Текст книги "Перемещенный (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Вигриян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

Думал долго, то ругая себя, то успокаивая бессмысленными отговорками разбушевавшиеся нервы. А между тем ответ – вот он, плавает на поверхности, но признаваться себе в этом ох как не хочется! Да и как можно признать, что будущее обоих народов он сейчас поставил на карту лишь в память о безымянной девушке и ее возлюбленном, – мягкотелом оберсте, труп которого наверняка уже успели растащить по кустам жутковатые ночные твари. Ну не хотел он, никак не хотел, чтобы смерть их оказалась напрасной! Его руки и так в крови, кровь уже капает с пальцев. Еще одну такую ношу ему просто не вынести…

– Степан, тебе плохо? – Улуша уже не засыпала, ее выразительные желтые глаза с тревогой всматривались в его лицо.

– Плохо, – он не оттолкнул ее, когда она оказалась совсем рядом. Почувствовал легкое дуновение воздуха в области шеи – это ее дыхание. Ощутил, как руки ее поглаживают спину. Вздрогнул, когда она прильнула к нему сзади всем своим горячим телом и, не ведая что творит, оборотился вдруг, впился жадным поцелуем в ее губы, повалил наземь…. Степану было хорошо. Настолько хорошо, что он и не помнил, когда испытывал подобное в последний раз. Осознание того, что он сделал, осознание вины придет позже, в этом он ничуть не сомневался, но сейчас… сейчас это было ему до лампочки. Только он и та, что затихла у него на груди. И наплевать, что вокруг них лежали, изготовившись к атаке, все его шестьсот с гаком воинов, что слепых и глухих среди них нет. Плевать. Степан водил ладонью по ее шелковистым волосам, гладил оголенные плечи, бедра. Девушка не говорила ни слова, лишь прижималась к нему все крепче, словно боясь, что видение вот-вот исчезнет, превратится в бестелесного призрака, как зачастую случалось у нее во снах. Странное дело: он даже не помнил в какой из моментов сорвал с нее платье.

Внезапно раздавшиеся сухие щелчки выстрелов заставили их обоих вздрогнуть. Степан зашарил вокруг рукой, наткнулся на что-то мягкое. Так и есть – платье. Протянул его Улуше, зачем-то отвернулся, пока она одевалась.

Огонь меж тем становился все сильнее. Из стана врага даже сюда стали долетать крики, ругань вперемешку с отрывистыми, лающими командами. Откуда-то слева истерически застрочил пулемет. Стрелок нервничал, выпускал обойму единой очередью, ничуть не заботясь об опасной возможности перегрева своего агрегата.

– Что, суки, не ждали? – Степан искренне надеялся, что вымолвил это про себя, но чрезвычайно охочая до новых слов Улуша тотчас же попросила его перевести вышесказанное словосочетание на язык сиртей.

Степан, настроение которого сейчас просто зашкаливало, немедленно перевел фразу на свой манер:

– Это форма приветствия у нас такая. Люди, завидя друг друга, обязаны поздороваться для того, чтобы показать, что они действительно рады встрече.

– Все люди? И чужаки, и знакомцы?

– Да, – пряча улыбку, он в очередной раз прижал к груди своей девушку. – Скоро начнем. Тебе не страшно?

– Нет, – она отрицательно повертела головой. – А тебе… тебе уже не плохо?

– Нет.

Его короткий ответ девушку нисколько не удовлетворил. Улуша хотела спросить еще что-то, но, видя, что Степан все свое внимание переключил на переполох, происходящий в стане врага, вдруг резко передумала, справедливо рассудив, что ничто не помешает сделать ей это позже. Подобралась как тигрица, изготовившаяся к прыжку, да так и застыла, ожидая команды старейшины, только что сделавшего ее полноценной женщиной.

Перестрелка меж тем усиливалась. Минометов, однако же, не было слышно. Видать, Клекрию со своим войском удалось подобраться совсем близко и минометчики попросту боялись угодить по своим.

