Текст книги "Перемещенный (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Вигриян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА 13

На тридцать шестой день пребывания Степана вместе со своим воинством в тренировочном лагере, войска Советской Империи Рейха перешли в полномасштабное наступление по всем фронтам. Новость эту неутешительную принесла Улуша: бледная, осунувшаяся, она вошла в их шалаш, оккупировала травяную подстилку и больше не выходила оттуда, постоянно находясь в состоянии какого-то сомнамбулического то ли полусна, то ли транса, во время которого она держала связь с многочисленными ведунами из разных стойбищ.

Новости лились теперь непрерывным потоком, девушка едва успевала озвучивать их сидящему перед ней на корточках Степану, то и дело покачивающему головой с чувством глубокого изумления. Потрясен он был не сколько содержанием самих новостей (для него происходящие события являлись, по сути, явлением вполне ожидаемым и закономерным), сколько их обилием. Этим нескончаемым потоком данных, скрупулезно и точно описывающих оперативную обстановку на всем континенте.

Сама же обстановка радовала мало: на западном, на северо-западном участке фронта регулярные войска Империи практически не встречали серьезного сопротивления – там основные силы сиртей были давно подавлены благодаря согласованным действиям военно-воздушных сил Люфтваффе и дислоцирующимся на данных участках фронта пехотным дивизиям. В живых удалось остаться лишь немногим: около полутора десятков небольших отрядов, по численности зачастую уступающие отряду Степана, скрылись в лесах, оказавшись на данный момент далеко за линией фронта. Действовали они разрозненно и с переменным успехом, говорить о сколько-нибудь значительном вкладе с их стороны, способном изменить общий ход военных действий было бы по меньшей мере некорректно.

Гораздо лучше обстояло дело на северных и восточных отдельных участках фронта. Картина там наблюдалась довольно занимательная: если на западном и северо-западном направлении линия фронта была прямая как стрела и равномерно продвигалась вперед с неутомимостью бульдозера, то здесь она изгибалась такими загогулинами, такими прихотливыми зигзагами, умудряясь при этом менять свои контуры едва ли не ежечасно, что временами обеим противоборствующим сторонам даже неясно было: где свои, где чужие. Получалась адская мешанина, этакий лиходейский винегрет из вооруженных до зубов имперцев и схватившихся с ними в рукопашной сиртей с обезумевшими глазами. Впрочем, рано или поздно, господство Империи в воздухе и здесь сыграет свою решающую роль.

Благодаря стараниям Улуши интерактивная карта в голове у Степана обрастала все новыми и новыми подробностями. Так он узнал, что Империя объединила действующие до этого самостоятельно партизанские отряды и зондеркоманды Вермахта с регулярной армией, решив тем самым в какой-то степени вопрос с катастрофической нехваткой живой силы. Мало того: судя по всему была проведена еще и всеобщая мобилизация гражданских. По мыслепередачам ведунов – очевидцев сражений, становилось ясно, что мобилизация затронула даже детей, начиная с четырнадцати лет, причем как парней, так и девушек.

С одной стороны такие известия не могли не радовать: что зондеркоманды, что партизанские отряды доставляли сиртям немало хлопот, словно призраки, выныривая из таких мест, откуда их попросту никто не ждал. Теперь, благодаря такому вот переформированию, с этой практикой было покончено.

Сам Володарь – и тот не остался в стороне. Планета словно взбесилась: буревеи следовали один за другим, причем направлены они были строго на юг, вглубь территории, контролируемой Империей, делая снабжение наступающих армий весьма и весьма затруднительным.

Следует заметить, что от случившейся непогоды страдали не только желудки солдат государства-агрессора, несладко приходилось так же и большинству аэродромов. Несмотря на то, что расположены они были в защищенных от ветра долинах, их то и дело заносило песком, сводило количество боевых вылетов на ноль. Вообще, создавалось стойкое впечатление, что Володарь своими действиями попросту затягивал время, давая сиртям возможность собрать силы, а ему, Степану, выполнить задуманное – лишить зарвавшегося врага его основного преимущества – воздушного флота, пресловутого «Люфтваффе».

