Текст книги "Лаура - королева призраков"

Автор книги: Window Dark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

– Летим вправо, – то ли прошептал, то ли подумал я.

Но Лаура услышала меня и тихонько развернула. Теперь вереница огоньков лежала прямо по курсу. Мы миновали башенку церкви, маковка которой темным маяком возвышалась над кронами деревьев, скульптуру скорбящей матери, поворот трамвайных рельс. Блики света пробежались по ним, стремясь успеть за нами, но тщетно. Теперь внизу проносились крыши двухэтажных кирпично-деревянных домишек начала века. В прежние времена городские власти намеревались взять этот микрорайон под охрану государства, организовав архитектурный заповедник.

Однако политический ветер смел один за другим несколько эшелонов властей, а идея успешно забылась. Теперь несостоявшиеся памятники русского зодчества год за годом разрушались под воздействием окружающей среды, а в планах очередной власти стоял вопрос о снесении списанных комиссией зданий и возведении на их месте делового комплекса с быстрой окупаемостью. Как-никак, а центр города все же. Но, помня о дефиците областного бюджета, каждый, лениво наблюдающий за древними строениями из окна трамвая, был твердо уверен, что до конца нашего века данный пейзаж изменений в лучшую сторону не претерпит.

Оставив позади редкие фонари, мы вновь погрузились во тьму. Слева мелькнул одинокий собор Петра и Павла, утративший колокольню после Великого Октября.

Справа простирался глубокий лог, усеянный дачными участками. А мы с королевой летели над старым трамвайным мостом, некогда соединявшим мой район с городом.

Мне почему-то никогда не верилось, что до постройки дамбы по нему ходили трамваи, хотя дорога, вымощенная специфическими кубиками, явно намекала на свое происхождение. В две секунды мы миновали мост и стали набирать высоту, следуя за метнувшейся в гору полосой, где давно уже не было ни единого следа трамвайных путей. Мимо дороги понеслись разномастные железные гаражи, не оставлявшие ни единой мало-мальски пригодной для обустройства щели. Когда дамба еще не существовала, трамваям приходилось описывать порядочный крюк.

Мы также проделали немаленькую петлю и возвращались к цирку. Слева закончились гаражи, рядом с нами очутились деревянные домишки. Их черные бревна, потемневшие от времени, поглощали свет луны. Несколько секунд они держались на одном уровне с нами, но затем плавно ушли вниз. На смену им пришли белые пятиэтажки, окрашенные луной в лимонно-желтые тона. Далеко справа мелькнул черный купол планетария, и тут же его скрыло уже знакомое Лауре здание, похожее на гигантскую горку. Прошмыгнул под нами шифер крыши. Правый ее скат серебрился в лунном сиянии, а левый мрачно серел ночной тенью. Антенны стремились уцепиться за платье Лауры и бросали свои тени наискось в надежде достичь затемненной стороны. Некоторым это удавалось. А на нас уже снова наплывало сборище гаражей, в мрачных щелях которого тупиком оканчивалась неведомая мне дорога призраков.

Великое чувство полета владело мной целиком. Казалось, что только я с королевой, да Луна неподвижно зависли в воздухе, а Земля бежит навстречу нам, словно рельефный глобус, словно серо-желтый мяч, катящийся по невидимой бесконечной дороге. Правда, соразмерив объем этого мяча и свой собственный, я должен был ощущать себя разве что клопом. А мне хотелось – орлом. Я уже прекрасно понимал летчиков в отставке, с тоской глядящих в небо. Не представляю, как можно расстаться с такой красотой. Правда, в ночи краски померкли, зато в бой вступили оттенки. Все пространство вокруг четко разграничивалось на зоны света и тьмы. Первая из них сверкала и переливалась с помощью ночного светила тысячами цветов от бледно-желтого до золотого и даже оранжевого. Вторая скромно темнела серыми, стальными, мрачно-коричневыми и абсолютно черными тенями. Красота ночи охватывала меня глубинами ничем не разбавленного кобальта с вкраплениями переливчатых светлячков звезд. Встречный ветер выдувал из головы тяжелые мысли, не трогая беспредельного счастья. В голове что-то приятно пульсировало, вибрировало, качалось. Совсем как на какой-нибудь вечеринке, когда вдруг удачно подберешь коктейль выпивки и закуски. Не больше, не меньше, а в самую точку. Однако, морозный воздух сохранял удивительную ясность ума. Я старался запомнить все до мельчайшего листика, на мгновение выскочившего на свет из темной глубины. Я знал, что это требуется сохранить в себе до самого что ни на есть конца. Человек живет воспоминаниями своих достижений и неудач, взлетов и падений. Разумеется, мой полет был вершиной – самой высокой вершиной с момента рождения.