– Ближе. Подходим ближе. Не стрелять, – Степан вымолвил эти слова очень тихо, но, тем не менее, был услышан всеми, кто находился возле него.

Команда немедленно была передана по цепочке и вскоре весь отряд сдвинулся с места, переходя на неслышный, но резвый охотничий шаг. Тыл имперцев, как и следовало ожидать, оказался абсолютно открытым, все их силы сейчас были брошены туда, где кипел бой. Степан прекрасно понимал комдива дивизии «Фельдхернхалле» – будь он на его месте, то, вне всяких сомнений, принял бы точно такое же решение. Нет ничего страшнее в этом мире и за его пределами, чем несущаяся на тебя в ночи несметная орда обезумевших сиртей.

Бой меж тем плавно перетекал в самую настоящую резню. В рукопашной сиртям не было равных, они уверенно теснили имперцев все дальше в глубь лагеря. Эту радужную новость мысленно передал Улуше ведун Клекрия, а она, в свою очередь, озвучила ее на ухо Степану.

Миновав буквально пару десятков палаток они и сами, наконец, смогли принять участие в бою. Удивлению имперцев не было предела, когда в спину им слаженно ударили изо всех шестиста стволов невесть откуда взявшиеся люди. Кто они, эти неведомые враги, вступившие в битву на стороне сиртей? Незнание пугало, парализовывало волю к сопротивлению.

Появились первые дезертиры. С каждой минутой все больше солдат украдкой поглядывало в сторону леса. Степан намеренно оставил открытыми фланги. Дезертиры пускай бегут. Не понаслышке зная суровые имперские законы, он был уверен, что их либо постигнет заслуженная кара в случае постыдного возвращения домой, либо они вынуждены будут весь остаток своей жизни мыкаться по лесам и, в конце концов, наверняка примут свою смерть или от лап, когтей и зубов охочего до бесплатного перекуса дикого зверья, или от болезней, которые на этой планете тоже имели место быть, невзирая на жаркий засушливый климат.

Да хрен с ними, с дезертирами. Степана на данный момент больше интересовало, где расположены минометные батареи врага. Почему они до сих пор не наткнулись на них? Сейчас он весьма сожалел, что не подумал как следует расспросить об этом плененного оберста. А, впрочем, сделанного не воротишь.

В отличие от вооруженных лишь серпаками да бесполезными в данных условиях луками сиртей, что врукопашную сражались на переднем крае, Степан своих воинов наоборот держал на некоторой дистанции от противника. Даже заставил их залечь и вести огонь из положения лежа, дабы к минимуму свести потери среди личного состава.

– Клекрий вопрошает, что там у нас деется.

– Скажи, что все идет как задумано, – он мельком отметил про себя, что Улуша просто бесподобно справляется с обязанностями главного специалиста по связи. Ведуны со своими сверхспособностями – просто находка для армии, не имеющей иных средств коммуникации.

Пуля, просвистевшая у виска, заставила Степана прервать свои размышления и вжаться в землю. Огонь в сторону его отряда и впрямь стал сильнее или это только так кажется? Он сделал глубокий вдох и одновременно с выдохом заставил-таки себя приподнять голову. Надо отслеживать ситуацию, надо. Ничего не попишешь. На этот раз уже целый рой пуль заставил его пригнуться. Вновь рискнул приподнять голову, выпустил всю обойму из «Вальтера» туда, где продолжали беспорядочно мелькать тени. Не без зависти поглядел в сторону Улуши – девушке досталась позиция гораздо более выгодная, чем была сейчас у него. Горбик, небольшая неровность почвы, в которую можно втиснуть свое тело, по нынешним временам воистину бесценны.

Он едва не пропустил тот момент, когда уцелевшие солдаты Империи начали свое отступление через оставленную им лазейку в западном направлении. Двигались целенаправленно, без паники. Вне всяких сомнений маневром этим кто-то руководил. Когда же на воинов Клекрия, в азарте преследующих ускользающего врага, с противным визгом посыпались первые мины, Степан понял, что пришло его время действовать в несколько ином русле.