Устав сидеть на корточках, Степан поднялся наконец с пола и вышел, старательно отводя взгляд от мечущейся в полубреду белоголовой ведуньи. Вдохнул полной грудью сладковатый, пахнущий пряностями воздух. Отчаянно захотелось закурить. Этой привычки он лишил себя давно, но надо же, вот незадача, именно сейчас вдруг пожалел об этом. Голова гудела. Гудела словно колокол от обилия полученной информации. Как быть – вот в чем вопрос. Фронт – вот он, совсем близко теперь, можно рукой подать. Бойцы его тоже вполне готовы: освоили все, включая метание гранат, стрельбу из «Вальтера», «АК-47». Под конец Степан заставил всех без исключения побывать под огнем его автомата, прикрываясь таким хлипким на первый взгляд сооружением – неказистым щитом. Делалось это специально для того, чтобы воины поверили: именно он, этот кусок клееной деревяшки, и есть их главная защита и опора.

Прорываться сквозь линию фронта так, как он задумывал раньше, казалось ему теперь делом весьма муторным. Какое там! Ведь это уже не та черта с бесконечным хитросплетением траншей и немногочисленными защитниками в них. Это волна, это людская армада, движимая вперед жаждой крови, испарениями шнапса и предвкушением быстрой победы. Рискнуть пройти сквозь такую – значит принять за данность неизбежные человеческие жертвы со стороны его и так небольшого отряда. Сколько их будет – не предугадать никаким боком. Очень уж велико количество непредвиденных, не просчитываемых факторов которые, сплетаясь воедино в картину существующей реальности, создают слишком много «если».

Степан вздрогнул, когда чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо. Коржич.

– Знаешь уже?

– Знаю.

– А я вот хотел тебя с Гриней свести. Там он, – неопределенно махнув головой в сторону стрельбища, староста цепким взглядом приклеился к Степану. – Лагерь весь колобродит, поганец. И Варвара твоя с ним заодно.

– Что говорят-то?

– То и говорят. Силу за собой почуяли. Крови жаждут. Выступать, говорят, надо. Да чтоб прямо сейчас, сию минуту.

– И это все?

– А что, мало? Успокоил бы ты свою бабу, Степан, а то неровен час и она таких дел наворотит, даже Володарю на небесах – и то крепко икнется. Сам-то как поступить думаешь? – неожиданно перевел он тему.

– Пока никак. Ждать надо.

– Вот, и я о том же. В лес то они точно не сунутся, обминут по краю.

Со старостой Степан был сейчас абсолютно солидарен, потому и головой кивнул в знак согласия. Не полезет Империя в эти дебри, даже их сил не хватит для полноценного прочесывания всего лесного массива. Да и вообще – не в этом суть. Время сейчас против них работает – вот что главное. Не будет блицкрига, не будет быстрой победы – и все, adios amigos, сирти успеют сгруппироваться.

Продолжению сего разговора помешала Варвара. Подошла, посмотрела на Коржича с легким намеком: мол, пора тебе, друг мой ситный, и честь знать. Оставшись же со Степаном наедине, устроила ему такой допрос с пристрастием, что любой следователь по особо тяжким позавидует. Впрочем, Степан ей в рот не заглядывал: оборону держал твердо, раз за разом терпеливо поясняя, почему решил поступить именно так, а не этак.

Вскоре стала ясна и причина ее не совсем адекватного поведения: беспокоилась травница. Беспокоилась о судьбе родного стойбища, оставшегося по милости Степана без ведуньи, способной предупредить народ о надвигающейся опасности.

– Что, староста Сергий никак из головы не выходит?

– Ой, да иди ты! – в глазах Варвары стояли слезы. – Ты хоть понимаешь, что с ними сделают? Гриня еще час назад сказал, что демоны с той стороны уже к Верляни подошли, переправу наводят.

– Я знаю, что сказал Гриня. Ты пойми: если Сергий сейчас не свернул стойбище и не увел род на север, мы уже ничем не в состоянии будем помочь. Пока доберемся – все давным-давно уже закончится. Да и доберемся ли – тоже под большим вопросом.

Длились бы их препирательства бесконечно, да к счастью из шалаша вновь послышались громкие выкрики ведуньи, перемежающиеся с монотонным, невыразительным бормотанием.

– Иди, сделай что-нибудь. Новостей и так на сегодня предостаточно.

