Текст книги "Перемещенный (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Вигриян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА 10

Уродливое выжженное пятно, на котором не осталось ровным счетом ничего живого. Вершины трех холмов тоже обуглились почти полностью и сейчас с немым укором тянулись к небу, моля о немедленном отмщении того, кто смотрел на все это безобразие сверху. Ах ты ж мать честная!!! Степан предполагал, конечно, что увидит здесь именно эту картину, даже не единожды рисовал ее в своем воображении, но чтобы вот так… стоять, утопая ногами в пепле, вдыхать ноздрями специфический запах паленого напалма, смешанный с запахом горелой человеческой плоти, щедро приправленный горьковатым ароматом преданных огню некогда буйных степных трав… – это было уже сверх всяких его ожиданий. Когда же из пепла встали, словно призраки, восемь черных, как смоль, силуэтов и неровной походкой двинулись к ним, у Степана при виде такого мистического зрелища даже волосы на макушке зашевелились.

– Варвара??? – с удивлением признал он в одной из бредущих фигур травницу, а затем, после минутного замешательства, и саму Улушу, идущую чуть поодаль.

Подбежал, захватил в одну охапку обеих, не убоявшись, что окончательно испоганит и без того уже не первой свежести рубаху.

– Слава Володарю, живые!

Девушки молчали. Прижимались только к груди покрепче, словно не веря в то, что это на самом деле он, из плоти и крови. Стояли, позабыв обо всем до тех пор, пока из-за спины Степана не донеслось деликатное покашливание:

– Староста, нельзя нам здесь оставаться. Птицы, того и гляди, вернутся.

– Хорошо. Коржич, мне необходимо выбрать надежное укрытие подальше от черты. В лесах, чтобы с воздуха заметить нельзя было. Есть такое? И чтобы от этого тоже того… подальше, – махнув рукою в сторону обугленных холмов, Степан обернулся к старосте, которого он ныне мысленно именовал своим заместителем.

– Есть. Глухие леса в двух днях пути начинаются. Там не то, что восемь десятков – целое воинство спрятать можно поболе того, что здесь полегло.

– Вот значит туда и направимся. Командуй, – с этими словами Степан подхватил под руки девушек и повел их к голове колонны, которая выстроилась в считанные мгновения, повинуясь безмолвному знаку старосты. За ними потянулись и остальные выжившие: шестерка воинов из рода Рнивы, Бог знает каким чудом уцелевшая в полуночном апокалипсисе.

– Гайда! Гайда! – Коржич без всяких проволочек повел отряд туда, куда приказывал ему Степан. Повел в хорошем темпе, стремясь как можно быстрее покинуть место вероятного появления противника.

– Так ты староста уже? Как? Тебя же даже десятником не выбирали! – похоже, Улуша начинала потихоньку приходить в себя после потрясения, раз уж обратила внимание на его головокружительный карьерный взлет.

– Ну, а теперь вот взяли, да и выбрали, – посмеиваясь, Степан наклонился к ее уху и вкратце поведал о том, что приключилось с ним во время ее отсутствия.

Слушала девушка очень внимательно, временами переспрашивала, иногда задавала уточняющие вопросы. То и дело покачивала головой, удивляясь силе Степанового красноречия. Добром уговорить одного сиртя взять в руки оружие демонов – и то задача из разряда невыполнимых, а тут поди ж ты, восемь десятков, все как один, мало того, что согласились, так теперь еще и готовы были пойти в огонь и воду за своим идейным вдохновителем. Чудеса…

– Пойду Варваре поведаю. То-то удивится!

– А что, сходи.

Травница шла позади них, вперив глаза в землю и совершенно не обращая внимания ни на что вокруг. И для Степана, и для Улуши смерть давно была чем-то обыденным. Слишком часто видели они ее на своем веку. Настолько часто, что, пожалуй, даже привыкли к ней в какой-то степени. Варвара как лекарка и травница в одном лице наверняка тоже сталкивалась со смертью во многих ее проявлениях, но быть свидетельницей массовой бойни ей наверняка еще не приходилось, и Степан прекрасно представлял себе, что именно сейчас твориться у нее на душе.