Лаура увлекала меня дальше и дальше. Мы оставили позади круглую крышу цирка и полетели вдоль моей улицы, обогнав двух запоздалых автомобилистов. Я уже решил было, что полет подходит к концу, но после площади Дружбы Лаура взяла наискосок. Первый двор встретил нас привычной тишиной. Во втором кто-то пьяным голосом бубнил неразборчивую песню с балкона третьего этажа, постоянно срываясь на жалостливые ноты. На скамейке следующего двора виднелись три черных силуэта с мерцающими сигаретными угольками. Чтобы не рассеялось волшебство ночного полета, Лаура рывком увеличила скорость. Мы летели прямо на красные огни телевышки.

– Хочешь увидеть ее вблизи? – раздался ласковый шепот королевы.

– Спрашиваешь! – прошептал я в ответ.

Тут и говорить нечего. Сколько раз я мечтал побывать там, на самом верху.

Поглядеть на панораму всех районов города, почувствовать себя выше всех, попробовать дотянуться до облаков, может, даже разок плюнуть вниз и полюбоваться закатом в то время, когда дома накроют сумерки. Правда, осуществлять мечту я собирался в солнечный день, а уж никак не ночью.

Но уже не требовался миллион ни рублей, ни долларов. Желание само летело мне в руки. Мы достигли телевышки и восходящей спиралью закрутились вокруг ее мощного каркаса. Издалека она всегда выглядела хрупкой и изящной. Только в непосредственной близости ощущались ее размах и твердая непоколебимость.

Габаритные огни проносились красными кругами и стрелой летели вниз. Наконец, королева остановилась и предоставила мне возможность смотреть широко раскрытыми глазами.

Тогда во мне снова проснулся ужас. Телевышка скрылась за спиной, а вокруг не осталось ничего. Дома, деревья, люди утонули во мгле далеко внизу. Передо мной в пустоте холодного неба сиял бледный лик Луны. Ветер, ласково трепавший мои волосы, превратился в лютого врага, выстуживавшего во мне тепло уверенности.

Меня затрясло от страха и, поистине, не летнего мороза. И еще Луна. Не нравилась она мне такая. В городе она прячется то за дома, то за деревья, выполняя неблагодарную роль великовозрастного фонаря, коему надлежит неусыпно освещать вверенную территорию, передавая всю зарплату до копейки в фонд Мира.

Люди временами поглядывают на нее, думая преимущественно о своем. Но теперь сразу становилось ясно, кто здесь хозяин. Я чувствовал себя незваным гостем на холодном приеме у ледяных великанов с далекой планеты, которым не было никакого дела до меня.

Лаура почувствовала перемену во мне и потянула мою руку назад, скользнув между толстыми трубами стальной конструкции. Мои ноги ощутили твердую опору. Я стоял на восьмиугольной площадке с полусферами по углам – возможно, параболическими антеннами. Вблизи они выглядели очень внушительными. Надо мной находилась восьмиугольная плоскость, аналогичная той, в которую упирались мои ноги.

Уверенность мигом вернулась, и хотя ветер дул с не меньшей силой, крыша над головой создавала ощущение безопасности. Рука моя покоилась на холодной поверхности творения рук человеческих. Металлическая лесенка вела вверх.