Варвара не противилась – молча нырнула за полог, одарив напоследок Степана ненавидящим взглядом. Вскоре она уже вовсю занималась делом, силясь вывести из транса свою лучшую подругу при помощи одной лишь ей известных трав да примочек. Вот и поговорили, что называется. Злясь на самого себя непонятно с какой радости, Степан резко крутнулся на месте и поспешил на поиски канувшего в неизвестности Коржича. Забот невпроворот: десятников собрать, проработать с ними план предстоящей операции, боезапас выдать каждому из воинов с расчетом минимум на семь дней. Что останется – спрятать в надежном месте. Было у него на примете одно такое: небольшая, но вполне приемлемая для текущих нужд берлога, покинутая тамошним обитателем вследствие неподобающе близкого соседства с человеческим жильем. О продовольствии заботиться не придется – за время пребывания в лагере сирти мяса сушеного заготовили впрок. Вода, опять же, не проблема. Все бы ничего, да только не дает покоя этот взгляд Варвары, заставляет чувствовать себя дерьмом, полнейшим ничтожеством, руки об которого марать – и то грех.

Так Степан и мотался до вечера туда-сюда до тех пор, пока не решил все насущные проблемы. К счастью, Варвара с Улушей уже спали. Он улегся на свое место, с облегчением ощутил, как расслабляются усталые за день мышцы. Правильно ли он поступает, отказавшись, сломя голову, нестись туда, где его людей ожидает верная гибель? Да, вне всяких сомнений. Это неоспоримый, железобетонный факт. Непонятно только почему тогда сейчас перед его глазами стоит лицо соседского паренька, Лекича, а внутри зреет какое-то гадостное, нездоровое предчувствие.

Ждать, пока лавина наступающих войск окажется далеко за их спинами пришлось не три, а четыре дня. Выдвинулись сразу, едва долгожданная новость синхронно прозвучала из уст ведунов.

Был яркий солнечный день. Даже ветер, дувший непрерывно все это время в сторону Империи, и тот стих то ли давая путникам передышку, то ли Животворящий сам умаялся, а может быть просто отвлекся на какие-то иные, более насущные проблемы. И Степан, и его воинство, шли как на парад, в праздничном расположении духа. Каждый понимал: дни бесконечной муштры, дни тягостного ожидания наконец закончились, впереди их ждет дело.

В полдень вышли к юго-западной оконечности леса. Бегло осмотрев местность в бинокль, Степан повел свой отряд через примыкающую к лесу степь. Теперь строго на юг, ибо именно там, если верить карте, располагался один из самых основных аэродромов противника.

Черта – бывшая линия фронта, встретила их молчанием. Траншеи были пусты. Покинутые своими хозяевами, они не внушали сейчас ни должного уважения, ни трепета. Сирти осматривались по сторонам с интересом, Степана же данное зрелище не волновало вовсе – он знай себе перебирал в уме детали предстоящей операции, да по сторонам бдительно поглядывал, недоумевая, почему бы имперцам не приставить сюда хоть плохонькую, но охрану.

Подъездная дорога тоже была пуста. По ней-то они и пошли не таясь – вела она в нужную сторону как по заказу, змеей петляя среди запыленных после продолжительного буревея холмов. Шли они сейчас в полнейшей тишине, даже птицы – и те словно вымерли, лишь редкий стрекот цикад да щенячье повизгивание какой-то неведомой твари, доносящееся с противоположной части дальнего холма, нарушали устоявшееся безмолвие.

Первым опасность, как ни странно, заметил Гриня. Повинуясь его предостерегающему окрику сирти остановились, а Степан вновь поднес к глазам бинокль. Нет, не оплошал молодой ведун. Действительно, вдалеке виднелась туча пыли. На дороге определенно было какое-то движение, причем, судя по величине шлейфа, шла целая колонна.

– Всем залечь и рассредоточиться. Приготовить щиты, – Степан отдавал команды совершенно спокойно. Никакого волнения, ни малейшей доли адреналина в крови. Лишь уверенность. Незыблемая, как ближайший холм до которого, кстати, рукой подать. – Варвара, Мазура возьми. Кто там у нас еще неплохо стреляет? Десяток отбери, короче, и давайте, дуйте за правый холм. Отстреляетесь по последним фургонам. Остальные за мной.