Как Коржич и обещал, ровно черед двое суток отряд вышел на опушку леса, а еще через восемь часов утомительного перехода достиг места, избранного старостой для основания стационарного лагеря. Степан, исходив местность вдоль и поперек, счел его решение верным. И вправду: места здесь были настолько глухие, что создавалось впечатление будто никогда по ним не ступала нога человека. Плюс неподалеку протекала река, а это тоже по сути являлось фактором немаловажным.

Пока воины под предводительством Коржича да под покрикивания своих десятников обустраивали лагерь, выстраивая шалаши по подобию милых их сердцу шатров, основанием для которых служил все тот же вездесущий камшит (его они тут же, на месте, разогревали над кострищами, придавая ему нужную форму), Степан, присев на корточки, внимательно осматривал свой ростовой щит. Прикидывал так и сяк: точно ли тот будет способен выдерживать прямые попадания пуль, или его робкое предположение относительно чудодейственных свойств камшита в корне неверно? А если да, то скольких? Поминал про себя незлым тихим словом Улушу – не выкинь она в свое время его парабеллум, и можно было бы прямо сейчас, не отходя от кассы, провести полевые испытания. Ну да ладно, Бог с ним, время покажет. А вот с самим щитом он похоже схалтурил. Узковат. С таким бы от серпаков сиртей отмахиваться, а не стоять под роем пуль, летящих, между прочим, с разных направлений. Ну кто ему сказал, идиоту тупоголовому, что стрелять будут именно прямой наводкой, в лоб?

Поднялся, кряхтя и постанывая, подошел к ближайшему костру, подле которого грудой была навалена куча камшита из разных как по диаметру, так и по длине стволов, выбрал из нее несколько тех, что потолще и, накалив докрасна над огнем нож, принялся расслаивать один из стволов на примерно одинаковые по толщине доски. Работа спорилась. Камшит – на редкость удивительный материал, под воздействием огня с ним можно вытворять все что угодно, зато, когда затвердеет, по прочности он ничем не хуже кевлара. А возможно, что и лучше. Не проверишь – не поймешь, как говорится. На этот раз Степан свою ошибку решил исправить, причем исправить кардинально. Долой стереотипы, сложившиеся из кадров исторических фильмов, включаем мозг и делаем искомый предмет исходя из того, что на самом деле требуется от оного. В первую очередь делаем его гораздо шире предыдущего прототипа, во вторую – делаем не прямым, а изогнутым, благодаря этому пули будут уходить по касательной. По крайней мере, хотелось бы верить, что случится именно так. Что еще? А, пожалуй, и все. Высоту оставим прежней. Хотя нет – можно сделать еще чуточку выше, все равно это мало скажется на общем весе, ибо камшит ко всему прочему еще и легок.

Руки Степана мелькали, подгоняя доски под требуемее размеры, затем взялся изгибать их над костром. Теперь работа пошла медленнее. Угол изгиба у каждой доски должен быть одинаковым, а добиться этого крайне затруднительно, имея в своем распоряжении из инструментов лишь пару собственных рук да нож. Заметив подошедшую к костру Варвару, обрадовался непомерно:

– Мне скрепень нужен. Поможешь?

– Много?

– Чем больше, тем лучше, – указав на дело рук своих, Степан пояснил: – Все эти доски промеж собою скрепить нужно. Да так, чтобы намертво.

– Ну сделаем, раз надо.