Кто-то обязательно бывал уже и здесь, и выше. Такая мысль окончательно успокоила меня, и я, повернувшись спиной к негостеприимной Луне, стал вглядываться в сливавшийся с небом горизонт. Вдалеке пылали яркими точками факелы Нефтеоргсинтеза, а за ними неясно виднелось скопище крохотных огоньков

– вероятно, аэродром.

– Вниз? – в полный голос спросила королева.

От пережитого волнения у меня перехватило горло, и я только кивнул. Мы на полминуты замерли на краю площадки, а затем шагнули вниз. Ощущения свободного падения я тоже никогда не забуду. Глаза мои непроизвольно зажмурились, ветер исчез и тут же встретил нас снизу, а в голове вертелась одна-единственная мысль: "Ускорение свободного падения равняется 9,8 м/с I".

Я не знаю, закрывала ли глаза Лаура, но мы с размаху врезались в листву и плотно завязли там, сломав несколько крупных ветвей. Счастье, что на нашем пути не встретилось мощных веток. Нас овевало тысячекратными прикосновениями прохладное темное море. Кругом разлилась шелестящая живая темнота. И только повыше, слева сиял фиолетовый шар фонаря, крася сиреневыми тонами близлежащие листья. Мы рванулись сквозь это таинственное царство, заполнившее пространство между трехэтажным зданием телерадиокомпании и острыми прутьями забора, сгруппировавшимися в строгие шеренги, разделенные каменными столбцами, словно командирами отделений.

Чувствуя благодатное избавление от безжалостного взгляда Луны, я подумал о квадратной площадке на самом верху телевышки. Кольнула запоздалая жалость ее недостижимости, но пришло облегчение: слава богу, выше меня что-то да имелось, а вот на той площадочке... И появилась надежда, что, конечно, в этот раз побывать там не удалось (и хорошо), но, может быть, в следующий. А Лаура круто пошла на снижение, и мы совершили посадку на мой неподвижный, крепкий, прочный, соответствующий всем ГОСТам по технике безопасности балкон...

... Проснулся я только во второй половине дня. Ковер на диване сбился неудобными складками. Дверь в спальню, предоставленную в полное распоряжение королевы, была открыта настежь. На кухне негромко постукивали металлом о фаянс. Я быстро надел свои джинсы, фирменную рубаху "AVIS" и выглянул в коридор. На обозримом пространстве кухни, поджав ноги под себя, Лаура расположилась на венском стуле и неумело намазывала масло на хлеб. Я тут же присоединился к ней и мы молча стали пить чай. Эффектней, конечно, звучало бы "пить кофе", но на кофе я мог пока только любоваться, проходя мимо витрин. С моей стороны разговор опять не завязывался. Доброго утра желать поздновато, а говорить про хорошую погоду не стоило. Но тут Лаура прервала молчание неожиданным вопросом:

– В театре я видела очень много людей. Почему ты меня никому не представил?

– Но я ведь их видел впервые! – попробовал оправдаться я.

– Ты хочешь сказать, что никого из них не знаешь?

– Конечно.

– А почему тебе с ними не познакомиться?

– Ну, у нас так не принято, – сказал я, но тут же почувствовал, что суть не в этом. – Понимаешь, я не знаю, как знакомиться. Ну, спрошу я чье-нибудь имя, представлюсь сам, а дальше. Что дальше? Я не знаю, о чем с ними говорить. Люди все совершенно разные, и интересы у них тоже разные. Как подобрать тему? – я понял, что одного чая мне недостаточно и вытащил из холодильника три яйца. – Я ведь и с тобой говорю очень мало опять же поэтому. Конечно, есть люди, которые в два счета определят твою профессию и увлечения, найдут массу подходящих слов, – я зажег газ под правой конфоркой, – в нужный момент времени расскажут анекдот, ну, смешную историю, сумеют поговорить обо всем просто, понятно и не натянуто. А я не такой. Я вижу, чувствую, а сказать не могу. Да и стоит ли говорить? Бывают такие люди, что выслушают и не поймут, – я разбил поочередно скорлупу, вываливая в промежутках белок и желток на сковородку, – или, еще хуже, наплюют потом в душу. А это самое страшное. Человек узнал твою тайну, проник в самую глубину души, а потом взял, да и разрушил все, ударил по больному месту со знанием дела. Поэтому я и боюсь знакомиться.