– Улуша! Передай Гриней: пускай Осип со своими воинами сворачивается и перемещается вон туда, – он дал отмашку рукой в сторону, откуда продолжали сыпаться мины, теперь уже даже в гораздо большем количестве нежели ранее.

Сам же свою часть отряда отвел в сторону, подальше от этой адской свистопляски. Бросил быстрый взгляд на небо: светает. Пройдет час, максимум полтора, и их верный союзник – тьма, исчезнет, уступая место предательскому дневному свету. Итак, что же мы имеем в настоящее время? Враг деморализован, практически разбит. Минометные батареи также доживают свои последние минуты. Тщась прикрыть отступление пехоты, они выдали себя огнем, и теперь дотошный Осип не успокоится до тех пор, пока не вырежет минометные расчеты все подчистую. Победа, можно сказать, полная. Враг бежал, бросив практически все свое имущество, его потери огромны и в скором времени невосполнимы. Дивизия «Фельдхернхалле» отныне не является боеспособной боевой единицей и вынуждена будет отойти в тыл на переформирование. Посмеют ли имперцы контратаковать? Врядли. Клекрий со своим воинством насел им на хвост достаточно плотно и будет гнать их до тех пор, пока он, Степан, не образумит вошедшего в раж родового вождя и не заставит его повернуть обратно. Кстати, давно пора бы уже это сделать. Время не ждет, а ведь им, между прочим, еще и трофеи собрать надо успеть, и лагерь дотла спалить, дабы не подвергать соблазну вражин вернуться за своим законным имуществом.

Пока размышлял, прокручивая в своей голове ход боя, минометные батареи уже успели затихнуть. Осипа работа, не иначе как.

Ухмыльнулся одними уголками губ:

– Слышь, радистка Кэт, отстучи-ка там Клекрию, пускай со своими соколами назад возвращается, а то на дележку награбленного не успеет.

Улуша, привыкшая к замысловатым оборотам речи своего непосредственного начальника, лишь послушно головой кивнула. Красивое лицо ее вновь осветилось искрометной улыбкой. После того, что произошло между ними совсем недавно, ведунья совершенно преобразилась. Куда подевалась былая угрюмость, в последнее время ставшая неотъемлемой частью ее «Я», ее второй натурой!

– Клекрий занят. Сказал, что подойдет позже.

– Кто б сомневался! – Степан раздраженно саданул рукой по стояку палатки и злобно зашипел, когда костяшки его отозвались острой режущей болью. – Передай, пускай не дурит и топает туда, куда ему было сказано. А не то… – продолжать Степан не стал. Что он будет делать в том случае, если Клекрий ослушается, он и сам не знал. По сути, если разобраться, то вовсе не он, а именно Клекрий был верховным старейшиной, следовательно, следуя субординации Степан скорее должен сам подчиняться, но уж никак не раздавать приказы старшему по званию. Нонсенс. Винегрет какой-то получается. Двусмысленность ситуации раздражала, впрочем, не переставая при этом забавлять.

– Остатки демонов оттеснены глубоко в лес. Клекрий со своим воинством возвращается как ты и просил.

– Отлично. Обыщите здесь все. Меня интересует оружие и боеприпасы. Пленных не брать.

Чумазый парнишка с редким именем Акребузий, только что добровольно принявший на себя обязанности штатного ординарца, которого он для краткости окрестил просто Бузей, тотчас сорвался с места и умчался доводить до ушей подчиненных его новый приказ.

Лишь на утро следующего дня воинство сиртей покинуло то место, на котором совсем недавно располагался временный лагерь двести восемнадцатой пехотной дивизии Советской Империи Рейха, носящей гордое имя «Фельдхернхалле». Теперь там вовсю хозяйничало пламя. Оно пожирало все то, что может гореть: перекидывалось с палатки на палатку, стелилось по траве, лизало сваленные в кучи груды мертвых тел, пропитывая воздух сладковатым запахом паленой плоти.