Озадаченная столь странной его просьбой, травница, тем не менее, взялась за дело всерьез. Оторвала от готовки ужина Улушу, и вместе они поспешили к реке, чтобы успеть засветло набрать для вара лиан криния – многолетнего вьющегося растения, весьма распространенного в местах с повышенной влажностью, в частности на заболоченных берегах рек. Когда они вернулись с добычей и приступили к вывариванию из лиан скрепеня, все компоненты будущего щита Степана были уже готовы, и он присоединился к девушкам, помогая им измельчать толстые маслянистые стебли. В успехе своей затеи он теперь не сомневался нисколько, раз уж за дело взялась сама Варвара. Скрепень, то бишь клей, выходил у нее такой, аналогов которому не существовало вообще ни в этом, ни в его сверхразвитом в техногенном отношении мире. Одним лишь он обладал недостатком, а вместе с тем и достоинством: засыхал быстро. Придется пошевеливаться, склеивая доски в единое целое. И пальцами его в готовом виде трогать ни в коем случае нельзя, иначе потом не то что не отмоешь, а и не отдерешь от той поверхности, к которой угораздило тебя прикоснуться. Уже в полумраке, когда скрепень наконец-то дошел до нужной кондиции, Степан при помощи обеих подруг завершил работу над щитом и сейчас сидел, обессиленный вконец, глядя на дело рук своих не то чтобы с восторгом, а скорее с сомнением. Конструкция получилась настолько громоздкая, что откровенно смахивала на телефонную будку, с лицевой стороны изогнутую сверх меры.

– Дааа… – выдохнул он наконец.

– И зачем тебе эта штука? – уставшая, с лоснящимися от пота волосами, Улуша озадаченно смотрела на изготовленный ими предмет. Обошла его кругом, прикидывая, как такую громадину в хозяйстве применить можно и, не найдя подходящего ответа, уточнила:

– Белье здесь не постираешь. И полати из нее никудышние.

– Не для полатей это. И уж тем паче не для белья. Видишь ту штуковину сзади? Возьмись за нее.

– Ее можно несть. Это хорошо, – она высунула голову из-за щита, словно белка, с выражением на лице настолько уморительным, что Степан не выдержал и рассмеялся.

– Это щит. Пули демонов будут отскакивать от него словно камни.

Видно по глазам, что не верит. Ну да ладно. Он и сам, откровенно говоря, тоже сомневался.

– Тот парень, которому ты видение передавала, когда прилетали огненные птицы, он мару делать может?

– Должен.

– Спроси. Мне наверняка знать надо.

– Сейчас я его позову.

Она сосредоточилась. Послала мысленный зов, и очень скоро на него откликнулись. Ведун-недоучка вышел к их костру и замер перед Степаном, заинтригованный и по своему обыкновению весь какой-то взъерошенный, нервный.

– Мару сделать можешь? – перешел Степан сразу к делу.

– Могу, но недолго.

– Недолго это сколько?

– Не знаю. От многих вещей зависит. При солнечном свете дольше могу. А если до Володаря достучаться удастся и согласится он мне немного подсобить – тогда и того дольше получится.

– Черту перейти туда и обратно сможешь?

– Думаю, да.

– А с провожатыми? С десяток их если будет и с поклажей?

– Нне знаю. Нет наверное.

– Улуша, а ты мару сколько сейчас держать можешь?

Ответ девушки прозвучал почти сразу:

– Примерно столько же.

– Хорошо. А если вы вместе, допустим, сосредоточитесь или как там у вас это все получается, справитесь с такой задачей?

Гриня с Улушей переглянулись. Ни ему, ни ей мысль эта по какой-то загадочной причине в голову не пришла.

– Пожалуй, что так.

– Отлично. Это все, что я на сегодня хотел узнать. Значит, завтра мы выступаем, будьте готовы с утра.

Вот и все. Удачно-то как все разрешилось! Степан едва ли не пританцовывал от радостного возбуждения. Поспешил к старосте, выложил Коржичу свой план – простейший до безобразия кстати. Пересечь Черту средь бела дня при помощи недоведуна с ведуньей, подчистить ближайший тыловой склад с оружием и боеприпасами, а затем, уже гружеными, точно таким же макаром вернуться назад – что может быть проще?

Коржич, однако, почему-то его щенячьего энтузиазма не разделял. Глядел какое-то время молча исподлобья, и резким отказом не желая обидеть, но и согласие свое тоже не горя желанием дать. Видать в его глазах уж очень на самоубийство акция Степана была похожа.

– Тебе то зачем с ними идти? – вымолвил он наконец. – Людей что ли у нас мало? Осип вон пусть десяток ведет. Или Ургай.

– Нет, там надо знать, что именно брать и сколько. Да и Улушу одну никоим образом не отправлю. Мало ли что в дороге может случиться?