– Люди разные? – поразилась Лаура.

– Разумеется, – я схватил ее за руку и потащил к книжному шкафу. Там я вытащил одну из шести ярко оформленных тонких книжек.

– Вот, смотри, – я начал объяснения, показывая картинки. – Это детская книга.

Она описывает мир Муми-троллей. Иногда мне дико хочется покинуть этот мир и очутиться там, среди них.

Тут мне пришлось бежать на кухню и перекладывать подгоревшую яичницу на тарелки.

– Кто они такие? – спросила королева. – Я слышала про троллей, но мне никогда не доводилось встречаться с ними.

– Это совсем другое, – горячо возразил я. – Сейчас я покажу тебе. В книге нет ни слова про людей, зато описаны все людские характеры. Каждое существо того мира несет в себе черты определенного типа людей. Смотри, вот Хемули. Они считают себя правыми во всем и несут тяжкую обязанность, которую сами же на себя и взвалили – учить всех остальных, как надо жить. Они делают что-нибудь исключительно одно – собирают коллекции или проверяют, не отстал ли кто от жизни, или воспитывают своих и чужих детенышей по своему образу и подобию. А это фильфьонка. Больше всего на свете она любит уют. Вещи, окружающие ее, переходят от поколения к поколению. Она живет в маленьком домике с фруктовым садом. Но главное для нее – найти существо, о котором надо заботиться, которое надо отыскать далеко-далеко или у себя под боком. Здесь – Гафса. Чем-то сродни фильфьонке, но как-то приземленнее. Ее интересы – свой дом, соседи, вещи, интерьер и окрестности. А что скрывается там, за горизонтом, Гафсу не волнует и не будет волновать никогда. Мюмла. Всегда пытается что-нибудь делать.

Воспитывать, например. Хотя и крайне безуспешно. Но делает она это не из самоцели, а старается участвовать в общих делах, приносить пользу. Хомса.

Работяга. Интересуется миром. Развивается, но не ввысь, а вширь, охватывая все новые территории выбранной области. Трудовые династии у них получаются отменные. Ондатр. Яркий пример, когда пытаешься выглядеть одним, а на самом деле совершенно другой. В глазах окружающих он – философ. Но никогда, размышляя о тщетности всего сущего, он не упустит возможности воспользоваться преимуществами материального мира. Кнютты. Маленькие существа. Они рождаются, живут и умирают, а никто не обращает на них внимания. Но они тоже умеют радоваться и огорчаться, понимать и чувствовать. Снусмумрик. Вечный путешественник, исследователь, искатель приключений. Он умеет делать выводы, не наигранные, как у Ондатра, а свои собственные. Снифф. Этот отправится путешествовать только в том случае, если удастся что-нибудь найти, выменять, приобрести. Пусть даже никому не нужное. Главное, пополнить свои богатства. И наконец, смотри, Муми-тролль и его семья. Мечтатели. Но в хорошем смысле слова. Всегда готовы поделиться, угостить, сделать чью-нибудь жизнь интересней и веселей. Если тебе плохо, то они тебя поймут и постараются решить все проблемы, невзирая на затраченные усилия и средства. Они избегают мелочных огорчений, а самое главное – умеют радоваться жизни.

– Так много характеров? – чуть склонив голову, Лаура смотрела прямо в мои глаза. – А ты на кого похож? На Муми-троллей?

– Не на них, – честно вздохнул я. – у меня нет такой широты характера и бескорыстности. К сожалению, такие люди очень редко встречаются в жизни.

Большинство живет по принципу "Ты – мне, я – тебе". Можно только завидовать муми-троллям, восхищаться ими. Жизнь стала бы исключительно прекрасной и доброй, если бы все имели такие характеры. Наверное, я больше похож на Филифьонку. Я не отказался бы от маленького домика, уставленного красивыми безделушками. – Я махнул рукой в сторону шкафа. – Вот кассеты. Они предназначены для записи музыки, но мне нравятся их яркие обертки. Поэтому они вряд ли будут когда-нибудь распечатаны...