Степан, шедший в окружении старейшин, то и дело с беспокойством оборачивался. А не перекинется ли пламя дальше, не начнет ли гулять по степи, благо пищи для него сейчас там более чем достаточно. Жара, что стояла в последние несколько дней, сделала со степью неожиданную метаморфозу: высохли некогда буйные травы, кусты, потерявшие всю свою листву, отчаянно тянули крючковатые лапы-ветви к небу, моля Всевышнего о том, чтобы он соизволил, наконец, пролить на землю хотя бы каплю драгоценной влаги.

Впрочем, беспокоиться, по большому счету, было совершенно незачем, ибо ветер дул сейчас в противоположную сторону. Умом Степан прекрасно понимал это, но, тем не менее, нет-нет, да и оглядывался назад. Клекрий, шагавший подле него бок о бок, в свою очередь так же испытывал беспокойство, но направлено оно было в несколько ином направлении. Наконец не выдержал – прервал-таки молчанку, просипев нечто нечленораздельное и сплюнув по своему обыкновению под ноги сгустком тягучей мутной слюны.

– Что не так?

– А то ты сам не знаешь!

– Да говори уже раз начал! – Степан и вправду догадывался, о чем сейчас пойдет речь, но все равно хотел услышать это из уст самого старосты.

– Повозки твои. Не по нраву они мне.

– Это еще почему?

– Всю жисть без них обходились и нынче обошлись бы.

Тут следует заметить, что антипатия Клекрия к транспортным фургонам, что тащились сейчас за воинством сиртей, под завязку нагруженные трофейным оружием, была вполне обоснована. Староста, движимый любопытством, первое время шагал подле них как привязанный. Обходил фургоны то спереди, то сзади, восторженно прищелкивал языком, не в силах отвести свой взгляд от блестящих ободов колес, выполненных, по скромному мнению Степана, между прочим довольно топорно. Эйфория эта его длилась ровно до тех пор, пока не угораздило Клекрия вступить обеими ногами в лошадиное дерьмо. На этом прискорбном моменте неуемная любовь старосты к транспортным фургонам не то чтобы умерла навеки, но, как это зачастую бывает, плавно переросла в самую что ни на есть настоящую ненависть.

– Слушай сюда: повозки нам пока что нужны. Без них никак. Раненых перевозить на них надо? Надо. Оружие, припасы опять же, – словно ребенку малому Степан раз за разом втолковывал Клекрию все преимущества гужевого транспорта. Тот в ответ утвердительно кивал головой, как будто бы даже соглашаясь со сказанным, но, стоило Степану заткнуться или перевести тему, как староста вновь начинал канючить о своем, наболевшем.

– Да дались тебе эти фургоны! – Степан в сердцах взмахнул рукой и хотел было уже уйти куда подальше, лишь бы не слышать нытья своего собеседника, как вдруг краем глаза поймал лукавый взгляд Улуши, вслушивающейся в их словесную перепалку весьма внимательно. При этом по всему было видно, что девушка с трудом сдерживается, чтобы не разразиться своим переливчатым грудным смехом. Усмехнулся и он. Всю злость, раздражение словно волной смыло. Действительно, ну чего он так разошелся, в самом деле? Забот что ли своих мало? Их между прочим хоть отбавляй, родимых. Взять хотя бы теже трофеи, например. С одной стороны получить в свое распоряжение такую прорву оружия – редкая удача. С другой – головная боль, причем немалая. В восьмидесяти двух транспортных фургонах, реквизированных у врага, в данный момент находилось восемь тысяч двести восемьдесят винтовок, триста тридцать шесть ручных пулеметов, девяносто станковых пулеметов, четыреста восемьдесят автоматов, да что-то порядка шестисот семидесяти пистолетов, все тех же хваленых «Вальтеров». И что прикажете с этим добром делать? Правильно: обучить дикарей первичным навыкам владения огнестрелом, причем сделать это следует в кратчайшие сроки, иначе наступление, задуманное им, захлебнется так и не начавшись. Вот она, сверхзадача, мать ее! Во всей своей красе выстроилась. Ну да ладно, разберемся как-нибудь. Сейчас главное оставить между собой да потрепанными остатками имперской дивизии как можно большее расстояние. Да место бы еще удобное для временного лагеря найти.