– Вот именно – мало ли что. Если сам сгинешь – кто нас потом оружием имперцев пользоваться научит?

Степан усмехнулся. Переживает за него староста, как пить дать переживает.

– Сам понимаешь ведь, что я прав. Иначе никак. Да и Володарь не даст сгинуть, если что не так вдруг пойдет. Чую я: добром дело кончится.

– Ну иди если надо. Да только знай: ответственность на тебе лежит и немалая. А десяток Осипа возьмешь, – Коржич все еще был недоволен и даже не пытался это скрыть.

Уходя, Степан еще долго слышал его скрежещущий, как пила, голос. Ругался староста. Ругался крепко и со знанием дела, словно боцман в припортовой забегаловке.

Когда Варвара дозналась от Улуши о намеченной на завтра операции, и что в ней она принимать участие никоим боком не будет, возмущению ее не было предела: то цеплялась как банный лист со своими просьбами, то, уперев руки в бока, нависала над ним словно телеграфный столб, грозно выпятив вперед свои легендарные груди. Степан однако не староста Сергий – такими шалостями его не проймешь. Но и он вскоре устал и, несомненно, сдался бы в конце концов, если бы не одно но: нужна была ему Варвара здесь, нужна позарез.

– Ты пойми, кто кроме тебя скрепень может сварить? – выдвинул он свой главный аргумент. – А его много надо. Нас почти девять десятков здесь и каждому нужен щит.

– А что, потом нельзя его сделать?

– Так некогда будет потом. Времени с каждым днем становится все меньше. К нашему возвращению щиты должны быть готовы.

Видя, что его доводы достигли наконец цели, положил руку ей на плечо и успокоительно произнес:

– Во всех остальных делах принимать участие будешь вместе с нами. Обещаю.

– Ну смотри, поверю на первый раз, – округлые щеки травницы все еще были пунцовыми от возбуждения, но по всему было видно, что гроза уже миновала. – Ладно, спать иди уже, завтра вставать рано, – милостиво отпустила она Степана, и тот поспешил удалиться в свой шалаш, возведенный для него воинами из десятка Осипа на небольшом возвышении и чуть поодаль от остальных, что подчеркивало его новый статус.

Улуша уже крепко спала, свернувшись по своему обыкновению клубком на соломенной подстилке, которая отныне должна была служить им ложем. Заранее зная, что уснуть не удастся, он прилег рядом, заставил себя закрыть глаза и расслабиться, отрешаясь от окружающего мира. Что-то в его плане беспокоило его. Что именно – пока неясно. Так, они переходят через линию фронта, средь бела дня, как и задумывалось. Находят склад. Он не может быть далеко, поскольку в противном случае подвоз боеприпасов был бы затруднен. Точнее – более продолжителен по времени. Стоп: именно боеприпасов, вот тут то и зарыта собака. Может ли на подобном складе находиться нужное ему количество стволов? А вот это, пожалуй, навряд ли. Максимум стволов двадцать, ну от силы тридцать на случай непредвиденных ситуаций. Для грандиозной задумки Степана это была капля в море. Лишний раз засвечиваться, заранее демонстрируя врагу свои возможности не просто глупо – преступная халатность при исполнении, можно сказать. Отсюда следует неизбежный вывод: на дело нужно идти заранее располагая точными координатами местоположения склада с искомым количеством оружия и боеприпасов. Вздохнув с облегчением, Степан принял данное умозаключение за аксиому. Дальше что? Что из этого следует? Теперь, когда условия задачи четко сформулированы, думалось значительно легче. Более крупные склады, по идее, должны находиться в прифронтовых городишках или подле оных. Узнать где именно – пара пустяков, если честно. Взять языка из тех, кому по должности знать это положено – и дело в шляпе. И не беда, что первоначальный план изменится – полученные знания сэкономят им уйму времени и послужат гарантом едва ли не стопроцентного успеха. Шелест раздвигаемого полога из плетеных ветвей заставил его отвлечься. Так и есть – Варвара. Ползет, посапывая, на свое место подле Улуши.