– Но ведь ее сущность – заботиться о ком-нибудь.

– Да, конечно, – горестно вздохнул я. – Я бы заботился, было бы о ком.

– И все это описано в маленькой книжке? Можно мне прочитать ее?

– О чем речь. Читай. Только все, что я тебе рассказал, – мои впечатления. А ты увидишь всех героев в собственном свете. И характеры их покажутся тебе иными.

– Разве так бывает?

– Конечно! Ведь это художественная литература. Она воспринимается не разумом, а чувствами. Чем разнообразнее твоя гамма чувств, тем красочнее покажется тебе описанный мир.

– У меня есть чувства, – решительно кивнула Лаура.

Я молчал. Таких длинных речей моя глотка не выдавала с тех пор, как я читал доклад по организации и планированию производства. То есть в мае месяце.

Теперь мне удалось выговориться, и я пылал благодарностью к Лауре, выслушавшей меня с величайшим вниманием. Казалось чудом, что кому-то стало интересно мое мнение о детской книжке, а не результаты реальных дел.

– Пойдем на улицу, – предложила королева. – Я хочу почувствовать траву.

В коридорном шкафу завозился Ыккщщер. То ли он выражал свое несогласие, то ли просто устраивался поудобнее. Призрак призраком, а ведь постоянно что-нибудь ронял или рассыпал, отчего в шкафу образовался великий бардак.

Я быстренько помыл посуду, а Лаура тем временем переоделась в нормальную одежду, не забыв сделать новую прическу. С ее роскошными волосами можно экспериментировать бесконечно.

Мы вышли во двор. Он был наполнен звуками до предела. Проехал, надсадно фырча, "Москвич" с дядей Мишей. Чинно проследовали две старушки, громко костеря правительство и цены. Чирикали воробьи, захлопали крыльями голуби, покинув свое место у непросыхающей лужи. А малыш из шестьдесят пятой квартиры, безуспешно подбиравшийся к ним, обиженно скривил лицо. Дребезжал по асфальту сине-красный грузовик на трех колесах. Восторженно вопил Вован, обнаруживший последнего спрятавшегося приятеля. В соседнем дворе кто-то оглушительно выбивал ковер. Простучали сандалетами три десятилетних девчонки и скрылись за углом. И в этом гуле окончательно терялся голос Вячеслава Добрынина. Я уже интуитивно дополнял: "Не сыпь мне соль на рану, она еще болит".

Лаура, казалось, ничего этого не слышала, а находилась вне окружающего мира.

Она присела на корточки у начинавшейся гряды деревьев, заслонявших пятиэтажку напротив. Ее внимание привлек крупный черный жук, старательно преодолевающий препятствия на своем многотрудном пути. Королева наблюдала за ним и пять минут, и десять. Я мучительно старался проникнуть в ее мысли. Видимо, ей необходим этот жук, а может, его путь. Может, вычислив маршрут жука, королева отыщет затерянную дорогу. Я терпеливо ждал и вдруг вспомнил полет. Я хотел высказать Лауре слова благодарности, не прозвучавшие вчера, но не решился отрывать ее от дела. Да и речь моя споткнулась бы на середине первого предложения, застопорилась бы, выплевывая куски несвязных фраз, и окончательно увязла бы в моем смущении. Ну почему мысли так гладко складываются в голове, а вот язык, сдавленно ворочаясь, выдает лишь мешанину, готовую развалиться на суверенные составляющие? Вместо застрявших слов я посмотрел на телевышку и горделиво подумал: "А все-таки мы там были!"

Вот надоем я королеве, и исчезнет она вместе с Ыккщщером, найдет другое убежище и будет совершенно права. Ведь она подарила мне полет, а я не в состоянии даже поблагодарить ее за это. Почему потерять значительно проще, чем обрести.

– Ты знаешь, что такое тест?

Вопрос застал меня врасплох и я пробормотал:

– Э... тест. Какой тест?

– Я прочитала у тебя в книге множество тестов. Меня заинтересовали некоторые.

