-нибудь вроде:

Если Вы свои конспекты где-то дома потеряли, А потом пришел товарищ, невзначай к Вам заглянув. Вы не требуйте тетрадок, он нигде их не достанет, Поищите лучше сами, может быть, Вам повезет.

Кроме безудержного чувства юмора, ему было присуще чувство непоколебимой уверенности и собственной правоты во всем. Борис обеспечивал свое существование исключительно коммерцией. Я же работал на полставки по специальности, что скромно оплачивалось, но давало возможность спокойно доводить до конца курсовые, а теперь и диплом. Дополнительный доход приносила перепродажа, разумеется, без ущерба для учебы. Моей стихией были все те же кассеты. Я не пропускал ни одного коммерческого магазина, лежащего на пути, особенно на окраинах. И если на глаза попадалась кассета по доступной цене, я немедленно покупал ее и сдавал в одну из центральных комиссионок уже по рыночной. 1992 год. Теперь, когда творилась сущая неразбериха, такой бизнес не требовал особых усилий. Действовал я всегда поштучно, чтобы не связываться с налоговой инспекцией. Конечно, размер моего недельного оборота вызвал бы бурный смех крутых коммерсантов, но я не жаловался: на мороженое и кино хватало. Кроме того, не требовалось моего присутствия при сделке. Это было для меня главным. Я никогда не смог бы лично всучить кому-нибудь товар посредственного качества. А тут покупатель делал выбор сам.

Да, кино! Чуть не забыл, сегодня же я с Борькой должен появиться в главном корпусе, где нас будет ждать староста со стипендией (ему так не хотелось ехать во вторник на комплекс, что он предпочел корпус No 1 в выходной день).

Конспекты теперь казались сущей ерундой. Ведь Борька собирался пригласить двух наших однокурсниц в кино, а я ему должен активно в этом помогать.

Сейчас Вы будете дико хохотать, словно в первый раз услышали анекдот о том, как Ельцин и Буш однажды... Впрочем, неважно. Представьте себе парня двадцати одного года, который дожил до пятого курса, ни разу не поцеловавшись с девушкой в эпоху расцвета сексуальной революции и поголовной, прямо-таки стопроцентной сексуальной активности. Так вот, это я. Половина из вас, услышав такое, попадает на пол со смеху. Остальные, сощурив глаза, произнесут глубокомысленную фразу: "Мне жаль этого мальчика, так обиженного судьбой", Кое-кто тут же запишет меня в извращенцы или будет начисто отрицать факт моего существования. Тем не менее, я есть (пока) и стою сейчас на рынке вместе с Борькой, который только что всучил две жвачки по три рубля влюбленной парочке.

Инициатива приглашения исходила, разумеется, от Борьки. Сам бы я на такое дело не решился никогда. Девушки мне представлялись сверхестественными существами, на которые я мог только поглядывать, да мечтать о несбыточном. Тем более, что я совершенно не умел с ними разговаривать. В обычной компании я мог беседовать о чем угодно, знал кучу историй и анекдотов, вот разве что не пел. Но как только я оставался с девушкой один на один, то язык словно примерзал к небу, а все подходящие темы для говорильни исчезали напрочь. К этому следует добавить, что я обладал хилой и сутулой фигурой, заплетающейся походкой, гнусавым тембром голоса и вечно простуженным носом. Имелся и еще один существенный недостаток – в то время, когда другие уже твердо стояли на ногах, чем подводили серьезную основу для создания новой ячейки общества, я все еще летал в облаках, надеясь на невероятную встречу с идеалом. С той, которая понимала бы меня с полуслова и не требовала невозможного (в частности, денег, денег и еще раз денег). "Но такого в жизни не бывает". Иногда я готов был вешаться от отчаяния, что не имею никакой надежды обзавестись семьей, а временами душа ликовала, что я еще свободен, и красоту летнего вечера не испортит бестактное замечание "самого близкого человека" о том, что работы по дому невпроворот, или вечные стоны о том, что у других есть все, а у нас ничего нет и не предвидится.

Не знаю, о чем думал по этому поводу тоже холостой и живущий в одиночку Борис, но он за это время успел отделаться еще от трех жвачек. Как опытный продавец, Боря, наверняка, объяснил бы мне, что существует заметный временной отрезок с начала торговли, когда к тебе не подойдет никто, хоть ты тресни. Важно только переждать его, не сдаться раньше времени. И вот когда тобой овладеет отчаяние и твердая уверенность, что деньги потеряны понапрасну, появится он – первый покупатель. Ты вдруг поймешь, что не хуже других, и что на каждый товар найдется купец. Ты уже переборол судьбу, перескочив с черной полосы на белую.