Судя по карте, им предстоял достаточно долгий переход через степи. Где-то там, на юго-западе, сокрытый за древним монолитным хребтом в форме полумесяца, расположился небольшой шахтерский городок с загадочным названием Ручане-Нида. Именно он, по настоятельной просьбе Степана, был принят на совете родов первейшей целью их экспансии.

На утро третьего дня транспортные фургоны были разгружены и многим из сиртей посчастливилось наконец получить в свои руки то самое оружие демонов, обладания которым они страшились и жаждали одновременно. Для Степана же наряду с этим событием наступили тяжелые трудовые будни и длились они ровно до тех пор, пока каждый из его воинов не смог сносно овладеть тем, что было ему доверено. Когда же войско наконец выступило, он не нашел в себе сил идти и был вынужден выделить один из освободившихся фургонов, так сказать, для собственных нужд.

Городок Ручане-Нида на самом деле оказался весьма непривлекательным. Запыленные узкие улочки, невзрачные одноэтажные дома казарменного типа, что лепились друг к другу практически впритык, двухэтажное здание городской управы посреди крохотной площади – все это отнюдь не радовало глаз, а скорее создавало ощущение некоей угрюмости и чужеродности. Людей на улицах видно практически не было, лишь у самой черты города, у подъездной дороги, несли свою службу шестеро часовых во главе с помятым обер-ефрейтором неопределенного возраста.

Когда из-за поворота показалась голова колонны степанового воинства, он даже удивления не выказал – лишь прикипел к ней взглядом, оценивая примерное соотношение сил, а затем, уяснив видимо что-то для себя, неспешно подошел к шлагбауму, демонстративно поднял его да так и застыл столбом, не делая никаких попыток к сопротивлению.

Подчиненные его также не стали лезть в бутылку. Побросав оружие где придется, они выстроились в неровную шеренгу чуть поодаль и теперь молчаливо ждали решения своей участи, искоса поглядывая на высокого широкоплечего чужака, что неспешной походкой приближался сейчас к их посту. Остальные сирти застыли метрах в двухстах пятидесяти, повинуясь короткому взмаху его руки.

– Народа в городе много?

– Тысячи четыре наберется, пожалуй, – обер-ефрейтор не выглядел испуганным – скорее заинтересованным что ли.

Оно и немудрено: сирти, вооруженные современным оружием, владеющие в совершенстве русским языком, были для него явно в новинку.

– Вы здесь проездом или как?

– Проездом, – Степан усмехнулся. Понятливый обер-ефрейтор начинал ему нравиться. – Но сначала «или как». Значит так: сейчас пойдешь в город, донесешь до сведения руководства, чтобы они немедленно начали эвакуацию местных жителей. На все про все у них три часа. Задачу уяснил?

– Так точно! Что будет с моими людьми?

– С тобой пусть идут. Но имей в виду: оборонять город смысла нет.

– Я понял.

– Ну иди, раз понял. Удачи.

– Спасибо.

Отдав честь, обер-ефрейтор круто развернулся и поспешил к шестерке часовых, что с тревогой следили за исходом переговоров.

– Почему не убил? – в голосе Грини отчетливо прозвучали нотки осуждения.

Похоже точно такого же мнения были и Осип, и сам Клекрий, стоявший чуть поодаль с ехидной полуулыбкой на обветренных губах.

– Смысла не вижу настраивать против себя рядовых жителей Империи. Вырежи мы сейчас подчистую весь город – и в следующем они будут обороняться до последнего. Оно нам надо?

Возражений не последовало. Впрочем, Степан и сам знал, что прав, прав на все сто процентов. Правда – истинная причина этого его гуманного поступка была несколько иной, не настолько циничной: ему попросту не хотелось лить лишней крови, ее и так по его милости пролито уже более чем достаточно. А сколько прольется еще?