Они выявляют чувства. Можно мне взять ее?

Похоже, пока я спал, Лаура ознакомилась со сборником тестов, валявшихся на столе с периода предэкзаменационного затишья.

– Конечно, королева, – я-то всегда считал, что тесты выявляют способности.

Способности руководить, способности постигать, способности мирно жить с окружающими...

– Я даже изобрела свой тест, – скромно улыбнулась Лаура.

– Так испробуй его на мне, – сказал я, мысленно приготовившись отвечать на вопросы. – Только ручка дома осталась.

– Ручка не нужна, – королева обрела торжественный вид и взяла меня за руку. Я почему-то подумал, что мы сейчас взлетим, и собирался уже отговаривать Лауру от поступка, столь неразумного в дневное время. Но Лаура просто повела меня обратно к дому. Мы остановились у каменных блоков под раскидистыми деревьями вблизи от кирпичного кубика компрессорной с полустершейся надписью "ОГНЕОПАСНО! ГАЗ!"

Эти три серых блока валялись здесь со времен строительства моего дома, то есть всю мою сознательную жизнь. В далеком детстве в щель между ними ловко всовывался пластмассовый зеленый пулемет, и я самозабвенно строчил очередями, выискивая фашистов в окнах правой пятиэтажки. Или играл с девочками в кухню-аптеку-больницу, расставляя по всей поверхности камней крошечную посуду из алюминия, разноцветной пластмассы и даже фарфора. Я давно уже вырос, повзрослел, а они не ничуть не изменились, может, немного лишь вросли в землю.

– Имя теста – Наводнение, – объявила Лаура и вспрыгнула на ближайший блок. Я поднялся за ней и осмотрелся: не видит ли кто? К счастью, у всех имелись собственные неотложные дела, поэтому никто не обращал на нас недоуменных взоров.

– Приготовился? – прошептала королева.

– Да, – кивнул я.

В тот же миг обстановка изменилась. Правая пятиэтажка растворилась в туманной пелене. Левой тоже на месте не оказалось. На всякий случай я не стал оборачиваться назад. Туман поглотил и деревья вокруг нас. А у самых блоков заплескалась вода. Море травы обернулось самым настоящим морем. Спустя три минуты туман рассеялся.

Бескрайний океан воды окружал нас. Свинцовые волны катились из бесконечности в бесконечность. Серое беспросветное небо нависло над нашими головами. Ничего более не существовало кроме воды, воздуха, королевы белых призраков, меня и знакомой мини-рощицы за спиной.

Прямо за нами расположилось двойное дерево. Рядом вертикальной колонной уходил в небо одиночный ствол. Мощный конгломерат корней выкидывал в разные стороны шесть стволов, три из которых тянулись к блокам на полпути от исчезнувшей компрессорной. Далее высилось дерево, напоминавшее две буквы V, соединенные основаниями. С другой стороны из воды торчал тонкий скрюченный ствол, рядом взметнулись ввысь два ствола потоньше. И чуть ближе, между ним и блоками расположились еще два ствола с сухим обрубком, извивающимся змеей.

Все! Больше описывать было нечего за исключением того, что под нашими ногами лежали все те же непоколебимые блоки. Пустые горизонты действовали угнетающе.

Интересно, какие чувства Лаура сейчас читает на моем лице.

– Устраивайся, – сказала королева. – Мы в безвременьи. Наше пребывание здесь продлится бесконечно долго.

Я молча уселся на камень. Да, мир здесь бесконечно скучный. Затем я это произнес вслух.

– Это не мир. Это безвременье. Чтобы окончательно не испугать тебя, я создала уголок твоего мира. Возможно, так ты быстрее освоишься.

А может, это не тест? Может, это ловушка?

Я пристально вгляделся вдаль. Бесполезно. Ни пятиэтажка, ни прилегающие к ней деревья не появились. Мои пальцы коснулись воды. Холодная.

Можно было разораться, закатить истерику, утопиться, выяснять, кто здесь главный, повеситься, обругать всех и все. Можно было ничего этого и не делать.