Вот тогда и проявляй свои способности, действуй, не спи. Особенно, когда вокруг тебя рынок. Но Борька молчал и продавал, продавал, продавал.

Народ любит рынок, подыскивая для него ласковые названия – "толчок", "балка", "толкучка". Не найдется, наверное, ни одного человека, который не удосужился хоть раз в жизни побывать на рынке. Одиннадцать часов, воскресенье – самый пик торговцев и покупателей. Сверху рынок кажется огромным котлом с кашей, уже доходящей до кондиции. Суровые экономические законы помешивают ложкой варево и снимают пробы, а счастливые теоретики изливаются толстыми книгами, обещая каждому члену общества прожиточный минимум в день и варенье на завтра.

Воскресенье делит население нашей необъятной страны на две части. Одна хватает лопаты и до седьмого пота вкалывает на садовых участках, выполняя постановления правительства и мудрые заветы Ильича, который сам трудился, не покладая рук, и другим велел. "Лучший отдых – это смена работы". Обрекая нас на добровольную трудотерапию, обаятельная Тамара Максимова на все лады расхваливает быт простого западного фермера, позабыв, однако, о священном для тех же американцев уик-энде. Правительство, сетуя на нерадивых колхозников, не желающих сдавать продукты, уже готово поголовно осчастливить народ земельными сотками или участками на картофельных полях. И народ счастлив. Он бегает по магазинам в поисках садового инвентаря, выслушивает советы астрологов, в какие дни следует сажать свеклу и апельсины и требует переноса сериала "Богатые тоже плачут" на будние дни. Но не о них сейчас речь.

Другая часть вожделенно устремляется на "отведенные для торговли места", доводя плотность населения на один квадратный метр оных до самых невероятных показателей.

Рыночная площадь всегда являлась центром средоточения населения. Не музеи, не городская ратуша, а именно магазины привлекают к себе народ. Возьмем к примеру Москву. Красная площадь – центр столицы, центр страны. Тысячи людей каждый день касаются подошвами ее серых булыжников. Зачем же пришли они сюда? В Кремль, посмотреть на царь-пушку, царь-колокол и соборную площадь? Не на них ли любуются москвичи и гости столицы и в первый раз, и во второй. И в сотый.

А что это за красивое здание сереет через площадь от Кремля? ГУМ!

Государственный Универсальный Магазин. Десятки тысяч людей, никогда не видевших вышеперечисленных чудес русских мастеров, ежедневно вступают в его владения, наполненные богатствами стран содружества, а в последнее время и всего мира. Ну кто из нас, побывав в Москве, не отметился под его прохладными сводами? А очереди? Вы резво пристраиваетесь в хвост, а Ваш спутник или спутница пробираются вдаль, горя желанием знать, что же такое можно приобрести за поворотом живой змеи. В любом случае это что-то дешевое и качественное, а значит, редко встречающееся в нашем постперестроечном мире. Ибо народная мудрость гласит, что за слишком дорогим и слишком ненужным очередей не бывает.

В любом случае мы уже в очереди. Далеко-далеко еще час блаженства, но с каждой минутой, с каждым пройденным шагом кусочек светлого будущего неизбежно становится ближе. А волнующее чувство, пронизывающее тревогой каждое нервное окончание? Помните? Хватит или не хватит? Достанется или нет хоть что-нибудь?

Пусть другого размера, цвета или запаха. После обменяемся. Главное выстоять, дойти, не упустить свой миг удачи. И вот так каждый день. Вы говорите, очереди канули в вечность. Да не скажите. В любом месте, где вдруг и в наши изобильные времена обнаружится хоть что-нибудь подешевле и покачественнее товарной массы, заполонившей наши прилавки, кучкуются знающие люди. Собравшаяся толпа, сверкнув злыми глазами, извернется хвостом. И вот она, очередь! А чего это Вы на меня так смотрите? Вы здесь не стояли!

Однако, время – деньги. Мы готовы, сэкономив часок-другой, расстаться с приличной суммой. И вот в наших руках красочная "Montanna", "Adiadas" или "Live`s" из Китая. Отличная вещь! До первого дождя. Но спрос велик и предложение огромно.