Пригнувшись, он метнулся назад, стараясь поднимать ногами как можно меньше пыли. Конечной его целью была приткнувшаяся впритык к дороге чахлая рощица: какое-никакое, а все-таки укрытие. Подбежал, устроился за изогнутым стволом какой-то местной пихты, сдернул со спины щит. Завертел головой, пытаясь определить, куда подевалась Улуша. Только что бежала рядом с ним и вот на тебе, как сквозь землю провалилась. А нет – вот она, сразу за Загуней стоит. Щит в землю уперла для надежности, глаза устремлены вперед, губы тонкой ниточкой сжаты, в правой руке – «Вальтер». Не видно вот только Степану со своего места, додумалась ли она снять его с предохранителя. Достал свой, перевел пальцем флажок в верхнее положение до упора. Хорошая машинка, этот «Вальтер П-38». Хорошая – и надежная. Один вот только недостаток имеет, вполне существенный между прочим: флажок предохранителя на левой стороне расположен, большим пальцем его поднимать крайне неудобно, особенно в горячке боя. А не поднимешь до упора – и в самый ответственный момент спадет он, намертво заблокирует оружие.

Выглянул из-за щита. Колонна совсем близко, фургоны явно груженые, едва ползут. Причем, судя по внешнему виду, потрепало их где-то здорово, местами вон даже брезент сорван. Сколько их? Да так сразу и не скажешь. Ладно, считать потом будем. И содержимым следует всерьез озаботиться. Степану в такой степени осточертела вынужденная мясная диета в последнее время, что за котелок пшенной каши он готов был жизнь отдать, а то и две. Желательно чужие. Что уж говорить про хлеб…

Сглотнул набежавшую ручьем слюну, мысленно ругая себя последними словами. Ей богу, словно хищник на охоте, – притаился, облизываясь, в ожидании дичи. Желая хоть как-то отвлечься, принялся высчитывать расстояние до цели в метрах. Нет, не помогает хваленая арифметика. Слюна течет пуще прежнего, теперь уже от осознания того, что даже если и патроны везут, у возниц наверняка сухпай в вещмешках припрятан.

Каким-то непонятным образом он умудрился упустить момент, когда передний фургон поравнялся с рощей. Чертыхаясь, бросил под ноги «Вальтер», сдернул с пояса гранату и, нажав на кнопку активации, запустил ее вослед уходящему фургону. Наземь падал уже с мстительной улыбкой, наверняка зная, что попал, попал знатно. Задний полог у фургона оказался открытым, и вез он не что иное как живой груз – то ли охранение на случай таких вот непредвиденных ситуаций, то ли пополнение для фронта.

Рвануло так, что, кажется, сама земля вздыбилась. Поднял голову, ощущая как сквозь звон в ушах пробивается трескотня «Вальтеров». Все правильно. Ребята у него теперь вышколенные, натасканные. Разрыв гранаты восприняли как сигнал к действию. Перевел взгляд чуть правее и замер на миг, оценивая масштабы вызванных гранатой разрушений. Фургона как такового не было: от него остался лишь испещренный осколками остов с разбросанными вокруг кусками окровавленной плоти вперемешку с обрывками брезента. В зону поражения попал так же и второй фургон. Этому повезло больше – посекло коней, возницу, посекло какую-то часть живого груза, сам фургон развернуло боком к подлеску. Остальная колонна вынуждена была остановиться. Предусмотрительные сирти в первую очередь расправлялись с конями, лишая противника возможности к бегству.

Подхватил с земли «Вальтер», выпустил обойму по выпрыгивающей из поврежденного фургона солдатне. Новую обойму отстрелял туда же, упал по привычке, когда у самой головы чиркнула пуля, затем вспомнил-таки о том, что у него есть щит. Далее прикрывался уже им.

Что-то было неладно, неправильно. Какая-то часть сознания отчаянно сигнализировала ему об этом. Через определенный промежуток времени Степан понял, наконец, что именно его обеспокоило: огонь со стороны имперцев не ослабевал. Даже наоборот – с каждой новой минутой становился все сильнее, превращаясь в самый настоящий свинцовый ливень.

Сдернул с пояса сразу две гранаты, запустил их по очереди туда, откуда, как ему казалось, огонь велся наиболее плотно. Что за диво, черт возьми? Сколько фургонов-то? Он быстро обернулся, проверяя цела ли ведунья. Обернулся – и вовремя. Девушка явно нуждалась в помощи, щит она удерживала уже с большим трудом, принимая на него все новые очереди пуль. Поспешил к ней. По-рачьи, задом. Перекрыл линию огня неизвестным стрелкам, давая возможность Улуше перевести дух.

– Степан, их много, их очень много!

– Много это сколько? – спросил он с опозданием вспоминая, что система исчисления у сиртей оставляет желать лучшего.

– Много раз по десять!

– Сколько раз по десять?