На меня свалилось времени вагон и маленькая тележка. Следовало извлечь из него пользу в отсутствие средств передвижения, телевизора, радио, книг и инструментов. Выход, как ни странно, имелся.

– Королева, Ыккщщер говорил, что ты посещала множество миров. Расскажи хотя бы об одном.

Лаура словно ожидала от меня этих слов. Она спокойно улеглась в воздухе на уровне моей головы и начала свой рассказ. Сначала я слушал невнимательно.

Голову занимали совершенно иные проблемы. Скоро новый семестр. Не пропущу ли я его в связи с вынужденной эмиграцией? Затем нахлынули воспоминания о моем полете прошлой ночью. Да какой он, к черту, твой?! Наш полет. Наш! Если бы не королева, не состоялось бы вообще никакого полета. Лаура подарила мне полет, а я даже не соизволю вникнуть в суть ее рассказа. Это ведь не лекция для потока, не история для десятка приятелей, не анекдот для пары-тройки друзей. Рассказ для меня. Исключительно для меня. Specially for me. Она вовсе не обязана меня развлекать, а могла бы отвернуться, да спать в свое удовольствие. Правда, призраки не спят. Но Лаура уже умела спать, набирая силы в соответствии с нашей сущностью. Я закрыл глаза, и рассказ Лауры вошел в мою реальность.

Окончательно сосредоточиться я все же не сумел, поэтому картины иного мира заполнялись блеклыми красками, белыми пятнами и черными провалами. Да, Лаура рассказывала неплохо. Но мне-то что? Я-то ведь там никогда не побываю. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. И вдруг меня прорвало. Пусть я еще до конца не верил этим словам, но они все равно должны прозвучать:

– Королева, что тебя больше всего поразило в нашем мире?

– Наверное, солнце, – чуть подумав, ответила Лаура.

– Тогда считай, что я подарил тебе солнце. Ты подарила мне полет, возьми же солнце в знак благодарности. Даже больше. Ты подарила мне ночь, а я дарю тебе день. Весь, с травой, с ползучим жуком, с облаками, с синим небом, – я прекрасно понимал, что надолго запала не хватит. Сначала я возьму фальшивую ноту, потом с очередной фразой в разговор проникнет неестественность. Дипломат из меня еще тот. Но я продолжал говорить о том, что судьба всегда дает человеку шанс. Важно только этот шанс не упустить, а заметить. Поймать за хвост синюю птицу удачи. Что я считаю нашу встречу таким шансом. Что я не могу предвидеть последствий, но готов идти до конца, до края света. В смысле, сидеть с ней тут хоть до бесконечности. Что она подарила мне чувство полета, чего не смог бы сделать никто и никогда. И еще много всего.

Речь моя была сбивчатой, отрывистой. Я спотыкался на каждом предложении, терял связующую нить, пропускал слова, глотал окончания. Но Лаура улыбалась. И я, не задумываясь о хлебе насущном, уяснил, что, наверное, действительно готов остаться здесь навсегда. Просто сидеть и слушать. Проще сказать, мне уже было приятно смотреть на нее, ощущать ее рядом с собой и себя рядом с ней.

Лаура продолжила свое повествование. Я безмолвным собеседником внимал плавной, текучей речи. И, странное дело, провалы исчезли, пятна рассосались, а краски заиграли, словно блики на гранях драгоценных камней под яркими лучами солнца.

Глава четырнадцатая

Жаркий денек

"Я не ангел, я не бес. И зачем сюда полез? – недоуменно пытается объяснить бомж Пахомыч невовремя

подошедшему хозяину квартиры, а затем бьет

на жалость. – Вспомни, ты сам был таким".

(КВН, однако).

Газета бесплатных объявлений – занятная штука. Тысячи людей, горящие желанием купить, продать, обменяться, вырезают купон и на его немногочисленных строчках выражают свои волеизъявления. "Проигрыватель не новый, на запчасти, дешево".

"Старинные иконы, монеты, дорого". И даже "меняю ваучер на мини-трактор" в преддверии грядущей ваучеризации всей страны.