Через полтора часа на дороге появились первые беженцы. В основной массе своей это были старики, подростки, женщины, ведущие за руки своих чад. Кто с котомкой, кто с тележкой, кто с рюкзаком за плечами. Несколько двуколок, десятка четыре полногабаритных транспортных фургона, забитые под завязку людьми.

По иронии судьбы дорога, ведущая из города, была всего одна и беженцам не оставалось ничего иного кроме как пройти мимо армады захватчиков, что в опасной близости расположилась по обеим ее сторонам. И те, и другие буквально пожирали друг друга глазами. Степану казалось, что от напряжения вибрирует сам воздух. Чей-то один неловкий шаг, одно бранное слово, сорвавшееся с уст, и люди вцепятся друг другу в глотки, зубами начнут рвать плоть врагов своих, давая выход веками культивировавшейся ненависти.

Так в напряжении он провел все полтора часа, пока продолжался этот исход. К счастью, обошлось без эксцессов. Последней из города выходила рота вермахта, в одну из основных задач которой входило несение караульной службы непосредственно на самом руднике. Об этом Степан узнал у вездесущего обер-ефрейтора, отпущенного им в город дабы убедить жителей в необходимости эвакуации. Со своим личным оружием имперцы расставались легко – никому не улыбалось получить пулю при существующей альтернативе благополучного исхода.

После того, когда в городе не осталось ни единого человека, сирти триумфально вступили в него, оглашая воздух резкими гортанными криками, от которых поневоле начинали бегать по затылку мурашки у любого, кому посчастливилось быть очевидцем этой гротескной сцены. К таким очевидцам относилась неразлучная троица: Степан и Улуша с Варварой. Оставшись за чертой города, они взяли на себя роль наблюдателей, не желая участвовать в том, что неминуемо должно было произойти.

Первой загорелась управа. Огонь какое-то время капризничал, не хотел разгораться, но, постепенно войдя во вкус, разошелся вскоре в полную силу, зашарил по брошенным кабинетам, пожирая на своем пути все то, что могло бы послужить ему пищей. Прошло совсем немного времени, от силы часа полтора-два, и город Ручане-Нида, и сам рудник, располагавшийся совсем неподалеку от города, превратились в один сплошной пылающий факел. Что будет дальше – Степан смотреть не стал, круто развернулся и пошел прочь.

Поутру он вновь повел сиртей вперед. На этот раз Степан нацелился на один из крупнейших промышленных центров Империи – город Геттинген. Являясь ведущим производителем автоматического и полуавтоматического оружия, что само по себе являлось немаловажным фактором, город этот по сути был еще и важнейшим транспортным узлом. Перекрой они его – и добрая часть Советской Империи Рейха будет фактически отрезана. Не будет поставок продовольствия, снабжение дивизий врага на достаточно длинном участке фронта окажется под угрозой срыва. Ко всему прочему, располагаясь на вершине высокого холма, опоясанный со всех сторон неприступными каменными стенами, построенными еще в те смутные времена, когда Империя была разделена на восемь независимых государств, Геттинген занимал крайне выгодную стратегическую позицию.

Предав огню еще два небольших городка на своем пути – Крестцы и Травемюнде, на одиннадцатый день сирти приблизились к пригороду Геттингена и стали лагерем неподалеку от его стен.

– Ну и как мы эту громадину брать будем? – Клекрий передал Степану бинокль и замолк, не в силах выразить словами всю полноту обуревающих его чувств.

– Не знаю пока.

Они со старостой подобрались к городу совсем близко, желая своими глазами изучить обстановку. Подобраться-то подобрались, но вот путного на ум ничего не приходило. Из полуразвалившейся халупы, выбранной ими в качестве наблюдательного пункта, видно было довольно значительную часть городской стены и один из четырех въездов в город, перекрытый массивными воротами, матово поблескивающими в лучах утреннего солнца.

– Надо же, даже металла на ворота не пожалели!

– Да и камней на стены тоже!