Правительство и тут ухватило суть времени. Широко открыв двери в торговый бизнес известным указом, оно великодушно подождало, пока как можно больше людей вложит туда свои деньги, и тут же прикрыло дверь с другой стороны, дополнив указ поправкой "с уплатой за место". Возликовали магазины, обозначив прилегающую к ним территорию своей священной и неприкосновенной собственностью. Опередив местную мафию, они немедленно бросились сдирать вышеозначенную уплату, все увеличивая размер сбора. И даже рынок обзавелся дополнительным штатом служащих, чтобы ни один торговец не оказался неохваченным правительственной заботой. Нововведение тут же не замедлило сказаться на ценах. И простому труженику ничего не осталось, как коситься на окна троллейбуса и покрикивать жене: "Это же надо! Пиво за тридцатник! И ведь находятся дураки, берут. Вон, вон, какой-то баран купил!"

По этому поводу Борис как-то разразился следующим творением:

Если Вы, увидев цену, сразу в обморок упали, То не вешайте торговца, продавец не виноват. Отправляйтесь-ка работать лучше на "Нефтеоргсинтез". Пусть пораньше Вы помрете, зато бартер получив.

Говоря газетными штампами, Боря являлся человеком эпохи, то есть удачливым коммерсантом, и только немного не дотягивал до героя нашего времени – белый мерседес и отдых в Сочи были пока не по карману. Нет, Борис не мотался челночными рейсами в Турцию и Китай, скупая самые дешевые в мире товары. Зато он с первого взгляда мог определить, что из рыночного ассортимента следует купить и за сколько перепродать. Я тоже не был дилетантом в ценах, но меня всегда останавливал страх перед неудачной перепродажей и потерей оборотного капитала. Борька же лез напролом. Он мог втиснуться в самый узкий промежуток между продавцами и, заговорив клиента, всучить тому любую неказистую вещь.

Но Борис уже сейчас готовился к роли национального героя. За неимением многомиллионной телеаудитории он покровительственно объяснял свое торговое кредо мне:

– Ты думаешь, кто мой клиент? Богатенькие буратины? Нет, большие люди не для меня. Мой товар покупают такие, ну вот как ты, например. Хочется им купить себе хоть что-нибудь, а в кармане лишь десятка. Что им остается? Только жвачка. Тут важен момент. Десятку потратить – пара пустяков. Вот она уже исчезла, и ты опечален. Но нет, здесь она, лежит еще пока в кармане, ждет. И вдруг ты замечаешь жвачку. Не по десять рублей, не по шесть, не по пять.

Заметь, всего по три рубля. Пусть немного липкая, ерунда. Сладость остается, и карман не пустой. Взял ты себе жвачку и выбор оставил. Захочу еще куплю, не захочу – дальше пошлепаю. Тут психологию понимать надо.

Но мне было не до психологии. Я все еще мучительно стеснялся своего присутствия на рынке, боялся встретить знакомых или соседей, отворачивался в сторону при первом же подозрении на знакомое лицо. Не мог я переломить себя в эпоху рыночной экономики. Если и следовало мне изучать психологию, то только свою собственную.

Уф! Взглянув на Борькин ящик, я с чувством безмерного облегчения отметил, что кучка жевательных резинок заметно сократилась в объеме. Близок, близок час возвращения блудных конспектов! Я осторожно переступил с ноги на ногу, стараясь не прикоснуться к груде поддельных "Левисов", над которыми высился гигант, ничем не уступающий ростом Арвидасу Сабонису. Последнюю жвачку по три пятьдесят ухватила губастая девица с лошадиной физиономией, а я готов был уже сам заплатить шесть рублей за две оставшиеся. Стояние на одном месте у всех на виду убивало меня. Я лучше буду сидеть целый день за компьютером, доводя до ума какую-нибудь программу, хотя фанатиком ночных или круглосуточных бдений меня тоже не назовешь.

К неописуемому ужасу Борис выкопал в кармане еще один трехрублевый пластик.

Да, конец мучений отодвигался. Спасение подоспело в лице мужика, окруженного многочисленным потомством. Он протянул скомканную десятку, и пока Борька искал рубль сдачи, подозрительно стал крутить жвачку в руках. То ли ему не нравилась слишком высокая цена, то ли липкие обертки (и неудивительно, иначе кто продал бы Борису эти пластики по два рубля за штуку).