Особое место занимают объявления о знакомстве с непременными требованиями:

"... Без жилищных и материальных пролблем". "... Наличие автомобиля обязательно". "... Не ниже 175 см". "... Блондинку с местом для встреч". "... 23-27 лет. Овна или Козерога". "... Разведенным, судимым, лентяям, алкоголикам и сексуально озабоченным просьба не беспокоиться".

Их я просматривал обязательно, но безрезультатно, так как соответствовал разве что последнему требованию, да и то относительно, потому что ни в какую не стал бы строить гараж собственными руками, копать овощную яму или обрабатывать грядки на своем, слава богу, несуществующем садовом участке.

Обязательным атрибутом был раздел "Разное". На его страничке неведомые мне люди объяснялись в любви, изливали душу, жаловались на трудности, делились проблемами и интересами. Сюда-то и лежал мой путь. Ведь не искать же информацию о любительских фэн-клубах на страницах официальной хроники областных газет.

Повезло сразу. Между двумя бородатыми приколами от законспирированного "Веселого танкиста" я увидел: "Всем! Всем! Всем! Наш клуб им. В.Преснякова приглашает к себе тех, кому небезразличен выдающийся талант величайшего певца нашего времени. Ждем по адресу: ул.Академика Королева, 12".

В Москве по данным координатам располагается Центральное телевидение. У нас любой, прочитавший эти строчки, понимал, что придется забираться к черту на кулички. Мне же улица Академика Королева была до боли знакома. В пятом номере располагалась столовая студенческого питания, а двенадцатым, скорее всего, отмечалась девятиэтажка для сотрудников ППИ. Значит, сегодня, во время законных каникул, придется бросить все дела и ехать на комплекс. Приятным сие событие не назовешь.

Хлопнула дверь спальни, и на пороге появилась Лаура по полной земной форме одежды. Белое платье, видимо, продолжало отдыхать после полета. Лаура улыбнулась, увидев меня. Мои губы также расползлись в улыбке. Но черная тень нашествия незримо реяла над нами и прогнала вспыхнувшую радость.

– Ты не нашел больше никаких клубов?

– Нашел! – счастливо кивнул я. – После завтрака поедем.

– Хорошо, – легонько тряхнула волосами Лаура. – Тогда на кухню. Будешь учить меня готовить завтрак.

В коридорном шкафу опять что-то грохнулось с полки. Ыккщщер выказывал неодобрение. Он считал, что королева ни в коем случае не должна терять остатки своей сущности, следовательно, ей немедленно требовалось отказаться от всяких там завтраков, обедов и ужинов. Очистив картошку от кожуры, я залил сковородку маслом и высыпал на нее получившийся полуфабрикат. На этот раз все обошлось без происшествий.

– А это кто? – спросила наблюдавшая за моими действиями Лаура, кивнув на календарь, когда я выключил газ.

Кто это? Да разве были такие слова, чтобы выразить, что значили для меня изображенные на календаре? Впрочем, цифирки под названиями месяцев всегда оставались позади моего внимания, следовательно, календарь превращался просто в картину. Нет, не просто. Может, для Вас она и виделась кадром, выдернутым из мультфильма. Но для меня это было окном в запредельную реальность. Туда, где я был нужен, где для меня все становилось прекрасно и хорошо. Итак, для Вас слова нашлись. Теперь следовало объяснить их Лауре.

– Это команда спасателей, – начал я.

– Что значит "команда" и что такие "спасатели"?

Да, начало удачным не назовешь. Требовалось подойти с другой стороны.

– Они друзья, потому что всегда вместе. Вот это и называется командой.

Представь, ты прорвалась в новый мир и летишь над ним, а рядом с тобой те, кто тебе особенно дорог, кто тебя понимает и никогда не покинет ни при каких обстоятельствах. Представила?

– А если не рядом, а чуть-чуть позади?

– Королеве положено быть первой? – улыбнулся я. -Конечно, они могут лететь чуть позади.

Лаура улыбнулась в ответ. Судя по всему, картина у нее получилась яркой и впечатляющей.