Действительно: стена, выложенная из гигантских каменных глыб, на первый взгляд казалась настолько монолитной, что, будь у Степана пушка, то даже она, возможно, не в состоянии была бы нанести ей серьезного ущерба.

– Клекрий, воропники возвернулись, – Загуня подобрался настолько неслышно, что оба вздрогнули от звуков его голоса, – те, коих ты к воротам у северной стены посылал. Так вот, бают они, что вражины о нашем подходе, скорее всего, загодя узнали.

– Да неужто? И откуда такие мысли?

– Торжище большое у них аккурат рядом с воротами. Видать там за стеной места лишнего не очень много – вот и вынесли его наружу. Так вот – пустое оно. Товар из лавок хозяева начисто выгребли, не оставили ничего. И, судя по всему, делалось это не в спешке. Полы подметены, чистота кругом и порядок. Такие дела быстро не делаются. Время для этого надо.

– Время…

– Не вижу причин, по которым нас это должно волновать, – озадаченно прищурившись, Степан намертво прикипел к биноклю.

Там, у ворот, происходило явно что-то из ряда вон выходящее. Одна из створок подалась чуть вперед, выпуская наружу одинокую человеческую фигуру. Девушка или женщина. В офицерском мундире. Знаков различия отсюда не разобрать. Замерла у ворот, то ли не зная куда идти, то ли попросту собираясь с силами, чтобы сделать свой первый шаг навстречу неизвестности. Парламентер, в этом никаких сомнений нет. Молча, ни слова не говоря, передал бинокль Клекрию.

– Ишь ты, баба!

– Она самая, – как ни корпел, как ни тужился, а улыбка на лице все-таки проступила. – Нас ищет, поговорить хочет.

Неужели сообразили, наконец, вражины, что пришло время договариваться полюбовно? Хотелось бы в это верить, ох как хотелось бы!

– На том свете с духами пущай поразговаривает. Загуня, будь добр, подай как мне свою винтовку!

– Да погоди ты! Не горячись! Авось она дельное что предложит?

– Кто? Она? Баба ряженая?

Пока они спорили, незнакомка решилась-таки отойти от спасительных врат и медленным, но вполне уверенным шагом побрела в сторону их развалюхи.

– Вычислила-таки, зараза, – Степан хотел было уже согласиться с доводами Клекрия и Загуни, увещевавших его в один голос, не пороть горячку и прихлопнуть нежеланную визитершу по-тихому, с помощью старого доброго лука, раз уж ему так не хочется поднимать лишнего шума, но некая странная асимметричность в фигуре гостьи заставила Степана поначалу повторно, более внимательно приложиться к биноклю, а затем, выронив его из неожиданно онемевших пальцев, застыть вдруг истуканом, вперившись неподвижным взглядом в одну точку. Ильса…. Ну конечно же, это она: однорукая, одноглазая поборница справедливости, в свое время по собственной инициативе ушедшая с должности бригаденфюрера, а по-нашему – бригадного генерала. Лучшая подруга Нюры и, как он небезосновательно предполагал, далеко не последняя фигура в среде оппозиционеров. Ильса…

Степана бросало то в жар, то в холод.

– Кхм.

Только сейчас он заметил, что от наблюдательного Клекрия не укрылось его нервозное состояние, и теперь тот терпеливо ждал объяснений.

– Я ее знаю. Это подруга моей жены. Помнишь, я рассказывал тебе о том, что не все граждане Империи желают продолжения войны с нами? Так вот, она – одна из них. Оппозиция, как они себя называют.

– Оппозиция говоришь? Слово-то какое заумное!

– Демоны, что с них взять! – Загуня прислушивался к разговору краем уха, все его внимание в основном поглощено было худосочной незнакомкой, что на диво споро приближалась к их временному укрытию. – Ох, чует она нас, нутром чует! – из голоса его напрочь пропала былая жизнерадостность. – Делать-то что будем?

Степан отодвинулся от оконного проема и встал. Прошелся из угла в угол, похрустывая костяшками пальцев. К счастью, со стороны города его не было видно.