– Варвара, – позвал он ее тихо.

– Чего тебе?

– У тебя нет средства какого-нибудь от бессонницы? Заснуть не могу.

– Вообще-то есть одно.

Почувствовав ее потную ладонь у себя на горле, Степан встрепенулся было, но тотчас же сник, когда большой палец травницы надавил на место чуть пониже сонной артерии. Затем, спустя некоторое время, послышалось его дыхание: спокойное и ровное. Что-то неразборчиво пробурчав, Варвара устроилась поудобнее и с завистью посмотрела на свою подругу. Ей бы иметь такое тело – и отбоя от мужиков бы не было. А тут на тебе: приходится довольствоваться ухаживаниями престарелого старосты Сергия, который по какой-то загадочной причине не выходил у нее из головы с тех самых пор, как они покинули родное стойбище.

Степана поутру разбудил Осип. Бесцеремонно, что, впрочем, было вполне в его стиле.

– Вставай, лежебока, тебя только и ждем.

И правда: Улуши на месте уже не было. Не было и Варвары. Быстро побежал к реке, умылся и, посвежевший, вернулся к Осипу, который в нетерпении прохаживался взад-вперед у входа в его шалаш. Шли молча до самой окраины и лишь когда увидели горстку людей, которая, следуя древнему как мир обычаю, присела полукругом «на дорожку» под сенью грязеня, Осип задал наконец свой вопрос, который крутился у него в голове все это время:

– Уверен, что без меня справитесь? Могу подсобить.

– Нет, мы сами пожалуй. Чем меньше в отряде людей, тем дольше наши умельцы смогут поддерживать мару.

– Как знаешь.

Подойдя, пересчитал людей. Вроде бы все тут: десяток Осипа в полном составе, Улуша, юный недоведун с забавным именем Гриня. Варвара. Но эта останется. Видно уже, что смирилась и сделает все как надо к приходу группы.

– Ну что, с Богом?

– Двинулись.

Шли спокойно, не спеша. Силы ведунов надо было беречь. Это их основное оружие, как-никак. Часто останавливались на привал. Временами, по ходу движения, отстреливали дичь из луков. На пятый день, под конец изрядно поплутав, добрались наконец туда, куда планировали. Здесь линия фронта проходила по краю степи, в тылу же позади нее виднелся лес. Этот факт имел немаловажное значение для Степана: Улуше с Гриней не придется долго напрягаться, доведут до его кромки отряд, а там уже сами деревья скроют их от любопытных глаз.

– Улуша, Гриня, готовы?

– Да, – ответы ведунов прозвучали в унисон, и они сплели воедино свои ладони, показывая знаками, что всем остальным следует сделать то же самое. Стали полукругом, глядя на сосредоточенные, побледневшие лица служителей Животворящего, а затем, повинуясь короткому кивку Улуши, неспешно двинулись вперед. Теперь они были бы видны как на ладони, если б не мара.

Полосу отчуждения прошли быстро – Улуша с Гриней постепенно увеличили темп до максимума, стараясь сократить время пребывания в зоне прямой видимости имперских солдат. Вот и траншея. Степан встретился взглядом с розовощеким обер-ефрейтором и мысленно чертыхнулся, отправляя того куда подальше. Очень уж пристально буравили его блекло-голубые глаза истинного арийца. Обошли его по краю и, улучшив момент, горохом посыпались в траншею, благо что поблизости больше никого не было. Судя по злобному шипению Улуши мара на какое-то время прервалась – видимо кто-то из воинов разомкнул руки при спуске. Так, теперь куда? Брать языка прямо сейчас, или отвести основные силы к лесу, а затем вернуться втроем с ведунами? Но где ж его возьмешь-то, языка этого? Внезапно вспомнились ему глаза обер-ефрейтора. А что, чем черт не шутит? Махнул рукой влево, указывая направление движения. Тот был на месте: стоял все в той же позе, безучастно глядя в пространство ничего не выражающим взглядом. Подошел к нему, знаками показал Авдею с Калиной: берите мол, тепленьким и, когда их руки сомкнулись у имперца на запястьях, коротко саданул пленного пяткой в область паха.