– Один раз по десять, два раза по десять, три раза по десять… – на четвертом десятке сиртя запнулась, затем, после недолгой заминки, принялась считать вновь: – Один раз по десять, да раза по десять, три раза по десять…

Как это понимать? Заново пересчитывает что ли?

– Прекрати, хватит! Скажи мне одно: во скольких фургонах были люди?

– Во всех. Люди были во всех фургонах.

– Сколько всего фургонов? – даже сейчас Степана не переставал удивлять ее дар. Каким образом, с помощью какой магии, ведунья может видеть общую картину боя даже не глядя в ту сторону? Или просто чует живые души? Мистика какая-то, недосягаемая для его испорченного цивилизацией разума.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…Один десяток и еще шесть. – Вынесла она наконец свой вердикт.

Шестнадцать значит. Ну пускай в каждом человек по двадцать сидело, врядли больше. Это что у нас получается, триста двадцать человек что ли? Хреновая арифметика: триста двадцать против восьмидесяти. Вот почему картина боя получается весьма и весьма удручающая – попрятались за фургоны, сволочи, залегли и поливают себе огнем рощу. Варвару с ее десятком, если он цел конечно, наверняка прижали здорово, обойти их с тыла, взять в клещи дело времени.

– За мной все! Никого не оставлять! – заорал и первым рванулся вперед, наверняка зная, что приказ его будет передан по цепочке со скоростью молнии. До линии фургонов бы только добраться, обойти сбоку гребаную колонну, а там хоть трава не расти. Экипировка его отряда целиком и полностью на скоротечный ближний бой рассчитана, но уж никак не на продолжительные пострелушки с превосходящими вчетверо силами противника.

Пока бежал, принял на щит еще одну очередь из «АК-47». От неожиданности едва не упал: отдача почувствовалась весьма ощутимо. У правого борта фургона притормозил, встретился взглядом с умоляющими глазами умирающей лошади. Только сейчас понял, что стоит на ее вывернутых наизнанку внутренностях – вот почему ногам так тепло. На спуск нажал не раздумывая и тотчас же пожалел об этом. Патронов осталось в обойме всего четыре.

Присел, осторожно выглянул из-за колеса фургона: трупы одни. А вот дальше, метрах в двадцати-двадцати пяти, народа видимо-невидимо. Оборону держат серьезно и главный среди них похоже вон тот, в офицерской фуражке. Выпустил в него три пули кряду, четвертая досталась неосторожно приподнявшейся на локте девчушке лет семнадцати.

Подоспели остальные, рванули вперед неудержимой волной, принимая на щиты все новые порции свинцовых «примочек». Быстро сменив обойму, Степан поспешил вслед за ними.

Нет, не выдержали имперцы их натиска. Отстреливались скорее панически, нежели с толком. «Вальтеры» сиртей вкупе с непробиваемыми щитами в ближнем бою творили настоящие чудеса. Еще мгновение – и его маленький отряд смешался с обезумевшей от ужаса толпой, этой безликой человеческой массой, в большинстве своем состоящей из подростков да древних старцев далеко непризывного возраста. Вот она, расплата за алчность, расплата за кусок, который кое-кто не в состоянии проглотить.

Когда все закончилось, в живых осталась лишь горстка детей, побросавших оружие. С превеликим трудом Степан заставил своих разгоряченных схваткой воинов не вершить над ними расправу, отпустил на все четыре стороны и сейчас смотрел, как они уходят: кто горделиво расправив плечи, кто, наоборот, начисто подавленный, кто просто в шоке. Одна из девушек была ранена в бок, но, казалось, совершенно не замечала этого. Брела вместе со всеми, медленно переставляя ноги, оставляя за собой отчетливо различимый кровавый след на растрескавшейся от зноя земле.

Подошла Варвара. Стала рядом с ним, провожая взглядом эту унылую процессию.

– Твоих сколько полегло?

– Все целы. Мазуру два пальца на ноге оторвало, – говорила нехотя, словно каждое слово выговорить стоило ей неимоверных усилий.

– Десяток, которым командовала, отныне своим можешь считать.

Новость, похоже, отнюдь травницу не обрадовала. Тем не менее, она утвердительно кивнула, все еще не отводя взгляда от дороги. Они оба знали, что именно так и должно быть, иначе никак. Восьмерых человек потерял Степан за этот бой, включая десятника Юрича, и кому, как не Варваре, заменить этого смешливого и бесшабашного воина из рода Кдатры?