– Схожу, узнаю, чего она хочет.

– Нет, – Клекрий, с завидным постоянством прислушивающийся к словам и советам пришлого демона, деяниями своими по праву заслужившего титул старейшины одного из славнейших родов – рода Веперя, на этот раз оказался непреклонен: – Никуда ты не пойдешь, сиди. Надо ей – сама пущай приходит!

Оно и правда: выйди сейчас Степан на открытое место, и одного-единственного снайпера хватит для того, чтобы душа его неугомонная покинула, наконец, свою бренную оболочку. А кто сказал, что их нет на стенах? Стены-то городские непростые, с секретом стены. Бойниц в них немерено понатыкано, замаскированы они просто стервы настолько искусно, что невооруженным глазом углядеть практически невозможно.

И о наличии бойниц, и о наличии предполагаемых снайперов за ними – обо всем этом Степану было прекрасно известно. Более того – он сам и обнаружил их, чисто случайно правда, скорее даже интуитивно, но… ведь там, казалось бы совсем рядом, брела по давно непаханому полю, поскрипывая начищенными до блеска хромовыми сапогами, частица его прошлой жизни. Ильса…

– Ильсааа! – истошный крик Степана достиг ушей идущей вперед девушки, и та вдруг вздрогнула, зашаталась, словно от удара хлыстом.

Затем лицо ее озарилось улыбкой. Неужто узнала?

– Ильса, давай сюда, ко мне! – Степан прокричал уже тише, но, тем не менее, скорее всего был услышан. По крайней мере та, к кому он обращался, заметно ускорила шаг.

Те несколько минут, за которые она преодолевала разделяющее их расстояние, на самом деле показались ему вечностью.

– Так вот ты где? Неплохо устроился! – Ильса едва не задохнулась, когда Степан сжал ее в своих медвежьих объятиях.

Расчувствовалась и сама: клюнула его в щеку неловким поцелуем, зарделась как девочка. Затем взгляд Ильсы наткнулся на Степановых товарищей и лицо ее как-то вдруг внезапно похолодело.

– Сирти?

– Они самые, – Степан до сих пор не заметил произошедшей с ней перемены, а потому продолжал улыбаться, радуясь, как ребенок, этой неожиданно приятной встрече. – Знакомься: Загуня. Клекрий.

– Очень приятно, – голос ее был сух. Удостоила обоих коротким кивком и сразу же перешла к делу. Говорила лишь со Степаном, как будто они были в комнате одни. – Ты же понимаешь, я здесь не просто так.

– Понимаю.

– Я уполномочена пригласить командующего объединенными силами сиртей для ведения переговоров с высшим руководством Советской Империи Рейха. На время переговоров все военные действия на данном участке фронта будут прекращены. Ты мог бы прямо сейчас проводить меня к тому, кто руководит операцией по захвату города?

– А не надо никуда ходить. Вот этот низкорослый крепыш, что стоит справа – Клекрий, глава рода Ясенева, а по совместительству прилюдно избранный вождь всех шестидесяти восьми родов, которые имеют честь стоять лагерем неподалеку, и есть командующий объединенными силами сиртей, как ты изволила выразиться. А тот человек, с которым ты сейчас ведешь диалог, на самом деле является одним из его заместителей.

– Даже так? Высоко поднялся! – улыбка его собеседницы была какой-то вымученной. Да и сама она выглядела устало: бледные обескровленные губы, воспаленный взгляд, тонкая сеточка морщин в уголках глаз… Не такой, совсем не такой помнилась ему Ильса со времен их первого знакомства! А, впрочем, может быть память подводит его? Слишком много времени прошло с тех пор, когда он видел ее в последний раз. Точнее даже не времени – событий, произошедших за это время.

– Ильса, я смотрю ты вернулась на старую должность. К чему бы это?

– Да, вернулась, – она сдунула с левого обшлага рукава несуществующие пылинки, покосилась на то место, где вместо правой руки у нее всегда был пристегнут протез.