– За главного у вас здесь кто? – задал он вопрос на чистейшем русском, будучи прекрасно осведомленным, что едва ли не все подданные Советской Империи Рейха говорили на обоих языках в равной мере свободно.

– Оберст Черноиваненко, – выдохнул тот, испуганно глядя на фигуры, которые соткались буквально из воздуха.

– Где он сейчас?

Понадобился еще один удар, чтобы тот ответил:

– В штабной землянке. Я проведу!

– Нет уж, мы сами. Где это?

Пока обер-ефрейтор пространно объяснял, где находится штабная землянка, Степан внимательно смотрел ему в глаза. Нет, не врет похоже.

– Улуша, сердце остановить этому борову сможешь? Да так, чтобы натурально все выглядело, – обратился он к девушке на языке сиртей, и та с готовностью кивнула в ответ.

– Когда начинать?

– А вот сейчас прямо и начинай.

Рассказ обер-ефрейтора явно подошел к концу и теперь Степан наблюдал с каким-то жадным, нездоровым интересом как тот, сделав глубокий вдох внезапно посиневшими губами, кулем вдруг обвис на руках своих мучителей. Подошел, приложил ухо к груди. Неа, не дышит фриц. Вот так Улуша, вот так на все руки мастерица!

– Ладно, пошли. Этого прямо здесь наземь уложите.

С тоскою глянув на автомат, прислоненный к стене траншеи, Степан вновь взялся за руки с остальными и по отмашке Улуши пошел вперед. Совсем неподалеку слышались голоса. Траншея явно не пустовала, им просто повезло, что слепой случай вывел отряд на одинокого обер-ефрейтора. А вот и искомое ответвление. Или в следующее за ним надо? Голоса становятся все ближе, а знакомиться с их обладателями желания почему-то нет. Такой вот Степан некомпанейский парень. Ладно, ныряем в это, авось пронесет. Только бы они за нами не пошли, у Улуши вон капелька пота уже по виску стекает, да и Гриня не лучше выглядит: глаза как у зомби из постапокалипсической киноленты.

Совсем без приключений не получается, и на очередном повороте они натыкаются на имперца славянской наружности. Траншея здесь, как назло, сужается и разминуться с ним его людям, которые бредут, взявшись за руки, возможности никакой нет. Он пока не видит их, но вот-вот поравняется со Степаном и тогда… Не дожидаясь того, что будет «тогда» пальцы на правой руке Степана самопроизвольно сжимаются, и кулак сам летит к цели. Солдат не успевает ничего понять, когда оказывается на земле.

– Этого тоже сможешь?

Быстрый кивок Улуши и жертва уже не хрипит, ноги ее в предсмертной агонии скребут пол траншеи. Пока можно сказать, что не наследили. Гибель двоих человек от остановки сердца явление пусть и незаурядное, но уж никак не из ряда вон выходящее. Мало ли что на войне случиться может? А вот, пожалуй, и штабная землянка. Выглянув из-за поворота, Степан с алчностью созерцал ее затянутый брезентовым пологом вход. Что таит она в себе? Какие сокровища? Молясь, чтобы основное ее сокровище, а именно – задница оберста Черноиваненко, оказалось на месте, Степан кошкой крадется вперед. Теперь надобности в том, чтобы поддерживать мару, уже не было. Вокруг ни души, охранения перед землянкой нет. Он хотел сказать об этом Улуше и даже обернулся, но девушка знаками дала понять, что сообразила и сама, мол, не надо нравоучений.

Оберст был не один: из-за полога слышалось два, а нет, даже три голоса, причем, похоже, все как один, нетрезвые. Сабантуй у них там по какому поводу интересно? Галдят, перебивают друг друга. Самое время незваным гостям заявить о себе.

– Луки готовьте, – Степан говорит уже вголос, не опасаясь, что его услышат те, кому слышать не следует.