Оставив Варвару в гордом одиночестве, Степан поспешил туда, где уже вовсю кипела работа. Трофеев было более чем достаточно. Из оружия – новехонькие «АК-47», один «Вальтер П-38», надо полагать того самого мужика в фуражке, в которого Степан самолично всадил три пули. Неожиданно свалившееся на голову богатство, после непродолжительных дебатов с десятниками, решил с собой все-таки не брать: воины и так перегружены громоздкими щитами, боекомплектом. Да и устали все очень. А сколько им придется еще километров отмахать – один лишь Володарь, пожалуй, ведает. Потому и устроили тайник здесь же, неподалеку. Попросту вырыли яму да набросали в нее трофеи, приняв за ориентир вершину холма.

Как он и ожидал, в вещмешках побежденных обнаружился и сухпай в виде прямоугольных галетных брикетов, и «тушняк» в банках с цветастыми этикетками, и даже краюхи хлеба относительно недавней выпечки с хрустящими, хорошо прожаренными корками, – те правда были найдены несколько в ином месте. Один из уцелевших фургонов оказался наполовину забит мешками с провизией: макароны быстрого приготовления в дозированных упаковках, соль, сахар, гречневая крупа, пшенная, овсяные хлопья, восемь местных разновидностей круп, в названиях которых он до сих пор путался, перец черный молотый, бульонные кубики.… Самым же значимым трофеем по праву можно было считать мешок с растворимым кофе. Именно ему Степан отдал предпочтение в первую очередь. Ему, и бульонным кубикам. Кофе он просто обожал, бульонные же кубики выбрал просто за калорийность и сравнительно небольшой занимаемый ими объем. Соль тоже оказалась достаточно полезным приобретением, поскольку запасы ее в лагере иссякли еще около полутора недель назад.

Степан успокоился лишь тогда, когда набил свой мешок под завязку. Не отставали от него и сирти – брали они правда, в основном, только соль да крупы. Улуша тоже суетилась чуть поодаль. Сейчас, когда у него появилось свободное время, он с удовольствием следил за ее действиями. Вот девушка подхватила с пола фургона банку тушенки и замерла в задумчивости, не зная с какой стороны подобраться к заветной добыче и добыча ли это вообще. Понюхала, на зуб попробовала. Завидев, что Степан пристально на нее смотрит почему-то покраснела, а банку с тушенкой бросила на пол, сделав вид, что она нисколечко ее не интересует.

– Открыть?

– Открыть. А что там?

– Узнаешь скоро.

В одно мгновение расправившись с жалобно скрипнувшей крышкой, Степан протянул девушке банку и теперь с улыбкой смотрел, как она ест.

– Вкуусно! Давай возьмем много!

– Много не получится. Бери, сколько унести сможешь.

– А я сейчас Варвару позову, она еще больше унести сможет!

Ну вот, заелась ведунья по самые уши. С детской непосредственностью руками в банке с тушенкой ковыряется, отчего Степану почему-то смешно и грустно одновременно. И вообще идти никуда не хочется. Трупы кругом, кровь, кишки по округе разбросаны, вперемешку с кусками иссеченной осколками человеческой плоти, в воздухе запах какой-то сладковатый специфический стоит, даже во рту привкусом отдает, а Степану хоть бы что. Хорошо Степану. Он как дома.

Под конец руки Улуши сполоснули водой из фляги, снятой тут же, с пояса уснувшего вечным сном имперского повара, с оловянными, ничего не выражающими глазами и дырявой окровавленной гимнастеркой.

Их уже давно ждали. Благодаря стараниям Коржича, отряд был построен в колонну, воины нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая, когда же Степан соизволит отдать приказ выступать. Соизволил. Повинуясь его короткому кивку, колонна сдвинулась с места и вновь поползла по запыленной дороге, на которой совсем недавно произошла эта внезапная и жаркая стычка. К вечеру она привела их к подлеску довольно внушительного лесного массива, который, если верить карте, тянулся до самого аэродрома. Теперь с дорогой им уже не по пути, здесь она круто сворачивает к востоку. Степану же надо вести свой отряд строго на юг. Впрочем, это даже на руку. Дорога в его понимании в первую очередь олицетворяет опасность встречи с врагом и уже потом – удобство передвижения. Дернул же его черт с самого начала пойти по ней! И вот на тебе, восемь трупов включая десятника. А десятники, между прочим, на деревьях не растут. Не каждому, ох не каждому дано командовать! Степан чувствовал это на собственной шкуре – груз ответственности за жизни членов его отряда давил на психику, сковывал разум, зачастую мешая принимать быстрые и, самое главное, правильные решения.