Первыми по его сигналу врываются Калина с Авдеем – неразлучная парочка, в квалификации которой он уверен на все сто процентов. За ними вваливается Степан и еще двое: Шерудь с Нарвеничем – оба плечистые, курносые, веснушчатые, к тому же словно два брата-акробата. Волосы разве что только у них разные: первый шатен, второй – жгучий брюнет. По ним-то он их и отличал в общем. Остальные остаются снаружи охранять Улушу с Гриней, которые обессилено привалились к бревенчатой стене землянки и сейчас едва дышат, не в силах справиться с, камнем навалившейся на них, усталостью.

Реакция на непрошенных гостей неоднозначна. Сидящий лицом к выходу худощавый мужик с быстрыми, как ртуть, черными глазами и поседевшей кучерявой шевелюрой выхватывает из лежащей на столе кобуры «Вальтер» едва ли не мгновенно, и это стоит ему жизни. Степан видит, как две стрелы впиваются в его тело. Одна в плечевой сустав, вторая – прямиком в лоб. Еще один с погонами гауптмана видя участь, постигшую своего начальника (а до Степана только сейчас, когда он бросает косой взгляд на погоны убитого, начинает доходить весь трагизм ситуации), торопливо поднимает руки вверх. Его примеру следует и последний из их троицы – совсем еще юный унтерфельдфебель, в глазах которого нет страха и это слегка настораживает.

– Чего надо? – обращается он к Степану, безошибочно узнавая в нем лидера. – Твари недоделанные.

Вопрос этот, по логике вещей, должен был бы остаться без ответа, поскольку дикарям не дано знать язык высшей расы. Каково же было его удивление, когда Степан подробно и обстоятельно рассказал кем по сути своей являются родители злосчастного унтерфельдфебеля, а так же и их далекие предки, с кем им приходилось спариваться ради того, чтобы получить такое ущемленное во всех отношениях потомство, как в лице самого унтерфельдфебеля, так и в лице его предполагаемых братьев. Далее монолог Степана плавно перетек на обсуждение физиологических и личностных качеств своего оппонента. Когда же фантазия окончательно иссякла, он просто подошел ближе и одним размашистым движением, словно косарь в период жатвы, чиканул серпаком по цыплячьей шее имперца, отчего голова несчастного медленно, словно нехотя, отделилась от тела и упала на стол с закусками, щедро орошая их кровью. Тело же его еще некоторое время продолжало сидеть, добавляя сцене ореол какой-то жутковатой, сюрреалистической мистичности. Картина получилась, что надо, именно такая, на которую он и рассчитывал. Степан намеренно пошел ва-банк, зная, что оберста Черноиваненко, на знания которого он так уповал, уже с того света не вернуть.

– Сотрудничать будем? – обращается он к последнему оставшемуся в живых – лысому как колено гауптману с брежневскими бровями на одутловатом, потяганном лице. Вид у гауптамана сейчас, как у старой, умудренной опытом проститутки, которая видела в этой жизни все, ну или почти все.

– Можно.

– Стрелковое оружие надо. Единиц двести для начала.

Брови у сидящего удивленно ползут на лоб. Спустя некоторое время он отвечает, искоса поглядывая на голову унтерфельдфебеля.

– Карта в сейфе. Забирай и проваливайте.

– Ключ где?

– В кармане у Гюнтера поищи. Правом.

– Гюнтер это этот что ли?

– Он самый.

Тело оберста оказывается неожиданно тяжелым. Впрочем, Степан давно уже обратил внимание на тот факт, что при жизни человек весит почему-то значительно меньше, чем после смерти. Почему так, кто знает. Возможно что это его личные ощущения, ничем не связанные с реалиями повседневной жизни.

– Карта сверху должна лежать.

Отпирая сейф позади стола, он краем глаза следил за гауптманом. Очень уж спокойно ведет себя тот. Неужели не понимает, какая участь ему уготована? Вот и карта, лежит поверх стопки папок со служебными характеристиками личного состава. Неужто вот так все просто?

Словно прочитав его мысли, гауптман устало откидывается на стенку стула:

– Просьба у меня к тебе есть… небольшая.

Голос у него глубокий, чуть с хрипотцой. Отчего-то он сильно напоминает Степану голос давнего отцовского приятеля из той, прошлой жизни.

– Давай, выкладывай.

– Я не хочу вот так, – быстрый кивок в сторону обезглавленного тела. – Пристрели, будь человеком.

– Прости, не могу.

– Подушку на койке возьми. Не слышно будет.

Пока мозг Степана придумывает десятки отговорок, рука его уже сама тянется к «Вальтеру».

Выстрел, заглушенный подушкой, и впрямь прозвучал едва слышно. Так, что теперь? Оружие бы забрать, но нет, нельзя. Стоит лишь имперцам заподозрить в чем ныне нуждаются сирти, и действия его маленькой группы легко можно будет просчитать, не говоря уже о том, что охрану у складов наверняка усилят. Ладно, хрен с ним, с «Вальтером», сейчас есть дела и поважнее. Подхватил карту, сунул ее во внутренний карман рубахи и, справедливо рассудив, что в землянке делать больше решительно нечего, поспешил к выходу. Поднялся на бруствер, выглянул осторожно. За штабной землянкой хитросплетения траншей заканчивались, в зоне видимости виднелась лишь одна, ведущая в тыл, причем настолько широкая, что по ней легко мог пройти даже фургон. Выходила она прямиком на наезженную колею, которая петляя тянулась к лесу. Как раз то, что надо, именно по ней они и пойдут, благо движения там никакого пока не наблюдается.

Лишь когда их маленький отряд на достаточное расстояние углубился в лесную пущу, Степан позволил себе, наконец, заняться вплотную с таким трудом доставшимся ему трофеем. Да, гауптман честно отработал свою пулю. Карта хоть и крупномасштабная, зато на ней отображен весь континент целиком, включая как территорию, занятую Советской Империей Рейха, так и земли, принадлежащие в данное время сиртям. Более того: наряду с линией фронта на ней были отображены и города, и населенные пункты с примерным количеством проживающих в них жителей, и тыловые склады, и даже залежи полезных ископаемых, что по сути тоже являлось немаловажным. Места дислокации дивизий и соединений регулярных войск, аэродромы Люфтваффе… Слишком многое было на карте. Многое, если не сказать все. Пораженный до глубины души, Степан долгое время не мог прийти в себя. Удивляла его не столько сама карта, выполненная с воистину имперской дотошностью, сколько наивная беспечность ее создателей. Никакой зашифрованной информации, все как на ладони. Просто бери и пользуйся. Впрочем, существовал один фактор, поясняющий в какой-то мере сие неслыханное безобразие. По сути, с кем воевала Империя? Правильно, с безграмотными дикарями, остановившимися в своем развитии еще Бог знает сколько веков назад. У них и письменности-то нет! Успокоенный собственными размышлениями, Степан позволил себе легкую полуулыбку. Нет, не деза это, подкинутая бдительной службой имперской безопасности. Карта настоящая. Чем больше думал он об этом, тем больше убеждался, что дело обстоит именно так.

Судя по карте ближайший к ним арсенал со стрелковым оружием и боеприпасами находился буквально в двух днях пути. По местным меркам – совсем ничего. Единственным минусом, пожалуй, было его близкое соседство с небольшим городком – Микулинки, насчитывающим свыше семнадцати тысяч жителей. Впрочем, данный факт Степана не останавливал: просто действовать надо будет тихо. Уж чему-чему, а этой премудрости они уже научены.

– Ну что, готовы дальше идти? – обратился он к Грине с Улушей, и те согласно кивнули, хотя выглядели в точности, как парочка живых мертвецов. Кожа да кости, синюшные круги под глазами. Нелегка, ох нелегка ведунская доля! Но ничего не попишешь – идти надо.

Степан вел свой отряд резво, прекрасно отдавая себе отчет в том, что их наверняка будут искать. Наследили они в землянке, здорово наследили. Сейчас он уже сожалел о том, что поддался тогда минутной слабости. Интересно к каким выводам придут имперцы когда обнаружат труп гауптмана с простреленной головой, оберста, истыканного стрелами, и обезглавленного унтерфельдфебеля? Лично он бы на их месте призадумался крепко. Ну да ладно, сделанного не воротишь.