* * *

– Слышь, староста, – Осип с Загуней подошли к их костру в тот момент, когда Степан уже собирался отойти ко сну. – Новости последние слыхал?

– Что за новости?

– На севере войско собирается. Клекрий за главного у них, глава рода Ясенева.

– Большой род?

– Еще какой! – Загуня втиснулся между Осипом и Степаном, протянул руки к костру словно греясь, хотя воздух пока даже и не думал остывать от дневного жара. – Род Ясенева всем родам род. И воины у них справные, издавна искусством своим славятся, и много их так, что и не перечесть.

– А девки, девки какие у них! Скажи, Загуня!

Осип настолько смачно причмокнул губами, что прикорнувшая было Варвара вздрогнула, открыла глаза и, узрев воочию нарушителей спокойствия, рявкнула так грозно, что они все на какое-то время замолкли. Разговор возобновился лишь тогда, когда вновь послышалось ее равномерное свистящее дыхание.

– У Клекрия под началом скоро север весь будет. Рода присягают ему один за другим. Каждый день по пять – шесть родов. Вот и посчитай, какое у него теперь войско. А мы тут чем занимаемся? Носимся как пиклуши по полю туда-сюда да все без толку!

– Погоди, не части, – Степана излияния Загуни задели-таки за живое. – Осип, ты тоже так думаешь?

– Нет. Видит Володарь, время свое мы с толком проводим. Воюем так, что дай Бог каждому. Сколько сегодня демонов было? А нас сколько? То-то же. Нет, Загуня, мудришь ты что-то. Дело свое мы делаем правильно.

– Да поймите вы! Там дело настоящее, большое. Такая силища и мокрого места от вражин не оставит, до самого океана дойдет и обратно вернется. Да что там…

– Помолчи, – заметив, что Улуша беспокойно заерзала на своем месте, Степан заботливо укрыл ее обносками, в которые превратилась его рубаха. О самом себе подумалось с осуждением: дурак, как есть дурак. Что ему помешало сегодня одежонкой разжиться? Трупам-то она без надобности. Ничего, в следующий раз он исправит эту оплошность. Долой брезгливость, долой дурацкое чувство такта. Все долой, что мешает ему облачиться в нормальную человеческую одежду.

– Загуня, давай так. Дело свое мы сделаем: расправимся с аэродромами. А дальше я и сам собирался примкнуть к кому-то наподобие Клекрия. Командовать отрядом для меня – головная боль. Да и не создан я для этого. Десятком – самое то. А еще лучше – как ты хочу. Чтоб взятки с меня были гладки, а языком чесать мог, сколько вздумается.

– Обиделся?

– Устал просто.

– Про аэродромы ты прав, – Осип пришел к нему на выручку. – Огненные птицы – вот кто легко сможет остановить Клекрия, оружие сиртей против них бессильно. Верно я говорю?

– Верно. Обнаружить, где Клекрий прячет свое войско – вопрос времени. Рано или поздно это обязательно произойдет. Огненные птицы легко смогут уничтожить его с воздуха, невзирая ни на количество воинов, ни на их бойцовские качества. Иначе говоря: обречен твой Клекрий, если мы ему не поможем.

– Ладно уж, не серчай. Пойдем мы, пожалуй. Наговорили тебе тут лишнего…

– Идите уже, – Степан проводил глазами и укоризненно качающего головой Осипа, до крайности недовольного выпадами своего дружка, и самого Загуню, которого их полуссора-полуделовой разговор казалось вовсе не тронули. Уходил как всегда с улыбкой во весь рот да шальными глазами школьника-переростка, которому не терпится вытворить какую-нибудь очередную пакость. Вот ведь человек! Именно про таких в народе и говорят: шило в заднице. Причем в данном, конкретном случае, смело можно утверждать, что шило в заднице у Загуни наверняка не одно: три штуки как минимум.

По примеру Загуни посидел какое-то время у костра, грея над ним руки. Мыслей никаких не было, голова пуста, как барабан, по которому самое время колотить палкой. Так и заснул: в опасной близости от костра, сложив босые ноги на живот усердно похрапывающей Варвары.